Агата и воздушный город

Фил Фоглио и Кайя Фоглио

АГАТА И ВОЗДУШНЫЙ ГОРОД

ПРОЛОГ

ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ НАЗАД

На маленькой полянке сканировало ночное небо сложное устройство, состоящее из стекла и переплетенных металлических трубок. Звезды мигали. Барри Гетеродин откинулся и потер глаза. Ничего. Вокруг него в болотном воздухе только обычные ночные звуки: кваканье лягушек и звон комариных туч. Он бросил взгляд на их лагерь. Билл сидел перед черным пламенем, механически начищая оружие.

Барри вздохнул. Состояние разума брата все больше и больше вызывает беспокойство. Прошло уже три года с тех пор, как взрывы разнесли Замок Гетеродин, убив малыша, наследника Барри, и надежно скрыв следы похитителей его жены. Три года никаких сведений о личности похитителей, ни требований выкупа, ничего, никакой информации вообще.

Барри вынул карманные часы и открыл крышку, чтобы еще раз проверить периодичность мерцания звезд. Затем он достал блокнот, страницы которого были покрыты уравнениями и опять, в сотый раз, проверил свои расчеты. Снова вздохнул. Все точно. Если это будет еще один ложный сле...

Устройство мерно пощелкивало. Внезапно Билл переместился к нему поближе. В горле Барри пересохло. Даже если разум брата помутился, это никак не сказалось на его способностях. Случись что — Билли окажется быстрее.

Барри снова посмотрел в окуляры. Да! В перекрестья появились новые звезды. Еще две начали мерцать.

Не задумываясь, он показал брату "пальцы вверх", и только потом понял, что сделал это в первый раз после той кошмарной ночи в Механиксбурге.

Уничтожение их Замка было первой подобной атакой на Искр Европы. Шесть месяцев спустя атаки пошли всерьез, а в следующие два с половиной года погасли тридцать восемь самый сильных европейских Искр.

Самым неприятным была нехватка информации. Ни требований, ни ультиматумов, ничего. Просто целеустремленное уничтожение всех Искр, каких только возможно.

Конечно, вначале Великие дома обвиняли друг друга, обычно подкрепляя обвинения нападением ниндзей или гигантских стеклянных крабов. Но, с течением времени, все очевидные подозреваемые были уничтожены, а вскоре от Великих домов и вовсе мало что осталось. В конце концов они начали звать таинственного противника "Иное".

Барри закрыл окуляры и уставился в небо. Новые звезды уже были видны невооруженным взглядом и становились все ярче. Атака шла своим обычным порядком, но в этот раз они были готовы. Он протянул Билли пару громоздких очков-гогглов, вторую надел сам. Объекты, мчащиеся к земле, уже стали намного больше. Затем они, казалось, распались на части и исчезли. Барри вскинул руку к гогглам и щелкнул выключателем. Освещение изменилось, небо теперь выглядело оранжевым. Он отчаянно оглянулся. Брат прорычал: "Внизу. Слева. На 7:37". Это было больше, чем Билли произнес за неделю. Барри крутанулся в ту сторону и... Да! Три фигурки в свободном падении. Была еще четвертая и...

Без предупреждения фигуры хлопнули, в небе, казалось, выросли огромные грибы. Барри моргнул. Парашюты да Винчи. Только огромные. С другой стороны — они работали, так как фигуры замедлили падение. Теперь можно было четко рассмотреть, что они выглядят как сферы.

Билли хлопнул его по плечу и они оба бросились к болотобегу, который Барри оставил тихо пощелкивать на холостом ходу. Билл следил за спускающимися сферами, пока Барри маневрировал между окнами в болотной трясине.

Почти мгновенно они проломились сквозь заросли тростника, как раз вовремя, чтобы увидеть все десять сфер, мягко опустившихся на рыхлую землю и прокатившихся до полной остановки. Огромные парашюты опали на земле и затерялись в складках местности.

Сами сферы были шести метров в диаметре, из стекла и металла. Барри своими собственными глазами видел, как от поверхности того, что в прошлом искал весь мир, что-то отслаивается с хрустом прожаренной хлебной корочки и осыпается на землю. "Возможно, какая-то разновидность термоизоляции..." — задумался Барри.

Сферы дышали жаром. Братья чувствовали его с того места, где стояли. Барри вытащил из-за пояса толстые кожаные перчатки и натянул их. Затем он спрыгнул к брату, который уже начал разгружать багажные отсеки болотобега и они оба принялись за дело.

Прошло уже примерно полчаса, небо начало светлеть, как вдруг что-то изменилось. Пятна света начали прорастать на боках сфер, послышались звуки активации механизмов. Затарахтели насосы, заклокотали трубы.

Когда на Искр напали, те из них, кто не погиб под бомбежкой в самом начале, были атакованы огромными насекомоподобными созданиями, которые появлялись, казалось, из ниоткуда и заполоняли все пространство. Пока люди бились с ними, мелкие создания, похожие на ос, нападали и внедрялись в любого, кто им попадался. Многие люди гибли сразу. Остальные оказывались заражены паразитами, которые вынуждали людей подчиняться приказам армии насекомых. Их тела претерпевали ужасные трансформации. Эти проклятые души называли "зомби". Хотя они и были медлительны и легко обнаружимы, однако они ничего не боялись и отряды зомби наводняли землю. Трансформация проходила быстро, поэтому очень часто новообращенные зомби помогали захватить свой собственный город, убивая всех, кто не был человеком и превращая всех людей в себе подобных. Как только с городом было покончено они, не оглядываясь, следовали за своими хозяевами-насекомыми к следующей цели. Вылечить зомби было невозможно.

Эта картина повторялась снова и снова. Правительства Европы были бессильны и многие из них пали сразу же вслед за падением Искр, на чьей силе держались многие правительства.

Обе разновидности Ос-Угнетателей, как их вскоре окрестили, были изучены, но даже величайшие Искры не могли определить, были ли эти создания творениями природы или искусственными конструктами. Не говоря уж о том, что понять, как предотвратить их бесчинства.

Сферы начали раскрываться с тихим шипением. Первыми выкатывались волны старых знакомых, Ос-солдат, они, слабо покачиваясь, покидали сферы и немедленно принимались пожирать остатки парашютов. Барри понимающе кивнул. Неудивительно, что никто никогда не видел следов осиного десанта.

Затем, из внутренностей раскрывшихся сфер, начали вылезать мерзкие слизнеподобные личинки, покрытые переплетением трубочек и клапанов. Они тянулись вверх, раскрывая свои на удивление маленькие пасти, и принялись издавать жуткий звук-зов. Когда осы-солдаты сожрали парашюты до последней нитки, они собрались вокрыг сфер и принялись размахивать когтями в такт "песне" личинок. Все больше и больше чудовищных созданий "пели" в лучах восходящего солнца. Барри с трудом сдерживался от того, чтобы не зажать уши ладонями. В отчаяние он тихо завыл какую-то успокаивающую бессвязную мелодию, без такта и склада. По крайней мере, она позволяла думать. Рядом в унисон подвывал Билли.

Теперь "пели" все личинки. Волны света сходились к самой первой из них и из широко распахнутых пастей начал вылетать рой пугающих Ос-Угнетателей.

Отлично.

Билл щелкнул рычагом на пульте, который он держал в руке. Мгновенно вспыхнули ленты фосфорных гранат, которыми Парни обмотали сферы, пока те остывали.

Почти гектар болота полыхал жарким пламенем, в несколько минут раскалившись добела. Барри мог слышать доносившиеся из этого филиала ада визги горящих личинок треск горящих ос-солдат. Несколько из них попытались вырваться из пожарища, но Парни их легко уничтожили.

Полтора часа спустя Барри сел на землю, выдохшись. Болото, пропитанное водой, как губка, не дало распространиться пламени, но сильный жар поджег достаточно деревьев вокруг для того, чтобы приходилось поторапливаться. Но сейчас опасность была уже позади и огонь стихал.

Через пять километров, только-только над ними нависла гуттаперчевая цитадель Лорда Вомака "Пожиратель молний", Барри пришлось признать, что он чувствовал маленькое пакостное удовлетворение, когда первый из выпущенных из катапульт зарядов — огромная каменная глыба, пылающая огнем — врезался в стену замка Его Светлости. Перед поездкой на болото они пытались предупредить Вомака, но он только рассмеялся и натравил на них свору летающих барсуков.

В замок ударили в общей сложности десять снарядов. Два из них — прямо в главную башню. По мнению Барри, остальные были уже лишними, так как разрушения, произведенные первыми двумя, не оставляли сомнений в том, что Пожиратель молний был размазан по земле вместе с замковыми стенами.

Следующие восемь пылающих зарядов, очевидно, были нужны только для того, чтобы облегчить последующих захват города и окрестностей армадой Ос-Угнетателей.

Вомак построил свой замок на скале, в отдалении от ближайшего города, так что город не очень сильно пострадал от взрывов, разрушивших замок. Следующие снаряды посыпались, окружая город геометрически точной окружностью, пока, наконец, последний не обрушился в самый центр города.

Барри заставил себя смотреть на каждый удар огненного снаряда. Все было в точности так, как он и предполагал. Когда они впервые наблюдали бомбардировку города Осами-Угнетателями все пришли к выводу, что снаряды снабжены взрывчаткой. Но Билл ни разу не смог найти никаких следов для анализа. Сейчас Барри мог собственными галазами убедить в том, что никакой взрывчатки не было: разрушения причиняла ужасающая кинетическая энергия самих каменных снарядов. Это было окончательным подтверждением его немыслимой теории.

Иное было схвачено за руку. Барри знал, где найти его и, как только...

Но достаточно времени, чтобы заняться этим позже. Горожанам нужна помощь. И, тем не менее, сегодня, в первый раз, атака Ос-Угнетателей Иного была предсказана и предотвращена.

Иное можно победить.

ГЛАВА 1

"...И в заключение: полученные данные показывают, что достоверные наблюдения Уильяма или Барри Гетеродинов отсутствуют с того самого момента, как они участвовали в очистке Фогельбурга после разрушения замка Вомака шестнадцать лет назад. Все подобные случаи относятся либо к появлениям лже-Гетеродинов либо к ошибкам опознания. Однако среди простого народа убеждение в том, что они "среди нас" и ведут бой на стороне добра, остается непоколебимым, как и вера в то, что они когда-нибудь вернутся. Это убеждение остается незыблемым, несмотря на то, что их замок разрушен, их земли захвачены, их слуги разбежались и от Гетеродинов не осталось ничего, кроме их имени..."

Выдержка из доклада Барону по поводу наблюдения так называемых "Гетеродинов"

Агате снился сон... Математические формулы и передаточные отношения терзали ее разум и принимали смутные формы, предсказывая скорое появление чего-то неизбежного, что пугало ее настолько же, насколько и влекло. Устройство рождалось со скрипом, шестеренки кружились в сказочном механическом балете. По мере того, как машина становилась все более и более законченной, Агата начинала чувствовать, что главный двигатель работает в такт ее пульсу, посылая импульсы энергии сквозь ее тело, подобно тому, как волны непрестанно бьются о скалистый берег.

Ответ был, он звенел в ушах Агаты, как хор заводных ангелов. В нетерпении она потянулась вперед, пытаясь дотронуться до этих блестящих движущихся штуковин перед собой. Что-то, щелкнув, встало на место в ее разуме. Она начала различать закономерности, появляющиеся перед ней. Она поняла, что все окружающее пространство реагирует на сияние внутри нее. Конечно. То, что меняет ее внутри, просто обязано менять и все, что окружает ее снаружи, до бесконечности, это же само собой...

Тиски сдавили ее разум. Черный туннель закрыл ее восприятие и сдавил сверкающий чудесный механизм, тот становился все меньше, меньше, меньше, до тех пор, пока не превратился в пятнышко света, настолько маленькое, что Агата могла рассмотреть только мерцающую точку, исчезающую, убегающую, улетающую. Со всхлипом разочарования она бросилась, чтобы схватить ее, удержать и...

ШМЯК!

Ее рука ударилась о стену.

Резкая боль окончательно разбудила ее. Агата задыхалась, как будто бежала до Университета и обратно, пот лился с нее потоками, пропитав насквозь постельное белье. Рука пульсировала болью. Агата отважно попыталась встать с кровати и чуть не рухнула на пол. Только теперь девушка обратила внимание, что ее мышцы напряжены так, что чуть не сводила судорога, одеяла обмотались вокруг нее, похоже, во сне она крутилась волчком. Как только она расслабилась и попыталась успокоиться, головная боль начала стихать. Голова у нее болела так часто, что девушку можно было признать большим знатоком в этом вопросе. Она знала, что нужно сделать, чтобы боль прошла, и сегодняшняя боль исключением не была.

Высвободившись из ловушки одеял, Агата схватила с полочки свои очки и забросила их медные дужки за уши. Мир сфокусировался, и вскоре она была за рабочим столом, лихорадочно разбирая одни механизмы, добавляя к ним части других, сгибая провода и привинчивая шестеренки в отчаянной попытке восстановить в металле устройство, пришедшее во сне и быстро стирающееся из памяти.

На этажерке в углу, заваленной книгами, металлический дровосек за звоном ударил топором позолоченного волка. Еще раз, и еще... Восемь часов. Механические куколки в эмалевых одеждах и с крошечными коронами на голове, затанцевали мазурку, подпрыгивая со звоном. Второй будильник. Агата заторопилась, отчаянно стараясь закончить начатое. Мелодия мазурки звенела в ушах, смешиваясь с мелодией машины из сна, стирая последние воспоминания о ней, запутывая, сметая...

Агата зарычала в отчаянии и шлепнулась на стул. Сдула выбившийся локон светлых волос с лица. Прошло. Она дотронулась до своего медальона в виде золотого трилобита и вздохнула.

