Посторонним вход воспрещён. Часть первая.

Так вот, молодой человек... — Евсеин поправил пенсне и стал вдруг ужасно похож на лектора из общества "Знание" — такой как-то приезжал в часть, где служил Ромка и безнадёжно испортил срочникам праздничный вечер 4-го ноября. — Представьте себе, что меж-пространственный проход, "червоточина" — как называет его господин Семёнов — подобен тоннелю, прорытому в глинистом грунте. И если своды его по тем или иным причинам обвалятся — то структура глины, заполнившей бывший лаз, будет в течение некоторого времени отличаться от окружающих слоёв. Со временем, она, конечно, слежится, уплотнится, различия постепенно исчезнут -но в течение какого-то времени после обвала они будут сохраняться. Так вот — структура пространства-времени, нарушенная сначала "пробоем", а потом закрытием тоннеля тоже потеряла свою однородность — и теперь, используя известные методики, мы имеем все основания полагать, что сумеем засечь эту неоднородность...

"Пропал... — уныло подумал Ромка. — Ещё три минуты — и точно засну. Пришли с улицы, с морозца — и теперь, в тепле и уюте, после бифштекса под белое хлебное вино... вот позорище будет, тоже мне — гость из будущего..! Что делать-то?"

Евсеин продолжал бубнить; монотонный лекторский голос обволакивал Ромку и неудержимо тянул в сон. В последней, отчаянной попытке вырваться из липких тенет знаний, он неуклюже двинул локтем. Зал огласило дребезжание и хрустальный звон — большая двузубая вилка, которой официант раскладывал бифштекс, полетела на пол вместе с Ромкиным бокалом. Евсеин замолк на полуслове, дернувшись, будто его кольнули шилом. К источнику возмутительного звука уже спешили официанты, на ходу приводя в готовность салфетки.

— Вот что, Вильгельм Евграфыч. — решительно заявил Ромка, поднимаясь из-за стола. — Похоже, нам здесь не дадут спокойно поговорить. Давайте -как возьмём извозчика, и на Варварку, в Яшину контору — по дороге вы мне все и доскажете...

"На ветерке да по холодку как-нибудь справлюсь со сном, — решил молодой человек. А там, глядишь, он и притомится излагать свои премудрости — сам же говорил, времени нету. Эх, обед пропал..."

Обывателю, вышедшему из подъезда ресторана и ступившему на "троттуар" (да-да, именно так, с двумя "т" сто тридцать лет назад писали это слово), предписывалось "соблюдать осторожность, чтобы не толкать других", а так же "не останавливаться там, где это препятствует движению". Уложения эти были чуть ли не первыми ПДД, появившимися в Столице, а чуть позже — и в других русских городах, где плотность уличного движения превышала некий порог. Впрочем, правила касались и вопросов, к двадцать первому веку прочно забытых: так по "троттуарам" и бульварам не разрешается ходить малярам с орудиями их ремесла, трубочистам, торговцам вразнос с лотками, а так же тем их пешеходов, кто был отягощён громоздкой кладью. Так же запрещается возить за собой тележки — за исключением детских колясок и санок, а так же носить зеркала, не завёрнутые в рогожу или упакованные иным способом — лошади могут испугаться взблеска солнца или непривычного отражения, и понести. Не забыты и малолетние участники "дорожного движения" — детям не дозволяется играть на улицах и площадях в мячи, бабки, а так же пускать мыльные пузыри и воздушных змеев — эти объекты так же могли испугать лошадей.

Но кое-что всё же осталось с тех стародавних пор без изменений. Речь идёт все же о Москве, а не чинной, пронизанной во всех направлениях ордрунгом Пруссии; горожане, следуя вековым традициям "не по закону, а как душа велит" — а душа у них была широкой, особенно когда речь заходила о всяких пустяках, вроде дорожного движения. В самом деле, улица — она на то и улица, чтобы развернуться на ней во весь размах! К тому же немалая часть жителей Первопрестольной не успели ещё отвыкнуть от недавнего деревенского бытия — и, как правила, даже и не подозревали, что при хождении пешком надо исполнять какие-то правила.

