Только началась учеба — очередные новости. Куда-то исчез вместе с матерью Богдан, и осталась она одна на классе непонятно кем. И школу закружило так, что совету смотрящих оказалось не до малышей. Тут как бы свои головы сберечь. Военной промышленности срочно потребовались квалифицированные кадры, потребовались необычайно остро. В результате сняли с обучения две параллели выпускных классов и полным составом отправили дальше по магистрали, в Магадан, на годичные курсы заводских специалистов. Ответственность за уклонение от учебы по разнарядке государства — уголовная. Они провожали уезжающих по трудовому призыву всей школой, звучала музыка и бесплатно работали станционные пищевые точки. Уезжающие бесшабашно улыбались: что такого может быть в Магадане хуже, чем в номерных городах? Все понимали — ребята уезжают к новой жизни, все радовались за них. Все, кроме нее. Она-то понимала: какая новая жизнь, если едут в тупик? Это не вверх лифт — вниз. Дальше Магадана — только море, с завода в ближайшие пять лет не уволиться, не перевестись, а на заводе двенадцатичасовой рабочий день, особо опасные производства по очистке металлов и выходные по особому распоряжению. К счастью, Андрей трудового призыва избежал, потому что уже подал документы в военное училище. Разумеется, десантное — сибиряков охотно брали в десант. Особенно охотно — призеров соревнований по рукопашному бою.

Гремело и трясло в Европе. Всеобщая воинская повинность иммигрантов введена в большинстве старых государств. Официальное осуждение милитаризации со стороны России и торжественное подписание договора с Францией и Чехией о мире в Европе. Одновременно с этим — развертывание на западных рубежах двух дивизий броневого прорыва, наступательных по своей сути.

По кинотеатрам города пошел новый блок военно-патриотических фильмов про попаданцев: "Маршал Победы", "Командир Красной Армии" и, как ни странно, "Спасти Колчака!" Ирония мирного сосуществования столь разнонаправленных фильмов, похоже, была оценена только ей. Мальчишки, выходя из кинозалов, возбужденно гудели, жужжали и бахали, изображая понравившиеся сцены. "Космос наш!" — дружно орали после "Красного падавана", иногда даже на уроках. Секции рукопашного боя открывались в каждой школе. "Делай раз!" — гремело по спортзалам. В патриотическом угаре скрывалась мало кому видимая правда — страна медленно, понемножку, но отступала. Ослабела некогда великая империя, а соседи усилились — и начали отгрызать по кусочку. Был Дальний Восток — и сплыл, как и многое до него. Как Северный Кавказ, как западные спорные территории, например. Мир во всем мире стал еще более недосягаемой мечтой. Или ты, или тебя, расклад простой и всем понятный. Атомное оружие... и что? Страх перед ним потихоньку прошел. Не нашлось дураков применять последний аргумент в локальных стычках. Да и, как выяснилось после ряда аварий, жить можно и на зараженной территории. Ну, щитовидка, ну, детская смертность — но и всё. Где-то на горизонте, пока что далеко, замаячил призрак большой войны...

А у нее зимой пятьдесят восьмого появилась подруга. Нет, сначала появились огромные проблемы, и в результате — подруга.

-= — =

Началось с того, что в очередной раз изменили школьные правила и устроили ротацию учеников. Половина ее класса, в основном мальчишки, ушла к "вэшкам", а к ним перевели кого попало с других параллелей. Тоже в основном мальчишек. Здорово распорядились, ничего не скажешь, как будто специально. И осталась она с девчонками против агрессивных, нагловатых пацанчиков. И парочка "быков" среди них. Пацанчики огляделись — и расправили плечи. И заходили петухами. И начали устраивать жизнь по своим правилам, с криками, драками и воровством. Девчонки притихли, растерянно смотрели на своего лидера — но что она могла одна? Пусть даже не одна, пусть со Светкой Летягой, все равно — что? Против огромного массива так называемых обычных учеников?

