Странник (новый вариант)

Я каким-то чудом сумел усидеть на месте. Чуть сбоку от моего столика стояла Крыска, с кислой физиономией. Судя по ее недовольному виду, она ожидала от меня более живой реакции на свое появление. Опустив взгляд, я наколол на вилку кусок и стал тщательно поливать его соусом, пытаясь скрыть свой испуг и растерянность.

"Девчонка — агент Папаши? Маловероятно. С другой стороны о моем появлении здесь знали! Совпадение? Хотелось бы верить, — не придя ни к каким выводам, поднял глаза от тарелки и только сейчас понял, что девчонка уже сидит напротив меня и что-то говорит.

— ... на Папашу Дугласа. Это так? — в ее голосе чувствовалась напористость.

Переспрашивать не стал, а вместо этого закинул в рот кусок и принялся неторопливо его пережевывать, стараясь держать себя как можно естественнее. Главное не дать ей повода думать, что я чего-то или кого-то боюсь, а значит, меня можно шантажировать. Надо будет, повторит.

— Это ты приходил к Пупе года полтора тому назад?

Я ответил кивком головы, делая вид, что меня интересует только еда.

— Послушай, а что ты... такое сделал, что тебя Папаша ищет?

Ее глаза прямо искрились от любопытства.

— Ничего, — и засунул в рот следующий кусок.

— Я так и думала, что ты это скажешь, — сказала Крыска с ехидной ухмылочкой.

Отодвинув от себя тарелку с остатками еды, я, старательно изображая небрежность, спросил: — Как ты меня нашла?

— Чистая случайность. Заметила, как ты сюда входил, вот и решила поздороваться, — увидев недоверие в моих глазах, тут же начала успокаивать. — Живу я здесь рядом. В двух шагах. Да не дергайся ты так. Ты мне лучше скажи, чем ты так Папаше насолил?

— Да ничем! — я уже не мог сдерживаться. Нервы, натянувшись до предела, давали о себе знать. — Точно говорю! Сам не знаю, что происходит!

— Тихо. Люди кругом. Он не знает, зато все кругом знают, что тебя ищет Папаша. Ну, может не сам большой босс, а кто-то из его окружения, но это дела не меняет.

— Откуда ты это можешь знать?

— Не смеши. До того пока ты не покалечил Амбала тебя просто искали. Это мне уже потом Пупе рассказал. Правда для чего тебя ищут — он мне так и не сказал. После того как ты обрубил клешню Амбалу, а он в авторитете у наших головорезов был, теперь тебя ищет каждый бандит в нашем районе. Для чего, я думаю, нетрудно догадаться. Ха! Я тебе еще интересную вещь скажу: ты теперь популярен, — она сделала паузу, но, не дождавшись моего вопроса, продолжила. — На тебя народ ставки делает. Один к трем, что ты не доживешь до обеда.

— Нашла чем удивить, — бросил я небрежно, и в моем тоне не было рисовки.

Она это поняла. Я это видел по тени разочарования скользнувшее по ее лицу. Мое спокойствие проистекало из того, что я предполагал нечто подобное. Бросив взгляд на входную дверь, в которую зашло сразу несколько человек, и решил, что и так тут надолго задержался.

— Что ты от меня хочешь, Тата? — вопрос был поставлен ребром: говори, что надо или уходи.

— Характерный ты, — в тоне, которым она произнесла это слово, звучали нотки уважения. — И головы не теряешь. Это хорошо. Поэтому у меня к тебе предложение. Я помогаю тебе — ты помогаешь мне. Деньгами.

— Ты мне? Интересно, чем же? — я старался говорить равнодушно, и даже с ленцой.

Похоже, мне это удалось. Она задумалась. Мне даже показалось, что она пытается решить, уменьшать сумму, которую она хотела содрать с меня или нет. Правда, колебалась она недолго.

— Тут, недалеко, в Северном квартале вояки-боевики кого-то гоняли. Не тебя ли? — она испытующе посмотрела на меня. Я выдержал ее взгляд. Когда она поняла, что удар не достиг цели, тут же нанесла следующий. — Знаешь, а мордовороты Папаши аж землю рогами роют, так им хочется до тебя добраться.