Ромка, оказываясь на московском "троттуаре" всякий раз припоминал статейку, увиденную им в "Московском листке", в разделе, где помещали сатирические материалы и разного рода городские сплетни. Автор статьи начинал с того, что в любом европейском городе даже малый ребенок, оказавшись на улице, твердо памятует, что есть две стороны — правая и левая, и что при переходе через мостовую на другую сторону не следует не кидаться с отчаянной решимостью вперед — а лучше выждать время и осторожно перейти улицу, внимательно глядя направо и налево. В Москве же, по наблюдениям журналиста, правило это неизвестно вовсе; публика, циркулируя по тротуарам, подчас чувствует некое необъяснимое, но непреодолимое влечение к одной стороне улицы — о все ринутся на правую, то внезапно отчего-то полюбят левую. И итоге, на тротуарах получается бурление, а в хронике городских происшествий на другой день появляется заметка: "Такого-то числа на тротуаре задавлен ребенок г-жи Н, получивший легкие поранения... "

Вот и сейчас — едва только Ромка с Евсеиным вышли из ресторана на просторы Каланчёвской площади, и совсем было собрались подозвать извозчика, как с мостовой, чуть ли не в объятия молодого человека, влетела дама лет тридцати, довольно-таки приятной наружности, в серой, английского сукна, тальме, отделанной лисьим мехом. Дама, как оказалось, стремительно перебегала улицу в этом бойком месте — причём делала это, старательно зажмурив глаза.

Видимо, ангел-хранитель в тот день оказался особо благосклонен к хозяйка лисьей тальмы — потому что она сумела проскочить через мостовую буквально под новом у храпящего извозчичьего мерина и влетела — со всего разгону — в объятия Ромки.

— Это для безопасности, юноша— уверяла она, ничуть не смутившись подобной коллизией, — не так страшно!

Извозчик, точная копия того лихача, что только что чудом не отяготил свою карму смертью отчаянной москвички, подъехал к тротуару. Евсеин полез в санки; Ромка, вежливо раскланявшись со спасённой, последовал за ним, ощущая приятные округлости, только что побывавшие у него в руках. Причём чутьё не обманывало Ромку — владелица серой накидки тоже была отнюдь не расстроена этим обстоятельством. То-то глазками стрельнула, высвобождаясь )без излишней, впрочем, спешки!) из его объятий....

"Нет, дела делами,— решительно подумал молодой человек, — а личную жизнь тоже надо как-то налаживать. Что там сказала случайная знакомая? Преподаёт на Женских медицинских курсах, госпожа... как её? — Мерлах Ирина Георгиевна? Вот разберемся с этим доцентом, принесла его нелёгкая — непременно надо навестить... Впрочем, что это я — а вдруг он и правда сумеет открыть тоннель "на ту сторону"? Нет, прочь игривые мысли, как там писал Корф? "Оказать полное содействие — в меру возможностей"? То есть, переводя на обычный язык: "разбейся в лепешку, но сделай — а оправдания никому не нужны".

* * *

Июль 2015 года,

Москва, район ст.м. Юго-Западная,

Ул. 26-ти Бакинских комиссаров.

Вечер. Утро не всегда мудренее.

Свернув с Ленинского проспекта на Бакинских комиссаров, Алиса не выдержала — припарковала, не доезжая, машину и дальше пошла пешком, постукивая каблучками по тротуару. В сторону станции метро "Юго-западная" ворочалась, гудела, истекая выхлопными газами, грандиозная пробка. Идти оставалось недалеко — немного вниз, по улице, а потом — налево, по широкому внутриквартальному скверу-бульвару, мимо школ и длиннющих 12-ти этажных панельных домов 70-х годов постройки. В одном из этих домов, как поведал ей однажды дядя, развивались события знаменитой мелодрамы "С лёгким паром"; на фасаде его до сих пор красуется крашеная под бронзу доска с банным веником. Классический спальный район — когда-то такими решили окружить всю Москву, но гигантский город всё равно выплеснулся за пределы этого обруча, добравшись уже до самого Троицка. Станция метро "Юго-Западная", которая на памяти Алисы — да и её родителей, — всегда была незыблемой "Поезд дальше не идёт, просьба освободить вагоны", теперь прирастала отнорком, тянущимся в сторону Внукова: Тропарёво, Румянцево, далее везде...