Встав, она стащила влажную ночную рубашку и потянулась в лучах раннего солнышка, которые проникали в ее мансарду через маленькое окошко, преодолевая преграду в виде стоявших на подоконнике растений и маленького механического паука. Множество установленных призм поймали свет и разбросали его лучами по всей комнате. Солнечные зайчики засияли в волосах девушки.

На полке у окна, забитой устройствами, собранными из проволочек и колесиков, маленький медный грибок зазвонил, дребезжа шляпкой, вокруг него заплясала в хороводе забавная механическая сороконожка. Это был третий будильник, означающий, что на самом деле ПОРА выходить. Агате опять придется пропустить завтрак.

Она плеснула воды из голубого глиняного кувшина в раковину и быстро умылась. Кожа покрылась крупными мурашками от холода, пока она изучала скудное содержимое своего шкафа. Белая льняная рубашка, зеленые твидовые юбка и жилет. Это был последний подарок на день рождения, полученный ею от родителей, именно их она и выбрала. Длинные полосатые шерстяные чулки и пара прочных ботинок завершили ее сборы. Девушка быстро стянула простыни с кровати и развесила их на шесте, который поддерживал балдахин над кроватью. Теперь вниз по лестнице, схватить с вешалки широкую армейскую шинель, сдернуть шляпу с крюка и бежать. Агата выскочила из дверей кузницы на улицу. Устройство, которое она чинила, тяжело болталось в кармане, ударяя по бедру, когда она сбегала вниз по лестнице.

Агата глубоко вдохнула свежий холодный воздух и выдохнула клуб морозного пара. Солнце едва-едва осветило город, и фонарщики еще виднелись там и сям, Их ходули постукивали по мостовой, пока они переходили от фонаря к фонарю. Было понятно, что городские ворота Биттлбурга уже открылись, и улицы полны народа. Лошади, быки и, иногда, механические устройства тащили тележки, заваленные всем, от продуктов, до частей механизмов, грохоча по центру улицы. На другой стороне уже работали магазины, раскрывая витрины и выкладывая на прилавки товар. Маленькие жареные пирожки с различными начинками лежали рядом с сушеными овощами и фруктами. Ароматные ковриги хлеба, прямо из печей. Несколько сотен различных сортов колбас и такое количество разновидностей сыра висели гирляндами на крюках и пахли так умопомрачительно, что покупатели не выдерживали и съедали, не успев отойти от магазина. Связки копченых рыб и угрей висели по соседству с продавцами горячих напитков. Повсюду было огромное разнообразие горячей еды, которая готовилась из неопознаваемого мяса и жарилась прямо на улице.

Люди, находившиеся на улице, были не менее разнообразны. Огромный университет привлекал студентов со всего мира. Большинство куталось от мартовского морозца в то, в чем можно было признать перешитую военную форму. Броские цвета добавляли праздничную ноту в серость улиц. Было много рабочих, бредущих на работу или уже возвращающихся после смены на заводах Тирана. Иногда люди с разных смен останавливались ненадолго, чтобы поболтать, обсудить новости или посмеяться над забавным случаем. Кучки студентов направлялись в сторону огромных ворот Университета. Некоторые из них были увлечены серьезным обсуждением, по другим было видно, что они выпили этой ночью меньше, чем хотели, но чуть больше, чем могли.

Агата с удивлением увидела одинокого ягермонстра. Люди нервно смотрели на него, бросая косые взгляды и делая вид, что смотрят вовсе не на него. Солдат-монстр, похоже, находил это забавным, впрочем, ягермонстры находили забавным все. Особенно когда люди умоляли о пощаде. Ягермонстры считали это "особливо виселым".

Этот солдат, насколько Агата могла рассмотреть, еще был похож на человека. Его тело еще помещалось в военную форму, хотя руки выглядели чересчур длинными. Лицо, похоже, покрывали короткие шипы, но это не мешало ягеру зловеще ухмыляться.

Сейчас ягермонстры служили Барону Вульфенбаху, чье правление распространялось на большую часть Европы, но увидеть кого-то из военных Империи ЗДЕСЬ было необычно. Отношения между Тираном Биттлбурга и Вульфенбахом были вполне мирными с тех пор, как город присоединился к Pax Transylvaniа, больше десяти лет. И, тем не менее, Биттлбург обычно охраняли собственные механические солдаты Тирана. Даже сейчас один из них шагнул из-за угла, промаршировал до середины квартала, остановился и обернулся или, вернее, повернулся на своей центральной оси на триста шестьдесят градусов. Дважды. Механический солдат увидел ягера. Щелкнул, фиксируя его. Из туловища солдата выдвинулась пара стволов, нацелившись на монстра. Агата всегда думала, что часовые клацы, с их привычкой вращаться, похожи на забавные флюгеры. Все так думали. Пока клацы не начинали стрелять.

Ягер продолжал идти. Клац остановился в трех метрах от солдата-монстра. Послышалось шипение, а затем колючий голос приказал ягеру медленно и четко назвать себя. "Это должно быть забавно" — подумала Агата. Ягермонстры старательно сохраняли и поддерживали оригинальный механиксбургский акцент. Было множество случаев, когда клацы или другие устройства, понимающие речь, услышав его, просто открывали огонь. Особенно же забавно это становилось, если ягермонстры общались с каким-нибудь безобидным бытовым устройством.

Агата удивилась еще раз, когда солдат вытащил из-за пояса смятую бумажку. Он нервно поизучал ее с минуту, перевернул, тщательно осмотрел еще разок, а затем старательно выговорил: "Я и-ду... на ры-нок...". Ягер явственно вспотел от напряжения. "Ку-пить, не фара-вать... вет-чи-ну...". Он выжидающе посмотрел на клаца. Целая улица притихла и Агата услышала, как внутри стального патрульного вращаются и щелкают диски расчетного механизма.

Голосовой механизм ожил: "Пожалуйста, уберите эту лошадь. Мне кажется, она мертва". С этими словами механический солдат повернулся и продолжил движение по улице, пока не скрылся за углом.

Ягер облегченно выдохнул, увидел Агату, глядящую на него, нахально показал ей большой палец, после чего затолкал бумажку обратно за пояс и продолжил прогулку.

Когда ягер ушел, гул и шум города возобновились. Домохозяйки продолжили торговаться за мослы для супа, торговцы продавали засахаренные фрукты и засахаренных жуков, орды детей сновали в толпе, крича и выискивая на земле потерянные кем-нибудь сокровища: медные монетки, пуговицы, гильзы...

Девушка нахмурилась. Это был не первый раз, когда заводные солдаты Тирана совершают безобидную ошибку. Просто таких ошибок становится все больше и больше. Обсуждать же с Тираном их было бесполезно. Он считал, что его Заводная Армия успешно защищала Биттлбург более тридцати лет, что она была признана лучшей боевой силой в Европе самим Бароном, и, таким образом, нет необходимости тратить время и средства на профилактику и ремонт. И, тем не менее, Агата слышала о боевых клацах, которых использовали в армиях Барона, и все чаще и чаще она ловила себя на мыслях о том, как можно было бы улучшить защитников Биттлбурга, она размышляла об этом, пока в мозгах не вспыхивала боль, прекращавшая все размышления. Додумать до конца никогда не получалось.

Массируя бровь, Агата обнаружила, что ее движение замедлилось, из-за толпы, сгрудившейся у тротуаре. Прищурившись, девушка увидела, что находится перед знакомыми окнами книжной лавки. Объявление на доске объясняло появление толпы — поступил новый роман о Парнях-Гетеродинах и люди выстроились в очередь, ожидая, когда откроются двери. На табличке в окне был виден заголовок новой книги: "Парни-Гетеродины и тайна Стального Ледника". Звучало многообещающе. Агата мысленно отметила, что нужно взять эту книгу в университетской библиотеке. Родители Агаты не любили романы о Гетеродинах и запрещали держать их дома.

Люди в очереди азартно обсуждали новый роман, обложку книги или вспоминали настоящих Парней-Гетеродинов.

Эта тема по прежнему вызывала живой интерес, несмотря на то, что Парни-Гетеродины исчезли уже более пятнадцати лет назад. Сейчас было довольно спокойно, старики не уставали напоминать юному поколению, что прежде, чем Барон создал Pax Transylvania вся Европа была безумным винегретом из крошечных государств, управляемых Искрами, вооруженных до зубов королевств или самых ненормальных комбинаций чего угодно. Если безумный ученый не воевал с, по крайней мере, двумя соседями, то только потому, что с трех сторон его владения были окружены морем. И то ему стоило опасаться вторжения морских ежей-мутантов. Население они рассматривали только в качестве источника солдат, рабочей силы, разменной монеты или же, в самом худшем случае, в качестве сырья для производства монстров. В этот кошмарный мир пришли Гетеродины, двое Искр, которые возложили на себя сизифов труд борьбы с наиболее зловредными деспотами, труд, который включал в себя сражения с бесчисленными потоками монстров, клацев, армии различных созданий и безумцев, которые их создавали.

Сейчас господствовало мнение, что Гетеродины не могли сделать все это вдвоем. Они были, что бы ни говорили, только люди, два человека, две невероятно одаренные Искры, вокруг которых вилась компания из постоянно меняющихся друзей, приятелей, помощников, коллег-авантюристов, но все равно они не могли совершить так много. Мир был переполнен мириадами опасных созданий и безумными учеными, которые их порождали. Но дело было не только в том, что они свергли дьявольского доктора Думфренца, с его гигантскими меховыми пчелами, просто был кто-то в этом ненормальном мире, кто пытался сделать его лучше и кто добивался успеха в этом. Они дали людям надежду тогда, когда ее так отчаянно не хватало.

Вот почему люди помнили их как героев. Почти каждый человек старше определенного возраста мог вспомнить случай, который был описан в книгах и при этом коснулся лично его. Пробираясь через толпу, Агата краем уха ловила старые споры о том, каким был бы прекрасным этот мир, если бы Парни-Гетеродины все еще действовали бы, а также заверения, что в один прекрасный день Билл и Барри вернутся и все сразу станет лучше. И даже цены на овес упадут.

Тем временем Агата выбралась из толпы и попала на Улицу Торговцев Сыром. Ее шаг замедлился до прогулочного и девушка погрузилась глубоко в туман собственных мыслей. Ее ноги механически шагали привычным маршрутом, который заканчивался у гигантских бронзовых ворот Института.

Ответ, который она видела во сне, был все еще здесь, где-то в ее голове. Если она концентрировалась, она почти могла представить правильный ход действий, который мог бы заставить ее маленький механизм работать по-настоящему. Почти... а затем все путалось и размывалось, формулы терялись в сумраке ее разума и ее голова, казалось, наполнялась медом, тягучим и приятным, но не позволяющим мозгам работать в полную силу. Если бы она могла отфильтровать все, что ее отвлекало... Она бессознательно промычала несколько нот... пытаясь заострить свой разум и разрезать на части липкие мысли...

Девушка была так занята идеями в собственной голове, что не заметила ни криков удивления вокруг, ни запаха озона в воздухе, как от электрических разрядов. Крохотный синий разряд спрыгнул с металлических дужек ее очков, привел ее в чувство и заставил взвизгнуть от неожиданности.

А затем в небе открылось окно.

Огромная серебряная фигура обвиняюще указала на Агату и неземной голос произнес: "КАК ЭТА?"

В своей долгой военной карьере машинист 2 класса Молох фон Цинцер употреблял довольно широкий ассортимент алкогольных напитком. В хорошие времена они были сделаны из винограда или ячменя, иногда картофеля. Однако он на собственном опыте убедился, что неплохое бухло можно было выгнать и из ржи, пшеницы, овса, меда, груш, дынь, кукурузы, яблок, ягод, репы, водорослей, сорго, сахарной свеклы, гречки, кабачков, риса, ямса, подсолнухов, артишоков, камыша или гигантских грибов. Это было своего рода хобби, которое сделало его популярным среди приятелей.

Обычно он пил то, что удавалось раздобыть, что чаще всего означало то, что самогон был выгнан из технических жидкостей, так что оно могло оказаться синим или сделать так, что у тебя вырастали дополнительные уши, но, как правило, все обходилось. Но ЭТО... Это был новый уровень падения. Он взглянул на бутылку в своей руке, с криво наклеенной этикеткой. "Beetle Beer". "Жучиное пиво". По крайней мере — честно, подумал он, можно и поверить.

Молох вздохнул и сделал еще глоток. Что было еще хуже — так это запахи, проникающие даже в стылый воздух маленького переулка. Лавки, продающие все виды продуктов выстроились вдоль улицы, плотные ароматы сыров, колбас и пирогов кружили голову. Для солдата, который видел мир вокруг, мир, переполненный разрушенными городами и заброшенными фермами, вид магазинов, набитых едой, которую может просто купить любой, у кого найдется несколько монет... Для него это было удивительно. Как будто шагнул в мир, потерянный, казалось, навсегда. Хуже всего был хлеб. Он убил бы за любую из этих свежих, горячих, ароматных буханок.

И на что Оскар потратил их последние деньги? Жучиное пиво. Ну, это тоже вроде хлеба, в любом случае на завтрак больше ничего нет. Когда кончаются деньги, философия — все, что тебе остается.

Молох пристально посмотрел на брата. Из всех товарищей, с которыми он хотел бы остаться, затерянный на чужой земле, его брат Омар был бы в самом конце списка. Он стоял посреди аллеи, не обращая внимания на раненую ногу, глотал свое пиво характерными нервными глотками. Молох хотел бы, что Омар, сел на ящик, расслабился и, хоть бы раз, не выглядел бы постоянно готовым к драке. Молох на самом деле устал от войны. Омар — нет. Ему никогда не надоест воевать. Он только отшутился, когда Молох возмутился пиву на завтрак. Омар сказал, что найдет достаточно денег. Молоху не хотелось думать, ГДЕ,

Там, снаружи, на улице, поднялся крик. Полыхнул яркий электрический свет, крики превратились в вопли, и девчонка в перешитой офицерской шинели вбежала в переулок. В панике она споткнулась о ящик и шлепнулась на землю, прямо у их ног. Очки слетели у девчонки с носа и куда-то завалились.

