Область трасцендентности

'Действительно, а что ещё остаётся', — подумал я, прикидывая в уме, что бы могли значить эти изменения, а затем высказался:

— Может быть, это отношение к происходящему?

— Поясните, — заинтересовался Ренор

— Раньше он поглощал видимый спектр. Если предположить, что это знак того, что артефакт собирает информацию об окружающем его мире... Сейчас он отражает свет...

— ...готов к диалогу, — подвёл итог Белоусов, тем самым прервав меня.

— Да.

— Возможно. Будем придерживаться сдержанного оптимизма, — добавил археолог. Мой коллега предложил:

— Так давайте попробуем связаться ещё раз. Что нам стоит?

И мы рискнули. Поскольку шар отражал видимый свет, использовать его не представлялось возможным. Фотоны ультрафиолета устремились к загадочному объекту, передавая дружественные позывные. 'Мы пришли с миром!' — неслось через километры пустоты, но артефакт не реагировал. Я, если честно, уже начал сомневаться в возможности подобного контакта, но всё-таки не переставал надеяться.

— Давайте изменим тактику, — предложил Ватрушин, мой коллега с 'Непобедимого'. — Думаю, он нас не понимает...

— Что ещё можно сделать? — засомневался Ренор.

— Попробуем так: сымитируем человеческий голос, только не звуковыми волнами, а электромагнитными той же частоты. Капитан, передайте ему то же самое, что и раньше.

Северин передал задачу в руки искусственного интеллекта.

— Бесполезно всё это, — услышал я слова Радненко. Кажется, некоторые уже стали склоняться к пессимизму. — Вспомните опыт первого контакта с 'макаками'.

— И как это происходило? — спросил Ренор. Мне тоже стало интересно.

— Семьдесят лет назад, в момент контакта, на кораблях дальней разведки были установлены радиопередатчики, но каргонцы не реагировали на радиоволны, — сказал Радненко. Я только подивился, откуда у него такая информация. — Только потом мы узнали, что у них нет радиопередатчиков, а все сообщения они передавали с помощью лазерных лучей (кстати, у них уникальная система наведения луча), поэтому контакт состоялся сближением двух кораблей.

— Лучше бы мы их никогда и не знали, — фыркнул капитан Северин.

Я услышал шорох сзади и обернулся. Оказывается, Манулов находился в дверном проёме. Прежде чем бортинженер скрылся, я успел заметить пылающую ненависть в его глазах. Лишь одно упоминание о каргонцах привело его в такое состояние.

— Вы предлагаете... подлететь? — удивился Ренор. — Но ведь вы знаете, к чему это привело в прошлый раз. Давайте не будем повторять ошибок. Одно дело, если он просто отпрыгнет, а другое — если захочет избавить от нас.

— С чего вы взяли, что он вообще вооружён? — спросил я.

— Готовься к худшему, надейся на лучшее, — повернувшись, ответил Радненко.

— Спор был готов разгореться, но положение спас сам артефакт: датчики 'Глаза' на грани чувствительности уловили вибрацию шара. Искин сообщил:

— Наблюдаются незначительные колебания контура объекта.

— Пульсации? — спросил Белоусов.

— Периодические, — ответил искусственный интеллект. На голограмме отразился график частот. Они скакали, но во всём этом угадывалась скрытая закономерность. Вот только осталось понять, какая. Лично мне это ничего не напоминало. Посмотрев на своих коллег, я понял, что им тоже.

— Ястреб, перебери все известные системы шифрования, — сказал я в коммуникатор. — Вдруг найдётся корреляция...

— А сам этим заняться не хочешь? Выдам калькулятор и бумажную ленту.

— Нет, это твоя задача.

— Азбука Морзе, — практически мгновенно ответил 'воспитанник'.

— Уверен?

— Да, это один из первых вариантов, как один из самых простых. Он нам говорит: 'Я вас жду... Я вас жду...'

— Стоп, — прервал я его, — а то не хватало ещё, чтобы ты вошёл в бесконечный цикл.

