Зелёные слезинки

А это вот, про Рязань написано. Элеонора нам сегодня рассказывала уже, но тут подробнее и с картинками. Черепа... черепа... скелет целиком... просто огромная куча костей на фотографии. Как их много...

...травмы не имели признаков заживления, то есть были смертельными. Повреждения детских скелетов привело специалистов к однозначному выводу, что детей не просто убивали, но и поднимали на копьях (обнаружены характерные зазубрины на позвоночнике и грудной клетке). Женщины и дети в основном погибли от ранений стрелами в грудь, спину и живот. У одного ребенка обнаружено ранение стелой в пяточную кость, что возможно только в случае, если ребенок убегал от пустившего в него стрелу.

В результате город был подожжен и сгорел дотла. Среди погибших также есть заживо сгоревшие...

Как их много... А вот фотография места в Старой Рязани, где стоял Успенский собор. Сейчас это просто голый пятачок земли в окружении деревьев. Каким был этот собор? Наверное, никак не меньше, чем храм Покрова на Нерли, где мы с утра были сегодня. Написано, что в этом соборе заживо сгорели последние защитники города, включая епископа и княжескую семью. Сам князь Юрий Рязанский погиб в бою, а вот вся семья его сгорела в соборе.

Сколько же их там было, в той Рязани, во время штурма? Тысяч пятьдесят, наверное, не меньше. Там ведь не только жители, в город наверняка сбежались и из окрестных деревень люди, под защиту могучих валов. Только вот не помогли валы, не защитили. И Рязань из укрытия стала ловушкой. Интересно, а хоть кто-нибудь из защитников города выжил?

Одиннадцать часов, Светки всё ещё нет. Чай остыл, можно пить. Блин, слишком сладко, нужно было два куска сахара класть, а не три. Да нет, наверное, выжил. Не может быть, чтобы убили совсем всех. Кто-нибудь точно выжил. Правда, не факт, что этот "кто-то" потом не пожалел об этом. Очень может быть, что погибнуть в бою или даже сгореть заживо было бы предпочтительнее...

Интерлюдия VI

Хороший был нож, добрый, явно рязанской работы. Острый. Фома нашёл его вчера на очередной ночной стоянке, под телегой, к которой был привязан. Странная, непривычного вида телега, в которую запрягали совсем уж диковинного зверя с горбом на спине. Первые пару дней Фома этого зверя сильно боялся, но потом привык. Зверь оказался совсем не опасным, Фома постепенно приучился воспринимать его просто как диковинного вида крупную лошадь, обросшую шерстью и с горбом.

Да, зверь странный, телега непривычная, а вот нож точно их, рязанский. Должно быть, кто-то из дикарей захватил его в Рязани, либо снял с убитого русского, а тут обронил случайно. Не заметил пропажи в суматохе устройства лагеря, потом над упавшим ножом встала телега, а нож так под ней и остался. И когда Фома возился с двумя вонючими овечьими шкурами под той телегой, устраиваясь на ночь, он этот нож случайно и обнаружил.

Зачем ему нож и что он с ним делать станет, парень толком и не знал. Им можно перерезать верёвку, которой днём его привязывали к телеге. И что толку? Лес хоть и рядом, но разве убежишь? Ночью из лагеря убежать, пожалуй, ещё труднее. Повсюду вокруг костры горят, всю ночь по лагерю кто-то бродит, полностью лагерь не засыпает никогда. Ещё ножом можно попытаться зарезать погонщика странной телеги. А смысл? Этот погонщик — явно не воин, это просто старик, который управляет телегой, следит за вещами на ней, да ещё ухаживает за горбатой лошадью. Менять свою жизнь на жизнь этого старика Фоме как-то не хотелось, подобраться же к настоящему воину, да ещё так, чтобы нанести внезапный удар ножом, было вовсе не просто.

Поэтому и расстался Фома с этим ножом практически без сожаления. Это для него нож почти бесполезен и даже опасен, ведь неизвестно, что будет, если степняки увидят у него нож. Для него бесполезен, но не для неё. Вот она-то как раз имеет возможность близко подобраться к воину и ударить, она может.

