Агата глубоко вдохнула свежий холодный воздух и выдохнула клуб морозного пара. Солнце едва-едва осветило город, и фонарщики еще виднелись там и сям, Их ходули постукивали по мостовой, пока они переходили от фонаря к фонарю. Было понятно, что городские ворота Биттлбурга уже открылись, и улицы полны народа. Лошади, быки и, иногда, механические устройства тащили тележки, заваленные всем, от продуктов, до частей механизмов, грохоча по центру улицы. На другой стороне уже работали магазины, раскрывая витрины и выкладывая на прилавки товар. Маленькие жареные пирожки с различными начинками лежали рядом с сушеными овощами и фруктами. Ароматные ковриги хлеба, прямо из печей. Несколько сотен различных сортов колбас и такое количество разновидностей сыра висели гирляндами на крюках и пахли так умопомрачительно, что покупатели не выдерживали и съедали, не успев отойти от магазина. Связки копченых рыб и угрей висели по соседству с продавцами горячих напитков. Повсюду было огромное разнообразие горячей еды, которая готовилась из неопознаваемого мяса и жарилась прямо на улице.

Люди, находившиеся на улице, были не менее разнообразны. Огромный университет привлекал студентов со всего мира. Большинство куталось от мартовского морозца в то, в чем можно было признать перешитую военную форму. Броские цвета добавляли праздничную ноту в серость улиц. Было много рабочих, бредущих на работу или уже возвращающихся после смены на заводах Тирана. Иногда люди с разных смен останавливались ненадолго, чтобы поболтать, обсудить новости или посмеяться над забавным случаем. Кучки студентов направлялись в сторону огромных ворот Университета. Некоторые из них были увлечены серьезным обсуждением, по другим было видно, что они выпили этой ночью меньше, чем хотели, но чуть больше, чем могли.

Агата с удивлением увидела одинокого ягермонстра. Люди нервно смотрели на него, бросая косые взгляды и делая вид, что смотрят вовсе не на него. Солдат-монстр, похоже, находил это забавным, впрочем, ягермонстры находили забавным все. Особенно когда люди умоляли о пощаде. Ягермонстры считали это "особливо виселым".

Этот солдат, насколько Агата могла рассмотреть, еще был похож на человека. Его тело еще помещалось в военную форму, хотя руки выглядели чересчур длинными. Лицо, похоже, покрывали короткие шипы, но это не мешало ягеру зловеще ухмыляться.

Сейчас ягермонстры служили Барону Вульфенбаху, чье правление распространялось на большую часть Европы, но увидеть кого-то из военных Империи ЗДЕСЬ было необычно. Отношения между Тираном Биттлбурга и Вульфенбахом были вполне мирными с тех пор, как город присоединился к Pax Transylvaniа, больше десяти лет. И, тем не менее, Биттлбург обычно охраняли собственные механические солдаты Тирана. Даже сейчас один из них шагнул из-за угла, промаршировал до середины квартала, остановился и обернулся или, вернее, повернулся на своей центральной оси на триста шестьдесят градусов. Дважды. Механический солдат увидел ягера. Щелкнул, фиксируя его. Из туловища солдата выдвинулась пара стволов, нацелившись на монстра. Агата всегда думала, что часовые клацы, с их привычкой вращаться, похожи на забавные флюгеры. Все так думали. Пока клацы не начинали стрелять.

Ягер продолжал идти. Клац остановился в трех метрах от солдата-монстра. Послышалось шипение, а затем колючий голос приказал ягеру медленно и четко назвать себя. "Это должно быть забавно" — подумала Агата. Ягермонстры старательно сохраняли и поддерживали оригинальный механиксбургский акцент. Было множество случаев, когда клацы или другие устройства, понимающие речь, услышав его, просто открывали огонь. Особенно же забавно это становилось, если ягермонстры общались с каким-нибудь безобидным бытовым устройством.