Она сидела за своим отдельным столиком смотрящего, наблюдала, как пацанчики развлекаются игрой в "пихалку", и честно подводила итог: этот раунд жизни она проиграла. Не получилось провести детство в счастье, любви и дружбе. Да, ей крупно повезло на старте, причем не единожды. Сначала — с братом. Потом — с классом. С классом ей вообще невероятно повезло, таких адекватных, честных ребят даже специально вряд ли в одном месте соберешь. Особенно с таким лидером во главе, как Богдан. Так еще же, кроме класса, в школе случайно подобралась группа старшаков-смотрящих с вполне разумным подходом к жизни. Они все ее знали, уважали, несмотря на сопливый возраст, и поддерживали. Сейчас, оглядываясь назад, она понимала, что первые три года в школе были по-настоящему счастливыми. Но — колесо Сансары, как говорится, провернулось, и случайная флуктуация исчезла. Понимала ли она раньше, что ее безоблачная жизнь в школе — всего лишь удачное сложение обстоятельств? Ну... нет. Где-то в глубине души гордо думала, что это все она, она сама так здорово организовала. Принцесса же, харизма, то-сё. Ну вот и сидит теперь принцесса на обломках класса, смотрит, как развеселые ребятки толкают девчонок по кругу — в "пихалку" играют, видите ли — и ничего сделать не может. Мало того, что сделать ничего не может, так еще и четко понимает, что они сейчас наиграются да и подойдут к ней с вопросом — а в честь чего девчонка сидит за столиком смотрящего, когда в классе есть уважаемые "быки"-второгодники? А ведь среди "быков" — один из тех, кто тащил ее летом в подвал. Она не забыла, но и он тоже. Вон как поглядывает многообещающе. Делится информацией с дружками, улыбается в лицо. И что она ответит? Богдана нет, верные мальчишки-футболисты переведены в другой класс, друзья из старшеклассников-смотрящих едут в Магадан по трудовому набору, и даже Андрея в школе нет — на зональных соревнованиях по рукопашному бою в Иркутске. И что делать? Включить личное обаяние да подружиться с новенькими? Она посмотрела, прищурившись, и поняла — нет. И не потому, что именно этих ребяток она нещадно давила в "нулевичках". И поэтому тоже, да, ребятки-то наверняка ничего не забыли, но в основном потому, что видела перед собой "людоедов". Тут вообще-то разные термины применялись: кто-то называл таких людей "вертикально социализированными", кто-то — собакоголовыми обезьянами, в социологии они вообще считались обычным человеческим сообществом со стандартной иерархией... а прадед незамысловато делил все человечество на собственно людей — и "людоедов". Различие простое, понятное на интуитивном уровне: человек поможет ближнему, а "людоед" — съест. Если прямо съесть запрещено, то унизит, отодвинет от кормушки, отгонит от самой красивой девушки. Если и это не получается — хотя бы обворует, обманет, поиздевается. Понятно, что "людоедов" — большинство, потому что их поведение обусловлено биологической природой человека. Понятно, что именно "людоеды" образуют структуру власти. Собственно, власть и есть выражение людоедской сущности человека. И в школе, и во дворе царят они же. Зите сказочно повезло, что ее семья не такая, и класс в большой степени из людей состоял, но сейчас она четко понимала — просто повезло. А в основном люди — вот они, веселятся сейчас перед ее глазами. И что делать, как жить — ответа ни у кого нет. Именно о биологическую сущность природы человека некогда разбился корабль революции, первой в мире соцалистической. Как там писал Маяковский? "Вылезло мурло мещанина", точно.

— Зита, что делать? Я их долго не выдержу!

Светка Летяга, по кличке Халда, здоровенная девочка и насчет подраться запросто, особенно против пацанов. Из футболисток. Злая, как черт. Из футболисток...

— А что тут сделаешь? — ответила она честно. — Ну, вот так живет большинство. Не знала, что ли? Они тебя, Света, теперь всю жизнь будут окружать. Привыкай. Девчонки уже привыкают, видишь? Морщатся, но улыбаются. Кончились наши счастливые денечки.