— Повторяешься. Ты уже это говорила.

— Я хочу денег.

— Это не деловой подход, Тата.

— Не деловой, — согласилась она. — Но мне они нужны позарез.

— Они всем нужны.

— Но то, что я тебе сейчас скажу — стоит денег.

— Мне надоел этот разговор. Говори или уходи.

— Запишись в армию.

— Девочка, ты же вроде умная, а как скажешь... Армия у нас на контрактной основе. И берут туда профи. Я могу попасть туда только в случае объявления войны и никак иначе. Так что не вешай мне лапшу...

Тут я замолчал, глядя, как расплывается ее физиономия в ехидной улыбке.

— Подожди! Ты хочешь сказать...

— Да. Именно это и хочу сказать. Пока ты тут бегал наперегонки с парнями Папаши, началась война.

— Подожди, девочка. Необъявленная война между нами и Центральными Мирами тянется уже который год. Не считая легких стычек в мирах — колониях, она в основном имеет чисто экономический характер. Так что...

— Слушай, ты, умник! Замолкни! И слушай! — теперь уже она не сдержалась, но уже в следующую секунду взяв себя в руки, продолжила. — Позавчера вечером было сообщение по "голо". Выступал какой-то генерал. Сказал, что на Ганимеде начался военный мятеж. Потом еще что-то про шпионскую сеть, про деньги и оружие, поставленные туда Центральными Мирами. Затем еще что-то.... С политикой там что-то связано...Толком, я так ничего и не поняла. К чему все это я тебе говорю: колонии и пограничные миры, с нашим в том числе, объединись в коалицию. И объявили войну Центральным Мирам. Вчера вечером об этом уже наше правительство сказало. Еще сказали, что станем плечом к плечу и дадим отпор.... Ну, и прочая мура. Короче. В нашем районе уже открылись два вербовочных пункта. Как тебе это?

Новость давала надежду, а вместе с ней шансы на будущую жизнь.

— Не то слово, Тата!

Нетрудно было догадаться, что она мне скажет.

— Я знаю, где находиться вербовочный пункт. Сал, мой знакомый, уже ходил туда. Интересовался, что и как. Могу отвести тебя туда хоть сейчас.

Вот мы и добрались до сути дела. Первое правило "дна": "даром ничего не делается".

— Сколько ты за это хочешь?

— Сал говорит, что посреднику, приведшему рекрута, платят пятьдесят кредитов. Мне ничего не заплатят, я девчонка, но сам рекрут получает подъемные. Триста кредитов. Для семьи, для родителей. Понимаешь меня? Хочу половину твоих подъемных!

— Значит, половину.... А что тебе потом помешает рассказать обо мне людям Дугласа, после получения денег? Дескать, видела, похожего человека на призывном пункте. Проверят. Точно — он. Глядишь, и денежек за зоркость подкинут.

— Ну, скажу. Ну, схватят тебя. Начнут трясти. Ты же не дурак, сообразишь, что к чему и первым делом на меня покажешь. Мне еще здорово повезет, если меня сразу убьют. Это первое. А второе — ты мне нравишься. Нет, не как мужик, а... как человек. Так как, договорились?

— Договорились.

Толкнув дверь с блестящей табличкой "Призывной пункт. Военная база "Нордвуд", мы оказались в пустом коридоре с четырьмя дверьми. На двух из них висели таблички. Одна расплывчато гласила "Врач", вторая несла более конкретную информацию — "Штаб-сержант Шканек". Толкнув ее, вошел. Тата, тихой мышкой, шмыгнула за мной следом.

Комната показалась мне почти пустой, несмотря на стандартную обстановку небогатого офиса. Стол. Несколько стульев. На стене пара красочных плакатов, призывающих сражаться за родину. В самом дальнем от меня углу, примостились два металлических шкафа темно-зеленого цвета. Они настолько резким пятном выделялись из обычного набора небогатой конторы, как и сам сержант, отличавшийся своим внешним видом от обычного бизнесмена. Плотно сбитая, мускулистая фигура. Короткая стрижка. Густые черные волосы и такие же брови. Цепкий и властный взгляд. В целом хозяин кабинета производил впечатление жесткого и уверенного в себе человека.