Агата удивилась еще раз, когда солдат вытащил из-за пояса смятую бумажку. Он нервно поизучал ее с минуту, перевернул, тщательно осмотрел еще разок, а затем старательно выговорил: "Я и-ду... на ры-нок...". Ягер явственно вспотел от напряжения. "Ку-пить, не фара-вать... вет-чи-ну...". Он выжидающе посмотрел на клаца. Целая улица притихла и Агата услышала, как внутри стального патрульного вращаются и щелкают диски расчетного механизма.

Голосовой механизм ожил: "Пожалуйста, уберите эту лошадь. Мне кажется, она мертва". С этими словами механический солдат повернулся и продолжил движение по улице, пока не скрылся за углом.

Ягер облегченно выдохнул, увидел Агату, глядящую на него, нахально показал ей большой палец, после чего затолкал бумажку обратно за пояс и продолжил прогулку.

Когда ягер ушел, гул и шум города возобновились. Домохозяйки продолжили торговаться за мослы для супа, торговцы продавали засахаренные фрукты и засахаренных жуков, орды детей сновали в толпе, крича и выискивая на земле потерянные кем-нибудь сокровища: медные монетки, пуговицы, гильзы...

Девушка нахмурилась. Это был не первый раз, когда заводные солдаты Тирана совершают безобидную ошибку. Просто таких ошибок становится все больше и больше. Обсуждать же с Тираном их было бесполезно. Он считал, что его Заводная Армия успешно защищала Биттлбург более тридцати лет, что она была признана лучшей боевой силой в Европе самим Бароном, и, таким образом, нет необходимости тратить время и средства на профилактику и ремонт. И, тем не менее, Агата слышала о боевых клацах, которых использовали в армиях Барона, и все чаще и чаще она ловила себя на мыслях о том, как можно было бы улучшить защитников Биттлбурга, она размышляла об этом, пока в мозгах не вспыхивала боль, прекращавшая все размышления. Додумать до конца никогда не получалось.

Массируя бровь, Агата обнаружила, что ее движение замедлилось, из-за толпы, сгрудившейся у тротуаре. Прищурившись, девушка увидела, что находится перед знакомыми окнами книжной лавки. Объявление на доске объясняло появление толпы — поступил новый роман о Парнях-Гетеродинах и люди выстроились в очередь, ожидая, когда откроются двери. На табличке в окне был виден заголовок новой книги: "Парни-Гетеродины и тайна Стального Ледника". Звучало многообещающе. Агата мысленно отметила, что нужно взять эту книгу в университетской библиотеке. Родители Агаты не любили романы о Гетеродинах и запрещали держать их дома.

Люди в очереди азартно обсуждали новый роман, обложку книги или вспоминали настоящих Парней-Гетеродинов.

Эта тема по прежнему вызывала живой интерес, несмотря на то, что Парни-Гетеродины исчезли уже более пятнадцати лет назад. Сейчас было довольно спокойно, старики не уставали напоминать юному поколению, что прежде, чем Барон создал Pax Transylvania вся Европа была безумным винегретом из крошечных государств, управляемых Искрами, вооруженных до зубов королевств или самых ненормальных комбинаций чего угодно. Если безумный ученый не воевал с, по крайней мере, двумя соседями, то только потому, что с трех сторон его владения были окружены морем. И то ему стоило опасаться вторжения морских ежей-мутантов. Население они рассматривали только в качестве источника солдат, рабочей силы, разменной монеты или же, в самом худшем случае, в качестве сырья для производства монстров. В этот кошмарный мир пришли Гетеродины, двое Искр, которые возложили на себя сизифов труд борьбы с наиболее зловредными деспотами, труд, который включал в себя сражения с бесчисленными потоками монстров, клацев, армии различных созданий и безумцев, которые их создавали.

