Странник (новый вариант)

СТРАННИК

Ты — монета, кружащаяся в воздухе, пока

судьба затаила дыхание.

Вычитанная где-то фраза.

Делай, что должен, свершится, чему суждено.

Марк Аврелий

ПРОЛОГ

— Тревога! Жесткое излучение! Прорван контур биологической защиты! — бесцветный голос автомата — информатора прозвучал негромко, но в безмятежной тишине штурманской рубки он прогремел словно рев боевой сирены. Наступившая следом тишина казалась настолько ненадежной и хрупкой, что раздайся хоть малейший звук, она разлетится на тысячи маленьких звонких осколков. В момент наивысшего напряжения, когда нервы натянуты до немыслимых пределов, "тревожные" экраны, отвечающие за защиту корабля, неожиданно дали отбой тревоги, сменив ярко-красный цвет на зеленый. Капитан корабля, все это время не спускавший глаз с голографического проектора, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, пытаясь успокоиться. Если дыхание восстановилось быстро, то мысли и чувства после такой встряски никак не хотели приходить в норму, но на предписанную в подобных случаях психодинамическую гимнастику капитан не хотел тратить время. Ему нужно было знать, прямо и сейчас, какой урон нанесло пронзившее его корабль жесткое излучение. И даже не столько самому звездолету, сколько его наиболее ценному грузу — пассажирам. Чем больше он вчитывался в информацию, представленную ему искусственным интеллектом, тем легче становилось на душе. Наконец, капитан облегченно выдохнул воздух и уже собрался отвести взгляд, как его глаза и так занимающие почти четверть широкого и плоского безносого лица, стали резко увеличиваться в размере. Не веря своим глазам, он снова пробежал взглядом по той же строчке. Данные показывали то, чего не могло быть. Излучение не прошило звездолет насквозь, не рассосалось под воздействием защитных полей, а осталось на корабле, в виде самостоятельного источника излучения. Такое наглое поведение пучка энергии капитан видел впервые, а ведь еще недавно ветерану космоса казалось, что удивить его уже ничем нельзя.

"Этого не может быть, потому что просто не может быть, — но мысль не успокоила, а наоборот еще больше взвинтила и без того натянутые нервы капитана. Не понимая, что происходит, он развернулся к своему старшему помощнику, сидевшему чуть поодаль, за терминалом вахтенного офицера.

— Это что такое? — он резко ткнул длинным гибким пальцем шестипалой руки в сторону проектора. — Фруст, этот пучок...

— Командир, отдай приказ мозгу, пусть покажет уровень жилых кают. Аномалия, если не ошибаюсь, где-то в районе второй палубы.

Слова, больше похожие на указание, неприятно удивили капитана. Похоже, он только один не понимал, что происходит. Смесь удивления с раздражением тут же вылилась в следующем выговоре: — Старший помощник, вы, что забыли корабельный устав? Личная жизнь пассажиров.... Да что я вам объясняю прописные истины! Я не собираюсь по одному вашему...

— Командир, погоди. Если я не ошибаюсь, то это... Странник.

Это слово оказалось иголкой, мгновенно выпустившей из капитана пар раздражения. Секунда ушла на раздумье, после чего последовала четкая команда: — Мозг. Установка три, один, один. Вторая палуба. Уровень жилых кают. Поиск. Излучение или одна из его форм.

— Установка принята, капитан. Даю картинку.

Полумрак каюты не только не скрывал, а скорее подчеркивал, делал центральной фи-гуру пассажира, облитую, словно тонкой пленкой, мерцающим силовым полем серебристого цвета. Тело и голову существа скрывал бесформенный балахон с подобием капюшона, практически полностью скрывая личность пассажира, оставляя открытой только небольшую щель в нижней части головы. Всмотревшись в фигуру, капитан внезапно ощутил почти забытое чувство страха. Не такого, который бывает перед прямой опасностью, а непонятного, темного, прячущегося в закоулках души, а потом неожиданного выскакивающего и жалящего в тот момент, когда ты этого совсем не ждешь. С трудом, оторвавшись от отталкивающей и одновременно притягивающей его взгляд фигуры, капитан повернул голову и встретился с взглядом своего помощника. Тот не только прочитал безмолвный вопрос в глазах капитана, но и ответил на него: — Он.

Их неестественное поведение мог понять только тот, кто принимал участие в последней галактической войне, развязанной ненавистной расой, представитель которой сейчас неподвижно замер в тисках силового поля. Пусть война осталась в далеком прошлом, пусть они не сами сражались, принадлежа уже к послевоенному поколению, но страх и ненависть к свирепому врагу они всосали с молоком своих матерей. Зная, что тот не может ничего не видеть, не чувствовать, скованный полем Странника, но даже в этом состоянии он вызывал у них страх. Чтобы разорвать эту зависимость, капитан скомандовал: — Мозг. Установка три, один, один отменяется.

— Приказ принят, капитан. Установку отменяю.

Изображение в центре голографического проектора тут же сменилось текущей информа-цией.

— Уф — ф! — с явным облегчением выдохнул воздух Фруст. — Смотреть и то.... А энергетика, какая.... Зверем так и тянет.

Капитан некоторое время молчал, прислушиваясь к ощущениям внутри себя, потом за-думчиво протянул: — Да — а... Кошмар... наяву, — помолчав, добавил. — Вопрос закрыт. Раз все разъяснилось, занесем происшествие в бортовой журнал...

В следующий миг дверь штурманской рубки бесшумно ушла в сторону, пропустив лег-кую и стремительную фигуру стажера — подштурмана. Не успел тот переступить порог, как тут же излил из себя поток слов: — Тестирую я систему противопожарной безопасности на грузовой палубе, как — бац! — тревожное сообщение! Сфокусированный энергетический пучок! Да, думаю, круто! Из чего же он состоит, сразу подумал я, если сумел прошить нашу защиту так, как боевой блистер органику! И сразу сюда! Что тут? Проанализировали?! Что сказал мозг?!

Помощник увидев, как начало морщиться лицо командира, свято соблюдающего устав космофлота и требующего этого от других, тут же поспешил разрядить ситуацию: — Аномальное сфокусированное поле. Дать картинку.

Юный подштурман, не успев заметить недовольство капитана, тут же впился глазами в экран.

— Вот это да! Круто! Неужели....Странник?! Пусть черный туман галактики пожрет мою душу, если это... не он! Невероятно!! Вот это называется, повезло!! — эмоции просто пе?реполняли его. — Он взял его? Или еще нет?! — но не успел развернуться с вопросом к капитану, как тут же наткнулся на разнос: — Стажер, где ваше самообладание?! Вы почти офицер космофлота! Умерьте свои эмоции и ведите себя в рамках устава!

Стажер вытянулся, опустив руки по швам, но молодость и любопытство, рвущиеся наружу, все же не смогли удержать подштурмана от вопроса: — И что теперь с ним будет?

Вопрос курсанта тут же напомнил капитану о его обязанностях.

— Мозг. Занеси данные об этом происшествии в бортовой журнал. Секретность второй степени. И запечатай жилой отсек. Номер каюты... сорок два.

— Говорят, что тело может храниться в такой оболочке вечно. Не изменяясь и не старея. Это так?!

Юнец понимал, что навлекает на себя неприятности, но эмоции, бурлившие в нем, и сознание, что он находиться в эпицентре такого необычайного события, опять взяли вверх над благоразумием. Помощник, увидев по лицу капитана, что назревает скандал, снова вмешался.

— Скорее всего, правда, — произнес Фруст. — Но больше всего меня радует, что это произошло с чудовищем с Даная. Может одним убийцей станет меньше. Ведь если у него не сложиться с той....

— Это данаец?! Вау! Никогда не видел их вживую! По истории нам...

— Умерь свои восторги, юнец! Это тебе не молодежная дискотека, а штурманская рубка! — теперь прорвало флегматичного Фруста.

Стажер растерянно замолк, понимая, что теперь он явно переступил границу правил поведения. Отодвинувшись от экрана, вытянулся в струнку: — Капитан. Старший помощник. Виноват. Извините за недостойное поведение.

— Ну и ладно, — проворчал помощник, которому явно не хотелось доводить дело до скандала.

Наступившее молчание неожиданно прервал сам капитан: — Интересно, а что данаец делает на моем корабле? Мозг. Список пассажиров. Так.... Следует в Триплет. Неужели... Мозг. Увеличить изображение данайца. Еще. Вот это и требовалось доказать.

Последние слова были произнесены с явным удовлетворением.

— Пояс, — неуверенно произнес Фруст.

— Пояс, — подтвердил капитан. — Мы не сразу его заметили из-за мерцания поля. Он из ордена или клана Коган.

— Коган? — благоговейно и чуть ли не шепотом переспросил стажер. — Так он из тех? Охотников за головами?

Такое почтение явно не понравилось помощнику капитана. Мохнатые брови, занимавшие треть лба, сдвинулись к переносице. Да и сам капитан с удивлением покосился на своего юного подчиненного.

— Ведь это же знак их клана? Эта серебряная полоска? — но тот, не обращая, ни на кого внимания, заворожено смотрел на монитор. — Вот он какой, этот Коган.

— Какой такой? — со зловещими интонациями в голосе осведомился старший помощ-ник. — Галактическую историю не учил? Или, может, вам дают новый, независимый взгляд на историю последней войны, как это сейчас модно? Некоторые умники даже дошли до того, что нагло утверждают: дескать, это мы их спровоцировали на нападение! Капитан, ты слышал подобную ересь?! Ты, курсант, тоже так думаешь?! А?! Я тебя, сосунок, спрашиваю!!

Могучая фигура Фруста, со сжатыми кулаками, нависла над съежившимся юнцом. Из горла шел грозный рык: — Четверть моего народа погибла в бойне, которую историки почему-то называют войной!! Половина городов моей планеты лежали в обломках, когда объединенные силы лиги, наконец, сумели выбросить этих извергов с нашей планеты!! Я родился за восемь лет до окончания войны и хорошо помню, с каким трудом отстраивался мой мир! А ты распускаешь восторженные слюни при виде этого хладнокровного убийцы! Ты должен его ненавидеть! Ненавидеть, только узнав о том, что он из данайцев, этой проклятой всеми разумными существами расы!! А клан Коган... У-У-У!! Демоны бездны пусть пожрут их души!!

Стажер съежился, втянув голову в плечи. Казалось, что вот-вот,... но в следующую секунду глаза помощника потухли, кулаки разжались. Ни на кого, не глядя, он медленно развернулся, пересек рубку и исчез за дверью. Тишина после взрыва чувств и оглушающего рева была почти осязаема. Капитан, проводив глазами широкую спину старшего помощника, слегка качнул головой. Осуждающе. Потом секунду подумал: — Сам я тоже хорош! Он же мальчишка, что не говори. Ветер в голове, а мы...".

— Ты извини его, стажер. Это его... как это правильно выразиться... больное место. Всем тогда досталось. Многим мирам не меньше чем им досталось, но уж такая особенность их расы — не могут жить спокойно, пока не отомстят. Глаз за глаз, зуб за зуб. В свое время Лига Миров не дала уничтожить Данай, как не настаивал на этом несколько миров, в том числе и мир Фруста. Ты мне лучше, вот что скажи. Что ты знаешь о них такого, заставляющее тебя смотреть на него восторженно, словно он... как бы это выразиться... существо... подобное нам.

Подштурман, успев за это время взять себя в руки, больше не выглядел бледной копией самого себя. Помявшись, но, чувствуя себя уже уверенней, все же сказал: — Капитан, вы разве не слышали о их сверхспособностях?

— Это не способности, это то, чем хищный зверь добывает себе пищу — клыки и когти. Я только одного не понимаю, зачем им разум?! Ведь они по своей сути дикие звери!

Его слова неожиданно отозвались в глубине его души эхом страха. Взгляд опять невольно притянуло изображение данайца.

"Действительно. Зверь. Это мне нужно оружие и защита, а ему... сама природа дала все. Но как она могла создать расу идеальных убийц? Ведь во всем есть смысл, но где он здесь? Где?!".

ГЛАВА 1

Не открывая глаз, еще плавая между сном и явью, я произнес хриплым и ломким ото сна голосом: — Время.

После чего открыл глаза. На объемно — пространственном мониторе, у меня над головой, высветилась надпись: "Привет, Дэвид. Как спалось?" — и время. "07: 55: 11".

— Привет, — поздоровался я со своим электронным управляющим. — Опять я у тебя выиграл.

Просыпаясь до того, как прозвучит музыкальный сигнал, я испытывал чувство внутреннего удовлетворения. Легкое, почти неощутимое, оно, скорее всего, соответствовало выражению, если перевести чувства на слова: "у меня все хорошо — у меня все будет хорошо". Таким утренним ритуалом — игрой у меня начиналось каждое рабочее утро. Бывали случаи, что я проигрывал, но такое бывало крайне редко. Обычно этому предшествовал бурно проведенный вечер в компании с приятелями или очередная заводная подружка, с которой я коротал ночь.

Все эти полтора года, с самого первого дня, когда начал работать на корпорацию "Роботс сервис инкорпорейт" я просыпался, почти всегда, с хорошим настроением. Мне нравилась моя работа. Мало того, что я сотрудник одной из четырех ведущих корпораций нашего мира, что уже является для многих мечтой наяву, так я еще и занимаюсь тем, чем мне всегда хотелось: разработкой и освоением новой, экспериментальной техники. Хотя моя должность звучала сухо и неопределенно: "Старший инженер — исследователь", о подобной работе тысячи молодых людей могли только мечтать, а для меня она стала явью. Каждый день приносил мне что-то новое, заставляя жить и работать в непрерывном поиске. Можно было сказать, что удача благоволит мне, но так было не всегда. Может быть, поэтому я искренне ценю каждый миг, каждую мелочь, даже такую, как мой незатейливый утренний ритуал.

Прозвучал бравурный туш — музыкальный сигнал, в унисон ему из кухни раздались приглушенные звуки работы, где началась готовка моего завтрака. Утренние процедуры обычно проходили у меня в автоматическом режиме. Все это время мозг составлял набросок рабочего дня, а к концу завтрака, когда я пил к кофе, наступало время "бытовых" дел. Только я начал их перебирать, как вдруг вспомнил об одном неотложном деле.

"Подарок на свадьбу! Хорошо, что вспомнил! Фей. А когда-то мы с тобой, девочка, были близко знакомы. Даже очень близко, а вот теперь меня даже нет в списке приглашенных гостей. Знаю, знаю, милая, что это не твоя вина. Не повезло тебе с родственниками, что и говорить. Решили: раз дают деньги, то и приглашают гостей тоже они. Странные люди. Впрочем, оплаченное ими свадебное путешествие, наверно, стоит того. Ладно. Не мое это дело. С меня и вечеринки хватит. Так что подарить? Впрочем..., знаю. Тот ювелирный магазинчик. Кольцо — змейка. Сколько времени прошло? Лежит ли оно там до сих пор? Хороший бы подарок вышел. У нее так тогда глаза загорелись, как...".

Тут я выпал из реальности, вспоминая то время, когда мы с Фей были не просто хорошими друзьями, а любовниками. Наша связь продолжалась около двух месяцев. Ярко вспыхнув, она также быстро угасла, только поэтому колечко так и осталось не купленным. Позже у нее появился Джек, а спустя некоторое время всем стало ясно, что дело идет к свадьбе. Я поднес чашечку с кофе ко рту.

"Да он еле теплый! Сколько времени? Ух, ты! Задумался! Надо бежать!".

Пулей вылетел из квартиры. Нажал кнопку вызова второго скоростного лифта. Почему-то мне всегда казалось, что он едет быстрее, чем его два собрата. Полсекунды лифт изучал меня, и только признав во мне жильца дома, открыл двери. Спуск занял ровно минуту. Выскочил из подъезда. Взмах рукой — и я уже в такси. Карточка в прорезь, и улица, сорвавшись с места, стал уходить назад сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Помимо обычного такси в городе было и воздушное, но я им пользовался редко. Во-первых, дорого, а во-вторых, только вначале захватывает панорама проплывающего внизу города, а потом привыкаешь и понимаешь, что скорость и определенный шик не стоят затраченных денег. Вот такси вырвавшись из потока машин, свернуло в сторону площади — сквера, где располагалось здание центрального офиса корпорации.

Привычно влившись в поток сотрудников, прошел сквозь широко раскрытые двери, без каких-либо следов вооруженной охраны. Не было ее и в фойе, свободный и светлый стиль которого подчеркивал ряд фонтанчиков и маленьких водоемов в обрамлении цветников, с хорошо подобранной цветовой гаммой, но, ни для кого не было секретом, что за этой изысканностью и красотой прячутся сотни контрольных мониторов и датчиков, работавших в системе "свой — чужой". Они вели всех и каждого, отделяя чужаков от своих, чтобы затем передать непрошеных гостей на попечение служб безопасности.

Кивки головой и взаимные приветствия, занимали все мое время, пока я шел по фойе до лифта. Приветствия, шуточки и пожелания продолжались до входа в лифт, после чего начинали действовать правила трудовой дисциплины. В их основе лежал негласный девиз наших работодателей "Корпорация — это все, личность — ничто". Режимы работы для каждого сотрудника были четко спланированы и направлены на то, чтобы получить от работника максимум выгоды. Кого-то это тяготило, но только не меня. Семь часов работы пролетели как одно мгновение. С некоторым удивлением я уставился на экран коммуникатора, сообщившего об окончании рабочего дня. И рабочей недели. Впереди было два выходных.

Остановил такси, не доезжая пару сотен метров до заведения Джека. Хотелось пройтись, неспешно, с ленцой, в пику размеренному и целенаправленному режиму работы. Моей целью был ресторанчик под названием "Золотая рыбка", чьим хозяином являлся жених Фей. Он находился в очень удобном для подобного заведения месте, рядом с одним из трех основных торговых центров мегаполиса. Этот район, под названием Розовый Закат делили две корпорации. Наша и "Стабильность". Основным направлениями "Стабильности", насколько я знал, были разработки, связанные с генетикой, биологией и медициной. Не успел я сделать и нескольких шагов, как тут же привлек внимание, проходивших мимо меня, трех бойцов в форменных мундирах "Стабильности". Такие отряды, или как их еще называла пресса "карманные армии", имела каждая корпорация. На случай возможного вооруженного конфликта, а уж ими история колонизации нашего мира просто изобиловала. Еще не достигнув своего шестидесятилетия, история мира — колонии Фальстафа уже имела в своем активе две полномасштабные войны, которые были спровоцированы враждой самих корпораций. Только семь лет тому назад сев за стол, директора корпораций подписали соглашение о разделе сфер влияния, которые соблюдаются ими до сегодняшнего дня, но никто не может дать гарантий, что когда в воздухе снова запахнет сверхприбылью, не вспыхнет новая война.

Солдат привлекла не столько моя личность, сколько герб корпорации — соперника на моей фирменной куртке. В их мимолетных взглядах было нечто похожее на стойку натренированных собак — овчарок, уловивших запах врага. Подобное отношение было одним из проявлений политики скрытой вражды, насаждаемой корпорациями среди своих работников, хотя все, в том числе и я, считали это нормальным, хотя бы потому, что так было повсеместной практикой.

Держа в руке красиво оформленную коробочку с подарком, я медленно шел по улице, наслаждаясь снизошедшей на меня умиротворенностью. Это был один из редких моментов, которые, даже будучи ничем особым не отмечены, остаются в памяти надолго. Миг душевного равновесия, заключающий в себе редкие минуты согласия с самим собой и окружающим миром. Именно в таком, почти блаженном состоянии, я остановился перед дверями "Золотой рыбки". Двери были своеобразной визитной карточкой заведения, сделанные из настоящего земного дерева, с массивными металлическими ручками, ярко блестевшими под лучами солнца.

Войдя, первым делом посмотрел на столик в нише, расположенный между стойкой бара и зеркальным стеклом витрины. Это было место для избранных гостей, а значит, в первую очередь, для Фей. За столиком никто не сидел. Не успев удивиться, как тут же увидел ее сидящей, на высоком стуле, в самом конце барной стойки. Узкая и короткая юбка продемонстрировала моему взгляду длинные, точеные ножки, переходящие в соблазнительно округлые бедра. Сердце сладко екнуло. Неожиданно для самого себя, я вдруг осознал, что хочу ее. Проявление чувственных желаний самца в тот миг, когда я готовился преподнести ей свадебный подарок, смело одним махом мою умиротворенность, а ее место пришли досада и смущение. Быстро отведя глаза от ее ног, я улыбнулся во весь рот, от души надеясь, что мой жадный взгляд остался без особого внимания со стороны Джека.

— Привет, ребята!

Быстро пробежал глазами по залу, избавляясь от остатков замешательства, а заодно лишний раз убедиться, не стерся ли неповторимый отпечаток домашнего уюта, так выгодно отличавший ресторанчик от подобных ему заведений. Нет. Все — как всегда. Тихо и уютно.

Сев, рядом с Фей, я выложил на полированное черное дерево стойки коробочку.

— Два в одном. Сюрприз и свадебный подарок, — при этом я взглянул ей прямо в глаза, ожидая увидеть в них смеющуюся радость и искрящееся любопытство, но к своему вящему удивлению, ничего похожего не обнаружил. Наоборот, они были печальны и хмуры, как конец осени. Бросил быстрый взгляд на Джека. Тот тоже не лучился радостью.

— Эй, ребята! Да что с вами такое?! Я-то в чем провинился перед вами?

Джек, буркнув что-то невразумительное себе под нос, повернулся ко мне спиной, а затем потянулся к бутылке, стоявшей на полке, на уровне его головы. Шесть зеркальных полок за его спиной, с множеством самых разнообразных бутылок, занимающих всю стену до самого потолка, он в шутку называл своим неприкосновенным запасом. Единственное, что я знал точно, Джек не только никогда не открыл ни одной из бутылок, но и не давал их в руки посетителям, несмотря на их просьбы, а вот теперь он снял с полки одну из них и поставил передо мной на стойку. Низкая, квадратной формы бутылка, наполненная прозрачной жидкостью. Следом встали, в один ряд, три маленьких граненых стаканчика. Неожиданно во мне прозвенел тревожный звоночек, отозвавшийся легкой дрожью где-то глубоко внутри меня.

— Послушайте... у вас,... что со свадьбой... — я говорил осторожно, не зная как выразиться, чтобы не обидеть их словами, — не все...хорошо?

В ответ на мой вопрос послышался мягкий всплеск, и прозрачная жидкость потекла в стаканчики. Над стойкой повис резкий и, вместе с тем, приятный запах.

— Не у нас, а у тебя все плохо, — тихо, почти шепотом, сказала Фей.

— СВБ затребовало информацию на тебя. В полном объеме, — предпоследнее слово Джек постарался выделить.

"Служба внутренней безопасности корпорации? В полном объеме?! Господи! Неужели.... Не может быть!".

Слова были сказаны Джеком, но я даже не повернул к нему головы, продолжая смот-реть на Фей, потому что подобной информацией могла владеть только она, являясь сотрудником отдела кадровой расстановки нашей корпорации. Поэтому последовавший вопрос был предназначен именно ей: — Ты ничего не путаешь, девочка?

Где-то глубоко в душе тлела надежда, что меня просто глупо разыграли, хотя лица обоих утверждали обратное.

— Нет, Дэвид. Честное слово, нет.

Я мог не верить словам, но ее глаза — они говорили то же самое. Страх начал рваться из глубин моего сознания, где был заперт уже долгое время. Я думал, что с моим прошлым покончено, а получается.... Время, словно, остановилось. Снова, как когда-то, я остался один против целого мира.

"Что-то надо делать. Что-то надо...".

Рука сама, автоматически, схватила и опрокинула стаканчик в рот. Жидкий огонь, пройдя сквозь горло, ухнул мне в желудок. Дыхание прервалось на вздохе.

— Воды!

Выпив, почти одним глотком, полстакана холодной воды, я смог восстановить дыхание, а главное, начать здраво мыслить. Посмотрел на хмурое лицо Джека, старательно отводящего глаза, затем на жалкое личико Фей, с набухшими влагой глазами, и понял: больше мне здесь делать нечего. Они сделали для меня то, что могут сделать только настоящие друзья. Да и то, наверно, не все. Фей, сказав мне эти несколько слов, тем самым преступила через треть пунктов своего контракта, но дело даже было не в них, а в опасности, которой она подвергла свою жизнь. Когда в корпорации об этом узнают, она станет предателем, с которым никто церемониться не будет. Мне хотелось сказать ей, что она очень хороший человек, но делать этого не стал, а просто посмотрел ей в глаза. Она поняла. С коллекционной бутылкой все тоже было ясно. Она стала своеобразным прощанием со мной. Мы, все трое, прекрасно сознавали, что стоим теперь по разные стороны от незримой черты, разделившей наши жизни. У них будет хорошая, стабильная, может даже, счастливая жизнь, а у меня,... похоже, ничего уже не будет.

— Дэвид, ты не должен никому говорить. Никому. Я...

— Фей, это лишнее. Спасибо за все и... прощайте.

Выйдя на улицу, я уже почти взял себя в руки, хотя должен был трястись от страха, как любой нормальный человек, узнавший, что его досье рассматривает служба внутренней безопасности могущественной корпорации.

"Запрос по полной форме означает тщательную проверку. След из моего прошлого? Проклятье! Если это так...".

Я принял слова Фей на веру не потому, что был доверчивым малым или меня так легко испугать. Совсем нет. Дело в том, что мое прошлое в некоторых его узловых моментах выглядело даже для меня самого настолько страшно и загадочно, что временами оно представлялось мне кошмарным сном наяву.

ГЛАВА 2

Я старался идти медленно, не привлекая излишнего внимания. Если за мной шли агенты службы безопасности, то пусть думают, что я гуляю. Зашел в бар, принял рюмочку — другую, перекинулся парой слов со знакомыми, и пошел дальше. Что еще делать, молодому и здоровому парню, у которого впереди два выходных дня?

"Выходные дни. Смешно звучит. Как все изменилось за эти несколько минут. Моя судьба, жизнь, даже само понятие "выходной день".

Острое чувство наполнявшей меня тревоги постепенно стало утихать, пока я шел сквозь шумную и чуть суетливую толпу. Страх полностью не исчез, но, перестав туманить мозг, придал мыслям живость, а сознанию — остроту мышления.

"СВБ. Много слышал об их методах работы,... но ничего конкретного. Что-то вроде страшилок. Убийцы — невидимки и все прочее такое. Интересно, в какой мере,.... Какая разница! Главное: что они предпримут в отношении меня?! Тут все зависит от того, сколько они обо мне знают! Мое дело, судя по всему, затребовали сегодня.... Гм. Сразу хватать и допрашивать не будут. Не их метод. Думаю, что они сначала обложат меня со всех сторон, а потом начнут проверять. А вдруг это все-таки стандартная проверка? Выборочная? Может, я просто перегибаю палку? Ведь все эти полтора года, что я в корпорации, все было чисто и гладко. Меня ценят — я это знаю! Все так. Я бы согласился с подобной постановкой вопроса, если бы не прошлое.... Будь оно проклято! Оно как камень у меня на шее — так и норовит утопить! Стоп! Убрать эмоции. Пока будем исходить из худшего варианта, — я оглянулся в поисках бара или кафе. — Для начала — все обдумать и взвесить, а потом решать. Без суеты".

Бар оказался в двадцати метрах. Заглянул в него, увидев почти пустой зал, зашел. Сделав заказ, сел за свободный столик, в самом дальнем углу зала. Быстро обежал глазами помещение. Женщина, лет сорока, сидевшая над высоким стаканом с коктейлем, парочка воркующих влюбленных и шумная, не совсем трезвая, компания из трех человек. Эти трое громко спорили о последних Королевских гонках. Такое величественное название имели ежегодные гонки космических яхт, представленных корпорациями и отдельными богачами. Неожиданно острая зависть ко всем этим людям, сидящим в баре, кольнула меня в сердце.

"Все люди, как люди, только у меня... — в этот момент мне принесли мой заказ, тем самым, вернув моим мыслям прежнее направление.

Ведь то, что случилось сейчас, не было основной причиной моего страха, а очередным звеном в цепи непонятных, а местами, даже неправдоподобных событий, происшедших в моей жизни. Если говорить прямо, я был не тот человек, за кого себя выдавал и которого привыкли видеть окружающие меня люди: хороший специалист, ровный в общении, в меру веселый — нормальный парень, такой же, как десятки тысяч других молодых людей на Фальстафе.

В нашем мире, где львиная доля реальной власти всегда была в руках корпораций, люди, работавшие в государственных учреждениях, на фабриках и фермах, считались людьми второго сорта. Так уж сложилось, что на перспективных планетах — колониях у власти стояли марионеточные правительства, являвшиеся ставленниками концернов. Естественно, что для придания видимости законности в составы таких правительств обязательно входили комиссары Центрального Правительства, имеющие группу специалистов — консультантов на все случаи жизни, а для реальной поддержки — подразделение звездной пехоты. Формально власть в колониях принадлежала ЦП, но это была лишь видимость, а практически (и все это знали) она находилась в руках корпораций. Ничего странного или противоестественного в этом никто не видел, ведь планеты в своем большинстве колонизировались и осваивались на их деньги. Подобное положение вещей хорошо обыграно старой земной поговоркой: "у кого деньги — тот и заказывает музыку". К тому же правительство такой подход в деле освоения планет вполне устраивал, потому что, в этом варианте все трудности ложились на чужие плечи, а им только оставалось получать свой процент. А вот кого не устраивал подобный расклад, так это свободных колонистов, но их мнение никто и никогда не спрашивал. Кому изначально повезло работать на ту или иную корпорацию, получали все блага, кому не повезло — получали крохи.

Таким невезучим человеком оказался и я, родившись в семье государственных служащих. Я должен был пойти по стопам своих родителей, работающих на комбинате по переработке океанских водорослей. Проблема с продуктами питания в нашем мире всегда стояла остро, так как большинство местной флоры и фауны оказалось непригодной для человеческого желудка. Со временем к этой проблеме прибавилась еще одна. Оказалось, что земным животным и злакам требуется намного больше времени для адаптации в этом мире, к тому же фермерам приходилось вести самую настоящую войну с местным зверьем, которому пришлись по вкусу земные сельскохозяйственные культуры. Все это замедляло и затрудняло работу фермерских хозяйств, а доставка колониям продуктов и полуфабрикатов космическими кораблями всегда была дорогой. Центральное Правительство могло позволить себе подобную роскошь только в том случае, если освоенный мир являлся ценным приобретением, как это, к счастью, оказалось в нашем случае. Залежи минерала Женич, найденные на Фальстафе, и столь нужные Земле, являлись серьезным основанием для того, что Центральные Миры не дадут колонистам умереть с голоду ни при каких обстоятельствах. Но и до бесконечности так продолжаться тоже не могло. Ученые искали выход из создавшегося положения, где только могли, пока не натолкнулись на океанские растительные массы, оказавшиеся сходными по своему составу с морскими водорослями Земли. В результате специальных добавок, а также ряда микроэлементов, из них получился полуфабрикат, который со временем стал основным продуктом питания колонистов. Ученые, пойдя дальше в своих изысканиях, придумали ряд добавок — соусов, с помощью которых подобный полуфабрикат превращался в блюда под названиями "жареная курица", "рагу из говядины" и тому подобное. Теперь их подают в самых дальних уголках нашего мира, где только есть дешевая сервис — столовая. После этих открытий, перерабатывающие фабрики стали расти, как на дрожжах, выдавая продукцию двадцать четыре часа в сутки, и спустя три года карточная система на продукты, продержавшаяся более полувека, была, наконец, отменена.

С детства привыкший к резким запахам, идущим от перерабатываемых водорослей, я не кривился, как приезжие, а просто тихо их ненавидел. Так раб ненавидит свое клеймо. Согласно статус — системе, введенной вместе с продовольственными карточками, каждый человек был заключен в жесткие социальные рамки, из которых мог вырваться только в исключительных обстоятельствах. По мере того, как условия жизни становились лучше, рамки расширились, но не настолько, чтобы простой человек мог сам вершить свою судьбу. Мне, как другим жителям нашего городка, статус предписывал жить и работать в определенных местах и на предназначенных тому должностях. Только при выполнении этих навязанных обязательств, такие как я, могли рассчитывать на бесплатную учебу, получение специальности, работы и квартиры. Да, я мог бросить здесь все и уехать в большой город. Но что меня там ждет? Там такая же жесткая статус — система, в которой для меня не было места. Еще оставался фермерский труд, но о нем даже думать не хотелось, настолько он мне представлялся тяжелым и грязным.

"Дети окраин" — так называли нас в больших городах. Несмотря на предопределен-ность, мы продолжали мечтать о жизни в мегаполисах, о больших деньгах, о престижной работе в концерне. Да и кто не мечтал в детстве?! Повзрослев, пытались бунтовать против системы. Закачивались пивом, а потом шли на улицы, горланя дурацкие лозунги, типа "Я свободный человек! Не желаю жить в дерьме!".

В общем, жил и учился как все, ничем не выделяясь, пока в нашем колледже, дававшим не только среднее, но и профессиональное образование, не появился новый преподаватель. Джерри Степлтон. Выпускник университета, молодой и энергичный человек — он пытался по молодости лет хоть что-то исправить в этом мире. Еще полный свежих университетских знаний, он предложил расширить свое образование всем желающим, читая курсы лекций по одному — двум дополнительным предметам, два раза в неделю. Над ним втихомолку смеялись коллеги — преподаватели, и открыто — ученики. Я рассуждал так же, как и большинство: кому нужна космография или нанотехнология, если все равно будешь оператором машин по переработке водорослей, но когда несколько парней и девчонок записались на дополнительные занятия, я оказался в их числе. Сделал я это из чувства противоречия. Думая, что подобным образом бросаю вызов стандартам социальной системы нашего мира. Выглядело это по-детски, но понимание таких вещей обычно приходит с возрастом. Сначала ходил на лекции неохотно, через силу, но как-то неожиданно для себя увлекся высокими технологиями, а в частности нанотехнологией. Если раньше моя комната была завалена инфокристаллами с записями музыкальных групп и кассовых фильмов, то теперь они уступили место специальным учебникам, но и это не могло изменить предначертанного мне пути, если бы мои родители не совершили чудо.

Отец, в свое время, окончив специальную школу администрации среднего звена, получил назначение на нашу фабрику, став начальником цеха. Мама, уроженка нашего городка, работала техником — технологом на этой же фабрике.

Около года тому назад, никому ничего не говоря, они начали проводить эксперименты по повышению производительности линии насыщения микроэлементами, сумев, в конце концов, создать формулу смеси, ускорявшую процесс переработки почти на двадцать процентов, но отцу этого показалось мало. На свой страх и риск он переделал одну из линий, добавив парочку нововведений. Запустил. Проверил. После чего пригласил специальную комиссию. Вскоре после ее отбытия отца вызвали в Федеральный совет округа. После окончательной проверки и утверждения его изобретения, его статус административного работника был поднят сразу на два чина, а еще через неделю мои родители получили денежные премии в размере трехмесячных окладов. Я думал, что наша жизнь хоть на какое-то время измениться к лучшему, раз у нас появи?лась такая куча денег, но к моему удивлению, ничего не изменилось. На свои вопросы я получал туманные ответы, смысл которых сводился к одному: пусть деньги пока полежат, мало ли что может случиться.

Время шло. Мое увлечение нанотехнологией продолжало расти. Мне нравилось познавать новое, испытывать чувство прикосновения к очередной тайне вселенной, раскрытой человеком. Все больше я отходил от своей компании, проводя время с Джерри Степлтоном, который теперь уже был не столько моим преподавателем, сколько старшим товарищем, направляя и корректируя мое самостоятельное плавание в мире науки.

После шумных рождественских праздников я вступил в новый год, значимый не только для меня, но и для всех моих одноклассников. Еще полгода практики и мы должны были сдавать наш первый в жизни экзамен и получить диплом специалиста низшего ранга. Вместе с дипломом вручалась статус — карта, после чего мы становились полноправными гражданами нашего мира. Год действительно оказался значительным, став своеобразной отправной точкой в моей судьбе. Все началось со скоропостижной смерти управляющего перерабатывающей фабрикой. Согласно законам, на фабрику должны были прислать человека от Федерального Совета округа, а вместо этого, неожиданно назначение на это место получил мой отец, а еще несколько месяцев спустя моя мать возглавила отдел в химико-биологическом центре фабрики. Если назначению отца удивлялись, то назначению матери никто не удивился. Приближать своих людей — это нормальная человеческая черта в мире, где социальные и человеческие отношения были четко разграничены и обозначены системой. Теперь я, в свою очередь, мог смело рассчитывать на тепленькое местечко в здании администрации, а со временем пре-тендовать на отдельный кабинет начальника отдела. Так рассуждал я, но родители решили по-другому, считая, что получили шанс изменить судьбу сына к лучшему. Дело в том, что довольно высокая должность моего отца и его хорошие отношения в Федеральном Совете округа давали ему некоторые поблажки, которыми он решил воспользоваться. Не ставя меня в известность, мои родители переговорили со Степлтоном, а тот со своим хорошим приятелем — однокашником, работающим на кафедре высоких технологий университета Каска. Как университет, так и сам город Джорджия, в пригороде которого он был расположен, были далеко не самыми крупнейшими в списке учебных заведений и мегаполисов на Фальстафе, но мне было наплевать на подобные тонкости, когда я узнал о своем зачислении на первый курс. Восторгу и радости не было предела, но сюрпризы на этом не закончились. Когда я немного успокоился, отец заявил мне, что они уже оплатили авансом не год, а два года учебы, а, кроме того, меня ждет работа техника — лаборанта на кафедре сверхвысоких технологий. Тут я совсем потерял голову от восторга. Честно говоря, я смутно запомнил эти часы, больше мне запомнилась последующая бессонная ночь, наполненная радужными мечтами.

