Потерянный след (прод. Хадизарского сюрприза)

ПОТЕРЯННЫЙ СЛЕД

Хинтари, Аргас, октябрь 1626 года.

Элеонора аккуратно обрезала розы. Вдова всегда была к ним неравнодушна, и розарий был одним из ее излюбленных мест. Сегодня она собиралась украсить обеденный стол пунцово-золотистым букетом в обрамлении темно-зеленых листьев.

— Вы любите розы?

Графиня с трудом натянула на лицо улыбку. И сюда прокрался! Как будто ему мало того, что он отравляет своим дыханием чистый воздух Хинтари уже вторую неделю!

— Красивы, — заметил Месмер, аккуратно, двумя пальцами, поднимая головку красной розы. — Ваш садовник творит чудеса. Это для обеденного стола?

— Да, — ответила Элеонора. При волшебнике она вообще старалась говорить как можно меньше, а лучше — исчезать при первом же удобном случае.

— Чудесно, — одобрил Луи и наклонился, дабы вдохнуть томный аромат. Как жаль, что нельзя ткнуть чародея ножницами в шею, а потом заявить, что это была самооборона!

— Вам вовсе не обязательно так сдерживаться.

— А как обязательно? — сухо спросила вдова.

— Можете ударить меня вашей корзинкой.

"Я бы предпочла дубину", — подумала падме Робийяр.

— Сударыня, давайте поговорим начистоту, — Месмер вынырнул из пахучих зарослей и добродушно поглядел на собеседницу сверху вниз.

— Давайте, — не стала спорить вдова. — Тут недалеко скамейка.

Волшебник галантно предложил даме руку; Элеонора положила в корзину ножницы и плотные перчатки, оперлась на локоть Месмера. Гость и хозяйка неторопливо пошли по присыпанной золотистым песочком дорожке. Маг глядел под ноги. То ли совесть мучила, то ли в песке копошилось что-то научно ценное.

— Знаете, барханы в пустыне Аль-Захри такого же цвета. Они кажутся золотыми в ярком свете, рубиновыми на закате и серебряными по ночам.

— Поэтично, — согласилась Элеонора. — Пыль, пот, жара днем, холод ночью, грязь, жажда...

— Вы не поэт, — засмеялся Луи.

— Я практик и предпочитаю разговоры по делу.

— О! Ну, в таком случае, перейдем же к нему, — но после многообещающего начала чародея снова заклинило, и вдове подумалось, что ей было бы проще самой изложить, зачем она понадобилась магу, чем дожидаться, пока он перестанет играть в молчанку. У графини были крепкие нервы, а выматывать недоговариванием и фальшиво-щадящими словами она и сама была мастерица. Но с Месмером лучше помолчать, а то еще брякнешь что-нибудь такое, чего он пока не знает...

— Прошу, садитесь, — Элеонора указала на зеленую скамейку, которая почти сливалась с кустами. Маг обмел ее шляпой и усадил даму, а сам прислонился к витой колонне, одной из тех, что поддерживали крышу розария.

— В первую очередь я хочу вас поздравить.

— С чем? — подняла бровь вдовица.

— Как — с чем? Все ваши дочери были или будут женами государей. Бертиле, Анжела, пока нынешний граф не отрекся, помолвка Вероны...

— Ах да, девочка оказалась умнее меня, — нежно, как и положено любящей матери, улыбнулась Элеонора. После скандала с помолвкой она готова была придушить паршивку, но когда выяснилось, что Веро сбежала с будущим монархом, который официально назвал ее невестой... Словом, счастливая графиня немедленно отправила дочери письмо с благословениями и напутствиями.

— Вы переписываетесь?

— Редко.

— Но падме... простите, донна Верона написала вам что-нибудь о последних событиях при дворе?

— Не очень много, — нахмурилась Элеонора, — девушек больше занимают стихи и наряды, — (письмам дочери мог бы позавидовать подающий надежды дипломат). — Она расстроена: свадебные торжества отложили.

— Мда, исчезновение посла, да еще и столь знатного рода... — протянул Месмер. Графиня пошевелила розы. И что же мы выеживаемся, как субретка под священником? Может, пнуть господина мага в нужном направлении, а то они тут до ужина проторчат.

— Не могли же хадизары похитить посла? Они, конечно, варвары и безбожники, но ведь не настолько!

— О да, о да, — отрешенно пробормотал Месмер и присел на бортик небольшого фонтанчика. — Скажите, падме, Аскелони писал вам письма?

— Любовные, — не удержалась от яда Элеонора.

— М-м... Не возражаете, если я пойду напрямик?

— Я жду этого уже полчаса. Завтрак, между прочим, был давно.

Волшебник удивленно посмотрел на нее.

— Падме, вы всегда столь... голодны?

— Нет. Просто никто не сядет за стол, пока я не приду.

— А! Так вот, сударыня, нынешним летом я гостил у дона Карла, на правах старинного друга. И представьте себе мое изумление, когда он показал мне записки о своем давнем эксперименте! Ведь там было указано, что вы принимали в нем самое живое и непосредственное участие!

Элеонора укололась об шип и вытащила платок. Краешек кружева тут же потемнел от крови. Показал он ему, как же! Аскелони за свои секреты готов был удавиться, так что падме не сомневалась в том, что он уже покойник. Ординария не любит, когда от нее что-то прячут.

— То есть доказательства у вас в руках?

— Да.

— И сам плод эксперимента, полагаю, тоже.

— Вы не спрашиваете.

— К чему? — пожала плечами графиня. — Если бы Рамона похитили хадизары, то уже давно бы затребовали выкуп. А кроме них и вас никому не под силу его скрутить.

— Вы правы, — согласился Месмер. — Рамон у нас.

— В качестве кого?

Чародей усмехнулся.

— Отдаю должное вашей проницательности и самообладанию, — он взял руку Элеоноры и дунул на уколотый палец. — Осторожней, кроме шипов в корзине есть ножницы.

— Не надейтесь, я не зарежусь с горя у вас на глазах, — фыркнула вдова. — И платочек тоже, высохшая кровь плохо отстирывается.

Месмер вернул клочку батиста первозданную белизну и продолжил:

— Граф Вальдано отнюдь не является заключенным или подозреваемым. Его уникальные способности должны быть изучены, дабы принести пользу.

— Вот только граф не горит желанием изучаться, а пользу приносить он никогда не любил, — отозвалась падме Робийяр. — Но при чем тут я?

— Видите ли, у нас возникли некоторые сложности. Мы так и не смогли заполучить ключ. То бишь дона Фабиана Эрбо.

Элеонора удивленно хмыкнула. Значит, ключ... она догадывалась, но вообще-то ей казалось, что к эмпату-мужчине ключом должна быть женщина.

— Поэтому, — продолжал Месмер, — мы обратились к вам. Вы — последний живой свидетель, даже больше — участник эксперимента. Вы знаете Рамона, и, уверен, сможете нам помочь. Нам нужно уговорить герц... графа указать нам местонахождение ключа.

— А без ключика ларец не открывается?

Маг скорбно вздохнул.

— Упорствует.

— И что мне за это будет?

— Скажем так... Вы проведете остаток жизни в тиши и уединении своего поместья, не вмешиваясь более в политику или тем паче — магию.

— Я смогу путешествовать? По стране или в столицу? К дочерям?

— Да, но ненадолго и без вмешательства в...

— Понятно, — перебила вдова. Врет ведь наверняка! Отпустят они ее, держи карман шире. Удушуат и прикопают под кустиком, но Месмер не учитывает одного: испортить Ординарии жизнь можно и посмертно... — Давайте расписку.

— Что? — засмеялся Месмер, поднимая брови. — Что дать?

— Расписку, — повторила Элеонора. — Дабы не возникло искушения нарушить данное вами слово.

— Знаете, мне это напоминает... ваш сын, Виктор, он тоже потребовал у Олсена расписку. Интересно, какой текст продиктуете вы? — перед чародеем появились чернильница, перо и бумага; брызги фонтанчика полетели в другую сторону. Элеоноре это все напомнило другую беседу — с дорогим братом, но тогда она выиграла, а теперь... Вдова, не торопясь и обдумывая каждое слово, продиктовала расписку, Месмер подписал, высушил чернила и вручил графине. Падме внимательно перечла текст и спрятала расписку за корсаж. Где бы ее припрятать, чтоб Ги нашел в случае чего, а чародей не догадался?

— Куда и когда ехать?

— Не торопитесь, собирайтесь спокойно. Я буду сопровождать вас в паломничестве к алтарю Жемины Меррийской. Вы изъявите желание ехать через три-четыре дня. Далее я вас провожу.

"То есть вход в цитадель Ординарии открыт лишь для особо доверенных особ", — подумала падме Робийяр. Хотя вряд ли Рамона будут держать там, откуда легко сбежать...

— Последний вопрос, мессир, — сказала женщина, поднимаясь. — В каком вы официально звании?

— Комиссар по тайным поручениям Ординарии. А почему вы спросили?

— А вдруг вы ренегат-отщепенец и за сотрудничество с вами полагается смертная казнь?

Волшебник весело засмеялся.

— О, этого вы можете не опасаться!

Ясно... большое ординарское начальство тут тоже отметилось, а если Рамона украли по его приказу, то шансов у эмпата нет.

Рокуэлла, Эспинола. Октябрь 1626 года.

Миро хмуро созерцал огромный зал для кортесов, поигрывая скипетром так, словно собирался метнуть его кому-нибудь в голову. Трон томоэ возвышался над полукруглой Багряной палатой, так что возможные мишени суетились двенадцатью футами ниже. По правую руку томоэ сидел дон Мигель Оливарес, по левую — ее преосвященство. Прочие сановные лица располагались по нисходящей. Когда в хадизарском султанате бесследно исчезает посол, который к тому же принадлежал к знатнейшему роду Рокуэллы, — не захочешь, а соберешь кортесы. Наконец мелькание камзолов и мантий прекратилось, все расселись сообразно благородству крови. Рамиро сунул надоевший жезл Хранителю сокровищ короны и встал. Кортесы притихли. Ибаньес обвел присутствующих долгим взглядом. Он никогда не любил придерживаться этикета, а сегодня — и не собирался. Саве юноша напомнил отца-адмирала, Феоне — кота, которому отдавили хвост. Оливарес, кашлянув, в последней надежде подсунул на высокий подлокотник листик с речью.

— Господа, — отрывисто бросил Рамиро, — вы все знаете, что два с половиной месяца назад мы отправили графа Вальдано послом в Рокуэллу. Он не вернулся, — юноша помолчал. — Сейчас мы выслушаем посла султаната — Баязида ибн-Аслама, — Миро сел и сделал знак страже. Благородные гранды зашептались. Всем было известно, что их молодой властитель глубоко почитает наставника и бывшего томоэ, не говоря уж о том, что Фабиана Эрбо был близким другом Рамиро. Повод для королевского гнева отменный, не уронит ли герцог честь и достоинство рокуэльской короны?

Гвардейцы распахнули высокие двустворчатые двери и впустили в зал хадизарского посла. Баязид знал этикет неверных, но во имя смягчения монаршей ярости простерся ниц, как у трона султана, и трижды коснулся лбом ступенек, вслушиваясь в позвякивание сундуков с золотом и драгоценными камнями, которые внесли черные рабы.

— Встаньте, — холодно упало сверху. Ибн-Аслам поднялся и отвесил поясной поклон. Он уже открыл рот для прочувствованной речи, но молодой монарх не пожелал ее слушать. Указав на сундуки, юноша осведомился:

— Что это?

— О, высокородный! Осененный благословением неба султан Махмуд ибн-Гасан, сын пророка, шлет тебе дары, дабы смягчить твое горе, — пропустив первые двести слов своей речи, ответил посол. Брови томоэ сошлись над переносицей, и хадизара обдало пронизывающим холодом:

— Вы полагаете, будто наше горе продается и покупается на развес?

Баязид упал на колени.

— О, высокородный! Я лишь хотел сказать, что сын пророка скорбит о твоей утрате и посылает...

— Встаньте.

Хадизар встал.

— Отвечайте на наши вопросы. Граф писал нам, что его величество богоданный султан назначил вас его спутником. Вы всюду сопровождали графа?

— Увы, нет, о, высокородный! — горестно вздохнул Баязид, раздраженно подумав про себя, что неверные наложат лапу на султанский дар, не взирая на безутешное горе. — Граф охотно проводил время, свободное от его миссии, в моем обществе, но, к сожалению, той ночью он ушел один...

— Один? — повторил юный монарх, пронзив посла таким взглядом, что кортесы встревожено зашептались.

— О пророк, как я мог забыть! С ним был его воспитанник и телохранитель.

— Так, — сказал Рамиро, глядя на хадизара, словно поворачивал его на вертеле. — Вспомните все, что было в тот вечер.

— О, высокородный, тем вечером граф подписал договор с султаном и до девяти часов они обсуждали его, сидя за кальяном, как добрые друзья, — потупился посол. — Я проводил досточтимого Рамона к его покоям, там стояла стража, числом в десять нукеров. Юношу же я не видел. То была моя последняя встреча с графом.

Баязид помолчал несколько секунд и продолжил:

— На следующее утро рабы обнаружили, что досточтимый исчез вместе с мальчиком и доложили мне. Я велел начать поиски. Десять отрядов отправил я в город, но они так никого и не нашли.

— Вы лжете, — раздумчиво сообщил послу Рамиро. Прошептав про себя запрещенные пророком слова, Баязид снова поклонился.

— О, высокородный, память от горя подводит меня.

— И какое же горе у вашей памяти?

— Томоэ, — прошипел Оливарес. Миро снова взмахнул рукой.

— Мы желаем выслушать двоих кабальеро, которые состояли в свите графа.

Кортесы несколько расслабились. Гранды уже давно переглядывались с церковниками, словно спрашивая, до чего дойдет их обездоленный повелитель. Пока что его поведение почти не выходило из рамок приличия: гнев, скорбь, величавое негодование — в целом, то, что надо. Между тем гвардейцы впустили в Багряную палату Хуана Фоментера и Родриго дель Мору. Идальго преклонили колено перед троном и сняли шляпы.

— Встаньте и говорите, что вы узнали, — велел Рамиро; посла несколько утешило то, что к друзьям детства монарх обращался ничуть не теплее.

— Ваше сиятельство, — выступил вперед Хуан, — мы договорились в день перед исчезновением графа Вальдано и дона Эрбо пойти в хадизарский цирк. Его светлость отпустил Фаб... дона Эрбо на целый день. Мы решили встретиться утром у комнаты воспитанника графа.

— Я пришел к нему первым, — сказал дель Мора. — Ходил, стучал — все молчком. Вошел — а там пусто. Поймал лакея, а тот блеет, как баран, — ему в выпивку чего-то подмешали с вечера, ни ч... чего не помнит. Ну, я походил по комнате, посмотрел... дон Эрбо унес с собой и плащ, и шляпу, и боевую шпагу. Причем все такое — не нарядное, как для драки собирался. Потом пришел Хуан, мы еще с полчаса подождали, думали, может, ушел куда и скоро вернется. Так ведь и не вернулся!

— Тогда мы решили поискать его, — вступил Хуан. — Но никто ничего не видел, и если б мы не услышали одного слугу...

— Его кто-то оглушил вечером, — перебил дель Мора, — да ловко так: ни синяка, ни шишки, — магия, значит. Мы спросили, где это было. Он стоял как раз в конце галереи, что выходит в сад, а двинули ему где-то часов в двенадцать ночи. Мы туда — а там клумба снизу, а в ней — следы, словно кто-то сиганул.

— Прыгнул, — деликатно поправил Хуан.

— Дальше, — бросил Рамиро.

— Дальше мы попытались рассчитать, где Бьяно... дон Эрбо мог перебраться через окружающую дворец стену, но этого так и не поняли, — закончил Фоментера. — Во дворец наш друг не вернулся.

Герцог повернулся к послу.

— Итак, господин Баязид, нам остается предположить, что дон Эрбо и граф Вальдано воспарили над султанским садом и живьем вознеслись на небо? — вонзая в хадизара слово за словом, как иголки, ядовито осведомился Миро.

— Я вспомнил, о, высокородный, — вздохнул ибн-Аслан. — Юный телохранитель подкупил одного из евнухов, и тот выпустил его через калитку для слуг. Потом...

— Потом? — вкрадчиво подбодрил герцог.

— Мы с великими усилиями восстановили путь юноши. Он оборвался неподалеку от дома одного могущественного чародея. Прости, о высокородный, но в этот дом проникнуть нельзя без его хозяина, а сам хозяин исчез...

— Прямо-таки какой-то водоворот, — насмешливо сказал Рамиро. — Засасывает всех, кто имеет отношение к графу. Что это за маг? — резко спросил он. Баязид облегченно перевел дух. Похоже, все удастся свалить на колдуна.

— Мы зовем его Шарл ас-Шелон, — ответил посол. Феоне круто повернулась к герцогу, и ее фиалковые глаза засверкали. Впрочем, Рамиро тоже переложил названное хадизаром имя на рокуэльский лад, и на губах юноши появилась неприятная улыбка.

— Что ж, ваши слова убедили нас. Мы примем ваш дар и подпишем договор, поскольку видим, что султанат к этому непричастен, — Баязид перевел дух, и томоэ добавил: — Но только если в наш договор впишут обязательство хадизар провести самое тщательное расследование.

— Да, о, высокородный, — снова склонился посол; кортесы одобрительно зашуршали, но тут адмирал Ибаньес стукнул лежащим перед ним молоточком по медному диску.

— Мы слушаем вас, — кивнул отцу томоэ.

— Как видели мы все, хадизары не торопились раскрывать нам правду, пока их не прижали к стенке, — холодно сказал дон Диего, — и мне кажется резонным присоединить к расследованию нескольких рокуэльцев.

— Вы не доверяете нам, вашим союзникам? — вскинулся Баязид.

— Отнюдь нет, — вместо отца ответил Рамиро, но на сей раз так любезно, что хадизара чуть не перекосило. — Мы вам доверяем. Однако не считаем справедливым взвалить только на вас эту ношу. Донна Феоне и дон Диего, мы ждем ваших предложений относительно того, кто займется дознанием с нашей стороны.

Замок Ординарии, октябрь 1626 года.

— Ну что, сударь, доигрались? — бросила Элеонора. — А ведь я предупреждала!

Рамон подпер подбородок сцепленными пальцами и широко улыбнулся. Графиня выдвинула стул и уселась напротив зятя, просверлила его неласковым взором.

— Добро пожаловать в мою обитель, дорогая теща, — сказал граф (наверное, уже бывший).

— Ах, я вижу, вы пришли в сознание, — не осталась в долгу Элеонора. — У вас ловко получается прикидываться блаженным!

— А что мне еще остается?

Вдова поджала губы. По замку шныряли ординарские чиновники, падме подозревала, что весьма высокого звания, и стадо ученых: Рамон вызвал в ординарских рядах настоящий ажиотаж. Чародеи почти не вылезали из подвала, с головой погрузившись в изучение наследства Аскелони; в подвале эмпата держали ради безопасности. Месмер позволил графине наблюдать за действиями магов, и падме наконец-то почувствовала себя отомщенной. Неустанно восхищаясь гением Аскелони, с Рамоном волшебники обращались, как со скотиной: "Встать!", "Сесть!", "Лечь!", "Раздеться!" и прочее. Граф отрешенно смотрел в стену или в потолок, на вопросы не отвечал, на обращения не реагировал, напасть не пытался и хранил презрительное молчание. Наконец, спустя дней десять после приезда Элеоноры, ординарские сливки отбыли, отягощенные сенсационными открытиями, и вдова попросила о свидании с узником.

— Вы знаете, что им от вас нужно?

— Новые знания, научные открытия, прорывы в теоретической магии, а в довесок — мой ключ, — покачиваясь на стуле и барабаня пальцами по столу, перечислил Рамон. — Но его они не получат.

— Но почему? — Элеонора попробовала воззвать к разуму графа. — Какая разница? Теперь-то, когда им и так почти все известно. К тому же ваша связь никуда не пропала, рано или поздно они все равно его найдут.

Рамон удивленно посмотрел на свою дважды тещу.

— Вы считаете, что наедине с собой я только тем и занимаюсь, что усиленно взываю к Фабиану? Или вы полагаете, будто в свободное время мы весело болтаем с помощью мысленной связи?

— Но если вы можете так долго обходиться без ключа, то в чем вообще смысл? Я читала, что, раз встретив ключ, эмпат попадает в полную от него зависимость, — задумчиво сказала графиня.

Рамон протянул ей руку. На запястье графа падме обнаружила браслет — широкий, в ее ладонь, выкованный из серебристого металла. В ажурном плетении тонких проволочек светились заговоренные изумруды. Женщина видела такой у Аскелони в лаборатории и несколько раз — на руках у Рамона и своей дочери. Вдова тронула браслет кончиками пальцев.

— Они не позволяют?

— Блокируют все эмоции, а, значит, какое-то время я продержусь. Без Фабиана, если вы пришли за этим.

— А потом? Когда безмолвие станет невыносимо и вы обессилите?

— Неважно, что будет дальше, важно, что есть сейчас.

Ладонь эмпата мягко накрыла руку Элеоноры.

— Вот это и случилось, — негромко сказал Рамон. — Мы оба тут. И, как видите, ничего страшного, а вы так волновались, все время пытались меня прикончить.

— В отличие от вас, меня отсюда выпустят.

— Да? Почему?

— Меня привезли сюда как человека, сведущего в вопросах магических опытов, — Элеонора возвела очи горе. — И как близкую знакомую некоторых покойников. Как только нужда в моих знаниях пропадет, меня отправят домой.

— И вы так в это верите? — усмехнулся граф.

— А почему нет?

— Ординария и Совет предпочитают хоронить свидетелей, а не благодарить — оно экономней. Так что я бы на вашем месте не обольщался насчет благородства господина Месмера, — Рамон передернул плечами и убрал руку. — Впрочем, я не всегда помню содеянное зло. Хотите, снизойду до беседы с многомудрым Луи и намекну, что вы ему не поможете?

— Крайне глупо, — наставительно сказала Элеонора, — платить своей шкурой за глупости других. К тому же за нами следят, так что фокус не выйдет.

— Тогда аудиенция окончена. Осторожней, не споткнитесь об порог.

— Вы уверены? Не передумаете?