Агата моргнула. В нескольких дюймах от ее носа стояли грязные сапоги, и она только заляпала грязью их владельца. Девушка подняла взгляд. Форма говорила о том, что перед ней — солдат, хотя по его состоянию догадаться об этом было бы трудно. Без очков ей было плохо видно, но сквозь туман можно было разобрать, что солдат улыбается. Не самой приятной улыбкой. В его руке покачивалась бутылка.

До сих пор Агате удавалось не встревать в крупные неприятности, но даже она могла сказать, что ничего хорошего от встречи с эти парнем не дождешься. Не отрывая взгляд от Омара, она похлопала ладонями по земле, но найти очки не удалось.

— Оп-па! Что это у нас здесь? — Омар задумчиво посмотрел на нее, — Походу, наш ангел-хранитель, явился помочь двум бедным солдатам, которым последнее время не слишком-то везет.

Молох понял, что его брат хочет пустить в ход одну из своих гадских проделок. Сердце сжалось. Выпросить и запугать. Обычно все сводилось к этому. Он заерзал на ящиках, на которых сидел. Девчонка его не видела.

— Ха. Она, должно быть, узнала, что ты потратил все наше бабло на эту бурду, которую почему-то назвал выпивкой. Давай, помоги ей встать, Омар. Покажи ей, что мы — неплохие ребята.

Молох старался говорить беззаботно. Может, тогда она не заметит угрозу в голосе Омара. Может, она сунет им какую-нибудь подачку и свалит прежде, чем Омар втянет их в неприятности. Хо-хо, девочка, посмотри на нас, два веселых солдатика, прямо как в мьюзик-холле. За исключением того, что один из нас — ублюдок и убийца, который еле сдерживается... Он улыбнулся Агате:

— Есть мелочь, барышня?

Омар шагнул к Агате. Он обошел ее, лежавшую на земле, и встал между Агатой и выходом из переулка:

— Не-не-не, она может дать нам и кое-что получше. Глянь на этот медальончик!

Агата плюнула на пропавшие очки и встала. Биттлбург был спокойным городом, однако матери все еще пугали страшными историями о том, ЧТО солдаты могут сделать с неосторожными девочками. Ее раньше никогда не грабили, и голова все еще гудела после произошедшего на улице, но Агата все-таки поняла — у нее проблемы.

— У городской крошки, вроде нее, наверняка дома есть целая коробка всяких бирюлек. И она не откажется подарить пару-тройку хорошим ребятам, вроде нас, — ухмылка Омара стала еще шире и противнее, — Может, она даже будет ласковой с нами...

Среди множества советов и инструкций, которые Агата получила от родителей, большинство были или мучительно неопределенными или академически скучными, однако некоторые ситуации рассматривались подробно, во всех возможных ракурсах, действиях и последствиях. Это была одна из них.

Когда Омар потянулся к ее груди, Агата увернулась, выхватила у Молоха бутылку, и, одни плавным движением, впечатала в лицо Омара. Молох мысленно признал, что удар отменный, но пользы от него никакой. Слишком слабый. Девушка сама удивилась тому, что совершила, попыталась ударить еще раз, но тут Омар был готов. Он шагнул навстречу Агатиному удару, схватил ее за грудки, тряханул изо всех сил, так что она чуть не упала, и отвесил две хлесткие пощечины. В ушах Агаты зазвенело. Когда она упала, Омар сузил глаза и, нехорошо щерясь, начал медленно отводить кулак назад.

Молох схватил его за плечо:

— Хватит, сержант, — рявкнул он своим лучшим командным голосом. Омар замер. Армейские привычки еще живы.

Омар за свой норов часто попадал к профосам, которые выбили из него лишнюю дурь, так что подчинился прежде, чем сообразил, что никаких командиров здесь нет.

— Она меня ударила, — прошипел он с раздражением, — Я не собираюсь спускать это какому-то паршивому гражданскому!

Он дернул плечом, пытаясь вырваться из Молохового захвата.

— Прекрати, придурок! Ты не помнишь, что в этом городе делают с людьми? Хочешь сдохнуть в одной из этих треклятых банок?

Это Омара остановило. Это любого бы остановило. Тиран Биттлбурга не терпел тех, кто нарушает его законы. Чаще всего преступников просто закрывали в огромных стеклянных колбах и выставляли в парках. Там они медленно умирали от жажды и голода. А мертвые тела продолжали лежать внутри, пока не понадобится освободить место для следующего. Местные жители очень редко нарушали законы.

Омар медленно кивнул, но он повернулся к Агате, которую все еще держал за лацканы шинели, с усмешкой:

— Окей, куколка, это было весело, но нам нужно идти. Вспоминай это как веселый случай, — с этими словами он сорвал с шеи Агаты ее большой медальон в виде золотого трилобита, — Этот сувенирчик я возьму с собой.

Глаза Агаты расширились, но, прежде чем она успела закричать, Омар сделал ей подножку. Она шлепнулась на землю, а он тем временем выскочил из переулка со смехом и помахал рукой:

— Спасибо за сувенир!

Молох рванул за ним, подхватив оба рюкзака, свой и брата:

— Ты урод, — прошипел он. Омар только ухмыльнулся.

Агата попыталась встать. На земле блеснули ее очки, к счастью, целые. Ее гнев, наконец, смог найти слова:

— ВЕРНИТЕ МОЙ МЕДАЛЬОН! — зарычала она и бросилась в погоню по переулку. Она выскочила на улицу и обнаружила только толпу фланирующих солдат и простых горожан. Никаких следов двух воров не было.

Слезы покатились из глаз девушки:

— Вы, жалкие, подлые негодяи! — прорычала она, -Я сообщу о вас Страже!

Ее голос становился все громче и громче, в него вплеталась незнакомая бешеная нотка. Люди вокруг начали поглядывать на девушку с подозрением, а затем и со страхом. Новые обертоны голоса Агаты начали пугать.

— Они прочешут город, и они НАЙДУТ вас, и когда они это сделают, они посадят вас в колбы! А я, я буду приходить к ним каждый день и смотреть, как вы кричите и плачете и царапаете стекло, медленно умирая как паршивые крысы, которыми вы и являетесь!!!

Она перевела дыхание для очередной порции проклятий и в этот момент зрителям показалось, что в ее голову ударила невидимая молния. Агата схватилась за виски и упала на колени, крича от боли. ДРУГОЙ головной боли. Голова у нее всегда болела, когда она погорячится, но в этот раз боль имела такую силу, как будто раскалывался череп. Вокруг девушки собралась небольшая толпа, но никто не подходил слишком близко. Когда с людьми происходит что-то странное — последовать может все, что угодно. Мало было боли, так еще и это внимание... волна смущения захлестнула Агату.

Тут пришла неожиданная помощь: как будто ураганом разметало толпу с одной стороны, и высокая фигура появилась над девушкой. Волосатая рука с зеленоватой кожей протянула Агате фляжку. Девушка подняла взгляд и увидела прямо перед собой заинтересованное лицо ягермонстра. Другого, не того, что она видела недавно.

— Прифет, красафица.

Он улыбался дружелюбно, правда, зубов в этой улыбке все ж таки было многовато.

— Ты ф парятке? Или ты сабираешься префратиться фа што-та гигантскае и сафсем бес адежды?

Эта неожиданная концепция заставила Агату заморгать в удивлении, и в этот момент ее головная боль чудесным образом исчезал, так же, как и появилась. Такое случалось редко. Она поднялась, пошатываясь, на ноги, отчаянно стараясь сделать вид, что поднялась сама только потому, что уже в порядке. А вовсе не потому, что не захотела опираться об охотно подставленную руку ягермонстра.

— Уф... Не в этот раз...

— Ну, визет не фсегда.

Фляжка исчезла с бульканьем. Часы на Рыночной Площади начали бить. Каждый удар отзывался в голове Агаты. Стрелки стояли на семи.

— Не-ет! НЕ-ЕТ!!! Я ОПОЗДАЛА!!!

Агата помчалась вдоль по улице, как будто ею выстрелили. Толпа рассосалась. Второй ягермонстр подошел к своему приятелю:

— Эй, што ты скасал ей? Апять зубаскалил?

— Я ничефо не гафарил! — монстр посмотрел на удаляющуюся девушку и быстро улыбнулся, — Хатя ана очинь приятна пахла...

Опоздала! Опоздала! Опоздала! Доктор Мерло заставит ее прокипятить каждую пробирку в институте, прежде чем позволит пойти домой и его никак не заботит то, что у нее украли медальон. Он был вторым в команде доктора Биттла и, хотя не был Искрой, был таким же безжалостным деспотом, как и они. Он командовал всеми вокруг, как будто хотел совершить открытие, замучив как можно больше подчиненных. Он работал с доктором Биттлом последние двадцать лет и ему не нравилась Агата с того самого момента, как она стала ассистенткой в лаборатории. Но доктор Биттл был тираном и с ним никто не спорил. Временами Агата хотела бы быть ассистенткой в другой лаборатории, но нужно было признать — всю интересную работу доктор делает сам.

Мыслительный процесс сильной Искры трудно проследить, особенно с ее ограниченными возможностями. Но Агата обнаружила, что работа каким-то необъяснимым образом волнует ее. После душераздирающих неудач ее собственных экспериментов всего несколько минут рядом с этим человек, снова наполняли девушку энтузиазмом. Похоже, часть раздражения, которое она вызывала у Мерло, объяснялось тем, что доктор Биттл проводит с Агатой столько же времени, сколько с ним. Она всегда присутствовала при всех важных экспериментах и он всегда спрашивал ее мнение, даже когда рядом был Мерло или ассистент Мерло, доктор Глассвич.

Агата пробежала последний магазин и зеленый газон, который окружал стены Трансильванского Полигностического Университета, и теперь подбежала к огромным воротам, которые охранялись циклопической статуей.

Мистер Ток был самым большим механическим конструктом, которого кто-либо видел и все еще считался самым большим инженерным достижением Тирана. ОН возвышался почти на двадцать метров. Весь город сверял время по часам, встроенным в его грудь. Он выглядел как те маленькие клацы, которые входили в городскую стражу, но был, определенно, смертоноснее. Казалось, что он медлителен, но это была иллюзия, вызванная его огромными размерами. Те, кто недооценивал его боевые возможности — те сами и виноваты. Ток был известен тем, что в одиночку остановил несколько восстаний, одну (правда, плохо организованную) армию и вторжение гигантских слизней. О последнем не любили говорить, особенно за едой.

Каждый год факультеты Университета боролись за право отполировать левиафана перед его парадом по городу, и, как результат, его латунные доспехи ярко блестели в лучах утреннего солнца.

По мере приближения Агаты его блестящие голубые глаза поворачивались в ее сторону, струя пара вырвалась из губ, сделав Тока похожим на старика с пышными седыми усами.

— НАЗОВИТЕ СЕБЯ, — прогремел металлический голос.

Агата застонала. Студенты могли войти через ворота не позднее определенного времени.

— Мистер Ток, это я! Вы видите меня каждый день вот уже одиннадцать лет! Я опоздала и я...

— НАЗОВИТЕ СЕБЯ ИЛИ...

— Агата Клей! Студент 8734195!

— ОБРАБОТКА...

— Давай...

— ОБРАБОТКА...

— Давай!

— ОБРАБОТКА...

— Ну пожалуйста, давай уже!

— ПРИНЯТО. ВХОДИТЕ, СТУДЕНТ.

Огромные ноги начали отодвигаться в сторону, а затем, на мучительную секунду, замерли:

— ВЫ... ОПОЗДАЛИ.

— Я ЗНАЮ! — закричав, Агата стрелой пронеслась мимо гиганта.

Кампус ТПУ состоял из немалого количества зданий и то, в которое стремилась Агата, находилось почти в центре. Кучки беседующих студентов, многие из которых обсуждали электрический феномен, свидетелем которого была Агата. Она промчалась на полной скорости прямо через несколько групп, раскидав студентов в стороны. Все, что те услышали, было "Опаздываю!".

Ее хорошо знали в кампусе, и многие студенты, при виде Агаты, просто отходили в сторону, закатив глаза. Девушка была бы удивлена и потрясена, узнав, что объектом многих обсуждений была именно она. Большинство тех, кто пытался заговорить с ней, отпугивало ее странное поведение, остальных — разговоры с университетскими клерками за плотно закрытыми дверями. Агата Клей была ассистентом самого Тирана, а это означало "НЕ ПОДХОДИТЬ". Что, разумеется, только подливало масла в огонь слухов и сплетен.

Как только она подлетела к массивному каменному зданию, Лаборатории Љ 1, клац-швейцар тут же распахнул перед ней огромные бронзовые двери. Услужливо сообщив промчавшейся мимо Агате, что та опоздала. Чем вызвал очередной отчаянный вопль.

Наконец, она захлопнула шлюзовые двери в Центральную лабораторию и прижалась к перилам, переводя дыхание. Ахнула и притаилась. Под ней, на главном уровне, доктор Хьюго Глассвитч отвернулся от калибратора и мягко спросил:

— Mademoiselle Клей? Вы опоздали.

— Я ЗНАЮУУУУУ!

Доктор поднялся к ней по лестнице как раз вовремя, чтобы обнаружить в своих объятьях рыдающую Агату.

— Это всего лишь маленькое опоздание, — успокаивающе произнес он.

— Мой медальон! Доктор, они украли мой медальон! — выложила она сразу все, что случилось за утро, — В нем были фотографии моих родителей у меня больше ничего от них не осталось и он принадлежал моей матери и его больше не-ет!

Доктор Глассвитч выглядел удивленным:

— Я не знал. Вы никогда не показывали...

