Потерянный след (прод. Хадизарского сюрприза)

— Ну, ваша светлость, — осведомился комиссар, — вы готовы с нами сотрудничать или все так же будете упорствовать?

Среди солдат и магов послышались смешки. Рамон соизволил смерить чародея холодным взором.

— Учтите, ваше глупое упрямство не приведет ни к чему хорошему! Вы рискуете жизнью, граф, — вкрадчиво сообщил сидельцу Месмер. Эмпат, если что и понял, то держал это при себе. Луи взял ключи и стал открывать замки на двери. Пленник следил за ним с угрожающим спокойствием крупного хищника, в клетку которого лезет какая-то мелочь. Каждый замок вспыхивал цветными искрами, когда в нем поворачивался ключ, а Виктор поймал себя на том, что от такого количества магии у него начинает ломить виски.

Когда единственной преградой между узником и стражей осталась толстая тяжелая дверь с решеткой в верхней трети, Месмер отступил и широким приглашающим жестом указал на нее солдатам. За все время, которое Рамон провел в замке, он ни разу не напал на простого смертного. В глубине души Робийяр полагал, что, лишившись большей части своих эмпатических способностей, граф просто перестал ощущать людей, как живых существ, воспринимая их скорее как мебель. Солдаты, под руководством низкого толстого капрала, подняли пленника на ноги, проверили амулетами кандалы и браслеты, отцепили от стены цепь ошейника и, окружив рокуэльца, повели к двери. Но у порога он вдруг остановился. Чародеи тут же отпрянули прочь, а из рукавов и карманов вынырнуло такое количество талисманов, что Виктор и сам попятился к выходу. Не дай боги, жахнут с перепугу из всего арсенала одномоментно — так от подвала одна дымящаяся дыра в земле и останется. Должно быть, Рамон тоже об этом подумал, потому что на губах графа появилась мрачная, предвкушающая улыбка.

— Не делайте резких движений, ваша светлость, — заботливо предупредил Месмер, в его ладони пламенело нечто извилистое. Но Рамон, неторопливо обведя глазами все почтенное сборище, остановился на Олсене. Эмиссар сглотнул, тонкий жезл слоновой кости мелко задергался в его руках. Граф переступил высокий порог камеры и неторопливо направился к избранной жертве. Комендант почувствовал небывалое облегчение: он-то думал, что выбор эмпата падет на него...

— Эй, приятель! — возмутился капрал и дернул за цепь. Эмпат поморщился, но не остановился, только оттянул пальцами ошейник.

— Граф, не двигайтесь, — в голосе Месмера зазвучали металлические нотки. Капрал натянул "поводок" сильнее, Рамон дернулся и на миг отвлекся от намеченной жертвы. С руки Луи сорвалось заготовленное заклятие и ударило рокуэльца в спину. Он зашатался, и чародеи осыпали его градом парализующих чар. Понадобилось не менее пятнадцати заклятий, чтобы эмпат осел на пол.

— О боги, — прошептал Олсен, привалившись к стене и утирая пот со лба. Виктор только хмыкнул.

Месмер бесстрашно приблизился к повереженному врагу и извлек из глубин плаща круглую серебряную пластинку размером примерно в ладонь. На ней мигали руны и камни, в основном, зеленого оттенка. Робийяр уже видел такую штучку — это была маленькая копия стола с приборами из лаборатории, с помощью которых комиссар управлял эмпатом.

— Интересно, подействует или нет? — шепнул Олсену командор, и маг бросил на него ненавидящий взгляд.

— Граф, если б вы не ерепенились, то не переживали бы сейчас такое унижение, — наставительно изрек Луи, тыча пальцем в руны и камни. Браслеты на руках Рамона засветились, а на кандалах и цепях неожиданно проступили светлые узоры. Робийяр протяжно присвистнул. Так вот какие козыри припрятал в рукаве господин маг!

Рамон поднялся на ноги; его движения выглядели вполне естественно, но глаза горели такой яростью, что аргассец предпочел отступить за спину Олсена. Эмпат медленно пошел к выходу из подвала. В недлинном коридоре в два ряда выстроились солдаты, все маги тоже были тут. Вальдано двинулся по коридору вперед — к лестнице на первый этаж. За ним, как свита за королем, тянулись чародеи и гарнизон.

— Исхудал, — бормотал Луи, жадно оглядывая Рамона по пути наверх, — побледнел, осунулся...

— Думаете, что его щенок возрыдает от жалости и тут же кинется в костер? — фыркнул Робийяр.

