Ещё пример — с той же многострадальной Луной. Ты заметь, это не просто абы какая планета, она ваш спутник, а спутник — это точно не враг...У вас был странный период в развитии цивилизации — он называется "холодная война". Вы неплохо занимались наукой, но вы неверно реализовывали научные достижения и, как следствие, многие из них безвозвратно потеряны... Ваши военные вознамерились взорвать атомную бомбу на поверхности Луны, дабы устрашить идеологического противника. Обрати внимание — "идеологического", то есть не согласного с вашими идеями, я правильно понял слово?

— Ты правильно понял слово, но продолжай, — проговорил неуютно чувствующий себя Егор Васильевич.

— Позволь узнать, что это за методы? Чтобы испугать кого-то на Земле, вы готовы принести в жертву планету, которая, мало того, что до конца не изучена, так ещё и ваш спутник! Разве это свойственно развитой цивилизации? Нет, это признак безрассудного дикарства! В чём же польза для более развитых инопланетных цивилизаций вас захватывать?

Зачем же это нужно — сплошные убытки выйдут. Вы по нелепости полагаете, что из вас захотят сделать рабов по добыче золота или еще каких-нибудь ресурсов. Чепуха! Золото, как и другие металлы, мы синтезируем ровно столько, сколько требуется для нашей промышленности в данное время!

И, если потребуется больше, то мы без усилий сможем синтезировать ещё. В этом смысле вы нас совершенно не интересуете. Другое дело, что мы разрабатываем программу по имплантации своих эмбрионов в земных женщин. Но это случится ещё не скоро — вы не достигли нужного уровня развития.

— Допустим, у страха глаза велики. И земляне считают возможным то, что их хотят поработить инопланетные цивилизации. Но никто не говорит о том, что их хотите поработить именно вы. Про вас-то вообще ничего не знают. Ты сам говоришь о том, что не только вы существуете на просторах Вселенной. Разве не может наша планета быть лакомым кусочком для агрессивных молодых цивилизаций?

Ведь и у вас с ними, ты говорил, отношения не дружеские...

— Говорил. И это правда, конфликты случаются. Но, послушай... Значит, в ожидании захвата злых инопланетян, вы готовы уничтожить планету и себя с благородными целями — ни рабы, не планета врагу не достанутся? Ты это хочешь сказать?

— Вовсе нет. Никто не собирается уничтожать сам себя, чтобы не достаться врагу... Не сейчас, во всяком случае. Хотя такие прецеденты были. Только война была не с инопланетянами...

— Вот-вот... Заметь, с людьми — жителями одной планеты. И война научила вас конечности жизни. И бессмысленности её принудительного завершения... Но вопрос в том, как вы применяете опыт. А вы не умеете его применять, к сожалению. Пойми, если бы мы не защищали и вашу планету, этот галактический захват давно бы случился. Земное оружие, даже самое совершенное, бессильно против тех, кто оттачивает умение вести войну в межгалактических пространствах. А это и есть те самые молодые, да ранние цивилизации.

— Крыть нечем! Ты просто уложил на обе лопатки меня, а через меня — и весь род людской! — проговорил Егор Васильевич.

— Это не моя цель. Я хочу, чтобы ты донёс до землян простую истину: не все в Галактике друзья, но и не все — враги. Есть высший разум, и есть низший... Но это не означает, что высший разум — всегда угроза. Высшему разуму нет смысла захвата, он ищет путь договора. Агрессия — признак слабых. Сильные — великодушны. И ваша земная история это подтверждает. Две ваших мировых войны были развязаны государством, которое было слабым, согласись...

— Разве Германия была слабым государством?

— И слабым, и молодым. Германии было всего 43 года, когда она начала I Мировую войну. Для государства этот возраст — ничто. Но я не хочу спорить с тобой о прошлом — времени остаётся мало. Я хочу поговорить о вашем будущем. Пойми, вы должны пересмотреть свое видение этого мира, иначе ваш конец будет бесславен, а вы — достойная цивилизация.