— Мой дядя, — перебила его Агата, — дал мне его, прежде чем уйти. Он заставил меня пообещать, что я никогда не сниму его и теперь он исчез и он будет разочарован и он... он никогда... не вернется... потому что я... я тупая и неуклюжая-а!

К ужасу Глассвитча, девушка упала на колени и начала рыдать еще громче:

— Почему? Ну почему я не могу ничего правильно сделать? Что со мной не та-а-ак?

— Агата! Mon Dieu!

Бесполезно. Она рыдала лишь громче. Доктор специализировался в химической промышленности, его опыт общения с рыдающими барышнями был удручающе мал. До сих пор это казалось плюсом, но теперь... Теперь он просто не знал, что делать. Он обреченно огляделся и тут взгляд доктора упал на выпуклость в кармане Агатиного пальто.

— Агата! — он осторожно потрогал ее за плечо, — Покажи мне свою последнюю конструкцию.

Рыдание смолкли, как выключенные. Девушка моргнула и посмотрела на доктора заплаканными глазами:

— Мою конструкцию?

— Oui! — Глассивтч похлопал ее по карману, — Ваш petite клац? Он работает?

Агата встала на ноги и отряхнула юбку:

— Я... Я не знаю.

Она вынула устройство из кармана. Оно выглядело как чересчур большие карманные часы в латунном корпусе. Девушка покрутила заводную головку в верхней части механизма:

— Я... Я хотела показать это вам, а потому — моему учителю.

— Отличная идея, — одобряюще кивнул Глассвитч, — Мы же не хотим зря потратить его время, а? Давай-ка посмотрим.

— Давайте... — Агата нервно улыбнулась и положила устройство на лабораторный стол. Ее указательный палец замер на секунду, а затем вдавил кнопку. Кнопка сделала "Щелк!". Тут же внутри устройства зажужжали многочисленные шестеренки. Клац вздрогнул, небольшой купол в центре крышки раскрылся, явив выпученный глаз, который дергался, исследую окрестности. Чпокнув, выдвинулись две короткие ножки, устройство встало на них, пошатываясь, а затем сделало неловкий шаг вперед. Неожиданно шорох шестеренок остановился с громким "Бдзынь!". Клац затрещал и затрясся. Единственный глаз закатился, устройство начало бешено вращаться, а затем взорвалось кучей пружинок и колесиков. Искореженная половинка корпуса пролетела мимо перепуганных Агаты и Глассвитча и вылетела в окно. Прямо через стекло. Осколки дождем посыпались на пол.

Агата уставилась на ботинки и прошептала:

— Извините... Я... Мне жаль...

Доктор пожал плечами и легконько похлопал ее по спине:

— Ну, по крайней мере, этот хотя бы двигался, прежде чем взорваться. Прогресс, нет?

Девушка удивленно посмотрела на него. Открыла рот...

— Я должен был догадаться.

Оба вздрогнул и обернулись. В дверях стоял второй человек в команде Тирана. Доктор Силас Мерло. Невысокий, тощий, пожилой, который был обязан своему текущему положению не наличием Искры, а въедливости и тщательности. Он потирал голову, держа в руке искореженный кусок устройства Агаты, вылетевший в окно. Девушка мысленно застонала. Навряд ли доктору Мерло была нужна еще одна причина, чтобы сорваться на ней.

Доктор Глассвитч улыбнулся. Он был одним из очень немногочисленных друзей капризного ученого и часто заступался за Агату.

— Доброе утро, док...

Мерло прервал его:

— Я не знаю, Глассвитч, почему вы поощряете эту... У нас и так проблем выше головы.

— Проблем?

— Здесь Барон Вульфенбах.

Кровь отхлынула от лица Глассвитча вместе с улыбкой:

— ЧТО? Слишком рано! Раньше на несколько недель! Мы не готовы!

— Он с хозяином, если вы хотите пожаловаться.

— Нет! Я имел... Что нам делать?

— Мы должны убрать все следы проекта Тирана из вспомогательных лабораторий. Мисс Клэй, уберите эту лабораторию. У вас полчаса.

Агата дико оглянулась. Это была не лаборатория, а воронье гнездо из оборудования и бумаг, разбросанных по всему помещению. Тиран всегда требовал не убирать ничего до завершения текущего проекта.

— Убраться? Одной? За полчаса? Это же не помещение, это зона стихийного бедствия!

Мерло сощурился:

— Не дерзите мне, мисс Клэй. Хозяин может получать удовольствие, наблюдая ваши жалкие выходки, но, если лаборатория будет выглядеть хуже, чем безупречно, вы узнаете, что Барон Вульфенбах делает с некомпетентными сотрудниками. За дело!

Пока двое ученых спешили во вторую лабораторию, Глассвитч нахмурился:

— Силас... Не нужно пугать девочку...

— Послушай, — резко отмахнулся Мерло, — Любимица хозяина может быть полезной хотя бы раз. Увидев, что она натворила, Барон не станет слишком пристально присматриваться к остальному... Понимаешь?

Глассвитч нехотя кивнул.

Тем временем, Агата ошеломленно рассматривала оставленные на нее горы оборудования. "Полчаса?" — прошептала она под нос. "Как можно..." Ее взгляд остановился на двери в кладовую. Девушка довольно кивнула и закатала рукава.

Через двадцать девять минут Мерло и Глассвитч шагали назад в лабораторию, перешептываясь:

— Мы ничего не забыли?

— Тсс, Хьюго, мы сделали все, что могли и даже больше того. Этот проект был ошибкой, которая только и ждет, чтобы уничтожить нас...

Они повернули за угол и замерли как вкопанные. Перед ними была главная лаборатория. Все поверхности блестели чистотой. Каждая полка была протерта. Пол вымыт и инструменты разложены в геометрически точном порядке. В самом центре помещения, тяжело дыша, стояла Агата, спрятав руки за спиной.

Доктор Мерлок выпучил глаза. Он открывал рот, как рыба.

— Ну... — наконец сипло выговорил он, — Неплохая работа, мисс Клэй...

Эти слова, казалось, душили его. Но он был все-таки честным человеком.

— Я... впечатлен.

Глассвитч беспечно засунул руки в карманы и качнулся на каблуках с довлльной улыбкой, немного похожей на оскал:

— Не так уж некомпетентна, а?

— Спасибо, доктор, — скромно улыбнулась Агата.

Главная дверь резко распахнулась и резки голос приказал:

— Никаму не дфигаця! Стрилйаю бес придупрежденийа!

Ягермонстр с лохматым лицом быстро осмотрел их и так же быстро перестал обращать на них внимание. Хотя оружие и не убрал. Он быстро взмахнул свободной рукой и в комнату ввалились два Вульфенбаховских боевых клаца, с топотом и шипением пара. Металлические кивера механических солдат чуть не задевали высокий потолок, а стволы их оружия непрестанно перемещались. Агата убедилась: все, что она слышала об этих клацах раньше, было правдой.

В отличие от Заводной Армии, эти клацы двигались плавно, как живые. Они были опасны.

Из-за спин солдат вышла группа из четырех человек. В центре — Барон Клаус Вульфенбах, человек, который в настоящее время контролировал значительную часть Европы. Он осадной башней возвышался над остальными и двигался, как дикая кошка под седлом. Никто не знал, сколько ему на самом деле лет, единственным признаком его возраста была серебряная седина в волосах. В молодости Клаус был авантюристом, искателем приключений, и часто путешествовал вместе с Парнями-Гетеродинами. Все знали, что и Клаус и Билл Гетеродин боролись за благосклонность прекрасной злодейки Лукреции Монгфиш, однако Клаус в конце концов проиграл своему геройскому сопернику, который взял Лукрецию в жены и смог привлечь на сторону добра.

Клаус исчез до свадьбы, залечивать свое разбитое сердце. Но появился через шесть лет, когда Европа уже погрузилась в хаос и разорение, а большинство великих Искр исчезло. Последним ударом было то, что родовой замок Вульфенбахов был разрушен, а город разрушен.

Он отстроил город, и объявил, что любой, кто нападет на него, будет безжалостно истреблен, а его земли захвачены.

До этого момента Клауса считали мелким авантюристом со слабой Искрой, который никогда не занимался чем-то серьезным, прячась в тени своих харизматичных компаньонов. Его заявление было расценено как бравада. Почти пятнадцать лет спустя, благодаря этой простой политике, Империя Вульфенбаха простерлась от огромных бронзовых врат Стамбула почти до Атлантического океана.

Следующим был его сын, Гильгамеш, который, хотя и вырос из подросткового возраста, но только недавно стал появляться на людях.

Внешне он был похож на отца. Не такой высокий и широкий в плечах, возможно, но впечатлял он не меньше. Его лицо покрылось тонкими морщинками, слишком неожиданными для юного возраста. Слишком пугающими.

Скорее всего, причиной были многочисленные покушения на его жизнь, начавшиеся с тех пор, как о его существовании узнали. Многие подчинялись Империи вынужденно, считая при этом, что она держится на одном Клаусе. Это убеждение лопнуло с появлением наследника. То, что, по слухам, его Искра была такая же сильная, как и у отца, только ухудшало положение.

Справа от Барона стоял его секретарь, Борис-Василий-Константин-Андрей Мышкин-Долохов, тихий и незаметный человек, которого в Империи боялись не меньше, чем самого Барона. Он родился с двумя руками и с абсолютной памятью эйдетика. Это привлекло внимание Искры, владевшей родиной Долохова. Говорят, этот Искра дал ему повышенную скорость, силу, ловкость и две дополнительные руки, чтобы сделать идеального жонглера. К сожалению для Бориса, ему это удалось.

Несколько ужасных лет Борис провел в качестве придворного шута, прежде чем его хозяин необдуманно послал свою армию сухопутных кальмаров против Барона. В результате его земли были присоединены к Империи Вульфенбаха.

У Клауса был наметанный глаз на таланты и он быстро понял, что Борис родился не для сцены. Он был прирожденным секретарем и быстро поднялся до второго человека в свите Барона.

Сердито бубня, возле Барона стоял и Тиран Биттбурга, Повелитель Неудержимой армии, владелец и ректор Трансильванского полигностического университета, Доктор Тарсус Биттл.

Доктор Биттл был Искрой в третьем поколении, его семья основала университет и Биттлбург сто двадцать лет назад, обустраивала и защищала их против прочих Искр и их армий. Подобно великому городу-государству, Парижу, Биттлбург считался нейтральной территорией. Многие из Великих Домов Европы, да и не только, были выпускниками ТПУ. Примерно десять лет назад, после особенно суровой зимы и возникших трудностей с обеспечением, Клаус, бывший студент Университета, предложил присоединить и город и сам университет к своей империи и распространить на них свою защиту. Тиран при этом продолжал управлять всем. Доктор Биттл согласился. Эта договоренность работала к взаимному удовольствию, вот почему видеть Тирана сердящимся на Барона было несколько странно. Он возмущался без умолку, пока четверка входила в комнату.

Барон оборвал его на середине возмущенной тирады и обратился к ягермонстру:

— Спасибо, взводный, вольно.

— Яволь, герр Барон, — оружие монстр-солдат так и не опустил, но немного расслабился. Что, каким-то непонятным образом, сделало его более опасным на вид.

Биттл возобновил свою филиппику:

— Проклятье, Клаус, ты слишком рано явился. Я же говорил...

Барон отмахнулся и подошел к группе в середине помещения:

— Времени было достаточно. Так, кто эти люди?

Биттл проглотил недовольство и принялся представлять сотрудников, резко кивая в сторону каждого:

— Доктор Силас Мерло, мой первый заместитель.

— Я прочитал ваш последний доклад с большим интересом, — вставил Барон, пока Биттл переводил дыхание.

Мерло с поклоном щелкнул каблуками:

— Большая честь для меня, герр Барон.

— Доктор Хьюго Глассвитч, мой заместитель по научной части.

— Добро пожаловать, герр Барон.

— И наша ассистентка, мисс Клэй, — с этими словами Биттл пренебрежительно отвернулся от сотрудников, — Теперь маши...

Неожиданно он остановился и резко повернулся к Агате:

— Мисс Клэй, — рявкнул он, — Где ваш медальон?

Агата заморгала:

— Он... Он украден, сэр. Была какая-то электрическая аномалия и я столкнулась с солдатами, пока убегала от нее.

Брови Барона поднялись. Биттл выглядел потрясенным:

— Столкнулись? Украден? — его голос возрос почти до крика, — В МОЕМ Городе?!

Он с силой провел ладонью по лицу:

— Это ужасно! Ужасно!

— Мне уже лучше, сэр, — попыталась успокоить его Агата.

Доктор Биттл схватил ее за рукав и начал толкать ее в сторону дверей:

— Цыц! Нет! Вы сошли с ума, моя дорогая. Идите домой. Да! Идите домой, лягте и как следует отдохните, а я пошлю Стражу найти ваш медальон как можно быстрее!

— Подождите, — доктор Биттл замер, как будто прозвучавший голос Барона заморозил его. Агата подняла взгляд и обнаружила, что Барон с интересом ее рассматривает.

— Вы на самом деле видели это явление? — спросил он.

— Да, герр Барон. Я была прямо в самом центре.

— Останьтесь, — кивнул Барон, — Я хотел бы услышать ваши впечатления, когда закончу.

— Клаус, — Биттл побледнел, — Бедная девочка в ужасном состоянии! Ты должен отпустить ее домой!

Агата попыталась успокоить обезумевшего ученого:

— Хозяин, пожалуйста! Я правда в порядке.

Клаус кивнул, показывая, что разговор окончен:

— Я впечатлен тем ,как вы заботитесь о своих людях, Биттл, но эта юная леди не выглядит больной. Вернемся к делу.

Он повернулся к Мерло и Глассвитчу и указал рукой на огромное, наполовину собранное устройство в центре помещения. Оно выглядело как безумное скопление трубок и проводов, изогнутых и скрученных самым неожиданным образом.

