Туман над тропами

Слушатели закивали.

— Тогда идем к Логову. Старший будет первым.

Крадущаяся смотрела на столб пара и считала вдохи, примериваясь к дыханию Туманной Анаконды.

— Старший, давай!

Старший, быстро прыгая по камням, добрался до плиты, оставил несколько самодельных наконечников для стрел и вернулся обратно. До выдоха Туманной Крадущаяся успела вздохнуть еще четыре раза. Она решила, что с теми, кто постарше, проблем быть не должно, а вот малышей придется выпускать раньше, еще во время предыдущего выдоха Туманной.

— Cучок пошел!

Приношение даров шло успешно и уже приближалось к концу. У воды стояла лишь дочь вождя, решившая идти последней, да в сторонке переминалась с ноги на ногу Чья-то, трясущиеся ручонки девочки были пусты.

— Чья-то, у тебя что?

— Ну... потеряла.

Крадущаяся сняла цветную веревочку, которой завязывала в хвост волосы, и подала девочке.

— Бери и приготовься.

Девчушка кивнула и послушно выполнила приказание.

— Давай!

Чья-то шустро проскакала по камням до дарственной плиты и... устремилась дальше.

— Что?!

— Куда?!

Следом за девочкой с воплем кинулся Старший. Камни за плитой были мелкие и стояли реже, так что далеко Чья-то забраться не успела. Старший подхватил ее подмышки и поволок к берегу. Однако время закончилось. Они прошли половину пути, когда в небо ударил столб пара. Но Туманная смилостивилась над обиженными разумом и на подростков попало лишь несколько брызг озерной воды.

Усадив плачущую девочку на берегу, Старший жадно глотал воздух.

— Ты зачем туда полезла?! — проорал он, и на мгновение Крадущейся показалось даже, что он собирается ударить девочку, но он забросил руку за спину и потер обожженное плечо.

Одноухий Тапир сказал, я ни на что не годна... что мои дары тоже никому не нужны... сказал... меня можно только на суп пустить, да и то отрава получится... Вот я и решила... отравить.

Крадущаяся покачала головой. Все знали, что Чью-то привели в племя вместе с матерью в последнем набеге и охотник, назвавший ее мать женой, не особо радовался "довеску". Но такого Крадущаяся не ожидала. А Старший просто подскочил на месте.

— Что? А ты сама чем думала, заправка для супа? Решила, Туманная тобой ужинать захочет?

— У-у-у-гуууу-у-у.... — и девчушка заревела в голос.

Ребята смотрели на них выпученными глазами, а затем начали хохотать. Резко, нервно, наружу выходило все напряжение этого дня. Один из мальчиков стал кататься по земле:

— Ой, не могу... Ой "Заправка Для Супа"... Ой, придумал!..

Крадущаяся подошла и отвесила Старшему подзатыльник.

— За что?

— За имя! Думать надо, прежде чем языком трепать!

Старший почесал в затылке, поморщился, виновато посмотрел на плачущую девочку, потом на Крадущуюся.

— Ты можешь исправить?

— Попробую.

Дочь вождя, достав каменный нож, стала отрезать девочке косу. Чья-то, подавившись слезами, замолкла от неожиданности и, хлопая глазами, уставилась на Крадущуюся.

— Сиди, не дергайся, только больнее будет. Почему не сказала раньше? Свариться в кипятке — не единственный способ принести себя в дар духам.

— Но ты же не шаманка?

— Не шаманка, но что делать... посмотрим, как поведет себя Туманная.

Крадущаяся достала фигурку марги, в другую руку взяла отрезанную косу и стала ждать выдоха Туманной. Как только выдох пара закончился, она прыгнула на тропу и чуть не зашипела — камни жгли ступни. Прыгать по ним труда не составляло, и Крадущаяся быстро добралась до плиты. Все просто, только в отличие от остальных ей нужно спеть призыв. Положив косу и фигурку к прочим дарам, дочь вождя начала свистеть и шипеть, изображая призыв змей. Стоять неподвижно она не могла — плита жгла ноги, а потому — свистела, приплясывая и пританцовывая. Плита качалась у нее под ногами. Просвистев положенные два выдоха, Крадущаяся кинулась к берегу. В глубине загудело, а потом посередине всплыл пузырь пара. Поднятая им волна смыла подарки с плиты и плеснула о берег. Тут же в небо взвился фонтан пара и воды.