— Садитесь, — последовало короткое приглашение в ответ на мое "Здравствуйте".

Я сел напротив штаб — сержанта, а Крыска расположилась на стуле, стоящего прямо у двери.

— Слушаю тебя, парень.

— Пришел записаться в добровольцы, сержант.

— Что ж! Начало неплохое. Каков только конец будет! Обычно после моей краткой лекции на тему "Что такое армия или 100 способов заставить мужика плакать" народ пулей летит к двери с криком: "Мне надо еще подумать!". Так что, будешь слушать или сразу уйдешь?

— Буду.

— Сам напросился. Тогда начнем.

Приготовившись слушать, я стал поудобнее устраиваться на стуле, при этом слегка наклонился в сторону и увидел, за стоящей на краю стола не распакованной упаковкой пластиковых карточек, ...

"Я должен был это предвидеть. Должен был!".

Рядом со столом, на специальной подставке, стоял переносной терминал считывателя — определителя личности, подобный тем, что стоят в полицейских участках. Это меняло, если не все, то многое. По моему плану призывной пункт должен был стать той щелью в заборе, сквозь которую я мог пролезть, раз уж мне не хватало сил через него перемахнуть. По наивности я подумал, что стоит только помахать перед носом болванов в погонах статус — картой, а затем подписать несколько бумаг, как меня тут же отправят с отрядом новобранцев для прохождения военной службы куда-нибудь далеко — далеко. Теперь я снова оказался в зоне риска. Моя статус — карта, пройдя через определитель личности, заявит о себе в десятках баз данных. Полиция, бюро иммиграционного контроля, служба безопасности, регистрационный отдел... Мое имя и фамилию прокачают в десятках организаций в ближайшие десять минут, а значит, о моем нахождении здесь будет знать множество людей. А если среди них есть те, кто раскинул на меня сеть, то...

"Может попробовать подкупить сержанта? Пусть вывезет меня отсюда. С рекрутами. Дать тысячу? Или полторы. Черт! Как же я не продумал такую элементарную деталь. Все эта нехватка времени, будь она неладна! Хорошо, а если он откажется? Или еще хуже — заявит в полицию? А будь что...!".

Неожиданно в дверь постучали. Сержант замолк на полуслове. Я резко повернул голову на стук, заодно мазнув косым взглядом по Крыске. Та, в свою очередь, также напряглась, глядя на дверь, но стоило на пороге появиться солдату, как посветлела лицом, да и я при виде военной формы чуть расслабился. Пока рядовой тянулся по стойке "смирно", я повернулся к сержанту и попытался прочесть по его лицу, заметил он что-нибудь или нет. Если бы я не вглядывался внимательно, то вряд ли бы заметил тень настороженности, мелькнувшей в глазах штаб — сержанта. Пришлось снова напрячься в ожидании развития дальнейших событий.

— Сэр!

— Слушаю тебя, Джонс.

— Сэр! Вы приказали доложить, когда транспорт с базы будет на подходе. Он пребывает через десять минут. Сэр! Разрешите идти?!

— Подожди, рядовой!

— Ты слышал о транспорте, парень? — сейчас сержант уже обращался ко мне. — Времени у тебя в обрез! Того, что я тебе рассказал, вполне хватит для решения. Поэтому не тяни резину! Говори "да" или выметайся!

В который раз меня загнали в тупик, не дав ни секунды времени для раздумий. Мне бы развернуться и уйти, но я не стал этого делать. Выйдя за порог, мне пришлось бы начинать все сначала. Бежать, скрываться, прятаться, а я устал от постоянного изматывающего душу страха, устал видеть в каждом человеке врага. Только здесь, впервые за прошедшие сутки, я почувствовал себя в относительной безопасности. Мне хотелось растянуть это ощущение как можно дольше, и я решился: — Да, сержант.

— Статус — карту, парень, — сержант протянул руку. — Не забудь прижать палец, чтобы я знал, кого поздравить со вступлением в ряды нашей славной армии!