— Моя безопасность — ваша безопасность. Если я исчезну, то им не будет резона держать вас тут, а тайна, доверенная вам, потеряет смысл.

— Ну да, конечно, — фыркнула графиня. — Вы исчезнете, а кто подвернется под горячую руку при поиске виноватых? Падме Робийяр, Э. М.

— "М"?

— Мария.

— Чего только не узнаешь в тюрьме о родственниках, — задумчиво протянул Рамон. — Зато если здесь объявится Фабиан, им тем паче нет смысла вас выпускать.

— Я все равно останусь свидетелем, — пожала плечами Элеонора. — Пока что достаточно ценным для них.

Графиня встала, накинула на плечи теплую шаль и в последний раз поглядела на собеседника.

— А вообще по вам не скажешь, что вам тут плохо, — заметила она. — Вид у вас довольно ухоженный.

— На мне быстро заживает.

Элеонора передернула плечами и двинулась к выходу.

— Вот и вы попались, — насмешливо бросил Рамон ей в спину. — Вы сидите у них на крючке, они вертят вами по своему желанию, и вся ваша изворотливость тут бессильна. Все ваши способности к интригам совершенно бесполезны. Вы теперь как девочка на посылках, а раньше сворачивали неугодных в бараний рог. Что с вами стало... — эмпат горестно покачал головой.

— Пфуй! — ответила Элеонора и вышла, только ненадолго задержалась у порога, внимательно глядя себе под ноги.

Луи Месмер ждал ее за дверью. Некоторое время графиня шла молча, маг терпеливо топал следом. Эмпат, несомненно, во многом был прав. И все же Элеонора Робийяр — не какая-нибудь провинциальная дворянка, ее нельзя тихо убить и оставить семью теряться в догадках, а в тайнике ждет своего часа расписка. Коридор кончился, началась лестница, и комиссар решил напомнить о себе:

— Сударыня!

— Мне кажется, я нашла одно решение, — нахмурилась Элеонора, одолевая крутую лестницу, — но оно еще требует обдумывания.

— Может, поведаете мне о нем? Будем думать вместе.

Вдова молча поднялась по ступенькам и на лестничной площадке как бы нехотя сказала:

— Ваши браслеты ограничивают его чувствительность к эмоциям. Пока Рамон их не ощущает, ему не хочется звать полукровку.

Месмер задумался, водя пальцем по усам. Стражник открыл перед падме и магом дверь на первый этаж.

— В чем-то вы правы, — признал он. — Но если мы снимем браслеты, он разнесет замок и сбежит.

— Моего сына только это и заботит, — пожала плечами графиня. — Он тут у вас пригрелся.

Месмер не ответил. Элеонора знала, что комендант замка — Виктор, а мало что так огорчает коменданта, как груда камней на месте крепостной стены. Именно так сын и сказал ей при встрече. Он не сомневался, что Рамон сбежит, Виктора волновало лишь число жертв и разрушений при этом.

— Вам нужно свести Рамона с ума, — медленно и раздельно сказала Элеонора.

— Зачем?! — поперхнулся Месмер, споткнувшись об ступеньку — они поднимались на второй, жилой этаж. Вдова остановилась и повернулась к комиссару.

— Сумасшедший не может себя контролировать, не осознает своих поступков. И он будет звать ключ, чтобы избавиться от страданий.

— Вы уверены?

— В том, что он будет страдать?

— Но как это сделать? — тут же погрузился в практическую проблему Луи. — И как потом привести его, то бишь эмпата, в сознание?

— Нужен он вам, в сознании-то. Он и сейчас с вами не разговаривает, но вам же это не мешает, — заметила графиня. — Мне думается, что исцелить его можно с помощью ключа. И разве маги не излечивают безумие?

Месмер щипал бородку.

— Весьма оригинальная мысль, мне такое в голову не приходило, — признался он, возвращаясь к идее вдовы. — Но как?

— А отчего вообще эмпаты сходят с ума? — Элеонора снова двинулась в путь.

— Мы не можем снять с него браслеты, — сказал комиссар, внимательно глядя на вдову.

— Так и не снимайте. Придумайте что-нибудь, вы же маг, а не я, — раздраженно ответила падме. — Кстати, найдите мне другую женщину для услуг, не терплю, когда крадут мои чулки.

Чародей молча кивнул. Он проводил даму до ее комнаты, пожелал спокойной ночи и ушел, гадая, как вдова так быстро раскусила приставленную к ней шпионку. А какой предлог измыслила! Чулки, видите ли...

Графиня вошла и сразу же приказала накрывать ужин. Заточение в ординарском замке — отнюдь не повод ограничивать себя в питании, тем более, что падме была уверена — силы ей еще понадобяться.

"Надеюсь, Рамон не ошибался насчет порога, и он действительно не просматривался", — подумала Элеонора, встала у каминного экрана, небрежно оперлась об раму и уронила в огонь плотно скомканную записку со странной просьбой: "Мне надо сойти с ума". Она так и не смогла взять в толк, зачем Рамону это понадобилось. Но раз просит — почему бы и не помочь?

Замок Ординарии, ноябрь 1626 года.

Луи Месмер вытащил из-под линзы браслет, убрал в шкатулку и принялся стягивать перчатки, мурлыкая себе под нос фривольную песенку времен своей молодости. Озарение случилось внезапно, за чтением записок Аскелони, и Луи ринулся в лабораторию. Несмотря на то, что был уже третий час ночи, магу не терпелось проверить сверкнувшую в мозгу догадку. Догадка подтвердилась.

Волшебник убрал шкатулку в сейф, запер его, навел порядок в лаборатории, вышел и, в свою очередь, запечатал вход в комнату несколькими заклятиями. Теперь, когда Месмеру был известен и механизм, и способ управления, можно было отправляться на боковую, а завтра приступить к опытам. Точнее — к воплощению в жизнь идеи, осенившей вдову Робийяр.

Луи вошел к себе и уставился на постель; песенка заглохла, лицо мага вытянулось — в подушке торчала черная стрела с алым оперением: весточка из далекой пустыни Аль-Захри, где все еще бдили на посту чародеи, оставленные в пещере Аскелони на случай возвращения Фабиана Эрбо. Месмер выдернул стрелу, стянул с нее свиток и сел на кровать. Ему писал глава засадной группы, Филипп Келлман.

"Донесение. От 3 ноября 1626 г. Комиссару Л. Месмеру.

Вынужден сообщить о возникновении неожиданных трудностей. Дон Эрбо пока около пещеры не появлялся, нет его и в городе, но в Эль-Мегори приехала рокуэльская делегация для расследования пропажи герцога. Возглавляет — Феоне. Сегодня они обыскали дом Аскелони в городе, нашли портал. Мы его блокируем, так что пока они до нас не добрались, но долго так продолжаться не может. Она либо догадается, что блок поставлен недавно и постоянно обновляется, либо пробьет портал. В таком случае неизбежна схватка, что лично мне кажется крайне нежелательным. Возможно, имеет смысл на время покинуть пещеру. Ф. Келлман"

Луи отбросил донесение и сцепил пальцы. Значит, добрались; однако и припекло же рокуэльскую ведьму, если она ринулась в султанат за любовником самолично. А может у них там идиллия втроем — он, она, Фабиан? Отбросив ненужные измышления, Месмер сел к столу и быстро набросал приказ Келлману — убраться из пещеры, сделав вид, что она давно не жилая, и переждать в одной из прибрежных деревенек рядом с Эль-Мегори. Свет не зажигал, полукровке и при луне было все видно. Затем маг примотал послание к стреле и прошептал в оперение место назначения и имя получателя. Стрела затрепетала, и Луи отпустил ее. Она со свистом вылетела сквозь слюдяную пластину в окне, а комиссар принялся одеваться. Было четыре утра или около того, но Месмер рассудил, что раз уж ему выпала бессонная ночь, то и прочим спать ни к чему.

Одевшись и причесав волосы и бороду (ночь ночью, а мелькать перед подчиненными ночной сорочкой и колпаком вредно для авторитета), Луи выбежал в холл и дважды ударил в обеденный гонг. Густой, громкий медный звук пронесся над спящим замком, как ракета, и поднял людей с постелей надежнее взрыва за окном. Во всяком случае, долго ждать не пришлось: захлопали двери, зашелестели голоса, и первой в холле появилась Элеонора — в длинной мантилье и со свечой в руке.

— Какого дьявола?.. — экспрессивно начала вдова, смерила Месмера пронизывающим взором и громко фыркнула. — Какого дьявола вы лупите в гонг? Вы что, пьяны? Или налакались своих зелий?!

— Прошу прощения, падме, — поклонился Луи. — Я не хотел тревожить ваш сон...

Графиня фыркнула с удвоенной силой:

— Тревожить?! Да вы просто рехнулись! Четыре часа утра! Нет, пятый!

— Мне не спалось, — кротко ответил комиссар; холл постепенно наполнялся народом: прислуга вперемешку с гарнизонными офицерами, магами и солдатами.

— Ах, вам не спалось? Вас мучает бессонница, и вы со скуки решили развлечь нас светской беседой? — прошипела женщина. — С ума можно сойти!

— Матушка! — вмешался Виктор; из сонной толпы он выделялся мушкетом и накинутым камзолом. — Постойте. Зачем вы били в гонг?

— Я всего лишь хотел созвать своих помощников, комендант, — любезно ответил комиссар. — Все остальные могут отправляться спать.

Элеонора издала звук раскаленного утюга, поставленного на мокрую простынь.

— Вы намеревались обсудить с ними последние открытия в сфере магии и зельеварения? И поэтому подняли на ноги весь замок! О боги! Я иду спать, — заявила она. — По крайней мере, надеюсь на это. Если вам захочется еще раз ударить в гонг или взорвать пороховой склад — ради всех богов, не стесняйтесь! Только подудите сначала в трубу.

Графиня удалилась, хлопнув дверью. Прислуга и солдаты стали расходиться. Мучимые зевотой маги собрались вокруг руководителя.

— Ну что? — раздраженно осведомился Олсен; судя по его виду, он целиком и полностью разделял мнение почтенной вдовы — гонг вырвал его из глубокого сладкого сна.

— Готовьте лабораторию, — приказал Месмер. — Выводите Рамона в смежную комнату. Приступаем к опытам! Живо, живо!

— Черт побери, — задумчиво сказал Виктор, — неужто вас осенило?

Луи только улыбнулся.

— О да, но это вас не касается, комендант.

— Конечно, — буркнул Робийяр, — пока нет, а вот когда на месте замка будут живописные развалины, так коснется по темени... да что вам говорить! — командор махнул рукой и хищно сощурился на Месмера. — И чем же вы собираетесь заняться? Меня это несколько волнует, — чуть извиняющимся и на редкость ядовитым тоном добавил Виктор, — поскольку я тут все же комендант, и не только гарнизоном командую, но и вроде как за сохранность крепости отвечаю.

— Командант, я же говорю вам...

— Да что вы, я же не упрекаю, только интересуюсь, что в докладе по факту разрушения писать?

Луи не заскрипел зубами, но был к этому близок.

— Шевалье! Что вы вбили себе в голову этот бред? Рамон под нашим полным контролем!

— Вы уверены? — тут же влез Олсен, как всегда озабоченный своей шкурой.

— Уверен, — отрезал Месмер. — Браслеты Аскелони позволяют полностью его контролировать. Рамон сейчас — как заводная кукла, достаточно нажать на рычажок, чтобы... — маг запнулся, не зная, как поточнее изложить суть своего открытия; да и надо ли это им?

— То есть вы управляете его действиями? — уточнил Виктор.

— Нет. Я управляю его способностями. Сейчас весь замок бурлит от отрицательных эмоций. Мы направим их на Рамона, полностью сняв его защиту от чувств. А поскольку выплеснуть их в виде силовой вспышки он не сможет, то ему придется их переваривать, — гордо закончил Месмер, но аплодисментов он не дождался. Олсен впал в задумчивость, а Виктор вообще был настроен скептично.

— И впрямь, какая страшная мука — ощущения толпы разбуженных людей! Он кинется вам в ноги, умоляя о пощаде! Тьфу, — дополнил комендант.

— Это только проба, — пожал плечами Луи. — Дальше мы будет подбирать только острые и самые мучительные чувства.

— Короче, превратите мой замок в пыточный застенок, — подытожил Робийяр. — Ну ладно, мои хадизары скучают без дела. Пойду разбужу.

... Элеонора отошла от двери и направилась к себе. Последние известия несколько оглушили даже ее. Так вот что задумал Месмер! Вон как увлекся, даже на подслушивание не проверил. Если это все не было спектаклем в ее честь... Впрочем, чутье нашептывало падме, что пьеса кончится для Рамона плачевно.

Рокуэлла, Айна Граца. Ноябрь 1626 года.

Феоне остановилась у подножия башни и смерила ее раздраженным взглядом. Волшебница ничего не понимала, а этого она не любила.

Женщина подошла к башне вплотную и провела пальцем по черно-зеленому камню. Он был теплым. Чародейка приложила к нему ладонь и ощутила нечто вроде биения пульса. Она пустила через ладонь слабый магический разряд, но Айна Граца на провокацию не поддалась. Выругавшись, Феоне шарахнула по ней извилистой молнией. Башня всосала ее едва ли не с удовлетворенным причмокиванием и разонравилась донне окончательно.

Раньше этого не было.

Раньше стены башни были чуть теплыми, иногда по ним пробегали зеленые искры, случалось, во время грозы в башню били молнии, но она никогда не втягивала в себя заклятия! И еще никогда ее пульс не был таким четким.

Феоне присела на камень, достала из сумки свиток и развернула. Эту зарисовку несколько дней назад ей прислал один из магов, постоянно наблюдающих за Айна Граца. Едва взглянув на рисунок, магисса распорядилась выставить около башни пост. И теперь таких рисунков у чародейки был целый ворох.

Волшебница снова внимательно изучила изображение, подняла и как бы "поместила" рядом с настоящей башней. На рисунке вокруг нее свивались странные спирали, похожие на дымные кольца, которые любил выпускать из трубки адмирал Ибаньес. Однако в натуре ничего подобного не наблюдалось. Феоне чуть не окосела, пытаясь разглядеть эти кольца то обычным зрением, то волшебным, приволокла с собой целый воз приборов, но так ничего и не увидела. Кольца и спирали можно было срисовать только с помощью особой системы линз, которая занимала полкомнаты. Злобно сплюнув, чародейка убрала свиток в карман. Силовые спирали вокруг башни присутствовали, но заполучить хоть каплю этой силы — невозможно.

Феоне встала, снова подошла к башне и стала мерно гладить камень. Она не понимала. А единственное объяснение, которое приходило на ум магиссе, заставляло ее кусать губы. Глядя на творящееся с башней безобразие, чародейка могла предположить только одно: Рамон умер. Айна Граца получила свое и радуется изо всех сил.

Вздохнув, магисса спустилась по грубо вырубленным ступеням к подножию кручи, на которой стояла башня. Женщина села на ступень и устало потерла рукой лицо. По сути, прошло всего полтора суток после ее возвращения из Хадизарии. Феоне не желала задерживаться в султанате, весьма негостеприимном к волшебникам женского пола, и потому неспешному путешествию длиной в месяц предпочла десяток порталов. И теперь ей все еще казалось, что внутренние органы кто-то перемешивает большой ложкой. Десять прыжков в пространстве со скоростью очумевшей белки даром для организма не проходят...

"И какого ж черта меня сюда понесло?" — подумала Феоне, прикладываясь к фляжке с настойкой для поддержания сил. Однако интуиция шепнула, что неплохо бы поглядеть на башню, а чародейка привыкла верить чутью. Бросив на стол герцога отчет, она унеслась к Айна Граце, радуясь, что портал сменился лошадью: от телепортации магиссу уже мутило. И вот — пустышка...

А был ли смысл и в поездке в Хадизарию? Феоне помчалась туда в надежде найти хоть какие-нибудь следы эмпата, она не могла доверить такое дело никому. Тем более, что особняк, в котором сгинули граф с полукровкой, принадлежал Аскелони...

Хадизарские колдуны не обрадовались, когда она разогнала их, не допустив до ворот. В султанате вообще нет чародеек: девочек с магическими способностями там забивают камнями еще в детстве. Кто-то даже помчался во дворец, жаловаться на самоуправство "шайтанского отродья". Феоне фыркнула. Мужчины-волшебники там почему-то считались угодными пророку.

Но султан не стал чинить препятствий — ему самому не терпелось избавиться от этого дела и отвести от себя подозрения. Магисса привезла с собой все рукописи Аскелони, которые у нее сохранились, поставила палатку у ворот особняка и за три дня раскусила защитное заклятие, еще неделя ушла на полную нейтрализацию. Хадизарские колдуны исходили черной завистью...

"И как только Рамон ухитрился сюда пролезть?" — тоже весьма завистливо думала волшебница, когда шла по изысканному саду. Не только ведь влез, но еще и заклятие оставил в целости и сохранности. Может, рассчитывал принять наследство наставника и смотаться в Хадизарию вместе с любовником?

С собой Феоне взяла человек десять: только рокуэльцы — маги и офицеры, которым она доверяла.

Дверь в доме тоже была с сюрпризом, пришлось повозиться. Впрочем, волшебница хорошо помнила Аскелони и знала, что он не только гад, каких мало, но еще и любитель заклятий с садистки изощренными последствиями. Посему по дому ее отряд передвигался короткими перебежками, Феоне шла впереди, настороженная, как мышь в амбаре.

Первый этаж принес несколько магических ловушек, но в остальном ничего примечательного не было ни в кухне, ни в столовой, ни в гостиной, ни в комнате прислуги, ни в фехтовальном зале и уж тем более в прихожей.

— По-моему, — заметил лейтенант Сегора, заглядывая в кладовку, — тут кто-то иногда столуется. Продукты свежие.

— И посуду кто-то моет и чистит, — добавил Дамир, молодой, лет шестидесяти, маг. Феоне задумчиво покрутила глубокую миску на столе.

— Есть ли тут кто-то? — вслух размышляла она. — Или тут только прислуга питается? Но в комнате для слуг может разместиться, самое большее, трое человек. Сколько использовано мисок?

Дамир порылся в посудном шкафу.

— Штук шесть мисок, восемь тарелок, по десятку ножей, вилок и ложек.

— В мисках могут готовить — салат там, кашу, похлебку, — пожал плечами Сегора. — За день можно шесть мисок и перепачкать.

— И есть из трех тарелок сразу, — фыркнула волшебница. — Нет уж, ели тут явно не трое, а как минимум шестеро.

Отряд настороженно подобрался. На второй этаж поднимались с удвоенными мерами предосторожности.

— Все, — сказала магисса. — Люди ждут на лестнице, полукровки идут со мной.

Аскелони не любил, когда лезли в его частную жизнь, потому обыск в спальне, кабинете, лаборатории и библиотеке не обошелся без травм и ранений. И все же, хотя на втором этаже следов чьего-то присутствия не нашлось, волшебницу не покидало ощущение, что комнаты уже кто-то обшарил. На чердак Феоне направилась в одиночестве.

"Но все-таки, даже если Рамон забрался в дом, как он обошел все внутренние ловушки?" — думала чародейка, колдуя над замком на чердачной двери. Разве что Аскелони встретил воспитанника, как дорогого гостя... Замок поддался на уговоры, дверь отворилась, и Феоне протяжно присвистнула. И как только Карлу пришло в голову засунуть портал на чердак?! Туннели в пространстве — страшно нестабильная вещь, и жить в доме с бомбой под крышей мог только сумасшедший с манией преследования.

С порталом пришлось повозиться. Он был заблокирован, и магисса билась над снятием блока несколько дней. Ей до сих пор казалось, что кто-то держал его с той стороны. Но в пещере, куда вел портал, тоже никого не было.

Волшебница ухмыльнулась. Зато там в изобилии имелись следы обитания шести-семи человек. Они, естественно, постарались все уничтожить, и, возможно, простого смертного или даже неопытного мага им бы удалось провести, но Феоне сама не раз пользовалась таким фокусом. Несколько заклятий, снимающих чары, еще парочка — собственного изобретения магиссы — и картина как на ладони. Шесть или семь полукровок жили в пещерах месяца два или даже больше. А потом слиняли. Волшебница кисло улыбнулась. Наверняка кто-то пронюхал про ее поездку в Хадизарию. Нет, Миро все же молодой осел! Такие приказы надо отдавать тайно, а не устраивать спектакль на кортесах!

Феоне раздраженно встряхнула головой, отгоняя воспоминания. Все, пора идти, уже светает, а из башни ничего больше не вытрясешь. Любовница Рамона поднялась со ступени и вдруг чувствовала нечто вроде легкой дрожи под ногами. Тихо зашуршали мелкие камушки. Феоне медленно обернулась. Башня внешне не изменилась, но волшебница услышала слабый гул. И буквально через секунду земля под ногами взбрыкнула, как норовистая лошадь.

Магисса упала ничком, но успела выставить полукруглый магический щит, по которому тут же застучали камни. Внизу, у тропы, жалобно заржала кобыла волшебницы. Феоне, воспользовавшись передышкой, мысленно разорвала привязанную к дереву узду лошади, вскочила и бросилась подальше от Айна Граца. Послышался удаляющийся цокот копыт, но чародейка не расстроилась. Она не собиралась спасаться бегством. Волшебница намеревалась укрыться в безопасном месте и досмотреть представление до конца. Земля подпрыгнула еще раз, а потом ее затрясло, как припадочную. Феоне покатилась вниз, к тропинке, кое-как поднялась и бросилась в чахлые кустики. Там она соорудила более надежный щит из трех заклятий, пока первый, полукруглый, разваливался под ударами камней. Выглянув из-за куста с облетевшими от подземных толчков листьями, Феоне громко охнула: волшебным зрением она увидела длинный, бьющий из башни жгут. Он хлестал по скалам вокруг, выбивая из них целые фонтаны камней, пыли и крошева. Айна Граца громко гудела, и между ее камней простреливали искры. По земле пошли трещины и разломы, а когда рядом с магиссой рухнула огромная скальная плита, похоронив кустик, волшебница поняла, что башня может обойтись и без зрителей. Пробормотав заклятие левитации, Феоне превратила свой щит в шар и вспорхнула над землей.

Мимо пронеслось несколько камней, и чародейка торопливо развернулась в сторону столицы. Позади шумно обрушилась скала.

Ромолла, Рокуэлла, февраль 1627 года.