Сейчас господствовало мнение, что Гетеродины не могли сделать все это вдвоем. Они были, что бы ни говорили, только люди, два человека, две невероятно одаренные Искры, вокруг которых вилась компания из постоянно меняющихся друзей, приятелей, помощников, коллег-авантюристов, но все равно они не могли совершить так много. Мир был переполнен мириадами опасных созданий и безумными учеными, которые их порождали. Но дело было не только в том, что они свергли дьявольского доктора Думфренца, с его гигантскими меховыми пчелами, просто был кто-то в этом ненормальном мире, кто пытался сделать его лучше и кто добивался успеха в этом. Они дали людям надежду тогда, когда ее так отчаянно не хватало.

Вот почему люди помнили их как героев. Почти каждый человек старше определенного возраста мог вспомнить случай, который был описан в книгах и при этом коснулся лично его. Пробираясь через толпу, Агата краем уха ловила старые споры о том, каким был бы прекрасным этот мир, если бы Парни-Гетеродины все еще действовали бы, а также заверения, что в один прекрасный день Билл и Барри вернутся и все сразу станет лучше. И даже цены на овес упадут.

Тем временем Агата выбралась из толпы и попала на Улицу Торговцев Сыром. Ее шаг замедлился до прогулочного и девушка погрузилась глубоко в туман собственных мыслей. Ее ноги механически шагали привычным маршрутом, который заканчивался у гигантских бронзовых ворот Института.

Ответ, который она видела во сне, был все еще здесь, где-то в ее голове. Если она концентрировалась, она почти могла представить правильный ход действий, который мог бы заставить ее маленький механизм работать по-настоящему. Почти... а затем все путалось и размывалось, формулы терялись в сумраке ее разума и ее голова, казалось, наполнялась медом, тягучим и приятным, но не позволяющим мозгам работать в полную силу. Если бы она могла отфильтровать все, что ее отвлекало... Она бессознательно промычала несколько нот... пытаясь заострить свой разум и разрезать на части липкие мысли...

Девушка была так занята идеями в собственной голове, что не заметила ни криков удивления вокруг, ни запаха озона в воздухе, как от электрических разрядов. Крохотный синий разряд спрыгнул с металлических дужек ее очков, привел ее в чувство и заставил взвизгнуть от неожиданности.

А затем в небе открылось окно.

Огромная серебряная фигура обвиняюще указала на Агату и неземной голос произнес: "КАК ЭТА?"

В своей долгой военной карьере машинист 2 класса Молох фон Цинцер употреблял довольно широкий ассортимент алкогольных напитком. В хорошие времена они были сделаны из винограда или ячменя, иногда картофеля. Однако он на собственном опыте убедился, что неплохое бухло можно было выгнать и из ржи, пшеницы, овса, меда, груш, дынь, кукурузы, яблок, ягод, репы, водорослей, сорго, сахарной свеклы, гречки, кабачков, риса, ямса, подсолнухов, артишоков, камыша или гигантских грибов. Это было своего рода хобби, которое сделало его популярным среди приятелей.

Обычно он пил то, что удавалось раздобыть, что чаще всего означало то, что самогон был выгнан из технических жидкостей, так что оно могло оказаться синим или сделать так, что у тебя вырастали дополнительные уши, но, как правило, все обходилось. Но ЭТО... Это был новый уровень падения. Он взглянул на бутылку в своей руке, с криво наклеенной этикеткой. "Beetle Beer". "Жучиное пиво". По крайней мере — честно, подумал он, можно и поверить.

Молох вздохнул и сделал еще глоток. Что было еще хуже — так это запахи, проникающие даже в стылый воздух маленького переулка. Лавки, продающие все виды продуктов выстроились вдоль улицы, плотные ароматы сыров, колбас и пирогов кружили голову. Для солдата, который видел мир вокруг, мир, переполненный разрушенными городами и заброшенными фермами, вид магазинов, набитых едой, которую может просто купить любой, у кого найдется несколько монет... Для него это было удивительно. Как будто шагнул в мир, потерянный, казалось, навсегда. Хуже всего был хлеб. Он убил бы за любую из этих свежих, горячих, ароматных буханок.