— Господа. Мой диоксулятор. Почему он не закончен? Я думал, я объяснил основной принцип. Вкратце.

Мерло глубоко вздохнул:

— Мы не знаем, герр Барон. Мы смогли собрать машину только до этой точки, а потом застопорились...

Глассвитч энергично кивнул.

— Мы не можем подсоединить последние звенья с тем, что уже собрано, — добавил он, — Мы просто не знаем, что еще сделать, чтобы он заработал.

Барон посмотрел на Глассвитча в упор:

— Я вижу. Гильгамеш! — повысил он голос.

— Да, отец? — юноша изучающе посмотрел на устройство.

— Эти ребята говорят, что не могут справиться. Можешь помочь им?

— Я могу попробовать, отец. Если ты объяснишь мне принцип работы.

Барон кивнул, положил руку сыну на плечо и подвел его к машине:

— Основной принцип это обогащение ненасыщенных ионов оксидата...

Освободившись от внимания Барона, Глассвитч повернулся к напарнику и прошептал:

— Силас, мы обречены. Мы ничего не сделали. Он сделает из нас восковых кукол для коллекции!

Мерло проигнорировал его. Он смотрел на Барона с растущим подозрением. Очень нехорошим подозрением.

— Ну конечно... — пробормотал он, — Барон знает, что мы — не Искры. Мы и не должны были собрать его. Это испытание!

— Тогда мы его провалили! — Глассвитч стал еще более несчастным.

Мерло покачал головой:

— Не для нас, Хьюго, для его сына! Гильгамеш Вульфенбах — единственный наследник Барона. Ходят слухи, что Барон проверяет его, пытаясь понять, горит ли в сыне Искра так же ярко, как в нем самом.

— А если нет?

Неожиданно в разговор вмешался ягермонстр:

— Эта же Барон Фульфенбах, красафчеки! Он расбирет его на части и саберет санафа.

Сообщив эту занимательную информацию, ягермонстр зубасто ухмыльнулся и отошел.

— Mon Dieu! — голос Глассвитча задрожал.

Мерло слегка вздрогнул:

— Да. Это слегка успокаивает, когда кому-то живется хуже, чем тебе, а?

Тут он обратил внимание на мелодичное гудение, которое потихоньку нарастало. Мерло поморщился и повернулся к Агате, рассеянно рассматривающей установку:

— Мисс Клэй! — заорал он, — Ради всего святого, прекратите это адское пение!

Агата вернулась к реальности и растерянно заморгала:

— А? О... Простите, герр доктор, я слушала Барона, и кое в чем он, кажется, неправ...

— Замолчите!

Тем временем Клаус закончил объяснение. Гильгамеш изучал полусобранное устройство и все больше и больше хмурился.

— Ну? — спросил Барон.

— Интересно, отец... — Гильгамеш почесал затылок, — Хм... Я вижу, что они пытались сделать... но это не будет работать... нет... подождите... хм... Это бессмыслица!

Юноша уставился на устройство, как будто оно оскорбляло его.

— Нет... это все... неправильно!

Его голос становился громче:

— Это не должно работать!

Он оторвал генератор и бросил его через лабораторию:

— Это бред! Что вы, идиоты, собирались сделать? Вы что, не видели, что вы делаете?

Он принялся лихорадочно разбирать машину на части:

— Это все неверно! Первокурсник — и тот бы сделал лучше! Вы собрали вместе провода под напряжением! Где чертежи?

Мерло огляделся, а затем повернулся к Агате:

— Чертежи, мисс Клэй! Они были на стенде. Куда вы их дели?

— О, — сказала Агата, — Они в...

Ее взгляд метнулся в сторону двери кладовой, запертой на несколько засовов. Дверь чуть выпирала наружу и угрожающе потрескивала. Одна из заклепок выскочила из засова и зазвенела по полу.

— Ага! Они в папках, в кладовой, доктор. Давайте вы сходите, попьете чайку, а я тем временем найду их?

Гил шагнул к двери оттолкнув девушку:

— Я сам их найду! Я уверен, что ваша жалкая каталожная система довольно прост...

Он повернул ручку двери в кладовую и дернул на себя.

— НЕЕТ! — выкрикнула Агата и в этот момент с оглушительным треском дверь слетела с петель и поток, состоящий из лабораторного оборудования, чертежей и прочих ненужных вещей, хлынул наружу, снеся Гильгамеша и протащив его несколько метров.

После того, как потоп закончился, Гил обнаружился лежащим на спине, весь в мусоре. В его вытянутых вверх руках был зажат круглый аквариум с золотой рыбкой, чудом не разбившийся, чудом не расплескавшийся и совершенно непонятно что делавший в лаборатории.

Борис и ягермонстр перелезли через кучу оборудования и начали раскапывать ее, чтобы извлечь Гильгамеша. Мерло и Глассвитч бросились вперед помочь им... и замерли, глядя в черные дыры огромных двухметровых стволов, которые направили в их сторону клацы.

— НЕ ПОДХОДИТЬ, — предупредили клацы стальным голосом. Доктора застыли на месте.

Гильгамеш медленно поднялся на ноги:

— Худшая каталожная система из тех, что я видел...

Клаус осмотрел поежившихся ученых:

— Биттл, — произнес он ледяным голосом, — что это за разгильдяйство? Ваши люди специально...?

— Погоди, отец, — прервал его улыбающийся Гильгамеш, — От удара в моей голове прояснилось. Я уверен, что ваша теория... неверна.

— Что? — Клаус изобразил удивление.

— Да, то, что ты хотел построить, возможно, но твои теоретические построения неверны. Эту машину невозможно заставить работать никоим образом.

Лицо Клауса потемнело. Он выпрямился и развернул плечи.

— Ты уверен, мальчик? — произнес он голосом, холодным как ледник и суровым, как закон, — Ты хочешь сказать, что я был НЕПРАВ?

Гил тоже расправил плечи (что смотрелось не так убедительно, как у отца) и вздохнул. Он вцепился в аквариум, пальцы побелели, но голос был тверд:

— Да.

Барон потихоньку расслабился, он выглядел довольным.

— Ты, — он похлопал сына по плечу, — совершенно прав, сынок.

Клаус улыбался.

Мерло, Глассвитч и Агата в один голос заорали:

— ЧТО!?

— Еще одна проверка, отец? — раздраженно бросил Гил, — Я начинаю находить это утомительным.

У Барона дернулась бровь:

— Ну, не более, чем воспитание детей. Но я стараюсь.

Он повернулся к трем ошарашенным ученым:

— Спасибо, господа. Вы получите новые задания завтра.

Агата больше не могла сдерживаться:

— Все это было зря! Но мы так трудились!

— Три месяца, — закивал Глассвитч, — мы работали над этой... химерой!

Мерло, самый ошеломленный среди троих, начал показывать признаки растущего раздражения:

— Мы были просто... декорацией, — его голос нарастал, — Я вижу. Я понимаю.

Глассвитч удивленно глянул на товарища:

— Что? Силас, вы же всегда говорили, что у нас мало времени на наши собственные проекты.

— О, да. Но теперь я понимаю, почему великий доктор Биттл не беспокоился о том, как идет работа над этим ах-таким-важным проектом.

Голос Мерло срывался от гнева:

— В отличие от нас, простых смертных, он работал над чем-то настоящим.

Биттл нахмурился и шагнул к своему обезумевшему помощнику:

— Мерло! Мне не нравится ваш тон...

— Тогда как вам понравится ВОТ ЭТО? — со скоростью атакующей кобры Мерло развернулся и отвесил Биттлу пощечину, так, что того развернуло. Очки Тирана взлетели вверх.

Автомат ягермонстра неохотно качнулся в сторону Мерло:

— Хэй! — хмыкнул он, — Мне нада...

Клаус положил руку ему наплечо и покачал головой:

— Погоди. Гил? Сейчас ты получишь важный урок отношений в трудовом коллективе.

Тем временем Биттла трясло от ярости:

— Как ты смеешь? Я...

— Заткнись! — перебил его Мерло, — Заткнись! Мой тон? Как ТЫ смеешь так обращаться с нами? Ты считаешь нас идиотами только потому, что у нас нет Искры? Я верой и правдой служил тебе двадцать лет, а ты тратишь мое мнение на этот хлам? Я думал ты, наконец, доверил мне что-то стоящее! Я не студент! Я не конструкт! Я меня нет Искры, но я не идиот, и я не обязан терпеть твое высокомерие! Барон знает, что его старый преподаватель, которому он доверяет, нарушил его строжайшие приказы своими последними экспериментами? Экспериментами, проводимыми прямо в центре населенного города?

С невразумительным хрипом, он подскочил к неприметной стенной панели, распахнул ее и дернул рубильник.

— Может, он хотел бы посмотреть на эту важную работу, над которой трудится уважаемый Тиран Биттлбурга!

— Мерло! — завопил Биттл, — Силас! Ради Бога! НЕТ!

Поздно. Стена лаборатории раздвинулась, открывая другую, потайную лабораторию. В центре помещения нависала над полом массивная стеклянная сфера, почти скрывающаяся за переплетением труб, датчиков и шлангов. За стеклянной оболочкой медленно вращалась тягучая жидкость. Неясные предметы, плавающие в жидкости, с трудом можно было рассмотреть, но, то, что неторопливо проплывало в поле зрения, выглядело крайне тревожно. Один взгляд — и ягермонстр и клацы немедленно направили свое оружие на запаниковавшего доктора Биттла. Глассвитч оттащил Агату в сторону. Лицо Клауса стало похоже на замороженный азот.

Торжествующий Мерло указал на сферу:

— Осы-Угнетатели, герр Барон! Хотелось бы сообщить, что две недели назад мы нашли полностью функционирующий и неповрежденный улей, который по настоянию доктора Биттла был перемещен сюда, в самый центр Университета!

С кислой улыбкой он повернулся к Биттлу:

— Теперь, "хозяин", покажи мне, как быстро способен работать твой превосходный разум! Хочу посмотреть, как ты выберешься из этого!

ГЛАВА 2

"Если монстр топчет твой дом — неважно, кто его создал"

Крестьянская пословица

Время в комнате, казалось, остановилось. Наконец Клаус медленно покачал головой, его огромные ладони сжались в здоровенные кулаки. Глаза затянула сдерживаемая ярость.

— Одно правило. Я установил только одно правило, когда позволил тебе остаться главой города. "Сообщать обо всем необычном. Устройства Иного передавать мне немедленно". Ты — согласился.

Низенький доктор Биттл с яростью покачал головой:

— Договор под принуждением ничего не стоит, Вульфенбах! Ты угрожал моему городу, моему университету — конечно, я согласился! Ты же тогда контролировал все.

Клаус удивленно приподнял бровь:

— А сейчас?

Неожиданно, с громким "ХРЯСЬ", здание вздрогнуло. Вдоль потолка прошла белая линия, верх здания с жутким скрежетом откинулся на гигантских петлях как крышка шкатулки. Сверху в здание заглянул мистер Ток. Его глаза светились, из усов валил пар. Он протянул вперед руку и орудийные стволы, торчащие из пальцев, нацелились на Барона и его сына. Трубный голос прогремел:

— НЕ ДВИГАТЬСЯ.

Биттл выпрямился и с видом триумфатора указал на свое создание:

— Теперь все контролирую я!

Он сопроводил свое заявление громким злорадным хохотом:

— Что вы думаете об этом?

Барон и его сын на секунду взглянули на колосса, затем посмотрели друг другу в глаза, как будто каждый стеснялся начать разговор первым. Наконец Барон откашлялся:

— Да, Гил, ЧТО ты думаешь об этом?

Гильгамеш сердито посмотрел на отца:

— Шутишь? Еще одна проверка?

— Нет-нет. Все серьезно. Но мне интересно твое мнение о ситуации.

Доктор Биттл подпрыгнул с недовольным "Эй!", но оба Вульфенбаха его вежливо проигнорировали.

Гил закатил глаза и переложил аквариум из руки в руку. Рыбка усмехнулась. Гил вздохнул.

— Ну хорошо. Если мы сейчас нападем на него, клац убьет нас. Но если он убьет нас, наши клацы прикончат его. Пат.

Тиран захихикал:

— Верно! А теперь...

Гил с досадой шикнул на него:

— Заткнитесь, пока не наговорили еще больших глупостей!

Ошарашенный Биттл замолчал и Гил продолжил:

— Будучи коротышкой, — он указал на возвышающегося над ними клаца, — Биттл придает слишком много значения размерам.

— Я НЕ КОРОТЫШКА! — завопил Биттл и попытался пнуть Гил в колено.

Гил проигнорировал попытку нападения и продолжил:

— Таким образом, он использует одного медлительного, громоздкого, но впечатляюще огромного клаца вместо отряда более быстрых, но и более мелких клацев, которые могли бы окружить здание.

— Извините, но я все еще держу вас на мушке.

Эта вставка также была проигнорирована.

— Таким образом, он, что называется, сложил все яйца в одну корзину, с уверенностью, что сможет победить нас.

— И я смог! — завопил Тиран.

— Смогли БЫ, — с сожалением посмотрел на него Гил, — Если бы мы пришли одни.

Взрыв сотряс здание, все вскинули голову, как раз вовремя, чтобы увидеть, как полголовы мистера Тока разлетается облаком дыма и металлических осколков. Гигантский автоматон чуть качнулся, а затем, как огромное латунное дерево, медленно упал, исчезнув из вида. Только земля сотряслась от падения. Через несколько секунд по полу лаборатории застучал дождь обломков. В небе, ясно видимый через проем на месте крыши, проплывал флот военных дирижаблей, несущих герб Вульфенбаха, крылатую ладью, на своих бортах.

— Ток! — закричал Биттл в отчаянии.

Клаус оценил изменившийся расклад:

— Третий десантный полк, Семнадцатый механизированный пехотный. И ягермонстры. Может, теперь закончим?

— Стража! — завизжал Биттл. Отряд Барона дружно закатил глаза.

