Туман над тропами

— У племени радость: еще один из нас стал настоящим добытчиком, не так ли, вождь? — Сучок поворачивается к Старшему, подошедшему с охапкой веток. Старший скидывает груз на землю и, отдуваясь, отвечает:

— Конечно. Я очень рад, что ребятишки становятся добытчиками. А то все нам четверым охотиться. Да и если он собирается кормить кого-то из девочек, то молодец. Нам же проще, а, Сучок?

— Все так, вождь. Скажи нам, Шустрик, кого из девушек ты хочешь позвать к своему очагу?

Я молча, чтобы не расплескать слова, направляюсь к Спящей. Проходя мимо костра, вижу, как Болтушка с Подарочком обмазывают глиной рыбин, готовя к запеканию в костре. И на голове этих рыбин очень знакомые колотые раны... Так-так... Делаю вид, что ничего не заметил, прохожу дальше и подаю Спящей связку из трех рыб.

— Спящая, ты... — посмотрел на нее и начал заикаться. — Ты с-согласна... очаг... со мной? — и протягиваю ей рыбин, а сам вцепился в веревку изо всех сил: а ну как ответит отказом, вдруг передумала?

Она улыбается, и мне сразу становится легче дышать:

— Очень даже, Шустрик, — и подхватывает связку рыбы из моих внезапно разжавшихся пальцев.

— Эй, эй! — это опять Золотце. Ну что ему нужно? — А эту рыбу ты кому оставил? Или еще какую девочку решил пригласить? Не жирно ли будет такой мелкоте?

Поясняю, не оборачиваясь, но громко, чтобы всем было слышно:

— Нет, это для шаманки. Туманная помогала мне с уловом.

— Тогда ладно...

Золотце, успокоившись, исчезает. А моего плеча касается рука Спящей.

— Ты правильно решил унести рыбу Крадущейся. Этих я сейчас подготовлю да сложу на угли, как раз к нашему возвращению с обряда будут готовы. А большую возьмем с собой.

Спящая развязала веревку и устроилась рядом с Подарочком. Девочки, тихонько переговариваясь, занялись рыбой все вместе.

Прошло совсем немного времени, и три моих рыбины были присыпаны углями рядом с двумя, принесенными Сучком. В поселке начались сборы. Гремучка заворачивала в листья горку жареных моллюсков, тоже подарок Крадущейся. Интересно, а она за что благодарит Туманную?

Все торопились, но когда добрались до Логова, стало понятно, что возвращаться придется уже в темноте. К обряду создания очага первыми подошли мы со Спящей, потому что Крадущаяся показала на нас пальцем, улыбнулась и поманила к себе. Разрезала ладошку Спящей, потом мне. Ранку на своей ладони я не почувствовал, смотрел на Спящую. А потом Крадущаяся велела подать друг другу руки, склонила голову, пошептала над соединенными ладонями что-то непонятное и капли нашей смешавшейся крови упали в горячую воду Логова.

Кто пошел сразу после нас и потом — я не смотрел, потому что зализывал наши со Спящей ранки. Немного погодя к Логову выскочил Золотце, размахивая руками, с криком:

— Девочки мои! Идите ко мне!

Ушастая, подбежав, повисла у Золотца на шее, оглядываясь при этом почему-то на шаманку. Хохлатая вышла медленнее и остановилась рядом. Крадущаяся сдвинула брови, взялась пальцами за виски:

— Девочки... вы знаете, что делаете?

— Да-а! Крадущаяся, давай быстрее! Я хочу быть в очаге Золотца! — Ушастая отвечает непохожим на обычный голосом, почти верещит.

— Понятно. А ты, Хохлатая?

Хохлатая молча кивает головой и отворачивается. Ни с кем не встречаясь взглядом.

— То есть вы решили, — Крадущаяся вздыхает, делает странное движение, как будто отшвыривает что-то невидимое от головы, вздергивает подбородок, сощуренными глазами пристально глядит на Золотце. Он стоит и довольно ухмыляется. — Так запомни, охотник. Клятва потеряет силу, если ты когда-нибудь две луны подряд не принесешь добычи к своему очагу, а одна из твоих девушек сможет добыть мясо или рыбу. А теперь — подставляй руку.