Мы будем вас охранять и помогать, но и вы должны приложить немало усилий. И тогда мы станем друзьями. Но даже если этого не случится, то у вас появятся неплохие шансы на беспрестанное самосовершенствование. И вы войдете в Галактический Совет.

— Не думаю, что это должно быть нашей целью... — промолвил Егор Васильевич.

— Это не цель, это — сопутствующий результат, всего лишь, — улыбнулся Лантей — и он достижим.

— Круто! — так озвучивает своё восхищение молодёжь. — Ещё раз убеждаюсь, что в тебе действительно много от папы, в смысле ораторского искусства — гены вещь упрямая! А мы что — мы будем пытаться стать лучше, и сильно надеюсь, что это у нас получится!

— Теперь ты получил исчерпывающую информацию и, надеюсь, понимаешь, почему мы не можем, как ты предлагаешь, взять да и выступить по телевидению! Я так полагаю, большинство телезрителей просто расколотит свои ящики вдребезги, а потом..! Никто не знает, что может произойти потом! Рисковать мы не имеем права, тем более есть кодекс поведения с невысокоразвитыми цивилизациями!

При этих словах Егор Васильевич заметно поморщился. При том, что он признавал превосходство цивилизации Лантея, считать себя невысокоразвитым было обидно.

— Мы и так старались следовать инструкциям, а это бывало сложновато и даже опасно для нас! -продолжал меж тем пришелец. — Не обижайся на слово "невысокоразвитые", на самом деле это комплимент. Немного завуалированный, но комплимент!

— Может быть...если эти слова исходят от вас, это выглядит как комплимент. Только мне как любому землянину, конечно, обидно, и хочется о себе услышать что-нибудь более лестное. Но шило, как говорится, в космическом мешке не утаишь! Как поработали, так и полопали!

* * *

Шла беседа, но шло и время... И даже — бежало. На часах снова обозначился вечер, за окном по-прежнему не стихало и не светлело. Полярная ночь — она и есть полярная ночь!

— Однако мы с тобой увлеклись...Завтракообед грозит плавно перетечь в обедоужин! — заметил полярник.

— Это не страшно, времени осталось мало, — грустно отозвался мальчик. А мне бы хотелось ещё поиграть...

— Конечно, Лантей, давай поиграем. Я только — за.

И Егор Васильевич начал объяснять мальчику правила очередной игры. Так, перемежая игры и разговоры, не замечая времени и голода, настойчиво напоминавшего о себе, они провели ещё два дня...

Пурга за окном постепенно стихала и вот, совершенно неожиданно и даже к досаде Егора Васильевича, ожило радио:

— Север-2! Север-2! Вызывает база! Как слышно? Вызывает база! Как слышно? Приём! Приём!

— База! База! Я Север-2, Север-2. Слышу вас хорошо! Слышу Вас хорошо! Приём! Приём!

— Север-2! Север-2! Вертолёт вылетает! Будет у вас через час! Будет через час! Поздравляю, готовьтесь домой! Готовьтесь домой! Как поняли? Как поняли? Приём!

— База! База! Вас понял! Вас понял! Готовлюсь к отлету! Готовлюсь к отлету! До встречи! Приём!

* * *

Вот всё и кончилось... Оглянувшись, Егор Васильевич увидел слёзы в больших глазах Лантея, а может, ему только показалось? Внешне мальчик был так же спокоен, как и обычно.

— У нас остался только час. Играть некогда — это неразумная трата времени и энергии — произнёс он наконец. Но голос его звучал слишком неискренне, и было видно, что он успокаивает сам себя. — Мне нужно написать тебе обещанный конспект. Времени как раз хватит. Ты не тревожь меня, пожалуйста. И дай листы и ручку.

Лантей ушёл в конец комнаты и серьёзно принялся за работу. На Егора же Васильевича было жалко смотреть — таким потерянным он выглядел. Чтобы хоть как-то прийти в себя, он отправился на кухню и поставил чайник. "Нужно сделать хотя бы бутерброды, прилетят ведь голодные, да и гостеприимство требует. Может, и Лантей поест на дорожку...", — думал он беря в руки нож и открывая холодильник.