— И даже ты ничего не можешь сделать?

Светка смотрела на нее с какой-то чистой, детской надеждой на чудо, и ей вдруг стало невыносимо стыдно. Как будто только что предала что-то невероятно важное в своей жизни. Именно с таким чувством прадед когда-то смотрел, как великий Булат Окуджава мямлил, прятал глаза и оправдывался за своих "Комиссаров в пыльных шлемах". Тяжелое было время, разрушительное для идеалов. Был великий бард — и кончился. Отказался от песни, а потом и от страны, сбежал за границу, чтоб умереть в безвестности в парижском госпитале...

Она внезапно разозлилась на себя. Принцесса, мать твою! Взрослый человек, и не способна справиться с шайкой малолетних людоедов? Эх ты, а еще со звезд пришла! Показала детям нормальную человеческую жизнь, поманила светом дружбы — теперь соответствуй!

Собственно, вариант имелся. Не зря она наставила столько плюсиков нынешней власти. Они, конечно, тоже людоеды, да еще какие, но школьную систему настроили вполне рабочую. Нацистская она или нет, неважно! Важно, что работает! Вот бы ей те же возможности! Ударил девочку? Два года принудительного труда на химпроизводстве, в опасном цеху! Орешь матом? Зубы выбить, выгнать из школы на лесоповал! По карманам шаришь, деньги отбираешь? Ленская каторга! Поджали бы людоеды в таких условиях хвосты? Несомненно да! Сущность бы не изменили, но трусливый людоед и обнаглевший — совершенно разные картины! Вот только возможностей таких у нее и нет...

Она посмотрела на Светку, дылду-футболистку — и неожиданно улыбнулась. Как нет возможностей? Ведь есть же! В масштабах школы нет, а для класса так вполне хватит! Потом, правда, их затопчут, людоедов как-никак в разы больше — если верить социологическим выкладкам, то в шестнадцать раз — но это потом. Так потом много чего может произойти. И султан может помереть, и ишак сдохнуть.

— Я сделаю, Света, — сказала она. — Но придется идти до конца. Пойдешь?

Она вспомнила волну злобы, которую теперь встречала каждый день в собственном дворе, и содрогнулась. А ведь всем, кто пойдет за ней, предстоит испытать то же самое. Людоеды людей инстинктом чуют и презирают страшно. А сильных людей — ненавидят. И ведь главное — не выиграть же, не победить! Людоеды не меняются, по-другому они жить не умеют и не хотят. Устроишь драку — с удовольствием будут драться каждый день, это в их традициях, для них это нормально. Так что операцию надо провести тонко, на грани. Так, чтоб они сами сдались, в соответствии со своими собственными представлениями об очередности клевания...

— Катюша Короткевич, — еле слышно, но четко сказала она. — На следующей перемене пусть вызовет всех футболистов. И всех наших из класса. Пусть скажет — мне нужна помощь. А тебе — по моему сигналу выключить в классе свет. Делай что хочешь, но чтоб держалась у выключателя. Скажу ГАМЭ — щелкай.

-=-=-

— Снова вторая школа! — недовольно сказал капитан-аналитик. — Задолбал доносами. Нарыть на их зама по режиму компромата, чтоб угомонился, что ли?

— Работай, Коля, работай! — хохотнул коллега. — Дети — твой профиль, хе-хе!

Капитан подарил ему тяжелый взгляд, впрочем, без всякого результата. Потом безнадежно уставился на сопроводиловку от оператора наблюдения. Ну да, в управлении ГБ кто только не посмеялся над его аналитической справкой по шестилеткам. Что б они все понимали! Вот только напарник и понимал, что только так они могли вывести из-под наблюдения одну очень хорошую, очень маленькую девочку. Но дружок-капитан доработал командировку и уехал, а он залетел на пьянке и остался тянуть второй срок с кличкой Коля-педофил. Ну и... похрен.