И на что Оскар потратил их последние деньги? Жучиное пиво. Ну, это тоже вроде хлеба, в любом случае на завтрак больше ничего нет. Когда кончаются деньги, философия — все, что тебе остается.

Молох пристально посмотрел на брата. Из всех товарищей, с которыми он хотел бы остаться, затерянный на чужой земле, его брат Омар был бы в самом конце списка. Он стоял посреди аллеи, не обращая внимания на раненую ногу, глотал свое пиво характерными нервными глотками. Молох хотел бы, что Омар, сел на ящик, расслабился и, хоть бы раз, не выглядел бы постоянно готовым к драке. Молох на самом деле устал от войны. Омар — нет. Ему никогда не надоест воевать. Он только отшутился, когда Молох возмутился пиву на завтрак. Омар сказал, что найдет достаточно денег. Молоху не хотелось думать, ГДЕ,

Там, снаружи, на улице, поднялся крик. Полыхнул яркий электрический свет, крики превратились в вопли, и девчонка в перешитой офицерской шинели вбежала в переулок. В панике она споткнулась о ящик и шлепнулась на землю, прямо у их ног. Очки слетели у девчонки с носа и куда-то завалились.

Агата моргнула. В нескольких дюймах от ее носа стояли грязные сапоги, и она только заляпала грязью их владельца. Девушка подняла взгляд. Форма говорила о том, что перед ней — солдат, хотя по его состоянию догадаться об этом было бы трудно. Без очков ей было плохо видно, но сквозь туман можно было разобрать, что солдат улыбается. Не самой приятной улыбкой. В его руке покачивалась бутылка.

До сих пор Агате удавалось не встревать в крупные неприятности, но даже она могла сказать, что ничего хорошего от встречи с эти парнем не дождешься. Не отрывая взгляд от Омара, она похлопала ладонями по земле, но найти очки не удалось.

— Оп-па! Что это у нас здесь? — Омар задумчиво посмотрел на нее, — Походу, наш ангел-хранитель, явился помочь двум бедным солдатам, которым последнее время не слишком-то везет.

Молох понял, что его брат хочет пустить в ход одну из своих гадских проделок. Сердце сжалось. Выпросить и запугать. Обычно все сводилось к этому. Он заерзал на ящиках, на которых сидел. Девчонка его не видела.

— Ха. Она, должно быть, узнала, что ты потратил все наше бабло на эту бурду, которую почему-то назвал выпивкой. Давай, помоги ей встать, Омар. Покажи ей, что мы — неплохие ребята.

Молох старался говорить беззаботно. Может, тогда она не заметит угрозу в голосе Омара. Может, она сунет им какую-нибудь подачку и свалит прежде, чем Омар втянет их в неприятности. Хо-хо, девочка, посмотри на нас, два веселых солдатика, прямо как в мьюзик-холле. За исключением того, что один из нас — ублюдок и убийца, который еле сдерживается... Он улыбнулся Агате:

— Есть мелочь, барышня?

Омар шагнул к Агате. Он обошел ее, лежавшую на земле, и встал между Агатой и выходом из переулка:

— Не-не-не, она может дать нам и кое-что получше. Глянь на этот медальончик!

Агата плюнула на пропавшие очки и встала. Биттлбург был спокойным городом, однако матери все еще пугали страшными историями о том, ЧТО солдаты могут сделать с неосторожными девочками. Ее раньше никогда не грабили, и голова все еще гудела после произошедшего на улице, но Агата все-таки поняла — у нее проблемы.

— У городской крошки, вроде нее, наверняка дома есть целая коробка всяких бирюлек. И она не откажется подарить пару-тройку хорошим ребятам, вроде нас, — ухмылка Омара стала еще шире и противнее, — Может, она даже будет ласковой с нами...

Среди множества советов и инструкций, которые Агата получила от родителей, большинство были или мучительно неопределенными или академически скучными, однако некоторые ситуации рассматривались подробно, во всех возможных ракурсах, действиях и последствиях. Это была одна из них.