Наследница чужой воли

— Оу... Ну давай тогда попросим слуг принести ещё, — она засуетилась. — Чего ты сидишь и молча страдаешь?..

Я тяжело вздохнула. Опция «попросить у слуг» у меня ещё не закрепилась в меню. Всё сама привыкла делать. Ну, или ходить в столовую. А вот что меня обслуживать должны по умолчанию — как-то не учла.

Эвелин обратилась к слугам, и буквально через десять минут мне принесли большущую тарелку ароматной каши, посыпанной травами. У каши был отчётливо мясной вкус, что возбуждало аппетит и внушало оптимизм, что там достаточно аминокислот, хотя бы глутаминовая.

— Ой, прямо на глазах добреет! — Эвелин пихнула Криса локтем в бок.

Тот понимающе усмехнулся: у него тоже порой были такие же проблемы.

— Ну, не настолько...

— Ага! Значит, ты всё-таки о чём-то беспокоишься!

— Есть немного. Всё-таки с герцогом я поступила достаточно опрометчиво. Никогда не нужно в шантаже и провокациях начинать с самого сильного аргумента, а то потом нечем будет пугать. Вот если он опять дурить начнёт, то чем мне ему грозить? Опять увечьями? Возможно, один раз это сработает. Или два. А потом он привыкнет, и ему станет всё равно.

— Вот поэтому нам нужно как можно быстрее бежать в Столицу, — мудро заметила Эвелин.

— Именно поэтому? То есть, герцог и раньше чудил?

— Как и все старшие, — она печально вздохнула. — Они считают, что если они прожили чуть больше, то знают, что творится у нас в головах и от каких ошибок нас нужно уберечь.

— А это не так? — я удивилась. Не ожидала увидеть такое неподчинение старшим.

— Мой отец в моём возрасте уже воевал, — вставил Кристиан. Я с трудом вспомнила, что он про отца своей роли. — И попрекает меня каждый раз этим. Что я не воюю. Но сейчас мир. Нам не с кем воевать.

— Они понятия не имеют, что значит быть декоративным цветком, без цели в жизни, без достойного занятия. Без малейшей надежды сделать хоть что-то, — Эвелин опустила взгляд. — Они воевали. Они выживали. Это была их цель, это были их потери. Их смысл. Мы же должны молиться им, восхвалять их за то, что у нас цели нет.

— Ты бы хотела воевать? — заинтересовалась я.

— В войне хотя бы можно победить. Или проиграть. У бессмысленного существования нет логического конца, кроме смерти, — Эвелин посмотрела печально и вздёрнула подбородок. — Поэтому нам нужно бежать отсюда, как можно скорее.

— Что же, не буду спорить, — я опять пригубила вино.

— Говоришь, это платье меня затмевает? — Эвелин вскочила и покрутилась перед зеркалом. — Возможно. Покажи мне те, что, по твоему мнению, мне пойдут.

* * *

Занятия с леди Романой были... примечательными. Сначала я, по своему обыкновению, хотела узнать всю теорию. Я хотела, чтобы этикет местного мира сложился у меня в единую непротиворечивую картину, к которой я смогу в любой момент обращаться и, понимая общую логику, достраивать те участки, которые я по какой-то причине забыла или не знаю.

Это может показаться сложным и трудоёмким, но на деле это гораздо проще, чем просто тупо зазубривать. Так не нужно помнить все и каждое движение, достаточно понимать общий принцип, а дальше уже, отталкиваясь от него, варьировать.

Тем более, что человеческая память имеет свойство искажаться. А такие системные знания имеют большую сопротивляемость к искажениям именно из-за своей связанности и непротиворечивости. Любое изменение в системе будет ясно видно.

Именно такое знание пытаются привить в естественно-научном кругу предметов в школе.

Однако леди Романа была со мной в корне несогласна.

— Вам, юная леди, не нужно знать, кто впервые и при каких условиях ввёл в обиход этот поклон, — строго говорила она. — Вам нужно уметь так кланяться когда это нужно, без раздумий. Безусловно, история становления этикета — очень интересная дисциплина, которую полезно изучать всякому благородному человеку. Но это совершенно не поможет Вам на практике, и, имея в распоряжении всего две недели, я не вижу смысла отвлекаться. Только и исключительно практика может помочь Вам выглядеть достойно перед Его Величеством.