Впервые эту девушку Фома увидел вечером следующего после падения города дня, когда его привели и привязали к телеге с горбатой лошадью. На той телеге, подтянув колени к подбородку и обхватив себя руками за ноги, сидела и безучастно смотрела в одну точку босая девушка в разодранном платье. Фома сразу узнал её, едва лишь увидев.

Весь день и ночь перед этим моментом Фома и ещё шестеро взрослых мужиков сидели запертые в чьём-то коровнике, откуда перед этим вывели всех коров. Как он в этот коровник попал, парень и сам плохо помнил. Вообще, весь период после того, как татарам удалось пробить стену и ворваться в город, слился для него в какой-то страшный непрерывный горящий и вопящий комок воспоминаний, откуда память выхватывала лишь отдельные картинки. Вот степняки густой толпой лезут в широкий пролом. Вот у друга Ивана сломался меч. Вот Фома куда-то бежит вместе с толпой орущих испуганных людей. Вот женщина с младенцем на руках падает со стрелой в спине. Вот Успенский собор, но его ворота уже накрепко закрыты изнутри, Фома не успел там спрятаться, а оттого бежит дальше. Нужно бежать, нет сил, но нужно бежать, сзади — смерть. А вот люди бегут уже ему навстречу. Фома хотел закричать им, что они бегут не туда, что там дикари, но смог лишь захрипеть. Потом отчего-то татар стало много вокруг, как будто они ворвались в город сразу со всех сторон. А вот появились и первые конные враги и оказавшихся на площади рязанцев они со свистом и гиканьем стали сбивать в одну кучу, как стадо овец. У одного из конных на копьё был наколот какой-то предмет и когда тот проезжал мимо Фомы, парень понял, что это была голова Ивана-воина.

Потом началось страшное. Всех женщин, детей и стариков убивали сразу и без всяких разговоров, обычно проламывая череп булавой либо отрубая голову. С молодых девушек и старших девочек срывали одежду и либо сразу валили их на грязный снег, либо оттаскивали куда-то за волосы. А вот со взрослыми мужчинами было несколько иначе, у них всё-таки спрашивали, кто они такие и чем занимались. Было у степняков несколько человек, которые пусть и коряво, но могли говорить по-русски, вот они и спрашивали. Так и оказался Фома в том коровнике, куда его отвели после того, как он сказал, что является златокузнецом.

Уже потом, пару дней спустя, уныло бредя привязанным за шею к влекомой горбатой лошадью странной телегой, Фома догадался, отчего его пощадили. Татары не хотели связывать себя слишком уж большим полоном, но по-настоящему ценных пленных они всё же брали. Ценными пленными признавались здоровые взрослые мужчины, владевшие каким-либо ремеслом. Обычные землепашцы захватчиков не интересовали, их тоже убивали на месте, а вот мастера... Так, в том коровнике вместе с Фомой сидели два гончара, плотник, медовар, кожемяка и человек, сказавшийся кузнецом. Хотя на самом деле это был Велька, лодырь и пропойца, часто клянчивший милостыню. Вельку Фома узнал, но говорить врагам ничего не стал, человек спасается как может, пусть его.

Вот их семерых признали настолько ценными, что убивать не стали, по крайней мере, сразу не стали, хотя сапоги у Фомы и отняли. А кроме мастеров штурм ещё пережило какое-то количество девушек, правда Фома думал, что лучше бы они его не пережили.

Девушку на телеге парень узнал сразу, как только увидел её. Она была избита, волосы растрёпаны, но всё равно он её узнал. Действительно, одно лицо, покойный Иван был прав. Это Олеска, его сестра-близнец и племянница боярина Коловрата

С тех пор миновала неделя, орда куда-то шла, Фома понуро тащился, привязанный к телеге, а на той самой телеге ехала Олеська. Поговорить с ней у Фомы не получалось, так как девушка постоянно молчала, не отвечала ни на какие вопросы, да и вообще ни на что не реагировала. Молча сидела на телеге, смотрела в одну точку и молчала. Если погонщик телеги давал ей еду или питьё — она так же молча ела то, что он ей давал. Если не давал — всё равно молчала, ничего не просила сама.