Учеба и работа, новые впечатления и новые знакомые, все это заставляло время бежать быстрее. Четыре года учебы пролетели незаметно. Одновременно вместе с диплом (шестнадцатое место в списке выпускников года), я получил предложение остаться работать на университетской кафедре высоких технологий, а когда через месяц мне вручили ключ от служебной квартиры в университетском городке, я стал считать, что моя жизнь состоялась на все сто процентов. Прошло полгода тихой, вдумчивой работы на кафедре, слегка разбавленной чтением лекций студентам и легкими пирушками по субботним вечерам в облюбованном мною баре "Дубовый листок", пока судьба не решила, что "белая" полоса моей жизни несколько затянулась.

Наша кафедра, как и другие, получала государственное субсидирование в таком малом объеме, что этих денег хватало только на закупку самого простейшего оборудования, едва хватавшего для практических работ со студентами. О серьезной научно — исследователь-ской работе можно было забыть, если бы не заказы, получаемые нами со стороны. В основном заказчиками были частные фирмы, для которых мы исследовали, разрабатывали, давали практические рекомендации. Конечно, наши лаборатории и в подметки не годились научно-исследовательским центрам корпораций, но мелких заказчиков мы вполне устраивали, как расценками, так и качеством работы. В один из таких дней к нам поступило сразу три заказа. Работа закипела. Мы все из кожи лезли вон, только бы выполнить их в срок и качественно. И тут я допустил ошибку. Отложил одну работу ради другой, решив, что дописать выводы и оформить ее я всегда успею, но, погрузившись с головой в новую тему, забыл обо всем на свете, а главное, забыл о трех золотых правилах моего непосредственного начальства: "заказчик — это деньги", "заказчик всегда прав" и "деньги лишними не бывают".

И вот наступил день, когда порог кабинета декана нашего факультета переступил разъяренный представитель заказчика. К несчастью научно-производственная фирма "Пегас" была самой богатой из всех наших заказчиков, а я самым молодым и неименитым из всех наших сотрудников, поэтому результат подобного противостояния был предопределен с самого начала. По требованию разъяренного заказчика и рассерженного декана было собрано экстренное собрание сотрудников кафедры, куда меня пригласили для объяснений и извинений. Повинившись в промахе, я думал отделаться нагоняем от декана, но не тут-то было. Взявший слово представитель заказчика неожиданно предъявил жесткий ультиматум: или вы увольняете нерадивого работника, или лишаетесь постоянного клиента. Вопрос был тут же поставлен на голосование деканом. К моему глубокому ужасу большинство коллег, не раздумывая, согласилось с этим наглым и непомерным требованием. Я почувствовал себя так, словно земля разверзлась под моими ногами и я лечу в бездонную пропасть. Отчаяние. Уныние. Страх. Все эти чувства переполняли меня, забивая истерическими импульсами мозг, не давая пробиться здравому смыслу, с помощью которого можно было попробовать отстоять себя. Уже в шоковом состоянии я выслушал следующее "пожелание" заказчика. Тот захотел, чтобы мое увольнение стало назиданием для всех остальных, потребовав занесения меня как специалиста в "черный список". Легкие возражения, типа, дескать, не стоит калечить жизнь молодого человека, да сочувственные взгляды, бросаемые в мою сторону, были своего рода извинением моего бывшего коллектива за уже практически принятое решение. Только после собрания, когда народ уже разошелся, я понял, наконец, что весь этот кошмар был наяву. Кинулся к декану, но тот только развел руками. Выйдя из центрального корпуса, я сел на ближайшую скамейку и замер — телом и душой. Только спустя некоторое время до меня с трудом дошло, что самое страшное, что могло со мной произойти в жизни, только что произошло. Я оказался на улице, без работы и квартиры, с дипломом, считав с которого информацию, работодатель увидит запись "уволен по профессиональной непригодности". Эта надпись ломала все, чего я достиг, всю мою жизнь. Хаос в голове и в душе достиг предела. Смесь страха перед будущим, ненависти и обиды на весь мир, требовала выхода. И я взорвался! Значит, весь мир против меня? Нет. Не так! Я против всех! Пустота в груди требовала заполнения. Не придумав ничего лучшего, я пуститься в загул. Меня не смутило даже то, что у меня на счету было только четыреста кредитов. Полумрак баров сменялся ярким светом ресторанов, тихие душевные излияния — громкими пьяными речами, но выплеснуть из своей души ядовитую горечь, я так и не смог. Хмель проходил сквозь меня, не согревая душу, давая лишь временное забытье.

ГЛАВА 3

— И здесь деньги закончились, — так я прокомментировал вид своих вещей, выставленных за дверь съемной квартиры. — Я спать хочу!

Пустое пространство коридора никак не отреагировало на мое требование. Бессонная ночь и хмель путали мысли, но не настолько, чтобы не сообразить: здесь мне больше делать нечего. Куда идти, я тоже знал. Самые дешевые квартиры находились на самых дальних окраинах города. Осталось забрать вещи, и отправиться на окраину — в ближайший район с названием Серая Пустошь.

Выйдя на остановке, некоторое время я просто стоял и смотрел. Помойка для человеческих отбросов. Это впечатление не смогло даже сгладить мое полупьяное состояние. Первым импульсом было желание сесть и уехать. Куда угодно, только бы больше никогда не видеть всего этого, но долго колебаться мне не дали, бросаемые на меня исподлобья, взгляды обитателей здешних мест. Нехорошо так стали ко мне присматриваться, подобно собакам, изучающим забредшего на их территорию чужого пса, перед тем как броситься на него всей стаей. Пришедшая в голову подобная аналогия, сорвала меня с места и заставила идти. Некоторое время я шел в угнетенном состоянии, не замечая ни облупившиеся стены домов, ни жалкие газоны с чахлой травой, пока усталость, жара и жажда не вернули меня в реальный мир. Остановившись в тени дерева, огляделся по сторонам. Неожиданно взгляд натолкнулся на автомат — информатор, стоявший рядом с витриной магазина, прикрытой силовым щитом. С минуту смотрел на него, пока мне в голову не пришла простая мысль:

— Чего ты себя хоронишь? Молодой, здоровый парень, далеко не дурак. Чего скис? Найдется выход! Не сегодня, так завтра. Не завтра — так через полгода!

Подавленное состояние не являлось для меня характерным, просто до этого момента моя жизнь текла по спокойной, накатанной колее, и я впервые попал в столь жесткий пресс жизненных невзгод.

Переступив порог съемной квартиры, я невольно вздрогнул. То, что предстало моим глазам, пахло даже не бедностью, а неприкрытой нищетой, а в воздухе стоял стойкий запах дезинфекции... и безнадежности. Бывший когда-то белым, а теперь посеревший с желтыми разводами пластик, облицовывавший стены, придавал квартире грязный, неряшливый вид. Таким же пластиком была покрыта крышка стола, только еще более грязным. Два стула. Кровать — полуавтомат в стенном шкафу. Стандартный набор одноразовой пластиковой посуды в стерильной упаковке. За тонкой стенкой — ширмой, судя по капающей воде, находился туалет с душем. Мысль, что эта жалкая конура будет моим домом на неопределенно долгое время, стала новым сильным испытанием для меня. Деревянными, негнущимися ногами заставил дойти себя до стула. Сел. Некоторое время тупо оглядывался по сторонам, потом положил голову на руки и закрыл глаза. Мысли шли черные и тяжелые, как грозовые тучи, но бессонная ночь дала себя знать, и вскоре сон поглотил их вместе со мной.

Проснувшись поздним утром, я почувствовал себя не в пример лучше, чем прошлым вечером. Вчерашнее уныние ушло, уступив место вере в свою звезду. Молодой, здоровый, умный — неужели я не найду свое место под солнцем?! Проверил банковскую карточку — тридцать семь кредитов, и это притом, что вчера я уплатил за квартиру на неделю вперед. Это были плюсы, пусть жалкие, но они были. Неделю, на пределе экономии, я мог просуществовать на эти деньги.

"Хватит хандрить и вперед — на поиски работы!".

Четыре дня подряд, по пять-шесть часов в день, я оббивал пороги маленьких фирм, как в своем, так и в соседних районах в поисках работы. При этом я довольно открыто намекал, что согласен выполнять намного более сложную работу за небольшие деньги, но каждый раз со мной вели разговор только до того момента, пока на мониторе считывающего устройства не возникала надпись "уволен с работы в связи с профессиональной непригодностью". И каждый раз, выходя на улицу после подобной беседы, я почти физически чувствовал, как истончается, уходит надежда на то, что когда-нибудь я изменю свое сосуществование на более достойное положение. Мне чертовски хотелось напиться до бесчувствия, но даже этого я не мог себе позволить, ведь моих денег едва — едва хватало на еду. Если дни были еще как-то заполнены поисками работы, разговорами с людьми, то вечера стали для меня проклятием. Их пустота оставляла слишком много свободного времени, которое ничем нельзя было заполнить, кроме как мыслями и воспоминаниями, что для меня было хуже пытки. Таким же обещал быть вечер пятницы. Я уже был готов к очередному самоистязанию, как неожиданно прозвенел дверной звонок. Открыв дверь, я с немалым удивлением увидел на пороге своей квартиры одного из своих многочисленных соседей. С этим грязным, обрюзгшим, вечно пьяным человечком я уже несколько раз сталкивался в коридоре нашего квартирного блока. Бросив на меня мутный взгляд, он ни слова не говоря, шагнул через порог. Захлопнув дверь, я развернулся, следя за его дальнейшими действиями. Тот в развалку подошел к столу, выставил бутылку, а затем чуть ли не по-хозяйски уселся на один из двух пластиковых стульев. В другой ситуации он бы уже открывал двери лбом, но только не в данный момент. Сейчас я был согласен на любое общество, лишь бы не оставаться наедине со своими мыслями. Достав стаканчики, я сел напротив незваного гостя. Тот не стал терять времени на церемонии. Разлив водку, тут же кинул свою порцию в рот. Я последовал его примеру. Он снова разлил. Снова выпили. Только я открыл рот, чтобы узнать, что привело его ко мне, как он опередил меня, заговорив сам. Первые несколько минут я пытался понять, о чем он говорит, пока не понял, что гость пьян настолько, что просто продолжает ранее начатый рассказ о своей бывшей жизни. Речь местами была невнятной, местами переходила в сплошной мат, но я слушал его, не перебивая, пока он вдруг не замолк на полуслове. Словно завод кончился. Проведя несколько раз мутными глазами по мне, вдруг неожиданно спросил, а кто я такой. Мне уже давно хотелось поделиться хоть с кем-то своими переживаниями, да и алкоголь сделал свое дело — и я, в свою очередь, принялся выплескивать ему свою душу. Первое время он слушал меня, не перебивая, но как только мой рассказ стал подходить к концу, сосед неожиданно стукнул кулаком по столу. Когда я удивленно замолк, он ткнул в мою сторону заскорузлым пальцем и громко заявил: — Ты кого из себя строишь, малыш?! Боишься замараться?! Вот же полный придурок! Сидит по уши в дерьме и при этом старается казаться чистеньким!

Пока я пытался понять, что он хотел этим сказать, как тот снова пустился в длинные и нудные рассуждения, но теперь уже на тему: "как хорошо быть безработным". Этот вариант я уже рассматривал, правда, вскользь, не думая всерьез, что когда-нибудь им придется воспользоваться. Статус безработного был самой низшей социальной ступенью в нашем обществе. Принять его, значит поставить крест, как на своем будущем, так и на своей личности.

Сосед давно уже ушел, а я все еще сидел за столом и думал, как жить дальше. Я знал, что если стану в ряды безработных, у меня будет работа, социальная бесплатная кормежка, скидка на оплату квартиры, но взамен этих крох у меня просто-напросто заберут... будущее. У безработных его нет. Ведь будущее подразумевает карьеру, уважение, место в обществе, хорошую зарплату, а главное детей, которым было бы не стыдно за своего отца. А что у безработного? Ничего, кроме его жалкой социальной пайки. Что делать? Уехать к родителям? Да, там у меня будет дом и работа. Но как пережить косые взгляды, ядовитые насмешки за спиной и прямые издевки? Выше нас хотел стать, а теперь посмотрите на него.... Хорошо, если подобное коснется только меня... Черта с два! Достанется и моим родителям! По полной программе! А если учесть, что они уважаемые люди, входящие в городскую верхушку. Отец входит в состав городского административного Совета. Чтобы за их спинами хихикали и перешептывались.... Нет! Они сделали для меня столько много, а я.... Все что угодно, только не это! Тогда остается... Мысль стать безработным, становилась все менее противной, я постепенно сживался с ней, так же как привыкал к своему полуголодному состоянию. Загнанный в тупик безденежьем и подобными мыслями, в понедельник с утра я сделал последнюю попытку устроиться на работу, но уже в час дня сидел в приемной местного отделения регистрации безработных. На проверку моих данных и регистрацию ушло около часа.

"Жизнь на этом не кончается, я все равно буду бороться за себя, — с этой бодрой мыслью и единовременным пособием в двадцать пять кредитов, зажатыми в руке, я вышел из отделения регистрации

Теперь благодаря статусу безработного я мог бесплатно питаться два раза в день в одной из трех специальных сервис — столовых нашего района, раз в полгода бесплатно получить набор необходимых вещей и иметь пятидесятипроцентную скидку на оплату грязной норы, в которой сейчас жил. За все эти мнимые блага я должен буду работать шесть дней в неделю на общественных работах. Кроме этого мне раз в неделю будут начислять небольшие суммы в тридцать — сорок кредитов для оплаты квартиры и покупки необходимых, в хозяйстве, мелочей. Вместе с карточкой безработного я получил рабочий номер бригады, в которой, с завтрашнего утра, мне предстояло работать. Вместе с номером я получил специальный браслет — сигнализатор, который теперь должен был носить на руке круглые сутки. По ним члены бригады получали полную информацию о месте, времени сбора, а также о характере самой работе. То, чем мы занимались, в основном, заключалось в уборке мусора, утилизации отходов, разгрузочно-погрузочных работах, а также в помощи бригадам дезинфекторов. Вонь, физические нагрузки и грубые подначки первое время меня сильно напрягали, но постепенно кулаком и едкими, злыми насмешками я завоевал себе место. Воспоминания о прежней жизни постепенно тускнели, забиваемые тупой, тяжелой работой. Прошло около шести месяцев, пока со мной не произошло одно необычное и не менее страшное событие, повлиявшее на мою дальнейшую судьбу.

Как-то вечером, после работы по утилизации отходов меня, и еще три десятка человек, выгрузили возле бюро по найму рабочей силы. Как и остальные, я прошел специальную санобработку, но даже после этого продолжал чувствовать себя грязным. Одно только легкое напоминание о том липком и вонючем мусоре, в котором мне пришлось сидеть, буквально по самые уши, заставляло меня мечтать о горячем, обжигающим кожу, душе и ароматном геле. Отклонив предложение приятелей по работе опрокинуть по паре стаканчиков, чуть ли не бегом я отправился к себе домой, но, войдя в дом, у самого лифта, вдруг почувствовал, что со мной что-то происходит. Сначала вдруг меня изнутри обдало теплой пульсирующей волной, но только я это осознал, как она исчезла. Пожав недоуменно плечами, вошел в кабину, но только лифт пошел вверх, как почувствовал пустоту в груди, словно из меня что-то вынули. Постепенно она стала наливаться холодом, который стал распространяться по всему телу. Это настолько не соответствовало обычным болевым человеческим ощущениям, что я даже не испугался, а просто-напросто растерялся. Сумбурные попытки понять, что со мной происходит, продолжались до остановки лифта, но не успел я выйти, как очередная накатившая волна, теперь уже слабости заставила меня пошатнуться и прислониться к стене. Коленки заходили ходуном, пальцы задрожали, на лбу выступил пот. Переведя дух, осторожно расстегнул воротник рубашки, потом стер тыльной стороной ладони пот со лба. Чувство растерянности сменила тревога.

"Черт! Может,... я заболел? Подхватил вирус на этой долбаной помойке?!".

От этой мысли меня снова бросило в дрожь.

"В лифт. И в больницу?".

Но слабость, от которой подкашивались ноги, да надежда, что все обойдется, заставили меня добрести по стене до двери моей комнаты, но как только она закрылась за моей спиной, понял, еще один шаг и я рухну. Тогда я решил сесть, но только успел коснуться пола, как в следующий миг провалился в беспамятство.

Открыв глаза, некоторое время не мог понять, почему моя комната выглядит в таком необычном для глаза ракурсе, пока не сообразил, что сижу на полу, подпирая спиной входную дверь. Попробовал подняться на ноги, но мышцы затекли и слушались неохотно. К этому можно было прибавить легкую слабость, но если взять мой организм в целом, то

я чувствовал себя довольно неплохо. Бросил взгляд на коммуникатор. Почти четыре часа утра.

"Около пяти вечера я был дома. Одиннадцать часов провалялся под дверью. Ого! Расскажи кому-нибудь, не поверят. Да и кому говорить?".

Контрастный душ, затем легкий завтрак с кружкой крепкого чая, помогли окончательно прийти в себя. Только начав одеваться на работу, я вернулся мыслями к своему вчерашнему недомоганию, но кроме невнятных определений "нечто странное" и "возможно вирус" дальше не продвинулся. По дороге я еще некоторое время думал о происшедшем со мной, но стоило приступить к работе, которая к тому же не располагала к логическому анализу, быстро выкинул все из головы. Придя домой после работы, я только успел раздеться, как ко мне заявился сосед, окончательно заставивший забыть меня об этом происшествии. Последнее время он стал для меня настоящим кошмаром. Приходя ко мне как к себе домой, он, то требовал от меня, чтобы я часами слушал его пьяный бред, то денег на водку. Первое время я принимал его, а потом просто перестал пускать за порог. Он обижался, грозил, но проходило несколько дней, и вновь появлялся. Вот и сегодня, когда открыл дверь и увидел его на пороге, мое настроение и без того не самое хорошее, тут же резко пошло к минусовой отметке. Не успел он открыть рот, как я тут же в соответствующих выражениях послал его по матери, после чего собрался закрыть дверь, как вдруг он попытался меня ударить. Ответный удар в челюсть бросил его на грязный пол коридора. Пару минут со злорадством я наблюдал, как тот пытается стать на разъезжающиеся ноги, после чего закрыл дверь. Ситуация была настолько обыденной для нашего "дна", что уже через десять минут я забыл об этом случае. Прошла еще одна рабочая неделя. В предвкушении хорошего субботнего ужина с бутылочкой вина, я вышел из лифта, одной рукой держа пакет с продуктами, а второй нащупывая карточку — ключ, как вдруг мне навстречу метнулась тень. Отшатнувшись, пытался принять оборонительную стойку, но не преуспел в этом, получив сильный, рубящий удар, сзади по шее. Перед глазами поплыло. Открыл рот, чтобы позвать на помощь — как тут последовал новый удар, теперь в солнечное сплетение, заставивший сложиться меня пополам. Но упасть на пол мне не дали. Подхватив с двух сторон нападавшие затащили меня в мою же квартиру. Отставив в сторону стол, бандиты, бросили меня на освободившееся место у стены, а сами сели напротив. Некоторое время я приходил в себя и одновременно рассматривал своих похитителей. Грубые, жестокие лица. По широким, сильным запястьям, высовывающихся из обшлагов курток, можно было судить об их мощной мускулатуре, которую скрывала бесформенная одежда. Хотя они старались походить на жителей трущоб своим внешним видом, их поведение явно не походило на повадки местных хищников.

"Обычные грабители уже требовали бы у меня денег, а эти сидят и ждут. Чего ждут? Может это люди нашего "крестного отца" Папаши Дугласа? Но я для него настолько мелкая рыбешка.... К тому же наши дорожки никогда не пересекались. Даже в этом случае, они бы об этом сразу сказали. Им то, чего бояться? Скорее всего, это просто ошибка. Меня приняли за другого. Сейчас придет их босс и все проясниться. Скорей бы, а то от этих морд.... — мысли прервала открывшаяся дверь, пропустив человека с объемным чемоданчиком в руке. Его вид был необычен своей вычурной неестественностью. Длинный, почти до щиколоток, плащ. Низко надвинутая на глаза шляпа. На руках — перчатки. Все — черного цвета. Не обращая ни на кого внимания, он подошел к столу и положил на него чемоданчик. После чего нажал что-то на его поверхности. С каким-то отстраненным любопытством я наблюдал за ним и его действиями. Вдруг неожиданно началась трансформация того, что представлялось мне чемоданчиком, а еще через минуту я понял, что на столе разворачивается переносной медицинский диагностический аппарат. Нечто подобное я видел раньше, попав как-то на медицинскую выставку, в той своей прежней жизни.

"Какая-то совершенная модель, — эти мысль появилась автоматически, тем самым, прервав хоровод вопросов и догадок в моей голове. — А это, очевидно, их главарь. Чего он молчит? Спрошу сам. Что я теряю?".

Только я открыл рот, как главарь наемников, повернулся ко мне лицом. Глаза — это зеркало души. Эту истину я сумел понять, только очутившись на "дне". Лицо человека может лгать, но не глаза. В них, при наличии определенных навыков, можно прочесть многое, чего индивид не желает говорить или показывать. Когда люди общаются и чего-то хотят друг от друга, глаза отражают массу эмоций, меняющихся в зависимости от результатов общения: удовольствие, презрение, гнев. А в этом замороженном взгляде ничего не менялось и не читалось. Холод и пустота. И еще... смерть. Мне хотелось закричать: — Пожалуйста, не убивайте меня!", но глаза живого мертвеца сжали мое горло, словно тисками. Под этим гипнотическим взглядом я даже не заметил, как встали со своих мест головорезы, а только когда почувствовал их руки, сдирающие с меня одежду, то обратил на них внимание. Исследования начались с подключения датчиков — присосок, после чего один из похитителей надел мне на голову повязку из металлизированной ткани. В последнюю очередь была взята проба крови и исследована структура волос и кожи. Эти процедуры потребовали непосредственного участия "черного человека" на диагносте, и я на время был избавлен от его замораживающего душу взгляда, что дало возможность прийти в себя. Пока тот изучал и анализировал данные, я пришел в себя настолько, что начал прикидывать, как мне лучше сбить с ног бандита, находящегося на пути к входной двери.

"Только бы добраться до коридора...".

Еще я понимал, минута, две — и этот страшный человек оторвется от своих результатов, а там.... Я уже был готов прыгнуть на бандита, как дверь неожиданно открылась, и в комнатку вошел... сосед. Главарь никак не отреагировал на него, только наемники синхронно и быстро сунули руки под куртки. Я замер в ожидании развязки, но... ничего не произошло. Не понимая, что происходит, посмотрел в лицо соседу. На нем играла глумливая улыбка, явно предназначенная для меня. Все сразу стало ясно.

"Он! Он их привел! Решил отомстить! Гад!!".

На какой-то миг я позабыл о себе, об опасности, о страшном, мертвом взгляде. Мне хотелось только одного — сжать свои пальцы на грязном, тощем горле этого ублюдка.

"Убить!!! Разорвать на части!!!".

Мозг запылал. Сознание напрочь смела дикая и неистовая ярость. Захлебываясь, в беззвучном, рвущемся изнутри, крике, вскинув руки в безумном порыве, я рванулся с места... и оказался в полной темноте. Мрак стал дверью, отрезавшей меня не только от окружающего мира, но и от ощущений и чувств, словно мое сознание вырвали из телесной оболочки и поместили в черный непроницаемый ящик.

ГЛАВА 4

Сколько времени я пробыл в подобном состоянии, я не знал. Ощущение такое, словно я весь завяз в густой патоке. Причем оцепенело не только тело, но и сознание. А уже в следующий момент меня словно выбросило из этого странного места. Уже потом я узнал, что это было не перемещение, а переходное состояние моей сущности.

А сейчас я вдруг снова оказался в своей комнате, среди привычной обстановки. Правда, в каком состоянии! Перед глазами плыло. В ушах звенело. Тело сотрясала крупная дрожь. Мне пришлось ухватиться за край стола, чтобы не упасть. Простояв так пару минут, наконец, я почувствовал, как меня начало отпускать. Взгляд, до этого бессмысленно шаривший по затянутому мутной пеленой пространству, постепенно стал проясняться. Прошла секунда, а может минута, и окружающий мир начал приобретать ясность, а вместе с ним осознание того, что нахожусь в квартире один. Понимание этого просто скользнуло по моему сознанию, совершенно не задев ни чувств, ни эмоций, словно я сейчас являл собой не человека, а его оболочку. Мне чего-то не хватало, чтобы стать самим собой. Словно я стоял на границе чего-то непонятного и необъяснимого, неспособный ее перешагнуть.

Вдруг в тишине раздался звук. Именно он дал толчок, словно уснувшему сознанию. Невидящий взгляд, до этого обращенный в пространство, упал на его источник. Им оказался работающий диагност. На мониторе, часть которого я мог видеть со своего места, в этот момент начала разворачиваться цветная диаграмма. Взгляд задержался на ней на секунду, а затем скользнул дальше, пока не наткнулся... Меня не вырвало только потому, что я еще находился в заторможенном состоянии.

Рядом со столом, на полу, лежало нечто настолько омерзительное и противное, что я даже в первое мгновение не понял что это, а когда осознал, у меня уже во всю бежали мурашки по коже наперегонки со струйками холодного пота. Страх, проползший по позвоночнику, добравшись до желудка, превратил его в ледяной шар. Я видел и не верил. Наверно, сознание, подойдя к пределу восприятия, просто постаралось абстрагироваться от страшной картины, поставив ее за грань реальности. Скорее всего, это так и было. За столом, на полу, лежала серая, вся перекрученная фигура с оскаленными зубами, отдаленно напоминающая человеческое тело и одновременно мумию, старую, иссохшую, в полуистлевших бинтах. Взгляд, почти независимо от меня, рассмотрел и зафиксировал вывернутые и застывшие, в самых неестественных позах, конечности тела. Но весь ужас, в полном объеме, дошел до меня только тогда, когда я рассмотрел во впавших глазницах черепа, обтянутого кожей, нечто похожее на сморщенные маленькие шарики неприятного белесого цвета. Отшатнувшись, я, наконец, сумел оторвать взгляд от кошмара и оглянуться вокруг. Лучше мне от этого не стало. По комнате были разбросаны еще три мумии жуткого серого цвета с вывернутыми, с самыми неестественными способами, конечностями. Не знаю, сколько времени я так простоял, если бы взгляд, бессмысленно шарящий по комнате, не остановился на черной широкополой шляпе, лежащей на полу. Мозг, до этого находившийся в замороженном состоянии, наконец, начал работать, после чего сразу связал два понятия: тип с глазами мертвеца и широкополая шляпа.

"Шляпа, вот она. А это, значит, он, — после чего я смог сделать вывод: — Что гад, получил?

Отголосок злобного торжества, сумел не только пробиться, но и "включить" мои чувства, после чего я окончательно понял, что на полу лежат не некий абстрактный кошмар, а конкретные трупы моих врагов. Преодолевая брезгливость и легкую тошноту, мельком, навскидку, пробежал глазами по одежде серых трупов.

"Сосед. Два мордоворота. И этот... в шляпе. Кто же их так? А уж выглядят они так,... будто их жарили, да пережарили. Господи! Что же все-таки произошло? Последним пришел урод — сосед и...все. Все! Тьма. Но ведь что-то было? Что?! Вспоминай, Дэвид, вспоминай. Черт! Полный провал. А я? — бросил взгляд на свой голый торс с четырьмя датчиками — присосками, соединявшими мою грудь с диагностом. — Не я. Да и как мог... их так.... Здесь, что-то другое. Или... другой. Но тогда почему не тронули меня?".

Страх, зашевелившись с новой силой, заставил меня настороженно оглядываться и вслушиваться в малейший шорох. В то же время я понимал, что занимаюсь глупостью, ведь эта комната, по сути дела, являлась всей моей квартирой. Спрятаться здесь было практически невозможно.

"Разве что, санузел. Там... — мысль была очередной глупостью, но в моем взведенном состоянии даже такой хватило, чтобы холодный пот снова выступил на лбу. Замер, затаив дыхание. В этот самый миг снова заверещал зуммер диагноста. Это оказалось последней каплей. Страх, сломав и без того слабые барьеры в моем сознании, в одно мгновение, превратил меня из человека в испуганное животное, живущее рефлексами и инстинктами.

Помню уже кусками, как спускался по лестнице, затем бежал, размахивая руками по улице, пока не споткнулся и не упал. Вскочил, собираясь бежать дальше, но сильная боль в ушибленном колене заставила меня ойкнуть и замереть на месте. Народ на улице старался держаться от меня на расстоянии, принимая меня толи за наркомана, то ли за психа.

Вынужденная остановка в очередной раз вернула меня в реальный мир. Осознав, что стою посреди улицы полуголый, с зажатой в руках рубашкой и курткой, я ощутил растерянность и неловкость за свое ненормальное поведение. Тут же начал торопливо одеваться, правда, не забывая при этом оглядываться по сторонам и ловить каждый звук. Сумерки только начали опускаться на улицы. Только успел вдеть руки в рукава куртки, как заметил пристальный взгляд идущего мне навстречу человека. Крутнувшись на месте, я чуть ли не бегом кинулся в противоположную от него сторону. Оглянувшись спустя пару минут, я понял, что меня не только никто не преследует, но и, скорее всего, пристальный взгляд — это своеобразная реакция моих туго натянутых нервов. Слегка успокоившись, я сориентировался на месте и понял, что нахожусь в пяти минутах ходьбы от места, где светло и шумно, где меня знают и мне рады, по крайней мере, до тех пор, пока исправно плачу за выпивку. В бар "У Сары". На него, в свое время, я наткнулся чисто случайно, бредя, в направлении свой квартиры, в тот памятный день, когда получил статус безработного. С тех пор, время от времени, я заглядывал в него, опрокинуть стаканчик-другой.

Хозяйка заведения была крупной женщиной с широкими, по-мужски, плечами и длинными мускулистыми руками, заканчивающимися приличными кулаками. И звали ее соответственно. Сара по прозвищу "Кулак". Ее широкое, костистое лицо носило множество отметин кулачных боев. В юности, да и в более зрелом возрасте, как мне рассказали завсегдатаи бара, она довольно успешно выступала в боях без правил. Будучи наделенная не только пудовыми кулаками, но и определенным количеством серого вещества, именуемым мозгами, она сумела составить капитал, который вложила в это заведение, предварительно женив на себе его хозяина. Лет через пять тот отдал богу душу, оставив бар на вдову, и тут оказалось, что бывший боец имеет не только крепкие кулаки, но и хозяйскую смекалку, потому что спустя год для ведения дел ей уже понадобился помощник — новый бармен. Шип. То ли имя, то ли кличка. Тусклые, как у рыбы, глаза. Зализанные на черепе жидкие волосы. Но при его убогой внешности у него оказалась недюжинная работоспособность. Он мог по двенадцать часов кряду работать как автомат, не выказывая усталости. Вот и сейчас он стоял за стойкой, когда я переступил порог бара. Если раньше я притормаживал на входе, ища глазами приятелей или просто знакомых, то теперь напрямую двинулся к стойке, оставляя за своей спиной ругань, шепот и удивленные возгласы недоумевающих посетителей. Бесцеремонно отодвинув клиента, смаковавшего у стойки стаканчик с джином, я подозвал к себе бармена. К тому моменту, как тот обратил на меня внимание, уже половина посетителей бара заметила мое необычное поведение и сейчас все гадали, что подобное могло значить.

Наконец бармен откликнулся на мой зов. Только он стал по другую сторону стойки от меня, как я почувствовал, как тугая пружина из нервов стала постепенно раскручиваться. Не знаю, что сработало, то ли хорошо знакомое лицо, то ли подействовала знакомая атмосфера, но мне стало легче. Напряжение, скрутившее меня в клубок, стало отпускать меня.

— Шип. Стакан джина. Полный, — неожиданно для себя я почему-то заговорил отдельными словами. Плохо выбритое лицо бармена ничего не отразило, хотя я не сомневался, что он уже взял меня на заметку мое необычное состояние, чтобы потом доложить об этом тому, на кого работал информатором или проще сказать "стукачем".

Здесь все доносили друг на друга, как только предоставлялась такая возможность. За деньги и просто так. Старались соответствовать одному из основных жизненных правил "дна": "мне хорошо, когда тебе плохо". В своем большинстве это были любители, а вот бармены являлись профессиональными стукачами. Они работали как на федеральную полицию, так и на "крестного отца" здешних мест Папашу Дугласа. В другой момент я мог бы поразмышлять на эту тему, но только не сейчас, тем более что стакан с джином уже стоял передо мной на стойке. Одним махом я влил его в себя, после чего замер в ожидании. Шли минуты. Напряжение, вместе со страхом, медленно, но неуклонно отступало перед градусами. Вместе с расслабленностью пришел вопрос: "что же все-таки случилось на самом деле?", но как я не напрягал свои извилины, ответ был один: "не помню".

"Потеря сознания? Обморок? Нет. А может это связано как-то с диагностом? Чушь! Попробуем выстроить логическую цепочку. Враги — провал памяти — враги мертвы. При этом я здесь,... как бы, не причем. Логика отсутствует. Если не я, то кто? А с другой стороны я как был, так и оставался присоединенным датчиками к диагносту. Да и как я мог их уделать до подобного состояния?! Демона, что ли, вызвал из преисподней?! Тогда что же произошло? Кто их поджарил?! Объяснение есть всему, но в данный момент я его не вижу. Не вижу! Проклятие! Ну, я и влип!".

— Что? Проняло, наконец? А, Дэв?

Я вынырнул из мыслей. Это был Шип. Видно, торчал рядом, по всей видимости, наблюдая за мной.

— Теперь хоть человеком выглядишь, а то прибежал.... Ну, совсем никакой.

Склонив голову на бок, бармен пытался изобразить озабоченность моим состоянием, но актер из него был паршивый, поэтому его игре я не поверил.

— Спасибо, Шип. Ты как мать родная. Озаботился, — я старался говорить с сарказмом, при этом, сильно сомневаясь, что тот его сможет уловить. — Лучше налей еще полстакана своего пойла и можешь идти спаивать других.

Из-под стойки появилась бутылка. Стакан наполнился ровно до половины, после чего Шип зашаркал к очередному жаждущему клиенту. Проводив его взглядом, я почувствовал, что мне стало жарко. Расстегнул магнитные застежки куртки, откинул полы, после чего сделал большой глоток из стакана и начал думать, что делать дальше. Первой появилась мысль о побеге из Серой Пустоши, из города, куда-нибудь в глушь, где меня никто не сможет найти. Примерил на себя роль беглого преступника. Нет,... лучше уже сразу повеситься. Меньше мучиться. Сменить квартиру и утверждать, что ничего не видел и не слышал? Прямая дорога на рудники. Был еще один вариант. Перетащить трупы по одному и спрятать их в тихом месте, но стоило в моей памяти всплыть этой самой серой мумии с изломанными под невероятными углами конечностями, как к горлу подкатил комок. Я тут же постарался изгнать картинку из своего мозга.

"Нет. К ним я даже не прикоснусь. Ни под каким видом. К черту все! Этот вариант отпадает".

После чего этот вариант отпал сам собой. Некоторое время я прокручивал создавшуюся ситуацию, пока не понял, что у меня остался только один выход.

"Нет у меня выбора. Нет. Как, впрочем, никогда и не было, — я тяжело вздохнул. — Решено.... К Папаше".