Рамиро поерзал на стуле, придерживая шпагу, кашлянул, поправил камзол и наконец посмотрел на собеседницу, хотя вряд ли можно назвать беседой обмен двумя фразами и тремя вздохами. Верона полулежала на диване и отрешенно глядела в окно, покачивая черный веер. Ромолла в последние полгода напоминала дом, который посетила чума: хозяйки были в трауре, прислуга ходила на цыпочках, зато священники всех мастей ездили к графине Вальдано, как к себе домой. Миро знал, что этого его невеста не одобряет — бывшая послушница настороженно относилась к церковникам, но сейчас девушка выглядела вдовой: темное платье без украшений, гладкая прическа, черный веер, черная мантилья, свисающая с полосатого подлокотника.

— Кхы... — снова попытался Рамиро, но Верона так вздохнула, что он умолк, даже ничего не сказав. Это было вопиющее нарушение этикета — томоэ нельзя вламываться к невесте, да еще и требовать, чтобы все оставили их наедине, но...

— Что привело вас сюда, сир? — покорно спросила падме Робийяр, смирившись с наличием в комнате жениха. Впрочем, взглядом она его так и не удостоила.

— Они прекратили поиски, — промямлил Миро. Девушка вздрогнула и прикусила губу. Ибаньес тоже вздохнул: вот как с ней теперь разговаривать? Она не плакала, не билась в истерике, не запиралась в церкви, впадая в благочестие, как Анжела, которая заливалась слезами при малейшем намеке на Рамона. — Они говорят, что прошло больше полугода и искать бесполезно. Вы расскажете сестре? — почти умоляюще спросил юноша: разговаривать с рыдающей вдовицей после общения с ледяной статуей ему не хотелось.

Веро повернулась к томоэ.

— Король не должен бояться плачущих женщин, — с мягким укором сказала дворянка. Хоть бы она всхлипнула, что ли... Женщины не должны сдерживаться, как мужчины, а если б она заплакала, то за поднесением платочков и стаканов воды можно было бы незаметно перейти ко второй части беседы. Но Верона только молча и терпеливо смотрела на герцога, явно намекая, что ему пора идти. Миро встал, зацепился шпагой за стул, дернул ножны, и стул упал на ковер. Губы девушки страдальчески дрогнули.

— Сударыня, скажите, вы не думаете, что они могли просто... спрятаться? — в отчаянии от ее скорбной кротости предположил Миро. Он очень хотел показать аргасске, что понимает ее, поддерживает, что хочет быть ей другом, сказать что-нибудь, чтобы она перестала так смотреть на него. И это сработало: дыхание девушки сбилось, и она рывком села. Выражение лица тоже разительно переменилось, и герцог даже почувствовал досаду — интересно, случись с ним что, она бы стала так подпрыгивать?

— Сир, вы бы не могли поподробней?..

Рамиро прошелся по комнате.

— На них это непохоже, — признал он, — но что, если граф решил переждать бурю? Или собраться с силами, чтобы дать Совету решительный отпор? Или хотя бы сбить их со следа? Месмер никогда бы не простил ему последней выходки с престолом Рокуэллы.

— Но граф больше не нарушает никаких законов, — заметила Веро.

— Какая разница? Найдут, за что прихватить. Он, по-моему, успел плюнуть в кашу почти всем ординарским начальникам. Особенно после того, как шесть раз отсылал их комиссаров, — припомнил Рамиро.

— То есть вы подозреваете Совет Араны и Ординарию? — уточнила Веро, переплетая пальцы. Миро кивнул. Вторая часть беседы, не менее неприятная, чем первая, откладывалась. Девушка долго и внимательно смотрела на него, а потом губы у нее вдруг задрожали, и она отвернулась.

— Вы так говорите, только чтоб меня утешить. Он умер уже наверное в пустыне... или они его убили...

Рамиро подошел, опустился на диван рядом с нареченной и взял руки Вероны в свои. Она тихонько шмыгнула носом. Миро смущенно опустил глаза. Вот, пожалуйста, всхлипывает, но стало ему от этого легче? Нет. Было странно утешать невесту, которая проливает скупую слезу по твоему лучшему другу. Но молодой герцог знал, что девушка никогда его не любила, а вот ради Бьяно сбежала от жениха, забыв о репутации и добром имени. Томоэ неуверенно погладил ее по голове, и Веро вдруг уткнулась ему в камзол. Ибаньес осторожно похлопал ее по плечу.

— Это я! — пролепетала дворянка через несколько минут. — Это я виновата!

— Ну что вы, что вы, — успокаивал Верону Миро, удивляясь, откуда у нее такие странные фантазии.

— Ах, вы же не знаете, что я натворила!

Веро выпустила жениха, вытащила платок и аккуратно вытерла глаза, после чего строго посмотрела на юношу.

— Вы даже не подозреваете, насколько я... — она вздрогнула, вдруг оборвала фразу и приложила пальчик к губам, делая знак прислушаться. Миро последовал совету и различил негромкое поскребывание, которое сопровождалось тихим шорохом, причем интригующие звуки доносились как будто из-за стены.

— Что это? — шепотом спросила Веро. Рамиро пожал плечами, встал и вытянул шпагу из ножен. Девушка тоже поднялась и выхватила из-под подушки два метательных ножа. Ибаньес с приятным удивлением отметил, что если невеста и боялась, то ловко это скрывала.— Что теперь? — поинтересовалась Верона. Поскребывание сменилось поскрипыванием.

— Не знаю, но в следующий раз я приду к вам с пистолетом.

— Может, это мыши?

— Угу, гиганты-переростки. Прогрызают нору в стене, — ответил Миро. — Идемте.

— Куда?

— Куда-нибудь. Я не могу драться с ним при вас.

— Вы вообще не можете драться, — огрызнулась Веро, отступая к двери следом за Рамиро. — Вдруг их там десять, а вы, между прочим, правящий монарх!

Томоэ хотел возразить, но тут кусок стены стал медленно, со скрипом, поворачиваться вокруг своей оси. Верона воинственно взвизгнула и замахнулась для броска.

— Ну, хорош, — недовольно раздалось из-за стены, — чуть что — сразу убивать... Я это!

Веро взвизгнула еще раз, теперь — удивленно. Потом жених и невеста уставились друг на друга одинаково выпученными глазами.

— Э-э... Бьяно? — уточнил Миро.

— Угу, — ответил негаданно воскресший друг, протискиваясь в узкую щель тайного хода. Однако вид у дона Эрбо был такой, что на будущих супругов вновь напали сомнения.

— А это точно он? — шепотом спросила у томоэ падме Робийяр. Фабиан злобно зыркнул на девушку и толкнул плиту, чтобы та закрыла выход.

— Спросите у него что-нибудь, — решил Миро. Веро немного подумала и спросила:

— Что вы мне дали в Медоне? Причем целых два раза?

Рамиро заинтересованно уставился на друга. Целых два раза?!

— Котенка, — фыркнул полукровка.

— Похоже, и впрямь он, — подытожила падме, положила ножи на столик и бросилась Фабиану на шею. Юноша прижал ее к себе и потрепал по макушке. Миро даже ощутил укол ревности — на него она так не кидалась. Наконец Верона отступила, точнее, полукровка ее отцепил и обернулся к Ибаньесу. Друзья крепко обнялись. Верона смотрела на них со странной смесью умиления и раздражения — ей казалось, что Фабиан обнимает Рамиро с куда большим чувством. Томоэ уже не чаял увидеть друга живым, а потому молодые люди мяли друг другу ребра довольно долго. Когда же герцог отстранился, держа полукровку за плечи, и рассмотрел идальго поподробнее, то громко присвистнул:

— Тебя коптили?

— Загорел? — хмыкнул дон Эрбо, без спросу наливая себе хереса; Веро чуть не прослезилась: как она соскучилась по его обаятельной бесцеремонности!

— Не то слово, — отозвался Миро. — А эти тряпки? И сабля? Ограбил по пути хадизарский караван?

— Не-а... Слушай, Верона, у тебя есть какая-нибудь еда? Умираю — жр... есть хочу!

Девушка всплеснула руками:

— О чем вы говорите! Сейчас дам.

Хозяйка залезла в буфет, где хранились сласти для ее придворных дам, а чародей уселся в кресло, стащил с головы тюрбан, бросил на диван саблю и пояснил:

— А как бы ты выглядел после перехода по пустыне? Я думал, негром стану! Или зажарюсь. Ага, спасибо. А колбасы у тебя не завалялось?

— У меня тут гостиная для дам, а не трактир у дороги, — ответила Веро. — Но я могу позвонить...

Фабиан замахал печеньем и набросился на сладости так жадно, что у девушки сердце защемило от жалости.

— Как же вы перешли пустыню?

— Мне помогли, — заглотив первую порцию еды, пояснил идальго, — мы с Рамоном спасли из рабства одну ламию. А она в благодарность привлекла своих сородичей, которые и помогли мне дойти до гор, там я нанялся в отдыхающий перед перевалом караван, с ним дошел до Эль-Мегори...

— Да не давитесь же так! — вскричала Веро. — У вас никто не отнимет!

— Спасибо, отвык от приличного общества. Так вот, там я сел на корабль, приплыл в Кассар-Бель, там еще немного заработал и двинул сюда. Порталы, сама понимаешь, для меня исключались.

Рамиро и Верона встревоженно переглянулись. Почему исключались порталы? Где Рамон? Как Фабиан оказался так далеко в аль-Захри, что дорога назад заняла больше полугода? И почему граф с воспитанником вообще исчезли?

— Послушай... — хмурясь, начал Миро, но маг его перебил. Он внимательно смотрел на руки Веро, пока глотал ненавистные сладости, и теперь решил высказаться:

— Вы что, все еще не женаты?

Верона вспыхнула, а Миро обрадовался. Он наконец обрел повод для разговора о свадьбе.

— Падме, понимаете... — начал он, но девушке было не до него:

— Бьяно, ты в своем уме?! Неужели ты думаешь, что когда ты вернулся, я...

— А ну, не дури! — прикрикнул кабальеро. — Вы подходите друг дружке, как... — он поразмыслил в поисках емкого сравнения, — как хамон и зеленый горошек. Миро, а ты чего тянешь? Она, конечно, вредина по натуре, но...

Дворянка подскочила, как ужаленная.

— Бьяно, неужели ты думаешь... думаешь, что я сбежала от своего жениха только потому, что он мне не нравился?! Неужели не понимаешь, что я пришла к тебе...

— Цыц! Не говори того, о чем через пять минут пожалеешь. Я не предложу тебе руку и сердце, — твердо сказал Фабиан, — мне слишком дорого твое счастье. Я тебе не пара.

— А кому пара? — угрожающе вздернула носик Верона, но тут вмешался Ибаньес, которому уже давно хотелось поконнчить с этой темой:

— Сударыня, я должен серьезно с вами поговорить. Наша помолвка длится уже около года, и пора принять окончательное решение, состоится наш брак или нет.

Девушка опустилась на диван, как загипнотизированная. Фабиан взялся за вишневый пирог, хотя предпочел бы хамон и горошек.

— Я пойму, если вы откажетесь, — продолжал томоэ, хмуро покосившись на Фабиана. — Но я все же прошу вас подумать.

— А... а вы... Вы как?.. — пролепетала Веро. Ей и в голову не приходило, что кто-то может рассматривать их помолвку всерьез!

— Дон Мигель уже все уши мне прожужжал про политически и экономически выгодные союзы, а мой кабинет набит портретами разных... принцесс, — сдержался Миро.

— Трудно выбрать, глаза разбегаются? — хмыкнул Фабиан.

— Нет, — холодно ответил томоэ.

— Но почему я? — пискнула Веро. — Я же... я не...

— Вы мне нравитесь, — сказал Миро, его улыбка потеплела. — Вы — хороший друг, а я подозреваю, — со вздохом добавил юноша, — что хорошие друзья мне нужней воздуха.

Веро опустила глаза.

— Только не плачьте! — торопливо вскричал герцог, он боялся плачущих женщин. — Если вы не хотите...

— Хочет, — уверенно ответил Бьяно. — Не дура потому что.

Веро провела по лбу холодными пальцами. Если сейчас она скажет "да", с Фабианом можно будет проститься. Он ни за что не согласится на интрижку с женой лучшего друга. И больше никогда не будет ни одного поцелуя, ни одного объятия, ничего! А если она откажется, то... монастырь, куда сплавляют негодный товар, в лучшем случае — приживалка при сестре или брак со стариком, подобравшим ее из милости. Но выбирать сейчас, когда Бьяно жив и рядом и... сейчас с ним нет Рамона!

— Я должна подумать, — выдавила девушка, глотая какой-то шипастый комок в горле. Почему, почему сейчас?! Почему пришлось выбирать сейчас — и так?! — Мне нужно... неделя.

— Вот и умница, — подытожил Фабиан. — А теперь потолкуем про серьезные вещи. Рамона похитили.

— Анжела, — тихонько позвала сестру Верона, остановившись на пороге молельни. Согбенная фигура в черном у алтаря вздрогнула и обернулась.

Анжела побледнела и исхудала, яркие краски ее лица будто выцвели. Полчаса услады в обществе Миро превратились в ее воображении в величайший грех, который она ежедневно замаливала. Веро вообще опасалась, что сестра тронется умом: она то рыдала дни напролет по усопшему супругу, то бросалась к богам с мольбами о его благополучии, внезпно уверовав, что он жив.

— Что тебе? — сухо обронила Анжела. Верона закрыла дверь и заперла ее на ключ.

— Поговорить, — герцогская невеста уселась в кресло, расправила шуршащие юбки.

— О чем?

Веро задумалась, подбирая слова. Как бы ей поделикатней сообщить, а то еще помрет от сердечного приступа? Анжела между тем отвернулась к алтарю и снова забормотала молитвы. Несколько минут Верона сосредоточенно изучала черную вуаль сестры и наконец сказала:

— Ко мне сегодня приходил один друг. Он сказал мне... что Рамон жив.

Вышло неудачно. Сначала Анжела дернулась, как подстреленная, потом вскочила, пошатнулась, дико уставилась на Веро, пронзительно закричала и повалилась на ковер. Невеста Миро тут же порадовалась, что предусмотрительно выгнала всех служанок и дам из свиты. Аргасска вышла в спальню, налила полный стакан воды и вернулась. Анжи со стоном приподнялась на руке. Женщины их семейства славились крепкими нервами.

— Я подумала, что у меня бред, — прошептала девушка. Верона опустилась рядом и протянула ей стакан. Графиня взяла, но вдруг враждебно вперилась в сестру подозрительным взглядом:

— А ты не врешь? Может, решила, что я помешалась, и вздумала наврать? — агрессивно осведомилась она. Веро вздохнула. Они недавно поругались, и она обозвала сестру сумасшедшей; зря, видимо...

— Нет. Мне сказал верный человек, он был при этом.

— Что за человек и при каком "этом" он был?

Девушка потерла лоб. Анжи ненавидела Фабиана; с нее станется сдать его комиссару Совета — просто так, из мести, полукровка вернулся, а Рамон-то — нет... В конце концов, сама Верона именно так и поступила.

Графиня продолжала сверлить благую вестницу глазами. Веро вздохнула и решилась; смотреть, как сестра сводит себя с ума молитвами, сил уже не было.

— Мне сказал Фабиан Эрбо. На них напали, но они оба выжили.

Анжела поперхнулась, закашлялась и выронила стакан. Верона торопливо похлопала замужнюю вдову по спине, и Анжи мигом вцепилась в руку девушки.

— Вроде не врешь, — протянула графиня, с минуту посветив на сестрицу горящими, как у кошки, глазами. — Этому тоже врать ни к чему, хотя... А где Рамон?!

— Его похитили, — пискнула Веро, рука уже немела. — Ординарские маги. Но он жив, Бьяно точно знает, у них связь...

— Ах, связь у них, — процедила Анжела, выпустила запястье невесты томоэ и поднялась на ноги. Секунды три она смотрела на алтарь Жемины, а потом захохотала, закружилась по комнате, срывая вуаль. Верона испуганно сжалась. Неужели и впрямь свихнулась?! И что тогда делать? Кого звать? Сумасшедшая сестра — вот позор-то! А вдруг бросится и укусит?!

— Жив! Жив! — закричала Анжела. — Боги! О боги, он жив! Жив! Ооо!

Она засмеялась звонким, заливистым смехом, швырнула траурной вуалью в Верону и изобразила несколько фигур тарантеллы. Весело хохоча и выкликая: "Жив! Жив!", Анжела запрыгала на месте, схватила сестру за руки и увлекла ее в безумный танец по всей комнате. Веро хотела вырваться, но графиня в радости обрела поистине мертвую хватку. Она таскала сестру за собой, как терьер — дохлую крысу, взвизгивала, верещала, смеялась, подскакивала...

— Живой! Живой! О боги, он живой!!

Наконец Анжела отшвырнула Верону в одно кресло, сама упала в другое и принялась обмахиваться веером, счастливо мурлыкая себе под нос. Нареченная герцога сидела молча и пыталась отдышаться, одновременно изучая Анжи на предмет прочих признаков помешательства.

— Ты хоть понимаешь, что это — тайна? — спросила девушка у графини. Та недоуменно воззрилась на будущую герцогиню:

— Почему это?

— Сейчас, — пообещала Веро, сходила за графином с водой, принесла, выпила полный стакан и приступила к рассказу. По мере изложения Анжела успокаивалась, веер покачивался все более мерно и неторопливо.

— И как его вернуть? — спросила она.

— Миро говорит, что принуждать их бесполезно, — вздохнула Верона, — убьют, зароют — и никаких доказательств. Надо узнать, где его прячут, и похитить обратно.

— Освободить, — уточнила Анжела. — Ладно, а как это... минуточку, а что там делал еще и Миро?

Веро вздохнула и потупилась.

— Он пришел поговорить насчет помолвки. Ну, согласна ли я и все такое.

— Надеюсь, ты согласна?

Девушка жалобно посмотрела на графиню:

— А как же Фабиан?..

Анжела раздраженно сплюнула.

— Тьфу ты! Дался он тебе, как...

— Но я же люблю его! — торопливо перебила Веро, пока сестра не сказала что-нибудь, позаимствованное из речи конюхов или гвардейцев.

— За что? — искренне изумилась графиня. — Клыки, когти, дурной характер, злобный нрав, еще и хадизарский грех... Тебе что, нужен муж, который будет давать всем мужчинам направо и налево?

— На своего Рамона посмотри! — вспыхнула Верона.

— А что мне на него смотреть? Все мужья изменяют женам, — философски пожала плечами Анжела. — Но любит он все равно меня.

— С чего ты взяла?

— Ну или полюбит. Ординарцы уж наверное мозги ему прочистят.

Веро всплеснула руками и забегала по молельне.

— Я не могу выйти замуж за Миро! Я его не люблю!

— Ну и что? — невозмутимо ответила Анжела. — Полюбишь. Мне Рамон тоже сначала не понравился. Не будь дурой.

— Вот и Бьяно так сказал, — пригорюнилась девушка.

— Во-первых, он на тебе не женится, — продолжала графиня. — Во-вторых, даже если женится, ваш брак никогда не будет счастливым. Сама говоришь — у него связь с Рамоном, на что ты ему сдалась?

— А ты на кой сдалась Рамону?

— Рамон — дело другое, а вот твой недоделанный кошак — нет. А замужем за Миро ты будешь обеспечена до конца жизни. Я уж не говорю, что он красивый, мужественный, умный, честный — ну, для монарха — порядочный, благородный, надежный, храбрый, ответственный, и главное — ты ему нравишься!

— Но я люблю Бьяно! — проблеяла Верона, чувствуя, что под весом доводов рассудка ее пылкая страсть начинает проседать и шататься.

— А Миро тебе совсем не нравится? — схитрила Анжела.

— Нравиться, — признала Веро. — Но только как друг.

— Так и замечательно! Дружба — вещь куда как более долговечная. Где ты еще встретишь мужчину, который на самом деле предпочитает умных женщин?

Верона, всхлипнув, опустилась в кресло и обхватила голову руками.

— Что ему ответила?

— Попросила неделю на раздумья, — сказала девушка.

— Молодец, — одобрила Анжела. — Дешевок мужчины не уважают, а что труднее достается, то дороже ценится. Ты еще поплачь немного...

— Я не умею!

— Лук понюхай.

— Я убегу с Фабианом!

— Один раз ты к нему уже убегала. И что?

Верона в отчаянии запустила пальцы в волосы.

— Не глупи, — Анжела похлопала ее по руке. — Бери Миро, пока дают. А свадьбой займусь я.

— Но ты же в трауре, — удивилась девушка. — Ты должна притворяться, чтобы никто не догадался!

— Притворюсь, — успокоила ее графиня. — Теперь, когда Рамон жив, я все что угодно смогу.

Рокуэлла, Эспинола, март 1627 года.

"О боги, какое странное чувство", — думала Верона, пока ее дамы под руководством Анжелы и доньи Оливарес расправляли складки розового платья невесты, прикалывали цветочные гирлянды к лифу и рукавам, охали, ахали и подносили фату. Ведь, если вдуматься, всего год назад девушка так же готовилась к балу во дворце аргасского короля, и была помолвлена с Пьером Мальро. Теперь дворянка едва могла вспомнить его лицо — а в Эспиноле снова бал и опять в честь ее помолвки...

— Прелестно, — вынесла вердикт донья Лауренсия Оливарес. Анжела удовлетворенно улыбнулась.

— Очаровательно! — защебетали дамы. — Изумительно! Чудно! Воплощенная грация! Изящество! Утонченность!

Когда матушка хотела, чтобы окружающие заткнулись, она хмурила брови и резко взмахивала рукой. У Веро для первого раза вышло неплохо. Конечно, еще нужно поупражняться, чтобы добиться беспрекословного повиновения, но, по крайней мере, они все умолкли.

— Оставьте меня на полчаса, — велела невеста. — Мне нужно помолиться.

Донья Лауренсия нахмурилась: она помнила, что случилось, когда девушку оставили наедине с богиней в прошлый раз.

— Я не убегу, не волнуйтесь, — уверила Веро фрейлин.

— А я за этим прослежу, — добавила Анжела.