На первой же ночной стоянке, едва лишь разбили лагерь, к их телеге приблизился конный воин и знаками приказал Олеське куда-то идти. Когда она вернулась, Фома не знал, так как заснул под телегой раньше этого момента. Утром же он обнаружил девушку так же молча сидящей на телеге. Платья у неё уже не было, зато был овчинный полушубок, надетый прямо на голое тело, а также потёртая баранья шкура, в которую она кутала босые ноги.

Следующим вечером за Олеськой опять приехал конник и опять увёл её. И на следующий вечер всё повторилось. Так дальше и повелось, едва орда становилась лагерем, Олеську куда-то уводили. Куда её водят Фома не знал, но вот зачем её туда водят — понимал прекрасно.

А потом Фома нашёл нож.

Днём, во время движения орды, парень улучил момент и нарочно показал Олеське свою находку. Поначалу девушка никак на это не прореагировала, даже не подала виду, что видела, как в руке Фомы на мгновение оказался острый клинок. Она молчала минут десять, а затем очень тихо, практически лишь губами, сказала одно единственное слово: "Дай". Первое слово, произнесённое ею с того момента, как Фома её увидел.

Сначала Фома думал, что она хочет убить себя и прекратить этот кошмар. Но нет, убивать себя девушка не стала. Она проворно спрятала нож в рукав полушубка, а затем до самого вечера что-то в этом рукаве делала, стараясь не привлекать к себе и своему занятию внимания погонщика горбатой лошади.

Вечером за Олеськой, как обычно, приехал конник. Девушка сразу, без возражений, откинула в сторону со своих ног баранью шкуру, слезла с телеги на утоптанный снег и ушла вместе с конником. А перед уходом она повернулась к Фоме, слегка улыбнулась ему, а затем даже весело кивнула на прощание. И ушла.

Час спустя со стороны стоящих в сотне метров от повозки Фомы войлочных шатров раздался наполненный болью и яростью дикий и отчаянный рёв раненого мужчины...

Глава 8

Гадский будильник в телефоне противно заверещал в самый, казалось бы, неподходящий момент. Мой папа говорит, что рай — это такое место, где нет будильников и понедельников. Кстати, сегодня как раз понедельник. И хоть конкретно сегодня мне в школу идти не нужно, но всё равно хочется подольше поваляться в постели, особенно после такой ночки. Заснула-то я окончательно лишь в пятом часу утра.

Отчего так поздно? Так эта коза пришла домой не в одиннадцать, как обещала, а почти в полночь. Вернее, не пришла, а её Овечкин доставил, довёл прямо до нашего номера и сдал мне с рук на руки. А я как увидела эту сладкую парочку, то прямо так и офигела. Ну, Овечкин, ну паразит! Прибить мало за такое.

И Светка тоже хороша. У, дурища! Совсем у неё крышу сорвало с этим первым в жизни свиданием. Знала бы, что так оно всё будет, не пустила бы ни за что. Во всяком случае, вещи свои точно не одолжила бы ей.

Знаете, что случилось? Так эти двое пришли пьяные! Представляете, пьяные! Причём оба, да-да, Светка тоже. Они настолько "хорошими" вернулись, что принялись "на прощание" целоваться прямо при мне. Думаю, если бы меня там рядом не было, то они неизвестно до чего ещё доцеловались бы, Светка совсем невменяемая была. К счастью, я стояла рядом и спасла их. Кое-как отодрав Овечкина от Светки, я за шиворот выставила того за дверь и закрылась на ключ. Овечкин не сопротивлялся, его тоже сильно "штормило".

Обернувшись обратно к подруге я поняла, что в данный момент ругать её совершенно бесполезно. Она привалилась к стене возле туалета, закрыла глаза и попыталась заснуть стоя. Погуляла хорошо, удалась прогулка романтическая.