"Да, так вот и забудешь, как ходить по городу на собственных ногах!" — Погода стояла чудная: солнце заливало широкую улицу теплым сиянием, по небу бежали белые облачка, легкий ветерок раздувал волосы охотницы за прошлым.

"Ну да, я — охотница за прошлым, — улыбнулась Алиса, — ведь и сейчас я и собираюсь отправиться в прошлое. Пусть не далекое — но уж точно прошлое. Вот попробуй, найди в наше время человека, который будет чинить электрочайник или настольную лампу? Да ни за что — дешевле выкинуть и купить новое. А вот Дядя Юлий — он ещё из тех времен, когда технику заставляли работать до полного износа. Ну и делали, разумеется, попрочнее, чтобы служило не годами — десятилетиями. Не то что сегодня — засилье — пластикового одноразового ширпотреба, китайская штамповка...

... Ха, а вот и тот мерс, что подрезал меня за два квартала до поворота на Бакинских комиссаров!! Ползи-ползи, а я пешком быстрее дойду".

Вот и пришла. Знакомый с детства дом. Ого, как разрослись липы во дворе! Да, давно Алиса не заглядывала сюда.... даже прямо неудобно, стыдно... Все мы такие — вспоминаем о человеке только тогда, когда он на зачем-то нужен.

* * *

Когда Алиса снова выбралась на улицу, Москву уже накрыли прозрачные сизые сумерки. Навстречу то и дело попадались компании чернокожих — нет, не гастарбайтеров, а самых что ни на есть приличных студентов и студенток! — неподалёку находился Университет Дружбы народов, легендарный с советских ещё времён "лумумбарий". Вот, кстати, мысль — можно забацать занятный сюжетец о том, как иностранные студенты проводят в Москве свободное время. Одна беда — студенты эти будут сплошь чернокожие, так что Стёпа Стопкин рискует тем, что подобный материал привлечь к себе внимание чересчур патриотических личностей. А она, Алиса, рискует чем-то иным — если учесть, что материал для сюжета придётся собирать как раз в этих самых местах времяпрепровождения гостей с чёрного континента, а те, как известно, отнюдь не равнодушны к прелестям белокожих красоток.

Ну ладно, это потом — а пока надо разобраться, наконец, с этой петрушкой с порталами. Вот завтра и займёмся — "искалка" готова, спасибо Юлию Алексеевичу. Можно отправляться на улицу Казакова... Шурика с собой, что ли, позвать?

А тот словно учуял эту мысль: в сумочке мелодично затренькал мобильник — звонит, интересуется, как дела, как успехи...

— Прости, это не совсем телефонный разговор, — загадочно отвечает Алиса, — к тому же вокруг полно народу, отвечать никак не могу

— Так может, встретимся? — Шурик неожиданно напорист и деловит. Вот интересно — с чего бы это?

— Давай завтра. На улице Казакова — там какой-то вуз имеется, то ли земельный, то ли мелиоративный. Точно не помню, посмотри в ГУГЛе. Там у него терраса приметная, на фотке видела...

— Казакова — это в районе Курского, кажется? Хорошо, освобожусь где-то после четырех — и черед двадцать минут буду там. Подходи, лады?

— Да я там в это время нигде припарковаться не смогу!

— А ты пешком ходить не пробовала?

— Ой, представь себе, я сейчас именно пешком и иду, — рассмеялась девушка, — ладно, уболтал, чертяка языкастый. В половине пятого — на выходе с Курской — радиальной, договорились?