Поколебавшись, дамы вышли из спальни; последней удалилась донья Лауренсия, напоследок бросив на аргасску настороженно-подозрительный взор. Верона подошла к зеркалу и несколько обалдело уставилась на невесомое хрупкое существо в облаке взбитых розовых сливок. Графиня скептически осмотрела сестру и поинтересовалась:

— Слушай, ты можешь хотя бы казаться не такой умной?

— Нет, — огрызнулась Веро. — Такой уродилась. И вообще — куда уж глупее? В этих розовых соплях я похожа на слабоумную лапшу!

— Невеста томоэ должна радовать гостей кротостью, дружелюбием и веселым нравом, а не познаниями в математике и злоехидной ухмылкой! — отрезала Анжела, поправляя фату на невесте. Сестры словно поменялись местами: графиня, обычно сверкавшая украшениями и декольте, была в темно-кофейном платье с воротником под горло, а Верона, которая предпочитала неброскую удобную одежду, нарядилась в шелк, атлас и жемчуга.

— А ты вообще собираешься печалиться по мужу? — насмешливо спросила нареченная. — Он вроде умер как-никак.

— Не волнуйся, на приеме буду печалиться в лучшем виде, — заверила ее Анжела и направилась к двери. У порога она вытащила носовой платок, прижала его к увлажнившимся глазам и с постно-скорбной физиономией выскользнула из комнаты.

Оставшись одна, Верона метнулась к стене и постучала условным стуком. За стеной тут же заскрипело и зашуршало, девушка торопливо попятилась. Еще не хватало, чтоб донья Лауренсия обнаружила улики в виде следов побелки на платье! Эспинола тоже была напичкана тайными ходами и комнатками; из одной такой клетушки и показался Фабиан.

— О, Бьяно! — выдохнула Веро и аккуратно, чтобы не измять цветочные гирлянды, бросилась в его объятия.

— Ну, ну, — юный чародей погладил девицу по спине, не рискуя трогать прическу. — Ну, не плачься, Миро — это хорошая партия. Он благородный, будет лелеять.

— А ты — разве нет? — девушка оторвалась от плеча полукровки. — Если бы я убежала с тобой, ты бы не стал обо мне заботиться?

— Я гораздо хуже.

— Неправда!

— Я лучше знаю. Так что не бормочи ерунды и выходи за Рамиро. Вы отличная пара, — торопливо заключил Бьяно (а то мало ли, что еще стукнет ей в голову!) и ласково потрепал подругу по щеке. Веро тихонько шмыгнула носом и снова прижалась к юноше.

— Почему все всегда думают, что лучше меня знают, что мне делать? — горько спросила она.

— Потому что ты девушка и не можешь отвечать за свои поступки.

Аргасска гневно оттолкнула Фабиана.

— Я готов признать, что ты исключение из правил, но это еще не повод на тебе жениться, — хмыкнул юноша. — Не хочу делать тебя несчастной.

Девушка подошла к зеркалу, проверяя, не съехала ли прическа на сторону.

— Ненавижу торжества, — пожаловалась невеста. — Неужели нельзя все тихо устроить?

— Миро тоже не в восторге, но обычаи велят...

— Ваша светлость, — требовательно позвала из-за двери донья Лауренсия, — вы готовы?

Кабальеро одним прыжком влетел в тайный ход. Кусок стены вернулся на законное место, а Веро бухнулась на колени перед статуэткой Жемины.

— Да, да, конечно, войдите, — пролепетала девушка. Комнату снова наводнили фрейлины. Донья Лауренсия придирчиво осмотрела Верону, нашла следы слез и несколько подтаяла.

— Не плачьте, ваша светлость, его сиятельство достойный и храбрый юноша...

Счастливица скривилась. Она бы многое отдала за то, чтобы проливать в платок горючие слезы, как Анжела, а не тащиться в тронный зал к нелюбимому жениху.

Когда распахнулись тяжелые двустворчатые двери, Верона впервые ощутила нечто вроде озноба, причем одновременно с жаром. Она нечасто бывала в свете, в отличие от Анжелы, которая любила там блистать, и потому такое количество народу Верону попросту напугало. Она-то думала, что невесту предъявят избранному кругу, а между тем в огромном зале толпилось несколько тысяч придворных, как показалось дворянке с перепугу. И где-то там, на расстоянии пяти-шести миль виднелся трон с ее женихом. А еще и Франсуа, который на правах брата должен был вести нареченную к трону...

— Ее светлость Верона, девица Робийяр! — объявил бестелесный глас за спиной девушки. Веро дернулась, как кролик, и тут Франсуа крепко схватил ее под руку и прошептал до боли знакомым тоном:

— Не тушуйся, сестренка, это на пару часов.

Девушка ахнула и от неожиданности попыталась вырвать у "брата" свою руку.

— Бьяно!

— Ага, — самодовольно ответил полукровка.

— Ты — в личине Франса?! — прошипела невеста, не забывая про скромно потупленный взор.

— Мда. Решил, что тебе понадобиться помощь.

Аргасска перевела дух. Дорожка сократилась с пяти миль до двадцати футов.

— А где Франс?

— Дрыхнет, — невозмутимо ответил Фабиан. — Я ему с утра налил в вино сильнодействующее снотворное. К вечеру прочухается.

— О боги, — шепотом восхитилась Веро. Франсуа был милым, но его напыщенность была бы совершенно ни к месту.

Между тем они добрались до трона, и Миро поднялся, встречая невесту. Девушка присела в глубоком реверансе, полукровка поклонился и подмигнул Рамиро. Томоэ удивленно вгляделся в лицо Робийяра, и Бьяно на миг приподнял "маску", но только для него. Губы герцога дрогнули, но он тут же овладел собой и рвущимся наружу хохотом. Ответно подмигнув, он произнес несколько необходимых по такому случаю фраз, Фабиан вручил руку аргасски томоэ, и девушка с облегченным вздохом вцепилась в локоть жениха. Придворные поклонились новой повелительнице; в углу придворный поэт усердно строчил чувствительную оду о юной прелести нареченной.

— Пойдемте, — шепнул девушке Рамиро.

— Куда? — вздрогнула Веро.

— На балкон. Я должен показать вас народу, — пояснил его сиятельство и ободряюще улыбнулся. Лакеи распахнули застекленные дверцы, и девушка зажмурилась: внизу волновалось целое море рокуэльцев. Но, кажется, они были настроены дружелюбно:

— А ну, которая тут невеста?!

— У, крошка какая!

— Подними повыше, нам не видно!

— Ну че, че? Страшная?!

— Нет, куколка такая, мелкая только...

— Темненькая? Беленькая?

— Темненькая!

— Ну, значит, свойская девка...

Верона кое-как выдавила улыбку. Миро с народом общался свободно и без опаски. Девушка знала, что подданные Рамиро весьма непосредственно выражают свои чувства, но так легко ее еще никогда не обсуждали. Хвала Тиаре, хоть помидорами не кидаются.

Когда общение с народом завершилось, Ибаньес увел нареченную с балкона. В воздух запустили первые салюты, а во дворце отворились двери бальной залы, и заиграла музыка. Венценосная пара открывала бал. Девушка заметила мелькнувший у выхода камзол Франсуа-Фабиана и указала на него герцогу. Воспользовавшись тем, что подслушать их никто не смог бы, жених негромко фыркнул и заявил, что такое могло придти в голову только Бьяно. Верона даже немного обиделась. Что значит — только ему? Ей бы тоже пришло!

Началась первая фигура балета, и разговор прервался, тем более, что Вероне приходилось следить за музыкой, фатой и гирляндами одновременно. Когда она и Миро снова сошлись, томоэ шепнул:

— Давайте убежим!

Сама идея вызвала у Вероны горячее одобрение, но девушка указала на некоторые сложности:

— Куда? И как? За нами следят Феоне, дон Мигель, ваш отец, капитан вашей гвардии и вообще тут полно народу.

— Но именно поэтому за нами сложно уследить. Во второй фигуре будет быстрая музыка, они собьются в стадо. Мы замешаемся в самую толпу и пробьемся к двери для слуг вон в том углу.

Веро благодарно улыбнулась. Фата ей уже опротивела.

Вторая фигура тоже начиналась со смены партнеров, и брат Рамиро, который был вторым партнером аргасски, сначала удивился тому, что герцог крепко прижал к себе невесту и отказался выпускать. Потом дон Диего-младший понимающе улыбнулся и снова подхватил свою даму, безуспешно протягивающую руки к томоэ.

Подпрыгивая и кружась в такт музыке, молодые люди ловко протолкались к заветной двери, и, хихикая, шмыгнули за зеленую портьеру. Они сбежали вниз по узкой лестнице, усеяв ее цветами с платья невесты, и оказались в галерее, примыкающей к внутреннему дворику с фонтанами. В тени галереи было достаточно темно и безлюдно для первого поцелуя. Веро показалось, что у Рамиро получается довольно неплохо, но когда он попытался перейти от первого поцелуя ко второму, аргасска решительно уперлась кулачками ему в грудь и высвободилась из его объятий.

— Что с вами? — встревожено спросил Миро.

— Можно на "ты", — сказала девушка и стала яростно обрывать с платья оставшиеся цветы. — Цветочки, оборочки, кружавчики, — бормотала она. — Ненавижу!

Ибаньес помог ей с двумя гирляндами сзади на лифе и показал невесте полные ладони синих, желтых, белых и пунцовых фиалок:

— Куда их теперь?

Веро скомкала свою долю флоры и запустила в фонтан. Послышался тихий "плюх".

— Всплывут, — усомнился томоэ, отправляя фиалки следом.

— Ну и пусть, — Веро принялась срывать фату. — Помогай! Ай-й! Шпилька! — девушка сунула в рот уколотый палец, другой рукой выдергивая и швыряя в кусты шпильки. С помощью Миро дело пошло бойчее, и вскоре аргасска уже озиралась в поисках места, куда можно пристроить белую кружевную тряпочку.

— Туда! — вдохновился жених и указал на рыцаря, точнее — на старинные доспехи от рыцаря, стоящие на каменном пьедестале.

— Я не допрыгну.

— Подсажу.

Подсадить удалось не сразу: Верона в шелковом платье все время выскальзывала из рук Рамиро, юбка задиралась, так что герцог смог задолго до первой брачной ночи разглядеть кружевные подъюбники и стройные ножки невесты. Наконец Миро посадил девушку к себе на плечо, и она, зловредно хихикая, намотала на рыцарский шлем белую фату. Соскользнув вниз, аграсска вознаградила усердие томоэ поцелуем, который несколько затянулся. Вероне это определенно нравилось, особенно — если представить на месте Рамиро Фабиана.

Парочку спугнули шаги, которые послышались в глубине галереи. Переглянувшись, молодые люди побежали к крыльцу в левом крыле дворца. Миро рассудил, что раз они удрали из правого, то лучше туда не соваться. Поймают и принудят вести себя прилично. Веро с ним согласилась.

В левом крыле поселили гостей, а поскольку все они скопились в бальной зале, то коридоры и комнаты были почти безлюдны. Изредка кое-где мелькали лакеи, но молодые люди успевали спрятаться за диванами или массивными колоннами.

— Интересно, где это мы? — вслух подумала Веро. — Ну, около каких покоев? Кто тут живет?

— Почему тебе интересно?

— А вдруг это шпион вражеской державы? Можно было бы залезть к нему в комнату и поискать указания свыше.

Миро хмыкнул.

— Вряд ли он держит их на видном месте.

— Но может там есть еда?

— Ты проголодалась? — озаботился томоэ. — Можно пойти на кухни и...

Беседу прервал громкий, большей частью непечатный вопль. Молодые люди инстинктивно шмыгнули за ближайшую колонну, но окончательно удирать не торопились. Интересно же!

На пороге комнаты, шатаясь и держась руками за голову, появился очень красивый, высокий молодой человек с черными кудрями и мутными голубыми глазами. Позади трепетал камердинер.

— О боги, это Франсуа! — ахнула Верона.

— Вот балда, мало снотворного налил, — хмыкнул Ибаньес.

— Где все?! — хрипел аргассец. — Когда помолвка? Как — уже?! Почему ты меня не разбудил, каналья?!

Не слушая оправданий слуги по поводу того, что господин спал, как убитый, шевалье Робийяр, держась за стену, поплелся в сторону притаившихся за колонной нареченных. Однако поток отборной аргасской брани иссяк сам собой на полуслове, потому что из-за поворота галереи показался второй Франсуа. Оба на несколько секунд пораженно замерли, потом второй присвистнул, круто развернулся на каблуках и дал стрекача.

— Хватайте его! — взревел Робийяр. Камердинер и трое лакеев ринулись вдогонку за улепетывающим магом.

— Вот кретин! — от души фыркнула Веро. — Зачем шляется в личине моего брата?

— Наверное, расколдоваться не может, с Бьяно такое бывало, — предположил Рамиро.

— А сюда зачем пришел?

— Не знаю, поймают — спросим...

Ловля, между тем, шла полным ходом: из-за поворота коридора доносились звуки жестокой битвы и, время от времени, — крики. Что до Робийяра — то он ненадолго исчез в комнате, но вскоре вернулся с пистолетом.

— Делайте что-нибудь! — яростно пихнула Миро девушка.

— Не волнуйтесь, он не попадет, — успокоил невесту томоэ. — Голова болит, и руки слишком дрожат.

— Да?! А если он подойдет на расстояние пинка?

Франсуа направился по коридору в сторону драки, поигрывая пистолетом, как вдруг все стихло — словно на пятерых сражающихся разом напал столбняк.

— Это что? — требовательно вопросил грудной женский голос. Франсуа остановился, держась за стену.

— Феоне! — прошептал Ибаньес; из коридора послышались сбивчивые объяснения камердинера, но голоса Фабиана слышно не было. "Уж не прибила ли она его?" — сжалась Веро, хотя нет, скорее, превратила в какую-нибудь квакушку... Через минуту в видимой из-за колонны части коридора появилась чародейка в парадном камзоле.

— Все целы? — насмешливо осведомилась она. — Сейчас будем проводить освидетельствование этой темной личности, — Феоне пронизала взглядом колонну и добавила: — А, вот и вы, ваше сиятельство. А то мы уж заволновались, вы предупреждайте в следующий раз...

— Ладно, пошли, — вздохнул Миро, и Верона следом за ним выступила из-за колонны. Франсуа вытаращился на сестру, она позволила себе широкую дружелюбную улыбку. Из-за поворота показалась небольшая процессия: камердинер и лакеи толкали перед собой Фабиана, вышагивающего, как заводная кукла.

— Этот? — спросила она у Франсуа. Аргассец кивнул, зашипел и сжал голову руками. — Ну-ну, сейчас посмотрим, — магисса шевельнула бровью, и личина Робийяра стекла с Бьяно, как вода. Вид дона Эрбо, которого чародейка уже успела похоронить, стал для нее нее откровением. Феоне покачнулась и глухо вскрикнула, попятилась от юноши, как от чумного, побелела и уставилась на полукровку так, словно он был предвестием ее смерти. Миро кашлянул.

— Я думаю, — мягко сказал его сиятельство, — нам нужно допросить преступника без свидетелей.

До верхнего окна башни салюты не долетали, только снизу доносился ровный гул веселящейся толпы. Феоне натянутой струной застыла у распахнутых ставен. Лакеи поставили Фабиана в угол и ушли. Миро деликатно напомнил:

— Может, вы его расколдуете?

Волшебница, не оборачиваясь, громко щелкнула пальцами. Верона с интересом за ней наблюдала, особенно отметив бурное дыхание, румянец на щеках и стиснутые кулаки. Магисса была дамой эмоциональной и очень вспыльчивой, поэтому девушка резонно предположила, что скоро грянет взрыв. Еще бы, Бьяно вернулся, а страстно обожаемый любовник — нет, какой повод для скандала! Кабальеро тем временем отмяк и громко выдохнул.

— Ненавижу блокады, — прошипел он, массируя икру. — Полоумная истеричка!

Феоне подскочила у окна, словно ее ткнули чем-то острым, и с рычанием бросилась на Фабиана. Узкая длань взвилась для пощечины, но полукровка ловко перехватил ее на полпути, сдавил запястье и чуть слышно, угрожающе зашипел. Волшебница задохнулась от неожиданности — раньше он себе такого не позволял. Несколько секунд два мага, сверкая друг на друга глазами, перетягивали конечность, Миро и его невеста с интересом следили, чья возьмет.

— Никогда больше так не делай, — прошипел Фабиан и резко выпустил, почти оттолкнул руку чародейки. Магисса попятилась и метнула из глаз пару молний, ударивших в пол у ног юноши; кабальеро отскочил, исполнив изящный пируэт.

— О боги! — возмутилась Веро, с замиранием сердца глядя на пару дымящихся дыр в ковре.

— Поганое кошачье отродье! — закричала Феоне. — Паршивый недоносок! Это так ты его отблагодарил за все, что он для тебя сделал?!

Фабиан побледнел: бывшая наставница впилась в самое больное место.

— Я?! Да чем ты лучше! Это ты натравила на него ординарских псов!

Теперь побелела магисса.

— Ах ты!.. И как ты только посмел вернуться сюда?! Если бы не ты, он был бы здесь — живой и невредимый!

— Я его не предавал! — срывающимся голосом заорал идальго. — Неужели я бы не поменялся с ним местами?!

— Поменялся?! Да почему бы и нет, на что ты годен?! Но нет же, этот благородный идиот...

— Рамон не идиот!

— Значит, слабоумный! — чародейка с отвращением осмотрела собеседника. — Нашел, из-за кого жертвовать жизнью!

— Боги, как это утомительно, — пробормотала Веро. Она подтолкнула пальчиком подставку с дюжиной пустых колбочек. Грохоту вышло изрядно, а когда пыль осела, девушка, ни к кому особо не обращаясь, сказала:

— Фабиан знает, что случилось с Рамоном. Давайте его послушаем. Он там был, в конце концов.

— Вот именно, — поддержал невесту Рамиро. — Почему вы сразу решили, что граф мертв? Если мы не будем тратить время на свары, то он вернется домой целым и невредимым.

Феоне осела в кресло: казалось, что из нее выпустили весь воздух. Бьяно торжествующе сверкнул глазами и приступил к рассказу. Чародейка слушала бывшего ученика, как зачарованная, а по окончании его печальной повести ринулась к огромному секретеру в углу и принялась рьяно копаться в документах.

— Теперь-то ясно! — прокричала магисса из бумажных глубин. — А я-то думала, из-за чего все это! А оно вот из-за чего!

Миро и его невеста озадаченно переглянулись с Фабианом. Феоне выкопала из ящиков то, что искала, и вернулась к обществу, рассыпав на столе кипу свитков с крупными рисунками. Рамиро развернул один и удивленно спросил:

— Это башня?

— Это не просто башня, — наставительно ответила волшебница. — Это Айна Граца!

— Я понял, но что такое вокруг нее? — герцог разложил свиток на свободном краешке стола и обвел пальцем какие-то спирали, нарисованные вокруг башни. — Откуда оно?

— Вот этого-то я и не знаю, — призналась Феоне, пока Фабиан и Веро разворачивали другие свитки. — Но это данные наблюдений за башней в течение последнего полугода. Началось это все спустя две с половиной недели после исчезновения Рамона.

— То есть раньше такого с ней не было? — уточнила Верона. — А что это вообще?

— Завихрения вокруг башни — это потоки силы, они видны только волшебным зрением, и то не всегда. Я всю голову сломала, пытаясь понять, что с ней. Единственное объяснение, которое я придумала, — это смерть Рамона. Тогда его магия должна была вернуться обратно в Айна Граца.

— Но для этого он должен был умирать полгода, — заметил Фабиан.

— Именно! А вот если в Ординарии на нем ставят опыты — тогда другое дело. Башня отзывается на магическое воздействие.

— Опыты? — голос Вероны дрогнул. — Это как?

— А для чего еще его красть, — пожал плечами Бьяно. — Только для того, чтобы доколупаться до магии башни. Или хотя бы до способностей Рамона.

— Но он же живой! На нем нельзя — опыты!

— Для Ординарии пределов нет, — задумчиво сказал томоэ. — Но вы уверены, что это единственное объяснение?

Все присутствующие честно задумались. Наконец Веро спросила:

— А почему вы вообще так волнуетесь? Ну да, Рамону будет неприятно, но что в этом страшного? Они бы и так узнали.

Феоне вздохнула.

— Если б это было так просто!.. Заполучив доступ к настолько мощной силе, Ординария в итоге станет ведущим игроком на Западе. Она сможет шантажировать любое государство, ведь эмпат в одиночку может перебить целую армию — заставит, например, солдат бросится друг на друга.

— Мда? — недоверчиво хмыкнула Верона. — По-моему, это уж слишком. Одного эмпата на армию не хватит, силы-то не безграничны.

— А кто тебе сказал, что у Рамона нет источника этих безграничных сил? — осведомилась Феоне. — Для того, чтобы пользоваться магией башни, ему даже не обязательно находиться около нее. Другое дело, что он пока этого не умеет, задействует ничтожную толику своей мощи.

— Тогда бы они его попросту не поймали, — заметил Миро.

— Вот поэтому им и нужен ключ к эмапту, то бишь — он, — магисса ткнула пальцем в полукровку. — Этот спусковой крючок для их оружия, ошейник для бойцовского пса, чтобы не кусал хозяев. Но и это, в общем-то не самое страшное, — между бровей волшебницы легла морщинка. — У них есть Рамон и записи Аскелони. Им может придти в голову дикая мысль наделать еще таких же. И потом, превращение простых смертных в магов — это жуткая бомба, на приведи боги, кто-нибудь узнает!

Фабиан протяжно присвистнул, Веро охнула.

— Минуточку, — вмешался Миро, — для этого им нужна башня. Башня на моей территории, и я ее не дам!

Феоне жалостливо посмотрела на наивного отрока.

— А если он поставят вопрос ребром — башня или моровая язва?

— М-мать, — прошипел Рамиро. Веро переплела пальцы.

— Это все совсем не проливает свет на то, где искать Рамона, — заметила она. — Какие предположения?

— Один из тайных замков Ординарии, — тут же отозвалась чародейка. Верона задумчиво накрутила прядь волос на палец.

— Какой? И где его искать? Их же не меньше сотни наверняка, и все хорошо спрятаны!

— Вот если бы можно было выманить их на какого-нибудь живца, — пробормотал Ибаньес, и Фабиан возмущенно поперхнулся. Да при таких друзьях врагов не надо!

