Братья оборотни (нецензурированная версия, с матами)

— А на кой хер сеновал вашему высочеству? — поинтересовалась Изабелла.

— И то верно, — согласился Роберт. — Ярл я или где? Пойдем сразу в спальню. Эй, мажордом! Покажи мне, где тут спальня! Быстро, быстро!

Через несколько минут леди Изабелла лишилась девственности. Это произошло очень буднично, совсем не романтично и абсолютно безболезненно. Но в целом приятно и ничуть не противно. И чего девчонки болтают всякие глупости о половой жизни?..

— Заебись телка, — констатировал Роберт, слезая. — Чистенькая, ухоженная... Небось, с самим Кларком раньше спала?

— Никак нет, ваше высочество, — ответила Изабелла. — Осмелюсь заметить, что до сей минуты если я с кем и спала, то исключительно платоническим образом...

— В жопу, что ли? — перебил ее Роберт и гнусно заржал.

В юной баронессе взыграла горячая рыцарская кровь.

— С вашими оскорбительными намеками извольте идти на хуй, ваше высочество! — воскликнула она. — Я терпела, когда вы порушили мою невинность, но оскорблений не потерплю даже от самого короля! Никому я в жопу не давала, а если бы и давала, так то не ваше высокородное дело и оставьте свои намеки при себе! Вы не с дворовой блядью беседуете, а с благородной девицей... И не хуй так хохотать, щаз как дам по яйцам, козлина мудацкий!

Сэр Роберт привлек девушку к своей могучей груди, легко сломив неуверенное сопротивление, и крепко обнял. Нежно погладил по голове, поцеловал в лобик, потом в ушко.

— Не обижайся, милая, — сказал он. — Мы, рыцари, парни простые, что думаем, то и говорим, нас не зря с троллями сравнивают.

— Вы, ваше высочество, не просто рыцарь, но феодал среднего звена, — заявила Изабелла. — Подданные должны сравнивать вас не с поганым троллем, а, например, с Юлием Цезарем. Или с Киром Великим.

— Хуясе образованная! — восхитился Роберт. — Как тебя зовут, милая девушка?

— Леди Изабелла, баронесса Айронсайд, — представилась девушка.

Роберт вытаращил глаза, и некоторое время изумленно разглядывал баронессу. Затем растерянно произнес:

— Пиздец, бля.

— А вот ни хера не пиздец, — возразила баронесса. — Мы с вами, ваше высочество, созданы друг для друга. Так не только папенька говорит, а вообще все, у кого в башке мозгов больше, чем унция. Я с самой леди Краули беседовала, и она мне лично сказала: "Далеко пойдешь, девочка!" Так что не пиздите, ваше высочество, а поцелуйте меня еще раз и пойдемте просить благословения моего папочки.

— Вот, блядь, попал, — констатировал Роберт.

— Не попал, а нашел свое счастье, — поправила его Изабелла. — Или вы, ваше высочество, желаете прослыть гнусным растлителем юных дворянок? Так это легко! Его величество не первый день точит зубы на ваше высочество. Осмелюсь предположить, король Альфред будет счастлив доебаться до малейшей херни, только чтобы не отдавать Локлир вашему высочеству. Так что, ваше высочество, будьте любезны откинуться на спину, и давайте продолжим свадьбу.

Его высочество выматерился еще раз и откинулся на спину. Изабелла взгромоздилась на его чресла, и они продолжили свадьбу.

— А ты ничего, бойкая, — констатировал Роберт, кончив повторно. — А ты точно девственницей была?

— Вот те крест, — сказала Изабелла и размашисто перекрестилась. — Сама удивляюсь, почему крови нет. Бабы говорят, так иногда бывает. Хочешь, крест поцелую, что никому до тебя не давала?

— Да мне похуй, — сказал Роберт. — Давай одеваться, что ли. Пойдем, выйдем к ликующему народу.