— У меня стоит система защиты на подобный случай. Стыдно этого не знать, больше тысячи раз подряд не повторяюсь.

Я непроизвольно закрыл лицо рукой и тяжело вздохнул. Ястреб на всю свою схожесть с человеком оставался-таки машиной и последнее словосочетание крыло в себе неявное тому подтверждение. Комично, наверное, всё это выглядело со стороны, но, к счастью, никто не обратил внимания на нашу короткую перекличку с искином — зал просто взорвался предложениями.

— Он хочет, чтобы мы к нему подлетели, — настаивал Белоусов.

— Мы уже пробовали!

— Он же передумал. Он заговорил с нами!

— Скорее всего, он собирал информацию, а теперь, обработав её, выдал результат, — сказал мой коллега с 'Непобедимого'.

— Насколько это возможно? — спросил у меня Вязов.

— Вполне допускаю такую мысль, — согласился я. Безумно хотелось начать действовать. Сидение в боте и гадание надоели основательно, а здесь представлялся реальный шанс контакта!

— Всё-таки сделаем вторую попытку? — спросил Ренор. — Капитан?

— Я не против, — поддержал Фаррел через дальнюю связь.

— Я полечу! — твёрдо ответил Белоусов.

— Я тоже! — неожиданно вырвалось из меня.

— Зачем? — спросил меня Ренор, а потом сам себе ответил. — А впрочем, это может быть полезным.

— Это же искусственный интеллект, — кивнул ему я.

— У тебя есть опыт выхода в открытый космос?

— Да, — самым бессовестным образом соврал я, за что мне тут же стало стыдно, хотя сказал я скорее автоматически, нежели обдуманно.

— Решено, летите вдвоём — подвёл итог капитан. На этот раз он был немногословен. Голографическое изображение передавало его напряжение. — Александр Николаевич, вы берёте на себя ответственность за возможные последствия?

Повисло молчание. Отказываться никто не хотел, но и лишний раз брать на себя ответственность тоже. Тем не менее, все услышали то, что и ожидали: Радненко и Белоусов взяли ответственность на себя, а я же оказался в уникальном положении, граничащим с туристическим.

— Давайте начнём немедленно, — произнёс Белоусов.

— Нужно будет сблизить наши боты, — донёсся голос Северина. — Готовьтесь к выходу...

Пока корабли совершали манёвр сближения и шли к одной точке, мне предстояло облачиться в скафандр. Задание не столь простое, как может показаться на первый взгляд. Да, раньше вообще нельзя было обойтись без посторонней помощи, и хотя сейчас, конечно, технологии ушли далеко вперёд, я не стал строить из себя чемпиона по полётам в безвоздушном пространстве и не отказался от предложенной капитаном помощи.

Затем мы с Севериным спустились вниз и остановились около шлюза, где нас принял Манулов.

— Руслан, — обратился к нему капитан, — дай оболочку Мирослава. Должно подойти по размеру.

Пока бортинженер открывал контейнер, в котором хранился скафандр пилота, мне подумалось спросить о причине вечной хмурости техника, но я промолчал, посчитав, что излишне много думаю об этом: все мы разные и у всех свои странности. Кто знает, может он лицом к лицу встречался с каргонцами. Тогда такое поведение неудивительно. Я мысленно вздохнул, подумав о бессмысленности нашего противостояния с Каргоном. До сих пор не могу понять, что же мы делим. Чужой разум — потёмки...

— Связь будете держать через стандартные устройства, — отвлёк меня от размышлений голос капитана. — Когда наденешь, проверим.

Манулов тем временем выложил скафандр. По размеру он мне подошёл идеально и весил относительно немного, всего около десяти килограмм. Когда перед лицом захлопнулось забрало, Северин постучал пальцем по его стеклу.

— Удобно?

— Вполне, — ответил я. Голоса извне звучали слегка приглушённо, что меня почему-то позабавило.

— Глаз, включай связь.

— Выполнено, — ответил искин. — Проверка скафандра завершена. Функциональность подтверждена.