— Может, потрясти мелких служек? — тут же предложил юноша, пока Феоне не решила развить идею государя. — Не могли же они провернуть такую аферу вдвоем-втроем! Наверняка свидетели остались...

Верона потеребила оборку на лифе. Веера не хватало.

— У матушки гостил какой-то маг, она уехала с ним в паломничество к Жемине Меррийской, — припомнила она. — Ой! А вдруг это... они ее забрали?!

— Очень может быть, — мрачно подтвердила Феоне. — Неплохо бы заслать в Хинтари шпионов, пусть пошарят в округе.

Фабиан внезапно охнул и потер виски. Собеседники встревожено повернулись к нему.

— Закололо, — морщась, пояснил полукровка. Феоне подпрыгнула:

— А вдруг это Рамон?!

— Что делать? — всполошилась Верона.

— Не отвечай ни в коем случае! — приказала магисса. — Месмер тебя выслеживает, наверняка приманка...

— Смотрите, — прошептал томоэ. В наступившей темноте было отчетливо видно, как на фоне черной громады Гардонских гор ослепительно сверкает узкая зеленая молния. Феоне метнулась к зеркалу, настроенному на прием изображения от Айна Грацы. Молодежь скучилась за спиной волшебницы, с затаенным восторгом глядя в чародейское стекло. Башня светилась, и из ее шпиля в небо непрерывно били зеленые молнии.

Две девушки шмыгнули в комнату и обтерли эмпата мокрыми полотенцами. Рамон вздрогнул, рванулся так, что вся установка зашаталась, и обмяк в кресле. Луи довольно хмыкнул. Эксперимент шел полным ходом, за коим чародей наблюдал сквозь толстое стекло — ради собственной безопасности, на первом сеансе эмпат разнес установку вдребезги. Правда, это было три месяца назад. Сейчас он безвольно полулежал в кресле и тяжело дышал. Рассудив, что на сегодня хватит, — результат и так превзошел все ожидания — Луи нажал на рычажок, и заговоренные изумруды в креплениях погасли.

— Выводите, — приказал маг в переговорный кристалл, отодвинулся от стола перед стеклом и перешел из комнаты в лабораторию.

— Ну что? — жадно спросил Месмер. Олсен кивнул на пару зеркал: в одном отражалась башня, в другом — нечто вроде карты.

— Прокрутить запись?

— Конечно! — комиссар уселся в кресло, освобожденное Олсеном. Джеймс ткнул пальцем в камешек со стрелкой в оправе зеркала. Стекло вспыхнуло, и в течение получаса Месмер смотрел на вылетающие из башни молнии. Заполучить хотя бы каплю этой силы пока не удавалось, но зато они уже могли провоцировать башню на ее проявление. Луи с улыбкой полюбовался на Айна Грацу, выключил первое зеркало и придвинул к себе второе.

— Он жив, — сказал Олсен. — Нашелся на севере Рокуэллы, в радиусе примерно двадцати миль вокруг столицы.

— Замечательно, — промурлыкал Месмер. — Как видите, падме Робийяр не ошиблась, а вы так в ней сомневались.

Олсен раздраженно передернул плечами. Элеонора ему никогда не нравилась.

— Мы должны избавиться от свидетеля, — напомнил он.

— Избавимся, избавимся, — пробормотал Луи. — Вот только...

Маг пригладил бородку и, рассеянно дав несколько указаний, вышел за дверь. Ему нужно было побыть одному, чтобы привести в порядок роящиеся мысли.

В отличие от Олсена, Месмер восхищался Элеонорой. Ему нравилась эта женщина, а грозный взор приводил его в восторг, а не в трепет. Вот кому быть магиссой! Будь у Луи полная уверенность в том, что он разгадал секрет Аскелони, он бы тут же предложил падме Робийяр попробовать превратиться в чародейку. Но саму процедуру эксперимента маг пока представлял себе очень смутно — это во-первых, а во-вторых — нужна была башня. Пролезть к Айне Граце тайком было невозможно — вокруг нее кишели маги и солдаты, а все порталы обрывались за три-четыре мили от башни. А вступать в переговоры с герцогом по поводу долгосрочной аренды было пока рано...

За размышлениями Луи поднялся на второй этаж и направился к покоям Элеоноры. Ловить дона Эрбо нужно было на живца, причем на такого, чтобы юноша клюнул без размышлений. Месмер постучался. Горничная открыла, пропустила волшебника в гостиную и юркнула в будуар падме. Через несколько минут графиня вышла к гостю.

— Добрый вечер, сударыня, — Месмер поклонился, поцеловал руку дамы и невольно вспомнил портрет молодой Элеоноры. Он понимал Аскелони, как никогда.

— Что вам угодно? — холодновато спросила падме Робийяр.

— Я хочу вас обрадовать.

— Вы передумали меня травить?

Луи поперхнулся.

— Падме, о чем вы?!

Графиня опустилась на диван и насмешливо посмотрела на мага поверх веера.

— А что, от опасных свидетелей вы обычно избавляетесь иначе?

— Я вовсе не думаю от вас избавляться, — горячо возразил чародей, — напротив, я намерен выделить вам сопровождение и доставить домой!

Веер хищно щелкнул, сворачиваясь.

— До-мой? — по слогам повторила Элеонора. — Зачем?

— Вы выполнили наш уговор, и я...

— Значит, вы идиот, — констатировала женщина. Задумчиво глядя в светлые глаза Месмера снизу вверх, она продолжала: — Зачем бы вам отправлять меня домой, если проще убить здесь? Чтобы на вас не пало подозрение? Вам выгоднее умертвить меня в дороге, потому что дома мою негаданную кончину будут не только оплакивать, но и расследовать. Я оставила сыну соответствующие указания...

— Как? — вырвалось у Месмера, который вплоть до отъезда следил за графиней, словно сокол за добычей.

— О, я припасла кое-какие уловки на такой случай, — приятно рассмеялась южанка. — Впрочем, я могу предположить, что вы не лжете. И тогда получается, что я — червячок на удочке, которую вы закидываете, чтобы выловить... нечто.

Графиня вновь прикрыла лицо веером и склонила голову набок. Месмер молчал. Он понимал, что любое его слово может подтолкнуть ее к верному ответу. Впрочем, Элеонора и сама справилась:

— Нашли, — сказала она. — Точнее, Рамон не выдержал. Как он?

— Мм... Я бы не сказал, что в здравом уме и твердой памяти, — признал маг.

— Бедолага, — равнодушно бросила графиня.

— Вы поедете? — спросил Месмер.

— Как будто если я скажу "нет", вы передумаете.

Луи прошелся по комнате. Мысли уже не роились — бурлили.

— Вас никто не собирается убивать, — наконец сказал он. — Более того — я хочу вас вознаградить.

Веселый заливистый смех был ответом. Повеселившись, вдова осведомилась:

— И как же вы собираетесь меня вознаграждать? Сдержите слово и оставите меня в покое? Превратите в мышку? Или исполните три желания?

— Не угадали, — ответил Месмер. — Пока это секрет, но я непременно поделюсь им с вами, когда вы вернетесь.

— Червячок многократного использования, — отметила графиня. — В практичности вам не откажешь.

— Падме, я очень, очень далек от того, чтобы видеть в вас исключительно червячка, — проникновенно изрек Месмер и с поклоном удалился — то есть просто исчез. Элеонора удивленно поглядела на пустое место. Какая блажь на него нашла? Весна, что ли, действует?

Аргас, Хинтари, апрель 1627 года.

Элеонора поднесла к губам чашечку с травяным настоем. Охотничий домик в Южной роще был хорошим местом для засады: покой, уединение, тишина, при этом — без промозглого холода усыпальницы, где Месмер хотел устроить силок сначала.

Вообще же падме была довольна жизнью. Дела в родной вотчине и без нее шли неплохо; младшая дочь, чье поведение долго смущало разум графини, вышла замуж за повелителя Рокуэллы; Месмер почему-то отказался убивать опасного свидетеля...

Элеонора растерянно потерла лоб. Зачем? Либо он врет, либо ее удушат после отлова Фабиана, либо... маг замыслил еще какой-нибудь пакостный эксперимент и намерен поставить его на пленнице. Но почему на ней, если в любой деревне можно поймать пару-тройку молодых, крепких девок? А вдове было уже пятьдесят четыре — старуха по столичным, да и не только, меркам...

Госпожа Робийяр позвонила в колокольчик, вызывая камеристку, чтобы та накрыла стол: ужин графиня взяла с собой в корзинке. В засаде, в конце концов, сидят ординарцы, а не она. Послышались шаги, отворилась дверь, и Элеонора сурово спросила:

— Почему так долго? Ты что, заснула?

— В общем-то, да, — ответил ей юношеский голос. — Пришлось усыпить. Но грудинка ничего была.

Другая падме уже лежала бы в глубоком обмороке или билась в истерике. Но графиня, помолчав с полминуты и усмирив сердцебиение, осведомилась:

— Дон Эрбо?

— А то кто же, — фыркнул в ответ полу-оборотень. Как он, черт побери, вошел, и почему на него никто не кидается?! Или они ждут, что вдова скрутит его самолично?

— Вы все съели?

— Там не так уж много было, — ответил юноша, обошел элеонорино кресло и предстал перед хмурым взором графини Робийяр. Элеонора невольно хмыкнула. Вот она — мечта Месмера, стоит перед ней с довольно нахальным видом! Был бы у нее сачок... Магический, например; и она бы с превеликим удовольствием воссоединила эмпата с ключом и посмотрела, как Рамон стирает в пыль замок. В том, что никакие браслеты не удержат безумного графа при встрече с Фабианом, женщина не сомневалась.

— Вы рискуете, — заметила графиня. — Вас ищут...

Фабиан Эрбо прислонился к стене, оказавшись в тени камина, скрестил руки на груди. Большие голубые глаза светились, как у кошки, темная одежда сливалась со стеной. С шелестом сомкнулись шторы.

— Итак? — поинтересовалась женщина, поигрывая веером.

— Где Рамон? — напрямик спросил полукровка. Графиня подняла брови. Она ожидала этого вопроса, но не так скоро, а отвечать тем более не собиралась — все равно он скоро окажется там же. Падме изучала дона Эрбо, гадая, что же в нем нашел Рамон. Хотя, будь ей шестнадцать лет, — Фабиан ей бы понравился: длинные стройные ноги, тонкая талия, волнистые волосы, глаза опять же — большие и ясные. Но кто знает, как мужчины отбирают себе любовников? Впрочем, от Рамона тут ничего не зависело.

— Интересно, что он в вас нашел? — вслух подумала Элеонора. Ясные очи юноши злобно сузились.

— Не заговаривай мне зубы! Где он?!

Вдова откинулась в кресле, задумчиво постукивая веером по ладони.

— А вы знаете, что это вы виноваты? — спросила она. — Будь вы девушкой, он бы попросту на вас женился, а так, конечно, мда...

Идальго метнулся к креслу женщины и навис над ней, сжимая подлокотники.

— Где он? — задыхаясь, прошипел полукровка. — Что с ним делают? Отвечай, старая ведьма!

Элеонора нахмурилась и ударила кабальеро веером по щеке. Фабиан отшатнулся.

— Следите за своими манерами, юноша! Вы не в кабаке у дороги.

Дон Эрбо снова попятился в тень камина, сжал кулаки и зашипел, совершенно по-кошачьи.

— С какой стати я должна отвечать на этот вопрос?

— С такой!

— Понятия не имею, как вас выносит Рамон, — заключила графиня.

На несколько минут воцарилось молчание. Фабиан напряженно сопел из своего угла, и падме подумала, что ему не хватает только хлещущего по бокам хвоста. Наконец воспитанник зятя тихо выругался, выпустил когти и принялся драть обои. Может, пытался сосредоточиться.

— Кхм! — раздраженно кашлянула Элеонора. — Я бы попросила!

Раздирание обоев несколько успокоило визитера, потому что ответил он довольно ровным тоном:

— Зря отпираетесь. У вас тут был Месмер, а ни к какой Жемине вы не ездили.

— Ах да, я и забыла, Феоне тоже хочет себе эмпата. Интересно, как вы будете его делить?

— Не ваше собачье дело! — рявкнул ревнивец. — Куда запрятали Рамона?

— С вами скучно разговаривать, и вы невоспитанны. Да еще и глупы. Откуда я знаю, где находится это место? Месмер принял все предосторожности, поэтому до прибытия туда я просто спала.

Фабиан поднял правую руку и посмотрел на кольцо.

— Даже не лжете, — насмешливо ответил он. — Странно.

— А я-то думала, что он подарил вам его в ночь любви, — сказала Элеонора. На поясе у юноши висела маленькая сумка, и кабальеро достал из нее прозрачный шарик, чуть побольше перепелиного яйца, и подставку для него. Феоне, снаряжая мальчишку в поход, одарила его не только распознавателем лжи.

— Положите руку поверх шара, — распорядился идальго, установив магическую штучку на столе, — и вспоминайте все об этом месте.

— И что мне за это будет?

— Я уйду, — фыркнул Фабиан. Элеонора подперла щеку рукой и в задумчивости посмотрела в бесстыжие голубые глаза. Вот они тут беседуют уже полчаса, и где же, спрашивается, эти хваленые ординарские маги и наемники? Решили вздремнуть и не проснулись?

— Не будете говорить — я тут заночую, — предостерег кабальеро.

Ладно, потянем время... Вдова возложила ладонь на шар и погрузилась в раздумия. Фабиан подозрительно щурил на нее глаза, еще немного — и замяучит. Графиня добралась уже до инцидента с чулками, когда дверь в комнату треснула по всей длине. В гостиную вкатился бравый ординарский наемник в измятых кирасе и шлеме, дернулся два раза и утих. Следом за ним ворвался длинный язык магического "холодного огня", полизал стены, оплавив камень и обои в цветочек, после чего сгинул.

— Засада, — на всякий случай пояснила юноше Элеонора. Идальго не удивился и даже не обозлился, только понимающе хмыкнул, схватил шар и метнул в дверной проем. Оттуда грохнуло так, что с потолка сорвалась люстра; раздались истошные вопли.

— А чего от вас еще ожидать? — риторически вопросил Фабиан, схватил графиню за руку и попытался выдернуть из кресла. Но десяток родов и возраст прибавили Элеоноре немало унций, и сто восемьдесят фунтов Бьяно не осилил.

— Так вы знали, что тут вас ждут? — спросила женщина, когда полукровка выдохся. Юноша оскалил клыки:

— Конечно!

Графиня удивленно посмотрела на задернутое шторами окно. За ними по-прежнему царила тихая, мирная, южная ночь, наполненная ароматом цветов, блеском звезд и... В этот миг иллюзия лопнула, разлетелась туманными клочьями, и в комнату ворвались: крики сражающихся, лязг холодного оружия и грохот огнестрельного, ослепительный свет заклятий и топот. Высовываться из окна с подбадривающими возгласами Элеонора не стала. Вскочив на ноги, она ухватила кабальеро под локоть и уволокла в дальний угол длинной, прямоугольной комнаты, под прикрытие буфета и высокого сундука.

— Эй! — возмутился Фабиан, когда женщина дернула его на пол.

— Не "Эй!", а задвиньте дверь чем-нибудь тяжелым, — приказала падме. Полукровка послушно заткнул проем большим столом и еще одним заклятием припаял столешницу к косяку. После чего повернулся к вдовице. На губах кабальеро играла торжествующая улыбка.

— Только не говорите, что вы нарочно хотите попасть в плен, — раздраженно заметила графиня Робийяр. Фабиан передернул плечами:

— Да нет, конечно... Но мы так и думали, что после того, как Рамон меня... окликнул, эти, — юноша кивнул на окно, — попытаются меня сцапать. Найдут какую-нибудь наживку, а чтоб они не долго мучились с выбором, я отправился в Аргас и пошарился в округе, выспрашивая, что да как. Феоне, кстати, хорошо подготовилась. Оп-па!

Посреди комнаты появился дымящийся Месмер и хищно уставился на Бьяно. Чародей начал выплетать заклятие, но идальго не растерялся и приставил к горлу Элеоноры кинжал:

— А ну цыц, не то зарежу!

К вящему изумлению вдовы маг действительно остановился. Недоплетенные чары серебристо мерцали в воздухе, а комиссар довольно мирно осведомился:

— Может, не стоит обагрять руки невинной кровью? Мы, в принципе, можем договориться. Мне ваша смерть ни к чему.

Ответ поступил внезапно и совершенно из неожиданного источника: в углу материализовалась Феоне и без предупреждений швырнула в противника мощное заклинание. Луи взвыл, круто развернулся к даме и одарил не менее горячим приветом.

— Уберите кинжал, — сухо потребовала Элеонора; полукровка послушался. Покусывая губу, юноша неотрывно следил за магической дуэлью, а вот в графине поединок не вызвал ни малейшего интереса, тем более, что ее любимое шале успешно превращалось в руины. Феоне и Луи обменивались пылкими комплиментами, извне доносились звуки второй битвы при Катанере, но, что хуже всего, — рокуэльско-аквильская сторона явно одерживала верх. Гортанно-хриплые возгласы южан успешно перекрыли рычание ординарцев, и, похоже, наемников теснили по всему фронту. Элеонора мрачно задумалась над тем, успеют ли победители вытащить ее из дома, прежде, чем рухнет пробитая в четырех местах крыша, и, во-вторых, какого черта сыновья разрешили аквильцам принять участие в народной забаве?!

— Ух, здорово! — восторженно прошептал Фабиан: и Луи, и Феоне специализировались по огненной стихии, но чародейка освоила практическую часть гораздо лучше комиссара. А, может, чаще выясняла отношения с собратьями посредством огненных чар...

"Может, он притворяется?" — подумала Элеонора, глядя на ковыляющего по комнате Месмера, который пустил все силы на удержание щита. Феоне тоже напоминала вытащенный с пепелища труп, но действовала куда бодрее. Она не нанесла ни одного лобового удара, а, судя по изощренности чар, можно было подумать, что дело происходит на учебном полигоне.

"Приспичило им меня спасти", — пробурчала про себя падме. С одной стороны, это и хорошо, но с другой... Ординария обретет шикарнейший повод мстить ей до победного конца. И графиню совершенно не грела мысль о том, что ей придется до гробовой доски сидеть под магическим колпаком рокуэльских чародеев. Если они еще захотят его предоставить...

Тем временем Месмер с истошным криком улетел в угол, и на миг Элеонора показалось, что маг отдал концы. Но она ошиблась: он приподнялся, бросил на вдову очень странный взгляд, крутанул кольцо на пальце и испарился с легким шипением. Феоне грязно выругалась, взмахом руки снесла дверь с припаянным столом и вылетела вон. Одновременно внутрь комнаты рухнула половина стены, и среди развалин гордо появился Арман Тьери, капитан робийяровских стрелков.

— Ваша светлость, вы свободны! — напыщенно объявил он. Через дыру на месте двери просочился его рокуэльский коллега и, несмотря на окровавленный бок, галантно подал Элеоноре руку. Женщина скептически посмотрела на шатающегося рокуэльца и поднялась сама.

— Благодарю вас, сеньоры, — церемонно сказала она, в глубине души дополняя высказывания Феоне. — Вы можете проводить меня к дому? Там все ваши раненные получат необходимую помощь.

Фабиан тоже встал и цепко ухватил ее за руку. Болван, куда она теперь сбежит?

Нет, но до чего же странным взглядом напоследок наградил ее Месмер! Прямо как рыцарь, которого дракон оторвал от свежеспасенной принцессы...

Фабиан проснулся среди ночи и сел в постели, настороженно вглядываясь в темноту; напротив кровати белел циферблат часов. Было полтретьего. Юноша напряженно втянул ноздрями воздух, но рядом не обнаружилось никого, чей запах мог бы разбудить полукровку. В том, что его именно разбудили, кабальеро был уверен.

День выдался хлопотным. Стараниями Элеоноры всех вояк и магов разместили в пределах поместья, а Феоне, едва отдышавшись и восстановив силы, устремилась в лазарет. И даже после захода солнца вотчина графов напоминала военный лагерь — все ожидали нападения в любую минуту: то ли того, что Месмер попытается украсть Фабиана, то ли — что убьет Элеонору. Тем более вопиющей глупостью было слезать с высокой кровати, натягивать штаны, кутаться в плащ, одновременно нашаривая туфли ногами, и красться к двери. И все же Фабиан не только прокрался, но и высунул нос за порог, а потом и вовсе вышел в коридор, притворив за собой дверь. К чести идальго, он задумался над тем, что, возможно, Месмер только этого и ждет, и потому остановился у лестницы, теребя завязки на воротнике сорочки. По коридору снова прокатился неясный, мелодичный звон, который и выманил Бьяно из спальни. По спине как будто провели пушистым перышком. Юноша замер на верхней ступеньке, распустив вокруг сенсорные чары. Звон повторился, чары ничего не нашли, а кабальеро неожиданно поймал себя на том, что всматривается во тьму своим ночным, кошачьим зрением. Хотя, по идее, Гийом Робийяр, Элеонора и Феоне повсюду расставили стражу с фонарями, а чародеи обляпали весь дом кучей заклятий. А в коридоре, на лестнице и на нижнем этаже было темно и тихо, как в гробу. Магия отсутствовала как таковая.

"Странно", — подумал Фабиан. По дому снова прокатился нежный звон, снова прошлось перо вдоль хребта — и никто ничего. Может, его специально выманивают? И звон сопровождается искажающими чарами, так что кажется будто нет ни людей, ни света? Но тогда где магия? Или это маскировочные заклятия, которые он еще не проходил?

Полу-оборотень неуверенно спустил ногу на ступеньку. Звон хрустальных бокалов манил за собой, обещал нечто чудесное, восхитительное, необыкновенное... Нормальный полукровка побежал бы за Феоне, но Бьяно стал спускаться по лестнице. Звон переливался смехом тысячи водопадных струй. Ступенька за ступенькой юный маг погружался в странное оцепенение, похожее на сон, когда хоть и видишь, понимаешь, что с тобой происходит, однако никаких чувств по этому поводу не испытываешь. Воздух казался хрустально-прозрачным и неподвижным, как сердцевина льдины. Сквозь него можно было лишь неторопливо просачиваться, отмечая удивительную пустоту и безлюдье коридора и пары ответвляющихся от него галерей. Словно стража разом пренебрегла своими обязанностями и отправилась на боковую. С усилием (звон налился недовольными нотками) Фабиан свернул в одну из галерей и толкнул дверь в спальню экономки. Комната была пуста. Совершенно чистая, полная ароматов свежей зелени, но такая пустая, будто в ней никто не жил несколько лет. В распахнутое окно виднелась полная серебристо-белая луна.