Им она почти не шептала непонятных слов, склонившись над ладонями.

Я посмотрел вокруг: все или уже прошли обряд, или, как Сладкая, пришли зрителями. Наверное, уже можно возвращаться в поселок? Солнце почти собралось зайти. Но шаманка все не отпускает нас уйти, медлит. И тут к берегу выбегает запыхавшаяся, раскрасневшаяся Гремучка. Она кладет на камень у ног Крадущейся сверток с жареными ракушками, поднимается, смотрит на нее блестящими глазами:

— Потом расскажу, как обещала...

— Да ладно уж, и так вижу, — шаманка улыбается, жмурится на солнышко.

Гремучка откидывает на спину растрепанные волосы, оборачивается в сторону леса и громко командует:

— Дикий! Где застрял? Сколько тебя ждать!

Следом выбирается Дикий:

— Пришел уже... — он тоже всклокочен, в волосах какие-то щепочки застряли. Откуда это они?

— Давай живее, а то я за тебя скажу!

— Ну, это... Крадущаяся, я хочу создать очаг вместе с Гремучкой. Она согласна.

Что-о? У Дикого — очаг? И Гремучка согласна? А ведь правда согласна... хотя выглядят они, как будто это Дикий "согласен" вообще на что угодно. Ха, он же засыпает на ходу! А шаманка не то, что не хмурится — улыбается. Как нам. Вот кровь упала в воду. Дикий смотрит на свою ладонь, трясет головой, оглядывается, как будто первый раз увидел, что вокруг полно людей. Гремучка обнимает его и уверенно ведет в сторону поселка.

— Пойдем, милый, нам пора домой...

Я оглядываюсь на Спящую. Она задумчиво смотрит вслед удаляющейся парочке.

— Да, Шустрик, нам тоже пора.

10 день 10 луны 10901 круга от н.м. Марги.

Во сне за окном шуршали осенние листья и рядом мурлыкала кошка Харя. Просыпаться не хотелось. Но что-то все же было не так. Я приоткрыла один глаз и выяснила, что устроилась щекой у кого-то на животе. И этот "кто-то" явно не мой муж. Живот у Лешки куда более волосат, а этот вообще гладенький. Сандра, кошка ты драная, совсем старая стала — на маленьких потянуло? И где это я могла так загулять? В комнате полумрак, вглядываюсь в лицо парня. Сучок... Что-о?! Сучок? И какая... комната? Нависающий каменный свод, покрытый следами копоти, откуда-то снизу на гладкие серые стены падают блики света и доносится шелест листвы. Под боком подстилка из сухой травы, а под головой в качестве подушки — живот Сучка. Точнее, чуть пониже, видимо, во сне это место показалось мне более удобным. Сучок слегка посапывает. Вот почему мне кошка приснилась. Хороша-а... А что было-то?

Помню, как после завершения обряда, уже ночью, жарили на углях рыбу и жевали принесенных Гремучкой моллюсков. Я страдала об отсутствии чая и ощущала себя гораздо более, чем малость, взвинченной — еще бы, такой денек выдался. В чью-то голову пришла мысль заварить успокоительных травок кипятком из Логова. Благо, в наследстве Мягкой Лапки был керамический горшок. Кто же из нас это придумал? Не уверена, что я... И сколько мы туда трав кинули, тоже не помню. Но прекрасно помню, как под рыбку все прихлебывала и прихлебывала отвар — он оказался кисленьким, а рыба без соли. Кончилось тем, что Сучок отобрал у меня горшок. Потом еще сидели и говорили о чем-то у затухающих углей костра, по ходу я решила, что мне непременно нужно прилечь, и колени друга для этого вполне подойдут. А дальше... ничего не помню. И где это я сейчас проснулась? И что это за пещера такая?

Приподнимаю голову, чтобы оглядеться, в ответ на мое движение зашевелился Сучок. Нет, не хочу я его пока будить. Осторожно опускаю голову обратно, но это не помогает, он, кажется, решил-таки проснуться. Нежно прикасаюсь щекой и ухом к его животу, поглаживаю. Мр-р... я и сама могу мурчащую кошку изобразить при случае. Двигаюсь плавно, легкими касаниями щеки, виска, затылка... Затылка? Только сейчас соображаю, что же я поглаживаю затылком. И веки подрагивают... Ах, вот как! Притворяемся? Ну, держись... Переворачиваюсь на другой бок и касаюсь губами напряженного ствола. И сразу же чувствую с замиранием внутри, как его пальцы зарываются мне в волосы. Проснулся, касатик? Глажу его, скользя телом, прижимаясь грудью к бедру. А потом меня подхватывают сильные теплые руки и переворачивают на спину...