Прижав палец к карте, я протянул ему свой документ. Пробежав глазами по данным, сержант сначала проверил его на сканере для удостоверения подлинности самой карты, потом документ прошел через определитель. Медленно текли минуты. Судьба, видно, решила в очередной раз испытать меня на прочность.

— Вроде... все нормально, — сделал заключение сержант. — Рядовой, проводишь его к врачу. Еще не передумал, рекрут?

— Нет.

— Кто эта девчонка?

— Гм. Сестра.

— Как я сразу не догадался?! — ехидно улыбнувшись, воскликнул сержант. — Вы же почти близнецы!

В следующую секунду его улыбку словно стерли с лица: — Девчонка — в коридор, ты — к врачу.

Врач осмотрел меня за пять минут. Судя по осмотру, годность к армии, у того определялась уже тем, что рекрут пришел в кабинет своими ногами, а не приехал в инвалидной коляске. После чего, я снова оказался у сержанта, где подписал уже заполненный контракт и получил деньги.

— Прощайся с девчонкой, — буркнул сержант. — Даю три минуты.

Разговора не получилось. Тата больше смотрела на мою руку с зажатыми деньгами, чем мне в лицо. Как только я это понял, отдал ей деньги. Все. Она стала торопливо пересчитывать их дрожащими пальчиками, и когда поняла, что у нее в руках триста кредитов, а не обещанная половина, подняла лицо. Наши глаза встретились. Недоверие на лице сменилось на робкую, недоверчивую улыбку.

— Это все мне?

— Бери, девочка. Ты заслужила. А теперь иди, — я решил не затягивать прощание.

— Пока.

— Пока, Тата.

Ее глаза отчаянно захлопали, стараясь скрыть влагу, начавшую собираться в уголках глаз, но она была волевой, сильной девчонкой и умела контролировать свои чувства. Губы, сжавшись в тонкую, жесткую линию тут же преобразили ее лицо. Трудно было поверить, что это жесткое и циничное выражение принадлежит не взрослой женщине, а девочке — подростку.

ГЛАВА 9

На следующее утро, в составе взвода, я стоял на плацу и слушал речь молодого, атлетически сложенного лейтенанта, в полевой форме. На первый взгляд он был года на два, а то и на три, моложе меня. Высокий, подтянутый, он щеголевато смотрелся в своей новой, с иголочки, форме. Если на нем она смотрелась естественно, облегая фигуру, как перчатка, то я чувствовал себя неуклюжим увальнем в своем новом, мешковато сидящем на мне, комбинезоне. Мы были построены в две шеренги, вдоль ярко-желтой линии. Напротив нас, за спиной лейтенанта, стояла короткая шеренга, состоящая из четырех сержантов. Трое из них были командирами отделений, с которыми познакомился еще вчера, по прибытии на базу, а вот четвертого сержанта, как и командира взвода, я видел в первый раз.

В утреннем, прозрачном как слеза, воздухе особенно громко и отчетливо звучали слова нашего командира: — ... командир, а вы мои бойцы! Мы члены одной семьи! Вы пришли сюда добровольно, оставив семьи и дома, ради того, чтобы защитить наш мир от наглых посягательств на нашу свободу и демократию! Верю, вы с честью пройдете этот трудный путь! Вы пока не ощущаете себя героями, но уже совершили свой первый подвиг, став в ряды защитников отечества! В столь трудный для...

— Еще несколько минут подобного трепа, и я засну стоя, — почти не двигая губами, прошептал мой сосед по строю. Массивный дядька, старше меня лет на десять, с грубым, словно тесаным топором лицом. Я уважительно скользнул по нему глазом. Умение говорить подобным образом явно требовало большой практики.

— ...пока война имеет позиционный характер! Прямые столкновения эпизодичны и имеют вид пограничных конфликтов! Военные действия, замаскированные под мятеж, сейчас идут только в одном мире. На Ганимеде! Но близок час... — тут я отвлекся на низко пролетающий коптер, и некоторое время провожал его взглядом. — Наш взвод должен быть подобно штыку в руках умелого солдата — острым, закаленным, смертоносным!!