Кабальеро пересек комнату, отбросил трепещущие шторы и выскочил из окна. Снаружи гулял легкий ветерок, пахли цветы, журчала вода, но больше ничего не было слышно. Звон усилился, настоятельно требуя идти, указывая дорогу. Фабиан сбросил плащ и двинулся вперед, на плеск воды.

Углубившись в кусты, идальго очутился перед бойким ручейком, который увлеченно скакал по камням вниз, образуя озерцо. Маг спустился к нему, скользя по траве. Звон налился удовлетворением и довольством. Скинув туфли, Бьяно вошел в озерцо почти по колено (глубже бы и не удалось), поднял голову и посмотрел на искрящуюся луну. Озерцо заплескалось, заиграло волнами, рассыпая блики и отсветы, звон опустился до низких нот, отзываясь смехом, и вода взметнулась вокруг юноши переливающимся всеми оттенками зеленого столбом.

На следующее утро в большой парадной гостиной собрался "военнный совет" в лице Элеоноры и двух ее сыновей — Гийома и Роже, Феоне, ее помощника Дамира, капитана Тьери и капитана Мауры. Едва все расселись, как магисса встала, открыла рот, обвела взглядом комнату и сурово нахмурилась.

— Где Фабиан?

— Может, спит? — предположил Дамир.

— Так разбудите этого спящего красавца и приведите сюда, — приказала Феоне. Элеонора позвонила в колокольчик и передала волю чародейки лакею. Когда он ушел, волшебница принялась нервно мерить шагами комнату.

— Переживаете? — поинтересовалась графиня.

— Да, — огрызнулась Феоне.

— Но почему? — не понял Роже. — Первую атаку мы отбили...

— Вот поэтому и переживаю, — процедила магисса. — Зная Месмера и всю эту гадскую организацию... меня больше всего волнует отсутствие второй, третьей, пятой и десятой атак.

— Но мы хорошо их потрепали, — возразил Маура. — Раньше, чем через две недели не полезут. У нас есть время все обдумать и спрятать то... тех, на кого охотится Месмер, в надежном месте.

— В гробу, — мрачно буркнула Феоне. — Надежней места нет.

— Рано или поздно я там все равно окажусь, — фыркнула падме Робийяр. — Но лучше бы попозже. Поэтому, надеюсь, вы не будете требовать от меня добровольного сотрудничества?

— Матушка, о чем вы говорите? — всполошился Гийом.

— Хорошо, можете считать, что мы вас допрашиваем, — отмахнулась чародейка и повернулась к лакею, который вернулся в комнату, но — в одиночестве. — Что такое?! — вскрикнула Феоне, не обнаружив рядом с ним Фабиана. Слуга смущенно отвел взгляд.

— Его милость спят. Я будил, но они не просыпаются.

— Он точно спит, а не умер? — педантично уточнил Тьери.

— Спят, — подтвердил лакей. — Дышут.

Чертыхнувшись, колдунья выбежала из гостиной и помчалась на второй этаж. Дверь в комнату Фабиана была приоткрыта, Феоне захлопнула ее за собой и растерянно уставилась на юношу. Он действительно спал — выбившееся из подушки перышко колыхалось в такт дыханию. Волшебница осторожно приблизилась, вытянула руку и зашептала заклинания. Проверив бывшего ученика на всевозможные порчи, сглазы и проклятия, она настойчиво потрясла его за плечо.

— Проснись!

Бьно перевалился на спину, но не очнулся. Несколько минут Феоне трепала его, как кошка — веник, потом покричала ему в ухо, похлопала по щекам, громко разбила кружку, прочла три пробуждающих заклятия и наконец вылила на голову идальго графин с холодной водой. Веки полукровки дрогнули, дыхание участилось, и он открыл глаза. Магисса отпрянула: очи кабальеро были ярко-зеленого цвета, как трава по весне. Даже вертикальные зрачки и белки казались зеленоватыми. Фабиан медленно приподнялся на локте, водя головой из стороны в сторону; расфокусированный взгляд пугал не на шутку.

— Бьяно, ты что? — выдохнула Феоне, пятясь на всякий случай. Юноша моргнул, вздрогнул и когда снова поднял веки, его глаза были голубыми, как обычно.

— Мм... чего у вас там? — сонно спросил он, зевая и показывая клыки.

— Что с тобой? — требовательно воскликнула магисса. — То дрыхнешь, как убитый, тебя никто добудиться не может, то... — она осеклась, заметив потерянный вид полукровки. Испугавшись, что он опять впадет в транс, женщина схватила его за плечи и принялась трясти, как грушу. Идальго ворвался с возмущенным воплем. Феоне откатилась к двери и вкрадчиво полюбопытствовала:

— Как спалось? Кошмары не беспокоили, лунатизмом не баловался, во сне не разговаривал?

Фабиан посмотрел на нее как на слабоумную.

— Ла-а-адно, — протянула магисса и вышла вон. Как только она удалилась, полукровка щелчком пальцев доставил из ванной полотенце и вытер лицо и волосы. Странностям волшебницы он удивлялся недолго — дел и так было невпроворот.

Когда спустя двадцать минут Фабиан с музыкальным мурлыканием на устах вбежал в гостиную, дознание уже шло полным ходом. Феоне сердито зашипела, и кабальеро послушно смолк: Элеонора держала в руках шар для записи воспоминаний, на этот раз настоящий, а не фальшивый, с бомбой внутри. Бросив на новоприбывшего довольно раздраженный взор, женщина снова сосредоточилась на шаре. Фабиан перемигнулся с друзьями, которые проникли в "зал совета" раньше и шепотом уточнил:

— Давно она этим занимается?

— Да уж порядочно, — пожал плечами Руи. — С тех пор, как Феоне вернулась. Ты что, насосался вчера? Дрых, как убитый.

— Да нет, я просто... — юноша осекся и нахмурился.

— Что? — спросил Хуан.

— Ничего, — медленно протянул полукровка. Крепкий сон был для него не характерен: юноша спал чутко, как кошка, и порой просыпался от скрипа половицы. Во вчерашней схватке он не участвовал, а в лазарете потратил не настолько много сил, чтобы завалиться в постель и рухнуть в мертвецкий сон. Кроме того, Бьяно мучило какое-то смутное ощущение: то ли ему что-то приснилось, то ли с ним ночью что-то случилось — но что именно юноша никак не мог вспомнить.

— Все, — вдова вернула шарик на подставку, в хрустальной глубине нежно-перламутрово переливались ее воспоминания.

— Итак, — магисса поставила на стол зеркало. В нижней планке рамы имелась выемка для шара, куда его тут же и поместили. Феоне нажала на опал рядом с гнездом, и все присутствующие сгрудились вокруг стола. Шарик загорелся, и в зеркале одна за другой поплыли воспоминания Элеоноры: от появления Месмера в ее поместье до подготовки засады. При появлении малейших намеков на окружающий графиню пейзаж чародейка жала на кнопку "Сохранить".

— Ничего, — разочарованно заявил Фабиан, когда они по третьему разу пересмотрели все виды из окна. — Этот чертов замок может находиться где угодно!

— Вы слишком рано сдаетесь, — неодобрительно заметил Роже Робийяр. — Можно внимательнее изучить природу, погоду, время наступления сумерек...

— Не говоря уж о том, что все это может быть очень качественной иллюзией, — мрачно сказала Феоне, разбирая конструкцию. Фабиан покусывал губу и наконец выдал:

— Тогда у нас остается последнее средство. Мне потребуется рубашка Рамона. На худой конец сойдет и носовой платок.

— Зачем? — живо заинтересовался Родриго, а Феоне пронзительно уставилась на юного мага, до хруста в раме стиснув зеркало:

— Ты этого не сделаешь!

— Сделаю! — вздернул подбородок Бьяно.

— Не посмеешь!

— Еще как посмею!

Глаза волшебницы сузились.

— Только попробуй, паршивый щенок, и я засажу тебя в клетку, предварительно превратив в хомяка!

— Да хоть в червя! Пока при мне голова, я смогу послать Рамону сигнал из любого обличья, и ты мне не помеха!

— Значит, я оторву тебе голову, — прошипела Феоне. — Давно мечтала!

— Только не в моем доме! — решительно воспротивилась Элеонора. — Могу предоставить в ваше распоряжение Торхильское болото, все равно с ним надо что-то делать, а тамошняя нечисть не позволяет его осушить.

— Ты не сможешь меня проконтролировать, — усмехнулся Фабиан. — Откуда тебе знать, не зову ли я его прямо сейчас?

Магисса выдохнула сквозь зубы и выбросила вперед руку. Фабиан отшатнулся, машинально вскинул ладонь в защитном жесте, и чародейку снесло в угол вместе с парой стульев, креслом и стоящим на пути перелета столиком. Феоне сползла по обивке на пол, усеянный осколками чаши для засушенных лепестков роз, собственно лепестками, детальками от настольных часов и мятными пастилками из янтарной коробочки.

— Я же просила! — возмутилась Элеонора; мужчины, залегшие по углам комнаты, осторожно отлипли от пола. Бьяно изумленно рассматривал свою руку, явно не узнавая привычную с детства конечность.

— Донна, вы в порядке? — осведомился из-за дивана Дамир. Феоне поднялась с пола, стряхнула с одежды лепестки и винтики и утерла кровь из носу.

— Это всего лишь магическая оплеуха, в которую вложили слишком много сил, — небрежно ответила магисса и хищно вгляделась в дона Эрбо. — А вот откуда в распоряжении юного создания столь выдающиеся возможности — это уже любопытно.

Кабальеро попятился.

— Это не я!

— Конечно, не ты, — волшебница крадучись обходила покосившийся стол. — В тебя вселилась какая-то дрянь и активно обустраивается на новом месте. Не рыпайся, я попробую определить, что это такое.

Элеонора с любопытством поигрывала веером. Разбитый шедевр времен аквильского расцвета ее уже не волновал — вдова воочию увидела возможность обелить себя перед Ординарией. В отличие от Феоне, вдовица знала, что это за дрянь. Комплекция и тяжелое платье не позволили падме растянуться на полу, как доблестным мужам, и потому она заметила, как глаза Фабиана в миг колдовства налились глубокой зеленью.

— Руи! — свистящим шепотом позвал Фабиан. — А ну вылезай давай!

В окне второго этажа показалась взлохмаченная голова друга.

— Какого... на-а-адо? — на зевке спросил он.

— Растолкай Хуана, пойдем Рамона искать!

— Прямо сейчас? — фыркнул дель Мора. — Погодь, штаны надену, и потопаем к черту на рога.

— Иди ты, балда! — полукровка воздел над головой руку и помахал чем-то белым, обширным и с рукавами. — Будем вынюхивать след!

Родриго присвистнул и нырнул обратно в комнату. Фабиан нетерпеливо переминался под окном с ноги на ногу и тревожно озирался по сторонам: если Феоне их застукает, ух, что будет! Волшебница таки не поняла, что случилось с полукровкой — загадочная магия больше никак себя не проявляла, а о том, что он все время ощущает ее где-то около желудка, юноша скромно не упомянул. Магисса строжайше запретила Бьяно пользоваться своей силой и звать Рамона, пока она как следует не изучит странное явление. Подобрав камушек, полукровка бросил его в подоконник.

— Чего тебе опять?

— Заснули вы там, что ли? Из окна лезьте, попадемся Феоне — так всыплет, что небо с овчинку покажется.

— Опупел, клыкастый? Я тебе что, Хуана прямо из окна выкину? — возмутился Руи. — Да проснись же ты, глухая тетеря!

Фабиан прочел заклятие левитации и взмыл к окну. Хуан в эту секунду с трудом разлепил один глаз и приподнялся на локте. Узрев в окне нечто темное, парящее и с развевающейся по ветру тряпкой, он лишился сна, судорожно дернулся и заморгал, вцепившись обеими руками в одеяло.

— Б-б-б-бьяно? Что это за парус?

— Сорочка Рамона, — гордо заявил полукровка. — Доставлено из его гардеробной в Ромолле. Хотя с клоком волос или пробиркой крови вышло бы лучше.

— Боги, разве можно так пугать? — простонал Хуан, натягивая камзол. — Я решил, что ты ангел Последнего Суда!

Спустив приятелей из окна с помощью левитации, Фабиан махнул сорочкой в сторону темнеющего сплошной стеной леса.

— Туда! Там есть ручей, над ним — пещерка.

— Ты же говорил, что камень плохо пропускает магию, — заметил Фоментера, устремляясь следом за друзьями к деревьям.

— Это да, — признал Бьяно, — но и Феоне нас не сразу почует. А расположение Рамона можно будет уточнять по мере приближения к цели.

— Хочешь сбежать? — понимающе хмыкнул Родриго, и полукровка кивнул.

Лесок был скорее густой рощей, почти пополам его рассекал давешний ручеек, разливающийся у границы леса в озерцо. У истока ручья находился высокий грот, поросший мхами. Фабиан нырнул внутрь, друзья последовали за ним, и их встретило конское ржание и пофыркивание. Лошади Бьяно, Руи и Хуана были навьючены поклажей и стояли в уголке.

— Драпать придется быстро, — суховато пояснил маг. — И второй возможности слинять у нас не будет.

— Ты не предупреждал, что придется ехать! — возмутился Хуан. Фабиан передернул плечами, отметая возражения, как малосущественные.

— Раньше ты за нас не решал, — задумчиво отметил дель Мора.

— Можете не ехать, вернуться и настучать Феоне, — огрызнулся чародей, наклонился и стал вычерчивать на полу пентаграмму черным угольком. Корявые линии сами собой распрямлялись в тонкие и идеально ровные. Рокуэльцы неуверенно мялись в углу.

— Бьяно, — осторожно позвал Хуан, — а что это?

— Пентаграмма, — хмуро ответил Фабиан, с некоторым сомнением глядя на дело рук своих. — Будем надеяться, что у меня хватит сил, чтобы ее наполнить. Давайте сюда коней.

— А если не хватит? — спросил Руи, заводя жеребца в пентаграмму. — Будет лошадино-человечий фарш?

— Я же сказал — вы можете не ехать.

— Но ведь зачем-то мы тебе там нужны, да?

Полукровка опустился на пол в центре пентаграммы и стал набрасывать новый рисунок. Хуан поручил свою лошадь дель Море и присел около юного волшебника.

— Что это для тебя?

— Ничего хорошего, — не отрываясь от рисования буркнул Фабиан.

— И все же? Ты готов рисковать жизнью, чтобы, возможно, ошибиться?

— Да. Чтобы найти его, я чем угодно рискну.

— Так что же это? Такая сильная магия?

— Это когда он становится тебе нужнее рук, ног и головы разом. Сходишь с ума от того, что не знаешь, где он, не чувствуешь его каждую минуту. Все это время я без остановки шел вперед, верил, что найду его в конце пути, только чтобы не рехнуться. И я не могу остановиться сейчас. Но я больше не могу идти один.

Маг отбросил остаток угля и поднял на Хуана глаза. Идальго печально хмыкнул, похлопал друга по плечу и отошел.

— Готово? — напряженно спросил Руи. Фабиан кивнул, подтянул к себе сорочку и сложил ее поверх рисунка. Друзья по знаку полукровки отступили к углам пентаграммы. Маг коснулся пальцами пола, шепнул два слова, и рисунок наполнился зеленым свечением. Бьяно выдохнул, нервно хрустнул костяшками пальцев и накрыл светящие линии ладонью поверх рубашки Рамона. Зажмурился и протянул руки в пустоту, выбросил свою силу, как флаг.

"Ну где же ты? Отзовись! Я здесь! Я здесь, я... жду тебя..."

Флаг трепетал, будто бабочка, темнота была безмолвной и пустой. Вдруг впереди что-то мигнуло, у кабальеро прервалось дыхание. Зеленоватый огонек мелькнул вдалеке, и на юношу с силой штормовой волны обрушилась боль и отчаяние. Он ахнул и дернулся, словно зашел в совершенно безлюдный коридор, а на повороте его кто-то схватил за руку. Хватка была настолько крепкой, что Фабиан без колебаний выплеснул в пентаграмму всю свою новообретенную силу и даже сквозь закрытые веки увидел, что линии вспыхнули, словно их залили раскаленным металлом. Захрапели лошади, полукровка оттолкнулся от пола, потерял вес и позволил неведомой руке поднять и потащить за собой. В ушах засвистело, зашумело, чернота скакнула в лицо, и Бьяно показалось, что его выдергивают из воды.

"О нет!" — взвыл юноша и из последних сил рванулся вперед. Зеленый огонек плеснулся в лицо оливково-серебряным заревом, и пентаграмма разлетелась сверкающими брызгами.

Феоне сидела над книгой в тот момент, когда кабальеро совершали гнусное нарушение установленного режима. Волшебница хотела выяснить, что стряслось с Фабианом, и взялась за труды Ансельма Мартенса по теории сил. Она долистала до середины, когда заметила, что за окном ритмично пыхает зеленым. В доме раздавались испуганные и изумленные возгласы, слышался дробный топот пополам с обрывками молитв. Отложив том, женщина подошла к окну и уставилась на излучающий свет и магию лесок. Грот над ручьем едва ли не подпрыгивал от творящейся в нем могучей волшбы. Зеленый свет шестигранным столбом уходил в небеса. Феоне прикрыла глаза рукой и посмотрела на него вторым зрением. Оно вычернило все вокруг в черно-белую гамму, а сияние столба оказалось настолько ослепительным, что волшебница зажмурилась и отшатнулась. Вот это мощь! А самое главное — магия была точной копией той, которую волшебница едва не испытала на своей шкуре возле Айна Грацы. Так это?.. О боги, вдруг это Рамон?!!

В дверь комнаты заколотили, чародейка резко обернулась, и дерево осыпалось мелкой щепой.

— Какого дьявола здесь творится?! — грозно потребовала ответа Элеонора.

— Телепортация, — машинально ответила Феоне.

— Можно это как-нибудь прекратить?

— Нет.

— Пользы же от вас, — прошипела хозяйка дома и подбежала к окну. По столбу прошла серебристая волна, и он с гулом истаял. Грот затрясся, пошел трещинами и обвалился.

— Надеюсь, его — или их — погребло под камнями, — гостеприимно пожелала графиня. Волшебница вздрогнула и, не задумываясь, прочла заклятие телепортации.

Тоннель портала оборвался так резко, будто его конец отхватили ножницами. Феоне кубарем покатилась по траве, вскочила и бросилась к бывшему гроту.

— Рамон! Рамон!

На месте настолько мощного выброса магии никакое другое волшебство не действовало, поэтому чародейке оставалось лишь метаться среди глыб и щербинки, кричать и звать эмпата, пока она не заметила, что тающие следы заклятия имеют четкую шестигранную форму. В памяти тут же возник столб соответствующего вида. Магисса остановилась, как вкопанная, и провела рукой по лбу. Сюда никто не телепортировался, кто-то настроил портал отсюда, в противном случае был бы просто всплеск силы, без четкой формы.

Феоне заскрипела зубами. Пентаграмма! Ах ты, малолетний поганец! Воспользовался своей силой и смылся! Чародейка яростно выругалась и повела рукой в воздухе, после чего злобно пнула камень побольше. Как можно быть такой дурой в сто двадцать лет?! Эта чертова башня поделилась своей магией с проклятым молокососом! Как она это сделала и почему — вопрос десятый, щенок рискнул, и его притянуло к Рамону, как магнитом. Но какого все-таки черта Айна Граца ударилась в благотворительность? Зачем? Что ей с этого будет? Феоне присела на пнутый камень, и он рассыпался в мелкую крошку. Мать его!

Месмер стоял у стекла, опираясь локтем на раму, и хмуро глядел на подопытного. Рамон полулежал в кресле в комнате внизу, надежно пристегнутый к нему заговоренными ремнями. На руках графа мерцали браслеты, по широкой груди разметалась россыпь амулетов. По углам помещения поблескивали высокие разноцветные кристалы — передатчики эмоций. Смежная с комнатой смотровая находилась на пол-этажа выше, ее занимала дежурная бригада магов, через стекло бдящих за эмпатом.

Эмпат в последний месяц впал в полную прострацию. Он с одинаковой отрешенностью ел, пил, мылся, сидел в кресле, покорно позволял брить себя и регулярно осматривать. Но не разговаривал и изрядно повредился в уме. Глаза у него стали совершенно бессмысленные, и он все больше напоминал животное. Месмер преувеличил возможности, которые давали браслеты. Он контролировал силы Рамона, но не мог заставить его делать то, что ему не хотелось. Идея вдовы тоже оказалась почти бесплодной, и теперь маг вновь гадал, как заставить Вальдано приоткрыть крышку шкатулки со своими драгоценными способностями.

Олсен перевел рычажок на панели в рабочее положение, и кристаллы по углам комнаты засветились. В такт им отозвались камни на обруче вокруг головы испытуемого. Рамон не шелохнулся, сидел, все так же прикрыв глаза и запрокинув голову, и комиссар невольно сжал кулак. Они старались причинять графу разнообразную боль, но он притерпелся ко всему, даже ценой здравого рассудка, и его сумасшествие не продвинуло чародеев к цели ни на шаг. Между тем, начальство требовало результатов, угрожая урезать финансирование. Эксперимент и так обошелся очень дорого, и ординарская верхушка хотела, наконец, увидеть осязаемые плоды своего труда. Черт! Месмера не покидало чувство, что осталось только еще чуть-чуть дожать, и эмпат будет "готов", но это чуть-чуть все тянулось и тянулось, а доводы для руководства уже кончались...

Когда по телу бывшего герцога прошла слабая дрожь, маг даже не заметил ее поначалу. Постепенно она усилилась, перешла в озноб, и Рамон судорожно сжал подлокотники. Месмер насторожился. Но когда эмпат вдруг зарычал и рванулся в кресле так, что вся установка подпрыгнула и зазвенела — Луи тоже подскочил.

"Получилось!" — вспыхнула радостная мысль, и комиссар наклонился ниже к стеклу.