— Как меня слышно? — услышал я капитана одновременно из двух точек.

— Отлично. Работает.

Северин и Манулов ещё раз проверили герметичность, после чего прочитали мне короткую лекцию на тему, как пользоваться скафандром. Я жадно слушал их, впитывая каждое слово. В принципе, всей аппаратурой управлял искин 'Глаза'. Моя задача сводилась к заданию приоритетов и управлению двумя реактивными двигателями, закреплёнными на спине — для этого имелось два джойстика, выступающих на 'подлокотниках'. Выхлоп, как мне пояснили, они давали слабый, что сказывалось на тяге, но оно и понятно: не ставить же на скафандр двигатели от истребителей. После того, как я повторил всё слово в слово, капитан одобрительно похлопал меня по спине и сказал:

— Отлично, давай в шлюз.

Я сделал первые шаги. Тяжёлые магнитные подошвы мешали движению, постоянно прилипая к полу, но до цели всего метров десять. Приподнятое настроение и нетерпеливое ожидание толкало меня вперёд. Когда двери шлюза сомкнулись, я почувствовал, насколько всё серьёзно. Нет, не то, чтобы я не осознавал этого раньше, но чувство пришло именно сейчас, когда я услышал звук насоса, выкачивающего воздух. Я вытащил крючок фала из стены и закрепил его на скобу своего скафандра — стандартная мера предосторожности, много раз спасавшая жизни людей. Воздуха в камере становилось всё меньше и меньше. Барометр словно бы вёл обратный отсчет. Наконец, его стрелки оказались на нуле, и створки двери стали расступаться.

Вдалеке я увидел второй разведчик. Выглядел он так же, как и наш, невероятно грациозный и красивый. Взгляд буквально приковался к едва уловимому силуэту, пробудив во мне спящего эстета. По полу прокатилась волна, передав звук механизмов шлюза. Можно выходить.

Я сделал шаг, затем второй и вдруг понял, что стою на краю бесконечной во все стороны пропасти. Страх мгновенно сковал меня, словно кто-то невероятно сильный вцепился в руки и ноги и не позволял совершить даже малейшего движения.

— Всё нормально, Юра, — услышал я голос Северина. — Это у всех бывает. Нужно перебороть себя. Сделай это так же, как делал раньше.

Вот тут-то я и пожалел, что соврал. Правду говорят те, кто утверждает, что ложь наказывается. Вот оно, моё наказание: чёрная бездна космоса, завораживающая и пугающая. Мой страх чётко фиксировала хитрая аппаратура скафандра и предательски передавала на пульт. И тут я подумал: почему я позволяю организму обманывать себя? Ведь знаю, что как только переступлю границу, гравитация исчезнет и не будет никакого падения. Собрав волю в кулак, я заставил себя прыгнуть и почувствовал, как тело стало невесомым. Руки непроизвольно дёрнулись, пытаясь ухватиться за пустоту, но я тут же вернул контроль.

— Бывает, — сказал капитан. — Это реакция на перепад гравитации. У некоторых это и не проходит.

— Да, понял, — ответил я, чувствуя, что мгновенно вспотел. К горлу подкатывала тошнота. — Белоусов уже вышел?

— Нет, готовится к выходу. Попробуй передвигаться с помощью двигателей. Работал с ними?

— Пока нет, — ответил я и схватил джойстики. Рукоятки ходили легко, и двигатели слушались хорошо, обеспечивая плавный ход. Главное при этом было не закружиться или не пережечь фал. И хотя тот сделан из огнеупорного материала, подумалось, что необходимо следить ещё и за этим. Поначалу всё кажется таким простым, а при приближении обнаруживается множество мелких проблем, о которых даже не догадывался.

Двери шлюза второго разведчика разошлись и выпустили маленькую фигурку. Очевидно, это Белоусов. Я наблюдал за ним и с белой завистью понял, насколько хорошо он управляет движением: никаких рывков и лишних поворотов. Очевидно, археолог прошёл практику и на планете, и до полёта.