В нашем районе, как и в других ему подобных, городских окраинах, был свой бандитский клан. В соседнем районе "Одинокий Утес" правил некто Ставински, еще где-то некто Гольд по кличке "Упырь", а у нас — "Папаша Дуглас". Он был не только "хозяином", получавшим дань в размере двадцати процентов на каждый заработанный кредит в районе Серая Пустошь, но и крупным бизнесменом. Его бизнес начинался от сети мелких дилеров, торгующих на улицах наркотиком, а заканчивался сдачей в аренду чуть ли не четверти, принадлежащих ему, многоэтажных домов в районе. И все это помимо торговли оружием, денег, вложенных в акции различных предприятий и банков, игры на валютной и сырьевой бирже. Еще он любил играть в этакого "отца" семейства, старающегося помочь советом и делом своим нерадивым и буйным "сыновьям и дочерям". Это было мое личное мнение, но как можно было по-другому расценить его "комиссаров", сидящих во всех людных точках района. Так именовались посредники в его криминальной империи. Через них потоком проходили просьбы, жалобы, доносы и рапорты. "От каждого по способностям, каждому по заслугам" — под таким девизом работали на криминальную империю Дугласа информаторы, соглядатаи, шпионы. Деловая информация, случайно подслушанный разговор, подсмотренный секретный код, украденные чистые бланки документов, все это приносило Дугласу иной раз намного больше денег, чем хорошо спланированный вооруженный налет. Так же я знал, что обращаться к "комиссару" за помощью, это-то же самое, что продать душу дьяволу. Люди, приходившие к нему за помощью, знали это, так же как знали и то, что это единственный способ хоть как-то повлиять на события или людей, довлеющих над ними. Подобные мысли давали им детскую убежденность в справедливости и законности правления Папаши Дугласа. Вот к одному такому "комиссару" мне сейчас предстояло обратиться для разрешения своей проблемы. Станеску я знал давно. Меня представили ему на следующий день, как только я получил статус безработного. Не думал я, что мне когда-нибудь придется к нему обратиться, а вот теперь оказывается, что он — мой последний шанс хоть как-то выкрутиться из этой дикой ситуации. Бросил быстрый взгляд на столик, стоявший в углу зала, за которым всегда сидит только один человек. "Комиссар". Я наблюдал за ним много раз, но сейчас, перед тем как подойти к нему, рассматривал так, словно видел его впервые. Мускулистая и жилистая фигура бугрилась под мягкой кожаной курткой. Расстегнутый ворот легкой рубашки открывал крепкую шею. Короткая стрижка, открывающая высокий лоб и... глаза, в которых плескалось презрение и скука. Я отвел взгляд и задумался.

"Что сказать? Как объяснить происшедшее?".

Минут пять терзал себя вопросами и сомнениями, потом, допив джин, решил: — Сымпровизирую, а там пусть будет что будет!".

Люди, знавшие меня, а также завсегдатаи, уже давно поняли, что со мной происходит что-то неладное, поэтому не торопились подойти. Вид странный. Дерганный. Может, он кого-нибудь убил, а может и того хуже...только собирается убить. Поэтому когда я встал и направился в сторону "комиссара", гул в зале стих наполовину. Подойдя к столику, снова почувствовал напряжение и неуверенность, несмотря на ударную дозу выпитого джина, зато из глаз Станеску, при виде меня, исчезла скука. Он смотрел на меня, не мигая, напоминая своим неподвижным взглядом голодного питона, гипнотизирующего кролика. Подобравшись под его взглядом, еще секунду помедлив, негромко, с хрипотцой от волнения, я сказал: — Привет.

— Привет...

— Дэвид Сакс. Можно просто Дэв.

— Привет, Дэв. Садись. Рассказывай, что тебя привело ко мне.

— Привет. Дело в том... — начал я и замолчал.

Поняв, что я пришел по делу, взгляд его снова изменился, стал цепким и изучающим.

— Короче. Прихожу домой,... а там трупы. Серые трупы, то есть серого цвета... мертвецы, — я снова замолчал.

— Ты что обкурился? — вопрос был задан просто так, на проверку. Уж кто-кто, а он спокойно мог определить, сидит перед ним наркоман или нормальный человек.

— Не употребляю.... Если только за компанию, одну затяжку. Я лучше выпью. А наркотики... нет, — я видел, что несу бред, но не было сил остановиться. — Иногда могу грамм триста...

— Не гоняй ветер, а четко и внятно изложи, что ты видел.

— Да я, почти, ничего не видел. Заскочил в свою квартиру, увидел эти страсти и тут же выскочил, — я пытался играть под "дурачка", но, наткнувшись на наливающийся злостью взгляд собеседника, решил не будить в "комиссаре" зверя. — Три или четыре. Трупы. Серого цвета. Лежат по всей комнате. И еще. На моем столе прибор стоит. Вот и все. Я сразу помчался сюда. Махнул стакан для успокоения нервов. Гм...и решил посоветоваться.

"Комиссар" приподняв руку, щелкнул пальцами. Легкий щелчок потонул в общем шуме, но, несмотря на это, перед нашим столиком тут же возникла серая, незаметная личность средних лет. Он низко наклонился. "Комиссар" пошептал ему на ухо, после чего "шестерка" растворилась среди посетителей.

— Теперь будем ждать результатов, если ты, конечно, ничего не хочешь добавить к своему рассказу,— говоря мне это, он повернулся и бросил взгляд в сторону бара. Его взгляд быстро возымел действие, так как у столика, буквально через минуту, материализовался бармен.

— Бутылку. Два стакана, — бросив на меня косой взгляд, добавил. — И закуску.

Через двадцать минут в глубине его куртки раздался мелодичный звонок. Минуту он внимательно слушал. Потом бросил: — Хорошо.

Затем несколько секунд сверлил меня глазами, после чего последовали странные слова, весьма смахивающие на приказ командира спецкоманды: — Код два. Четыре черных. Эксперт.

Далее последовал мой адрес, после чего "комиссар" погрузился в свои мысли, а я тем временем медленно потягивал качественное виски, при этом, не забывая о закуске. Переложив заботы на плечи другого, я, наконец, смог полностью расслабится. Конечно, тут не обошлось без приличной дозы влитого спиртного, но при этом я ощущал не тупое опьянение, а приятную легкость в голове и теле. Я плавал в этой приятности до тех пор, пока не прозвучал новый звонок. Последовало короткое сообщение, а в ответ: — Хорошо.

После чего Станеску встал, сделал мне жест рукой, следовать за ним, и уверенно направился к двери. Народ поспешно расступался. Одним махом допив, что оставалось в стакане, я торопливо поспешил вслед за ним.

Машина остановилась метров за пятьдесят до моего дома. Только я хотел указать на это, как "комиссар" вытолкнул меня из салона со словами: — Пошевеливайся. Веди.

Не желая лишний раз злить бандитского босса, я быстро пошел к своему дому. Только переступил порог подъезда, как из темноты на меня надвинулся здоровенный амбал, на лице которого играла многообещающая улыбка живодера. Инстинктивно я подался назад, но в следующую секунду из-за моей спины жестко прозвучало: — Пропустить.

Улыбка тут же увяла, превратившись в подобострастный оскал, а сама туша живо отпрянула в сторону. Выйдя из лифта, мы подошли к квартире. Напротив моей двери, в общем коридоре, нас поджидало четверо. "Шестерка", два боевика — гориллы, так как на людей они мало походили, и высокий, костлявый субъект с чемоданчиком в руке. Не успел я остановиться перед ними, как они тут же вытянулись, чуть ли не по стойке "смирно". Я резко подался в сторону. На мое место стал "комиссар". Мрачно оглядел подчиненных, потом произнес: — Ну что?

Первым заговорил посыльной: — Четыре трупа. Один из них жилец соседней квартиры. Определил по статус — карте, обнаруженной в его кармане. У других документов не оказалось. На столе прибор. Диагност серии "Медик". Как их убили, не представляю. Ни одной внешней раны. Есть одно предположение....Но...

— У тебя что, урод, лишние зубы завелись?

В голосе комиссара плескалось злое веселье. "Шестерка" поежился, но заикаться сразу перестал.

— Один из трупов в длинном плаще и широкополой шляпе. Думаю,... это "Доктор".

— "Доктор"? Здесь? — в удивлении "комиссара" мне почудилось злорадство. Затем последовал короткий взгляд в сторону открытой двери. Станеску явно тянуло туда, но вместо этого он принял прежний невозмутимый вид, переведя взгляд на костлявого мужчину.

— А ты, "Эксперт"?

— Точно ничего не скажу. По первому впечатлению: воздействие мощного энергетического оружия. Правда, их внешний вид...

Тут он запнулся. Чувствовалось, что ему есть что сказать, но он не решается.

— Говори, чего тянешь.

— Я тут подумал.... Знаю, что сейчас скажу, прозвучит необычно,... но такое ощущение, что из них выпили все жизненные силы. Если бы существовала такая форма жизни, как энергетические вампиры... — тут он понял по взгляду комиссара, что слишком далеко зашел в своих предположениях, поэтому решил не продолжать, закончить одной короткой фразой. — Сделаю все, что смогу.

Если он посчитал, что этим все закончится, то явно ошибся. Я стоял сбоку и чуть сзади и не видел лица "комиссара", зато видел, как напряглась его плечи.

— Ты думаешь, когда говоришь? Ты мне реальные факты давай, — "комиссар" говорил медленно, с явной угрозой в голосе, глядя прямо в глаза съежившемуся под его взглядом "Эксперту", — а не сказки о вампирах.

— Я просто предположил, — сразу заюлил тот. — Через два, максимум три часа, я буду точно знать, отчего они умерли. Клянусь.

Не знаю, чтобы произошло бы дальше, если бы одна из горилл не открыла рот и не произнесла: — Про вампиров я от одной бабки слыхал...

Удар был сильный, жесткий, молниеносный. Боевик поперхнулся словами и выбитыми зубами, врезавшись со всего размаха затылком в стену. Глаза его закатились, и он мягко осел на пол.

— Одни умники кругом.

Тихо сказанные слова "комиссара" показались мне шипением гадюки, перед тем как ужалить. Я невольно отступил на шаг. Другие, как я догадывался, хотели бы сделать то же самое, но они не осмелились. Наступило тяжелое молчание. В этой гнетущей тишине Станеску молча прошествовал мимо своих подчиненных и переступил порог моей квартиры. Несколько минут слышались только его шаги и хмыканье, потом раздался голос: — Похоже, это он, "Доктор". Так, а это? Что за модель, "Эксперт"?

— Из последних разработок, как я понимаю. Созданная для исследований в полевых условиях, — быстро заговорил криминалист, тут же развернувшись лицом к дверному проему. — Нечто подобное я видел в каталогах. Исходя из тех цен, что видел, "медик" тянет на двадцать три — двадцать пять тысяч кредитов.

Напротив меня стояла "шестерка". Его лицо, как только он услышал сумму, вытянулось, тут же потеряв свою невозмутимость. Точно такое же лицо было и у меня. Ничего удивительного в этом не было. В среднем, безработному за год набегало около четырехсот кредитов, поэтому сумма, названная "Экспертом" была для меня почти заоблачной. Услышав ответ, "комиссар" тут же показался на пороге с почти довольным выражением лица, но что его привело в хорошее настроение, то ли труп "Доктора", то ли услышанная сумма, можно было только гадать. К этому моменту побитый боевик уже полностью пришел в себя, встал на ноги, и только время от времени облизывал сочащуюся из разбитых губ кровь. Секунду "комиссар" стоял, вытирая руки о куртку, затем стал отдавать приказы: — Один труп тебе, "Эксперт". Остальных зарыть, да поглубже. Гом, — ткнул пальцем в "шестерку", — на тебе диагност.

Гом тут же развернувшись, исчез в квартире. Минуту Станеску еще помолчал, размышляя.

— "Доктор". Шляпа и плащ — его. Диагност. Значит, "торговцы мясом", — тут он повернулся ко мне. — Все сводиться к тому, что они приходили за тобой, парень. Ты молодой и здоровый. Наркотиками не балуешься. Появился у нас недавно, так что органы твои в порядке. Вырезай и продавай, хоть оптом, хоть в розницу,— сейчас он смотрел на меня отрешенным взглядом, размышляя вслух. — Точно. Приходили за тобой. А навел их твой сосед. Этот мелкий гаденыш и не на такое способен. Слышал кое-что о нем. Та-а-к, до этого момента все логично, а вот дальше идут сплошные неувязочки. Все они в квартире. Диагност в рабочем положении. А клиента нет. Как так?

Тут он замолчал, смотря на меня. В какой-то момент, его взгляд стал пристальным и тяжелым.

— Ты мне ничего не хочешь сказать, Дэвид?

Я старательно замотал головой, стараясь всем своим видом показать, что никак к этому не причастен. Ни с какой стороны. С минуту он сверлил меня взглядом: — Хотел бы я показать тебя одному парню. На полчаса. У него сначала плачут, а потом говорят. Да так быстро, только успевай записывать. Но к твоему счастью, этот случай выходит за пределы моей компетенции. Посмотрим, что скажут эксперты. А главное: как отнесется ко всей этой истории Папаша Дуглас. Теперь займемся делом. Ты и ты, — он ткнул пальцем в боевиков. Те тут же вытянулись в струнку. — Берите людей. Обшарить квартиру Сакса и его соседа. Досконально. Еще. Если это "охотники за мясом", то здесь поблизости должна быть машина. Фургон. Их трое, да еще "мясо". Прочесать все ближайшие улицы! Брать всех подозрительных! Живьем!

Когда затих топот ног последнего бандита, взгляд "комиссара" снова остановился на мне.

— Что же все-таки мне с тобой делать?

Задав вопрос, он стал рассматривать меня испытующим взглядом мясника, осматривающего тушу перед разделкой. Чтобы хоть как-то разрядить гнетущую обстановку, я начал болтать первое, что мне пришло в голову: — Я не хочу больше жить в этой квартире. Тут... Можно меня перевести в другой дом?

— Сегодня переночуешь в квартире соседа, а там посмотрим, — с этими словами он развернулся, чтобы уйти, но вдруг приостановился, бросив мне через плечо: — Не болтай лишнее. Здоровее будешь.

Попрощавшись со мной подобным образом, он зашагал к лифту. Следом за ним, с диагностом в руках, неслышно скользнула тенью фигура Гома.

ГЛАВА 5

Прошла неделя, а от "комиссара" никто не приходил. Я уже было начал надеяться, что обо мне забыли, как утро среды все разом перечеркнуло. Выйдя из подъезда, я сразу наткнулся на Гома, поджидающего меня. Сердце противно екнуло.

"Вот оно! Расплата! Что же они для меня придумали?!".

Увидев меня, тот сделал приглашающий жест рукой. Я подошел.

— Пойдем. С тобой хотят поговорить.

Спорить и возражать было бессмысленно, поэтому я покорно отправился вслед за шестеркой "комиссара".

Вначале со мной довольно долго беседовал плотный, коренастый мужчина в белом лабораторном халате. Впрочем, на беседу разговор походил мало, скорее всего, это был своеобразный тест на проверку знаний. Я сдал его, не напрягаясь, после чего тип ушел. Спустя пятнадцать минут явился еще один "белый халат". На этот раз это был худой, длинный, с изрядно потрепанным лицом, молодой парень. Поднявшись с ним этажом выше, я неожиданно оказался... в самой настоящей лаборатории. Стоило только мне ощутить знакомую атмосферу научно-исследовательской лаборатории, как у меня к горлу подкатил комок. Неужели мне предстоит здесь работать?! Я все еще не мог поверить своим глазам. Не успел я в душе поблагодарить провидение, как мой гид, чуть ли не силком, потащил меня дальше. На верхние этажи. В жилую зону, где как оказалось, я теперь буду жить. Увидев двухкомнатную квартиру, предназначенную для меня, я понял, что экзамен мною был сдан на "отлично".

Рабочий день у нас начинался в девять утра, а кончался в зависимости от количества и срочности работы. Каждый день я спускался с этажа, где жил, двумя пролетами ниже, и оказывался в исследовательском центре, часть которого занимала наша лаборатория. Работало нас в ней пятеро, включая нашего начальника, бывшего штаб — полковника инженерных войск, доктора наук, Педроса Гомеуса. В свое время он служил в штабе армии, на одной из центральных планет, пока не был обвинен в шпионаже. Своевременно предупрежденный о своем аресте, сумел бежать. Заметал следы до тех пор, пока не оказался здесь, на границе освоения космоса. Относился он к особой человеческой породе, к людям упрямым и ревнивым, не признающим поражений и ошибок. Всегда уверенный в своей правоте и непогрешимости, глухой к доводам рассудка, он иногда доводил меня до белого каления своими указаниями и наставлениями. Третьим и последним инженером в нашем коллективе был мой экзаменатор, бывший дипломированный специалист, которого неумеренная страсть к деньгам привела к воровству, а нежелание сидеть в тюрьме — сюда, на "дно". Остальные двое сотрудников были из самоучек. Простые незатейливые ребята, потрепанные жизнью и насквозь пропитанные пивом. В нашей лаборатории они играли роль техников, грузчиков и занимались много еще чем, где не требовались специальные знания и работа головой. То чем мне пришлось заниматься, имело свою особую специфику. Работа над электронной отмычкой сменялась разработкой схем взлома систем безопасности, а усилитель сигнала для "жучка" плавно перетекал в переделку чипов на статус — картах. Последняя работа случалась чаще всего.

Помимо нас, на этаже, работала нарколаборатория, оружейные мастерские и криминалистическая лаборатория. Начальником последней являлся уже знакомый мне "Эксперт". Люди, работавшие в исследовательском центре, в своем большинстве, являлись моими соседями по тридцать четвертому, жилому, этажу. На тридцать третьем этаже находилась автоматическая прачечная, магазин, бар — столовая. Также несколько гостевых квартир, своего рода гостиница. Все три этажа были замкнутым комплексом, в который никто не мог попасть, не имея специального допуска. Первые несколько дней я думал, что попал в подобие тюрьмы, и вся моя жизнь теперь будет ограничена тремя этажами, но как оказалось все намного лучше. В свое свободное время, я могу идти, куда пожелаю, только нужно поставить в известность охрану.

Я работал в лаборатории второй месяц, когда мне в голову пришла неплохая идея по поводу новой разработки. Поделился мыслями с начальником. Тот дал "добро". В процессе подготовки оказалось, что необходим прибор, которого в наличие не оказалось. Рассказал о проблеме шефу, и тут же услышал следующее: "Не суши мне мозги, парень, а езжай в центр. Вот адрес. Там есть все и даже больше". Вслед за этими словами на стол легла статус — карта на мое имя. Фальшивке я не удивился, ведь за столь короткое время моего пребывания здесь, только мною было перешито одиннадцать статус — чипов под чужое имя. Взяв карту в руки, приложил большой палец руки. Тут же на ней появились мои биометрические параметры: сетчатка глаз, оцифрованное изображение лица, анализ ДНК. Далее шло мое имя, но уже со статусом техника, работающего в фирме "Адрона".

Поднявшись по лестнице и пройдя сквозь широкие двери, инкрустированные узорами из цветного стекла, я попал в большой вестибюль с множеством людей, спешащих по своим делам. Несколько растерявшись, сталnbsp; Здесь все доносили друг на друга, как только предоставлялась такая возможность. За деньги и просто так. Старались соответствовать одному из основных жизненных правил "дна": "мне хорошо, когда тебе плохо". В своем большинстве это были любители, а вот бармены являлись профессиональными стукачами. Они работали как на федеральную полицию, так и на "крестного отца" здешних мест Папашу Дугласа. В другой момент я мог бы поразмышлять на эту тему, но только не сейчас, тем более что стакан с джином уже стоял передо мной на стойке. Одним махом я влил его в себя, после чего замер в ожидании. Шли минуты. Напряжение, вместе со страхом, медленно, но неуклонно отступало перед градусами. Вместе с расслабленностью пришел вопрос: "что же все-таки случилось на самом деле?", но как я не напрягал свои извилины, ответ был один: "не помню".

& искать глазами автомат — информатор, как меня вдруг неожиданно окликнули.

— Дэвид? — послышалось за моей спиной. Имя прозвучало негромко, с ноткой сомнения в голосе. Я медленно обернулся.

"О господи! Это же Фил!".

Передо мной собственной персоной стоял друг юности Филеас Сквош. Я не мог поверить своим глазам. Наверно, так же, как и он. Восемь лет — достаточно большой срок, тем более чтnbsp;После чего этот вариант отпал сам собой. Некоторое время я прокручивал создавшуюся ситуацию, пока не понял, что у меня остался только один выход.

о мы расстались, когда нам обоим не было и пятнадцати лет.

— Фил!

— Дэв!

Только после этой переклички, мы бросились друг к другу. С минуту стояли, сжимая друг друга в объятиях. Не знаю, насколько искренне была его радость, но я был точно на седьмом небе от счастья. Зачеркнувший свою судьбу статусом безработного, я старался как можно реже вспоминать свое прошлое, чтобы лишний раз не бередить душу. Только редкие электронные письма родителям и их ответы, были единственной ниточкой, связывающей меня с прошлым. И тут такая встреча! Фил напомнил мне бурную юность, радости и неудачи, родителей, все то, от чего я отказался, что теперь старался забыть. Вихрь воспоминаний пронесся в моей голове, взбудоражив меня еще больше.

— Ты как-то странно возбужден, — тут Фил подмигнул мне. — Случайно ты не сменил ориентацию, а Дэвид?!

В первый миг я не понял его, а потом рассмеялся. Весело, от души, как давно уже не смеялся. Не дав мне толком прийти в себя, друг юности, подхватив меня под локоть, уже тащил обратно к двери, но только я открыл рот для возражений, как мне было категорично заявлено: — Нашу встречу просто необходимо отметить! Не вздумай возражать! Я плачу!

Позже, я так и не смог толком вспомнить, куда мы шли и как оказались, за столиком этого тихого бара. Я был настолько взволнован встречей, что некоторое время воспринимал, из окружающего мира, только Фила. Меня захлестнула с головой гигантская волна воспоминаний, мыслей, чувств, все то, что копилось у меня в душе, ища выхода. И я не смог удержаться. Когда от бутылки осталась четверть, меня пробило на откровенность. В едином порыве я рассказал Филу все, что со мной произошло, правда, только в общих чертах. Закончив исповедь, я испытал облегчение и страх. Страх, что друг юности сейчас станет бывшим другом. Но вместо того чтобы встать и уйти, я услышал то, что никак не ожидал услышать: — Знаешь, Дэвид, я думаю, что судьба обошлась с тобой довольно подло, но, устроив нашу встречу, она, видно, решила извиниться перед тобой. Значит, так. Давай по последней. Потом ты идешь и забираешь свой... прибор, а я,... через неделю — полторы тебя найду. Обещаю! Поднимай! За нас, парень!

Мы выпили. Свою порцию водки я выпил как воду, не заметив ни крепости, ни вкуса. Его слова странным образом остудили мою голову, словно я сунул ее в ведро с ледяной водой. Обещание новой встречи — это надежда, а этот товар мне последнее время почему-то доставался с браком.

"Встреча. Он что хочет мне помочь?! А может, просто размяк человек душой от лишней рюмки и пообещал сгоряча".

— Послушай, Фил. Ты меня, наверно, неправильно понял. Я не просил вытаскивать меня из этой кучи дерьма. Просто захотелось поплакаться в жилетку. Это все!

— Пусть будет так. Поплакался? Легче стало? Хорошо. Но ты не против новой встречи?

— Нет. Не против. Просто я не так свободен, как ты. Надеюсь, это ты понимаешь?

— Я всегда тебя понимал. Иначе бы мы с тобою так крепко не сдружились в юности. Не так ли, Дэв?!

Этот парень всегда умел настоять на своем, помня это, я только молча кивнул головой.

— Ну и хорошо! Организация встречи за мной, Дэв, а бутылка за тобой. Согласен с таким разделением обязанностей?

— Без проблем, Фил.

"Может, снова удача повернулась ко мне лицом?".

Думать я так думал, но верить до конца подобным мыслям боялся. В то же время искорка надежды, тлевшая в моем сердце, никак не давала себя погасить. На исходе был десятый день, когда в лабораторию вошел мой шеф.

— Ко мне в кабинет! Живо!

Войдя в кабинет экс — полковника, я был готов ко многому, но то, что увидел..... Голова сразу стала пустой и звонкой. Впору было кричать: "Ау! Есть тут кто-нибудь?!" — и слышать, как под сводами черепа гуляет звонкое эхо. И все потому, что в кабинете, помимо стоящего навытяжку у стены хозяина кабинета, сидело два человека. Спокойно и расслаблено сидели. Одним из них был "комиссар" Станеску, а другим человеком был... Фил. Этого я никак не ожидал. Вообще-то я надеялся на нашу с ним встречу, но не здесь, в кабинете, и уж точно, не в компании с этим бандитом. Стоя в полной растерянности и не зная как себя держать в их присутствии, я выглядел в их глазах если не застенчивым дурачком, то кем-то на него похожим. Так я стоял, пока Фил не сказал: — Расслабься, Дэвид. Видишь, я слово свое сдержал, а как насчет тебя?! Где бутылка?!

— Сдержал. А я... я же не знал, — постепенно я начал приходить в себя. — Привет, Филеас. Здравствуйте,... "комиссар".

В ответ на приветствие я получил барственный кивок головой, после чего бандит сразу перешел к сути дела: — К нам обратились,...скажем,... уважаемые люди. Речь шла о тебе. Их просьба показалась нам достаточно убедительной, и мы решили помочь им. Итак, Дэвид Сакс, с этого момента, ты свободен от любых обязательств по отношению к нам.

Закончив, "комиссар" резко встал, быстро пересек кабинет и исчез за дверью. Я проводил его растерянным взглядом.

"Свободен,... но как? А моя статус — карта? Она как?".

Пока я стоял, путаясь в мыслях, Фил обратился к моему, уже бывшему, начальнику с просьбой: — Вы не могли бы оставить нас наедине? Минут на десять?

Тот, не слова не говоря, тут же покинул кабинет. Фил проводил его взглядом, после чего, развернувшись ко мне, весело подмигнул: — Парень, да ты, похоже, никак в себя не придешь. Думал, начнешь тут прыгать от радости, а ты.... Все удовольствие поломал. За это с тебя две бутылки! Не надейся — от расплаты не уйдешь! А теперь лови!

Я автоматически вскинул руку навстречу летящему в меня предмету и в следующую секунду ощутил фактуру пластика в своей ладони. Осторожно прижал большой палец к информационному сенсору, и после биометрических данных увидел строчку: "Дэвид Сакс. Компания "Норд". Статус — инженер второго класса". Но, даже видя доказательство своей свободы, я все еще не мог поверить тому, что произошло, прямо сейчас, в этом кабинете.

Машина была отпущена, как только пересекла невидимую границу, отделяющую центральные районы города от его окраин. Мне хотелось сделать лично эти символичные шаги, запечатлеть их в памяти. На душе было легко и светло, как бывает, наверно, только в детстве. Голова слегка кружилась от "воздуха свободы", создавая чувство легкого опьянения. Так мы шли некоторое время, пока Фил не посчитал, что я достаточно "вкусил свободы", и предложил отведать нечто более существенное. Возражений не последовало. После долгого и извилистого путешествия по барам, наконец, мы оказались в ресторане при гостинице "Виктория", куда меня, на первое время, определил на постой Фил. Здесь также было много хорошего вина и воспоминаний. Все-таки вина оказалось больше. Это стало понятно после моего пробуждения, когда я увидел, что лежу поперек кровати одетый, в рубашке и брюках. Часы показывали шесть утра. Только я начал раздеваться, чтобы нырнуть под одеяло и доспать свое, как вспомнил, что это мое первое утро на свободе. Сон как рукой сняло. Став у окна, я долго смотрел, как просыпается город. Когда надоело, сел в кресло и стал вспоминать наиболее яркие фрагменты вчерашнего вечера, после чего мысли плавно перетекли на моего друга детства. Филеас Сквош. Он появился у нас неожиданно, в середине учебного года. Его отца перевели к нам каким-то начальником в федеральную администрацию района. Мы быстро сдружились, а за два года совместной учебы стали почти чуть ли не братьями. Фил был веселым и жизнерадостным парнем, жадным до жизни и развлечений. Пытался взять от жизни все, в чем я ему по мере сил усердно помогал. А спустя два года его семья уехала так же неожиданно, как и приехала. Мысли, перескочив с общих воспоминаний, снова закрутились вокруг Фила.

"Ничуть не изменился за эти годы. Такой же веселый и бесшабашный, — я посмотрел на часы. — Странно. Уже половина одиннадцатого. Понимаю, работа и все прочие дела, но мы вроде договаривались созвониться".

Прождав еще полчаса, поинтересовался у администратора, нет ли чего-нибудь для меня. Оказалось, что есть. Электронное письмо.

— Читай! — тут же скомандовал я.

— Дэвид, привет. Надеюсь, твоя голова в порядке? Тогда слушай меня внимательно. Ты знаешь, в каком мире мы живем, поэтому сразу расставим акценты. Бесплатного сыра не бывает. Со временем мне понадобится твоя помощь. В чем она будет состоять? Так сразу не скажу. Придет время — мы поговорим обо всем, а пока о тебе. С компанией "Норд" у меня неплохие отношения. Фирма маленькая, но крепко стоит на ногах. Ты зачислен в ее штат. С понедельника — на работу. К счету на твоей карточке я добавил триста кредитов. Этого тебе вполне хватит протянуть пару недель, до аванса. Теперь о твоем положении. Единственное что тут можно сказать: будь осторожен. Во всем и везде. Удачи тебе, Дэвид.

Несколько минут я стоял, переваривая послание. Не удивлялся, а именно — переваривал, как незнакомое блюдо, которое прежде никогда не ел. Вроде съедобно, а там видно будет, как оно отразится на организме. Расплывчатый стиль письма был явно не моего приятеля. Он всегда был напористым и практичным парнем. Уже в юности он смотрел на жизнь со всеми ее проявлениями, как на своеобразный товар в оригинальной упаковке, и вряд ли время изменило его к лучшему. Тогда что спрятано за этими строками? Или кто? Может Сквош только ширма?

Попытки проанализировать письмо ничего не дали, а гадание было не в моем характере, поэтому, в конце концов, просто плюнул на эту загадку, решив, что хуже, чем было, вряд ли будет. Значит, будем жить и радоваться тому, что уже есть!

ГЛАВА 6

Работа в компании "Норд", на первых порах, была несложной и необременительной. Правда и зарплата инженера второго класса была небольшой. Триста пятьдесят кредитов в месяц, но после ничтожных заработков на "дне", эти деньги показались мне настоящим богатством.

Рано утром я уходил на работу и поздно возвращался. Мне было нужно, как можно быстрее, наверстать упущенное, вернуть свои рабочие навыки в кратчайшие сроки, поэтому нередко свободные вечера я проводил за чтением специальной литературы. Одновременно я привыкал жить как нормальный человек, стараясь освободиться от вбитых в подсознание привычек и рефлексов "дна". Так я и жил, постепенно приходя в себя, пока как-то утром, придя на работу, не застал сидящего за моим рабочим местом своего босса, Стаса Ивацевича. Я мгновенно подобрался, среагировав на столь неожиданное появление босса за своим столом как на угрозу, пусть даже неопределенную, но тот, бросив мельком на меня взгляд, после чего встал и ткнул пальцем в развернутый голографический экран на столе, и я понял, что речь идет о новом заказе. Сел, стал разбираться с тем, что нам подкинули, а Стас, стоя рядом, тем временем, стал просвещать меня об отдельных пунктах контракта, которые вступят в силу в случае удачного выполнения работы. Как оказалось, это была солидная премия, но главным было не это, а то, что в случае успешного разрешения проблемы мы получали еще два заказа от этой же фирмы. Подобный контракт от солидной компании являлся хорошей рекламой для фирмы нашего уровня. Теперь стал понятен ранний приход и взволнованность моего шефа. Обнадежив его тем, что постараюсь приложить максимум усилий, я кинулся в решение этой проблемы, словно в прорубь с головой. К тому же я не без основания считал, что уже достаточно подготовлен и могу взять на себя решение задач, подобных этой. Три недели, без выходных, чуть ли по двенадцать часов в сутки я работал над проблемой и результат не замедлил себя ждать. Компания "Фоник" не только заключила с нами контракт, но и осыпала нас дождем из кредитов. Желая закрепить успех, я предложил своему шефу, а через него компании "Фоник", создать экспериментальную модель нашей разработки. Раньше подобными делами на "Норде" не занимались, сдавая заказчику только теоретические выкладки, поэтому определенный риск имел место, но мы сумели снизить его до минимума. Успех превзошел все ожидания. Моя разработка даже нашла отклик на страницах одного научного журнала. Дальше последовали еще три работы, принесшие нашей компании дополнительную известность, а за неделю до рождества, мы узнали, что в ежегодном обзоре — рейтинге фирма "Норд" перескочила с сорок девятого на тридцать второе место. Праздник получился двойным. На рождественские праздники я уехал к родителям. Радость от встречи перевесила тот неприятный осадок ото лжи, которой я потчевал своих близких, рассказывая о своей безоблачной жизни в городе.

Несмотря на мои успехи, на внешне кажущуюся устроенность жизнь, временами меня начинал мучить страх, что обман может раскрыться, но подобные приступы становились все реже, по мере того, как я привыкал к полноценной жизни обычного гражданина. И чем больше чувствовал себя свободным и раскрепощенным, тем больше всего я стал желать. Это было подспудное желание наверстать все то, чего был лишен десять месяцев, пока гнил на человеческой помойке. Появившаяся привычка ужинать в ресторанах, одежда из хороших магазинов, подарки девушкам, все это требовало денег. И как следствие, мне их стало не хватать, хотя на этом этапе жизни у меня был первый класс инженера, а оклад с надбавками и премиями составлял семьсот кредитов.

После наших успехов и умело поданной рекламы, клиенты все чаще стали обращаться к нам. Не все выходило гладко, были и неудачи, но успехов было значительно больше промахов, а значит, наша известность, а вместе с нею и наш рейтинг, росли. Так мы работали до определенного дня, пока не получили один заказ, на первый взгляд показавшийся нам несложным, но прошел почти месяц, пока нам удалось нащупать путь к решению проблемы. Последующие четыре недели мы лихорадочно искали само решение, и только когда срок исполнения контракта подходил к концу, мы пришли к выводу, что решения, нужного заказчику в природе не существует, зато есть альтернативный путь. По нему мы уже не пошли, так как детализация совершенно новой разработки потребовала бы от нас два, а то и три месяца, а срок исполнения заказа уже практически истек. Мы были готовы к всеобщему освистанию, как произошло чудо. Даже не одно, а сразу два. Заказчик сначала перевел нам деньги за проваленный заказ, а еще через два дня шеф вызвал меня в свой кабинет, где сообщил новости, касающиеся меня лично. Во-первых, настоящее лицо заказчика — это корпорация "Роботс сервис инкорпорейт", а во-вторых, она приглашает меня перейти к ним на работу. Услышав о подобном предложении, я почувствовал себя так, словно меня ударили под дых. Нащупав рукой, стоящее за спиной кресло я опустился в него под удивленным взглядом Стаса. И это была не радость, а осознание собственной глупости. Я вышел из тени, в которой так хорошо пряталось мое прошлое.

Когда эту новость узнали мои коллеги, радостных поздравлений было ровно столько, сколько злой, матерной ругани, но касалась она не меня, кляли корпорацию. Все сознавали, что фирма достигла подобного успеха, в определенной степени, благодаря мне, и если я уйду, то им придется удерживать отвоеванные позиции, доказывать свою состоятельность, только за счет своих собственных голов. Никто не рассчитывал, что я останусь, прекрасно понимая, что отказаться от подобного предложения может только полный кретин. Я тоже делал вид, что ужасно рад, но в душе проклинал свою светлую голову. Нет, чтобы притихнуть на время, брать среднюю работу, я пер вперед, показывая всем какой умный. И нарвался. Теперь меня ждет детальная и тщательная проверка службы безопасности корпорации, а там, как я слышал, дураков не держат. Если СБ раскопает мое прошлое.... И отказать нельзя. Ведь от таких предложений не отказываются, о подобном мечтают, а если он не хочет, значит, с ним что-то не так. В любом случае мне проверки не избежать. Уволиться и уехать? А дальше что?! За мной поползет слух, что я сбежал от корпорации. А почему он сбежал? Что у него за тайны?

Я сутки метался, не находя себе места, пока не измучил себя настолько, что решил: будь, что будет! Судьбу по кривой не объедешь. Мое состояние, в ожидании ответа от корпорации, ничем не отличалось от состояния узника в ожидании приговора. Когда утром четвертого дня я получил официальное уведомление о принятии на работу, вместо беспредельной радости, ощутил только тупое облегчение.