* * *

На следующий день, включив ноут, Алиса привычно просмотрела почту и прочла комментарии к своим блогам. Пока — ничего важного и срочного. Так, какие планы на будущее? Вечером — испытание "искалки", на которую Алиса уже насадила, согласно чертежу, пять черных шероховатых бусин. А сейчас надо занять себя хоть чем-нибудь. Например, давно пора прибраться. Или взяться, наконец, за обработку тех фоток с майского пикника...

Вместо всех этих полезных и нужных дел Алиса открыла блог Степы Стопкина. Ее пальцы стремительно забегали по клавиатуре, выплескивая на экран все треволнения и изыскания прошедших дней.

В какой-то момент девушка прервалась и поставила над записью режим "только для себя". Вовремя пришло в голову — все это, особенно то, как Степа Стопкин проник ночью в чужую квартиру через открытую форточку, выкладывать на всеобщее обозрение не следует. Но записать надо — ибо фактов накопилось очень много; Степа Стопкин сделал аж две основательные записи: теоретические изыскания в сети с указанием всех источников и схемами, в том числе исследование, посвященное поиску барона Корфа, а потом и репортаж про приключения в квартире Семенова. Излишние подробности насчёт "изъятия" бусинок и ноутбука, лежавшего сейчас рядом в кресле, Алиса, разумеется, опустила. Не стала она также выкладывать фотографию чертежа искалки — хотя сначала такое желание было. Нет, это все станет темой следующего репортажа — причём тоже в формате "только для себя". Вот только сегодня пройдут проведет испытания и...

* * *

Июль 2015 года Москва,

район ст.м. "Курская", ул. архитектора Казакова

Вечер, убитый на ерунду.

Чего-чего, а упрямства Алисе не занимать. Где припарковаться она, конечно, нашла — правда, место оказалось ближе не к Курской, а к Бауманской. Ну ничего, всё равно — сюда же, в итоге, и придём. А пока — прогуляется по этой улице Казакова, оценим ситуацию своими глазами.

С утра, закончив с блогом, девушка прочла про эту улицу все, что нашлось в сети. Изучила спутниковую карту, и пометила для себя те дома, что были построены до конца прошлого века — так ведь написано у Семёнова? Дом, сохранившийся в нетронутом виде с тех самых времен? А таких на улице Казакова не то чтобы мало...

Но одно дело рассматривать фотки или планы, и совсем другое — — идти по реальной улице, отмахиваясь от невесомых хлопьев тополиного пуха. Так, на правой стороне — а идём мы от Курского вокзала, в сторону площади Земляной вал — так вот, по правой стороне жилые пятиэтажки. Нет, не гнуснопрославленные панельные хрущобы — строения явно сталинских времен. В таких, надо полагать квартиры с высоченными потолками, просторные кухни, широченные лестничные пролёты... Алисе нравились подобные дома — они были такие устойчивые, серьезные, важные, как и то время. Ага это — явно что-то куда более позднее, без всяких "архитектурных излишеств": безликая коробка с пластиковыми окнами.

А вот и усадьба Разумовского... — кстати, по времени постройка вполне подходит. Девушка остановилась, полезла в пакет за "искалкой".... но вдруг. Представила себе, как идет, словно дурочка, по тротуару неся в руках перед собой ажурную проволочную конструкцию с черными бусинами... ну не идиотизм ли? Нет уж, подождём — лучше с Шуриком в качестве психологической поддержки.

И Алиса заторопилась к станции метро.

Забавно вышло — не успела она подойти ко входу, как стеклянные двери вытолкнули вместе с потоком людей и Шурика. Он сразу же разглядел Алису в толпе — вон как заулыбался! Зеленые глаза спрятаны за темными очками... ну да, солнце печет во всю, Алиса тоже в очках. Но — как же они мешают!

Шагнув навстречу парню, девушка сняла очки.

— Привет! — и он снял, не стал ждать. Зелёные глаза улыбаются — рад...

"Почему рядом с ним я чувствую себя, как сапёр на минном поле?"