Комиссар оскорбленно умолк. Виктор не скрывал от него, что считает его затею первым проявлением старческого слабоумия, а уверенность в том, что сжигаемый заживо Рамон притащит в замок Фабиана, — сопутствующим ему бредом. Тем не менее, Луи был главнее, а потому командор организовал все, что было велено, но тайком раздал гарнизону приказ ни во что не вмешиваться, если события пойдут не по плану.

Похоронная процессия наконец доползла до массивных дверей, ведущих на крыльцо — одно из тех, которые выходили во внутренние дворики. Створки медленно пошли в разные стороны, чародеи ощутимо напряглись, ординарские солдаты сжали шпаги и мушкеты. Рамон смотрел на открывающиеся двери, а Виктор гадал, сделает ли он этот рывок к свободе? Но ничего не случилось. Волшебники частью перетекли во двор, вперемешку с гарнизоном оцепили его по периметру, и капрал довольно вежливо подтолкнул пленника вперед. Лицо графа как-то неуловимо изменилось: на нем проступило жадное, алчное выражение, и когда рокуэльца вывели на крыльцо, он резко остановился. Рука Месмера затрпетала над управляющей пластиной.

— Не надо, — буркнул шевалье.

— Почему?!

— Он полгода не видел солнца и сейчас просто дышит.

Когда скудное весенное солнце осветило Рамона целиком, аргассец поразился тому, насколько жалко выглядит узник. Пожелтевшая кожа туго обтягивала кости, под глазами были синяки и мешки, волосы потускнели и свисали молчалкой, а тюремный цирюльник не особо усердствовал в бритье своего клиента, и щетина чередовалась с клоками несбритых волос на подбородке и у висков. Граф запрокинул назад голову, вдохнул относительно свежий воздух и зашатался. Капрал храбро подставил опасному заключенноу плечо.

— Вы не боитесь, что он протянет ноги по пути к эшафоту? — поинтересовался Виктор. Луи поскреб бородку.

— Надо было почаще его выгуливать, — с некоторым сожалением заметил он. — Если что — ваши люди смогут его донести?

— Они-то смогут, но проще было не доводить его до состояния заморенной клячи, — ответил командор. Он отцепил фляжку с можжевеловкой от пояса и бросил ее солдату. Тот понятливо свинтил крышечку и прижал горлышко к губам Рамона.

— Вы что творите?! — возмутился Олсен.

— Гореть будет лучше, — невозмутимо отозвался Виктор.

Рамон сделал три глотка, закашлялся и отвернулся от фляги. Несколько долгих минут он смотрел в яркое небо, щурясь на солнце. Апрель был не самым теплым месяцем в Остенлибе, снег сошел неделю назад, и Виктора иногда пробирало от холодного ветра, несмотря на плащ и теплую куртку. Рамон был одет в льняную сорочку и штаны из тонкого сукна, но холод, казалось, не доставлял ему особых хлопот.

— Пошли, — скомандовал Месмер и снова коснулся своего кругляша.

Идти было недалеко. В центре двора за несколько дней собрали импровизированный эшафот: возвышение около восьми-девяти футов в высоту, пентаграмма, посреди нее — столб. Олсен оглянулся по сторонам и гневно восшипел:

— Вы что, совсем с ума сошли?!

— Ерунда, — отмахнулся Месмер. — Я не хочу, чтобы он снес вообще все щиты, а так у него будет в меру широкий коридор.

— Это опасно! Он может сбежать!

— Из пентаграммы?

— Неважно откуда! Не сбежит — так разнесет ползамка! Немедленно верните все обратно!

— Олсен, — холодно ответил Месмер, — вы помните, с кем разговариваете?

Эмиссар побледнел и круто повернулся спиной к начальнику. Жизнь была дороже субординации.

— О чем это вы? — спросил Виктор.

— Замок покрыт в несколько слоев защитными оболочками разных видов, — коротко пояснил Олсен. — А гоподин коммисар снял их все с территории двора! Поэтому я ухожу. Я не намерен участвовать в коллективном самоубийстве!

— Все и впрямь так печально? — осведомился у Луи аргассец.

— Конечно, нет! Я установил здесь резервуары для магии башни, Рамон просто не успеет ею воспользоваться, — с достоинством ответил Месмер, плавным жестом указуя на ряд больших прозрачных шаров, стоящих на треногах у стен. — И предупреждаю, господа, — любой, кто покинет этот двор без моего разрешения, отправится под трибунал по обвинению в измене интересам Ординарии.