— Все прошло хорошо. Господи! Все завершилось, — эти слова вырвались из меня, спустя некоторое время, когда я окончательно осознал, что все закончилось хорошо. А спустя полчаса, уже окончательно придя в себя, я подсчитал плюсы моей новой работы и радовался, как ребенок. Тысяча двести кредитов в месяц. И это не предел. Если я поселюсь в районе, который контролирует корпорация, то получу двадцать процентов скидки за оплату квартиры. Бесплатное медицинское обслуживание в случае... Социальная страховка в размере.... В радостном возбуждении, я снова и снова перечитывал льготы и привилегии, предоставляемые корпорацией.

Я старался работать предельно четко и аккуратно, с полной самоотдачей, но задания становились все сложнее. Моего уровня знаний явно стало не хватать. Через месяц после окончания испытательного срока я был вызван к начальнику сектора. Я был бы не удивлен, если бы мне показали на дверь, но все оказалось не так плохо, даже более того, мне намекнули о возможных перспективах роста. Минус был только один. Не хватало специальных знаний, поэтому сразу было выставлено условие: если хочу остаться у них и работать дальше, то должен пройти курс и получить диплом специалиста по нейроволокну. Не раздумывая, дал свое согласие, а через полгода сдал экзамен аттестационной комиссии на "отлично". Уже на следующий день после аттестации я вышел на работу в должности ведущего инженера с окладом в две тысячи кредитов. Около года продолжалась моя почти идеальная жизнь, вплоть до сегодняшнего дня.

"Как было хорошо. Спокойно. Жил — не тужил. А работа, какая... Просто сказка".

Как вдруг меня словно ударило током. Как я мог забыть! "Зверь"! Хотя вспомнить о нем должен был сразу, ведь он являлся единственным вещественным доказательством моей преступной деятельности, в которой меня могла обвинить корпорация. Громкие слова, но, скорее всего, такую оценку дал бы обвинитель на суде моим действиям, если бы тот состоялся. Все началось с того, что нашей лаборатории предложили рассмотреть для практической разработки мономолекулярную нить. Химически она представляла собой цепочку атомов углерода, сцепленных между собой и представляющих единое целое. Нить настолько тонкая, что практически невидима, зато легко проходит сквозь любые молекулярные соединения, а если говорить по-простому, то может резать с одинаковой легкостью, как лист бумаги, так и ракетную сталь. Она всем хороша, за исключением одного минуса. В природе не было материала, который мог бы долго и надежно удерживать ее, рано или поздно, но крепежный материал разрезался самой нитью. Исследования велись довольно долго и когда, наконец, химикам корпорации удалось справиться с этой задачей, экспериментальный сплав передали нам для полного апробирования. После полутора месяцев исследований мы вплотную подошли к решению проблемы, и вдруг неожиданно нам объявляют, что тему у нас забирают. Без всякого объяснения причин. Моя докладная записка, как мера протеста, ничего не принесла мне, кроме жесткого разноса в кабинете у начальника. Чувство несправедливости по отношению к себе и к нашему труду в целом, дали мне силы и смелость пойти против правил установленных всемогущей корпорацией. В тайне ото всех, я начал работать на себя, параллельно моей основной деятельности. За это время я потерял два килограмма живого веса, сто раз проклял себя за безумную идею, заставившую меня идти по лезвию ножа, но в результате "Зверь" все-таки появился на свет. Он был задуман и исполнен, как нож с выкидным лезвием. Форма ручки ножа представляла собой фигурку ящерицы и в целом смотрелась как грубовато сделанная детская игрушка, если конечно не считать его убийственно смертоносной начинки. Внутри ручки находилась свернутая в спираль мономолекулярную нить, длиною в десять сантиметров. Она выскакивала и пряталась из пасти ящерицы, откликаясь на голосовую команду "Зверь — нож", настроенную на звуковой тембр моего голоса. Практически нить — лезвие можно увидеть только при специальном освещении, в обычном свете она была невидима, становясь от этого втрое опасней. По окончании работы у меня мелькнула мысль покаяться в своих грехах и отдать "Зверя" корпорации, но стоило мне заглянуть в свой экземпляр контракта, и пройтись по пунктам, которые я нарушил за время своей "нелегальной" работы, как она сразу пропала. Неделю я осторожно и скрупулезно уничтожал все, что могло иметь отношение к моей "тайной" работе, затем месяц готовил операцию по выносу "Зверя" и только когда тот оказался в специально оборудованном тайнике в моей квартире, я мог вздохнуть свободно.

"Неужели из-за него?! — вспыхнула запоздалая мысль, но сразу погасла. — Не может быть. Нож у меня уже четыре месяца.... Столько времени выжидать.... Нет. Это не в правилах СБ".

Мысли, вытащив меня из воспоминаний, вернули к действительности.

"Не о том думаешь, парень. Надо думать о том, что тебя ожидает, когда твоя двойная жизнь выйдет наружу! Как я понимаю, они установят, или уже установили слежку. Определят круг знакомых. Обыщут квартиру. Накинем еще сутки. Хотя,... если это касается моего прошлого, то счет уже может идти на часы. Впрочем.... Черт! Все так и бросить?! Бежать?! Будь оно все проклято!".

Мне до жути не хотелось верить, что для меня все кончено. Не хотелось и все!

"Никому не мешаю. Тихо живу. За что мне все это?! — легкий приступ истерики встряхнул меня, вывел из стрессового состояния, вернул логичность и жесткость мыслям. — Не время расслабляться! Ты, Дэвид, давно уже не мальчик, которого пинками, как нашкодившего щенка, выбросили из университета. Теперь меня так просто не возьмешь. Научился давать сдачи".

Став снова самим собой, я приступил к обдумыванию своих последующих практических передвижений и действий, с учетом возможной слежки.

"Немного гуляю для маскировки. Потом иду домой. В тайнике забираю три тысячи кредитов и "Зверя". Как знал, что рано или поздно они мне пригодятся. Но что делать с пятью тысячами на счету? Всю сумму снять, наверно, не получиться. Привлеку излишнее внимание, а может, даже спровоцирую свой арест. А вот тысячи полторы будет в самый раз. Теперь делаем вид довольного жизнью человека... и пойдем".

С легкой улыбкой на лице, а сам внутренне сжавшись, как пружина, я вышел из бара. Лениво посмотрел по сторонам, как бы решая, куда лучше пойти, затем, словно решившись, двинулся к ближайшей стоянке такси, стараясь выдерживать прогулочный шаг. Мне все время хотелось обернуться, но я сдерживал себя. Правда, с большим трудом.

ГЛАВА 7

Не успела захлопнуться дверца такси, как я опрометью бросился в проулок между домами, провожаемый удивленно-любопытными взглядами нескольких прохожих, оказавшихся свидетелями столь необычного поведения пассажира такси. Их можно было понять. В их понятии люди, имеющие деньги на такси, не шныряют, как мелкая шпана, по грязным подворотням.

От этого переулка начинался кратчайший путь до намеченной мною цели, имевший ряд специфических особенностей, которые должны были сбить со следа возможных шпионов, решивших последовать за мной. Проскочив мимо глухой стены автоматической прачечной, я быстро перелез через двухметровую стенку, после чего обогнул установленные в ряд контейнеры — утилизаторы. Пробежал узкий дворик, с парой пошарканных скамеек и десятком чахлых кустов, снова скользнул между домами и выскочил на параллельную улицу. Придав себе вид гуляющего зеваки, я неторопливым шагом вошел в широко распахнутую дверь тотализатора. Здесь двадцать четыре часа в сутки толкались люди, делали ставки, а затем отходили от касс к экранам, чтобы потом снова бежать к кассам. С трудом, пробившись сквозь возбужденную толпу, я прошел здание насквозь и вышел дежурным выходом. Снова перейдя на торопливый шаг, пересек открытое пространство пустыря, раскинувшегося сразу же за черным входом, после чего затаился в густых кустах, росших на противоположной стороне. Остановился и стал наблюдать. Прошла минута. Пять минут. Никто не преследовал меня. Пришло время задуматься. Где слежка? И была ли она? Ведь предположение о возможных преследователях исходило только от меня самого.

"Гм. Может, ничего и нет, а все дело в богатом воображении и моих старых страхах, — но тут я вспомнил тоску в глазах Фей и слова Джона, сказанные тогда в баре: "...в полном объеме". Воспоминание снова заставило зашевелиться мой страх. — Нет, парень, рано успокаиваться. Не все так просто. Ведь они могут вести тебя на расстоянии. Трудно им что ли посадить жучок на мою одежду или облучить каким-нибудь изотопом. Да мало ли у них методов!".

Поднявшись, я с оглядкой пересек маленький парк, состоявший из пяти десятков деревьев, и вышел к очередному ряду угрюмых и безликих многоэтажных домов. Один из них был моей целью.

Дойдя до нужного мне подъезда, я открыл дверь электронной универсальной отмычкой, изготовленной еще в те времена, когда я работал в подпольной лаборатории. Перед тем как войти, резко оглянулся и обежал глазами пространство. Никого и ничего подозрительного. Поднявшись по лестнице на третий этаж, остановился перед обычной дверью стандартного квартирного блока. За ней жил необычный человек, торговец фальшивыми документами, по кличке Черный Пупе. Торговал он ими оптом и в розницу, с официального разрешения некоронованного короля здешних мест Папаши Дугласа. Все, кто хотел получить новое имя и биографию, шли к нему. Пупе был глубоким стариком, с презрением относившийся ко всем новомодным веяниям, поэтому дверь открывал сам, на условный стук. В свое время мне пришлось передавать ему пару раз статус — карты и некоторые другие документы, прошедшие переделку в нашей лаборатории. По местным уголовным меркам он был заметной фигурой и имел статус полной неприкосновенности. Сейчас стоя под дверью, я молил бога, чтобы этот чертов старик, не помер за время, пока меня здесь не было, или не сменил звуковой код. Но на мое счастье, дверь, после короткого, но томительного ожидания, открылась. На пороге возник сам Пупе, совершенно ни изменившийся за эти полтора года. Та же густая грива всклокоченных седых волос, длинный горбатый нос, недельная щетина на щеках. Увидев меня, он сначала отпрянул от неожиданности, потом попытался закрыть дверь, но я не дал ему такой возможности. Сильный толчок ногой по двери распахнул ее настежь, отбросив старика к стене. Зайдя в небольшой тамбур — коридор, я аккуратно закрыл за собой дверь.

— Зачем? Какого черта, ты сюда явился?! — в возмущение старика вплетались визгливые нотки страха. — Ты что...

Я не дал ему договорить: — Пупе, мне срочно нужна новая статус-карта. Сделаешь в течение двух часов — восемьсот кредитов твои. За час — еще двести кредитов сверху.

Старик медленно вытер старческую мутную слезу, норовящую выкатиться из левого глаза, потом медленно покачал всклокоченной головой: — Ты дурак, Сакс. Уходи. Никаких дел. Если ты уйдешь прямо сейчас, могу пообещать, что никому не скажу о тебе, если, конечно, это не будут парни Папаши Дугласа.

Мой план, включавший в себя "левые" документами и бегство из города, был готов провалиться в самом начале. Не рассчитывая на подобный исход, я растерялся. Если за мной следили, то я своими действиями только укрепил подозрения в отношении себя у агентов СБ, которые теперь могли перейти к активным действиям. Все шло к тому, что времени у меня осталось в обрез. Сейчас или никогда! Я надвинулся на Пупе. Тот медленно, не сводя с меня глаз, стал отступать вглубь квартиры, пока не оказался прижатым к старому шкафу, место которому давно на свалке.

— Ты полный кретин, Сакс. И не делай угрожающего вида. Из тебя — убийца, как из меня любовник, — тут он противно хихикнул, но буквально через секунду его лицо снова стало серьезным. — Люди Дугласа знают, что ты здесь.

Эти слова ударили меня не хуже, чем разряд полицейского нейрошокера. Прошлое до сих пор жило во мне. Страх, липкими холодными лапами, охватил мое сердце, хотя я надеялся, что внешне он ничем не проявил себя.

— Ты, что такое городишь, старик. Никто...

— Я тебе уже толковал, что ты дурак... — снова завел свою шарманку Пупе.

Но мне уже было не до его болтовни. Если они знают обо мне, то от кого? Фил? Ему-то зачем? Сам вытащил.... Нет. Глупо. Мысли заметались, я уже не знал, что и думать.

"Впрочем, меня могли узнать, когда я выходил из такси, или по пути сюда. Пусть так! Но откуда знает Пупе? Я нахожусь в Пустоше, от силы, полчаса. Мать моя! Какой же я дурак! Да он меня на понт взял! Старый козел!".

— Ах, ты старый пень! Если ты думаешь, что я тебе поверил, то ты сильно ошибаешься. Документ — или я тебе переломаю все кости! Шутки кончились, старик!

Одной рукой я схватил его за горло, придавив к стенке шкафа, вторую угрожающе поднял. Сейчас я был готов не только бить, но и убить его из-за только что испытанного мною страха. Старик, звериным инстинктом, ощутив мою решимость, струсил. Глаза суетливо забегали, с лица быстро сползла глумливая улыбка, ведь он, как никто иной, знал почти все о злобе и жестокости людей. Бросил взгляд на кулак, готовый опуститься на его голову, открыл рот, как... раздался стук в дверь. Условный стук. Страх, на время вытесненный злобой, снова возник. Еще сильнее сдавив худое старческое горло, другой рукой я выхватил "Зверя" из кармана. Тепло рубчатой рукоятки вселило в меня некоторую уверенность.

"Неужели старик оказался прав?! Да нет же! Этого не может быть! Это просто очередной клиент!".

Но сердце не желало успокаиваться, отчаянно колотясь об грудную клетку. Старик, не шевелясь и почти не дыша, смотрел на меня мутным взором, зная, что сейчас решается его судьба. Я видел страх, плескавшийся в его глазах, знал, что здесь "на дне", где человеческая жизнь, особенно чужая, разменная монета, которой легко откупятся, лишь бы остаться в живых самому. Мы оба это понимали, но я прожил на "дне" всего десять месяцев, а не всю жизнь, как Черный Пупе, поэтому, отпустив его горло, сделал шаг в сторону. После чего кивнул головой в сторону двери: — Иди, открывай.

Пупе некоторое время смотрел на меня, потом потрогал рукой шею, словно хотел убедиться, что она на месте, затем привычным движением смахнув слезу и медленной, шаркающей походкой двинулся к двери. Щелкнул замок. Я замер и напрягся.

"Что ж, я сделал все что мог!".

Сжав покрепче рукоять, приготовился сражаться. Боевики не ожидают, что у меня есть такое страшное оружие, а значит, есть шанс прорваться на улицу. А там... Шаги все ближе. Быстро шепнул: — Зверь. Нож.

Активировав его, застыл в состоянии сжатой пружины. Я был уже готов атаковать врага, как в комнату... вошла девушка и замерла при виде меня. Некоторое время мы разглядывали друг друга. Совсем мnbsp;олоденькая. Девочка — девушка. Миловидное личико. В глазах любопытство и настороженность, как у зверька. Перевел взгляд на Пупе, стоящем за ее спиной. Его губы кривились в ехидной ухмылке, как бы говоря: "ну, что теперь ты будешь делать, герой?". Я снова перевел взгляд на девушку. В памяти что-то шевельнулось. Пока я пытался уловить это нечто, девушка прошла мимо меня и выставила на стол контейнер с набором саморазогревающейся посуды. Память тут же проснулась. Около двух лет назад я видел ее с такими же судками, когда приходил к старику. Просто теперь детская фигура оформилась в девичью, обозначив бедра и грудь. Но лицо изменилось больше всего. Теперь оно действительно девичье, миловидное, а тогда с трудом можно было понять, кто перед тобой, мальчишка или девчонка. Пока я наблюдал за ней, она разложила посуду на столе, а затем стала раскладывать еду на тарелки.

— Крыска, — неожиданно вырвалось у меня ее детское прозвище. Так ее тогда назвал старик и пояснил, что свою кличку она получила за острые зубы, когда в одной из драк сильно покусала своего обидчика. Услышав ее, она резко развернулась ко мне. Губы поджаты. Глаза злые.

— Извини. Случайно вырвалось.

Мои извинения удивили ее не меньше, чем присутствие в квартире чужака, который ее знал.

— Ты что меня знаешь?

Вдаваться в подробности мне не хотелось, и я только кивнул. Старик стоял, все это время в стороне, с таким отрешенным видом, словно являлся посторонним человеком, а не хозяином квартиры. Я понимал, что теряю драгоценное время, но все равно медлил. План провалился, а что делать дальше, я не знал.

— Я привык есть один, — указав мне на дверь подобным образом, старик, шаркая ногами, направился к столу, где над тарелками поднимался пар. Понимая, что проиграл вчистую, я направился к двери. Что меня ожидало в будущем, даже думать не хотелось. У лифта меня догнала Крыска.

— Меня зовут Тата. А ты кто?

Такие вопросы не приветствуются на "дне", но отлично сшитая одежда и обороты речи незнакомца подсказали ей, что я не местный. А с чужака, да еще не знающего местных законов и правил, вполне можно выбить толику денег, если правильно подойти к этому делу. Скорее всего, она намеревалась прокрутить со мной подобный фокус, но ее сдерживало то, что я ее откуда-то знаю. Эта тайна колола ее изнутри, разжигая в ней любопытство.

— Меня зовут Николс. Жил здесь когда-то. Потом немного повезло, уехал. И вот снова приехал. Решил... старый долг вернуть.

— Хорош врать. Пупе и деньги в долг — это уже давно не смешно. У старого таракана зимой снега не выпросишь, а тут.... Ха — ха — ха! ... деньги! Ну, ты даешь! Шутки у тебя.... Ха — ха — ха!

— Ну, пока.

Попытка распроститься с ней при выходе из подъезда, ни к чему не привела. Настырная девчонка, прилипнув ко мне как репей, никак не хотела отставать, забрасывая меня вопросами. Отвечая на очередной, я не сразу заметил, как из-за угла соседнего дома бесшумно вынырнула машина на воздушной подушке, а потом не сразу сообразил, что на этих задворках могут раскатывать только парни Дугласа. Когда понял, было уже поздно, машина замерла в шаге от нас. Из салона, один за другим, выпрыгнули трое боевиков. Все они производили впечатление людей, решающих свои проблемы без особых затей — ударом дубинки или кулака. Несколько секунд — и меня взяли в полукольцо. У двоих амбалов в руках были дубинки — нейрошокеры, третий, быкообразный тип, только рогов не хватало для полного сходства, показательно разминал кулак правой руки, хрустя суставами. Девчонка при виде "солдат" Дугласа придушенно пискнув, почти в мгновение ока, исчезла за ближайшим углом. Сложившаяся ситуация недвусмысленно говорила, что меня сейчас будут бить. С подобным я сталкивался на "дне" не раз и представлял, что человек ощущает в подобном случае, но сейчас все было не так. Мне бы дрожать от страха и злости, а я наоборот, испытывал нечто похожее на облегчение. Скорее всего, это была своеобразная реакция на все эти часы, полные напряжения и томительного ожидания невидимого врага, тенью маячившего за моей спиной. А тут, вот он, живой противник, из плоти и крови, стоит передо мной. Пусть, не тот, но тоже враг. Я почувствовал, как адреналин забурлил у меня в крови.

"Устал я вас всех бояться! Хотите драки — получите!".

Глупые ухмылки на лицах бандитов говорили о том, что они меня считали легкой добычей. В общем, они были правы. Хотя кулаками работать мне не впервой, но, в любом случае, против трех громил, поднаторевших в подобных разборках, мне не выстоять и трех минут.

— Подъехать с нами не хочешь?! — прогудел самый рослый из них. Его голос словно шел из самого нутра. — С тобой поговорить хотят.

— Я уж лучше пешком. И в другую сторону.

— Ну, как знаешь. Сам напросился, — лениво протянул, похожий на быка, верзила, подходя ко мне вплотную.

Не успел он закончить фразу, как с криком: — "Зверь — Нож", я выбросил вперед руку. Боевик отреагировал на мой выпад, выбросив вперед руку. Мономолекулярная нить, столкнувшись с живой плотью руки, легко, даже небрежно, разрезала ее. Кровь, ударившая тугой струей из отрезанной руки, и сотрясший воздух вой, полный дикой боли, заставили выпучить глаза двух других бандитов, стоявших в ожидании развязки. Их замешательство еще больше усилилось от вида упавшего на колени их главаря, истекающего кровью. Было бы грехом не воспользоваться их растерянностью, тем более что мой боевой задор, уже успел испариться при виде отрубленной кисти руки, лежавшей в луже натекшей крови. Взяв резкий старт с места, я изо всех сил помчался к углу, за которым только что скрылась Крыска. К тому же я знал, что дальше по проулку дорога сужается из-за стоящих контейнеров — утилизаторов и машине там никак не проехать. Я уже заворачивал, как неожиданно послышался частый треск. Один раз, второй, ... четвертый. Рядом с головой что-то просвистело, а потом еще что-то взвизгнуло, отлетая рикошетом от пенобетона.

"В меня... стреляют, — запоздало сообразил я, автоматически увеличивая скорость. Проскочив мимо утилизаторов, слегка притормозил, оглянулся. Погони не было, но это не о чем не говорило, ведь объявить на меня облаву для бандитов, было делом двух минут.

"Надо бежать из Пустоши! И чем быстрее, тем лучше".

Я прекрасно помнил случай, как человека убили только за случайный плевок в сторону боевика Папаши, а уж в моем случае.... Даже думать не хотелось. Вместо этого я начал прокручивать в голове карту района, пытаясь высчитать кратчайший путь. Быстрое бегство мог обеспечить муниципальный транспорт или такси, поэтому я стал вспоминать расположение ближайшей стоянки. И тут в голове, словно молния сверкнула.

"Боевики Дугласа! Как они могли так быстро оказаться.... Они знают обо мне. Пупе правду сказал. Нет. Здесь что-то не так. Неправильно все это, нелогично. Что там этот бык мне сказал? Со мной поговорить хотят. Я принял его слова за оборот речи к преддверию драки, а если... со мной действительно хотели поговорить? Кто? Кому до меня есть дело?! Может вернуться и снова поговорить с Пупе? Не скажет, да и скорее всего у него там люди Папаши. Еще и это! Что же происходит?! Мать вашу! Ничего не понимаю! Надо бежать отсюда! И как можно быстрее! Меня уже, скорее всего, ищут! Значит, стоянки отпадают. Пойду пешком. Доберусь до другого района, а там.... Там видно будет. И еще. Нужно... переодеться. Раствориться в толпе".

С этой мыслью я выбрался из проулка и неторопливо пошел по небольшой и тесной улочке, стараясь привлечь к себе внимание. Успех сопутствовал мне почти сразу. Не пройдя и сотни метров, как дорогу перегородили два типа с короткими дубинками в руках. От них так и разило тупой, животной злобой.

"Вот вы-то мне и нужны!".

Не успел один из них, радостно осклабившись, повторить мои мысли вслух: — Ты-то нам и нужен, мужик, — как я одним росчерком "Зверя" укоротил дубинки почти вдвое. Пока налетчики ошарашено смотрели на обрубки в своих руках, последовал короткий и сильный удар в небритое лицо. Следующим движением уклоняюсь от растерянного замаха обрубка дубинки второго обескураженного грабителя. Выпрямляюсь. Бью ногой в пах. Искаженное болью лицо и падающий на землю обрубок дубинки. Грубо вытряхиваю, стонущего налетчика из его серо — синей куртки, этой стандартной одежды безработного. Затем снимаю свой модный пиджак, бросаю на землю, а вместо него надеваю грубую куртку. Оглядываюсь по сторонам, вроде никого. С силой бью по ребрам ногой, пытающегося встать на ноги первого бандита. С утробным всхлипом, тот заваливается на бок. Все было проделано на одном дыхании, быстро, почти молниеносно, в автоматическом режиме, если эти слова можно отнести к человеку. Выхожу на улицу, идущую параллельно местному проспекту, резко замедляю шаг, стараясь при этом успокоить, рвущееся из груди, дыхание, но не прошел и десяти метров, как из-за угла, на скорости, выскочила патрульная машина. Сердце лихорадочно забилось. Инстинктивно отвернулся, пряча лицо, но видно сделал это слишком резко, тем самым, сумев привлечь несколько любопытных взглядов.

"Что глаза таращите, жабы?! — с неожиданно нахлынувшей злостью подумал я и тут же вздрогнул от нового, нарастающего издалека, звука полицейской сирены. — Чтоб вам всем...!".

Я вдруг почувствовал себя затравленным зверем. Бежать! Забиться в нору! Спрятаться! На какие-то мгновения разум отключился, предоставив полноту власти животным инстинктам. В последний момент я все же смог взять себя в руки, хотя мое неадекватное поведение явно не осталось без внимания. Очередной раз, оглянувшись по сторонам, я заметил двух человек на противоположной стороне улицы, один из которых показывал на меня. Нервы в очередной раз натянулись до предела. Кто они? Бандиты Папаши Дугласа или люди из ВСБ? Я пытался бороться со своим страхом, но он был сейчас сильнее меня. Он сочился из каждой моей поры, бежал по сосудам вместе с кровью, управлял моим разумом. Снова раздался вой сирены. Он стремительно приближался. Страх вбил шпоры в мои бока, кнутом ударив по нервам, заставил меня бежать, не разбирая дороги. В спину неслись ругань и проклятия, кто-то попытался догнать меня, но страх, как опытный наездник, подгонял меня, заставляя бежать все быстрее и быстрее. Резко свернув с улицы в проулок, я проскочил короткую аллею с двумя рядами редких деревьев, затем некоторое время бежал вдоль глухой стены. Завернув за угол, неожиданно оказался на большой подъездной площадке, ведущей к двум длинным зданиям, складского типа. Остановился, хрипя и хватая воздух широко открытым ртом. Несколько минут постоял, напряженно прислушиваясь, но только начал приходить в себя, как где-то, высоко в небе, раздался гул, нараставший с каждой минутой.

"Меня выследили. Это конец".

В свое время, мне так объяснили тактику полицейских облав: когда полиция определяет место нахождения преступника, начинается его окружение. Блокируются подходы, после чего в дело вступают группы захвата. Если преступник перемещается — высылается полицейский коптер для обнаружения и соответствующей корректировки. Естественно, что логика в этом объяснении хромала на обе ноги, хотя бы потому, что рассказчиком был обычный пьянчужка из бара, но сейчас все основные признаки облавы были налицо, поэтому я снова кинулся бежать.

Физическая усталость и нервное напряжение, которое не отпускало меня ни на секунду уже в течение нескольких часов, вымыли из головы и сердца все чувства, оставив только одну пустоту. Теперь я бежал по инерции, следуя правилам навязанной мне игры. Глаза зафиксировали подъезд жилого дома, мозг отреагировал на него как на укрытие и я тут же сделал разворот в его сторону. Даже наполовину не сознавая, зачем я это делаю. Достал отмычку, провел по щели электронного замка. Раздался легкий щелчок, дверь открылась. Автоматически зашел в подъезд, затем в лифт, бездумно нажал пару кнопок. Дверь открылась на двенадцатом этаже. Вышел и прислушался. Вокруг стояла звонкая, пронзительная тишина. Давящий гул вертолета, до этого звучавший у меня, в ушах, навязчивой музыкой, куда-то исчез. Вместе с ним ко мне вернулось понимание реальности. Огляделся и тут же понял, что влип в дерьмо по уши. Ощущения крысы, загнанной в угол, снова вернулись на свое место. Правда, где-то в глубине сознания, теплилась мысль, что мне все же удалось оторваться от погони. Шли минуты. Неужели ушел? Как вдруг мягко зашумел лифт. Даже этот насквозь знакомый звук заставил напрячься тело. Ухо само ловило малейший подозрительный звук. Вдруг неожиданно в голове сама собой возникла логическая цепочка. Лифт — этаж — жилец — квартира. В ней же можно спрятаться, отсидеться, переждать облаву. План был настолько прост, что я только тупо удивился, как не додумался до него раньше. Конечно, проще было придумать вескую причину, а затем постучать в двери. Но, во-первых, в трущобах не принято открывать двери незнакомым, даже на крики "Пожар!", а во-вторых, если даже мне откроют дверь, то это может означать только одно — хозяева уверены в себе, в своей силе. Еще немного подумал и решил, что самое правильное решение в этой ситуации — перехватить владельца квартиры на подходе к ней. Снова вслушался в звук лифта, готовый бежать, если тот остановится на ближайших этажах. Но не судьба. Лифт увез своего пассажира, чуть ли под самую крышу.

— Черт! Слишком далеко, — от разочарования я даже сплюнул.

Вдруг лифт снова пошел вниз. Сердце, сбившись с ровного ритма, снова заколотилось. Почти звериным чутьем я понял, подъемник вызвали те, кто пришел за мной. Но и надежда не хотела гаснуть.

"Может не они? Еще один жилец? Ведь должно мне повезти хоть раз!".

Снова отошел к шахте лифта. Стоял с минуту, ожидая, когда тот двинется наверх, но тот почему-то задерживался, тем самым, подтверждая мои худшие подозрения. Мне нужно было что-то решать. Как-то действовать. Но как? Бросил взгляд на лестницу, уходящую вверх. Сама лестница была достаточно широкой, чтобы по ней могли пройти три человека в ряд. Она шла от крыши здания до первого этажа.

"Дорога в один конец. И почему у меня никогда нет выбора? — я горько усмехнулся и начал подниматься по лестнице. Успел подняться на один этаж, как зашумел лифт.

"За мной! — мысль, словно молния, ударила в мозг. Животные инстинкты снова взяли вверх. Я побежал. Для меня почему-то, именно в эти мгновения, было важно, чтобы лифт не опередил меня. Один этаж. Другой. Третий. На шестнадцатом остановился. Стараясь сдерживать тяжелое дыхание, прислушался. Подъемник остановился где-то на уровне пятого или шестого этажа. Затем снова пошел вниз. Жилец или.... В этот миг раздались резкие, многоголосые звуки, мощным эхом отдававшие в растревоженной тишине. Топот ног. Несколько человек бежали по лестнице. Уверенно, по-хозяйски. Сердце оборвалось. Все сомнения отпали. Идут за мной! А топот ног временами грохотал то сильнее, сливаясь воедино, то тише, когда рассыпался дробным стуком. Было, похоже, что преследователи детально обследовали этажи, постепенно поднимаясь вверх, вслед за мной. Вслушиваясь в топот, я стал неторопливо подниматься наверх. Теперь, когда я точно знал, что ловушка захлопнулась, спешить мне стало некуда. На смену страху пришло какое-то отстраненное, неестественное безразличие ко всему. Поднимаясь наверх, я вступил на площадку очередного этажа, как вдруг услышал невнятные звуки, доносившиеся из глубины левого квартирного блока. Ничего не понимая, замер и прислушался. Человеческий голос? Сделал несколько осторожных шагов и выглянул из-за угла в коридор, представлявший собой стандартный квартирный блок. Даже тусклого дежурного света вполне хватило, чтобы рассмотреть в конце коридора мужчину, стоящего на четвереньках и, неверными, слепыми движениями, шарящего по полу руками. Я не мог поверить своим глазам. Равнодушие в один миг смыло нечто отдаленно похожее на радость. Шанс! Судьба мне подарила шанс! В три прыжка я оказался возле пьяного жильца. Тот еще только начинал поднимать голову, как удар моей ноги отправил того в беспамятство. Карточка — ключ, которую хозяин квартиры так долго искал, лежала на полу, в двух шагах от меня.

Как только за моей спиной щелкнул замок, я сразу приложил ухо к двери и стал жадно вслушиваться. Прошло минут пять, когда на площадке раздался слитный грохот сапог, тут же рассыпавшийся мелкой дробью по нескольким направлениям.

"Услышали шум, но нет уверенности, тот ли это этаж".

Сел на пол, прислонившись спиной к стене, рядом с дверью. Пропитанная потом рубашка, под курткой, неприятно облепила тело. С трудом сдерживаемое дыхание рвалось наружу. Глаза заливал пот, но не было силы, чтобы даже поднять руку. Хотелось так сидеть вечность. И вдруг, откуда-то, изнутри, пробилась слабая мысль: — Я ушел. Снова ушел!".

Большой радости она мне не доставила, но принесла удовлетворение, что мне хоть в чем-то везет.

ГЛАВА 8

Тяжело поднялся. Мышцы были все еще налиты усталостью, к тому же во мне все тряслось. Тело, нервы, душа. Нагнулся над хозяином квартиры.

"Хорошо я его приложил, но ничего страшного. Башка крепкая. Переживет".

Обыскал. Нашел статус — карту. Безработный. Франсуа Фридман. Огляделся. Квартира — стандарт. Кровать. Стол. Пара стульев. За ширмой — перегородкой санузел. Тяжело опустился на стул. Мозг лихорадочно заработал, просчитывая ситуацию, а также возможные шансы на спасение. Судя по складским помещениям и пустырям рядом с жилыми домами, это почти окраина города. А значит,... Я резко вскочил и быстрым шагом подошел к окну. Открывшаяся глазам панорама подтвердила мою мысль: дом стоял на самой границе города. Это могло означать только одно — он заселен в лучшем случае наполовину, так как из-за отдаленности от основных мест работы такие дома никогда не пользовались спросом. Кстати, это также косвенно подтверждалось появлением одно — единственного жильца за все это время. Отсюда вывод: проверка жильцов не займет много времени. Три, максимум — четыре часа, а если возьмут за исходную точку несколько подозрительных этажей, в том числе и семнадцатый, на котором я сейчас нахожусь, то меня вычислят в течение получаса.

"Черт! Все плохо! Но кто меня преследует? Судя по масштабу, это может быть полиция или агенты безопасности. С другой стороны, служба безопасности не стала бы так грубо работать. Зачем ей привлекать к себе лишнее внимание? С их возможностями.... Послали пару — тройку профессионалов... и все. Полиция? А она-то, с какой стороны? У меня с ней вообще никогда дорожки не пересекались. Гм. Не понимаю. Что-то здесь не так. Господи, о чем я думаю! Мне-то в моем положении — какая разница! Что пнем об сову, что совой об пень!".

Отбросив подобные мысли как несущественные на данный момент, скоренько подвел итоги: выиграл время, но не вырвался из ловушки. Что-то надо делать. Но что?! Обвел рассеянным взглядом комнату, пока не зацепился глазом за распростертое, на полу, тело. Левый рукав куртки, пока я его тащил, задрался и теперь на его запястье поблескивал браслет — коммуникатор безработного.

"Когда-то я тоже... Стоп! А если разыграть из себя владельца квартиры? Нет. Не прокатит. За дверью то же не отсидишься. Просканируют и определят, что в квартире два человека. И что? Сидеть и ждать, как крыса, которую загнали в угол? Соберись и еще раз подумай! Ну! А если в наглую? Самому выступить приманкой? Завлечь, оглушить и переодевшись, бежать. Черт! Похоже на попытку самоубийства! Ну, решайся! А-а, черт! Другого выхода все равно нет! Рискну!".

Подошел к входной двери и приложил к ней ухо. Несколько минут стояла тишина, потом где-то в отдалении послышались шаги. Один? Двое или...?

"Один".

Был страх, а вот уверенности не было. Сердце лихорадочно колотилось. На лбу выступили бусинки пота.

Бывают моменты, когда тебе приходится сознательно идти на смерть. Иногда ты делаешь это потому, что нет другого способа подобраться к врагу вплотную. Иногда — потому, что это единственный способ достичь цели. Все так, но только от подобных доводов легче не становится.

Несколько раз глубоко вздохнул и выдохнул воздух, стараясь успокоить растущее во мне нервное напряжение, после чего начал действовать. Первым делом, подхватив хозяина квартиры под плечи, затащил его в санузел. Плотно прикрыл дверь — гармошку. Подошел к входной двери. Взял "Зверя" в правую руку, а в левую ключ и статус — карту. Поднес электронный ключ к замку и... замер с занесенной рукой над замком. Страшно было снова отдавать себя в руки судьбы. Слишком мало было шансов. Только надежда. Может попробовать отсидеться?! Еще раз посмотрел на "Зверя", зажатого в кулаке, и решился. Карточка скользнула по защелке электронного замка. Дверь, с легким шорохом, отошла в сторону. Неспешно, словно хозяин квартиры, сделал шаг за порог и тут же сильный удар вбил меня обратно. Рухнув на пол, я невольно застонал от дикой боли в груди. Перед глазами все поплыло. Первое, что я увидел, когда с глаз упала пелена, было черное отверстие короткого ствола автоматического дробовика, смотревшее мне прямо в глаза, а над ним — черный шлем — сфера с затемненным забралом. Из нагрудного кармана разгрузки боевика раздавалась перекличка голосов. Меня интенсивно искали.

"Не полицейский... и не бандит. Тогда кто? Солдат корпорации? Тогда где его нашивки и девизы?".