Способность связно думать я обрела спустя какое-то весьма немалое время. На сей раз обнаружила себя лежащей у Сучка на груди, носом подмышку. И новый, незнакомый ранее запах... Ноги широко раскинуты. Больно. Забыла, что в этом теле я девушка... была. Мысли разбредаются, как непослушное стадо, и я засыпаю.

Проснулась, почувствовав, что меня куда-то передвигают. Открываю глаза. Сучок уже встал, переложив мою голову с себя на охапку травы. Неравноценная замена! Сидит на корточках и смотрит на меня. Сейчас задаст традиционный вопрос: "Тебе как?" Уже и рот раскрыл. Ну почему мужчины такие глупые, особенно "после того, как"? "До того" порой выглядят умными...

— Не жалеешь?

Я восхитилась: он умудрился задать вопрос, на который можно ответить! Умница Сучок, к двадцатому веку любовники определенно деградировали.

— Не жалею. А теперь скажи, где мы и как я здесь оказалась.

— В убежище Мягкой Лапки.

— Каком убежище?!

— В поселке мы прятались во время ураганов в "мужском доме". А у Мягкой Лапки здесь только хижина, которую любой торнадо развалит, как только коснется. Когда она нашла неподалеку эту пещеру, оборудовала ее как запасное жилище. Мой отец ей помогал и меня брал с собой.

— Вот, значит, как... А мне она это место не показывала.

Обвожу взглядом пещеру, или правильнее ее все же назвать гротом. Неглубокая, сухая, с ровными каменными стенами. Примерно в полтора моих роста высотой и шагов двадцать до выхода. Я лежу в глубине грота на "полке", образованном приподнимающимся полом пещеры и застеленном охапками душистого местного "сена". Приподнимаюсь, медленно сажусь и подвигаюсь к краю уступа, свешиваю ноги вниз. Все тело болит: ну мы и погуляли...

— А как мы вчера сюда попали?

— Ты напилась отвара и так и уснула у костра, будил — не желала просыпаться. В хижину мне нельзя, тогда я вспомнил про это место и отнес тебя сюда.

Еще раз оглядываю грот. Стены очень ровные, ни трещинки, ни камешка, и никаких следов воды. Гладкий базальт. Похоже, когда-то это было боковое жерло вулкана, последняя порция остывающей лавы образовала уступ и заднюю стену грота, оплыв каменным "языком". Внизу у входа громоздится куча сухих веток для очага и стоят несколько керамических горшков. Сам вход, довольно широкий, перекрывают поставленные враспор стволы деревьев с мою ногу толщиной, оставляя свободным только узкий проход с калиткой. Именно для этого Мягкая Лапка, похоже, звала Мутного Ручья. Не перекрой она вход в грот, здесь наверняка поселился бы кто-нибудь зубастый и плотоядный — очень удобное место. Что-то в обстановке, однако, кажется "не таким", только вот что? Сосредоточиваюсь. Сучок сидит сзади, молчит, вроде даже не дышит, рассматривает меня, как будто раньше не насмотрелся. Убираю запутавшуюся в волосах травинку и долго смотрю на нее... О как!.. Допустим, дрова могла запасти и Мягкая Лапка, а "сено" в подстилке уж больно свежее, двух— или трехдневное.

Оборачиваюсь и строго спрашиваю:

— Что ты здесь делал позавчера?

В ответ, не смутившись и глазом не моргнув:

— Проверял, можно ли тут укрыться.

— И... не только проверял?

— Ну... да, еще подготовил на всякий случай...

— Сучо-ок! Какой такой "всякий случай"? Сейчас сухой сезон, ураганов почти не бывает...

Он опустил глаза и румянец залил смуглую кожу до самых ушей:

— Все-таки бывают, только редко. А "мужского дома" в поселке нет, и ты здесь в хижине...