Они оделись и вышли к ликующему народу. Его высочество публично преклонил колени перед его благородием сэром Гельмутом и почтительно испросил руки леди Изабеллы. Сэр Гельмут с радостью удовлетворил просьбу сэра Роберта и предложил устроить венчание немедленно, дескать, пир все равно уже подготовлен, почему бы не совместить два повода? Позвали отца Бенедикта, тот поначалу не одобрил предложение, начал нести какую-то херню про обычаи и традиции, дескать, сначала сватовство, потом помолвка, потом еще какая-то хуйня...

— Ты еще скажи, что невесте до свадьбы вдувать нельзя! — возмутился Реджи Хеллкэт.

Но сразу понял, что ляпнул бестактность, и извинился.

— Мы не будем нарушать обычаи! — торжественно заявил сэр Роберт. — Если святой отец говорит, что церемонии надо соблюсти, значит, надо их соблюсти! Ибо не нам, необразованным солдафонам, подвергать сомнению священную благодать отца Бенедикта! И вообще, чего мы тут распизделись? Давайте, осудим чернокнижника по-быстрому, и за столы!

— Может, сначала за столы, а потом осудим? — предложил отец Бенедикт. — Утро вечера мудренее.

Но сэр Роберт не поддался на провокацию.

— Не хочу показаться невежливым, однако не понимаю вашей скромности, святой отец, — сказал он. — Какой особой мудрости вы алчете? Дело-то пустяковое! Или у вас есть сомнения?

— Господь с вами, ваше высочество! — воскликнул святой отец. — Какие тут на хуй сомнения! Хорошо, давайте по-быстрому осудим, и за столы!

— Осуждайте, — разрешил Роберт. — Перси, у меня к тебе дело, пойдем, выйдем на минутку на балкон.

Они вышли на балкон, и Роберт сказал следующее:

— У меня к тебе есть просьба, Перси. Не приказ, а просьба. Сколько у нас в обозе эллинского огня осталось?

— Пинты четыре, наверное, наскребется, — ответил сэр Персиваль. — А что?

— Когда чернокнижника будут жечь, надо в костер подложить эллинского огня, — объяснил Роберт. — Святость святостью, но я полагаю, будет опрометчиво всецело полагаться на божье благословение. Что, если священный огонь чернокнижника не возьмет?

— Не дай бог, — сказал Перси и перекрестился. — Но это вряд ли.

— Я тоже думаю, что вряд ли, — кивнул Роберт. — Но перестраховаться не помешает. Есть в священном писании по этому поводу одна притча. Случилось однажды в некоем городе наводнение, затопило все улицы на хуй, и вылез один праведник на крышу и стал молиться, дескать, спаси, господи. Подплывает к нему лодка, говорит ему лодочник, типа, забирайся ко мне, поплыли. А праведник ему говорит: "Иди на хуй, меня господь спасет, а ты отъебись и не мешай!" И так три раза. А потом вдруг разверзлись небеса, явился господь разгневанный, да как заорет: "Мудак ты седобородый! Ты меня уже заебал своими молитвами! Я тебе три раза спасение посылал, а ты что творишь, мудило?!" Так и утонул долбоеб.

— Поучительно, — кивнул Перси. — Совершенно согласен с вами, ваше высочество. Не извольте сомневаться, весь эллинский огонь, какой есть, обязательно напихаем в священный костер целиком и полностью.

— Только поделикатнее, чтобы народ не знал, — добавил Роберт. — Прикинь, какой сюрприз получится! Чернокнижник горит, ругается, проклинает... надо ему, кстати, язык вырвать, чтобы не проклинал.

— Уже пробовали, — развел руками Перси. — Не расчленяется, поганец, ему даже голову обрить не удалось, отрезаешь прядь, а под ней сразу новая отрастает, прямо на глазах. В глаза каленым железом тыкали, а ему похуй. Не поверите, ваше высочество, реально похуй. Прямо мороз по коже.

— Брр... — поежился Роберт. — Тогда без эллинского огня точно не обойтись. Вот что еще, Перси. Я тебе сейчас открою важную военную тайну. Надо добыть серы, угля и селитры фунтов по пять каждого ингредиента, мелко растолочь, тщательно перемешать и запихать в какой-нибудь бочонок или, там, кувшин. И тоже запихнуть в костер, рядом с эллинским огнем.

— Серу в святой огонь стремно пихать, — заметил Перси. — Как бы господь не прогневался.