Мозг несмотря на критическую ситуацию работал быстро и четко. Начал приподниматься, но моя попытка тут же была пресечена легким покачиванием ствола.

— Пошевели хоть пальцем, урод. Убью! — раздалось из-под закрытого шлема.

— Не буду, — испуганно произнес я, замерев в неудобном положении.

— Статус — карту! — последовал следующий приказ.

— Э... она была... в руках. Вместе с карточкой — ключом.... Вы меня в грудь ударили... Она где-то здесь... на полу, — старательно проблеял я трусливым голосом. Странно, но страха я сейчас не чувствовал. Скорее всего, это случилось потому, что весь, полностью, я отдался решению задачи, которую сам перед собой и поставил.

— Ищи! Быстро!

Боевик сделал шаг назад, потом другой и стал у закрывшейся двери. Я не видел его глаз за темным лицевым щитком, но не сомневался, что тот не спускает с меня взгляда. Опустив глаза, пробежался взглядом по тусклому, донельзя затертому пластику пола. Статус — карта лежала в шаге от наемника. Искоса брошенный взгляд на боевика, ища хоть какую-то зацепку, подмечал все детали. Разгрузка, броня, шлем, высокие ботинки с берцами. Цвета — черный и темно-синий. Стандартная униформа наемника, но есть и отличие — нет нигде ни девизов, ни знаков различия. Солдаты корпорации "Роботс" носили серый цвет и девиз компании на груди и на рукаве, вместе со знаками различия. К армии Папаши Дугласа он явно тоже не относился. Там все как на подбор, здоровенные верзилы, обвешанные оружием с ног до головы, а этот сложения, скорее всего, спортивного, но, никак, ни атлетического.

"Непонятно. Теперь карточка".

— Вот она, — пискнул я жалобным голосом.

— Где вот, урод?! — рявкнул в ответ наемник.

— Но вы же сами сказали: "не шевелиться", — начал оправдываться я. — Вот я...

— Покажи на нее. Медленно.

Медленно поднял руку с зажатым в ней "Зверем". Указал на карточку. Тот даже не повернул головы.

— Что у тебя в руке?

Ствол опустился, теперь он смотрел мне прямо в сердце.

— И — игрушка, — для правдоподобия я даже начал заикаться. — Для р-ребенка. В подарок. Зовут "Зверь — Нож".

Но тот будто не слышал моих слов: — Не поднимаясь, подползи к карточке. Медленно. Возьми. Подашь ее мне, не поднимаясь с колен.

Подал я ее той же рукой, в которой у меня был зажат "Зверь". Невидимое лезвие смотрело вниз. Как только наемник взял карточку, я развернул кисть и вонзил невидимое лезвие в бедро над пахом, а затем просто стал опускать руку вниз, разрезая живую плоть. Наемник не то что бы почувствовал боль, но ощущение, что его левая нога затекла и стала как чужая, заставило его перенести вес на другую ногу и опустить голову. Вид потока струящейся крови и достигшая, нервных окончаний, боль вызвали мгновенный шок. Он замер, не веря своим глазам. Именно этого я и дожидался. Отбив ствол дробовика в сторону, вскочил на ноги, замахнулся, готовясь сбить его с ног, но наемник упростил мне задачу. Потеряв от вида льющейся крови голову, боевик сам отбросил дробовик и сейчас пытался, трясущимися руками, зажать рану. Все его действия привели к тому, что разрубленная нога подломилась окончательно, после чего он рухнул на пол. Жалости к нему я не чувствовал, зато чувствовал боль в груди от удара прикладом. Со словами дезактивации: — Зверь. Нож, — спрятал свое оружие в карман, потом, наклонившись, резким движением сорвал с наемника шлем. Тот даже не заметил этого. Лицо молодого, почти юного парня, было белым, как мел, а взгляд прямо прикипел к струящейся, из-под его рук, крови. Так продолжалось несколько секунд, пока тот вдруг не поднял на меня взгляд. Его рот распахнулся для дикого, животного вопля, как в ту же секунду мой ботинок врезался ему в висок. Голова парня с силой врезалась в пластик пола. Наклонился и расстегнул магнитные замки разгрузки, расположенные по бокам, затем осторожно снял ее через голову боевика. Посмотрел с сомнением на его испачканную кровью куртку, после чего надел разгрузку, водрузил на голову шлем, взял в руки дробовик и шагнул к двери.

Пройдя коридором, осторожно выглянул. Никого. Приглушенные голоса и топот ног сейчас были слышны где-то наверху. Спустился к коробке лифта. Рядом с ним, прислонившись боком к стене, стоял еще один наемник. У этого боевика лицевая пластина была откинута. Дробовик лежал на плече. Меня приветствовал оскал в тридцать два зуба еще одного молодого лица.

— Стас, ты чего? Сигареты кончились? — и тут его улыбка завяла.

Вбитый с силой, ствол дробовика в живот, заставил замереть крик у него на губах. Глаза парня выпучились, лицо побелело, искаженное гримасой боли. Тут же я нанес новый удар, но теперь уже прикладом в лицо. Раздался негромкий хруст, после чего тело стало медленно сползать по стене. Вызвал лифт, после чего затащил тело в тупичок за лифтовой коробкой. Туда же бросил дробовик. В этот момент пришел лифт. Пустой. Выдохнул с облегчением воздух. Поехал вниз, слушая перекличку голосов в рации. Попытки понять, о чем говорят, разбивались о малопонятные команды и условные коды.

Лифт остановился. Он глубоко вздохнул, потом резко выдохнул воздух. Двери открылись. Я вышел. Шумевшая в фойе толпа жильцов, в два десятка человек, на секунду замерла, но, увидев выходящего из лифта еще одного наемника, вновь взорвалась воплями негодования, вперемешку с матерными ругательствами. Их с трудом, сдерживал кордон из четырех бойцов, не давая им прорваться к лифту и лестнице. Охране явно было не до меня. Грубо растолкав толпу, я добавил в огонь злобы и негодования еще несколько дровишек, но что такое толчки и изощренная ругань, после того, что я испытал? Пустое.

"Сумерки сгустились. Легче будет уйти от погони, — первое, о чем я подумал, выйдя из подъезда. Охраны у самого подъезда не было, зато в десятке метров, на противоположной стороне улицы, стоял часовой возле большого военного транспорта, на воздушной подушке. Бросив неторопливый, но внимательный взгляд вокруг, я прошел мимо него, потом завернул за угол. Добравшись до пустыря, перешел на бег, затем с лету перемахнул полуразрушенную стену. Резко затормозив, затаился, прислушиваясь. Явных звуков, указывающих на погоню не было, но тут тон позывных и команд, передаваемых по рации, резко изменился. В следующее мгновение в небе, на крае слышимости, стал зарождаться гул турбин коптера.

"Обнаружили. Снова облава".

Сердце екнуло, перед тем как отчаянно забиться. Быстро оглядевшись, я повернулся спиной к зданию — ловушке, из которой с таким трудом выскользнул, и размеренно побежал, старательно обегая неровности почвы и кучи мусора. Не знаю, сколько бы я так бежал, если бы незамеченный мной обрывок кабеля, за который я умудрился зацепиться ногой и со всего размаха рухнуть на землю. Рация подо мной хрюкнула в последний раз и замолкла. Вскочил, огляделся, и тут только понял, что уже почти стемнело. Прислушался. Уши уловили невдалеке шуршание какого-то мелкого зверька, в воздухе басовито жужжало насекомое, еще где-то тонко свистела то ли птица, то ли зверь. И тут легкий ветерок донес до меня запах. Отвратительный и до боли... знакомый. Горько усмехнулся. Где-то невдалеке была свалка. Теперь я понял, куда привели меня ноги. Поднял голову. Ночь, накрыв землю, рассыпала по небосводу мириады звезд. Их бледный свет падал на меня, вызывая желание выть. Я опять оказался на помойке... жизни.

Осторожно выполз из норы, вырытой в куче строительного мусора. Несколько минут сидел, отходя ото сна, оглядывался по сторонам. Болело тело от неудобной, жесткой постели, да и спал в пол глаза, просыпаясь при каждом шорохе. Встал, несколько раз потянулся, разминая мышцы, после чего снял и закинул амуницию наемника обратно в нору. Забросал мусором и стал выбираться со свалки. Сначала шел осторожно, памятуя свое недавнее падение, но чем выше забиралось на небосвод утреннее солнце, выжигая остатки сумерек, тем быстрее ускорял я свой шаг. Мне хотелось, как можно быстрее, уйти с открытых пространств, чтобы затеряться среди домов и людей. Чувствовал я себя не так что бы бодро, но вполне нормально. Деньги есть. "Зверь" в кармане.

Правда, я до сих пор не смог выяснить, кто за мной гонится, но зато знал, что это не полиция. И не бандиты. Оставался концерн. Вполне возможно, что служба безопасности наняла боевиков со стороны. Чего-чего, а денег у них хватает! Правда и тут концы с концами не сходились. Ни по повадкам, ни по возрасту, боевики никак не походили на матерых наемников, а больше выглядели как курсанты военного училища, отрабатывающие практические навыки по захвату террористов. В это предположение даже коптер вписывается. Но почему они решили отработать свои навыки на мне? И еще. Откуда Папаша Дуглас знает обо мне? Кто дал ему информацию? Всю дорогу от пустырей до границы жилого массива я пытался собрать воедино все эти факты, искал недостающие звенья, которые могли бы объяснить скрытые мотивы происходящего, но все было бесполезно. Как она была кучей, состоящей из отдельных, не связанных между собой, фактов и событий, так кучей и осталась.

"Выживу, попробую разобраться, а для начала надо срочно убраться из этого района".

Вынырнув из просвета между домами, я влился в довольно жидкий поток людей, идущих на работу. Я знал — еще час и на улицы хлынет основная масса трудящегося народа.

Смешавшись с людьми, я думал, что напряжение ослабнет, как только окажусь в толпе, а получилось наоборот, оно стало еще острее. Шел, кося настороженным взглядом по идущим рядом со мной людям, изредка бросая взгляды вокруг, при этом стараясь маскировать их под интерес к выставленным в витрине товарам или рекламе. Неожиданно взгляд выделил из массы человека, сидящего за столиком открытого кафе. Он ничем не отличался от других подобных ему посетителей, и в тоже время что-то выделяло его из толпы. Я даже не стал по привычке анализировать свое состояние, а просто сделал вид, что меня заинтересовала вывеска — реклама, и свернул в широко распахнутую дверь. И только оказавшись в безопасности, я стал рассуждать: — Что это было? Может у меня начала развиваться мания преследования? Ведь я довольно далеко ушел от ловушки... гм,... которую сам себе и устроил. Черт!".

Только сейчас я понял, что стою у ряда автоматических раздатчиков в дешевой сервис — столовой. В животе заурчало. Несмотря на нараставшую тревогу, мне отчаянно хотелось есть. К тому же мое стояние столбом стало привлекать излишнее внимание посетителей, которые питались в подобных заведениях по принципу "Пришел — бери — ешь!".

Расплатившись и забрав запечатанный в контейнер порционный набор, сел в углу. Все еще колеблясь, правильно ли делаю, что остаюсь здесь, я развернул упаковку. В нос ударил аппетитный запах жареной курицы, шедший от соуса. И тут я понял, что не уйду, пока не съем, хотя бы пару кусков.

"Еще кусок. Еще. Все. Наелся. Теперь пора... — как тут мои мысли оборвал негромкий девичий голосок, раздавшийся в шаге от меня: — Все-таки я тебя вспомнила.

Я каким-то чудом сумел усидеть на месте. Чуть сбоку от моего столика стояла Крыска, с кислой физиономией. Судя по ее недовольному виду, она ожидала от меня более живой реакции на свое появление. Опустив взгляд, я наколол на вилку кусок и стал тщательно поливать его соусом, пытаясь скрыть свой испуг и растерянность.

"Девчонка — агент Папаши? Маловероятно. С другой стороны о моем появлении здесь знали! Совпадение? Хотелось бы верить, — не придя ни к каким выводам, поднял глаза от тарелки и только сейчас понял, что девчонка уже сидит напротив меня и что-то говорит.

— ... на Папашу Дугласа. Это так? — в ее голосе чувствовалась напористость.

Переспрашивать не стал, а вместо этого закинул в рот кусок и принялся неторопливо его пережевывать, стараясь держать себя как можно естественнее. Главное не дать ей повода думать, что я чего-то или кого-то боюсь, а значит, меня можно шантажировать. Надо будет, повторит.

— Это ты приходил к Пупе года полтора тому назад?

Я ответил кивком головы, делая вид, что меня интересует только еда.

— Послушай, а что ты... такое сделал, что тебя Папаша ищет?

Ее глаза прямо искрились от любопытства.

— Ничего, — и засунул в рот следующий кусок.

— Я так и думала, что ты это скажешь, — сказала Крыска с ехидной ухмылочкой.

Отодвинув от себя тарелку с остатками еды, я, старательно изображая небрежность, спросил: — Как ты меня нашла?

— Чистая случайность. Заметила, как ты сюда входил, вот и решила поздороваться, — увидев недоверие в моих глазах, тут же начала успокаивать. — Живу я здесь рядом. В двух шагах. Да не дергайся ты так. Ты мне лучше скажи, чем ты так Папаше насолил?

— Да ничем! — я уже не мог сдерживаться. Нервы, натянувшись до предела, давали о себе знать. — Точно говорю! Сам не знаю, что происходит!

— Тихо. Люди кругом. Он не знает, зато все кругом знают, что тебя ищет Папаша. Ну, может не сам большой босс, а кто-то из его окружения, но это дела не меняет.

— Откуда ты это можешь знать?

— Не смеши. До того пока ты не покалечил Амбала тебя просто искали. Это мне уже потом Пупе рассказал. Правда для чего тебя ищут — он мне так и не сказал. После того как ты обрубил клешню Амбалу, а он в авторитете у наших головорезов был, теперь тебя ищет каждый бандит в нашем районе. Для чего, я думаю, нетрудно догадаться. Ха! Я тебе еще интересную вещь скажу: ты теперь популярен, — она сделала паузу, но, не дождавшись моего вопроса, продолжила. — На тебя народ ставки делает. Один к трем, что ты не доживешь до обеда.

— Нашла чем удивить, — бросил я небрежно, и в моем тоне не было рисовки.

Она это поняла. Я это видел по тени разочарования скользнувшее по ее лицу. Мое спокойствие проистекало из того, что я предполагал нечто подобное. Бросив взгляд на входную дверь, в которую зашло сразу несколько человек, и решил, что и так тут надолго задержался.

— Что ты от меня хочешь, Тата? — вопрос был поставлен ребром: говори, что надо или уходи.

— Характерный ты, — в тоне, которым она произнесла это слово, звучали нотки уважения. — И головы не теряешь. Это хорошо. Поэтому у меня к тебе предложение. Я помогаю тебе — ты помогаешь мне. Деньгами.

— Ты мне? Интересно, чем же? — я старался говорить равнодушно, и даже с ленцой.

Похоже, мне это удалось. Она задумалась. Мне даже показалось, что она пытается решить, уменьшать сумму, которую она хотела содрать с меня или нет. Правда, колебалась она недолго.

— Тут, недалеко, в Северном квартале вояки-боевики кого-то гоняли. Не тебя ли? — она испытующе посмотрела на меня. Я выдержал ее взгляд. Когда она поняла, что удар не достиг цели, тут же нанесла следующий. — Знаешь, а мордовороты Папаши аж землю рогами роют, так им хочется до тебя добраться.

— Повторяешься. Ты уже это говорила.

— Я хочу денег.

— Это не деловой подход, Тата.

— Не деловой, — согласилась она. — Но мне они нужны позарез.

— Они всем нужны.

— Но то, что я тебе сейчас скажу — стоит денег.

— Мне надоел этот разговор. Говори или уходи.

— Запишись в армию.

— Девочка, ты же вроде умная, а как скажешь... Армия у нас на контрактной основе. И берут туда профи. Я могу попасть туда только в случае объявления войны и никак иначе. Так что не вешай мне лапшу...

Тут я замолчал, глядя, как расплывается ее физиономия в ехидной улыбке.

— Подожди! Ты хочешь сказать...

— Да. Именно это и хочу сказать. Пока ты тут бегал наперегонки с парнями Папаши, началась война.

— Подожди, девочка. Необъявленная война между нами и Центральными Мирами тянется уже который год. Не считая легких стычек в мирах — колониях, она в основном имеет чисто экономический характер. Так что...

— Слушай, ты, умник! Замолкни! И слушай! — теперь уже она не сдержалась, но уже в следующую секунду взяв себя в руки, продолжила. — Позавчера вечером было сообщение по "голо". Выступал какой-то генерал. Сказал, что на Ганимеде начался военный мятеж. Потом еще что-то про шпионскую сеть, про деньги и оружие, поставленные туда Центральными Мирами. Затем еще что-то.... С политикой там что-то связано...Толком, я так ничего и не поняла. К чему все это я тебе говорю: колонии и пограничные миры, с нашим в том числе, объединись в коалицию. И объявили войну Центральным Мирам. Вчера вечером об этом уже наше правительство сказало. Еще сказали, что станем плечом к плечу и дадим отпор.... Ну, и прочая мура. Короче. В нашем районе уже открылись два вербовочных пункта. Как тебе это?

Новость давала надежду, а вместе с ней шансы на будущую жизнь.

— Не то слово, Тата!

Нетрудно было догадаться, что она мне скажет.

— Я знаю, где находиться вербовочный пункт. Сал, мой знакомый, уже ходил туда. Интересовался, что и как. Могу отвести тебя туда хоть сейчас.

Вот мы и добрались до сути дела. Первое правило "дна": "даром ничего не делается".

— Сколько ты за это хочешь?

— Сал говорит, что посреднику, приведшему рекрута, платят пятьдесят кредитов. Мне ничего не заплатят, я девчонка, но сам рекрут получает подъемные. Триста кредитов. Для семьи, для родителей. Понимаешь меня? Хочу половину твоих подъемных!

— Значит, половину.... А что тебе потом помешает рассказать обо мне людям Дугласа, после получения денег? Дескать, видела, похожего человека на призывном пункте. Проверят. Точно — он. Глядишь, и денежек за зоркость подкинут.

— Ну, скажу. Ну, схватят тебя. Начнут трясти. Ты же не дурак, сообразишь, что к чему и первым делом на меня покажешь. Мне еще здорово повезет, если меня сразу убьют. Это первое. А второе — ты мне нравишься. Нет, не как мужик, а... как человек. Так как, договорились?

— Договорились.

Толкнув дверь с блестящей табличкой "Призывной пункт. Военная база "Нордвуд", мы оказались в пустом коридоре с четырьмя дверьми. На двух из них висели таблички. Одна расплывчато гласила "Врач", вторая несла более конкретную информацию — "Штаб-сержант Шканек". Толкнув ее, вошел. Тата, тихой мышкой, шмыгнула за мной следом.

Комната показалась мне почти пустой, несмотря на стандартную обстановку небогатого офиса. Стол. Несколько стульев. На стене пара красочных плакатов, призывающих сражаться за родину. В самом дальнем от меня углу, примостились два металлических шкафа темно-зеленого цвета. Они настолько резким пятном выделялись из обычного набора небогатой конторы, как и сам сержант, отличавшийся своим внешним видом от обычного бизнесмена. Плотно сбитая, мускулистая фигура. Короткая стрижка. Густые черные волосы и такие же брови. Цепкий и властный взгляд. В целом хозяин кабинета производил впечатление жесткого и уверенного в себе человека.

— Садитесь, — последовало короткое приглашение в ответ на мое "Здравствуйте".

Я сел напротив штаб — сержанта, а Крыска расположилась на стуле, стоящего прямо у двери.

— Слушаю тебя, парень.

— Пришел записаться в добровольцы, сержант.

— Что ж! Начало неплохое. Каков только конец будет! Обычно после моей краткой лекции на тему "Что такое армия или 100 способов заставить мужика плакать" народ пулей летит к двери с криком: "Мне надо еще подумать!". Так что, будешь слушать или сразу уйдешь?

— Буду.

— Сам напросился. Тогда начнем.

Приготовившись слушать, я стал поудобнее устраиваться на стуле, при этом слегка наклонился в сторону и увидел, за стоящей на краю стола не распакованной упаковкой пластиковых карточек, ...

"Я должен был это предвидеть. Должен был!".

Рядом со столом, на специальной подставке, стоял переносной терминал считывателя — определителя личности, подобный тем, что стоят в полицейских участках. Это меняло, если не все, то многое. По моему плану призывной пункт должен был стать той щелью в заборе, сквозь которую я мог пролезть, раз уж мне не хватало сил через него перемахнуть. По наивности я подумал, что стоит только помахать перед носом болванов в погонах статус — картой, а затем подписать несколько бумаг, как меня тут же отправят с отрядом новобранцев для прохождения военной службы куда-нибудь далеко — далеко. Теперь я снова оказался в зоне риска. Моя статус — карта, пройдя через определитель личности, заявит о себе в десятках баз данных. Полиция, бюро иммиграционного контроля, служба безопасности, регистрационный отдел... Мое имя и фамилию прокачают в десятках организаций в ближайшие десять минут, а значит, о моем нахождении здесь будет знать множество людей. А если среди них есть те, кто раскинул на меня сеть, то...

"Может попробовать подкупить сержанта? Пусть вывезет меня отсюда. С рекрутами. Дать тысячу? Или полторы. Черт! Как же я не продумал такую элементарную деталь. Все эта нехватка времени, будь она неладна! Хорошо, а если он откажется? Или еще хуже — заявит в полицию? А будь что...!".

Неожиданно в дверь постучали. Сержант замолк на полуслове. Я резко повернул голову на стук, заодно мазнув косым взглядом по Крыске. Та, в свою очередь, также напряглась, глядя на дверь, но стоило на пороге появиться солдату, как посветлела лицом, да и я при виде военной формы чуть расслабился. Пока рядовой тянулся по стойке "смирно", я повернулся к сержанту и попытался прочесть по его лицу, заметил он что-нибудь или нет. Если бы я не вглядывался внимательно, то вряд ли бы заметил тень настороженности, мелькнувшей в глазах штаб — сержанта. Пришлось снова напрячься в ожидании развития дальнейших событий.

— Сэр!

— Слушаю тебя, Джонс.

— Сэр! Вы приказали доложить, когда транспорт с базы будет на подходе. Он пребывает через десять минут. Сэр! Разрешите идти?!

— Подожди, рядовой!

— Ты слышал о транспорте, парень? — сейчас сержант уже обращался ко мне. — Времени у тебя в обрез! Того, что я тебе рассказал, вполне хватит для решения. Поэтому не тяни резину! Говори "да" или выметайся!

В который раз меня загнали в тупик, не дав ни секунды времени для раздумий. Мне бы развернуться и уйти, но я не стал этого делать. Выйдя за порог, мне пришлось бы начинать все сначала. Бежать, скрываться, прятаться, а я устал от постоянного изматывающего душу страха, устал видеть в каждом человеке врага. Только здесь, впервые за прошедшие сутки, я почувствовал себя в относительной безопасности. Мне хотелось растянуть это ощущение как можно дольше, и я решился: — Да, сержант.

— Статус — карту, парень, — сержант протянул руку. — Не забудь прижать палец, чтобы я знал, кого поздравить со вступлением в ряды нашей славной армии!

Прижав палец к карте, я протянул ему свой документ. Пробежав глазами по данным, сержант сначала проверил его на сканере для удостоверения подлинности самой карты, потом документ прошел через определитель. Медленно текли минуты. Судьба, видно, решила в очередной раз испытать меня на прочность.

— Вроде... все нормально, — сделал заключение сержант. — Рядовой, проводишь его к врачу. Еще не передумал, рекрут?

— Нет.

— Кто эта девчонка?

— Гм. Сестра.

— Как я сразу не догадался?! — ехидно улыбнувшись, воскликнул сержант. — Вы же почти близнецы!

В следующую секунду его улыбку словно стерли с лица: — Девчонка — в коридор, ты — к врачу.

Врач осмотрел меня за пять минут. Судя по осмотру, годность к армии, у того определялась уже тем, что рекрут пришел в кабинет своими ногами, а не приехал в инвалидной коляске. После чего, я снова оказался у сержанта, где подписал уже заполненный контракт и получил деньги.

— Прощайся с девчонкой, — буркнул сержант. — Даю три минуты.

Разговора не получилось. Тата больше смотрела на мою руку с зажатыми деньгами, чем мне в лицо. Как только я это понял, отдал ей деньги. Все. Она стала торопливо пересчитывать их дрожащими пальчиками, и когда поняла, что у нее в руках триста кредитов, а не обещанная половина, подняла лицо. Наши глаза встретились. Недоверие на лице сменилось на робкую, недоверчивую улыбку.

— Это все мне?

— Бери, девочка. Ты заслужила. А теперь иди, — я решил не затягивать прощание.

— Пока.

— Пока, Тата.

Ее глаза отчаянно захлопали, стараясь скрыть влагу, начавшую собираться в уголках глаз, но она была волевой, сильной девчонкой и умела контролировать свои чувства. Губы, сжавшись в тонкую, жесткую линию тут же преобразили ее лицо. Трудно было поверить, что это жесткое и циничное выражение принадлежит не взрослой женщине, а девочке — подростку.

ГЛАВА 9

На следующее утро, в составе взвода, я стоял на плацу и слушал речь молодого, атлетически сложенного лейтенанта, в полевой форме. На первый взгляд он был года на два, а то и на три, моложе меня. Высокий, подтянутый, он щеголевато смотрелся в своей новой, с иголочки, форме. Если на нем она смотрелась естественно, облегая фигуру, как перчатка, то я чувствовал себя неуклюжим увальнем в своем новом, мешковато сидящем на мне, комбинезоне. Мы были построены в две шеренги, вдоль ярко-желтой линии. Напротив нас, за спиной лейтенанта, стояла короткая шеренга, состоящая из четырех сержантов. Трое из них были командирами отделений, с которыми познакомился еще вчера, по прибытии на базу, а вот четвертого сержанта, как и командира взвода, я видел в первый раз.

В утреннем, прозрачном как слеза, воздухе особенно громко и отчетливо звучали слова нашего командира: — ... командир, а вы мои бойцы! Мы члены одной семьи! Вы пришли сюда добровольно, оставив семьи и дома, ради того, чтобы защитить наш мир от наглых посягательств на нашу свободу и демократию! Верю, вы с честью пройдете этот трудный путь! Вы пока не ощущаете себя героями, но уже совершили свой первый подвиг, став в ряды защитников отечества! В столь трудный для...

— Еще несколько минут подобного трепа, и я засну стоя, — почти не двигая губами, прошептал мой сосед по строю. Массивный дядька, старше меня лет на десять, с грубым, словно тесаным топором лицом. Я уважительно скользнул по нему глазом. Умение говорить подобным образом явно требовало большой практики.

— ...пока война имеет позиционный характер! Прямые столкновения эпизодичны и имеют вид пограничных конфликтов! Военные действия, замаскированные под мятеж, сейчас идут только в одном мире. На Ганимеде! Но близок час... — тут я отвлекся на низко пролетающий коптер, и некоторое время провожал его взглядом. — Наш взвод должен быть подобно штыку в руках умелого солдата — острым, закаленным, смертоносным!!

— Эко его занесло, — прокомментировал мой массивный сосед окончание речи, а я подумал: — Интересно, что представляет собой штык?".

Вдохновив нас подобным образом, раскрасневшийся лейтенант позволил себе секундную передышку, после чего продолжил свою "зажигательную" речь.

— Бойцы, вам дано четыре месяца на прохождение курса бойца! От вас требуется полная отдача! Делайте, что должны, а армия, в свою очередь, даст вам все, что нужно! — после очередной короткой паузы он закончил речь словами. — Теперь я передаю вас сержанту Бергу, моему заместителю!

Он отошел в сторону. На его место шагнул незнакомый сержант, четко развернувшись на каблуках, отдал честь лейтенанту.

— Сэр!

Лейтенант с некоторой лихостью откозырял в ответ.

— Принимайте взвод, сержант!

— Есть, сэр!

Не успел лейтенант повернуться к нам спиной, как взгляды солдат скрестились на штаб — сержанте в ожидании новой речи, но тот вместо этого, подошел к краю строя и стал медленно идти вдоль него, внимательно вглядываясь в лица. Первую остановку сделал перед моим говорливым соседом. Чуть приподняв голову, сержант посмотрел тому прямо в глаза: — Ты, похоже, не эта зелень. Где служил, солдат?

— Батальон тяжелого оружия. База "Кроки", сэр! — отчеканил тот. — Рядовой первого класса, сэр!

— Сам ушел или тебя ушли?

— Сам ушел, сэр! Два контракта, сэр!

— Хорошо, — как-то неопределенно буркнул сержант, отходя от него.

Вычислив таким способом еще четырех солдат, ранее служивших в армии, он стал перед строем, а затем окинул нас недовольно — презрительным взглядом. После чего, заложив руки за спину и расправив плечи, начал говорить: — Все эти четыре месяца вам лучше стараться, выполняя все то, что положено делать солдату! В этом случае, я делаю вид, что меня вообще нет на свете! Если же вы не делаете то, что положено, ваша жизнь станет хуже любого ночного кошмара! Запомните это раз — и навсегда! Мои слова — это положения устава для вас! А армейский устав для солдата, та же библия!

После короткой речи последовала долгая пауза, во время которой сержант обвел нас, цепким и тяжелым, словно налитым свинцом, взглядом, задерживая его на каждом лице.

— Для начала дам вам один совет! Забудьте, кем вы были на гражданке и чему вас учили! Вы здесь не личность, а винтик военной машины! Если поймете это сразу, будет легче служить! Теперь о свободе слова, воли и тому подобной ерунде — забудьте! Думать и решать за вас буду я! И только я! Все вопросы...!

Я слушал его предельно внимательно, стараясь понять и разложить все, о чем он говорит, по полочкам в своей голове, чтобы затем найти наиболее оптимальный вариант решения этой задачи. Сержант, в отличие от лейтенанта, показался мне более жестоким и практичным человеком, умеющим добиться своего. И, похоже, не только словами! С таким и квадратное покатишь, будто оно круглое!

Закончив речь, сержант снова пошел вдоль строя, с ходу показывая свою практичность. Проходя мимо очередного рядового, он говорил: — Ты! Первое отделение! Ты! — ткнув в меня. — Второе...

Из каких соображений он исходил, распределяя нас, таким образом, для меня до сих пор остается загадкой. Через пять минут последовал следующий приказ: — Командиры отделений, построить своих людей!

Сержанты, словно пастухи, разбили наше стадо на три маленьких, а потом выстроились вместе с нами.

— Сэр! Первое отделение построено! Сэр! Второе отделение... — понеслись над плацем доклады командиров отделений.

— Взво-о-д!! Смирно!!

После пережитого, армия показалась мне вроде норки для зверька, сумевшего в последнюю минуту ускользнуть от охотника. Первое время я внимательно присматривался к своим непосредственным начальникам, пытаясь понять, что они за люди и какой линии поведения в отношении их надо держаться, чтобы нести службу без особых проблем. Не то что бы я боялся муштры, просто мне надо было понять суть того, что от меня требуется. Так требовал мой склад ума, привыкший к математическим расчетам и построению логических цепочек, чтобы затем выстроить алгоритм своего поведения в соответствии с уставным вариантом.

Казарма, куда нас поселили, представляла собой двухэтажное здание из пенобетонных блоков. На первом этаже располагались учебные классы, оружейная комната, кладовые. На втором этаже, в левом наиболее длинном крыле, находилось восемь комнат, расположенные друг против друга. Каждое такое помещение предназначено для проживания четырех человек. Две пары коек, расположенных одна над другой. У окна стол с парой стульев. Тумбочки. В самом конце коридора — общий душ и туалет. В правом крыле — комната отдыха и комнаты командиров отделений. В конце коридора — душ и туалет, но только для сержантского состава.

Первые недели службы дались мне нелегко в физическом плане, как прочем и остальным парням. Мы привыкали жить на бегу. Утро начиналось с пятикилометровой пробежки. Потом душ, построение. И бегом в столовую. Тут мне пришлось снова столкнуться с продукцией обогатительных заводов, подобно перерабатывающей фабрике моего родного городка. Она составляла основу завтрака и ужина. К брикетам из переработанных водорослей прилагался большой выбор соусов и овощные салаты. Зато сам обед был из натуральных продуктов, правда, далеко не лучшего качества. На первое — суп или борщ, а на второе — разнообразные каши, политые густой подливой с небольшими кусочками мяса или рыбы.

После завтрака три часа мы проводили в учебных классах и оружейной комнате. Приходящие сержанты — инструкторы упорно и методично вкладывали в наши головы азы военного искусства. Все это вбивалось в наши головы, сочетанием слова и кулака. Затрещинами, в основном, подталкивали к знаниям наиболее нерадивых солдат. Со своим университетским образованием, хорошей памятью и способностью к анализу, я легко усваивал армейские науки, рассчитанные на уровень знаний ниже среднего показателя. Дважды в неделю ходили в тир. Был и спортзал, где каждого из нас, два часа, гоняли по индивидуальной программе, разработанной медиками на основе наших медицинских карт.

С детства приученный к умеренности в еде и в быту, к тому же зная не понаслышке, что такое настоящий голод и тяжелый труд, я не считал, что армейское расписание ничуть не лучше тюремного режима, как считали другие новобранцы. Но не только это отличало меня от других новобранцев. Пока все остальные притирались друг к другу, группировались, выясняли лидерство, я стоял особняком, с холодной настороженностью относясь к попыткам наладить со мной контакт. Прекрасно понимал, что мое нынешнее состояние просто следствие недавно пережитого, но в тоже время ничего не мог с собой поделать, продолжая подсознательно искать в людях признаки замаскировавшихся врагов. Единственный человек с кем я сошелся сразу — был "Толстяк", и только намного позже подружился с Даком. Крупный и шумливый дядя, получивший прозвище "Толстяк" и был тем рекрутом на первом построении, обладающим талантом говорить, не шевеля губами, но как оказалось, у него обнаружился еще один талант — не лезть в душу и не задавать лишних вопросов. К тому же, имея большой опыт солдатской жизни, он частенько помогал мне советом. Другую пару коек занимали Дакрон и Франк. Дак, родом с севера, спокойный до флегматичности, был бродягой по своей сути, хотя происходил из семьи шахтеров во втором поколении. Не побоявшись бросить все, он стал охотником, потом два года помогал фермеру, а когда надоело, приехал в город. Получил статус безработного, а когда началась война, подался в солдаты. Франк Сиваша, был недалеким, затюканным жизнью, фермером. Приехав в город за закупками, загулял. Прокутив все деньги, он почему-то решил, что единственным способом спастись от разъяренных родственников является армия. Самыми молодыми и совершенно зелеными в нашем отделении, решившими "стать сильными и мужественными, повидать другие миры", как написано на каждом рекламном плакате, украшающих стены вербовочных пунктов, были два друга Том и Крис. Оба из маленького фермерского поселка. Услышав по "голо" о войне и наборе, на следующий день, никому ничего не говоря, они вместо работы уехали в город, чтобы записаться в армию. Я их понимал, как никто другой, так как сам мечтал в свое время вырваться из тисков системы и посмотреть мир. Еще четверо было из Джорджтауна, городские. Такие же беглецы, как и я, только причины у нас были разные. Эти бежали, кто от долгов, кто от полиции, кто от мести. Все они были с городского "дна", уличная шпана, привыкшая брать нахрапом и утверждать себя силой. Первое время они пытались огрызаться даже на командиров отделений, но кулаки сержантов, отжимания на плацу до полного изнеможения и ночные кроссы их быстро сломали. А вот с командиром отделения нам крупно повезло. Он был любителем поговорить за жизнь, но еще больше он любил давать советы. Причем на любую тему. В целом, он был неплохим мужиком и спрашивал только по службе, да и то, по сравнению с другими командирами отделений, упор делал не на кулак, а на слово. Заместитель командира взвода, сержант Берг был из когорты старых вояк, которым в детстве читали не сказки, а учебные пособия, типа "Наставления молодому солдату". Дотошный и придирчивый, он изводил нас до слез, требуя от нас службу точно по уставу. Командир взвода, лейтенант фон Бак, выпускник военного училища прошлого года, являл собой занятную смесь из юнца, помешанного на героической романтике, и человека — умного, честного и знающего свое дело до мелочей. По молодости лет ему так хотелось стать героем, что он, не стесняясь своего желания, открыто пропагандировал героизм в своих выступлениях. Его краткие речи, что он произносил каждое утро перед строем, были чересчур эмоциональны и одновременно скучны до безобразия. Оратор из него был никакой, но как истинный верующий он считал, чем раньше он зажжет в наших душах пламя патриотизма, тем легче нам будет идти с одной гранатой против трех танков. Подобные варианты он неоднократно обыгрывал в своих речах, искренне считая их подвигами, а мы, наоборот, считали это идиотизмом в квадрате. Но только между собой. Если раньше в казарме ради смеха цитировались заезженные фразы из комедийных сериалов, то теперь их место заняли выдержки из утренних речей лейтенанта.