— Типерь он сафет стражу, — усмехнулся ягермонстр.

— Ну, хорошо, — пожал плечами Гильгаме, — Только быстро.

Главыне двери распахнулись, и в лабораторию четким шагом промаршировал отряд Биттбургской механической стражи, опасной для любого. Все механические стражники совершенно одновременно подняли пистолеты и в унисон произнесли:

— Стоять!

И тут же попадали на землю, расстрелянные градом пуль из пулеметов двух бронированных клацев Вульфенбаха.

Когда последние осколки металла упали на пол, ягермонстр приказа прекратить огонь:

— Чьорт, — заметил он, — эта была слишкам проста...

Клаус посмотрел с легким отвращением:

— Это были лучшие боевые машины на планете... когда их только построили!

— Моя... Моя стража... — ошеломленно прошептал Биттл.

— Время идет вперед, Биттл, ты отстал. Ну, теперь город нужно взя...

Мысли Биттла тут же вернулись к реальности:

— Вторжение? Проклятье, Клаус, это же МОЙ город!

— Нет, — с презрением произнес Барон, — Он стал моим десять лет назад. Я просто позволял тебе управлять им.

— Но... Но... — замахал руками Биттл, — Но почему?

Клаус прищурился:

— Сокрытия Улья-Цеха неостаточно?

— Но это означает, — Биттл уставился на Клауса, — Еще до Мерло... Ты уже все знал!

Клаус лениво посмотрел в окно. Крики и взрывы еще можно было услышать сквозь стекло.

— У полевой команды были внезапные "разрывы связи", последующие "несчастные случаи". Ночью оцепили реку, лабораторное расписание вдруг поменялось. Если проанализировать заявки на реагенты за прошлую неделю, а также резкое увеличение цен на мед в регионе...

Он ударил кулаком по подоконнику:

— Конечно же, я знал!

На его лицо промелькнуло сожаление:

— Я надеялся, мой старый друг, что ошибаюсь. Но... А, ладно.

Агата внезапно повисла на локте Барона:

— Пожалуйста, герр Барон, не убивайте его! Он нам нужен!

Клаус закрыл глаза:

— Где они набираются таких идей? — пробормотал он, — Биттл, верность ваших людей делает вам честь. Можете быть уверены, у меня нет намерения убивать его. На самом деле, я нашел тут для тебя одно применение...

Если это должно было обнадежить коротышку, то не сработало. Глаза Биттла расширились, лицо побледнело.

— Нет... — сиплый шепот перерос в отчаянный крик, — Я не собираюсь становиться твоей подопытной крысой! Никогда!

С этими словами Биттл сорвал со своего плаща одну из медных застежек в форме жука. Она зашевелилась, раскрыла крылья и превратилась в одного из дронов-шпионов Тирана. Все еще похожего на жука, если, конечно, бывают жуки, ощетинившиеся многочисленными острейшими иглами. Ягермонстр зарычал и попытался поднять оружие, но, прежде чем он успел это сделать, Биттл швырнул устройство в Клауса, крича:

— Ты не получишь меня! Никого из нас!

Гильгамеш спокойно бросил аквариум вверх. Крутанувшись на месте, он схватил здоровенный гаечный ключ с ближайшей скамьи и, продолжая движение, разнес летающий аппарат в полете. Тот, треща и искря, отлетел назад. Прямо в лицо Биттла.

Гил бросил ключ, подхватил аквариум, поймал испуганную Агату и просил ее на пол с криком "Ложись!".

Взрыв сотряс лабораторию и сбил всех остальных с ног. Агата почувствовала, что ее крепко держат сильные руки. Небольшая часть разума отметила, что волосы Гила приятно пахнут пряным ароматом, другая небольшая часть чувствовала, что в спину вдавили круглый аквариум.

Отзвуки взрыва затихли на фоне грохота падающего обьорудования и разлетающихся стекол.

Первым на ноги вскочил ягермонстр:

— Герр Барон?

— Расслабьтесь, взводный, — Барон встал и отряхнулся.

Он опустился на колени рядом с Борисом, который пытался одновременно встать и стряхнуть пыль:

— А... чт... сэр? — пробормотал секретарь.

Клаус помог ему встать на ноги:

— Соберись, Борис, с тобой все в порядке.

Он перевел взгляд на сына:

— Гил?

— Я в порядке, отец, — он взглянул на девушку, которую накрыл своим телом, — А вы, мисс Клэй?

— Я... Я думаю, да. Где...? — в этот момент она увидела очки доктора Биттла, разбитые и дымящиеся, — НЕТ! Доктор Биттл!

Глассвитч уже стоял на коленях у маленького обгорелого тела:

— Мертв. Он...

— Его голова, — перебил доктора Барон, — Что с его головой?

Глассвитч проглотил комок:

— Полностью уничтожена, герр Барон.

Клаус выругался.

— Мне жаль... — Гил выглядел виноватым.

Агата вырвалась из его рук:

— Ты! Ты убил его! Не тронь меня!

— Плохо, — сокрушенно посмотрел на сына Барон.

— Что?! Он бросил в меня бомбу.

— Слабое оправдание.

— Слабое оправдание? Он бросил в меня БОМБУ!

Ягермонстр исследовал неидентифицируемый орган в своей руке:

— Эй, йа не хачу сказать, чьто он был тупой, но я чего-та нашел малафата мазгов!

Борис с неудовольствием посмотрел на ягера, но произнес лишь:

— Мы можем уйти, герр Барон? Мои ботинки липнут к полу.

Никто из них не обратил внимания на то, что Агата позади них все больше и больше разъярялась:

— Как вы можете!

Троица посмотрела друг на друга, а потом — на разозлившуюся девушку.

— Как вы можете! Вы убили одного из величайших ученых Европы и обсуждаете это, как будто у вас молоко убежало!

— Но... — попытался оправдаться Гил, — Он бросил в меня бомбу...

Агата сверкнула глазами, заставив его замолчать. Она продолжала, ее голос становился все громче и громче:

— Люди в городе любили его! И когда они узнают, что вы...

Головная боль пробила череп Агаты как раскаленный добела лом, заставив закричать и упасть на колени. Слушатели дружно моргнули и посмотрели на Барона. Тот пожал плечами.

Доктор Глассвитч поспешил к девушке и помог ей подняться на ноги:

— Простите ее, герр Барон, — умолял он, — С ней это происходит, когда она расстраивается.

— Глупая девчонка, — скривил губы Барон.

— Это не делает ее неправой, отец, — пробормотал Гильгамеш.

Клаус посмотрел на него, затем на Агату. Потер подбородок, похожий даже не на кирпич, а на целую бетонную плиту:

— Хмм... Население может стать проблемой...

— Возможно нет, герр Барон.

Клаус посмотрел в лицо Мерло, который тут же понял, что привлекать к себе внимание было не самым умным поступком в данной ситуации. Но, раз уже привлек — продолжай говорить.

— Очень немногие знакомы с доктором Биттлом лич...УФ!

Последний звук был вызван тем, что Барон схватил Мерло за лацканы халата и поднял над полом, приблизив к своему лицу:

— Терпеть не могу предателей, — сообщил он Мерло, — Смерть доктора Биттла — на вашей совести. Если бы не ваше выступление, я бы получил его невредимым. Я очень разочарован. Поэтому, я собираюсь взять вас на содержание.

Мерло безнадежно попытался вырваться из железной хватки Барона:

— Я... Я не понимаю...

— Вы станете управлять здесь всем. Городом, университетом, землями — всем.

— Но...

Клаус встряхнул болтающегося в воздухе доктора. Зубы Мерло звонко лязгнули.

— И после первой же ошибки я сошлю вас в Замок Гетеродин.

Мерло побелел:

— Нет! Все, что я хотел...

Клаус разжал пальцы и отвернулся.

— Что вы там хотели — не имеет значения. Я хочу, чтобы к полуночи доктор Биттл был в достаточно пристойном состоянии, чтобы его можно было похоронить со всеми почестями послезавтра.

Мерло уставился на обугленный труп в углу.

— Но... моя работа... я только хотел... сделать что-то серьезное...

— Он пытался превратить мел в сыр, — пробормотала за спиной ягермонстра Агата. Тот заржал.

Мерло резко повернулся, его взгляд нашел объект для того, чтобы сорвать злость:

— Ага! По крайней одну полезную вещь я сегодня сделаю. Мисс Клэй — вон отсюда! Отныне вы исключены из университета. Навсегда!

Агата замерла:

— Вы... Вы не можете этого сделать! Я — студентка и...

Мерло с торжеством выпрямился:

— Конечно же, могу! Вы что, не слышали? Теперь я здесь главный!

Агата почувствовала, как мир колышется вокруг нее. Она едва почувствовала на своих плечах ладони доктора Глассвитча:

— Возможно, это к лучшему, Агата, — прошептал он, — Я сомневаюсь, что тебе захочется остаться здесь без покровительства доктора Биттла.

— Нет, — Агата замотала головой, — Что мне теперь...?

Глассвитч мягко прервал ее и повел к дверям:

— Я буду проведывать вас, обещаю. Но сейчас вам лучше уйти.

Барон взглянул на выходящую парочку. Уголок рта дернулся:

— Мелочно...

Глассвитч повернулся и подошел поближе. Его лицо было обеспокоенным:

— Герр Барон, девушка немного расстроена. Улицы уже безопасны?

Клаус вздохнул:

— Взводный! — повернулся он к ягермонстру, — Проводи девушку до дома.

— Лады! — радостно осклабился солдат.

— И сразу же назад, — разрушил его мечты Клаус.

— Лады... — чуть погрустнел ягер.

Выйдя из кампуса, Агата могла увидеть, что все вокруг в беспорядке. На улице было очень мало студентов, хотя в окнах они торчали во множестве, тревожно глядя наружу. Несколько дирижаблей приземлились на площади, повсюду были ягермонстры и клацы Барона. Один из последних клацев Тирана свернул за угол прямо на глаза Агаты и исчез. Невольно она сравнила его механические дерганые движения и смертоносную плавность клацев Вульфенбаха, которые скрутили его и повалили наземь. Другие дымящиеся груды обломков ясно говорили о судьбе "Неудержимой Армии". Барон был прав. Клацы Биттла устарели. Агата повернула за угол и остановилась как вкопанная. Перед ней возвышался громадный дымящийся остов мистера Тока. Отряд механиков Барона уже кружил вокруг него, как рой ос, группа подлетевших чуть ниже дирижаблей начала спускать тросы в руки ожидающих внизу механиков. Девушка заподозрила, что клац-гигант скоро будет восстановлен. Но это будет уже не то. Ничего общего.

Агата подошла к воротам, чувствуя, как на ее глазах наворачиваются слезы, когда она прошагала через них. В последний раз.

— Прощайте, мистер Ток, — прошептала она.

Ее настроение окончательно испортилось, когда в лицо девушки почти уткнулся ствол пушки и усиленный голос клаца проревел:

— СТОЯТЬ. НИКТО НЕ ДОЛЖЕН ВЫХОДИТЬ НА УЛИЦУ, ВПЛОТЬ ДО ДАЛЬНЕЙШИХ РАСПОРЯЖЕНИЙ.

Агата отступила назад и на кого-то наткнулась. Повернувшись, она оказалась лицом к лицу с ухмыляющимся ягермонстром, которого она чуть раньше видела в лаборатории доктор Биттла.

— Эй, — крикнул он клацу, — Ана са мной!

Клац замер:

— ДА, СЭР, — произнес он и с шипением вернулся в позицию часового на посту.

Солдат самодовольно взглянул на Агату и растерялся, увидев, что она плачет:

— Чьто случилась, барышня?

— Они послали тебя съесть меня! — всхлипнула девушка.

Монстр-солдат явственно смутился. Судя по всему, это чувство было ему не очень-то знакомо:

— Йа ни ем дивчонок.

Поток слез не остановился. Солдат выдержал еще несколько минут после чего раздраженно заорал:

— Если ни прикратишь арать, йа пиридумайу!

Рыдания мгновенно прекратились. Девушка испуганно заморгала глазами. Ягерсолдат удовлетворенно кивнул:

— Типерь: гдье ты живьешь? Йа атвиду тибя дамой.

Агата продолжала оцепенело смотреть на него.

— Дфигай!

В этот раз поход по городу заметно отличался от утренней прогулки. Горожан на улицах было существенно меньше, а те немногочисленные смельчаки, что еще оставались, определенно старались как можно быстрее попасть домой. Лавки закрыты, владельцы отчаянно собирали товар с уличных прилавков, или, при виде приближающейся Агаты — и особенно ее эскорта — бросали его и поспешно захлопывали ставни и двери.

Единственным признаком боевых действий, который увидела Агата, был искореженный клац из городской Стражи, который еще дергался и слабо тикал, когда они прошли мимо. Все больше и больше гигантских клацев Вульфенбаха, а также солдат с его крылатой ладьей, занимали позиции на улицах города и, в пугающей тишине, промчался по крышам домов небольшой отряд ягермонстров, исчезнув в глубине улицы. Тени дирижаблей воздушного флота скользили по земле, заставляя горожан невольно вжимать голову в плечи и прибавлять шагу.

Вскоре Агата с клыкастым проводником свернули на Кованую улицу, где, в бывших конюшнях, размещались Мастерские Клэев.

Девушка повернулась к солдату. Последние несколько кварталов ягер прекратил попытки заговорить, только потихоньку принюхивался, с задумчиво-рассеянным выражением на лице.

— Вот. Это мой дом. Э... спасибо, — с этими словами она залязгала ключами.

Ягермонстр лениво прислонился к стенке, наблюдая за ней.

— Ц-ц-ц... Бедная дефачка... — вздохнул он, когда Агата прошмыгнула в дом.

Он снова принюхался, пожал плечами и ушел.