— Не прогневается, — заверил его Роберт. — А прикинь, эллинский огонь не справится, не дай бог? Народ же подумает — знамение, народ-то темный...

— Свят-свят-свят, — пробормотал Перси и перекрестился. — А что это за снадобье, рецепт которого ваше высочество только что продиктовало? Что-то типа эллинского огня?

Роберт немного поколебался, затем решил не обманывать верного вассала.

— Скажу честно, как на духу — хер знает, — признался он. — Но в книге, где я вычитал сей рецепт, было написано, что это пиздец какая мощная штука, много сильнее, чем эллинский огонь. Кстати, Перси, ты не знаешь, что такое оксид алюминия?

— Какая-то алхимия? — предположил Перси.

— Сам знаю, что алхимия, — поморщился Роберт. — Нитрогеновая кислота, толуол, ураниум, дейтериум — эти слова тебе ничего не говорят?

— Только кислота, — ответил Перси. — Кислота — это когда во рту кисло.

— Столько всякой алхимии во вселенной... — вздохнул Роберт. — А как ее к делу приспособить — хер знает. О, гляди, отец Бенедикт идет! Видать, чернокнижника уже осудили. Пойдем пировать!

2

Он очнулся в зарослях можжевельника. Его разбудил терпкий смолистый аромат, доверху заполнивший всю вселенную. Все понятно: солнце взошло, земля прогрелась, ветки тоже прогрелись, смола выступила, теперь воняет. Апчхи!

Он неловко дернулся, рука скользнула по жесткой ветке, колючки противно захрустели, он уже приготовился взвыть от боли, но не пришлось. Совсем не больно, только перья растрепались. Перья?!

— Еб твою мать! — завопил он и сразу замолк, потрясенный собственным голосом, тоненьким и шепелявым. — Господи, кто я?

"Робин Кларксон Локлир", ответил ему внутренний голос. "Молодой ютараптор с некоторыми элементами дейнониха и отчасти троодона", уточнил другой внутренний голос. "А от господа ты вчера отрекся", ехидно добавил третий внутренний голос.

— Пиздец, — вздохнул Робин.

Если бы он оставался человеком, то, наверное, заплакал бы. Но это тело не умеет плакать, не предусмотрены в нем слезные железы. Это Робин знал точно, откуда — непонятно, но знал.

Он осторожно выбрался из колючих кустов, вышел на поляну и выпрямился во весь рост. Нет, "выпрямился" — неудачное слово, он теперь не прямоходящий. Двуногий, но не прямоходящий, тело расположено горизонтально, а длинный хвост уравновешивает, очень удобно. А если выбраться на поляну и пробежаться... Хуясе, как лошадь галопом! И еще крылья... Может, я пегас? Нет, не пегас. То ли крылья слишком слабые, то ли божьего благословения не хватает. Или не божьего, а сатанинского или еще какого-нибудь. Нет, не крылья это, говно какое-то, а не крылья. Обычная рука с когтями, только трехпалая, а вдоль наружного края растут перья, как у курицы на крыльях, рыжие такие, их, оказывается, можно растопыривать и складывать по желанию, прикольно. Может, они железные, как у стимфалийских птиц из греческой мифологии? Нет, не железные, обычные птичьи перья. Вроде даже не отравленные, если внутренний голос не врет. Жалко, что не отравленные. А на кой хер, спрашивается, они нужны такие? И вообще, херовые какие-то руки у этого тела. Гнутся только в одном направлении, кисть в запястье не вращается, большого пальца нет, ни меч взять, ни подрочить, прости господи. А кстати... Бля!!!

Нет, все нормально, мужские причиндалы на месте, просто не болтаются снаружи, как у людей, а в кожную складку спрятаны. Хотя нет, это не просто кожная складка, это туловище так продолжается, как-то ебануто оно устроено. Прикольно было бы на скелет взглянуть, такое ощущение, что от тазовых костей вперед выступает такая большая костяная елда, а к ней вот эти мышцы крепятся и еще вот эти... черт, руки не дотягиваются... да и хуй с ними.