Но мысли не слушались учёного. Спустя некоторое время он пришёл в себя перед открытой дверцей холодильника, издававшего неприятный писк. Машинально закрыл дверцу — писк исчез. Опустившись на табуретку рядом с горелкой он заметил, что дно чайника почернело и грозит расплавиться — вода давно выкипела. Схватив чайник за ручку, он переставил его на подставку и погасил горелку даже не заметив, что сильно обжёгся, хотя ожогов он не любил. Так он и сидел, тяжело облокотившись на сломанную три дня назад руку, столь чудесно исцелённую малышом Лантеем.

— Я же говорил тебе, не стоит сильно давить на руку. Подожди немного, — в кухню зашёл Лантей, неся исписанные аккуратным почерком страница, на которых, по правде сказать, текста было значительно меньше, чем формул. — Вот, держи. Пользуйся на здоровье и на благо вас всех. Потом, может, и сам что-то додумаешь и доработаешь...

Егор Васильевич молча и устало смотрел на пришельца. Он должен быть сильным. Он старше, он взрослее... Должен ...но не может. Чувства отчаяния не было — была безысходность: вязкая, липкая, окутывающая, казалось, не только его душу, но и мозг, и тело.

Он молчал, собираясь с силами и готовясь показать, что он старше и сильнее... Но не выходило. Всегда выходило, а сейчас не получалось...

На помощь пришел Лантей. Преувеличенно весело, улыбаясь слишком радостной, чтобы быть искренней, улыбкой, он проговорил:

— А не попить ли нам чайку? Да с вареньицем... только клубнику предлагать не надо.

* * *

— Меня все больше и больше, беспокоит одна мысль...

— Какая? — спросил мальчик, прекрасно зная ответ.

— Лантей... Смогу ли я спокойно жить, не видя тебя перед собой, не слыша твоего голоса! Ты за эти дни стал мне очень близким, можно сказать, родным! Как я буду существовать здесь, а ты вернешься на корабль?!

— Думаю, так же как и жил раньше. Что могло поменяться так сильно и так радикально, что перспектива тебя так беспокоит?

— Как раньше жить я уже не смогу. И это безусловный факт. Я не мальчик, да и молодым меня уже не назовёшь... В детстве я был счастлив и спокоен — со мной была мама, которую я любил и люблю до сих пор. Не её — её уже нет. Человеческий век краток, ты знаешь. Но я люблю память о ней и в памяти она всегда живая. Потом я женился. Какое-то время я был счастлив и спокоен — я тоже любил. Не так как маму — место матери в сердце никто не в силах занять, но как часть себя. Знаешь, у нас говорят про "вторую половинку"?

Я верил в то, что это именно — половинка. И любил её как свою часть. Потом родился сын — и снова я любил и был уже не спокоен, маленький человечек привносит в жизнь не только смысл, но и беспокойство, но я был счастлив. Потом всё закончилось. На важно — почему и как. Просто. Закончилось. Я уже не был счастлив. Но со временем стал спокоен. И вот — появился ты. Ко мне вернулось счастье. Это странно, конечно, всего-то несколько дней. Но я всё же стал счастлив. И почему-то спокоен. И вот — ты уходишь...

Уходит счастье. Я готов это принять. Я прошёл через это и, наверное, смогу пройти снова. Но ты уносишь и мое спокойствие. А вот его вернуть мне уже не удастся. Я это не чувствую, я это знаю. Делаем логический вывод, — заставил себя улыбнуться учёный, — как прежде жить мне не удастся никогда.

— Никогда? Это очень долго... — тихо промолвил Лантей.

— Понимаешь, даже не знаю как сказать... Согласись, не каждый день мы встречаем представителей иных миров, иных цивилизаций... Я вообще не знаю ни одного такого достоверного факта. Что-то, конечно, периодически проскальзывает у военных, но, думаю, это больше желаемые сведения, чем реальные. И вот — со мной это случилось. Я встретил тебя. Мало того, ты предложил мне отправиться к вам... Я всё размышляю об этом и никак не могу прийти к определённому решению. Со мной...