Внутри магазина, механик и кузнец Адам Клэй схватил толстую цепь, намотал ее на массивные кулаки и потянул. Заскрежетала сложная система шестеренок, стропила крыши, к которым она крепилась, заскрипели и передняя часть парового трактора, подвешенный на цепи, начал медленно подниматься вверх.

Трактор герра Кеттера немного протекал. Адам был практически уверен, что он знает место утечки. Небольшой набор потенциально полезных запчастей уже был выложен рядом, на маленькой скамье.

Адаму нравилась такая работа, так как она никак не была связана с технологиями безумцев-Искр. Если Искры применяли свои возможности при создании странных конструкций, то эти устройства невозможно было производить большими сериями. Да что там: их даже нельзя было повторить другим людям. Даже опытный механик в конце концов получал нервный срыв, пытаясь разобраться как ЭТО устроено.

Одной из новаторских идей Вульфенбаха при построении империи было то, что, вместо того, чтобы уничтожать Искр, он брал их на службу. У него они были счастливы, вовремя получая материалы, инструменты, оборудование, еду и заботливых слуг, которые следили за тем, чтобы еда была вовремя съедена. Искры оказывались свободными от бытовых проблем, которые отравляли им жизнь: например, как управлять завоеванной страной, если все, что ты можешь — это создать флотилию из разумных омаров. Клаус также давал им умных, восхищенных подручных и, на регулярной основе — праздничный ужин, в честь очередного достижения, с каллиграфически написанной почетной грамотой, в которой выражалась искренняя благодарность от Империи в целом и от самого Клауса — в частности.

Как результат: любой из Искр, которые давно уничтожили бы сами себя, если б получили свободу, радостно строили и ремонтировали дирижабли и армии клацев, а также прочих пугающих монстров, на которых держался Pax Transylvania. Все это хранилось на тщательно охраняемых складах, рядом с устройствами, которые заставляли муравьев бегать задом наперед или сдвигали кольца Сатурна. Эти устройства Искры создавали в свободное время.

И, конечно, обычная наука продвигалась вперед. В целях самообороны.

Шкив заело. Адам поморщился и резко дернул цепь, одно из звеньев лопнуло с оглушительным звуком, трактор рухнул на землю. Здание задрожало.

Адам посмотрел на порванную цепь, как на предательницу, и бросил ее на землю. Подошел к трактору, быстро оглядел, чтобы убедиться, что тот не получил дополнительных повреждений. Ничего не обнаружив, кузнец оглянулся и, убедившись, что возле него никого нет, взял переднюю часть трактора огромной рукой и медленно поднял над головой. Затем он подцепил ногой скамейку с запчастями, подтащил ее поближе, достал гаечный ключ и начал ремонт.

Адам был конструктом. Хотя термин "конструкт" охватывает любые биологические объекты, созданные Искрами, кузнец был примером "традиций старой школы", созданием, собранным из различных частей человеческих тел, сшитых вместе и оживленных серьезной порцией электричества. Таким конструкты были самой простой формой, их было просто сделать и подавляющее большинство Искр начинало свою карьеру с них. К несчастью, хотя оживление ТЕЛА было достаточно простым, мозг представлял собой гораздо более затейливую вещь, и большинство Мозаик, как их называли, были либо тупыми либо невменяемыми, что означало, что карьера большей части Искр заканчивалась после своего начала на удивление быстро.

В результате к таким конструктам обычно относились с подозрением, их безнаказанно гнобили, и они служили источником неисчислимых шуток в приключенческих книжках, рассказывающих, к примеру, о приключениях Парней-Гетеродинов. У Билла и Барри были компаньоны-конструкты, Панч и Джуди, изображаемые как неуклюжие клоуны. Мюзик-холлы и бродячие циркачи по всей Европе делали то же самое, так что эти двое стали прямо-таки олицетворением грубого юмора. Конструкты, обычно, не ходили на такие развлечения.

Радует хотя бы то, что, как только Барону это стало известно, дискриминация конструктов была официально запрещена в Империи и за соблюдением этого закона строго следили.

Но это был один из тех законов, которые частенько игнорируются в маленьких городках и в сельской местности, где редко встречаются войска Барона и многосложные слова. Так что конструкты перебрались в более крупные и более космополитичные города. Где их, с неохотой, но принимали. Другие, такие как Адам и его жена, которые, если не присматриваться, могли сойти за людей, продолжали жить на прежних местах.

Таким образом, Адам и его жена, Лилит, жили себе спокойно среди основного населения Биттлбурга, и были уважаемыми членами общества. Адам произвел впечатление своей способностью к ремонту простых устройств, из сделанных Искрами, и регулярно выполнял задания Тирана. Лилит играла на пианино и давала уроки музыки и танца. В городе были те, кто знал, что они — не люди, но обычно это были другие конструкты.

Неожиданно хлопнула дверь и, прежде чем Адам успел отреагировать, он обнаружил плачущую Агату на своей шее.

— Адам! — рыдала она, — У меня был самый ужасный день в жизни! Доктор Биттл мертв! И меня ограбили! И мне запретили возвращаться в Университет! Навсегда!

Адам напряженно держал равновесие, но его рука, держащая трактор над головой, уже начала подрагивать. Агата продолжала:

— Хуже просто быть не может!

На лбу Адама начал выступать пот и он попытался осторожно отстранить Агату одной рукой.

Открылась дверь во внутренние помещения и на пороге появилась мама Агаты:

— Что за шум? — она моргнула, увидев девушку, — Агата? Ты вернулась? Что случилось, доченька? Иди ко мне.

К огромному облечению Адама, Агата повернулась к его жене:

— Лилит, доктор Биттл мертв!

— Что? Как? — Лилит явственно была шокирована.

— Его убил Барон Вульфенбах! Прямо в лаборатории!

При слове "Вульфенбах" Адам бросил, наконец, трактор. Здание снова содрогнулось.

— Барон Вульфенбах? — глаза Лилит расширились, — Здесь?

— Да, — удивилась Агата, — Он захватил город. Ты не заметила?

Лилит смутилась:

— Я все утро занималась консервами, — она снова взглянула на Агату, — Клаус Вульфенбах... Ты уверена?

— Лилит, я работала в главной лаборатории. Я была прямо там. Я все видела!

Однако Лилит казалась обеспокоенной чем-то еще:

— А он тебя видел?

— Доктор Биттл нас представил.

— Ну да, конечно... Почему бы и нет? Как... ? — вдруг лицо Лилит побелело от ужаса, она схватила Агату за плечи и подняла вверх.

— Твой медальон! — выкрикнула она, — Где твой медальон?

Агату удивило настолько резкое изменение темы разговора:

— Меня ограбили. Два солдата.

— Солдаты Вульфенбаха?

— Я... Не думаю. Они выглядели слишком оборванными.

Лилит поставила Агату на ноги и повернулась к Адаму:

— Мы должны найти его!

Адам кивнул.

Девушка перебила их:

— После всего что случилось, вам ЭТО кажется самым важным?!

Адам и Лилит посмотрели друг на друга, безмолвно о чем-то договорившись.

Лицо Лилит приобрело выражение, которое Агата называла "Я все тебе объясню, когда ты вырастешь", выражение, которое она, в свои восемнадцать лет, уже не собиралась терпеть.

— Твой дядя ясно выразился. Ты всегда должна носить...

— Доктор Биттл мертв! Ты не понимаешь?!

— Агата, когда твой дядя нас покинул, он рассказал нам то, что мы должны знать, если...

— Если он не вернется! То, что мне нужно знать! Ну, чего вы еще ждете? Это было одиннадцать лет назад! Может... Может он и вовсе не собирался возвращаться и...

Тяжелая ладонь Адама легла на ее плечо, оборвав на полуслове. Взгляд его глаз и медленно покачивание головой без слов сказало ей, что ее дядя никогда не собирался бросить ее.

Лилит кивнула в знак согласия:

— Агата, твой дядя очень любил тебя. Почти так же, сильно, как и мы.

Со вздохом, Агата позволила двум конструктам обнять себя. Минута молчания, последовавшая за этим, стала одним из самых острых воспоминаний девушки.

Наконец Лилит выпрямилась и произнесла своим бесстрастным голосом:

— Итак. Агата, Адам и я уезжаем. Есть несколько вещей, которые ты должна сделать. Мы покидаем Биттлбург. Упакуй все важное для тебя, но не больше, чем поместится в твой зеленый рюкзак. Не больше двух комплектов одежды, но возьми побольше чулок, теплые шерстяные — обязательно, и белье.

Агата заморгала:

— Уезжаем?! Но магазин! Наш дом! Консервы!

Лилит покачала головой:

— Это не поможет. Если Барон Вульфенбах захватил город, мы должны бежать.

Девушка открыла рот, но Лилит сразу остановила ее:

— Когда мы будем в пути, я отвечу на все твои вопросы, но сейчас нет времени. Подготовь обычные рюкзаки для Адама и себя, и тот большой голубой, который собранный лежит в шкафу, и... — она смутилась на секунду, — Наш генератор.

Агата мрачно взглянула на нее:

— Мы действительно уезжаем.

Лилит кивнула и оглядела уютную комнату:

— Да. Боюсь, что да.

Пока они разговаривали, Адам подошел к камину и откинул лоскутный половик. Под ним обнаружилась каменная плита, около квадратного метра площадью. В центре был небольшой выступ, за который Адам ухватился, чтобы открыть люк. Плита, хотя и выглядела почти кубической, легко вышла из отверстия, со звуком камня, трущегося о камень. Отодвинув ее в сторону, кузнец достал из тайника тяжелый пояс, позвякивающий моментами, несколько холщовых свертков, а затем толкнул блок обратно. Тот плавно скользнул на место.

Лилит продолжала:

— Теперь ты должна убрать дом.

Агата открыла было рот, но Лилит подняла руку:

— Разожги камин. Сожги все в красном кабинете. Это очень важно, Агата. Когда ты закончишь с этим, я хочу разобрать наши два запасных генератора и разбросать их части по магазину. Затем обойди дом и, если найдешь хоть что-нибудь, что могло бы указать хоть кому-нибудь на то, что здесь жили конструкты — избавься от этого.

— Вы боитесь, что Барон Вульфенбах найдет вас.

— Да. И тебе тоже следовало бы этого опасаться.

Она опередила очередной взрыв негодования девушки:

— Завтра. Сейчас Адам и я пойдем проверить ломбарды и ювелирные магазины: вдруг найдется твой медальон. Если нет, тогда мы поговорим с мастером Вульпеном, возможно, он сможет отыскать его следы на черном рынке. В любом случае, если мы не вернемся, проверь, чтобы все двери были закрыты, ложись в постель в восемь часов и будь готова уехать с рассветом.

— Барон установил комендантский час, — предупредила Агата.ю — Он использует клацев и этих жутких ягермонстров.

Адам и Лилит посмотрели друг на друга и, к удивлению Агаты, слегка расслабились:

— Правда? Как в старые добрые времена. Сделай, что я сказала, закрой дверь, повесь табличку "Никого нет дома" и не открывай никому, пока мы не придем.

— Хорошо, — Агата двинулась вверх по лестнице, — Будьте осторожны.

Адам и Лилит смотрели ей вслед. Лилит порывисто обняла мужа:

— Проклятый хозяин... — прошептала она, прижавшись к груди, пока кузнец гладил ее по голове, — Мы не готовы к этому. Одиннадцать лет! ГДЕ он может быть?

Три часа спустя, Агата устало села на кровать. Она убралась в доме, затем разобрала генераторы. Хотя она и знала, что Адам и Лилит — конструкты, ее родители никогда не говорили о том, кто их создал. Агата подозревала, что все дело было в компетентности этого неизвестного Искры, или, вернее, в ее отсутствии. У пары были многочисленные недостатки, например, то, что Адам не мог говорить. Самым болезненным была их невозможность завести детей. А самым неприятным — то, что при их сборке не обращали внимания на такие "мелочи", как единообразие частей тела: цвет кожи различался и левый глаз Лилит был больше правого. Когда Агата была моложе, она думала, что пестрая кожа объяснялась широкими возможностями создателя по добыванию трупов, а разные глаза даже делают Лилит похожей на Джуди, знаменитого конструкта Гетеродинов. Реакиця Лилит на это заявление тогда ее озадачила. Только когда девушка стала старше и посмотрела пьесы о Гетеродинах, которые играли на ярмарках, она узнала, что бродячие актеры всегда изображали конструктов Парней-Гетеродинов, как шутов и ни одному из членов ее семьи эти пьесы не нравились. Тогда Агата поняла, что конструкты являются гражданами второго сорта. Это объясняло стремление ее родителей скрыть свой статус.

Но самым обидным недостатком было то, что что ее родители не могли самостоятельно поддерживать заряд, который дал им жизнь. Периодически они подключали друг друга к маленькому ручному генератору и заново оживляли друг друга. В детстве Агата один раз стала свидетелем этого процесса. Кошмары мучили ее несколько недель. О генераторе никогда не упоминали, за исключением тех случаев, когда это было необходимо.

Агата осмотрела комнату и мысленно упаковала ее в большой рюкзак у своих ног. Не имеет значения, что она не могла сделать этого: здесь были вещи, которые она любила и которые собиралась оставить здесь навсегда.

До Адама и Лилит она жила с дядей Барри. Все, что она могла вспомнить о нем, это то, что он был крупным добродушным человеком, который очень хорошо ремонтировал сломанные вещи, казался очень обеспокоенным вещами, о которых не хотел говорить и периодически, не объясняя причин, срывался с Агатой из города, где они жили, чтобы потом, после нескольких дней, а то и недель, путешествий, обосноваться в очередном маленьком городке.

Вначале это даже казалось забавным. Но потом, когда она подросла, девушка поняла, что у нее нет друзей. С одной стороны, причиной были постоянные переезды, с другой — ее мигрени, которые начали только усиливаться, стоило ей задуматься хоть о чем-нибудь. Когда они приезжали в новое место, дети замечали что-то неправильное в новенькой девочке и, с обычным садизмом малолеток, начинали травить ее. После особенно жестоких издевок, на которые обратил внимание даже ее вечно занятый дядя, они приехали в Биттлбруг, к семье Клэей, в которой она нашла милую стабильность, в которой она так отчаянно нуждалась.