Наш взвод готовили, как резервный, на случай прямого вторжения врага. Каждое отделение представляло собой воинскую часть в миниатюре. Пехота — шесть стрелков. Ими стали наши юнцы Том и Крис, три горожанина и фермер Франк. Огневую поддержку — пулемет и ручную ракетную установку, мы разделили с Толстяком. Я стал пулеметчиком, вторым номером взяв к себе Дака. К подобному выбору меня подтолкнул Толстяк, сказав, что беготни будет меньше, а шансов остаться в живых в бою больше, чем у простого стрелка. Сам Толстяк стал главной огневой мощью отделения. Вооруженный ручной ракетной установкой, с тремя сменными кассетами и электронной системой наведения, он был способен поражать как наземные, так и низколетящие воздушные цели.

После того как нас разбили по специальностям, за каждым закрепили набор стандартной амуниции для ведения боя в полевых условиях. Шлем — сфера с лицевым щитком, стандартная разгрузка, гибкая броня второго класса, нож, боезапас, индивидуальная аптечка. Мы с Дакроном имели то же самое, только вместо штурмовых винтовок получили по пистолету на брата и пулемет. Один на двоих. Теперь ежедневные пятикилометровые кроссы мы пробегали, надев все это на себя. Время стрельбы в тире увеличилась втрое по сравнению с предыдущими тренировками. К физической подготовке прибавилось прохождение полосы препятствий. С непривычки, травмы посыпались на наш взвод, как из рога изобилия. Ссадины, порезы и ушибы насчитывались десятками, но в расчет шли только серьезные вывихи и растяжения, а тут еще сержант Берг ужесточил наказание для провинившихся солдат: за промахи и просчеты одного теперь отвечало все отделение. В основном это были бесконечные отжимания до седьмого пота, когда ломит спину и перед глазами начинает плыть. Практиковался также бег, но не плацу, а на полосе препятствий. Даже я, до этого нормально выносивший армейские будни, начал нехорошими словами вспоминать тот день, когда пришел на вербовочный пункт.

В конце второго месяца во взводе появился новый инструктор, ставший обучать нас обращению с гранатами, минами и прочими взрывными устройствами. Так в расписании наших практических занятий появился полигон. Параллельно начались практические занятия по тактике и стратегии боя в полевых условиях. Так же как и стрелки, мы тренировались в любую погоду, как днем, так и ночью. Сержант — инструктор, руководивший нашей практикой, спокойный по характеру, но очень пунктуальный и въедливый человек, заставлявший нас выполнять одно и то же действие, пока не посчитает, что мы делаем все точно по правилам. Хотя, по моему мнению, это его "правильно" получалось у нас уже на пятый раз, а не на пятнадцатый, как считал сержант, но как я успел убедиться, сама воинская служба, предполагает массу бессмысленных, приправленных автоматизмом, действий. Такова ее специфика, и бороться с этим набором стандартов, пытаться что-либо изменить, занятие такое же бессмысленное, поэтому я старался и терпел, стиснув зубы. Последним пунктом учебы по специализации был короткий курс снайперской стрельбы с применением различной оптики и нескольких типов глушителей. Здесь, к удивлению сержанта, я сразу показал довольно неплохие результаты. Ведь всю свою жизнь я предпочитал думать своей головой и когда вместо лающих приказов: — Выйти на позицию! Подавить огневую точку противника в квадрате 4! Время пошло!", мне дали возможность творчески подойти к делу, вот я и сумел показать, на что способен человек с аналитическим складом ума, к тому же умеющий найти нестандартное решение.

Огонь мятежа, охватывающий все большее количество бывших планет — колоний Земли, наконец, добрался и до нашего мира, вспыхнув сразу в трех местах. Сначала в двух крупных промышленных центрах на Севере, затем перекинулся на Истланд, городе, расположенном в трехстах километрах от Джорджтауна. Следующим на очереди стал наш город, но по сравнению с безумием, творившимся на улицах городов, уже охваченных мятежом, у нас было пока сравнительно тихо. Своеобразное затишье перед бурей. С десяток подожженных машин, граната, брошенная ночью в окно полицейского участка. Но никто не обольщался: так начиналось в других городах, после чего уличные беспорядки перешли в самые настоящие бои. Сразу после проявления признаков мятежа в Истланде, база была переведена на военное положение: патрули были усилены, а увольнительные отменены. Нас по-прежнему все еще не посылали на боевые дежурства, зато добавили в учебный процесс новый предмет, не входивший в обычное обучение солдата. Два сержанта из спецназа, с кличками Слон и Гарпун, стали обучать нас практическим навыкам ведения боя в городских условиях.

Предельные физические нагрузки, постоянно накапливающаяся тупая усталость, со временем сгладили страшные впечатления и дикую напряженность тех двух дней, так круто изменивших мою жизнь. К тому же, сколько я не строил версий, сколько не пытался анализировать их различные варианты, общая картина у меня так и не складывалась. Поэтому я решил: пусть все идет, как идет.

ГЛАВА 10

Человечество, даже выйдя за пределы Земли, продолжало развиваться по издревле зазубренным правилам, ни отходя, ни на йоту, от исторических канонов. В начальный период освоения космического пространства были найдены два мира, оказавшимися пригодными для жизни, и названными в честь колыбели человечества Гео и Терра. Освоение планет оказалось долгим и трудным делом, ведь подобного опыта у человечества еще не было. Поселки на Марсе, расположенные под воздушными куполами или атмосферные станции на Венере, были не в счет. Здесь все было по-другому. Борьба с чужой флорой и фауной, вспышки эпидемий, пропавшие разведывательные экспедиции, войны и религиозные мятежи. Все это было оплачено высокой ценой — человеческими жизнями, которые исчислялись десятками тысяч. Но, несмотря на всевозможные трудности, колонии росли и расширялись. Со временем обжитые территории потребовали новых рабочих рук, и транспорты один за другим стали отчаливать от орбитальных станций Земли, везя колонистов к их новой родине. Правительство всячески поддерживало и поощряло политику освоения новых миров, одним махом решая сразу две основные проблемы. Отселение излишка людей с перенаселенной планеты и восполнение истощенных природных ресурсов за счет колоний. Программа освоения двух новых миров была расписана на десятилетия вперед и стала бы тормозом для дальнейшего исследования космоса, если бы на Гео не нашли ранее неизвестный минерал Женич, названный так в честь фамилии ученого Евгения Женича, первым обнаружившим его свойства. Как показали исследования, при его добавлении в ракетную сталь, та становилась прочнее и легче почти в три раза по сравнению с лучшими образцами, полученными учеными за последнее десятилетие. Космические корабли стали вполовину легче против своего прежнего веса, за счет чего на треть увеличились в размерах, но даже не это стало главным, а то, что затраты на производство такой ракеты уменьшились почти на тридцать семь процентов. Необыкновенные свойства минерала просто толкнули человечество к дальнейшему штурму космоса.

Сначала разведчики находили пригодную для заселения планету, затем шел период землеформирования части территории под нужды людей, правда, в основном это ограничивалось нахождением мест, соответствующих определенным жизненным параметрам и их зачистке от наиболее зловредных существ (остальное колонисты сами доделают, ведь им там жить, так считали в ведомстве, отвечающих за колонии). Затем закладывались основы нескольких поселков и стартовой площадки, а власти, тем временем, вели набор будущих колонистов. Как только строители колонии давали отмашку, транспорты с поселенцами брали курс на вновь открытую планету. Люди, обживаясь и осваиваясь на новом месте, в основном направляли свои усилия на исследования недр и поиски полезных ископаемых, а также на исследования образцов местной флоры и фауны. Это было их первоочередной и жизненно необходимой задачей. Сумев доказать исследованиями и данными геологоразведки свою ценность для планеты — матери, колонисты могли рассчитывать на более частые и льготные условия поставки самого необходимого для освоения новой планеты. Но так везло далеко не каждой колонии. В истории освоения планет были отмечены не только победы, но и поражения. Погибли две колонии — поселения. В народе ходили слухи, что их просто бросили на произвол судьбы, когда стало известно, что запасы полезных ископаемых, которые там были обнаружены, малопригодны и нерентабельны, хотя в официальных бюллетенях было заявлено: люди погибли в результате эпидемий. После чего был объявлен запрет на колонизацию этих планет. Кому верить, было неизвестно.

На подобной экономической платформе довольно долго строились отношения между Центральными Мирами, (Землей, Гео и Террой), и остальными мирами — колониями. Чтобы официально закрепить свою власть в отдаленных колониях, помимо эмиссаров на местах, было создано Центральное Правительство на Земле.

Время шло. Колонии постепенно становились на ноги. Некоторые, наиболее богатые из них, такие, как Ганимед и Фальстаф, сумели построить свою собственную экономику, тем самым, сведя импорт к минимуму, при этом они одновременно стали налаживать торговые и экономические между собой, игнорируя Землю, что не могло не вызвать беспокойства Центрального Правительства. Этому в немалой степени способствовали торговые корабли, которыми обзавелись четыре пограничных мира. Правительство упустило этот процесс в самом начале, а когда связи между колониями стали приобретать политическую окраску, то есть наметился своего рода альянс, спохватилось, но было поздно. Все чаще, единым фронтом, колонии стали выступать против колониальной политики Земли, проводимой в отношении миров — колоний. Тут людям, стоящим у власти явно не хватило гибкости мышления. Вместо того чтобы решить вопросы мирным путем, Правительство, закусив удила, пошло напролом. Движения в колониях, выступавшие за отделение от центральных планет, начали подвергаться гонениям со стороны эмиссаров Земли. В ответ на аресты и высылки стали расти случаи саботажа и терроризма. Жертвы с обеих противостоящих сторон стали насчитываться десятками. И вот, впервые, по приговору суда, на Фальстафе, были объявлены два смертных приговора участникам движения освобождения. Народ в колониях понял, что на его свободу собираются надеть ошейник, что сразу не замедлило сказаться на обострении ситуации. Отряды повстанцев, до этого действовавшие разрозненно, стали сливаться в бригады, беря под контроль целые районы. В крупных городах участились нападения на военные патрули и арсеналы. Расквартированные в колониях дивизионы звездной пехоты перестали, как раньше, считать себя единственной реальной военной силой. Несмотря на то, что ситуация стала выходить из-под контроля, Земля не захотела признать своих ошибок и вместо того, чтобы пойти по мирному пути, ввела военное положение в колониях. Комендантский час, проверка документов, аресты по малейшему подозрению, все эти меры восстановили против ЦП даже ту часть населения колоний, которая до этого оставалась в стороне от борьбы. Правительство не учло также еще один фактор — твердости духа и степень свободолюбия колонистов. Ведь осваивать чужие миры летела наиболее сильная духом часть землян. И они показали, на что способны! Четыре мира — колонии, вспыхнув огнем революций, сумели всего лишь за пару месяцев оставить от власти Земли один лишь пепел.

К чести Центрального Правительства, полностью сменившего после произошедших событий, там не стали принимать скоропалительных решений и идти старым путем. Наступило шаткое перемирие. Земля пыталась найти оптимальный вариант для возвращения отделившихся миров в прежнее состояние, а бывшие колонии, не зная, чего ждать от ЦП, готовились к войне, одновременно перекраивая экономику своих отношений с Центральными Мирами на новый лад: вводя новые таможенные тарифы, заново переписывая торговые соглашения и кредитные договора. Если несколько месяцев назад Правительство, потеряв власть над колониями, посчитало себя оскорбленным, то после предложения нового экономического расклада, Земля сочла себя униженной. Но что-то надо было делать, причем быстро, так как экономика Земли уже как полвека напрямую зависела от поставок колоний, поэтому центральной власти пришлось наступить на горло своей имперской гордости и пригласить представителей своих бывших колоний за стол переговоров. Результатом стал договор о мире и сотрудничестве, который несказанно порадовал население бывших колоний, до последнего момента не веривших в мирное разрешение конфликта. Большинству людей хотелось верить, что наступил новый этап отношений между бывшими колониями и Центральными Мирами. Но кое-кто думал иначе. К ним относились бывшие члены правительства, ушедшего в отставку, а также большая часть военных. Они не собирались прощать. Никому и ничего.

Прошло около трех лет, пока к власти на Земле снова пришли радикалы, жаждущие реванша. Прямая интервенция отпадала, (народ не поймет), поэтому пришлось прибегнуть к услугам мастеров тайной войны. Начался массовый заброс резидентов и создание агентурных сетей, организация подполья и отрядов боевиков на территориях колоний. Террор, подкуп и шантаж — все шло в ход. К тому же время было выбрано как нельзя удачно. За прошедший период времени у новых властей появилась своя собственная оппозиция, возглавляемая лидерами тех движений и партий, которые не вошли в нынешние правительства. Произрастая на такой благодатной почве антиправительственные настроения, росли как на дрожжах. Полтора года ушло на всестороннюю подготовку операции "Феникс". Такое амбициозное название она получила в генеральном штабе Земли. Наконец, настал день, когда Правительство дало отмашку на проведение операции. Искрой для всеобщего пожара стал мятеж в одной из воинских частей на Ганимеде. К Земле тут же полетели официальные ноты протеста по поводу вмешательства во внутренние дела суверенного мира — государства. Та, в свою очередь, потчевала послов и общественность сказками о полной своей непричастности. Здравомыслящая часть человечества понимала, что происходит на самом деле, но даже они считали, что это явление временное, которое прекратится через день — другой, максимум — через неделю. Пока в высших сферах спорили и обсуждали, мятеж на Ганимеде полыхал во всю мощь. Только правительства колоний приняли решение послать объединенные силы альянса для подавления мятежа, как на Стасисе, также бывшей колонии, вспыхнул бунт фермеров. Полицейские, выдвинутые на усмирение, были встречены выстрелами. В ответ полиция открыла огонь на поражение, после чего восстание стало разрастаться со скоростью огня в степи. Теперь уже в правительствах альянса никто не сомневался, что это начало планомерной акции Земли, направленной на захват своих бывших колоний, но у них не было ни опыта, ни людей, способных решать задачи подобного плана. Альянс, не выдержав проверку трудностями, рассыпался как карточный домик, предоставив мирам — государствам в одиночку бороться за свою независимость.

Наш мир стал третьим, по счету, брошенным во всепожирающее пламя безумия и смерти. Все то, что до сих пор мы видели в репортажах из других миров — кровь, трупы, насилие, теперь пришло к нам.

Началось все с организованной демонстрации гражданских лиц. Скандирующие толпы народа, шли по улицам, собирались на площадях, слушая ораторов. Пикеты полиции, не вмешивались, а только наблюдали. Все шло своим чередом, пока в толпе не взорвалась граната. Крики, стоны раненых, истерический плач бьющейся в истерике женщины. И тут была совершена ошибка. Полицейские, вместо того чтобы сначала успокоить народ, ворвались в разбегающуюся толпу в поисках террориста, породив еще большую панику. Боевик ушел, а несколько часов спустя, по независимому каналу, была показана любительская пленка с записью этого трагического происшествия. Она представляла собой смонтированный фильм, где были показаны полицейские с занесенными дубинками, прорывающиеся сквозь толпу людей, разбегающихся перед ними в панике. Неискушенному зрителю вполне могло показаться, что он видит разгон толпы беспомощных людей озверевшими полицейскими. По городу поползли самые разные слухи. На улицах появились проповедники различных сект, вещающих о конце света. Попытки администрации успокоить народ выступлениями по "голо" членов городского совета, психологов и военных воспринимались людьми как беспомощность и слабость властей. Все это накапливаясь, ложилось тяжелым гнетом на психику людей, терзаемых неопределенностью, слухами и предчувствиями.

И гром грянул! Поздно ночью в штаб обороны поступило первое тревожное сообщение — предупреждение: "На окраине города замечены вооруженные формирования. Высланные на место патрульные группы были обстреляны. Есть раненые и убитые". Город замер в ожидании. Началось?! Те, кто не уехал за последнюю неделю из города, баррикадировали двери, становясь с оружием у окон и дверей, напряженно прислушиваясь к шуму двигателей и грохоту гусениц. А утром в город пришла война. Как ее не ждали, она пришла неожиданно. Город содрогнулся от грома орудий и разрывов гранат, после чего ударил свинцовый ливень, сметая человеческие жизни с улиц. В сердцах горожан еще теплилась надежда, что час — другой и армия отгонит врага от их домов, но их надеждам не суждено было сбыться. Короткое сообщение по "голо" разбило их надежды в пух и прах: "Гвардейский дивизион, на который возлагали столько надежд, перешел на сторону мятежников. Центр города захвачен. Полицейский батальон и части, оставшиеся верными правительству Фальстафа, с боями, отходят к городской окраине". Сотни горожан не выдержав напряжения, в панике стали бросать свои дома, пытаясь вырваться из города, и гибли на городских улицах, но были и такие, решившие воспользоваться моментом и набить свои карманы, присоединившись к армии грабителей и убийц, которую выплеснули окраины. Кровь, трупы, сгоревшие машины и едкая гарь в воздухе — вот что сейчас представлял собой мой город.

Жестокие реалии гражданской войны, которая шла в пятнадцати километрах от места расположения нашей базы, мы видели два раза в день, по "голо", утром и вечером. База обезлюдела в первый же день мятежа, кинув в бои за город практически весь личный состав. Помимо нас оставался только комендантский взвод, урезанный до половины, да два отделения взвода охраны. Занятия были отменены. Теперь мы, с солдатами из взвода охраны, патрулировали периметр, стояли на вышках и КПП, но мыслями были там, в охваченных пламенем междоусобицы городских улицах.

ГЛАВА 11

Космопорт — это своеобразный кислородный кран для планет в ранге колонии. Когда те начинали отходить от роли, навязанной им Центральным Правительством, краники подачи воздуха постепенно начинали закручиваться. Это был самый простой способ привести недовольный мир в прежнее подчиненное состояние, но развитие собственной экономики и обзаведение звездными кораблями постепенно свели значение космических портов, как метод воздействия на непокорных к нулю. На время войны, порты вновь оказались в центре пристального внимания военных, как стратегически важные объекты, которые нужно защищать от вражеских поползновений. Взлетное поле возле Джорджтауна не являлось, в полном смысле этого слова, космическим портом, а было своего рода большой посадочной площадкой, куда садились транспортные челноки и почтовые боты, реже корабли среднего тоннажа. Оно было в два раза меньше вместо положенного стандарта и находилось в тридцати километрах от города. Весь, так называемый, космический порт представлял собой с десяток стартовых площадок, ремонтные доки, да ряд ангаров для временного хранения грузов и рабочих механизмов. За периметром, рядом со стартовым полем, находилось двухэтажное здание диспетчерского центра. После вступления Фальстафа в войну сюда явились военные инженеры, чтобы внести соответствующие изменения в этот архитектурный ансамбль. На первом этаже центра было оборудовано караульное помещение с внешним постом — будкой. Следующий блок — пост был поставлен на въезде в периметр, который представлял собой сочетание минных полей и автоматических пулеметных установок, но и этого военным показалось мало. На месте двух стартовых площадках, по самым краям взлетного поля, были установлены две укрепленные огневые точки, наполовину врытые в землю. На нижнем ярусе, каждой из них, находилась автоматическая крупнокалиберная пулеметная установка, а на верхнем смонтирована скорострельная пушка для поражения летящих целей.

Раньше здесь болталось с десяток охранников, но с возведением целой линии обороны их сменил взвод полиции особого назначения. Они так бы и несли охрану, если бы не пришел приказ: сменить их взводом резервистов. К моменту выхода приказа мятеж на Фальстафе начал выдыхаться, так и не сумев набрать полную силу. Силы мятежников были разгромлены наголову в двух городах из четырех. В Истланде и у нас, все еще шли бои, гремели выстрелы и умирали люди, но это ничего не значило. Агония могла затянуться, максимум на сутки, только до подхода "охотников", специально сформированных отрядов, из оставшихся преданными правительству войск. Их ждали в течение ближайших двадцати четырех часов.

Всю дорогу до объекта мы обсуждали эту новость, радуясь нашей скорой победе. Выгрузившись из транспорта и построившись, мы стали ожидать стандартной процедуры приема — сдачи военного объекта, как положено по уставу. С передачей техники, оружия, систем охраны и связи, но вместо этого полицейский взвод, словно по тревоге, загрузился и отбыл в сторону города, провожаемый нашими недоуменными взглядами. Наш командир также не снизошел до объяснений, хотя из его растерянного вида следовало, что он сам, не менее нас, удивлен подобным нарушением несения службы. Дальше началась стандартная процедура: разбивка взвода на караульные смены и наряды. И вот тут начались проблемы. Оказалось, что укрепленные огневые точки, построенные по последнему слову науки и техники, требовали подготовленных специалистов, которых у нас во взводе просто не было. Но лейтенант с Бергом совещались недолго. В результате меня и Толстяка поставили на одну точку, а на другую — Седого и Мориса. В компанию опытных солдат я попал, как специалист, с высшим техническим образованием. Нас назначили без смены, на все время несения караульной службы, а старшим нашей команды поставили Гастона Марше, нашего командира отделения. Остальной состав взвода был распределен между двумя постами. Вечер и часть ночи, я и Толстяк, разбирались в особенностях доставшегося нам оружия. Он изучал свою пушку, а я — напичканное электроникой, длинноствольное чудо под названием "Вулкан".

В отличие от наших товарищей, несущих службу на внешних постах, мы не могли смотреть новости по "голо", зато с неослабным вниманием слушали рассказы дежурных, приносивших нам горячую пищу. Мятеж в городе затух окончательно, чему во многом способствовали прибывшие и с ходу ступившие в бой два усиленных отряда "охотников". После горячего завтрака и оживленного обмена мнениями, я в приподнятом настроении, снова принялся работать с "Вулканом", пока не наступил полдень. Отодвинув в сторону считыватель информации, с помощью которого я изучал документацию, я с удовольствием потянулся, а затем посмотрел на часы. Полдень. И тут неожиданно заработала видеосвязь. На экране появилась физиономия сержанта Марше.

— Готовность номер два! Внешний пост заметил продвижение колонны военной техники в нашем направлении.

Честно говоря, тревоги, по поводу этого сообщения, я не испытывал. Мятежники, можно сказать, разбиты, да и мало ли сейчас военных, разъезжающих по дорогам. Так я и сказал сержанту. Тот немного пожевал губами, а потом спросил чисто по-человечески: — Ну, как техника, парни? Не так страшен черт, как его малюют?

— Полный порядок, сержант! Если у вас завалялось немного мятежников, рота — другая, можете смело гнать на нас. Мы приготовим из них отборный мясной фарш! — бодро отрапортовал Толстяк.

— Так держать, ветеран!

Экран погас, а я задумался.

"Это, скорее всего, полицейских прислали обратно. Мятежников разбили, а их сюда, на охрану. До отмены военного положения. Логично. Так что это, наверно, наша смена".

Я попытался поговорить с Толстяком на эту тему, но тот в кратких и лаконичных выражениях объяснил мне, что ему до одного места, кто там едет. Отключившись, некоторое время, смотрел на переливы цветных огоньков на приборной панели — шел прогон контрольных тестов. Их разноцветное мигание, в какой-то степени, разбавляло аскетически-угрюмый вид внутренней обстановки бункера. Не успело закончиться тестирование, как снова включилась связь, на экране неожиданно появился командир первого отделения: — Отмена тревоги! Прибыла смена караула. Приготовиться к сдаче постов!

В следующую секунду экран погас.

— Не по-онял, — протянул я, пытаясь понять, что сейчас произошло, но мысли уже перебил раздавшийся в наушнике голос Толстяка: — Что это за фигня?! С каких пор этот стручок вместо Берга командует?!

А уже в следующую секунду он вызывал начальника караула, а когда не получилось, попробовал по видеосвязи вызвать внешний блок — пост. Дак ответил сразу. На вид он был спокоен, но я этого парня хорошо изучил, поэтому сразу увидел, что тот в растерянности. Перед тем как ответить, он погладил несколько раз пальцами подбородок, что говорило о его озабоченности, и только потом ответил: — Странно все это, парни. Начальник караула, минуты три, как ушел. Причем вызвал его, похоже, не наш лейтенант.

Минуту мы все молчали, обдумывая ситуацию. Было ясно, что происходило что-то странное. Затянувшееся молчание оборвал сам Дак: — Парни, колонна двинулась в мою сторону. Что делать?

— Не стой столбом, дурень! Вызывай караулку! — последовал приказ Толстяка. — Требуй лейтенанта или начальника караула! Давай!

Только он успел это сказать, как в следующую секунду экран затух, словно пламя свечи, задутое ветром. Несколько секунд я тупо смотрел на черно — белые полосы, бегущие по монитору, пока не понял, что видеосвязь не просто прервалась — ее заглушили. Толстяк, тем временем, пытался вызвать наших соседей по второму внутреннему посту. Когда Толстяк понял, что связи нет, он обратился ко мне: — Дэвид, ты как там?!

— Никак! — буркнул я, чувствуя, как во мне медленно нарастает напряжение.

— Не дергайся раньше времени, парень. Я тут вот что подумал, — он замолчал, видно еще раз обдумывая то, что хотел сказать. — Тут на поле, если ты заметил, находятся два челнока и почтовый бот. Почтовый бот, откидываю сразу, это просто грузовик. Кроме трюмов, там ничего нет. А вот челнок вполне может закинуть на орбиту полсотни человек с тридцатью тоннами груза. Понял, о чем я?

— Ты хочешь сказать, что там за периметром мятежники, и они решили бежать с планеты подобным путем? Предположим. И что дальше? Будут болтаться на орбите? Или ты думаешь, что для них с Земли пришлют корабль?

— Тут, конечно, в моей теории слабое место. Но если...

Неожиданно со стороны наружного поста раздалась стрельба.

— Дак! Дак! Ответь! — закричал я, совсем забыв о блокировке связи.

— Чего разорался?! Они все равно нас не слышат. Глушилка работает. Стоп! Дэвид! Быстро проверь свою электронику! Шевелись! Есть у меня одно подозрение!

В голосе, всегда уверенного в себе, Толстяка я почувствовал нечто такое, от чего у меня побежал холодок вдоль позвоночника. Если уже старый солдат заволновался, значит, что-то действительно пошло не так. Одного взгляда на тактический планшет было достаточно, чтобы понять, опасения ветерана начали оправдываться. Об электронном управлении "Вулканом" можно было забыть. Карта секторов стрельбы на пульте управления огнем не светилась. Переключил на ручное управление, питавшееся от аварийного источника, и облегченно вздохнул — здесь все было в порядке. Отдал приказ на тест — проверку. Огоньки — маркеры, все как один, откликнулись зеленым светом. Снова сделал попытку связаться хоть с кем-нибудь. Черно — белые полосы на экране, на диапазонах — помехи.

— Толстяк, что будем делать? — спросил я ветерана по внутренней связи.

— Что — что! Службу нести! Тебя с поста кто-нибудь снимал?! Нет! Устав караульной службы помнишь?

— Помню.

— Вот и действуй, согласно уставу.

Получив выговор — наставление, задумался. Что происходит? Страха не было, только напряжение, основанное на неясности ситуации. Неожиданно засветилась сетка на планшете, следом засветился монитор. На экране появилось незнакомое холеное лицо штаб — полковника Национальной Гвардии.

— Солдаты! Ваши командиры оказались предателями и мятежниками. Они арестованы и сейчас их допрашивают. Вы — другое дело. Вы подчинялись приказам, и мы это учли. Теперь вы знаете, как обстоит дело, поэтому не усугубляйте свое положение, выйдите из капониров и сдайтесь. В вашем распоряжении три минуты. В случае отказа и попытки сопротивления будете расстреляны на месте как враги народа, согласно законам военного времени.

Оторопев от подобных слов, я пытался сообразить, что происходит, как прорезался голос Седого, солдата из соседнего капонира: — Парни, что будем делать? Если это так на самом деле, то...

— Седой, у тебя что мозги скисли?! Ты же старый солдат! Неужели ты не понимаешь, этот полковник сам мятежник! Они прорываются к челноку! Хотят удрать!

— К челноку?! Толстяк, ты...

— Три минуты истекли. Выходите или отвечайте за последствия вашей глупости, — после этого жесткого ультиматума, видеосвязь снова оборвалась.

— Толстяк, ты только что подписал нам смертный приговор! Если этот полковник...

— Не дергайся, парень! Лишние эмоции отвлекают.

Голос был спокойным и твердым. Я знал, что он тоже волнуется и знает не больше моего, но я поверил ему, потому что очень хотел верить в его правоту. Страх тут же не замедлил появиться. Неуверенность, лежавшая тяжелым камнем у меня на душе, давила все сильнее. Неожиданно, где-то, на границе слышимости взревели тяжелые двигатели.

"Началось!".

Сердце забилось с удвоенной силой. Мышцы автоматически напряглись, готовые действовать по первому приказу. Чувства обострились до предела. И тут ударили выстрелы. В памяти всплыло лицо Дака.

"Ребята! Дак! Черт! Совсем забыл о них. Их там убивают, а я.... Ну, гады! Вы свое получите!".

Резкий всплеск ярости вымыл из моего сознания страх. Руки сами собой потянулись к пульту управления огнем. Неожиданно раздался в наушнике голос Толстяка.

— Дэвид! Слышишь?

— Слышу, Толстяк.

— Скоро наша очередь, парень.

Не успел я ответить, как снова засветился экран монитора: — Солдаты, вы делаете большую ошибку. Даю вам еще один шанс спасти себя.

Подстегнутый недавней вспышкой ярости, я неожиданно сам для себя вступил в разговор с офицером: — Кто вы, сэр? Мы не получали приказа от своего непосредственного командира о переподчинении вам. Прямое нарушение основ устава, сэр. Положение можно исправить, если вы дадите нам с ним поговорить, сэр.

— Ваш лейтенант оказался предателем. Он арестован, и в данный момент дает показания офицерам службы безопасности. Хочешь оказаться на его месте, солдат?

— Никак нет, сэр, — отчеканил я. — Но устав для меня священен, сэр.

— Солдат, я хорошо понимаю тебя, — в голосе офицера появились нотки сочувствия. — Сам старый служака. Тогда сделаем так. Я, со своим адъютантом, приду к вам. Лично предъявлю документы, указывающие на мои полномочия. И мы...

Тут меня словно перемкнуло. Я нагло перебиваю штаб — полковника, словно приятеля в разговоре: — Сэр, а что вам здесь надо?

Проходит несколько секунд молчания. Лицо штаб — полковника медленно багровеет. Губы кривятся и наконец, рот открывается в истошном крике: — Быдло! В порошок сотру! Лично застрелю! Убью...

Тут его голос истончился до противного свиста и исчез вместе с изображением.

— Ну, ты крут, парень, — после короткой паузы, Толстяк не дождавшись моей реакции на свои слова, продолжил. — Хорош ушами хлопать, солдат. Готовь пулемет. Он тебе скоро понадобиться.

Еще не веря, что решился спорить со старшим офицером, я занялся подготовкой к стрельбе. Нажал на кнопку открытия броневой заслонки амбразуры. Раздалось легкое лязганье — сработала автоматика, заставляя пулеметную установку выехать на позицию. Стволы несколько раз дернулись, словно принюхиваясь к воздуху, вливающемуся в амбразуру, и замерли. Одел "сбрую", так называют операторы огня электронную систему, дающую возможность пулеметчику через визоры видеть, что непосредственно происходит на поле боя. Теперь я мог увеличивать и уменьшать изображение противника, корректировать стрельбу в полуавтоматическом режиме, нанося риски на подходящие мишени. Через минуту пришло подтверждение о вхождении всех систем в режим работы с оператором вместе с предупреждением, что стрельба возможна только в режиме непосредственного ведения огня самим стрелком.

— Режим визора.

В следующий миг я увидел панораму, правда, в границах сектора обстрела. Глухую стену внешнего поста, часть периметра, а на фоне этого, въезжающие через ворота, одна за другой, две машины. Они тут же были взяты на прицел автоматикой "Вулкана". Не успел я оценить, как следует ситуацию, как услышал громкие щелчки механизма подачи снарядов, раздававшиеся над моей головой. Шел тест автоматики пушки, что означало подготовку к бою. Неожиданно захотелось бросить все и рвануть, куда глаза глядят. Усилием воли сумел подавить мощный импульс и взял себя в руки, но борьба с самим собой не прошла так просто. Сердце стучало об грудную клетку. По спине и на лбу потекли струйки холодного пота.

— Ты мужик или не мужик, — стал я выговаривать сам себе вслух. — А если мужик, то не дрожи, как заяц. Сидишь за стенами с метр толщиной и трясешься. Что ты, как...

— Мне нравиться твоя речь, — неожиданно послышался в наушнике голос Толстяка. — Здорово бодрит!

"Мать вашу! Совсем растерялся! Даже забыл о внутренней связи".

— Эй, Толстяк! Я не понял... — мои дальнейшие слова застряли у меня в глотке, после того как запищала система обнаружения объектов в пределах видимости.

На нас неслись два бронированных "сивера", представлявшие основную единицу моторизированной пехоты Национальной Гвардии. Увидев машины, стоявшие на вооружении Гвардии, в голову снова закралась мысль: не делаем ли мы ошибку. Может все же это мы мятежники, а не они. Кто-то из вышестоящих генералов — мятежников отдал приказ, а мы его выполняем, тем самым автоматически перейдя в стан врагов. Мысли заметались. Чтобы отвлечься и успокоиться, я взялся за ручки управления. Качнул ими. Стволы слегка развернулись, от этого плавного, уверенного в своей силе и мощи движения, мне словно передалась его часть, стерев неуверенность. Будь, что будет!

Бронированные корпуса машин вырастали на глазах. Некогда большой, неохватный мир перестал существовать, сузившись до сектора обстрела. Я пребывал в некоторой растерянности, пока слившиеся в очередь щелчки подачи снарядов и последовавший за ними грохот взрывов на поле, не привели меня в чувство. Не зря, что Толстяк, что Седой, считались ветеранами. Их пушки точно накрыли обе цели. Очередь бронебойных снарядов Седого достала левый борт одной из машин, чуть не опрокинув ее, но водителю путем сложного маневра удалось удержать ее на колесах. После резкого торможения из нее посыпались солдаты, тут же падая под кинжальным огнем пулемета Мориса. Второму "Сиверу" повезло меньше. Толстяк влепил один из снарядов прямо в лоб машине. Броня выдержала испытание, а вот двигатель нет. Бронетранспортер, завихляв, стал резко терять ход, волоча за собой клубы черного дыма. Солдаты начали выпрыгивать из нее уже на ходу, падая и замирая, вжимаясь в плиты.

— Дэв! — неожиданно загремел в наушниках голос Толстяка. — Заснул?! Мочи гадов!

Автоматически подчинившись приказу, я поймал в прицел несущуюся на нас машину и вдавил кнопки огня до отказа. Пулемет затрясло на амортизаторах. Дробный стук ударил по ушам. Только я уверовал в неуязвимость "сивера", продолжавшего нестись на нас, как в небо ударил огненный столб, после чего машину подбросило в воздух. Взрыв несколько оглушил меня, так что я почти не слышал грохота, с каким "Сивер" упал на бок. Только я успел подумать: — Вот и все. Победа за нами", — как неожиданно из клубов дыма вырвалось около двух дюжин гвардейцев. Сходу поймал в прицел фигурки солдат, дал по ним короткую очередь. Несколько фигурок упало, но остальные продолжали нестись вперед. Следующая длинная и хлесткая очередь перечеркнула почти половину цепочки гвардейцев. Высокоскоростные пули прошивали тела и броню насквозь. Короткий разворот стволов — и еще три солдата разметались на земле, в лужах собственной крови. Четверо, оставшиеся в живых, на какое-то мгновение замерли, потом, синхронно развернувшись, побежали обратно, пригибаясь и петляя. Атака захлебнулась. Некоторое время отрешенно смотрел на трупы людей, которых я только что убил. Ощущений никаких не было, только звенящая пустота в голове и груди.

— Толстяк! — зову товарища по связи.

— Что у тебя, Дэв? — голос у того зажатый, ломкий. Видно, тоже нелегко приходится.

— Решил...