А вот это охуенно! На втором пальце каждой ноги вверх торчит невьебенный такой когтище, как у богомерзких друидов ритуальный серп, даже чуть побольше. Таким серпом да под кольчужную юбчонку, прямо по яйцам... гы... Ниибическая штука, благодарю тебя, господь-хранитель мой новый, кем бы ты ни был, от всего сердца благодарю. Да и на руках когти хороши, они хоть и маленькие, но острые, в бою не помешают, вон как кору царапают, что твой медведь. А с зубами что? Мелкие то и редкие, но острые, конические такие, как у драконов на картинках, только не огромные и страшные, а мелкие и кривые. Но маленькую ветку перекусывают только так. Еб твою мать! Толстую ветку не стоило перекусывать, сразу два зуба сломал. И жевать ими хер знает как, не приспособлены они для жевания, только чтобы грызть и терзать. Впрочем, внутренний голос подсказывает, что отрастают они так же легко, как ломаются, не как у людей.

Затем Робин обнаружил, что умеет различать по запаху следы разных зверей, правда, путается, кому какой след принадлежит, но это не оттого, что обоняния не хватает, а оттого что необучен. И еще он заметил, что все его тело, кроме ладоней и пяток, покрыто мягким пухом, похожим на цыплячий, но не соломенно-желтым, а рыжим. А длинные перья, оказывается, растут не только на руках-крыльях, но и на конце хвоста и образуют там этакую своеобразную лопаточку. И это не просто украшение, им рулить можно! И крыльями тоже можно рулить! Это же какая опиздинительная ловкость достигается! В эти бы ручонки да еще меч... Впрочем, с такой ловкостью можно и без меча обойтись. А как у нас с прыгучестью? Еб твою мать, нельзя же так пугаться-то! Охуенно у нас с прыгучестью. И еще этими когтями-серпами можно за ветки цепляться, скакать по деревьям, как ниибическая белка-оборотень, засады устраивать... Кстати, о засадах. Вон с той прогалины оленем пахнет, надо пойти пожрать. А заодно и потренироваться в боевых искусствах, хе-хе.

Оленя Робин завалил легко и быстро, без всякой засады. Олень-вожак никогда раньше не встречал молодых ютарапторов с элементами дейнониха и троодона, а как встретил — охуел неимоверно. Так и стоял, дурачок, и пялился на неведому зверушку, пока не стало слишком поздно. А когда Робин ринулся наперерез бегущему стаду прямо по толстому дубовому суку, растущему над звериной тропой поперек — это вообще порвало шаблон несчастному зверю. Захотел бы Робин завалить вожака — завалил бы без всяких проблем. Но он выбрал молодую важенку, у них мясо вкуснее.

На запах удачной охоты явилась волчья семья: отец, кормящая мать и двое годовалых подростков. Эти звери тоже никогда не видели молодых ютарапторов, но если и охуели, то совсем чуть-чуть, ибо волчий мозг — не чета оленьему, волки — звери сообразительные и в сложных обстоятельствах не теряются.

— Идите на хуй! — поприветствовал их Робин.

Отец семейства удивленно рыкнул и улегся наблюдать. Некоторое время Робин жрал, не обращая на хищников особого внимания, а потом краем глаза углядел, что молодой кобелек пытается незаметно подобраться со спины. Вряд ли он собирался напасть, скорее, рассчитывал отхватить кусок от оленьей туши, но Робину такое поведение все равно не понравилось. Он дождался, пока волчонок подкрадется футов на пять, и прыгнул, подруливая в полете крыльями и руля хвостом. В последний момент поджал смертоносные когти на ногах, а то так бы и убил несмышленыша на хуй. Волчонок отчаянно завизжал и полетел кубарем в кусты, отец с матерью вскинулись было на защиту, но бросаться не стали, только тявкнули по разу, скорее испуганно, чем грозно.

— Я кому говорил идти на хуй? — обратился Робин к волкам. — Сидеть тихо и не выебываться, пока не доем!

Несчастный подросток, огребший пиздюлей, выбрался из кустов, подошел к родителям, уселся рядом и стал нервно чесаться.

— В следующий раз вообще убью, — пообещал Робин и вернулся к трапезе.