Она вспомнила тщательно хранимую в памяти радость, когда Клэи сказали, что теперь это ее комната. Долгое время, она ничего здесь не меняла, постоянно ожидая, что они скоро опять уедут. Вначале здесь был просто голый чердак, но спустя некоторое время Агата начала проводить здесь много времени и теперь здесь было очень красиво.

В детстве Адам обучил ее резьбе по дереву, умение, отточенное у многих механиков, так как они часто конструируют и проектируют различные детали. Жертвой ее неумелых попыток пали перила лестницы и двери в комнаты, но в конец концов она отточила почти геометрическую точность, что позволило покрыть деревянные поверхности чердака узором прихотливо переплетающихся картинок. Потолок был покрашен в синий цвет, с разбросанными крупными желтыми, белыми и оранжевыми звездами. Под потолком также были подвешены различные вещицы, которые Агата нашла интересными: гигантский сухой подсолнух (который, как она надеялась, был результатом какого-то биологического эксперимента Искр), чучело игуаны, которое она обнаружила в затхлой лавке старьевщика, воздушный змей в виде дирижабля, сделанный ее дядей давным-давно, римский меч, откопанный доктором Биттлом при котловане под строящийся дом. Полки были завалены ее любимыми книгами, окаменелостями, необычными деталями безумных механизмов, часами. Еще там стояла маленькая, кривобокая глиняная собачка, которую Агате подарил один мальчик в восемь лет.

На полке перед единственным окном торчали горшки с растениями, некоторые — вполне обычные травы, некоторые — странные образцы, которые она нашла в магазинах пряностей или ботаническом саду Тирана.

Это все она должна оставить.

Даже — и в этот момент ее глаза наполнились слезами — даже ее верстак, огромный, с поворотным механизмом, который Адам втайне собрал и подарил ей на Святки несколько лет назад. Все осталось на нем: инструменты, записные книжки, остатки небольшого, мучительно небольшого количества устройств, которые она собрала и которые на самом деле работали: масляные часы, пневматическая точилка для карандашей, гудящая машинка и молот с приводом от ветра. Они уже были разобраны и это приводило Агату в отчаяние. Со стоном она упала на кровать, в отчаянии.

Они прожили вместе счастливые несколько месяцев, и дядя Барри отправился в очередное внезапное путешествие оставив племянницу на попечении Клэей. У Агаты сохранились смутные воспоминания о растущем напряжении среди близких, однажды закончившимся ночным спором, который он смутно слышала из своей спальни. На следующее утро напряженность, казалось, спала, и дядя Барри объявил, что он отправляется в путь. Долгий путь, который может занять даже несколько месяцев. Он писал три раза: один раз из Механиксбурга, родины легендарных Парней-Гетеродинов, один — из Парижа, и, спустя почти год, облепленное марками письмо, полное тревог и невразумительного беспокойства. Клэи нашли его под дверью, когда вернулись из пригорода, где собирали яблоки.

Это был последний раз, когда они слышали о Барри.

Мысль о возвращении к странствующему образу жизни наполнила ее тревогой и она почувствовала, как голова начала пульсировать странным, непривычным образом, так, что даже слегка закружилась.

— Может, немного вздремнуть? — подумала Агата, разделась, оставив только лифчик и панталоны, а потом юркнула под одеяло. Одна мысль удивительно легко проскользнула на передний план его сознания: весь день был неправильным, и это началось после электрического феномена. Правда, странные вещи происходили постоянно, вроде внезапного нашествия мини-мамонтов — мымонтов, на прошлой неделе. Крошечных толстокожих обнаружили в канализации, однако непродуманная дезинфекция заставила их хлынуть изо всех люков в пугающих количествах и поселиться во всех домах города.

Нет. Проблемы на самом деле начались когда те два солдата украли ее медальон. Последняя связная мысль Агаты перед полным погружением в сон было: "Хотела бы я лично придушить их..."

В маленькой, дешевой ночлежке, объекты размышлений Агаты пожинали плоды того, что натворили утром. Молох ходил взад вперед по комнате, пока худой человек, в белом плаще поверх костюма, осматривал Омара. Брат Молоха вытянулся без сознания на единственной кровати в комнате. Доктор снял стетоскоп и откинулся с раздраженным вздохом.

Молох повернулся к нему:

— Пожалуйста, герр доктор, скажите: вы можете помочь ему? Что с ним вообще?

Доктор задумчиво пощипал свою маленькую бородку:

— Я не знаю. Я некогда не видел ничего подобного. Ему нужно в больницу.

Молох вздрогнул:

— Только не это... Я повидал их на войне...

— Я не имел в виду мясников из полевых госпиталей. Наши больницы полностью оборудованы и вашему брату...

— Что? Что ему нужно? Чем они ему помогут? Вы же даже не знаете, что с ним!

Доктор открыл рот, немного помедлил, а затем с неохотой кивнул:

— Да. Ни лихорадки, ни озноба... Ни проблем с дыханием, ни потливости, ни конвульсий... Но... похоже на... как будто он закупорен...

— Как паровой котел, в котором перекрыли клапан.

Доктор посмотрел на него с легким удивлением:

— Да. Хорошее сравнение, молодой человек.

Молох пропустил комплимент мимо ушей. Он склонился над бесчувственным телом:

— Эх, Омар... — пробормотал он, — ты козел, но ты — все, что у меня осталось. Борись!

Он ударил брата по щеке, но безрезультатно.

Беспокойство врача увеличивалось:

— Как долго он в таком состоянии? Дни? Недели?

Молох замотал головой:

— Его голова начала кружиться... мм... около полудня. Он все больше и больше терял ориентацию и рухнул где-то около трех часов. В конце он уже с трудом говорил и... По-моему он перестал меня узнавать. На закате он вырубился.

Доктор был потрясен:

— Так быстро? Господи... — пробормотал он, — Как вы себя чувствуете?

Вопрос удивил Молоха:

— Я? В порядке, а что?

— Я пытаюсь решить, нужно ли вам отправиться в госпиталь вместе с братом.

— Что? Но я...

Доктор пролистал книгу, которую достал из саквояжа. Остановился и посмотрел Молоху в глаза:

— Слушайте... фон Цинцер, да? Это может быть чума.

— Чума? — Молох побелел.

— И насколько она может быть заразна — большой вопрос. Кроме госпитализации есть другой вариант: запереть вас обоих на карантин прямо здесь, в гостинице. Вы разговаривал с кем-нибудь кроме здешнего хозяина?

— Нет, других клиентов, когда мы пришли, не...

— Слава Богу. Где вы работаете?

— Нигде. Я имею в виду, мы прибыли в город этим утром.

Доктор довольно фыркнул и сделал очередную запись в своей книжке:

— Мм. Возможно, вы что-то подцепили вне города. Ели что-нибудь необычное? Находили что-нибудь странное?

— Более странное, чем жучиное пиво? Нет, мы...

Внезапно Омар забился в конвульсиях. Сдавленный стон вырвался из его груди. Молох и доктор мгновенно оказались рядом.

— Омар?

Голова Омара мотнулась туда-сюда два раза, замерла в среднем положении, и последнее дыхание отлетело в полной тишине. Молох знал, что его брат мертв, даже раньше чем доктор проверил пульс и затем накрыл лицо покойного простыней. В тишине послышался только звук чего-то, упавшего на пол. Звук отдался эхом в маленькой комнате, неестественно громко. После смерти рука Омара, сжатая все это время, расслабилась, и медальон Агаты вывалился из его пальцев.

Доктор нагнулся, быстро его осмотрел и протянул Молоху:

— Уверен, он нашел в этой вещице последнее утешение.

Молох оцепенело посмотрел на медальон, тот щелкнул в его руке. Доктор продолжил:

— Я сам не знаю, вернутся ли когда-нибудь Парни-Гетеродины, но я уверен: мы должны жить так, как будто они рядом. Люди, вроде вашего брата, которые пытаются сделать этот миру лучше, делают это с каждой попыткой. Уверен, Гетеродины гордились бы им.

Молох остолбенело посмотрел на медальон, а затем обратно на доктора, который уже надел шляпу и пальто:

— Боюсь, я должен идти. Теперь послушайте меня, солдат. Я оставлю вас в карантине в этой комнате. Утром пришлю медицинскую бригаду утилизации для вашего брата. Вы можете успокоиться, наш доктор Биттл запретил нелицензионное воскрешение в нашем городе. Вас накормят и в течение недели обследуют, после чего можете быть свободны. Так что сидите, солдат и мы сделаем все возможное.

С этими словами он выскользнул наружу и запер за собой дверь на ключ.

Молох скорчил рожу:

— Думаете, Омару и мне нужно теперь ваше "возможное"?

Он повернулся к телу, накрытому простыней:

— Ты идиот! Последнее, что ты сделал в этой жизни — ограбил городскую девчонку и теперь из-за тебя я застрял здесь, в ожидании, когда она приведет ко мне следователей. Это сделает мир лучше, а? Оставить меня сидеть здесь как мишень!

В ярости он бросил медальон об стену, где тот и разбился, с яркой голубой вспышкой и звуком лопнувших пружинок. Запах озона наполнил комнату и заставил Молоха замолчать.

— Что за... ?

Он нагнулся и осторожно поднял несколько обломков медальона. На них были пара портретов: симпатичные мужчина и женщина. Но за портретами виднелись сломанные колесики тонкого механизма. Механизма, который был Молоху полностью незнаком.

Он бормотал про себя, подбирая обломки с пола:

— Слишком сложно для часов. Не музыкальная шкатулка. Я никогда не видел ничего похожего...

Холодок пробежал по его телу:

— Это изделие безумных гениев.

Молох посмотрел еще раз:

— Но что оно делает?

Глаза солдата расширились, и он медленно повернулся к мертвому телу своего брата.

С криком Молох отпрыгнул обратно, бросив обломки на пол. Через некоторое время, он осторожно подобрал наиболее крупные куски и проверил их опять, чтобы убедиться, что механизм все-таки сломан. В этом не было никаких сомнений.

— Вот что убило Омара, — пробормотал солдат, — Он начал вести себя странно сразу после того, как отобрал его у то девчонки...

Возникла новая мысль.

— Девчонка! Эта дрянь была надета на нее и ЕЕ не убила. Она должно быть... включила ее как-то. Она знала, что произойдет с ним, коварная... Погоди-ка! Это что за надпись?

Он перевернул медальон и прочитал то, что было написано на обратной стороне корпуса.

"Если вы нашли это, пожалуйста, верните Агате Клэй, Кованая улица, Биттлбург. ЗА ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ!"

Молох схватил шинель и накинул, выбегая из комнаты:

— Вознаграждение, да? Я дам тебе вознаграждение! И никаких доносов ты не напишешь, после того, что я с тобой сделаю!

Агата очень маленькая. Она бежит в большую комнату, наполненную инструментами и механизмами и вещами, которые ей еще непонятны, но зато известно, что они наполнены волшебством, тайнами и волнением. В центре этой коллекции сидит повелитель волшебства, ее дядя Барри. Он выглядит огромным силуэтом, склонившимся над верстаком, на котором под его руками появлялось что-то, собранное из колесиков и пружинок.

— Эй, дядя Барри, — кричит Агата, вбегая, — я выучила одну штуку!

Здоровяк останавливается и медленно поворачивается к ней. Его лицо все равно остается в тени. Блестят окуляры очков.

— Штуку? — спрашивает он.

Агата кивает и подпрыгивает на месте в предвкушении:

— Ага! Знаешь, что делать, если нужно подумать, а вокруг доставучий шум и прочее такое? Я нашла, что я могу сделать шум в своей голове, и всякий приставучий шум кончается! Я тогда мне совсем хорошо думается! Слушай!

Она перестает прыгать, складывает руки и начинает... Гудеть? Свистеть? Напевать? Нет... Одновременно все эти звуки и в то же время — ни один из них, мягкая мелодия, хотя музыки не слышно, но...

На дядю Барри это представление действует как удар электротоком. Он напрягается в шоке и рукоятка его отвертки, стиснутая в кулаке, трещит.

— Ты... Нет! Этого не может быть!

Агата продолжает самозабвенно напевать.

— Тебе только пять лет! Ты слишком мала! Остановись!

Его огромные руки выстреливают вперед, хватают девочку за плечи и начинают трясти. Агата продолжает напевать. Она больше не может остановиться, даже когда ее дядя кричит:

— Я не знаю, что делать! Я не знаю, что делать! Я не...!

Агату резко дернули и она проснулась. Упала на стол и — еще один рывок — кто-то схватил ее за волосы!

Она обернулась и ей хватило одного взгляда, чтобы опознать напавшего — один из тех солдат! Без размышлений она взмахнула рукой и здоровенный гаечный ключ, который она держала, врезался Молоху прямо в челюсть. Солдат рухнул на пол.

Агата удивленно заморгала и осмотрела инструмент в своей руке:

— Откуда он взялся? — пробормотала она, а затем обнаружила, что рука перепачкана в саже и смазке. С криком она увидела обе руки, черные до самых локтей, как и ее нижнее белье...

Белье?! Но она же посреди магазина Адама! Дико оглянувшись, девушка увидела повсюду разбросанные инструменты и раскиданные запчасти. Большая сварочная горелка еще пышет жаром, и, что самое странное — двойные двери на улицу открыты настежь.

Агата поспешила закрыть их, увидев, в первых лучах рассвета, небольшую толпу, которая собиралась помочь слесарю из дома напротив поставить на место его фургон, который кто-то ночью перевернул.

Захлопнув двери и оглядев разбросанные инструменты и бесчувственного солдата, девушка смогла произнести только:

— Что случилось?