— Что у нас с объектом? — услышал я голос археолога, но спрашивал он не меня. Общий канал связи так и оставался открытым.

— Пока ничего нового, — ответил Ренор.

— Степанов, следуй за мной, — на этот раз учёный обратил на меня внимание. — Торопиться не будем, сначала просто приблизимся на двадцать метров.

— Если что-нибудь заметите опасное, сразу возвращайтесь, — снова напомнил о себе руководитель Научной Группы.

'Знать бы ещё, как выглядит это 'опасное', — подумал я и ответил. — 'Очевидно, нечто круглое'.

Наверное, эта мысль отвлекла меня, и я почувствовал себя раскованнее и увереннее. В конце концов, надо оправдать возложенное доверие, а не заниматься рефлексиями.

Я и Белоусов приближались к шару. Разведчики зависли на расстоянии двухсот метров от него, но артефакт пока нельзя было разглядеть невооружённым глазом, а направлять на него огни никто не предлагал. Вообще мы старались 'фонить' как можно меньше, а потому я ориентировался по данным навигационных приборов, которые проецировали изображение прямо на стекло.

До артефакта осталось всего пятьдесят метров, когда я заметил его. Он чернел на фоне пелены космоса и притягивал взгляд, но совсем не так, как привлёк меня разведчик-близнец. Там ощущалась красота дизайна, а здесь красота скрытой силы. Я не заметил, когда притормозил Белоусов, чуть отстав от меня. Непреодолимо влекло к этому шару. Тайна звала меня, притягивала физически. Артефакт звал меня. Смутно помнится, что кто-то кричал по радио, но для меня это был лишь фон, отвлекающая назойливая трель комаров.

Вот расстояние сократилось настолько, что уже можно было разглядеть на поверхности шара своё отражение, чуть искривлённое неровностью идеального зеркала. Я подлетал всё ближе и ближе, чувствуя, как растворяюсь в мироздании. Рука сама протянулась к загадке, и даже через толщу перчатки скафандра ощущалось тепло живого существа, пульсации сердца. Теперь я уже не Юрий Степанов. Нет. Я видел окружающее меня пространство во все стороны одновременно, во всех диапазонах. Эта картина застыла перед взором калейдоскопом цветов, о существовании которых прежде я даже не подозревал. Из неведомых сознанию глубин формировалась новая реальность. Это волшебство вселенской игры завораживало больше, чем всё, что я когда-либо узнавал, больше, чем вопрос происхождения шара.

Ощущение пространства потерялось, хотя я чувствовал, как меня куда-то засасывает, но не сопротивлялся, потому что не видел угрозы. Совсем наоборот, внутри разливалось тепло и спокойствие, словно тебя прижимала к груди мать, любящая и добрая — идеал, видимый только из детства. Он прижимает с такой нежностью, что ты растворяешься в ней...

Глава 7. Контакт

Рывок вернул меня в реальность. Я лежал на полу в ярко освещённом помещении и не понимал, как попал сюда.

Несмотря на тяжесть снаряжения, подняться удалось легко, и я посмотрел налево, а затем направо. В обе стороны уходил длинный коридор, стены которого мягко светились. Сначала я подумал, что нахожусь на 'Звездном Ястребе', но если так, то почему моим последним воспоминанием осталось приближение к артефакту и, самое главное, где люди? Его зов казался настолько сильным, что я потерял ощущение реальности происходящего. Паника начала подкрадываться ко мне. Руки дрожали, мысли лихорадочно метались. Неужели я внутри шара? Если так, то, выстраивая реальность из моих воспоминаний, артефакт не проявил никакой творческой активности — всё это точная копия коридоров Ястреба. Но тогда возникают логичные замечания: почему трос не вытянул меня?

Я посмотрел на фал и похолодел: кончался он примерно в десяти сантиметрах. Ровные края указывали на то, что его не пережгли или обрезали, но что могло 'разорвать' трос толщиной три сантиметра из материала, способного выдержать тонны нагрузки?