Он неохотно подтянул клавиатуру и запустил данные внутришкольного наблюдения. И сразу подобрался. Ай да малышка. Круто берет. Осторожно покосился на коллегу — ага, не обращает внимания — и углубился в работу. Значит, снова изготовление и применение холодного оружия...

Капитан покадрово просмотрел запись. Вот в класс влетает толпа. Распределяются, отжимают... Молодцы — четко, как на учениях. Все же негласная программа детской подготовки бойцов дает результаты. Умеют пацанчики драться, и поодиночке, и в группе. Ага, вот она, у выключателя, наготове. Даже с такого ракурса видно, что длинная девочка. И — щелк! И пока камера переключается на изменение освещенности, кое-что происходит, и быстро происходит. Вот снова — щелк! Все те же, там же, только один лежит, и нехорошо лежит. Накатим изображение... Угу, прилетело по голове. Чем? Да вот же, железяка на веревочке валяется. Называется — кистень. Что характерно, около руки пострадавшего. Это как — он сам себя, что ли?

Капитан откатил назад, запомнил расположение участников, снова прокрутил затемненные кадры. Усмехнулся. Ай да малышка, горячая кавказская кровь!

Впрочем, уже не малышка. Вытянулась девочка за три года. На полголовы выше ровесников. И, кажется, уже грудь начала расти, хотя вроде по возрасту рановато.

Капитан подумал — и четко набил заключение. Травма в результате неумелого обращения с холодным оружием типа нунчаки, вот так. Обычное в общем-то дело. Даже взрослые бойцы, пока учат перехваты, не расстаются с защитными шлемами. А этот маленький дурачок, видите ли, напугать решил техникой, да еще в темноте, да в толкучке. Вот и разбил себе голову. Не он первый и не последний, приемлемый процент потерь для программы детской подготовки бойцов.

Потом капитан открыл еще одно изображение, полюбовался, поставил крестик на одном из лиц и удовлетворенно отметил: "Семь. Нормально идет, по плану".

А вечером он, как всегда, сидел в кафе у Торгового центра, пил, потихоньку пьянел и бормотал сам себе еле слышно:

— Живи, малышка! Опасной тропкой пошла, пропадешь, но сколько смогу — прикрою. Ничего мне от тебя не надо, даже спасибо, просто будь счастлива, хорошо? В управлении — они все наговаривают, что я педофил. Я не педофил! Я твой ангел-хранитель, вот. Это для меня важно, для меня самого. Я так человеком остаюсь...

-=-=-

Пройти по краешку удалось. Без драки (один с разбитой головой не в счет). Без демонстрации сил (зажатые в угол конкретные пацанчики не в счет). Без поддержки старших (подпирающий дверь "положенец" зашел просто поглядеть). Практически на одной харизме — то есть проявила ненадолго свою взрослую сущность в полную силу. И — ребятки сами осознали, как говорится, разность масштабов, выразили это понятной всем формулой "Зита — в авторитете" и вернули локти и плечи в скромное положение. Разные повседневные нюансы, конечно, не сразу утряслись, но там хватило пары пинков от "положенца" по ее личной просьбе. А "положенец" рад стараться, потому что побаивался ее брата. И зажил класс вроде как прежде, дружно и мирно. Только раздельно. Девочки в одном углу, мальчики — в другом. И прежняя легкость в общении пропала. Звенящей струной поселилась внутри настороженность. От класса в любой момент стоило ожидать агрессии. От класса — агрессии, а от властных структур — наказания за кое-какие дела. То, что она проворачивала и с братом, и самостоятельно, по любым законам считалось преступлением. Когда ее тащили в подвал — не преступление, а когда она за это кое-кому разбила голову — покушение на убийство. Зита даже посочувствовала неведомым руководителям страны — им-то каково? У них-то подобные истории — на соответствующем, разумеется, уровне — наверняка почаще происходят. Вот так и становятся параноиками.