— Что такое? — испуганно вскричал Олсен, но Месмер махнул на него рукой. По обручу на голове Рамона побежали зеленые искорки. Граф сидел прямо, насколько это возможно, дышал часто и прерывисто, а от его обычной апатии не осталось и следа. Он обводил комнату пронзительным взглядом, словно выискивал что-то, и браслеты на его руках тревожно мигали.

Внезапно Рамон дернулся и рывком вскочил на ноги. Ремни лопнули, а вместе с ними, хрустально зазвенев, — и кристаллы в комнате. Восемь цветных вихрей из мельчайших осколков завертелись по углам. Эмпат смахнул с себя амулеты и, набычившись, как волк, замер посреди комнаты. Потом он поднял глаза на стекло и несколько секунд прожигал магов таким взглядом, что Месмер попятился.

— Да какого черта... Надо послать туда... — заволновался Олсен, но комиссар только шикнул на него. Он верил в Аскелони и его браслеты. Граф тоже о них вспомнил, медленно поднял руку и посмотрел на браслет. Вещица превратилась в сплошную полоску зеленого свечения. Эмпат полурыкнул-полуфыркнул и сжал кулаки. Комнату заполнил пронзительный звон, вокруг Рамона вспыхнул костер из зеленых языков "пламени", рокуэлец запрокинул голову и испустил такой крик, что стекло зашаталось в раме. Браслеты полыхали, холодный огонь пополз по рукам эмпата, но боль только сильнее разозлила его. Рамон резко взмахнул руками и послал в никуда такой мощный заряд силы, что лаборатория не выдержала. В ней и так перемешалось множество чар — от защитных до связующих — и когда граф так решительно высказался, это оказалось искрой в пороховой погреб. Месмер кинулся к столу с приборами и принялся нажимать на кнопки и дергать рычажки, чтобы загнать выплеснувшуюся магию в рамки приличий, но было поздно. Стекло пошло трещинами, угрожающе потрескивая, комиссар попятился, и тут оно взорвалось. Потоком свободной магии волшебников вмяло в стенку, на них обрушился бритвенно-острый шквал осколков. А Месмер впервые в жизни почувствовал себя ужасающе беспомощным: никакие чары не действовали в таком водовороте волшебства. Комиссар всегда полагался на свой дар, как на одну из самых надежных вещей в мире, и теперь мог только кусать губы, сжавшись в комок у стены, прикрывая лицо от осколков и чувствуя, как сочится кровь из бесчисленных ран и порезов.

Но там, спасовали колдуны и маги, простые смертные показали себя с самой лучшей стороны: под руководством Виктора солдаты гарнизона высадили дверь импровизированным тараном (в коем Месмер позже узнал свой любимый рабочий стол из железного дуба) и ворвались в комнату, прикрываясь щитами. Вокруг Рамона скручивался зеленый смерч, но на людей эмпат почему-то не напал: казалось, что он был всецело поглощен собственными мыслями. Солдаты, вооруженные вместо шпаг и мушкетов скатертями, простынями, сетями и пращами, закружились вокруг графа, как свора гончих вокруг матерого волка. Шлемы, кирасы и куски плотной ткани, прикрывающие лица до глаз, защищали их от осколков, и Месмер, устыдившись своего бессилия, тоже рискнул подползти поближе. Тем временем, по команде Виктора, вперед выступили бойцы с ведрами. Еще один окрик — и в воздух вметнулась волна ледяной колодезной воды, обрушилась на танцующее зеленое пламя и... прибила его к полу, словно оно было настоящим огнем. Рамон все так же смотрел в стенку, поглощенный нелегкой думой, и следом за водой его накрыло простынями, скатертями и сетями. Граф гневно зарычал — ему не понравилось, что его отвлекают от судьбоносных раздумий — но за простынями воспоследовали камни из пращей, а затем бравые воины накинулись на него всей кучей; замелькали ремни и веревки.

— Осторожней там!.. — захрипел Луи, опасно свешиваясь через край рамы. Не прошло и трех минут, как солдаты выволокли из комнаты плотно упакованный в скатерти и путы сверток. То ли эмпата придушили в ходе битвы, то ли дали по голове чем-то тяжелым — но сверток не шевелился, что вызвало у комиссара новую волну подозрений и беспокойства. Кое-как поднявшись, он велел подчиненным навести в лаборатории порядок и, сопровождаемый тихой руганью в спину, заковылял прочь, надеясь догнать командора, пока тот не утопил предмет своего беспокойства в пруду (Робийяр не раз высказывал такое пожелание, при молчаливой поддержке Олсена).

— Комендант! Комендант! — кричал Луи, пока не столкнулся с Виктором нос к носу. Шевалье был покрыт копотью, с его кирасы капало, губа кровила, но в целом он выглядел более чем довольным.

— Что с Рамоном?

— Сдох, — небрежно отозвался аргассец, утирая губу перчаткой.

— Что-о?! — взвыл Месмер, белея и хватаясь за стенку. Пол и потолок завертелись, свет затмился.

— Да пошутил я, — Робийяр поморщился. — Что ему сделается? Шишка будет, может — сотрясение мозга, хотя это в его состоянии уже несущественно. Парни отволокли его в камеру и приковали, так что уж вы распорядитесь, чтоб в лазарете хоть один маг появился. Буйствовать в ближайшее время Рамон не будет.

— Боги, — выдохнул Луи, привалился к стене и заморгал, — Виктор, вы меня когда-нибудь доконаете! Но он цел?

— Два ребра сломано, пальцы тоже вроде, но на нем так заживает, что я не вижу повода волноваться, — командор стащил с головы шлем. — Что, допрыгались, ваше комиссарство? Я сразу предлагал эту падаль за ворота выкинуть, но нет же! Все хотите науку двигать...

— Это вышло случайно, — Месмер наклонился и стал массировать сведенную судорогой икру. — Мы проводим эксперимент, и предсказать ничего нельзя. Но ведь мы получили результат! — глаза чародея загорелись. — Я взгляну на Рамона и вернусь туда.

— Мда? А когда он вырвется из-под контроля в следуюший раз и кого-нибудь затопчет, вы спляшете тарантеллу?

— Он не вырывался! Браслеты работали, не то бы его тут уже не было!

— Черт с вами... — поморщился комендант и напомнил: — Лазарет. Маги.

— Ладно, — отмахнулся Месмер, уже составляя в уме новые выкладки. — Если б вы так заботились о своей семье, как о гарнизоне, не проторчали бы в тюрьме два года.

— Солдаты мне, в отличие от семьи, ничего поганого не сделали, — ухмыльнулся Виктор.

Скорбно склонив главу, маг задумчиво стоял над останками кресла. В руке волшебника покачивался на тонкой цепочке малахитовый крест. Разорванные ремни, искореженные и перекрученные обломки, хрустящие под каблуками осколки кристаллов, дыра в потолке на чердаке и всех последующих этажах, оплавленные стены, полностью уничтоженные заклятия и тонкие магические приборы — и это Рамон всего-то навсего хаотически выплеснул накипевшее. А катаклизм вышел не хуже взрыва в особо секретной магической лаборатории. Луи поежился. С одной стороны, у мага просто дух захватывало, когда он думал, к какой колоссальной силе они на миг прикоснулись, а с другой — от одной мысли о том, что она заключена в теле свихнувшегося эмпата, способного абсолютно на все, — становилось не по себе. И все же, и все же...

"Нам удалось, — думал Месмер, и его сердце радостно екало, — нам удалось его спровоцировать!"

Осталось сделать рассчет мощности, чтобы приготовить на следующий раз емкость для вырывающейся магии. Комиссар уже сунул было крест в карман, но тут в прожилках камня замерцало что-то незапланированное, и Луи, нахмурясь, снова принялся покачивать крестом над бывшим креслом.

— Ну что там? — проворчал Олсен от двери; Робийяр шнырял по помещению, кривил губы и прикладывался к фляге, нецензурно бормоча в усы. Покончив с осмотром, Виктор подошел к магу.

— Я пришлю сюда казначея, чтобы подсчитать убыток, — неподкупно заявил шевалье. Комиссар пожал плечами. Убытки, прибытки... какая разница? Им предстоит обуздать и укротить магию, о которой поколония чародеев только мечтали, а этот смертный может думать только о своих грошах. Но как это сделать, и, черт побери, что такое тут крутится?! Месмер присел на корточки перед обломками, потом встал и пошел по комнате, широко помахивая крестом. Виктор следил за ним с неподдельным любопытством.

— Что, нашарили что-нибудь?

Волшебник неопределенно замычал. Это ему не нравилось.

— В комнате присутствуют следы магии, проникшей в замок извне, — поделился он с соратниками.

— И как — это хорошо или плохо? — спросил Робийяр.

— Пока не решил...

Олсен раздраженно зашипел:

— Я же говорил вам! А вы меня не слушали! Они готовят побег Вальдано и каким-то образом...

Месмер устало поглядел на эмиссара:

— Джеймс, вы опять? Проникнуть в замок не-воз-мож-но! Запомните это наконец и перестаньте...

— А это тогда что? — аргассец бесцеремонно схватил светящийся крест и сунул его под нос Луи. — Что с ним такое?

— Он реагирует на присутстсвие посторонней магии, вызванной вне стен замка, — машинально ответил чародей.

— И чего ж она тут тогда делает?

— Не знаю, — наконец признал Месмер. — Но это просто чистая магия, не оформленная в заклятия, и, к тому же, она родственна силам Рамона.

Олсен всплеснул руками.

— То есть вы говорите, что он призвал и доставил в замок кусок могущественных чар, и считаете это совершенно нормальным?! А если в следующий раз все кончится не так благополучно? И кто-нибудь пострадает?

— Я даже не сомневаюсь, кто, — процедил Месмер. — Прекратите панику! Мы полгода добивались того, чтобы Рамон призвал сюда волшебство башни. И когда у нас наконец получилось, вы опять ноете?! Мы просчитались на самую малость, я уже учел ее в рассчетах и заложил запас...

— А хватит? — хмыкнул шевалье. — В абсолютной надежности браслетов вы тоже были уверены.

— Браслеты нужны не для того, чтобы блокировать способности Рамона, а чтобы управлять ими извне!

— До сих пор не науправлялись? Сначала он вообще молчал, как рыба об лед, а стоило ему приложить каплю усилия — и ни черта вы им не смогли управлять! — командор резко кивнул на оплавленную приборную доску. — А по второму разу прикрывать вашу задницу я не намерен. Это вчера он был смирный, а ну как в следующий раз прыгнет и укусит?!

— Следующего раза не будет, — процедил Луи; дали ж боги помощников! — Я усилю управляющий компонент чар...

— Это приведет к общей нестабильности системы, — возразил Олсен. — Вы не можете усиливать чары до бесконечности. Либо не вынесут браслеты, либо начнут падать другие заклятия.

— Я усилю их магией Айна Грацы, когда мы ее получим, — огрызнулся Месмер.

— Чего Рамон и добивается, — фыркнул комендант. — Может, лучше...

— Может, лучше не мешать мне работать?!

— Нервы, — заключил Виктор, — все зло от них.

Комиссар пригнулся к полу и стал обходить комнату по раскручивающейся спирали, от остатков кресла — к стенам. Ближе к дыре от выбитого стекла, он выпрямился и поднял руку с быстро и мелко крутящимся крестом.

— Дьявольщина, — медленно сказал маг. Виктор встрепенулся, Олсен окончательно сник. — Это следы телепортации.

— А разве для этого не надо чертить пентаграмму? — заинтересовался Робийяр.

— Надо, — сквозь зубы кинул Месмер. — Но при прыжке через пространство на месте назначения остается лишь нечеткий след.

— Вроде плевка?

— Да, — комиссар затолкал крест в карман и поочередно пробуравил стены комнаты подозрительным взглядом.

— Однако, — хмыкнул Виктор. — То есть некто мог прошмыгнуть в замок чуть ли не у вас под носом, а вы и не заметили, потому что Рамон затеял концерт. Хитро!

— Да.

— Так может надо что-то сделать? — уточнил шевалье. — Обыск, облава...

— Не знаю. Я ничего не чувствую. Это могут быть колебания магических волн из-за перемещения больших объемов силы. Я не чувствую за ними никакого заклятия, сознательного усилия, следов перемещения людей или предметов. Это как плевок в воду.

— А обычно как?

— Как круги на воде от камня.

— Но лучше все же обыскать замок и округу, — подал голос Олсен.

— Лучше, — хмуро согласился Месмер. — Но я даже не знаю, что, кого и в каких количествах искать. Слишком много магии...

— Пойду отдам распоряжения, — решил Виктор. — А насчет этой вашей магии... Если я захочу скрыть круги на воде от камня, то следом за ним вылью еще ведро воды.

Олсен и командор вышли; Месмер ковырял каблуком щель в полу. Эта мысль осенила и его, при чем гораздо раньше. И неприятней всего было то, что Рамон мог оказаться вовсе не таким сумасшедшим, как казалось. Ведь зачем-то же он вызвал эту волну — причем одновременно с телепортацией, а в такие совпадения Луи не верил даже в детстве. И если следы портала появились не от перемещения сил, то от чего же?

Или от кого?

Рамон спал, усыпленный сонным газом, а пара магов меняла браслеты у него на руках, то и дело опасливо косясь на пленника. Граф исхудал в заточении, но все равно выглядел достаточно крепким, чтобы свернуть неугодному шею. А его фокусы в лаборатории, видимо, врезались в память чародеев навсегда. А вот на солдат и офицеров гарнизона это особого впечатления не произвело, и они бодро обшаривали замок. Им в помощь Месмер отрядил часть своей команды под руководством Олсена, а сам следил за сменой браслетов. Наконец процедура была окончена, маги выскочили из камеры, как ошпаренные, но захлопнуть дверь не успели: Луи решительно положил руку на засов и вошел внутрь. Его помощники восхищенно засопели.

Месмер присел на табурет в изножии низкой кровати. Действие сонного газа стремительно слабело: Рамон уже шевелился и бессвязно бормотал в полудреме. Наконец он открыл глаза и повернулся на бок.

— Здравствуй, приятель, — сказал комиссар. — Как самочувствие?

Граф отодвинулся к стене и сел, опираясь на нее спиной. Задел локтем цепь, взял, повертел в руках, пощупал ошейник и так дернул привязь, что звенья жалобно тренькнули. Но не лопнули, хвала всем богам.

Месмер поднялся и отступил к двери. Рамон следил за ним с кажущимся равнодушием, но пару месяцев назад комиссар уже испытал его хватку на себе, и долго потом просыпался по ночам от того, что во сне его преследовало ощущение тисков, уверенно сдавливающих горло. Большинство заклятий на эмпата не действовали, и Луи сильно рисковал, оставаясь с безумцем наедине. Но как еще выяснить, действительно ли рокуэлец безумен или просто ловко симулирует?

— Погодка за окном — чудо, — сообщил графу маг. — Солнышко, птички всякие... Поют, — добавил он для ясности. В глазах Рамона особого разума не засветилось, зато появилось оценивающее выражение, как у хищника перед прыжком. Он даже как-то подобрался. Отогнав видение закрытого гроба с надписью "Луи Месмер, 1364-1627", волшебник продолжал:

— А мы тут обнаружили ваш ключ, то бишь дона Фабиана Эрбо.

Губы эмпата шевельнулись, беззвучно повторяя знакомое имя.

— Скоро поймаем, — заверил Рамона Месмер. — Тогда-то и повеселимся. Командор Робийяр составил весьма внушительный план по знакомству вашего юного друга с его хадизарами.

Оценивающее выражение сменилось плотоядной задумчивостью, и Вальдано встал. Чародей сделал еще шаг назад и нащупал дверь. Луи знал, что длина цепи не позволяет пленнику подходить к двери, но все же...

— Так что, господин эмпат, вы согласитесь на сотрудничество? Уверяю вас, вы избавите вашего любовника от массы неприятных ощущений.

Граф намотал цепь на руку и дернул еще разок. Кольцо в стене скрипнуло, и пара болтов несколько вышла из пазов. Черт побери, все это время Рамон демонстрировал только свою физическую мощь, словно забыв о магии, и сейчас повторялось то же самое! Месмер выхватил из пустоты шаровую молнию и швырнул в лицо эмпату. Тот ловко увернулся и ринулся на врага, но врезавшийся в кадык ошейник остановил рокуэльца в паре футов от цели. Рамон отступил назад, смерил цепь неласковым взглядом и снова рванул ее на себя. Укрепляющих чар для него словно не существовало. Луи не стал дожидаться, пока эмпат вырвет цепь из стены и опробует ее на темени тюремщика. Волшебник ужом выскользнул за дверь и злобно ее захлопнул.

Некоторые заклинания в присутствии Рамона попросту исчезали, многие — не действовали, но собственно магию граф использовал один-единственный раз, и то — неоформленно, без всяких чар. Но как же оно совпало с телепортацией! Или это Феоне каким-то образом освоила магию башни, смогла исподволь повлиять на Рамона и провернуть загадочную аферу с порталом?

Буркнув помощникам пару распоряжений, Луи побрел прочь. Происходящее выглядело совершенно бессмысленным. Допустим, Рамон кого-то или что-то переместил. И где оно? Или они?

В невеселых раздумиях комиссар дошел до своих покоев. Ему уже принесли обед, Луи оторвал от цыпленка ножку и принялся без аппетита жевать. Оставалось только ждать результатов обыска. А может Рамон просто не помнит и не понимает, что он — маг?

За окном вздруг заискрилось серебристое мерцание — в сети сенсорных чар наконец что-то попалось. Радостно встрепенувшись и приготовив парализующее заклятие, Луи выглянул из окна и в изумлении уставился на черную стрелу с письмом вокруг древка. Выглядела она настолько слабой и самодельной, что, казалось, ее создал не чародей, а особый амулет, которым смертные пользовались при нехватке собственно чародеев. Комиссар протянул руку, выдернул стрелу из камня и отцепил от нее цидульку. Стрела растворилась едва ли не с облегченным вздохом. Месмер присел на подоконник и развернул послание.

"Итак, сударь, вы позорно бежали с поля боя, оставив меня наедине с победителями? Поздравляю! Мой дом теперь больше похож на зверинец, правда, недавно я все же избавилась от кое-кого из гостей.

Вчера вечером дом затрясло так, словно началось землетрясение. Выглянув из окна, я и вовсе увидела сущее непотребство, имевшее вид шестигранного столба из зеленого света. Оно било на полмили вверх из грота над ручьем в роще неподалеку. Благо в доме были маги, и я обратилась к донне Феоне. Для нее это, однако, оказалось изрядным сюрпризом, и, с вашего разрешения, я умолчу о том, что она сказала по этому поводу.

Когда столб исчез, госпожа магисса выпрыгнула из окна и испарилась. Я же велела собрать всех живущих в доме в бальной зале; после нехитрого подсчета выяснилось, что троих не хватает. Тем временем вернулась Феоне и тотчас уединилась со своим помощником и рокуэльским капитаном. Не опускаясь до вульгарного подслушивания под дверью, я все же выяснила, что произошла мощная телепортация, и Айна Граца к этому тоже причастна. И дабы окончательно рассеять гнетущие вас сомнения, добавлю, что к числу троих недостающих гостей относились Фабиан Эрбо и двое его приятелей.

При некоторых усилиях, я полагаю, вы обнаружите их в окрестностях вашего замка".

Месмер прижал письмо к груди и вознес пылкую хвалу Аране за ее заботу и прозорливость. Если повезет, они найдут щенка уже к вечеру, и тогда... О!

Во-первых, он излечит эмпата. Он нужен магам в здравом уме и твердой памяти. Во-вторых, достаточно будет погрозить мальчишке плетью, чтобы Рамон мигом согласился на все, что угодно.

Комиссар бережно сложил письмо и убрал его в карман. Втайне он надеялся на вдову, и она его не подвела. Теперь все встало на свои места! Рамон как-то (скорее всего, потому что юноша его позвал) узнал, что Фабиан относительно недалеко. Желание воссоединиться с ключом оказалось настолько сильным, что эмпат попросту схватил его и перенес к себе. Ах, дьявольщина, знать бы раньше! Тогда Луи ни за что не позволил бы Робийяру вмешаться! Ведь еще немного — и ключ стараниями Рамона упал бы прямо им в руки!

Месмер забегал по комнате, но ему не терпелось поделится новостью с соратниками. Он притопнул ногой и переместился в каминную залу. Он провел там немало приятных минут за словесными дуэлями с Элеонорой. А теперь его там поджидали с докладами Робийяр и Олсен.

— Судя по вашему виду, вы неожиданно нашли в замке клад, — заметил Виктор.

— Почти, почти, — мурлыкнул Месмер. — Я знаю, кого мы ищем.

— Да? — восхитился шевалье. — Может, вы даже знаете, где? Потому как в замке никого постороннего нет.

— А если бы вы не вломились в лабораторию, он бы уже был тут.

— Он? — подозрительно спросил Олсен.

— Ключ.

Месмер с удовольствием полюбовался на вытянувшиеся лица Виктора и эмиссара, а потом с не меньшим наслаждением поведал им о письме падме Робийяр и выводах, которые он сделал из ее слов.

— Так-то оно так, — осторожно начал комендант после некоторого молчания, — но неужели вы думаете, что Феоне так рискнула бы ключом ради очень сомнительного результата? Она же наверняка посадила мальчишку под замок и прибережет его, как главный козырь.

— О, шевалье, вы ни разу не убегали из дому от строгой матушки? — усмехнулся Луи.

— Убегал. Но матушка моя, хоть и порядочная ведьма, все же не магисса. Как, по-вашему, неопытный щенок мог бы ее обставить?

— Вы забыли, — напомнил Виктору Олсен, — что Эрбо притащил сюда Рамон. Мы же до сих пор понятия не имеем, где предел его возможностей, так что замки Феоне для него вряд представляют особую трудность. Вопрос в ином. Рамон не смог довести дела до конца и где-то бросил полукровку. Вы уверены, что Феоне уже не выследила его и не вернула в положенное место?

— Прошло слишком мало времени, — покачал головой Луи, — хотя такой риск есть. Потому я хочу, чтобы мы приступили к делу как можно скорее.

— Однако, с тем же успехом Айна Граца могла отреагировать на мучения Рамона, — заметил Олсен. — Если все время дергать кошку за хвост, рано или поздно она цапнет.

— Или Феоне затеяла какую-то игру. С нее тоже станется, — добавил шевалье. — Может, это всего лишь провокация...

Месмер кивнул.