Не успел я начать фразу, как на поле боя появились новые цели. Обозначенные четырьмя красными точками на визоре, они быстро приближались. Ни хрена себе! Боевые роботы! Плавно очерченные овальные корпуса темно — серого цвета, слегка покачиваясь в такт движению, неслись на нас, время от времени, меняя направление. До этого момента подобные боевые машины я видел только на плакатах и схемах, и никогда вживую. Я знал, что подобный тип робота, предназначен для уничтожения живой силы, и не мог причинить капониру большого вреда, но все равно растерялся, глядя на стремительно несущихся металлических монстров, не знающих страха и не умеющих отступать. Правда, растерянность длилась недолго. Миг — и "Вулкан" расцвел огненными вспышками у дульных срезов. Именно в этот момент один из снарядов Толстяка нашел, наконец, свою цель. Вторая боевая машина, огибая останки своего собрата, продолжала нестись прямо на нас. Бью почти в упор, а пули только щелкают по броне, не причиняя вреда, и тут замечаю сигнал ошибки, выданный тактическим блоком: "Переключить на бронебойные!". Отдаю приказ, и следующая порция свинца сбивает робота с темпа, заставляя покачнуться, а затем притормозить. Новая хлесткая очередь подрубает ему ноги. Машина с грохотом падает на спину. Меня охватывает азарт, к которому примешивается радость победы. Это за Дака, гады! Только сейчас я обратил внимание на плотный, густой гул, видимо, звучащий уже некоторое время. В следующую секунду он замолк. Мне не нужно было увеличивать изображение, чтобы понять, что это такое. В голове сами собой всплыли тактико-технические данные: "Тяжелая установка "Гоблин". Вооружение: шесть тактических ракет, оснащенных новейшими системами наведения. Для ближнего ведения боя — напалмовая установка". В следующую секунду визор засек две яркие вспышки, осветившие приземистый корпус "Гоблина", и капонир содрогнулся. Невидимая рука, схватив меня вместе с креслом, с силой, швырнула на стену, и только потом пришел оглушающий грохот, смявший мое сознание, как кулак сминает листок бумаги.

Очнулся я от резкой боли в боку. Попытка подняться удалась только со второго раза и только потому, что затуманенное сознание слабо реагировало на пылающий огнем бок. С минуту стоял, покачиваясь, выжидая, пока перед глазами не перестанет плыть. Когда зрение восстановилась, увидел раздавленный куском рухнувшей плиты терминал. Из разрушенных стен свисали разноцветные лохмотья кабелей. С усилием сфокусировал взгляд на амбразуре. Она была перекошена, а один из листов заслонки скручен так, словно сделан не из специального сплава, а из фольги. Я шел медленно, держась по пути за все то, что можно ухватиться руками, пока таким образом не добрел до пулеметной установки. Не отдавая ни малейшего отчета, что делаю, взялся за ручки прямого привода управления "Вулканом". Повел стволами. Посмотрел вдоль них. Взгляд зафиксировал развороченные, тяжелые корпуса "сиверов", тела гвардейцев, лежащие вперемежку с исковерканными обломками роботов. После чего я замер, словно кукла, у которой кончился завод. Стоял до момента, пока неподвижная картинка не ожила. В ворота периметра начала осторожно втягиваться цепочка из шести машин. Впереди шли мощные грузовики, за ними штаб — транспортер, а в самом конце колонны — три легковые машины. Как только глаза, словно датчики слежения, засекли движение, руки автоматически вывели стволы на цель. Только первый грузовик совпал с прицелом, как пальцы вдавили кнопки пуска. Тяжелый пулемет затрясся вместе со мной. Боль вспыхнула с новой силой, заставляя кривиться от боли и шипеть проклятия, но бросить стрелять я почему-то не мог. Первый транспорт, перечеркнутый длинной пулеметной очередью, почти сразу осел на землю, водитель второго грузовика попытался развернуться, но штаб — транспортер, идущий следом, не дал ей этого сделать, попытавшись начать свой разворот. Переведя стволы левее, ударил по штаб — машине, но, не успев сделать и пары очередей, как из грузовиков посыпались солдаты. Перевел огонь на них. Оставив на плитах взлетного поля с десяток трупов, гвардейцы резво попрятались, кто куда. В этот момент легковая машина, шедшая последней в колонне, сделала попытку дать задний ход.

"Враг должен быть уничтожен! — этот категоричный приказ неожиданно выплыл откуда-то из подсознания. Руки сами перевели стволы на другую позицию, а глаза наметили новую цель.

"Огонь! — большие пальцы рук вжались в пуск — кнопки.

Вдали — грохот взрыва и рвущееся в небо пламя. В ту же секунду гвардейцы поднялись в новую атаку, но не успели они преодолеть и двадцати метров, как я выкосил больше половины атакующей линии, и атака захлебнулась, не успев начаться. Я продолжал стрелять им в спину, даже когда солдаты побежали. Только когда последний гвардеец рухнул на плиты взлетного поля, картинка для меня снова замерла, только языки пламени продолжали плясать на искореженных остатках легковой машины. Некоторое время я смотрел на них, пока они не стали расплываться и пухнуть, постепенно превращаясь в цветную, бесформенную круговерть. Закрыл глаза, думая остановить кружение, но мельтешение не только не улеглось, но и потянуло меня к земле. Судорожно хватаясь за станину "Вулкана" я медленно сполз на пол. Не успел я его коснуться, как сознание потухло, словно лампочка, после щелчка переключателя.

ГЛАВА 12

Очнулся я уже в большой светлой комнате. Белые стены. Рядом тихо жужжит какой-то аппарат, трубки от которого тянутся ко мне, скрываясь под белой простыней, которой я накрыт до половины груди. Взгляд слепо прошелся по комнате, зафиксировав картинку, но сознание все еще продолжало спать, не проявляя, ни к чему, ни малейшего интереса.

— Очнулся, милый? Или как?

Вопроса я не понял, но интерес проявил, скосив глаза на звук. У кровати, стояла девушка, в белом халате и в такой же белой шапочке, кокетливо сдвинутой набок. Секунду смотрел на нее, потом прошелся глазами по палате, после чего снова остановил взгляд на девушке.

"Сестра. Госпиталь, — дал заключение мозг и только потом спохватился. — Что со мной?".

Тем временем, низко склонившись надо мной, сестра трогала мой лоб прохладными пальцами.

— Вроде нормальный. Как ты себя чувствуешь? Пятый день уже идет, как ты у нас. Три дня в регенерационной камере и вторые сутки, здесь, в палате.

Большие, влажные серые глаза и высокая грудь, нависшая надо мной, заставили меня отвлечься, поэтому я не сразу ухватил суть вопроса, а когда, наконец, собрался ответить, то неожиданно ощутил сухость в горле.

— Пить, — прохрипел я.

Скользнув за ширму, которую я до сих пор не удосужился заметить, она появилась обратно с кувшинчиком и стаканом. Напившись, уронил голову на подушку. Все мои силы ушли только на это простое движение.

— Теперь хорошо?

— Да. Что со мной?

— Много чего. Но все уже позади, солдат, — но, наткнувшись на мой настойчивый взгляд, стала перечислять. — Голова. Рука. Ребра. Бедро. Внутренним органам также досталось, а плюс к этому, контузия и сильная потеря крови.

Медсестра, закончив перечисление моих недугов, замерла в ожидании моей реакции. Не зная, что сказать, я решил перевести разговор на другую тему: — Где я?

— Военный госпиталь. Шестое управление.

"Шестое? Это вроде для высшего командного состава? Почему я здесь?".

Видно удивление явно отразилось на моем лице, следствием чего стал звонкий смех сестры.

— Просто ты еще ничего не знаешь. Ты сейчас выше любого генерала.

При этих словах она сделала таинственное лицо. Ей явно хотелось, чтобы я попросил ее рассказать, что я и собирался сделать, как вдруг ее лицо стало терять резкость, расплываться.

В следующий раз, я пришел в себя не плавно, а резко, скачком, словно кто-то меня вытолкнул из небытия. Только открыл глаза, как взгляд сразу наткнулся на сидящего рядом с кроватью незнакомого капитана в парадной форме. За его спиной стоял врач и уже знакомая мне медсестра. Рядом со столиком с аппаратурой, стоял еще один врач, в белом халате. Увидев, что я пришел в себя, он тут же присоединился к медикам, стоявшим за спиной офицера. Капитан встал. Одернул мундир. Ничего, не понимая, я только переводил взгляд с одного лица на другое до тех пор, пока капитан не начал говорить: — Рядовой Дэвид Сакс?

— Так точно, сэр, — хриплым, неустановившимся от долгого сна, голосом, отрапортовал я. Даже в этом положении я попытался вытянуть руки по швам, принять строевую стойку.

— Штаб — капитан Фрэнк Касики. Являюсь офицером особых поручений при командующем округом, — тут он помолчал, дав тем самым время на освоение информации, и только потом продолжил. — За проявленное мужество и героизм при выполнении боевого задания вы награждаетесь солдатским крестом славы первой степени и медалью "За отвагу". Вам также присваивается звание сержанта. От лица командования, а также от себя лично, приношу вам наши самые искренние поздравления. Ты настоящий герой, сержант! Твое имя, Дэвид Сакс, будет занесено в книгу воинской славы твоей части!

Наступила короткая пауза, пока я не сообразил, что надо ответить: — Служу отчизне! Сэр!

— Так держать, герой! Отдыхай и набирайся сил, сержант! По выздоровлении тебя ожидает торжественный прием и вручение наград.

— Так точно, сэр! Спасибо, сэр!

— Надеюсь, мы еще увидимся, парень. Теперь мне надо идти.

Все еще сохраняя торжественное выражение на лице, капитан, четко развернувшись, вышел из палаты, в сопровождении семенящих за ним врачей. Я проводил его взглядом, полным недоумения. Потом перевел взгляд на, оставшуюся в палате, сестру. Та подошла к кровати. Она явно была под впечатлением только что произошедшего, впрочем, наверно, как и я.

— Сестра, я хотел спросить...

— У меня есть имя. Ванесса. Не люблю, когда меня называют сестрой. Хорошо, Дэвид?

Говоря это, она присела на краешек моей кровати, наклонившись ко мне. Сейчас мне хорошо был видна большая часть груди. Все остальное чисто номинально скрывалось за отворотами халата. Стоило расстегнуть верхнюю пуговичку и.... У меня даже во рту пересохло от таких мыслей. Эротический импульс был настолько сильным, что у меня даже наметилось непроизвольное шевеление ниже пояса. Ванесса, поняв мое состояние, томно улыбнулась. Рука начавшая подниматься, бессильно упала. Неожиданно накатила слабость. Сестра испуганно вскочила.

— Все нормально, — прошептал я.

Но ее успокоили не мои слова, а брошенный взгляд на диагностическую аппаратуру. Видно, у меня действительно было все в норме. Но попыток присесть она больше не делала, оставшись стоять. Соблазнительные мысли исчезли, но я знал, что это только на время. Знала и она, лукаво поглядывая на меня. Я усмехнулся — в ответ она звонко расхохоталась. Мы прекрасно поняли друг друга. Когда она насмеялась всласть, я попросил рассказать ее все, что она знала. Усевшись в кресло, оставшееся от капитана, и целомудренно придерживая расползающиеся полы короткого халатика, она начала свой рассказ. Звучал он насколько эмоционально и сбивчиво, что приходилось переспрашивать и уточнять отдельные моменты по два — три раза.

Толстяк оказался прав в своем предположении. Мы стали на пути высокопоставленных мятежников, которые собирались удрать с планеты. На орбите их уже ждал звездолет с Земли. Кроме резидента шпионской сети, в группе оказалось два предателя в генеральских званиях со свитой и несколько высокопоставленных чиновников. А среди них вице-президент одной из корпораций. Правда, медсестра тут же поправилась, сказав, что это из области слухов. Все они, охраняемые большим количеством солдат (опять из области слухов, там от силы два взвода было) пытались уйти от возмездия, а мы все из себя такие геройские, стали у них на пути. Далее она расписала, причем в деталях, как я сражался, весь израненный, но при этом очень храбрый и мужественный. Если верить ей на слово, то не надо было ставить взвод солдат на охрану космопорта, вполне хватило бы меня одного, этакого непобедимого героя. Истекая кровью, я сдерживал натиск врага, пока подоспели части нашей славной армии, только после этого я разрешил себе потерять сознание от ран. Мило и наивно. Наподобие рождественской сказки.

"Сестричка, где ж ты такой чепухи наслушалась?! — пока я пытался сам себе ответить на этот вопрос, Ванесса, возбужденная, с порозовевшим личиком и сияющими глазами, встала и подошла к моей кровати. В такт учащенному дыханию ее высокая грудь ритмично поднималась, заставив эротические мысли вернуться на свои исходные позиции. Теперь мне уже пришлось искусственно изобразить слабость, чтобы иметь повод закрыть глаза, и тем самым погасить разгул мыслей.

Еще через день, в моей палате стали включать "голо" — утром и вечером. По полчаса — исключительно выпуски новостей. Из них я сумел почерпнуть кое-какую интересную для себя информацию. Например, я узнал, что для бегства были подготовлены оба стоявших в порту челнока — транспорта, также услышал официально объявленный перечень высокопоставленных мятежников, состоящий из шести фамилий. Пятеро из него были военными, а гражданский — представитель правительства в нашем штате. Подобные ему чиновники являются промежуточным звеном между правительством и местными властями. Осуществляют общий контроль, следят за перегибами в политике и экономике, и в случае явных нарушений докладывают наверх для принятия соответствующих мер.

"Гм, а Ванесса сказала, что их было больше. Два генерала, а тут один. Впрочем, с ней все ясно. Что услышала, то и сказала. С грузовиками тоже ясно. Не с пустыми руками предатели убегать собрались. Вчера передали, что во время мятежа два банка распотрошили. Наверняка, они. В штабной машине ехал генерал со своими полковниками. Тут тоже все понятно. А кто тогда ехал в трех легковых машинах? Ближайшие родственники представителя правительства? Смешно. Понятно, что список сократили и откорректировали, и только потом отдали журналистам. Да и какое мне, в конце концов, дело до этого всего?! Плюнь и забудь!".

Еще через пару дней меня навестил еще один капитан, но уже в гражданской одежде. Глаза — холодные, колючие льдинки. Предъявив специальный жетон следователя армейской службы безопасности, начал допрос под протокол. Его интересовало все, что я видел и слышал. К этому моменту я уже знал, что из четырех человек в капонирах выжил только я один, но вот судьба лейтенанта и остальных парней мне была неизвестна. В новостях и репортажах об этом умалчивалось. Везде, во всех СМИ, это было подано как подвиг четверых человек. Рассказав, все что знал, я поинтересовался судьбой товарищей. Ответ был сухим и предельно лаконичным. В живых, помимо меня, осталось пятеро. Кто именно, сообщить отказался, объяснив тайной следствия на данном этапе расследования. После того как он ушел, я проанализировал нашу беседу и пришел к выводу, что следователя больше всего интересовали факты расстрела той самой колонны. Причем, даже не столько мои действия, а то, что я видел. Что была за машина? Ее особые приметы? Не видел ли я людей из других легковых машин? Когда мне эти вопросы надоели, я вспылил, только тогда перешел к новым вопросам. После допроса я еще больше утвердился в мысли, что на поле действительна была машина вице-президента какой-то там корпорации. Если так, то по всему выходит, что я убил большого босса. Как-то до этого я не рассматривал эту мысль в подобном ракурсе, но тогда.... Тогда ой — о — ой! Мало того, что на меня одна корпорация зубы точит, так еще и вторая.... От подобной мысли мне сразу стало неуютно и зябко в теплой палате.

Из тех же самых новостей я узнал, что журналисты открыли счет в банке на мое имя. Этакая благотворительная акция в пользу тяжело раненного героя из нескольких коротких репортажей, начиная от напыщенной речи председателя общества армейских ветеранов и кончая сентиментальным сюжетом о том, как маленький мальчик, разбил свою копилку, чтобы отдать свои деньги дяде — герою на лекарства. Смотрел я на это и диву давался всей этой беспардонной шумихе. Не скрою, вначале было приятно слышать о себе, но теперь это стало настолько приторным и слащавым, что я казался сам себе тортом, выставленным для угощения гостей. Его едят, все кому не лень, нахваливая и облизывая от удовольствия пальцы. В эту ночь я долго ворочался на кровати, и все никак не мог уснуть.

Еще через неделю порог моей палаты переступили родители. Разговор получился неловкий, скомканный, натянутый и все из-за того, что вместе с ними в помещение набилось около десятка журналистов, которые должны были соответствующим образом осветить это событие. Мама не выпускала платка, то и дело, поднося его к глазам. Отец, неловко чувствуя себя среди всей этой суматохи, расспрашивал меня сухо и деловито. Вопросы касались только моего армейского периода. Он словно чувствовал, что ни о чем другом спрашивать меня не надо, за что я был ему очень благодарен. Зато журналисты лезли со своими бесцеремонными, а временами и наглыми, вопросами, чтобы затем снабдить их соответствующими комментариями и передать в прямой эфир. После этой передачи пару дней шли потоком делегации от различных фондов и обществ. Родители навестили меня еще два раза, а потом уехали домой. Когда за ними закрылась дверь палаты, я облегченно вздохнул. Я устал лавировать между правдой и ложью.

Мне казалось, что до моей выписки, до которой оставались считанные дни, у меня уже не будет посетителей, но я ошибался. Сидя на кровати, после ужина, я вдруг увидел, как дверь неожиданно ушла в сторону. Тело напряглось, а рука сама потянулась к кнопке срочного вызова, но, увидев, кто стоит на пороге, вернулась назад. Мои действия были отражением моих мыслей, которые последнее время приходили мне в голову все чаще и чаще. Дело заключалось в моей известности. Теперь моим врагам ничего не стоило меня вычислить, но человек переступивший порог моей палаты не числился в их рядах.

Когда я его увидел, мои губы сами собой растянулись в радостной улыбке. В палату ввалился, в парадной форме штаб — сержанта, мой бывший командир отделения, Гастон Марше. От него приятно пахло дорогим одеколоном и хорошим джином. Сделав несколько шагов, он остановился. На его груди красовались новенькие медали. "За особые заслуги" и "За отвагу". Я вскочил с кровати. Мы обнялись.

— Привет, Дэв!

— Привет, Гас! Где ты пропадал? Может, хоть ты мне расскажешь, что произошло на самом деле. Ведь, кроме того, что говорят по "голо", я ничего не знаю. Правды никто не говорит! Был у меня капитан из особого отдела, но он тоже ничего не сказал. Отделался общими словами. Тайна следствия и тому подобное. Ну, рассказывай. Не томи, дружище!

Сержант, мало того, что был подшофе, к тому же из него фонтаном хлестало возбуждение. Садиться отказался. Стал мерить палату шагами.

— Расскажу. Еще как расскажу! Слушай, мы с тобой отхватили по такому куску пирога! По громадному! Никогда не думал! Есть бог на свете! Есть!

— Гас! Что за бред ты несешь! Совсем, как журналисты! Толком объясни!

— Слушаюсь, сэр!

Комично отдав мне честь, он, наконец, взял себя в руки. Сев на стул и начал свой рассказ.

— Первый внешний пост, отдыхающую смену и лейтенанта мятежники захватили обманом. Дескать, смена идет. Потом лейтенанта пытались заставить снять посты, но тот наотрез отказался. Тогда на его глазах застрелили Берга и солдата из третьего отделения. Когда тот снова отказался им помогать, принялись его пытать. В конце концов, они бы его сломали, но время поджимало. С помощью струсившего сержанта из первого отделения им удалось выманить начальника караула блок — поста на периметре, но тот отказался участвовать в провокации. Его застрелили. Легко пролитая кровь, словно с ума свела этих уродов. Нас согнали в кучу, как баранов и погнали в сторону блок — поста, в качестве живого щита. Позади нас ревели моторы "сиверов". Нас предупредили, что пулеметчики бронетранспортеров получили приказ стрелять на поражение, в случае малейшего признака неповиновения. Ребята с поста, во главе с Дакроном, пробовали стрелять аккуратно, крича, чтобы мы ложились, но как только первый из нас бросился на землю, он тут же был прошит пулеметной очередью. Что в лоб, что по лбу. Под прикрытием бронемашин и наших спин гвардейцы в считанные минуты захватили пост, а ведь у наших ребят было по две гранаты на нос. Что тут скажешь,... парни погибли как герои. К этому моменту из нас осталось в живых только четверо, так как во время завязавшейся перестрелки мятежники стреляли во всех без разбора. Тут я себя и показал. Улучив момент, подхватил с земли автомат убитого гвардейца и успел пристрелить двоих гадов, пока не получил две пули и не рухнул на землю. Мятежники сочли меня убитым. Дальше не помню, лежал в беспамятстве до тех пор, пока не прибыл отряд "охотников". Одновременно с ними был сброшен с воздуха десант. Прямо на взлетное поле. Кстати, тебя там десантники нашли. Под челноком, вместе с лейтенантом. Он теперь тоже в героях ходит. Правда, не в таких крутых, как ты. Провалялся в госпитале две недели, после выхода получил недельный отпуск, вот и решил тебя навестить.

Тут он неожиданно замолк, я тоже молчал, в ожидании продолжения, но когда понял, что тот ждет вопросов, только открыл рот, как Гастона снова прорвало: — Кстати, ты знаешь, что тот штаб — полковник, который грозился тебя убить, жизнь тебе фактически спас? Ха! Я так и знал, что ты удивишься! Тебя с лейтенантом уже отправили коптером в госпиталь, когда меня нашли и привели в сознание, накачав стимуляторами. Пока я лежал в ожидании отправки с другими ранеными, мне удалось услышать часть допроса полковника, которая как раз касалась тебя. Армейские особисты зря времени не теряли, кололи его, что называется по "горячим следам". Что интересно стало, парень? Дальше еще круче будет! Когда мятежники посчитали, что закончили с вами, превратив капониры в груду развалин, ты вдруг восстал из мертвых. Этой подлости они от тебя не ожидали и поэтому очень сильно разозлились. Они даже собирались накрыть тебя второй ракетой, когда поняли, что ты выключился и путь теперь свободен. Полковник специально послал за тобой несколько солдат, чтобы вытащить из-под обломков. Знаешь для чего? Чтобы запечь тебя, как цыпленка в духовке. До хрустящей корочки! Полковник, очевидно, хорошо разбирался в готовке подобных блюд. Чего смотришь?! Непонятно?! Для вас с лейтенантом приготовили особую смерть. Под дюзами челнока, когда они будут взлетать. Там, как мне сказали, сотни тысяч градусов. От вас, парень, даже копоти не осталось бы! Вот такая история, парень. Так что кому-то крупно повезло, что вовремя появились "охотники". Как, впрочем, и мне.

— Да — а, — только это я и смог сказать, услышав подобное откровение. Некоторое время я пытался представить себе подобную смерть, но мысли сводились в картинке запеченного цыпленка, вытащенного из духовки. Его хрустящая корочка. Аромат печеного мяса! Вместо страха, который я должен был испытать, мне неожиданно захотелось есть. Во рту стала накапливаться густая слюна. Стараясь перебить некстати пришедшие мысли, явно не соответствующие моменту, я спросил: — А с нашими парнями как?

— С парнями плохо. На них завели дела. По статьям дезертирство и пособничество мятежникам. Ну, что на меня уставился?! Я что ли на них дела завел! Пробовал я говорить с офицером службы безопасности, который вел мое дело. Рассказывал не раз, как все произошло. Говорил, что они не виноваты, а он мне в ответ: вы вступили в схватку, а они, почему не взялись за оружие? Я ему говорю: я кадровый военный, а они резервисты, наполовину гражданские. Первый раз в бою, испугались люди. А он мне снова: они солдаты, давшие присягу. Что ты будешь делать?! Я сделал все что мог, Дэвид!

Его слова не соответствовали тону. Сейчас в голосе не было ни напористости, ни уверенности. К тому же ему была явно неприятна эта тема.

"Похоже, он даже не пытался их спасти, как говорит, — подумал я. — Да и зачем ему это? Тут уж как говориться: каждый сам за себя, только один бог за всех".

— И с лейтенантом, с самого начала, не все хорошо получилось. Его "охотники" посчитали за раненого мятежника. Хотели добить, чтобы не возиться с раненным. Если бы не я, так бы и произошло, а так остался в живых и стал героем. Как и мечтал. Все. Хватит об этом! Ты лучше посмотри, какие мне побрякушки повесили, — тут он небрежно провел рукой по своим новеньким медалям. Голос сержанта снова стал возбужденным с хвастливыми нотками. — Тебе тоже перепало. Слышал — слышал. Герой. Тебе, в самом деле, сержанта дали?

Я кивнул головой. Глаза сержанта завистливо блеснули: — И крест дали. Крупно тебе повезло. Три месяца службы. Один бой, — тут он покачал головой. — И в шоколаде с ног до головы. Круто получилось у тебя, парень.

— Ты что, Гас, мне завидуешь?

— А ты как думал! У меня за спиной два контракта. Свои нашивки я зубами выдирал. Потом и кровью! А ты в герои и сержанты одним махом попал. Знаешь почему? Ты же к пулемету полностью обколотый встал. Герой — наркоман! Ты,... ха-ха-ха! ...этого не знал?! Ха-ха-ха!

Я постарался, как можно качественнее изобразить улыбку, дав понять, что оценил его юмор, после чего замер в нетерпеливом ожидании. Сержант, после того как вдоволь насмеялся, объяснил, почему меня потянуло на подвиги, контуженного, с разбитой головой и сломанными ребрами. Как оказалось, последние разработки подобного автоматического оружия имеют медицинский блок. Привязка человека к одному месту при атаках противника есть сильное давление на его психику, посчитали в свое время военные психологи. Решили они эту проблему с помощью специального "боевого" наркотика, снабдив, медик — блок чипом, который считывал психофизические данные с оператора оружия. Если те начинали выходить за определенные рамки, то блок считал, что оператор — человек нуждается в снятии стресса, и делал ему инъекцию боевого наркотика.

— Видно твой блок — медик так тряхнуло тогда, что он вколол тебе не одну, а целых две дозы. А где кайф ловить пулеметчику?! Только за пулеметом! Ха-ха-ха! — так закончил свой рассказ мой бывший командир отделения.

Сначала я слушал его, потом стал вспоминать и складывать в одну кучу, те обрывки воспоминаний, что у меня остались. Вроде все складывалось. Теперь мне хотелось знать, откуда он знает об этом, но пока я сидел с раскрытым ртом Гастон успел переключиться на женщин, с жаром рассказывая о своих любовных похождениях. Некоторое время в пол уха слушал его россказни, пока он вдруг, без всякого перехода, не перешел на написанную о нем статью и как он давал интервью журналистам. Услышав об этом, я невольно скривился. Увидев мою гримасу, он разозлился: — Чего кривишься, герой?! А хочешь знать, как ты им стал?! Эти журналюги мне такого понарассказали за стаканчиком джина, такого! Не поверишь!

Как оказалось, после начала военных действий, в трех из четырех городов, охваченных мятежом, на сторону врага перешло часть подразделений Национальной Гвардии. Этого вполне хватило, чтобы дать средствам СМИ заклеймить позором всю армию. Отряды "охотников" формировались из тех же солдат, поэтому они также на роль народных героев они не годились. Нашли пару полицейских, отличившихся в уличных боях. Показали по "голо", дали по медали. На этом все закончилось, так как рейтинги передач и опрос населения показали, что это не то, что нужно народу. Срочно требовались народные герои и эффектный подвиг. И тут подвернулся наш случай. Герои — резервисты, выходцы из народа. И подвиг соответствующий!

— Ты бы посмотрел, что делалось на улицах, когда хоронили Толстяка и Мориса. Толпы народа. Гробы утопают в цветах. Женщины плачут...

— Подожди, а Седой?

— От Седого вообще ничего не осталось. Его просто размазало между плит, когда в капонир ударила ракета. Сам должен понимать. Не выставишь же мокрое пятно на куске плиты на всеобщее обозрение.

Из изложенного Гасом нетрудно было сделать вывод, что мы явились подарком судьбы не только для журналистов и народа, но и для армии, оттенив хотя бы частично этим подвигом предательство высших армейских чинов.

"Теперь понятно, как я оказался здесь, в отдельной палате".

Тем временем Гастон закончив философствовать на тему героизма, стал собираться, заявив, что его ждут горячие девочки и холодное пиво. Он уже был готов переступить порог моей палаты, как я вспомнил еще о кое-чем.

— Гас, секунду. Один вопрос!

— Давай быстрее.

— А зачем они с собой боевых роботов и "Гоблина" прихватили? Они же считали, что с нами одной левой справятся.

— Хороший вопрос. Я тоже этим интересовался. Мне ответили, что все это железо было взято для прикрытия челноков в впервые минуты старта. Когда они все на борт заберутся. Своего рода автоматическая охранная система. Выздоравливай! Пока!

На следующий день, во время обхода, лечащий врач заявил, что мое здоровье в полном порядке и завтра меня выписывают. Осталось только проститься с пылкой и любвеобильной Ванессой. Утром, не выспавшийся, но вполне довольный жизнью, я получил бумаги в канцелярии госпиталя, а среди них предписание, где черным по белому было сказано, что после получения наград, я должен явиться на военную базу "Норфолк", для дальнейшего прохождения службы.

Выйдя из здания комиссариата, некоторое время стоял в раздумье, оглядываясь по сторонам. Сразу ехать на базу мне не хотелось, а просто гулять по городу я, честно говоря, опасался. Только я решил взять такси и ехать на военную базу, как мне на глаза попался проезжавший мимо меня шикарный автомобиль, в сопровождении целого эскорта машин охраны. Процессия, бесшумно и легко, скользнув мимо меня, исчезла за углом. Это был точно такой автомобиль, который я расстрелял на взлетном поле. Если до этого, в моей памяти, он был просто машиной, то теперь обрел конкретные черты.

"На этой стоит эмблема строительной корпорации, а на той машине было что-нибудь? — но как не терзал свою память, так и не смог вспомнить.

ГЛАВА 13

Уже прошла неделя моей службы на базе, но своим я так и не стал среди сержантского состава. Все они, как и мой бывший командир отделения, считали меня выскочкой, которому крупно повезло. Со мной общались, пили пиво, шутили, но при этом я чувствовал их пренебрежительное отношение к себе. Для меня даже кличка появилась, для внутреннего употребления. "Дешевый герой". С одной стороны подобное отношение было мне понятно: вокруг полным — полно профессионалnbsp; — Пить, — прохрипел я.

ьных военных, солдат и сержантов, которые дрались на городских улицах, не щадя своей жизни, так им даже медали не дали, а салаге — резервисту, не закончившему учебку, отвалили сержантское звание. С другой стороны мне было обидно, я ведь честно сражался и не струсил, не бежал с поля боя. Даже комплексовать начал по этому поводу, пока неожиданно не пришла в голову мысль: — Ты что забыл, что армия для тебя только временное убежище? Что тебе все они?! Отслужишь контракт — и забудешь эти рожи уже на следующий день!".

По прибытии в часть я получил назначение в комендантский взвод, но должности мне не дали. Как я подозревал, не дадут и в дальнейшем, так как командование базы просто не знало, что можно доверить недоучившемуся резервисту, в сержантском звании. Только я начал осваиваться со своим новым положением, как судьба приготовила мне новое испытание. Я влюбился, да так неожиданно, что до сих пор не могу поверить в то, что это случилось со мной.

Легкая фигурка. Точеные ножки. Миловидное личико. Даже военный мундир, рассчитанный на обезличивание человека, не мог скрыть того, чем природа одарила ее с такой щедростью. Женственность. Как только я увидел ее в первый раз, сразу понял, что она для меня, нечто другое, чем все остальные женщины. Пока я пытался определить для себя, правда, несколько сумбурно, что это такое "нечто другое", она, весело болтая, пила с подругой кофе за одним из столиков в баре, куда я забежал перекусить.

Не будь она ангелом во плоти, я бы нашел повод с ней познакомиться, а сейчас даже не знал, что скажу, даже если она сама ко мне обратиться. Время от времени я бросал на их столик взгляды, как вдруг она повернулась и посмотрела на меня. Видно подруга, сидевшая ко мне в пол-оборота, заметила мое пристальное внимание к ним и сказала ей об этом. Наши взгляды встретились. Я попытался придать себе отсутствующий вид, но, судя по звонкому смеху девушек, мне это не удалось. Перестав смеяться, они перешли на шепот, очевидно, принявшись обсуждать меня, а я продолжил ковыряться в своей тарелке.

Как вдруг мне показалось, что я услышал чей-то голос, обращенный ко мне. Вынырнув из своих мыслей, осмотрелся. О чудо! Она обращалась ко мне!

— Сержант, а сержант! Вас бармен никак не может дозваться!

Я смотрел в ее серо — зеленые глаза и никак не мог понять, причем здесь бармен.

— Сержант, проснись! — это уже раздался голос ее подруги — блондинки.

— Сержант! Ты сказал, как доешь салат, подойдешь за горячим! Так тебе нужно горячее или нет?! Или ты и дальше собираешься спать над своим салатом?! — теперь это был ехидный голос бармена — вольнонаемного служащего. Недоуменно повернул голову в его сторону.

"Горячее? Ах, да! Горячее! Да, заказывал".

Торопливо вскочил на ноги, при этом, чуть не опрокинув стул. Это было несколько неуклюже, что подтвердил, раздавшийся из-за столика девушек, новый взрыв смеха. Сделал два шага в сторону стойки, потом, неожиданно для себя, развернулся, словно на плацу, чуть ли не чеканя шаг, подошел к столику девушек.

— Разрешите познакомиться?

Так состоялось мое знакомство с Шер Лорье, капралом из канцелярии штаба. Сначала ей импонировало близкое знакомство со мной, как со знаменитостью, о котором так много говорили по "голо", но потом она заинтересовалась мной, как человеком. После чего моя жизнь приобрела скорость горной речки с ее водопадами и перекатами. От сплава по такой реке дух захватывает, такую же остроту придавала моей жизни любовь к Шер.

Правда, временами, на меня накатывала тревога, беспричинно и неожиданно, врываясь в мою жизнь, как резкий порыв холодного ветра, распахивая неплотно закрытую дверь. Чаще всего я даже не мог понять, что ее могло спровоцировать. Я мог проснуться посреди ночи в холодном поту, с бешено колотящимся сердцем, переполненный невнятным страхом. Пару раз страх накатывал из-за случайных людей, казалось, они следят за мной, а потом выяснялось, что они только шли в ту сторону, что и я, а мог неделю не вспоминать о своих страхах, пока те снова не выныривали из глубин моего сознания. Прекрасно зная, с чем это связано, я все равно ничего не мог с собой поделать. Страх приходил ниоткуда и уходил в никуда. Постепенно я стал приходить к мысли, что спокойной, нормальной жизни у меня не будет, пока не открою завесу тайны. Или не забьюсь в какую-нибудь нору, где обо мне не будет знать ни один человек.

Я шел по дорожке, собираясь заглянуть в штабную канцелярию, чтобы перекинуться парой слов с Шер, а рядом, на плацу, лихо маршировал взвод рекрутов с мокрыми пятнами на спинах и красными, распаренными физиономиями. Невдалеке от них отжимались, со сведенными напряжением лицами, трое проштрафившихся салаг, судя по их новенькой, еще не обмятой форме. Над ними стоял сержант, ведя отсчет с каменным выражением лица. Все было предельно просто и знакомо, вплоть до развевающегося знамени над штабом базы.

— Эй, сержант! — раздался чей-то голос сзади.

Оглянулся. Меня догонял малознакомый сержант из военной полиции. Остановился в ожидании.

"Ему-то, что от меня надо?! Вроде дорожки у меня с ними нигде не пересекались, — настороженно размышлял я в ожидании, пока тот не подойдет. — Явно, что не просто поздороваться. Вон как скалится!".

Мощный запах пота от большого, крупного тела шибанул мне в нос, заставив слегка поморщиться.

— Куда топаешь? Небось, к подруге в штаб?

— Если знаешь, чего спрашиваешь?

— Гордый ты, герой. Нехорошо это, ну да бог с тобой. Чего я тебя позвал. Тебя тут, в особый отдел, вызывают.

— А ты что, в посыльные подался?

— Да нет. Сдавали мы тут одного типа особистам. Вот и услышал. Думаю, увижу его, порадую.

— Спасибо. Порадовал. Я пошел.

— Ну, иди. Пока.

— Пока.

Вызов в особый отдел был вызван, очевидно, чьим-то доносом, и может даже не одним. Подобное проявление гражданской сознательности было весьма широко распространено в последнее время.

Ряд показательных процессов, широко освещенных в прессе, продемонстрировали всем, насколько глубоко были затронуты практически все властные структуры, а генералитет, так в первую очередь. Подтверждение этому были ежедневные репортажи из залов судов, в которых звучали все новые и новые фамилии известных людей. Впервые дни после разгрома мятежников, обвиняемых казнили, не взирая, ни на звания, ни на лица, а сейчас, когда страсти утихли — стали приговаривать к тюремному заключению. Поэтому неудивительно, что нечестные люди попытались воспользоваться этим моментом, чтобы упрочить свое служебное и материальное положение. Убрать конкурента или расчистить себе дорогу по карьерной лестнице. Для этого только надо было написать донос, тем более что подобный способ помощи исполнению правосудия, нашел полное понимание со стороны соответствующих органов. Теперь, похоже, очередь дошла до меня.