— Вы просто взяли нас за горло, — подытожил Виктор. Солдаты между тем возвели эмпата на эшафот; на стенах появились чародеи, которые не последовали во двор за Месмером. На вид все было так, словно ситуация находится под полным контролем комиссара. Это-то и вызывало у Робийяра особое беспокойство, тем паче, что Рамон тоже неожиданно заинтересовался происходящим.

Граф по-прежнему не мог позволить себе резких движений, но он настороженно завертел головой, посмотрел себе под ноги, увидел пентаграмму, вздрогнул, перевел взгляд на столб и, видимо, сложил два и два. Робийяр ожидал, что рокуэлец заметается, попробует сбросить путы, кинется на охрану... Но Рамон только улыбнулся. Пакостно так, с нездоровым блеском в очах и по-звериному оскаленными зубами. Робийяр верил в интуицию и порадовался, что она подсказала ему заказать в штабе двойную порцию лекарств для лазарета. Джеймс Олсен, вынужденный находится рядом с прочими "самоубийцами", заливался соловьем, со смаком перечисляя все возможные мерзости, кои пленник может учинить ради самосохранения. Командор смахнул с рукава пылинку белейшим платком. Лейтенант поправил перевязь в знак того, что сигнал понят. Рисковать своими людьми ради придурей Месмера аргассец не собирался.

Комиссар поднялся на эшафот следом за рокуэльцем.

— Ну что, ваша светлость, вы по-прежнему будете прикидываться сумасшедшим? — осведомился Луи. Виктор закатил глаза. С точки зрения коменданта, маг уже сам малость сдвинулся на одержимости эмпатской магией. — Вы не осознаете, чем все это для вас кончится? Уверяю вас, я пойду на любые меры, чтобы заставить вас разговориться.

Рамон внимал с довольно серьезным видом, и шевалье подивился его спокойствию.

— Вы думаете, что это игра? Блеф? — мурлыкнул Луи. — Так поглядите! — он провел рукой над пентаграммой, и из нее взметнулись ввысь языки пламени. Подул ветерок, и Виктора обдало настоящим жаром. Огненные отсветы раскрасили щеки Рамона здоровым румянцем, зажгли блеск в глазах, а Робийяра бросило в пот. Этот проклятый маг действительно вознамерился сжечь эмпата живьем?!

Месмер снова качнул рукой, и пламя с шелестом втянулось в пентаграмму.

— Итак, ваша светлость, вы все еще изволите упорствовать?

— Эй, послушайте!.. — начал было Виктор, видя, что Олсен просто онемел от ужаса. — Так не пойдет!

Месмер элегантно повернулся к коменданту, который уже поднялся на три ступеньки по эшафоту.

— Да, шевалье? Я внимательно вас слушаю, дабы передать трибуналу в точности ваши слова.

— Вы сами рехнулись, — тихо сказал Робийяр. — Прекратите это сейчас же, пока мы еще живые.

— Ничего не случится, все под контролем, — отозвался Месмер и небрежно сунул серебряную пластину с рунами в карман. Виктор отшатнулся и соскочил на землю. Находится вблизи с полоумным эмпатом ему совершенно не хотелось.

Комиссар тоже спустился, похлопал коменданта по плечу и направился к своему массовному креслу, установленному вровень с эшафотом. Рука Виктора скользнула под полу плаща, нашаривая рукоять пистолета.

— Только попробуйте — умрете на месте, — через плечо пообещал аргассцу Месмер. — Заводите! — велел он, воссев на кресло.

Рамон неуверенно повел плечами, словно проверяя свои силы. Капрал почти деликатно подтолкнул его в поясницу.

— Ну, давай, приятель, топай.

Эмпат улыбнулся, спрятав зубы, и перешагнул через границу пентаграммы. Ординарские солдаты быстро подвели его к столбу и зазвенели цепями. Когда они отошли, граф едва мог пошевелится. Топоча каблуками, наемники спустились по лестнице и торопливо затерялись среди сослуживцев.

Во дворе повисла тишина. Временами налетал ветерок, солнце попеременно пряталось и выглядывало из-за пухлых облаков.

— Ну же, граф, — снова раздался насмешливый голос Месмера, и Виктор с горечью задумался, почему мага не задушили еще в колыбели, — вы все еще притворяетесь? Думаете, это игра? Ну что ж... — комиссар шевельнул пальцами, словно приманивая кого-то. Край пентаграммы очертило огнем — высоким, почти в росто Рамона. Графа едва было видно за танцующими сполохами. Огонь сожрал углы пентаграммы и стремительно стянул кольцо вокруг эмпата. Месмер привстал в кресле вытягивая шею.