Сучок подошел к Крадущейся.

— Дары приняты?

— Да, — Крадущаяся повысила голос, чтобы остальные слышали, — а наша малышка теперь Подаро...чек, и у отца нет власти над ней!

— Что ж, Подарочек — хорошее имя, да и внимание Туманной может ей пригодиться.

— Да, у сестры все получилось замечательно, Сучок. А теперь пора уже "не задерживаться и быть хорошими гостями", то есть пошли отсюда, ребята.

Старшему не хотелось прерывать разговор друзей, но он планировал до темноты увести ребят на поляну у источника. Они уже направили стопы к выходу из лощины, когда Сучок неожиданно схватил Старшего за руку.

— Стой! Смотрите...

На большой ветке дерева, прямо над хижиной шаманки, сидела крупная марги. Кошка глядела на ребят и, казалось, подмигнула. А затем резко развернулась и исчезла в кроне.

— Крадущаяся, мне не показалось? Она точно такая же как та, которую ты отдала Туманной?

— Если и показалось, то не только тебе...

Сучок задумчиво почесал голову, но говорить больше ничего не стал.

Быстро собравшись, компания двинулась в обратный путь. Он оказался неожиданно простым — лощина успокоилась, струи кипятка больше не текли по тропе, туман рассеялся и даже свист пара стих. Место Туманной Анаконды вновь становилось таким, каким Крадущаяся привыкла его видеть во время частых путешествий к наставнице.

Когда ребята добрались до источника, уже стемнело, и гамаки пришлось развешивать в пляшущем свете языков пламени костра.

Сучок примостил свой гамак рядом с гамаком Крадущейся. Девушка посмотрела на него, подняв бровь — на большой поляне мест для гамаков достаточно, зачем тесниться? Но сочтя, что вопрос не стоит разговора, стала устраиваться спать, пока не почувствовала, как Сучок подтянул ее гамак вплотную к своему.

— Крадущаяся, ты поняла, что случилось, когда мы уходили от Логова?

— Марги видели. Красивую...

— Не только. Обряд совершеннолетия случился. Сама вспомни. Дары принесли? Принесли. Духа звали? Звали. Знак был? Был.

— Да ну, пустое. Дары по другому поводу. Я — не шаманка, а Туманная — не покровительница нашего племени. Да и обряда совершеннолетия не проводилось.

— Ах "не проводилось"?.. А что, по-твоему, сегодня шло в поселке? Да и марги тебе всегда нравились.

— Ну и что? Тебе вон опоссумы нравятся, так что — станешь Сучком Опоссума?

— Может и стану, если Покровитель позволит. Но почему именно Сучком Опоссума? Может — Опоссумом На Толстом Сучке?

— ... подвешенном за лапы вниз головой. Сам подумай, зачем опоссуму на тебя влезать — ты не в его вкусе.

— Ладно, что гадать — через год узнаю. А про марги ты наставнице все-таки расскажи.

Крадущаяся, внезапно посерьезнев, кивнула головой:

— Расскажу. Обязательно.

Затем повозилась в гамаке, отворачиваясь от света костра, и мгновенно уснула.

6 день 10 луны 10901 круга от н.м. Лес.

Утром все поднялись рано и быстро собрались в путь. Слишком много впечатлений свалилось за прошедший день. Хотелось увидеть родной поселок, родителей и друзей.

С горы бежалось легко, и даже пропущенный праздник не портил настроения, они оживленно перекликались, предвкушая возвращение домой. Тем неожиданнее оказался внезапно возникший поперек тропы завал из стволов деревьев и веток, перемешанных с землей. Ребята остановились, недоуменно переглядываясь. Сучок с сумрачным видом рассматривал протянувшуюся поперек склона стену в три человеческих роста. Старший с Крадущейся подошли к нему.

— Там, — Сучок махнул рукой на тянущийся вдоль тропы скальный гребень, — по скалам пройдем.