Я грустно подумала о том, что этикет — это язык. Вербальный и невербальный язык, средство коммуникации между людьми. И как всякий язык, это был именно моторный навык.

Да, конечно, можно не согласиться, заявить, что лингвистика — это наука... Лингвистика — да. Язык — моторный навык. Обычно мы не задумываемся, как именно мы говорим. Просто есть мысль, есть намерение, и тело его выполняет. Точно так же, как мы не задумываемся над тем, чтобы поднять руку, а просто поднимаем её.

Поэтому, если Вы учились в школе и изучали иностранный язык, но всё равно не можете на нём говорить, это, скорее всего, значит, что Вы не умеете на нём говорить, а не то, что Вы его не знаете.

Грамматика, орфография, пунктуация и прочая теория — помогают. Как помогают рекомендации о том, как именно нужно складывать руки, чтобы подать пас или принять его. Это позволяет быстрее и эффективнее освоить навык, не повторяя банальные ошибки. Однако, если Вы не отрабатываете эти рекомендации на практике, то и реализовываться в навык они не будут.

Я около месяца училась говорить на местном языке. Общалась на Земле с мигранткой из этого мира — ведьмой, к слову, — и нарабатывала именно навык отвечать на местные слова местной речью. Мне в этом плане несколько проще — слабенькая телепатия позволяет понять, чего от меня хотят, и учить значение слов в привычном понимании мне не нужно. Только именно наработать навык их применения и их связи с образами.

А тут у меня всего две недели, хотя на разрабатывание привычки уходит двадцать один день.

К слову, леди Романа также беспощадно гоняла Эвелин и Кристиана. Они тоже без высшего общества немного расхлябались и перестали соблюдать все ритуалы.

— Голову выше. Выше! Чтобы линия подбородка шла вдоль линии пола! Не строй из себя провинившуюся простолюдинку! — требовала она. — Гордость! Гордость всегда украшает и всегда спасает. Вас могут оскорбить или обидеть. Могут обвинить или оклеветать. Но только Вам решать, принять ли эти оскорбления или обвинения. Никакое слово, никакая грязь не коснутся Вас, если Вы этого не позволите. Плечи ровно, не сутулиться!

Это она, конечно, загнула. Сутулиться в местной одежде было совершенно невозможно. Она была сшита именно так, чтобы держать плечи расправленными, а спину — прямой. Если попытаешься сгорбиться, она непременно начнёт сдавливать, тянуть и сжимать в самых неожиданных местах. Это, кстати, было достаточно интересным — на Земле вещи, наоборот, были рассчитаны на каких-то сутулых гиен. И если попытаешься в ней расправить плечи, то есть шанс повстречать те же самые последствия.

Это если не говорить о сидениях в транспорте, да.

— Шаг, шаг, плавнее шаг! — требовала леди Романа. — С пяточки на носочек, будто Вы плывёте над полом, а не перемещаетесь строевым шагом.

— Как же я её ненавижу! — простонала Эвелин, когда леди Романа отвлеклась на Кристиана.

— М? За что? — удивилась я. — Какая разница, как именно ходить?

— Вот именно! Какая разница, чего она прикопалась?!

— Ну, в смысле, если именно так люди считают красивым и порядочным, то почему бы и нет? Почему бы ни сделать им эту маленькую уступку, от меня не убудет.

Такой шаг напоминал спортивную ходьбу, требовалось работать именно ступнёй, будто идёшь и загребаешь ногами песок, тогда как сама длина шага была минимальной. Меня такой технике ещё тренер учил, она считается наиболее правильной и эргономичной. Так что я не протестовала.

Конечно, я немного лукавила. Точнее, глядя на то, как местной жительнице, благородной деве, Эвелин было это всё ненавистно, и что у неё где-то что-то не получалось... мне самой становилось легче, я сама переставала казаться себе такой уж безнадёжной. Потому что повторить эти жесты руками, реверансы, наклоны головы в разные стороны правильно с первого раза было непосильно.

А я очень не любила, когда у меня что-то сразу не получается.

Платье мне сшили быстро, буквально за три дня. Эвелин скривила носик, но комментировать не стала. Оно действительно было очень простецким — чёрным, с воротником под горло, полностью закрытым и вообще, казалось, более похожим на монашеское одеяние. На что и был расчёт.