В кабинете находилось два офицера. Капитан и лейтенант. Только я успел доложить о своем прибытии, как капитан сходу предложил мне пройти процедуру, которую все называли "промывка мозгов". Подобная практика проверки благонадежности считалась общепринятой в армии и полиции, а также, в ряде гражданских учреждений, но я отклонил предложение, мотивируя тем, что продолжаю находиться на учете у медиков. Особист не стал настаивать, но при этом пообещал, что как только о моем героическом прошлом окончательно забудут, он займется мною лично. С подобным напутствием я был отпущен восвояси. Этот вызов неожиданно дал пищу моим старым страхам, поэтому я не пошел к Шер, а отправился в расположение комендантского взвода, чтобы там спокойно обдумать этот малопонятный визит. Дело в том, что он не проходил по стандартному сценарию допроса военнослужащего вызванного по поводу доносу. Мне уже довелось разговаривать с человеком, которого вызывали в особый отдел по такому делу, поэтому я представлял в общих чертах содержание подобного разговора. А здесь не только не попытались узнать мое отношение к мятежникам, но даже словом не обмолвились об этом. Тогда зачем вызвали? Посмотреть на меня? Увидеть мою реакцию?! Мысли заметались. Страх, который у меня стал давно ручным, злобно зарычал и начал рваться с поводка.

Где-то, через час, я отправился на склад с накладными, как вдруг увидел сержанта, которого раньше никогда не видел. Ничего странного в этом не было, мало ли кто появлялся на территории базы, но в связи с вызовом к особистам, моя подозрительность была на пике, поэтому он показался мне подозрительным. Когда мы разминулись, я, спустя какое-то время, резко повернул голову и посмотрел ему вслед. Оказалось, он сделал то же самое, но при этом сделал вид, что смотрит не на меня, а на взвод солдат за моей спиной, занимающихся на плацу. Я уже был готов развернуться и разобраться с ним на месте, но уже в следующую секунду понял, что буду выглядеть полным идиотом, если на глазах у полусотни людей, затею прямо сейчас разборку с этим сержантом. Вдруг он прибыл в нашу часть в командировку или его перевели к нам служить? Поэтому мне ничего не оставалось делать, как только продолжить свой путь. Всю оставшуюся часть рабочего дня меня терзали сомнения, а время от времени я ловил себя на том, что меня так и порывает подойти к окну и посмотреть: не наблюдает кто-нибудь за моими окнами. Пару раз я уже так делал, но не обнаружил ничего подозрительного, а к вечеру сумел убедить себя в том, что это было проявлением приступа "шпиономании".

Мы собирались с Шер сходить посидеть где-нибудь, поэтому я решил забежать в общежитие, чтобы принять душ и переодеться, но не успел пройти и полдороги до КПП, как увидел незнакомого сержанта, идущего в направлении склада с обмундированием. В этом было ничего странного, если бы я не знал, что рабочий день уже как час тому назад закончился, и на складе никого нет. Я быстро оглянулся кругом. На территории практически никого не было, не считая пары сержантов у дальней казармы.

"Просто спрошу у него. И все".

С этой мыслью я ускорил шаг, догоняя идущего впереди меня сержанта. Он уже дошел до аллеи, которая шла вдоль хозяйственных построек, тем самым, прикрывая их не совсем презентабельный вид. Она была единственным местом на военной базе, в которой отсутствовала функциональность и полная подчиненность четкому ритму воинской службы. Узкая полоса земли, с четырьмя лавочками, с обеих сторон окруженная плотными рядами мохнатых разлапистых деревьев, чем-то напоминающих земные ели. В будние дни здесь иногда прогуливались жены офицеров, обсуждая между собой последние новости, или просто гуляли с маленькими детьми.

Срезав путь, я проскочил между двумя деревьями и уже почти догнал идущего впереди человека, как вдруг неожиданно услышал какой-то звук где-то позади себя. Недоумение сменилось тревогой, а затем пониманием того, что меня, как какого-то простака, просто-напросто заманили в ловушку. Не успел я остановиться, как человек, одетый в форму сержанта, резко развернулся и пошел мне навстречу. Тем самым он отвлек меня от напавшего на меня сзади. Пронзившая, от виска до виска, мою голову боль — и я падаю в темноту.

Очнулся от льющегося мне в рот виски. Закашлявшись, открыл глаза. Передо мной на корточках сидел сержант. Рядом с ним стоял еще один человек в форме рядового, в руке он держал плоскую фляжку. Попытка вскочить, а потом закричать, ничего не дала. Никогда не ощущавший ничего подобного, я впервые в жизни я почувствовал себя беспомощным и слабым. Разум постоянно пытался отдавать команды-импульсы телу, но они только бились многократным эхом под сводом черепной коробки.

Сержант ухмыльнулся: — Зря стараешься. Мы вели тебе препарат, который используется при транспортировке пленных во время скрытого передвижения по вражеской территории. Понимать можешь, дышать можешь, а больше — ни-ни.

Я бросил на него яростный взгляд, говорящий: только дай дотянутся до тебя — зубами загрызу! Тот снова криво ухмыльнулся мне в ответ и встал с корточек. Прошло несколько секунд, как вдруг неожиданно из густой тени деревьев прозвучал голос третьего, невидимого мне, преследователя.

— Долго за тобой, сволочь, побегать пришлось. Долго. Но всему приходит конец.

Я понимал и в то же время не понимал смысла этих слов. Что от меня хотят? Если они не требуют от меня вопросов, значит....

"Неужели... конец? Но почему тогда сразу не убили?!".

— Посмотри на шприц — инъектор в руке сержанта. Эта штука через тридцать — сорок минут, взболтает твои мозги, как коктейль, после чего ты станешь полным, повторяю, полным идиотом.

Я с ужасом смотрел на отсвечивающую желтым цветом, при блеске зажегшихся фонарей, ампулу с инъектором на конце. Слухи о подобных препаратах доходили до меня. Человек — растение. Дебил.

"Господи! Зачем?! За что?!".

У меня в сознании все смешалось — страх, дикая ярость, чувство беспомощности. Казалось, что еще секунда, и мой мозг взорвется. И вдруг....

ГЛАВА 14

— Ну как, есть у меня нюх, Жано? Я тебе сразу сказал, что сержант не похож на простое "мясо".

Так иногда презрительно называли пехоту. "Мясо на убой".

— Ты прав, Макс. Вот что значит: психолог с дипломом. Знаешь, мне тоже стало интересно. Посмотрим, что дальше будет?

— Не вопрос.

Этот противоестественный для подобной ситуации диалог шел в нескольких метрах от меня. Я верил и не верил своему слуху, поэтому скосил глаза и увидел двух мужчин, стоявших сбоку от меня.

"Кто они?!".

Этот вопрос стал вроде железнодорожной стрелки, переведший мое сознание из панического состояния в спокойное русло. Бросил взгляд на своих палачей. Те стояли по другую сторону от меня и, похоже, были растеряны, не меньше чем я. Несколько секунд продержалась тяжелая тишина, как вдруг раздался шелест ветвей, а за ним — быстрый топот ног. У меня сомнений не было, что сбежал мой главный мучитель. На место схлынувшего страха пришло разочарование и недовольство. Сбежал тип, который мог бы приоткрыть мне завесу тайны.

"Он бы у меня кровавыми слезами умылся! Я бы его.... — тут мои мстительные мысли прервались началом стремительных событий, развернувшихся в аллее. Я не все мог увидеть из своего положения, но суть своеобразного поединка уловил. Начало ей положило быстрое, неуловимое глазом, движение руки сержанта. Я успел заметить не само движение, а только его конечный результат: тусклый отсвет на стволе офицерского блистера. В то же самое мгновение рука Жано метнулась вперед с такой скоростью, что я заметил лишь смазанное движение. Сержант качнулся, из предплечья его правой руки торчал нож. Пальцы не удержав оружие, уронили его на траву.

— И что с вами теперь делать, а? — голос мужчины, по имени Жано, был настолько спокоен, что никак не мог подходить к человеку, только что ставшему победителем в смертельной дуэли.

— Прикончить этих ублюдков и дело с концом, — предложил другой мужчина, по имени Макс. Опять же в этом, казалось бы, несерьезном заявлении, было нечто такое, что заставляло верить его словам. Наверно, дело заключалось в холодном равнодушии, с которым они были произнесены.

Наемник, в форме рядового, до этого времени стоявший неподвижно, почему-то решил, что у него появился шанс. Развернувшись, он кинулся бежать, но успел сделать только пару шагов, как в тусклом свете фонарей, блеснула тусклая молния. Я услышал как о землю тяжело ударилось тело, потом раздался стон, внезапно оборвавшийся на половине. Вторя ему, с протяжным стоном, осел на траву, раненый сержант. Скосив глаза, я проследил за ним мстительным взглядом: — Что, гад? И каково тебе теперь?".

Вдруг я услышал голос Жано: — Макс.

Это был голос офицера, отдающего приказ на поле боя. Макс, ни слова не говоря, направился к сержанту. Быстро и ловко обыскал его. Все извлеченное рассовал по карманам, очень внимательно перед этим рассмотрев. Подхватил с земли блистер, сунул за пояс. Потом резким движением вырвал нож из раны и не обращая внимания на сдавленный вопль сержанта, приставил его к горлу наемника и спросил: — Что здесь происходит?

— Я только наемник. Приказы отдавал... гм....

— Или ты говоришь или замолкаешь навсегда, — от этих слов повеяло такой холодной жестокостью, что сержант чуть ли не скороговоркой тут же выложил все, что знал.

— Он здесь, на базе служит, лейтенантом в службе безопасности! Посредник, с которым мы пару раз работали, вышел на нас с Грегором и сказал, что есть денежная работенка. Мы и приехали сюда. Лейтенант нас встретил, дал эту форму и провел на базу. Мы выполняли только то, что он говорил. Это все, что я знаю. Клянусь матерью!

— Макс, заканчивай!

— Не уби....!

Начавший рваться из горла крик вдруг резко оборвался и перешел на хриплое бульканье.

Это было проделано быстро, ловко, не без некоторого изящества. После чего Макс направился к трупу другого наемника. Вытащив у того из-под лопатки нож, тщательно вытер оба лезвия о форму убитого, после чего подошел к Жано.

— Можешь ему помочь? — вопрос был неопределенный, но я не сомневался, что он имеет непосредственное отношение ко мне.

— Сейчас сделаем!

Макс подошел ко мне, потом достал из кармана ампулу и склонился. Спустя несколько секунд я почувствовал прикосновение в области шеи.

— Ну, вот и все, — с этими словами он распрямился. — Еще минут пять — семь и можешь попробовать встать.

Только сейчас, когда возбуждение схлынуло, я осознал, что только сейчас произошло на моих глазах. Двое в одежде вольнонаемных убивают двух человек на территории военной базы. От подобного расклада у меня просто голова пошла кругом; я даже на некоторое время забыл о своем собственном состоянии. Именно поэтому не сразу заметил, как ко мне вернулась подвижность тела, а когда понял, то с некоторым трудом, но без чьей-либо помощи, встал на ноги.

— Гм... спасибо, — голос был словно чужой, поэтому слова звучали хрипло и неотчетливо. — Вы спасли мне жизнь.

Тут я впервые встретился глазами с Жано. Взгляд у него был такой же острый, как и его ножи.

— Кстати, интересная связка получается. Особый отдел и наемные убийцы.

— Они отличаются только последними фразами, которые говорят по завершении дела. Одни: "Ничего личного", а вторые: "Долг требует". А тебя я, парень, где-то уже видел. Гм! Вспомнил! Герой из "голо"!

— Похоже, не всем твои подвиги нравятся, герой, — сказал, будто усмехнулся, Жано, хотя на его неподвижном лице даже тени издевки не промелькнуло.

Снова наступило молчание. Я даже не знал, что говорить, а эти двое не спешили с вопросами.

— Интересный тип, — вдруг выдал свое заключение Макс, при этом явно имея в виду меня.

— Ты уверен?

— Дэвид, ты действительно пулеметчик? — вместо ответа последовал неожиданный вопрос Макса.

— Да. Базовый курс учебного подразделения.

По их лицам скользнула тень презрения. У Макса она выразилась кривой ухмылкой. Жано покачал головой. Отчего-то я почувствовал сожаление, что они так низко оценили мои способности.

— Дэвид, идем с нами.

Приказ — приглашение Жано, я не только не подумал отклонить, но даже не задумался над тем, а надо ли мне идти с ними. Просто взял и пошел. Так мы шли некоторое время, пока Макс не сказал мне: — Сержант, пристраивайся рядом. Не люблю иметь кого-либо за спиной. Это меня нервирует. А когда меня нервируют, мне хочется убить того, кто меня нервирует. Тогда я начинаю раздумывать над способом убийства человека, который меня нервирует. А способов много. Это тоже меня начинает нервировать. Тогда я становлюсь совсем — совсем нервным...

Так он балагурил всю дорогу, пока мы не оказались на территории военного городка, и не сели за столик в первом, попавшемся нам по дороге, баре. Нам принесли бутылку рома, и стаканы толстого стекла. Чокнувшись, сделали по глотку. И тут меня словно прорвало. Неожиданно для себя, я рассказал совершенно незнакомым мне людям о себе все, вплоть до нападения в аллее, опустив только историю с серыми трупами. Слишком долго хранил я тайны и загадки в себе, видно пришло время выпустить их на белый свет. Макс и Жано молча и внимательно слушали меня, медленно потягивая тягучий ром. Окончив рассказ, я почувствовал облегчение, словно внутри меня отпустило туго натянутую пружину. Одним махом опрокинул в рот свой ром. Алкоголь неожиданно ударил теплой волной сначала по желудку, потом, так же быстро добрался до головы. Стало тепло и уютно. Я снова ощутил себя человеком. В ушах зазвучала легкая музыка, почувствовал запах жареных ребрышек, доносившийся из кухни бара, шум голосов и звон стаканов. Все это было вокруг меня и раньше, но сейчас это я ощутил по-другому, словно меня долгое время не было, а теперь неожиданно снова оказался дома. Странное, ни на что не похожее ощущение ошеломило меня, пока я понял, что это своеобразная реакция на недавнее покушение. Да и выговорился к тому же. Облегчил душу.

"К добру ли только? — мелькнула мысль.

— Ты слышал о "псах войны", парень?

Я чуть стакан не выронил из рук, когда до меня дошел смысл вопроса. Все вдруг встало на свои места. Конечно, я слышал о них. Да и кто не слышал о специальном подразделении, чисто номинально входящем в состав армии и подчиняющемся напрямую Главному разведывательному управлению. Об их громких успехах знали все, но мало кто видел лица бойцов специального подразделения. Они оставались за кадром, когда шли победные репортажи об их подвигах. "Псы войны" были самым загадочным элитным подразделением. Они наводили порядок там, где ничего не могли сделать государственные и армейские спецслужбы, но основной их работой была Зона. Полоса освоенной земли, находившаяся на самой границе цивилизации. Здесь селились те, кто желал жить вне общества или не мог в нем жить. Уголовники и сектанты, охотники и наркодельцы, фермеры и отшельники. Некоторые из них стали постоянной головной болью властей, и тогда родилась идея создать мобильное подразделение, сумевшее если не уничтожить, то хотя бы удержать их в пределах Зоны. Уничтожить главу самозваного правительства, окруженного фанатиками — телохранителями, убрать главарей партизан, обосновавшихся в джунглях и терроризирующих поселения фермеров или отловить самопровозглашенного бога воинствующих сектантов, захватившего власть в глухом районе. Все эти сумасшедшие фанатики и самозваные правители, годами уходившие от армейских подразделений и специальных служб и составляли основу работы "псов".

— Слышал, — свой голос я услышал словно издалека.

— Да, мы такие. Перед нами все разбегается, а после нас — все рыдает, — Макс хотел продолжить свои шуточки, но, наткнувшись на взгляд Жано, заговорил вполне серьезно. — Судя по тому, что мы от тебя услышали, ты нам подходишь. Слово за тобой.

Неожиданное предложение "псов" стало для меня еще одним неожиданным сюрпризом за этот вечер. Раздумывать просто не было смысла. Я понимал, что за этими головорезами придут другие, а жить в подвешенном между жизнью и смертью состоянии и врагу не пожелаешь, поэтому я сразу дал ответ: — Согласен.

Жано и Макс поднялись. Я начал подниматься вслед за ними, но Макс остановил меня движением руки: — Не напрягайся, парень. Наслаждайся. Увидимся в понедельник.

Оставив меня сидеть за столиком, "псы" не ушли из бара, а просто перебрались к стойке. Пытаясь понять, с кем меня свела судьба, я время от времени бросал на них короткие взгляды, пытаясь понять по их поведению, что они за люди. В очередной раз поднял глаза и как, оказалось, сделал я это весьма своевременно. То, что произошло на моих глазах, приоткрыло сущность "псов" в их непонятном стремлении ходить по лезвию бритвы.

— Перестань дымить у меня под носом, парень, — голос Жано был ленив и спокоен.

Здоровенный сержант, из морской пехоты, нависший над стойкой тяжелой глыбой, толкнув губами сигару в угол рта, изобразив на пьяном лице нечто вроде кривой ухмылки: — Ты чего урод тут пасть разеваешь?

Пьяная компания из трех морпехов, дружков сержанта, только начала открывать рты для хохота, как вольнонаемный, молниеносно развернувшись, оказался лицом к лицу с их приятелем. Молниеносный взмах руки. Не успела половинка обрубленной сигары высечь сноп искорок о стойку, как в сантиметре от глаза оторопелого сержанта застыло блестящее жало метательного ножа. Тот инстинктивно дернулся назад, но рука Жано стальной хваткой держала бугая за ворот форменной куртки. Все замерли, не дыша. И тут в тишине раздался голос Жано: — Так как, воткнуть тебе нож в глаз?

Угрозы в его голосе не было, зато в нем звучала сталь, вызывая в вас твердую уверенность, в то, что он говорит — обязательно сделает. Вдобавок от "пса" исходила почти физически ощущаемая сила и свирепость хищного зверя, жаждущего крови. И все признали эту силу.

— Не. Надо, — хрипя, выдавливал из себя сержант, слово за словом. — Я. Все. Понял.

Нож исчез также быстро и незаметно, как и появился. Сержант медленными, деревянными движениями, сначала выпрямился, потом отступил на шаг, не сводя глаз с Жано. Пот тек градом по его побагровевшему лицу. Он все еще не мог поверить в то, что с ним произошло. Один из его приятелей, видя его шоковое состояние, сделал шаг, затем взял сержанта за рукав и поволок в дальний от нас угол зала. Двое других морских пехотинцев, потянулись за ними следом.

— Ску-учно, Дэвид, — протянул ленивым голосом мой будущий командир, только теперь обративший на меня внимание.

— Ты чего вскочил? Так виднее? — это уже подколол меня Макс, до этого спокойно наблюдавший за происходящим.

Только тут я понял, что уже не сижу, а стою на ногах.

ГЛАВА 15

В лагерь "псов" я прибыл один. Жано и Макс должны были появиться здесь только через две недели. Чтобы попасть к месту дислоцирования базы, мне пришлось предъявить документы на двух блок — постах, а затем выдержать настоящий допрос дежурного офицера на контрольно — пропускном пункте. Пройдя КПП, я замер в недоумении. Здесь не было плаца, своеобразного символа любого военного лагеря, зато в изобилии росли деревья в обрамлении густого кустарника. Причем не сплошным массивом, а как бы кусками, нарезанными дорогами и дорожками, ведущими в различных направлениях. Я все еще оглядывался по сторонам, как меня окликнули. Повернулся на голос и увидел солдата — шофера, сидевшего за рулем легкого кара и призывно махающего мне рукой. Я его видел, но не думал, что он прислан за мной. Даже не пытаясь скрыть удивление подобному вниманию, я забросил вещи на заднее сиденье кара и сел рядом с водителем. Ни слова не говоря, тот сразу же рванул с места. На полной скорости, закладывая виражи, мы понеслись по широкой аллее, в глубь базы. Я ожидал объяснений от водителя, но так и не дождался.

За двумя двухэтажными домами, напоминающими казармы, стали видны низкие и широкие корпуса ангаров, не доезжая до них, водитель заложил лихой вираж, какой только можно выполнить на неуклюжем каре и съехал с центральной аллеи на более узкую дорогу, обсаженную с двух сторон пальмами. Впереди виднелось трехэтажное здание, судя по флагу на флагштоке, оно являлось административным центром базы "псов". Я уже подумал, что это конец нашего путешествия, как мы проскочили мимо него и помчались прямо в сторону зарослей. Не успел я в очередной раз удивиться странностям местной базы, как из густой зелени неожиданно выглянул поселок, состоящий из нескольких рядов коттеджей. Меня поразило даже не то, что подобный городок существуют на территории базы, а то, что дома не теснятся, а стоят широко и привольно, словно являются пригородом мегаполиса. Пока я удивленно крутил головой в разные стороны, шофер повернул машину направо и вскоре мы оказались у дверей одного из зданий, которые определил, как казармы. Взяв свои вещи, я только успел сказать: — Спасибо за экскурсию, парень! — как кар стронулся с места. Проводив его глазами, я развернулся к двери, а на пороге меня уже ждала фигура здоровяка — капрала.

— С приездом, сержант! Капрал Джерри Чивас. Рад приветствовать вас на нашей базе! Чинопочитание у нас не так развито, как в армии, так что будьте проще. Я провожу вас в вашу комнату. Это все ваши вещи? — после моего утвердительного кивка, капрал продолжил свой монолог. — Хорошо. Идите за мной. К сожалению, обед уже прошел, но заморить червячка можно в баре. Он расположен здесь, на первом этаже. Сегодня вы свободны. Осваиваетесь. Знакомьтесь. У нас есть такие колоритные личности. Ух! — тут он словно в избытке чувств, закрутил головой. — Ужин в семь. Столовая находиться рядом с баром. Вот ваша комната. Не прощаюсь. Увидимся за ужином.

Его четко отмеренной речи хватило ровно настолько, чтобы уложиться впритык к тому моменту, когда мы остановились перед дверью, под номером восемь. После чего, развернувшись, он удалился в обратном направлении. Вопрос о ключе, так и остался висеть у меня на кончике языка, хотя бы потому, что замка на двери не было. Пробежал глазами по другим дверям. Та же картина. Пожав плечами, легко толкнул дверь пальцами. За порогом оказался в небольшой коридор — тамбур с тремя дверями. Две боковых явно вели в подсобные помещения. Кладовая, санузел, душ или нечто подобное. Поэтому сходу толкнул центральную дверь, после чего шагнул в комнату и сразу же наткнулся на ленивый взгляд плечистого мужика, лежащего на кровати, в одних трусах. Взгляд тут же выделил его мощный торс, расписанный сверху донизу разноцветной татуировкой. Чего тут только не было! Оскаленные черепа, красотки, изображенные во всевозможных позах, эмблемы различных войск, оружие. Надпись была только одна. В центре груди. "Убивай всех подряд. Бог своих отберет".

— Как иконостас? Нравиться? У меня и кликуха такая. Иконостас.

Я только кивнул головой, с трудом оторвавшись от картинки с блондинкой. Ее поза...

— Еще налюбуешься! Я еще двое суток здесь буду. Рассказывай, каким ветром тебя сюда занесло, парень. Да кидай ты свое барахло! Садись!

Сел на кровать, разглядывая комнату. Просторный двухместный номер, класса "Люкс". Обежав его, я перевел взгляд на соседа. Тот уже сидел на кровати, глядя на меня насмешливым взглядом.

— Да ты, похоже, совсем зеленый. Новичок.

— Новичок, — подтвердил я.

— Давненько, таких как ты, в этих стенах не было. Специальность?

— Пулеметчик.

— Мог бы и сам догадаться. Я твой коллега... по несчастью. Поздравляю, парень, ты вступил в славные ряды торговцев смертью! Чужие жизни покупаем дешево, свою продаем задорого!

И захохотал. Громко, с удовольствием. Некоторое время смотрел на него с недоумением, а потом меня самого разобрало, рассмеялся, сначала нехотя, а потом безудержное веселье захватило целиком. Отсмеявшись, Иконостас еще, некоторое время, смотрел на меня, потом спросил: — Ты у кого в команде?

— У... — тут я замялся, так как понял, что ничего не знаю о своем командире, кроме его имени. — У Жано.

— Круто начинаешь, парень. Просто так, к нему в команду, не попадешь. Чем ты его взял? Впрочем, мне без разницы. Давай знакомиться. Павел.

— Дэвид.

— Ты не сильно разговорчив, Дэвид. Это хорошо. Не люблю болтунов, потому что сам люблю поговорить. Отметим встречу? У меня на сегодня все, так что можем ударить по пиву. На что-либо покрепче — не рассчитывай. Здесь кроме пива, других напитков не держат. Учти это!

В баре было прохладно и пусто, только за даnbsp; — Да, мы такие. Перед нами все разбегается, а после нас — все рыдает, — Макс хотел продолжить свои шуточки, но, наткнувшись на взгляд Жано, заговорил вполне серьезно. — Судя по тому, что мы от тебя услышали, ты нам подходишь. Слово за тобой.

льним столиком сидело три человека, о чем-то тихо беседуя. Павел, чуть ли не на ходу, ухватил со стойки четыре банки пива, выставленных барменом, сразу же при его появлении. Сели за столик. Начало разговору положил Павел, причем начал настолько своеобразно, что впервые минуты я даже не знал, как понимать то, о чем он говорит.

— Ты новичок. Для начала запомни неписанное правило "пса": "не лезь людям в душу и не выставляй свою на показ". Говорим только на общие темы: девочки, выпивка, сплетни. Ни слова, если вопросы касаются задач выполняемых в рейде, а вот с кем идешь, можешь отвечать свободно. Мы здесь все варимся в одном котле, поэтому то, что касается профессиональных навыков, интересов или тараканов в голове, должны знать все о каждом, иначе в рейде, мы не врагу будем глотки резать, а друг другу. Треп о наших командирах также не возбраняется. О некоторых такие легенды рассказывают, только держись! А Жано с Максом это вообще отдельная песня. Ты знаешь, что у Макса есть коронный удар ножом? Кроме него, его никто повторить не может. Хотя пробовали. Так вот, он бьет в череп. В место, где сходятся пластины черепа, так называемый теменной шов. После этого удара, тело не нужно придерживать, пока оно бьется в конвульсиях. Оно просто падает мешком на землю. Некоторые оправдываются, говоря: это же док, да еще с дипломом! А я, например, считаю, что дело не в дипломе, а в хладнокровии и знании анатомии. Вот кому-кому, а ему точно хладнокровия не занимать. Да и в допросах пленных ему равных нет. С одним ножом достигает таких результатов... — тут пиво полилось Павлу в глотку бурным потоком. Поставив банку на столик, продолжил. — Самому как-то довелось наблюдать. Незабываемое зрелище! Впрочем, чего это я,... у тебя же все еще впереди.

Его нарочитый восторг припахивал чем-то таким, от чего у меня мурашки забегали по коже. Покосился на Павла, не заметил ли чего, но тот, видно, засек: — Будь проще, парень. Наша жизнь пуста, если мы не рискуем. Да ты и сам не заметишь, как привыкнешь к адреналину, клокочущему у тебя в крови.

Тут он снова переключился на пиво, дав мне время для размышления над его последними словами.

"Что за страсти рассказывает? По его словам, так "псы" из одних маньяков да садистов состоят. Или это местная разновидность лапши на уши? Скорее всего, он решил меня просто разыграть".

А тот, ополовинив очередную банку, сочно рыгнув, продолжил: — Знаешь, что еще говорят про Макса? Думаю, врут, но чем черт не шутит. В общем, прошел слушок, что он бывший центурион.

Я широко открыл глаза. Войска специального назначения, служившие для тотальных зачисток. Прямым аналогом слова "центурион" было слово "палач".

— Кое-кто из наших, точно знаю, там служил, но чтобы док с дипломом.... Брешут, скорее всего, но что ни говори, глотки режет классно! Я с ними ходил один раз, так он мне заявил, когда возвращались на базу: "Я, Павел, постоянно покупаю "билет в один конец", а по окончании рейда с удивлением узнаю, что оплатил билеты в оба конца". Как сказал, а?! Сразу видно, человек с образованием! Не прямо сказал о смерти, а образно!

Неожиданно его настроение резко изменилось. Нахмурился, посуровел. Взгляд потяжелел, стал отстраненным, было видно, что он полностью ушел в себя, в свои мысли. Я сидел, недоумевая и пытаясь понять, чем вызвана подобная смена настроения, но долго думать наемник мне не дал. Резко вынырнув из тягостных раздумий, схватил со стола банку с пивом. Запрокинув голову, одним длинным глотком допил ее, после чего, посветлев лицом, заявил: — Ну что ты так смотришь на меня? Поживешь здесь, потрешься с нами, сходишь в пару рейдов и привыкнешь, парень. Ко всему привыкнешь. К смерти по-другому относиться будешь, а через это понимание и к нашим странностям. Я, например, считаю себя живым мертвецом. В свое время, мне один человек сказал, что все люди, с самого детства, отравлены ожиданием смерти, своего рода медленно действующим ядом. Тогда я посчитал его слова заумной ерундой, а теперь нет. Он полностью прав. Мы, "псы", отравлены этим ядом по самую завязку! У, дьявол! Опять съехал на тему смерти. Все. Закрыли. Сейчас схожу, возьму еще баночку, а потом переведем стрелки на другую тему. Тебе брать?

Я согласно кивнул головой, пребывая в несколько заторможенном состоянии. Мне, честно говоря, было не по себе от подобных мыслей. От них явно попахивало безумием.

— Пей! — на столик, со стуком, стали еще две банки пива. — Гулять, так гулять! Ну, что тебе еще рассказать? Может о Жано? Что интересно? За тобой банка пива, парень! Ставишь?! Хорошо, но я тебя сразу предупрежу: ничего толком о нем никто не знает. Да и вряд ли когда-нибудь узнает. Не тот он человек. Стоит выше нас. Заметь, как я сказал. Стоит. Не держит себя выше нас, а стоит. И мы признаем это, а признание, таких как мы, профессионалов, многого стоит. Можешь мне поверить, парень. Знаешь, я слышал, от одного неглупого человека, выражение, сказанное о твоем командире: "Он из тех людей, которые с полным равнодушием перережут вам горло, но зато с брезгливой миной будут смотреть на капельки вашей крови, брызнувшие, случайно ему на ботинки". По-моему, очень верно сказано. Интересно, а как ты относишься к ножу? Не кухонному, а боевому оружию?

Его неожиданный вопрос заставил вспомнить меня о "Звере". Он был моим талисманом, и даже в какой-то мере другом, если бы это слово можно отнести к предметам. Я многое мог бы сказать о нем, но вместо этого проронил стандартную фразу: — Нормально отношусь.

Павел, все же сумев что-то уловить в моем голосе, сказал: — Ясно. Ты, похоже, тоже на ножах помешался, как твой командир. Он мастер. У нас тут иногда устраивают турниры, в том числе и по ножевому бою. Сам я неплохо владею ножом, выступал пару раз. А что? Лишний заряд адреналина никому не вредит, а уж мне тем более. Так вот, я тебе так скажу, наш океанский хищник Свис с его полной пастью зубов, почти то же самое, что Жано с ножами в руках. Работает двумя руками. Двигается молниеносно, нанося удары на большой скорости, вынуждая противника играть по своим правилам. Он, без ножа, еще тот зверюга, а с ножом так... — очередной поток пива хлынул Павлу в глотку.

На следующее утро, при выходе из столовой, вдруг запищал коммуникатор внутренней связи. После того как я ответил, мне было приказано прибыть в административный корпус для представления начальству. Толкнув дверь, я оказался в кабинете, перед сидящим за столом офицером в звании обер — майора. Фигура подтянутая, жилистая, с широкими плечами. Внимательный и цепкий взгляд. Руки, лежавшие на столе, являлись руками мастера рукопашного боя. Толстые, набитые мозоли на костяшках. Сильные мощные запястья. Я должен был бы удивиться, что на подобной должности сидит не жирный армейский чиновник, а матерый рукопашник, но не стал, ведь здесь все было не так, как в обычных армейских частях.

— Сэр!

— Не тянись, сержант. Садись. Все, что мне надо о тебе знать — я знаю, а что ты за боец покажет твой первый рейд. И все же интересно, что в тебе нашел Жано?

Затем с минуту майор изучал меня, после чего продолжил: — Ты временно зачислен в группу "Танго". Подробности операции сообщит тебе командир, когда сочтет нужным, а я расскажу тебе, чем ты будешь заниматься и что изучать, а также дам общие понятия о структуре нашего подразделения. В конце нашей беседы я тебе дам учебное расписание на две недели. Теперь слушай внимательно, повторять не буду. "Псы войны" — подразделение особое. К армии не имеем никакого отношения, за исключением званий и дисциплины. Работа у нас коллективная, работаем в команде. Для себя ты должен сразу определить понятие "человек команды". Это важно, так как помимо работы в команде, ты в тоже время отдельная боевая единица. Не совру, если скажу у бойца, сумевшего объединить эти два понятия, шансов выжить намного больше, чем у индивидуалиста — одиночки, будь он даже трижды профессионал. Работать придется в полную силу, без дураков. Твой первый рейд — это и есть твой первый экзамен. Пройдешь его, попадаешь в нашу картотеку, что означает автоматическое заключение контракта. Контракт у нас нестандартный, половина обычного, на один год. О чем это говорит, сержант? Говорит о риске, опасности, смерти. На каждом шагу! Работа у нас сложная, опасная, на пределе человеческих сил и возможностей, но всегда выполнима. Нереальных задач мы перед вами не ставим, поэтому она должна быть выполнена. Несмотря ни на что!

Теперь о базе и о твоем курсе. Все, что тебе надо знать о базе, заключается в двух корпусах. Один, где ты сейчас спишь. Корпус "А". Второй — где у тебя будут проходить занятия. Корпус "Б". В остальные нос не совать! Пустое любопытство у нас не приветствуется. Группы, посылаемые в рейды, формируются из профессионалов, по четыре — восемь человек. Каждая такая группа специализируется на чем-то своем. Задания мы им подбираем в соответствии с их специализацией. Это не правило, но все-таки мы стараемся его придерживаться. Да и практика показывает, что от этого эффективность выполнения заданий только выигрывает. Есть у нас снайперские группы, есть разведгруппы, а есть универсалы. Последних у нас три группы, в их число входит "Танго". Основной боевой единицей в группе считается командир и его заместитель. Они и им подобные, не только основа группы — они становой хребет "псов войны". На их плечи ложится основная нагрузка. Здесь все: подбор людей, оружие, проведение и выполнение операции. Все лежит на них. Варьируется состав группы, в зависимости от задания, также как и численность.

После этих слов, мне неожиданно пришло на память кое-что из того, о чем вчера говорил мне Павел. Совместив их с только что полученной информацией, нетрудно было прийти к выводу: члены группы являются своеобразной группой поддержки для командира и его заместителя. Можно сказать, своего рода, смертники.

— Например, в вашу группу обязательно войдет взрывник, возможно, снайпер или специалист по электронным системам защиты. У нас большой выбор специалистов, а уж пулеметчиков, как собак нерезаных, так что выбор твоего командира, в отношении тебя, довольно странен. Впрочем, это его выбор. Обычно командиры групп стараются работать с одними и теми же людьми, но война — есть война, пусть даже такая тайная, как у нас. И людей на ней так же убивают. В последней операции твой командир потерял двух бойцов. Так что, сержант, будь готов ко всему.

Мне снова пришлось выдержать его цепкий и пристальный взгляд.

— Ваш рейд будет проходить в джунглях. За эти две недели ты пройдешь курс выживания, и сдашь его на "отлично". Других оценок мы не принимаем. Ну и, конечно, работа с пулеметом. Пару дней проведешь с инструктором в тире, подберешь себе оружие, а уже потом сам будешь работать с ним. Персонально. Тир — три часа в день, так же, как и физическая подготовка. Не меньше. На все это у тебя две недели. Времени вполне достаточно. Через две недели появиться твой командир. Остальную программу подготовки он определит тебе сам. Вопросы есть?

— Вроде, нет. Сэр.

— Сержант!

— Сэр! — я вскочил со стула, как подброшенный пружиной.

— Подойдите к столу. Распишитесь. Здесь и здесь. Возьмите расписание. Сейчас вам следует явиться в корпус "Б". Там, в полуподвальном помещении — тир. Вас там ждут.

— Есть, сэр!