Виктор не заметил, когда первый язык пламени лизнул рокуэльца, увидел только, как вспыхнули длинные волосы эмпата. Огонь пентаграммы горел бесшумно, и первый крик бывшего томоэ прорезал тишину, как скальпель хирурга.

— Ну же! — Месмер нетерпеливо вскочил на ноги. Эмпат выгнулся дугой, у него вырвался пронзительный вой, а потом началось сущее светопреставление.

Огонь разметало в стороны, скрутив в широкую воронку. Рамон с рычанием рванул цепи. Полыхнули зеленью браслеты, серебром — руны, а у Виктора возникло жгучее желание удрать без оглядки, особенно когда земля под ногами пошла мелкой дрожью.

— Все назад! — закричал он. — Прочь от эшафота!

Упрашивать не пришлось. Когда звонко лопнул первый браслет, солдаты уже откатились к стенам. Пламя, сворачиваясь гигантской розой, снова поползло к Рамону. Граф дернул окровавленной рукой, и цепь рассыпалась в пыль. Эмпат запрокинул голову и взвыл по-волчьи, перекрыв все звуки. Огонь снова прибило к пентаграмме. В этот миг над головами людей полыхнуло ослепительно-зеленым, и на каменные плиты двора упал огромный зеленый шар, хищно припал к темному туфу и рассеялся веером искр.

— Взять их! — возопил Месмер, срываясь с места: посреди двора стояли трое — Фабиан и пара его друзей. Плюс три лошади.

— Взять! — гаркнул Виктор — если они только доберутся до ключа первыми! Но двое приятелей мальчишки, не растерявшись, хлестнули коней, и животные прянули вперед, разметав строй. А ключ, узрев, что творится с его возлюбленным, помчался к эшафоту. Месмер коршуном бросился на добычу, но тут огонь из пентаграммы плеснул во все стороны, чихнул дымом и издох, а Рамон раскрошил в пыль вторую цепь. Фигуру графа окутал зеленоватый светящийся туман; рокуэлец выбросил вперед руку, и зеленый "кулак" без труда впечатал комиссара в стену над окном второго этажа с такой силой, что Робийяр решил — магу конец. Фабиана сбило с ног, но юноше не было дела до того, что за темное, шелестящее плащом тело пронеслось у него над головой. Вскочив, полукровка с криком ринулся к графу, но воссоединению любовников снова помешали. Виктору казалось, что ничего хуже случится уже не может, но он ошибся.

Прямо в стене распахнулся зев портала, и из него, грохоча копытами по камням, вырвался конный отряд рокуэльской гвардии, над которым реяла на метле Феоне. Пешие ординарцы пытались дать им достойный отпор, но атака была слишком неожиданной и довольно хорошо подготовленной. Виктору мигом стало не до эмпатов с их ключами. Двор был квадратным и слишком тесным для такого количества людей и коней; драка быстро превратилась в кровавую свалку. За Феоне из портала выпорхнули еще пятеро магов, битва закипела еще и в воздухе. За насущными делами все несколько позабыли о собственно виновнике происходящего. Полоумный граф, однако, не собирался задерживаться в явно опротивевшем ему обществе. Он дико захохотал, взмахнул окровавленными руками и исчез в ядовито-зеленой вспышке. Дон Эрбо истошно заорал, но тут эшафот внес финальный аккорд в общую какофонию и, проявив единодушие с браслетами, развалился. От разрыва пентаграммы в воздух взлетел огромный клуб огня, и несколько минут казалось, что двор превратился в печку. Когда на Викторе уже задымилась одежда, Феоне наконец взяла ситуацию в свои руки. От огня осталось только жаркое марево, рокуэльцы, ощетинившись шпагами и мушкетами, взяли место казни в кольцо. Полу-оборотень без чувств лежал посреди обломков, и над ним склонились его друзья; сражение затухло как-то само собой — захватив остатки эшафота, рокуэльцы тем и удовлетворились. А магисса приземлилась там, где Месмер стек со стены, и присела рядом с бесформенной кучей, символизирующей комиссара. Виктор тоже подошел полюбопытствовать. К вящему изумлению командора, Луи был цел. Эффект кучи создавал сбившийся складками широкий плащ.