Хотя главный расчёт состоял в том, что я смогла выйти наконец из своих покоев и спокойно путешествовать по замку, не дожидаясь, пока юбку разошьют стразами.

Но беда подкралась оттуда, откуда не ждали.

Мы были у меня в покоях. Кристиан и Эвелин валялись кто где, а я репетировала перед зеркалом приветственный реверанс.

— Я тебе противна? — вдруг спросила Эвелин.

— Что? Нет. Почему ты так решила? — я обернулась с недоумением.

— Ну... ты мне не отвечаешь, — она отвела взгляд.

— Что? Нет! Я же всегда с тобой с охотой говорю. Мы же и сейчас говорим, нет? Диалог. Реплика — ответ.

— Ну, в смысле... не отвечаешь на мои намёки.

— А... на что? — я снова не поняла.

— Почему ты её не трахаешь? — перевёл вампир.

— Кристиан!!! — возмущению Эвелин не было предела.

— Что? Как видишь, она не понимает твоих намёков, изъясняйся чётче.

— Я... Я... — Эвелин покраснела. — Я не могу!

— То есть, делать намёки, подразумевающие развитие в виде секса, ты можешь, а говорить об этом — нет? — Кристиан хмыкнул. — Не ожидал от тебя подобного лицемерия.

— Что? Я не!.. Да! Я именно об этом хотела спросить, — она повернулась ко мне и посмотрела с вызовом. — Я тебе отвратительна? Ты не хочешь со мной ложиться?

— Нет, Эвелин, ты вовсе не отвратительна, — поспешила заверить я. — Но... но... я же не знаю... всё-таки я не Роден, я не знаю...

— О, ты не знаешь, как это делать с девушкой? — тут же обрадовалась она. — Я тебе покажу!

— Нет, я не в этом смысле... То есть, и в этом смысле, но...

Как объяснить средневековой девушке, что я не желаю заниматься с ней сексом только потому, что она досталась мне в наследство?

— Слушай, Эви... — начала я мягко. — Я — отдельная личность. Я не Роден, понимаешь?

— И что? — Эвелин действительно не понимала.

— У нас с тобой нет всего того багажа, что был у вас с Роденом. Мы не бегали под луной, не крали с кухни еду ночью, или когда это у вас и как началось?.. Я не знаю. У меня всего этого не было. Ты просто ставишь меня перед фактом, что я должна хотеть и должна это делать. А я... Но я не должна, понимаешь? Я очень ценю нашу дружбу, я рада, что смогла проникнуться твоей добротой и светом, но это...

— Что, отвратительно? — она снова вздёрнула подбородок.

— Нет, я вовсе не это имела в виду!

— Блин, Эви, просто своди её на свидание! — подсказал Кристиан.

— Что? Я?! Я же девушка! — возмутилась та.

— Ну... она теперь тоже.

Я неловко помахала ручкой.

— Понимаешь, Эви, я считаю нечестным... Я не хочу быть использованной для удовлетворения твоей похоти. Я...

— Ах ты! Ты называешь меня похотливой сучкой?!

Девушка вскочила на ноги, отвесила мне звонкую пощёчину и стремительным шагом бросилась прочь. Но на полпути её перехватил Кристиан.

— Тише, тише, Эви... успокойся, — попросил он. — Всё хорошо. Альба вовсе не имела в виду ничего плохого.

— Я... я не знаю, — ответила я, растерянно отведя глаза. — Для меня это выглядит так. Будто ты не заинтересована во мне или в моих чувствах к тебе, а просто хочешь получить ту долю удовольствия, к которой привыкла. Я ничего не имею против тебя, честно! Просто... у меня нет возможности отказаться. Она вообще не подразумевается. Будто заложница, будто в плену у твоей привычки.

— Против того, чтобы унаследовать чужую дружбу, ты не возражала! Лицемерная ты дрянь. Кристиан, отпусти меня! Отпусти, или я за себя не ручаюсь!

Вампир неохотно отпустил Эвелин, та пулей выскочила из комнаты. Вампир с укором посмотрел на меня:

— Неужели так сложно было с ней переспать?

И пошёл её догонять.

Я же вздохнула, села, упёрла локти в колени и спрятала лицо в ладонях. Кто же знал, что беда меня посетит именно в таком ключе?