— Ты ведь уже принял решение — ты не полетишь со мной. Ты решил это ещё тогда, когда мы играли. Просто я промолчал, мне хотелось поиграть и была надежда, что ты передумаешь. Но ты не передумал. И я это тоже знаю. Ты человек, и к тому же, один из лучших... Ты прав — неизвестность всегда страшит. Я тоже боюсь неизвестности — что-то меня ждёт на корабле по возвращении. Меня ведь уже ищут — буран прошёл. И теперь отключенный идентификатор ничего не даст — всё равно меня можно обнаружить.

Я действительно не обладаю решающим голосом и ко мне, вопреки моим надеждам, могут не прислушаться. Если же меня ждёт суровое наказание, то ты будешь лишён моей поддержки помимо моего желания. И тогда ты действительно можешь попасть в неприятную историю. Наша цивилизация тоже состоит из неоднозначных особей — и противники землян у нас тоже есть. Просто их мало и они не агрессивны. Но поручиться за твою безопасность, когда меня не будет рядом я боюсь.

Так что, возможно, ты прав, отказываясь от моего приглашения. Хотя мне и обидно, ведь я тоже не хотел бы так скоро с тобой расстаться. И тоже изменился, поверь. Но мне это даже нравится.

— Я думал, что ты увлечён игрой настолько, что не обращаешь внимания на мои мысли, — сконфуженно произнёс Егор Васильевич. — Со мной такое впервые.

Я всегда знал, как поступить, за что снискал уважение моих коллег и товарищей по жизни. Практически никогда не колебался, а тут — спасовал! Сам себя не узнаю! Но все же тревога за наше будущее... она меня изнутри грызёт... С другой стороны — неизвестность! И вообще, я заметил уже давно, человек бывает крайне трусоват!

Особенно если причина кроется в неизвестности! И вот я, как и все, оказался трусоват. Стыдно, самому стыдно, но ничего не могу с собой поделать. Поверь мне, не просто отказаться от твоего предложения! Спасибо тебе за него, но я не готов, не созрел я для межпланетных контактов!

— Быть может...Я не могу сейчас судить. Значит, как вы иногда говорите — не судьба. Я знал, что ты откажешься. Надеялся на другое, но знал. Могу только пообещать, что когда-нибудь вернусь...

— Вернёшься? Правда? Когда?

— Не знаю — когда. Это сейчас от меня не зависит. То, что вернусь — не сомневайся. Вернусь обязательно! Только ты... постарайся остаться таким же. Чтобы встретить меня во всеоружии! Вертолёт уже на подлёте. Мне пора... Сохрани мои записи — они сослужат вам неплохую службу. И постарайся самостоятельно построить прогнозы на следующее десятилетие. А потом — сверим результаты, — лукаво улыбнулся Лантей...

* * *

Вертолет приземлился на специально отведенную площадку, подняв вращающимся винтом, мини вьюгу. Винт остановился и всё успокоилось.

Полярники начали по одному выпрыгивать из брюха огромной стрекозы, на борту которой красовалась надпись, сделанная большими синими буквами "АЭРОФЛОТ". Внешний вид полярной станции сейчас был таким же, как и неделю назад. Новая партия полярников выглядела как только что из инкубатора — на ногах унты, в толстенных меховых шубах, и огромных меховых шапках. На руках, как на лапах местного белого медведя, большого размера меховые варежки, только когтей не хватает! Люди, все-таки! Но внешне очень похожи на медведей!

Вертолёт казался севшей отдохнуть стрекозой, хотя зимой стрекозы и не летают. В её брюшке нашлось много чего интересного: ящики с приборами, тюки, мешки, коробки с продуктами. И еще смена собак для упряжки. Егор Васильевич поприветствовал прибывших сменщиков и молча стал помогать разгружаться. Разгружать пришлось долго, но Егор Васильевич упрямо молчал. Товарищи поначалу пытались пошутить на эту тему, но встретив недобрый и угрожающий взгляд, отступили и разговаривали только между собой.