— Ага, главное, я здесь, — улыбаюсь. Смешной какой, смущается. Но тут же внимание захватывает другая мысль:

— Погоди, "мужского дома" нет, а что вы вообще успели там построить?

— Как обычно... ограду поставили. Вчера Копуша обустроил свой очаг и крышу поставил. Еще Старший очаг выложил и вечером начал ветки для крыши таскать. Сегодня, наверное, уже доделал. И все, больше там ничего нет.

— А ты, значит, здесь...

— Ага.

— А твои девочки, значит, там. И где они спят?

— Там два дерева в ограду попали. Толстые, рубить не стали — у нас только три топора было и один уже сломали. Вот на одном из этих деревьев Болтушка с Подарочком гамаки и пристроили.

— Неладно так, Сучок.

— Сделаю я сегодня им жилище.

— Мы сделаем. Мне надо посмотреть поселок, заодно и помогу с крышей.

— Пойдем.

— Только сначала зайдем на озеро, искупаемся.

— Зачем? Опять какой-то ритуал?

— Да какой ритуал? — я махнула рукой. — Ты хочешь, чтобы все племя сразу унюхало, чем мы сегодня занимались?

— А есть разница, когда они это унюхают? — он лукаво улыбнулся.

— Дадим ребятам немножко отдохнуть от новостей, — с этими словами я сползла с "полока", потянулась, похрустывая косточками, и выбралась наружу.

За загородкой входа меня встретило море листвы, света, воздуха, звуков и запахов — чудесное утро, или даже почти день. Ликование природы составляло странный контраст с внутренним скрипом организма: идти оказалось тяжело, каждый шаг отдавался болью. Сучок закрыл калитку грота, догнал меня, внимательно посмотрел на мое невыразимо изящное передвижение в стиле "царевна, вообразившая себя лягушкой", и виновато произнес:

— Все равно новость будет. Не унюхают, так увидят. Или не ходи в поселок. Я был неосторожен.

Я хмыкнула:

— Не уверена, что из нас двоих ты более неосторожен. Оба хороши. — Заметив выражение его лица, повернулась на тропинке, согнула его правую руку в локте и повисла на ней. Сразу стало легче жить. — Я сказала: не жалею. Но в хижину стоит зайти, у Мягкой Лапки там есть настойка для заживления ран, с "заморозкой".

Настойка нашлась не сразу, да и было ее совсем чуть-чуть в маленькой фляжке. На пару раз хватит, но вообще-то мне, как и Сучку, пора вспомнить о своих обязанностях — в работе травницы меня сейчас никто заменить не может.

Вода в озерке, которое я уже обозвала "купальней", преподнесла сюрприз — "газировка" немилосердно щипала всё изнутри, казалось, доставая почти до горла. Зато, выбравшись на берег, почувствовала себя "заново родившейся". Ну да, конечно, какая же сказка без "живой воды". Обязательно должен быть под боком жутко целебный минеральный источник, искупавшись в котором, недужные моментально становятся здоровыми, у калек отращиваются утраченные конечности, а у девушек — хм.. утраченные детали анатомии. Мысль повеселила до ощущения себя вполне живой. Полностью живой я почувствовала себя, изведя половину имеющейся настойки. Да, "заморозка" — это почти выпадение инея в интимных местах, глаза вылезают из орбит, весь мех встает дыбом, выглядит наверняка потрясающе и помогает здорово. Ну вот, теперь залезть в юбку и можно в поселок.

Свеженатоптанная тропинка обогнула скальный выступ и вывела нас с Сучком на поляну. Плетеный забор высотой в полтора моих роста огораживал поселок, образуя треугольник со стороной шагов сорок. В одном из углов этого треугольника на лыковых петлях крепилась неширокая дверь — крупных предметов вроде мамонтов и бетонных блоков затаскивать на территорию ребята явно не предполагали. Ладно; поглядим, как они устроились внутри.

Внутри меня встретила довольно удручающая картина. Большая часть "территории" пуста и неухожена, в центре — большой выжженный круг общего костра. А ведь на этом месте должен стоять "мужской дом" — место проведения "пленарных заседаний", то есть охотничьих собраний и обрядов, и одновременно укрытие для племени на время ураганов.