Опыта в таких делах у меня нет совершенно, разве что из книг, но что-то же нужно делать! Конечно, можно было позвать на помощь учителей, но... лучше не надо, у Светки тогда проблем выше крыше будет. Нет уж, мы сами как-то разобраться должны.

Для начала, я вытряхнула Светку из моих куртки и джинсов. Она едва не упала на пол, пока я ей сапожки мои с ног стягивала. Что делать дальше не представляю. В постель её, что ли, уложить? Подумав, я решила сначала загнать Светку в душ, авось поможет хоть немного.

Содрав с подруги остатки одежды, я чуть ли не волоком перекантовала ту в ванную и поставила в корыто на четвереньки. Затем включила чуть тёплую воду и принялась поливать ею Светку, стараясь лить побольше той на голову. Светка же стояла в корыте на четвереньках, мотала мокрыми волосами и отфыркивалась.

А потом её вырвало какой-то терпко пахнущей жидкостью ядовито-малинового цвета. Что же это она пила-то такое? Явно не водка, да и на хмельной мёд не похоже.

После этого было уже проще, Светка частично пришла в себя и даже самостоятельно смогла вытереться полотенцем. Я помогла ей надеть её пижаму (действительно, миленький такой костюмчик), вскипятила мой красный чайник и заставила Светку выпить стакан крепкого чая. После чая Светку опять вырвало, причём в основном на пол, так как добежать до унитаза она не успела. Хорошо хоть, лужу подруга сделала не в комнате, а в ванной, на кафель. И убирать ту лужу, конечно же, пришлось мне, Светка была не в состоянии. Какой незабываемый отдых у меня получился, однако.

Ещё стакан чая и я укладываю эту пьянчужку в постель, пусть проспится. Подождав, пока болезная заснёт, залезла в свою постель и выключила ночник, на часах было уже половина третьего ночи. А у нас завтрак, между прочим, в восемь по графику, а перед ним ещё нужно успеть умыться, накраситься, упаковаться (мы ведь в этот номер больше не вернёмся) и одеться. То есть, будильник пришлось на семь часов поставить, иначе не успеем.

Но только лишь я начала засыпать, как со стороны Светкиной кровати раздались какие-то булькающие звуки. Это ещё что такое? Включаю обратно свой ночник. Ах, чтоб тебя! Её прямо в кровати вырвало, лёжа!

Следующие минут сорок я, насколько это было в наших условиях возможно, приводила в порядок номер и Светку. На одеяло почти не попало, так что достаточно было просто развернуть его испачканным концом в ноги, а вот простыне и наволочке досталось, их пришлось снять. Ну, на подушку без наволочки я просто сверху положила чистое полотенце из ванной, а вот с простынёй придумать ничего было нельзя, пришлось Светке ложиться прямо на голый матрас. Причём она ещё и "топлесс" спала этой ночью, так как верх своей пижамы тоже уделала основательно.

Мне эту верхнюю часть пижамы ещё и стирать пришлось ночью в раковине. Спасибо, Света, за незабываемую ночь! Вернувшись после стирки в комнату, подругу я нашла уже крепко спящей. Поправила ей полотенце на подушке, накрыла поверх одеяла покрывалом от кровати (всё-таки без пижамы спит, как бы не замёрзла), а затем уже даже не легла, а прямо-таки рухнула в свою постель. На часах без пяти четыре. Спать!

Три часа здорового сна и... Ненавижу будильники и понедельники!..

Интерлюдия ?

Ветром соленым дышат просторы,

Молнии крестят мрак грозовой...

Что тебе снится, крейсер "Аврора",

В час, когда утро встает над Невой?

Стемнело. Наконец-то полностью стемнело. Наконец-то закончился этот чудовищно длинный, казавшийся просто бесконечным день, 14 мая. Поскольку по команде Энквиста на всех кораблях отряда было погашено освещение, то достаточно скоро и "Светлана" и "Дмитрий Донской" потерялись в темноте, с "Авророй" остались только лишь "Олег", да ещё "Жемчуг".