— Я уже об этом подумал. Надо убить одним выстрелом трех зайцев, только и всего.

— Буквально каждый день только этим и занимаемся, — вздохнул Виктор. — Ну, что там у вас?

— Я предлагаю не ждать у моря погоды, а повторить наш эксперимент, с одной маленькой разницей — Рамон должен почувствовать, что ему угрожает серьезная опасность, — комиссар осекся, потому что его подчиненные переглянулись с таким видом, словно выслушали пьяный бред. — Что такое? — высокомерно спросил Луи.

— Вы полагаете, что эмпат будет смирно ждать, пока его будут убивать? — пошел в атаку Робийяр. — Он хоть и свихнулся, но все ж не настолько! Да он расшибет ползамка в лепешку прежде, чем мы поймем, как его остановить!

— Если ключ окажется не у нас в руках, а около Рамона, никто не сможет предсказать, как все это закончится! — присоединился к нему Олсен.

— Я все продумал, — Месмер, не в силах больше усидеть на месте, вскочил и зашагал по комнате. — Все будет происходить в небольшом замкнутом пространстве, с использованием исключительно проверенных заклятий, под полным контролем. Я оставлю за собой возможность остановить эксперимент в любую минуту!

— В небольшом замкнутом пространстве? То есть вы хотите набить кладовку содержимым всего порохового склада, кинуть в нее зажженный фонарь и надеяться, что пронесет?! — вскричал комендант. — Да вы, по-моему, рехнулись!

— В слишком малеькой комнате остаточные волны чар не смогут рассеиваться. В итоге мы получим слишком высокую и непредсказуемую концентрацию магии, — прошипел Олсен. — Это нарушение всех и всяческих инструкций, и я напишу в ординарскую Канцелярию! Ваши действия будут расследовать!

— Если будет что! Я против такого бессмысленного разрушения замка, — отчеканил Виктор, — и сообщу о вашем решении в Военное управление.

— Сообщайте кому хотите, — безмятежно откликнулся Месмер. — В замке отдаю приказы я, и у меня есть подписанное главой Ординарии распоряжение. А когда сюда примчатся проверки, ключ будет у нас. Потому я даю вам полчаса на обед, а потом — мы приступим!

Эмпат, в свежей чистой одежде и кандалах, молча сидел на соломе вполоборота к окну. Виктор опасливо глядел на пленника сквозь прутья решетки. Рамон вызывал у командора чувство такой же безотчетной тревоги, что и дикий зверь. С тем же успехом Месмер мог бы пнуть под хвост хадизарского тигра, а ведь маг именно это и собирался сделать!

— Э-эй, — позвал Робийяр. Граф вздрогнул и резко повернул к нему голову. Безумный пристальный взгляд несколько секунд пронизывал шевалье насквозь, хищные ноздри напряженно трепетали. Потом эмпат решил, что в аргассце нет ничего интересного и снова отвернулся. Виктор отхлебнул из фляги можжевеловки. Рамон, казалось, ждал чего-то, хотя... понять это было трудно, лицо рокуэльца выглядело абсолютно непроницаемым. Может, он и не ждет, только насторожился от странных действий охраны. Но, с другой стороны, с чего бы ему тогда так таращиться в окно? Виктор подошел к узкой, забранной решеткой щели под потолком. Крупный здоровый мужчина едва смог бы просунуть в нее руку, но, может, Рамону больше и не понадобиться?

Скрипнул засов, и подвальное помещение заполонили маги и солдаты. Месмер, нарядившийся по такому поводу в парадную мантию — серую с серебряным шитьем — и повесивший на шею толстую цепь красного золота, подошел к решетчатой двери. Эмпат его проигнорировал, равно как и небывалое скопление народа.

— Как он? — спросил у аргассца Олсен, кивая на объект исследования.

— Такой же свихнувшийся, как вчера, — пожал плечами Виктор.

— Ну, ваша светлость, — осведомился комиссар, — вы готовы с нами сотрудничать или все так же будете упорствовать?

Среди солдат и магов послышались смешки. Рамон соизволил смерить чародея холодным взором.

— Учтите, ваше глупое упрямство не приведет ни к чему хорошему! Вы рискуете жизнью, граф, — вкрадчиво сообщил сидельцу Месмер. Эмпат, если что и понял, то держал это при себе. Луи взял ключи и стал открывать замки на двери. Пленник следил за ним с угрожающим спокойствием крупного хищника, в клетку которого лезет какая-то мелочь. Каждый замок вспыхивал цветными искрами, когда в нем поворачивался ключ, а Виктор поймал себя на том, что от такого количества магии у него начинает ломить виски.

Когда единственной преградой между узником и стражей осталась толстая тяжелая дверь с решеткой в верхней трети, Месмер отступил и широким приглашающим жестом указал на нее солдатам. За все время, которое Рамон провел в замке, он ни разу не напал на простого смертного. В глубине души Робийяр полагал, что, лишившись большей части своих эмпатических способностей, граф просто перестал ощущать людей, как живых существ, воспринимая их скорее как мебель. Солдаты, под руководством низкого толстого капрала, подняли пленника на ноги, проверили амулетами кандалы и браслеты, отцепили от стены цепь ошейника и, окружив рокуэльца, повели к двери. Но у порога он вдруг остановился. Чародеи тут же отпрянули прочь, а из рукавов и карманов вынырнуло такое количество талисманов, что Виктор и сам попятился к выходу. Не дай боги, жахнут с перепугу из всего арсенала одномоментно — так от подвала одна дымящаяся дыра в земле и останется. Должно быть, Рамон тоже об этом подумал, потому что на губах графа появилась мрачная, предвкушающая улыбка.

— Не делайте резких движений, ваша светлость, — заботливо предупредил Месмер, в его ладони пламенело нечто извилистое. Но Рамон, неторопливо обведя глазами все почтенное сборище, остановился на Олсене. Эмиссар сглотнул, тонкий жезл слоновой кости мелко задергался в его руках. Граф переступил высокий порог камеры и неторопливо направился к избранной жертве. Комендант почувствовал небывалое облегчение: он-то думал, что выбор эмпата падет на него...

— Эй, приятель! — возмутился капрал и дернул за цепь. Эмпат поморщился, но не остановился, только оттянул пальцами ошейник.

— Граф, не двигайтесь, — в голосе Месмера зазвучали металлические нотки. Капрал натянул "поводок" сильнее, Рамон дернулся и на миг отвлекся от намеченной жертвы. С руки Луи сорвалось заготовленное заклятие и ударило рокуэльца в спину. Он зашатался, и чародеи осыпали его градом парализующих чар. Понадобилось не менее пятнадцати заклятий, чтобы эмпат осел на пол.

— О боги, — прошептал Олсен, привалившись к стене и утирая пот со лба. Виктор только хмыкнул.

Месмер бесстрашно приблизился к повереженному врагу и извлек из глубин плаща круглую серебряную пластинку размером примерно в ладонь. На ней мигали руны и камни, в основном, зеленого оттенка. Робийяр уже видел такую штучку — это была маленькая копия стола с приборами из лаборатории, с помощью которых комиссар управлял эмпатом.

— Интересно, подействует или нет? — шепнул Олсену командор, и маг бросил на него ненавидящий взгляд.

— Граф, если б вы не ерепенились, то не переживали бы сейчас такое унижение, — наставительно изрек Луи, тыча пальцем в руны и камни. Браслеты на руках Рамона засветились, а на кандалах и цепях неожиданно проступили светлые узоры. Робийяр протяжно присвистнул. Так вот какие козыри припрятал в рукаве господин маг!

Рамон поднялся на ноги; его движения выглядели вполне естественно, но глаза горели такой яростью, что аргассец предпочел отступить за спину Олсена. Эмпат медленно пошел к выходу из подвала. В недлинном коридоре в два ряда выстроились солдаты, все маги тоже были тут. Вальдано двинулся по коридору вперед — к лестнице на первый этаж. За ним, как свита за королем, тянулись чародеи и гарнизон.

— Исхудал, — бормотал Луи, жадно оглядывая Рамона по пути наверх, — побледнел, осунулся...

— Думаете, что его щенок возрыдает от жалости и тут же кинется в костер? — фыркнул Робийяр.

Комиссар оскорбленно умолк. Виктор не скрывал от него, что считает его затею первым проявлением старческого слабоумия, а уверенность в том, что сжигаемый заживо Рамон притащит в замок Фабиана, — сопутствующим ему бредом. Тем не менее, Луи был главнее, а потому командор организовал все, что было велено, но тайком раздал гарнизону приказ ни во что не вмешиваться, если события пойдут не по плану.

Похоронная процессия наконец доползла до массивных дверей, ведущих на крыльцо — одно из тех, которые выходили во внутренние дворики. Створки медленно пошли в разные стороны, чародеи ощутимо напряглись, ординарские солдаты сжали шпаги и мушкеты. Рамон смотрел на открывающиеся двери, а Виктор гадал, сделает ли он этот рывок к свободе? Но ничего не случилось. Волшебники частью перетекли во двор, вперемешку с гарнизоном оцепили его по периметру, и капрал довольно вежливо подтолкнул пленника вперед. Лицо графа как-то неуловимо изменилось: на нем проступило жадное, алчное выражение, и когда рокуэльца вывели на крыльцо, он резко остановился. Рука Месмера затрпетала над управляющей пластиной.

— Не надо, — буркнул шевалье.

— Почему?!

— Он полгода не видел солнца и сейчас просто дышит.

Когда скудное весенное солнце осветило Рамона целиком, аргассец поразился тому, насколько жалко выглядит узник. Пожелтевшая кожа туго обтягивала кости, под глазами были синяки и мешки, волосы потускнели и свисали молчалкой, а тюремный цирюльник не особо усердствовал в бритье своего клиента, и щетина чередовалась с клоками несбритых волос на подбородке и у висков. Граф запрокинул назад голову, вдохнул относительно свежий воздух и зашатался. Капрал храбро подставил опасному заключенноу плечо.

— Вы не боитесь, что он протянет ноги по пути к эшафоту? — поинтересовался Виктор. Луи поскреб бородку.

— Надо было почаще его выгуливать, — с некоторым сожалением заметил он. — Если что — ваши люди смогут его донести?

— Они-то смогут, но проще было не доводить его до состояния заморенной клячи, — ответил командор. Он отцепил фляжку с можжевеловкой от пояса и бросил ее солдату. Тот понятливо свинтил крышечку и прижал горлышко к губам Рамона.

— Вы что творите?! — возмутился Олсен.

— Гореть будет лучше, — невозмутимо отозвался Виктор.

Рамон сделал три глотка, закашлялся и отвернулся от фляги. Несколько долгих минут он смотрел в яркое небо, щурясь на солнце. Апрель был не самым теплым месяцем в Остенлибе, снег сошел неделю назад, и Виктора иногда пробирало от холодного ветра, несмотря на плащ и теплую куртку. Рамон был одет в льняную сорочку и штаны из тонкого сукна, но холод, казалось, не доставлял ему особых хлопот.

— Пошли, — скомандовал Месмер и снова коснулся своего кругляша.

Идти было недалеко. В центре двора за несколько дней собрали импровизированный эшафот: возвышение около восьми-девяти футов в высоту, пентаграмма, посреди нее — столб. Олсен оглянулся по сторонам и гневно восшипел:

— Вы что, совсем с ума сошли?!

— Ерунда, — отмахнулся Месмер. — Я не хочу, чтобы он снес вообще все щиты, а так у него будет в меру широкий коридор.

— Это опасно! Он может сбежать!

— Из пентаграммы?

— Неважно откуда! Не сбежит — так разнесет ползамка! Немедленно верните все обратно!

— Олсен, — холодно ответил Месмер, — вы помните, с кем разговариваете?

Эмиссар побледнел и круто повернулся спиной к начальнику. Жизнь была дороже субординации.

— О чем это вы? — спросил Виктор.

— Замок покрыт в несколько слоев защитными оболочками разных видов, — коротко пояснил Олсен. — А гоподин коммисар снял их все с территории двора! Поэтому я ухожу. Я не намерен участвовать в коллективном самоубийстве!

— Все и впрямь так печально? — осведомился у Луи аргассец.

— Конечно, нет! Я установил здесь резервуары для магии башни, Рамон просто не успеет ею воспользоваться, — с достоинством ответил Месмер, плавным жестом указуя на ряд больших прозрачных шаров, стоящих на треногах у стен. — И предупреждаю, господа, — любой, кто покинет этот двор без моего разрешения, отправится под трибунал по обвинению в измене интересам Ординарии.

— Вы просто взяли нас за горло, — подытожил Виктор. Солдаты между тем возвели эмпата на эшафот; на стенах появились чародеи, которые не последовали во двор за Месмером. На вид все было так, словно ситуация находится под полным контролем комиссара. Это-то и вызывало у Робийяра особое беспокойство, тем паче, что Рамон тоже неожиданно заинтересовался происходящим.

Граф по-прежнему не мог позволить себе резких движений, но он настороженно завертел головой, посмотрел себе под ноги, увидел пентаграмму, вздрогнул, перевел взгляд на столб и, видимо, сложил два и два. Робийяр ожидал, что рокуэлец заметается, попробует сбросить путы, кинется на охрану... Но Рамон только улыбнулся. Пакостно так, с нездоровым блеском в очах и по-звериному оскаленными зубами. Робийяр верил в интуицию и порадовался, что она подсказала ему заказать в штабе двойную порцию лекарств для лазарета. Джеймс Олсен, вынужденный находится рядом с прочими "самоубийцами", заливался соловьем, со смаком перечисляя все возможные мерзости, кои пленник может учинить ради самосохранения. Командор смахнул с рукава пылинку белейшим платком. Лейтенант поправил перевязь в знак того, что сигнал понят. Рисковать своими людьми ради придурей Месмера аргассец не собирался.

Комиссар поднялся на эшафот следом за рокуэльцем.

— Ну что, ваша светлость, вы по-прежнему будете прикидываться сумасшедшим? — осведомился Луи. Виктор закатил глаза. С точки зрения коменданта, маг уже сам малость сдвинулся на одержимости эмпатской магией. — Вы не осознаете, чем все это для вас кончится? Уверяю вас, я пойду на любые меры, чтобы заставить вас разговориться.

Рамон внимал с довольно серьезным видом, и шевалье подивился его спокойствию.

— Вы думаете, что это игра? Блеф? — мурлыкнул Луи. — Так поглядите! — он провел рукой над пентаграммой, и из нее взметнулись ввысь языки пламени. Подул ветерок, и Виктора обдало настоящим жаром. Огненные отсветы раскрасили щеки Рамона здоровым румянцем, зажгли блеск в глазах, а Робийяра бросило в пот. Этот проклятый маг действительно вознамерился сжечь эмпата живьем?!

Месмер снова качнул рукой, и пламя с шелестом втянулось в пентаграмму.

— Итак, ваша светлость, вы все еще изволите упорствовать?

— Эй, послушайте!.. — начал было Виктор, видя, что Олсен просто онемел от ужаса. — Так не пойдет!

Месмер элегантно повернулся к коменданту, который уже поднялся на три ступеньки по эшафоту.

— Да, шевалье? Я внимательно вас слушаю, дабы передать трибуналу в точности ваши слова.

— Вы сами рехнулись, — тихо сказал Робийяр. — Прекратите это сейчас же, пока мы еще живые.

— Ничего не случится, все под контролем, — отозвался Месмер и небрежно сунул серебряную пластину с рунами в карман. Виктор отшатнулся и соскочил на землю. Находится вблизи с полоумным эмпатом ему совершенно не хотелось.

Комиссар тоже спустился, похлопал коменданта по плечу и направился к своему массовному креслу, установленному вровень с эшафотом. Рука Виктора скользнула под полу плаща, нашаривая рукоять пистолета.

— Только попробуйте — умрете на месте, — через плечо пообещал аргассцу Месмер. — Заводите! — велел он, воссев на кресло.

Рамон неуверенно повел плечами, словно проверяя свои силы. Капрал почти деликатно подтолкнул его в поясницу.

— Ну, давай, приятель, топай.

Эмпат улыбнулся, спрятав зубы, и перешагнул через границу пентаграммы. Ординарские солдаты быстро подвели его к столбу и зазвенели цепями. Когда они отошли, граф едва мог пошевелится. Топоча каблуками, наемники спустились по лестнице и торопливо затерялись среди сослуживцев.

Во дворе повисла тишина. Временами налетал ветерок, солнце попеременно пряталось и выглядывало из-за пухлых облаков.

— Ну же, граф, — снова раздался насмешливый голос Месмера, и Виктор с горечью задумался, почему мага не задушили еще в колыбели, — вы все еще притворяетесь? Думаете, это игра? Ну что ж... — комиссар шевельнул пальцами, словно приманивая кого-то. Край пентаграммы очертило огнем — высоким, почти в росто Рамона. Графа едва было видно за танцующими сполохами. Огонь сожрал углы пентаграммы и стремительно стянул кольцо вокруг эмпата. Месмер привстал в кресле вытягивая шею.

Виктор не заметил, когда первый язык пламени лизнул рокуэльца, увидел только, как вспыхнули длинные волосы эмпата. Огонь пентаграммы горел бесшумно, и первый крик бывшего томоэ прорезал тишину, как скальпель хирурга.

— Ну же! — Месмер нетерпеливо вскочил на ноги. Эмпат выгнулся дугой, у него вырвался пронзительный вой, а потом началось сущее светопреставление.

Огонь разметало в стороны, скрутив в широкую воронку. Рамон с рычанием рванул цепи. Полыхнули зеленью браслеты, серебром — руны, а у Виктора возникло жгучее желание удрать без оглядки, особенно когда земля под ногами пошла мелкой дрожью.

— Все назад! — закричал он. — Прочь от эшафота!

Упрашивать не пришлось. Когда звонко лопнул первый браслет, солдаты уже откатились к стенам. Пламя, сворачиваясь гигантской розой, снова поползло к Рамону. Граф дернул окровавленной рукой, и цепь рассыпалась в пыль. Эмпат запрокинул голову и взвыл по-волчьи, перекрыв все звуки. Огонь снова прибило к пентаграмме. В этот миг над головами людей полыхнуло ослепительно-зеленым, и на каменные плиты двора упал огромный зеленый шар, хищно припал к темному туфу и рассеялся веером искр.

— Взять их! — возопил Месмер, срываясь с места: посреди двора стояли трое — Фабиан и пара его друзей. Плюс три лошади.

— Взять! — гаркнул Виктор — если они только доберутся до ключа первыми! Но двое приятелей мальчишки, не растерявшись, хлестнули коней, и животные прянули вперед, разметав строй. А ключ, узрев, что творится с его возлюбленным, помчался к эшафоту. Месмер коршуном бросился на добычу, но тут огонь из пентаграммы плеснул во все стороны, чихнул дымом и издох, а Рамон раскрошил в пыль вторую цепь. Фигуру графа окутал зеленоватый светящийся туман; рокуэлец выбросил вперед руку, и зеленый "кулак" без труда впечатал комиссара в стену над окном второго этажа с такой силой, что Робийяр решил — магу конец. Фабиана сбило с ног, но юноше не было дела до того, что за темное, шелестящее плащом тело пронеслось у него над головой. Вскочив, полукровка с криком ринулся к графу, но воссоединению любовников снова помешали. Виктору казалось, что ничего хуже случится уже не может, но он ошибся.

Прямо в стене распахнулся зев портала, и из него, грохоча копытами по камням, вырвался конный отряд рокуэльской гвардии, над которым реяла на метле Феоне. Пешие ординарцы пытались дать им достойный отпор, но атака была слишком неожиданной и довольно хорошо подготовленной. Виктору мигом стало не до эмпатов с их ключами. Двор был квадратным и слишком тесным для такого количества людей и коней; драка быстро превратилась в кровавую свалку. За Феоне из портала выпорхнули еще пятеро магов, битва закипела еще и в воздухе. За насущными делами все несколько позабыли о собственно виновнике происходящего. Полоумный граф, однако, не собирался задерживаться в явно опротивевшем ему обществе. Он дико захохотал, взмахнул окровавленными руками и исчез в ядовито-зеленой вспышке. Дон Эрбо истошно заорал, но тут эшафот внес финальный аккорд в общую какофонию и, проявив единодушие с браслетами, развалился. От разрыва пентаграммы в воздух взлетел огромный клуб огня, и несколько минут казалось, что двор превратился в печку. Когда на Викторе уже задымилась одежда, Феоне наконец взяла ситуацию в свои руки. От огня осталось только жаркое марево, рокуэльцы, ощетинившись шпагами и мушкетами, взяли место казни в кольцо. Полу-оборотень без чувств лежал посреди обломков, и над ним склонились его друзья; сражение затухло как-то само собой — захватив остатки эшафота, рокуэльцы тем и удовлетворились. А магисса приземлилась там, где Месмер стек со стены, и присела рядом с бесформенной кучей, символизирующей комиссара. Виктор тоже подошел полюбопытствовать. К вящему изумлению командора, Луи был цел. Эффект кучи создавал сбившийся складками широкий плащ.

— Поразительно! — присвистнул Робийяр. — Я думал, его всмятку расшибло!

— Увы, нет, — сказала жалостливая чародейка, щелкнула пальцами, и на комиссара опрокинулось с полведра воды. Месмер заморгал, мотнул головой вправо-влево и со стоном приподнялся на руках.

— Боги!.. Что тут?..

— Вам виднее, — ответила Феоне. Луи обвел двор диким взором, щелкнул пальцами, наверное, чтобы просушиться. Раз, другой, третий... Глаза мага расширились, на лице отобразился такой бесконечный ужас, что комендант даже ощутил укол сострадания.

— Что? Что? — залепетал Луи. Феоне заинтересованно наклонилась к нему, сжала его виски пальцами и радостно констатировала:

— Полная и необратимая потеря способностей!

— Что? Что? — шептал Месмер. Виктор поцокал языком. Черт, вот это да! Робийяр и не подозревал, что с волшебником такое может случиться...

— Сами виноваты, — магисса встала. — Да ладно вам убиваться! У вас впереди еще лет сорок мирной человеческой жизни, — она обозрела двор, тела погибших и раненных и хмыкнула: — Неслабо же мы развлеклись, однако! — потом перевела взгляд на почерневший остов эшафота и побледнела. — А где Рамон?!

— Да черт его знает, — вполголоса заметил Робийяр. — Не здесь — и слава богам!

43