Путь по скалам был короток, но труден, шли осторожно. Младшие не могли перепрыгивать с камня на камень, как это удавалось старшим ребятам, и цепочка растягивалась. В конце концов они миновали завал и увидели, что скрывалось за ним. Весь склон горы, до самого моря, напоминал небрежно вскопанный и прополотый огород, только вместо травы некая сила выдрала гигантские деревья и походя отбросила их на край "грядки", щедро полив берег водой.

Но главное... Поселка не было. Совсем. На прежде обжитой расчищенной среди леса поляне валялось несколько прокопченных камней от большого очага, да в яме для забора глины блестела вода. И само море изменилось — теперь берег проходил прямо там, где вчера еще стояли крайние хижины, а от большой белой скалы покровителя племени осталась только половина. Голова и передние лапы Белого Броненосца исчезли, и ровный скол известняковой скалы уходил прямо в мутные волны бухты.

Куда-то делась не только половина священной скалы, но и вся низкая, заросшая заболоченным лесом коса, соединявшая территорию племени с материком. На месте бывшего леса море спокойно перекатывало свои воды, да за возникшим проливом слегка дымилась гора Огненного Змея.

— Похоже, мы на острове, — прервал общее молчание Сучок, посмотрев на Старшего.

— Может, там остался кто-то живой?

— Не знаю. Искать не получится, наверно. Слишком много воды.

— Я все-таки попробую добраться до скалы, а вы с ребятами подождите здесь, — кивнув остальным, Старший стал спускаться с каменистого гребня.

Быстро уйти не удалось: спустившись, уже через несколько шагов Старший провалился по пояс в жидкую грязь. Юноша выбрался из предательской лужи, возникшей, по-видимому, на месте "выполотого" дерева, и осторожно стал пробираться дальше.

Когда он вернулся, стоял уже почти полдень и над облысевшим берегом поднимались клубы пара — обильно политая земля сохла под солнцем. Старший вывозился в грязи по самую макушку, а в руках держал за жабры двух здоровенных морских рыб, хвосты которых волочились по топкому илу.

— Никого не нашел... вот — на обед будет. Валялись в грязи и еще дышали. Смотрел следы у поселка — все, что там было, утащило вдоль скалы Броненосца к берегу. В воду. Людей... никаких следов, мертво.

Все стояли молча и ошеломленно смотрели на Старшего.

— Уходим отсюда. Выше завала был ручей, там прожарим рыбу и подумаем, что делать, — и Старший, сгорбившись, побрел вверх по склону, не оглядываясь.

Крадущаяся ухватила за жабры одну из рыбин, кивнула Сучку на другую и пошла следом.

Тесная и сырая поляна у ручья, сомкнутые вокруг нее деревья казались покоем и порядком, отгораживая людей от голой, взрытой пустоты берега и смертельной мощи стихий. Меж двух камней пылал костер, излишне большой: скорее для успокоения, чем по необходимости. Рядом с костром на углях пеклась рыба. Все подавленно молчали, девочки тихонько плакали, утирая глаза и носы руками. Крадущаяся ощутила себя старшей в становище, и потому очень просто запретила себе вопли, рыдания и прочие эмоции. Закусив палец одной руки зубами, другой она ворошила угли в костре, когда услышала рядом тихие всхлипы и подвывания. Оглянувшись, она обнаружила, что это Сладкая — самая старшая девушка в группе, не считая ее самой. А прислушавшись к словам, удивилась еще больше. Сладкая плакала не о родителях, братьях и сестрах, а о "нашем погибшем Белом Покровителе", и уже потом о "шамане, вожде и папе". Происходящее показалось дочери вождя странным и придало новое направление мыслям, слезы жалости высохли. Она и раньше не особо понимала Сладкую.

Сладкая получила свое прозвище вовсе не за выдающиеся женские достоинства, а за возникшую с раннего детства привычку жевать сладкий тростник. Что же касается внешности, то Сладкая и по виду была похожа на свой любимый тростник — такая же длинная и худая. Что она думала о своем будущем, Крадущаяся не знала, но замечала не раз, с каким жадным любопытством Сладкая смотрела на шамана или сидела около священной скалы, наблюдая за подготовкой к обрядам.

— Интересно, можно ли влюбиться в духа? — спросила Крадущаяся у севшего рядом с ней Сучка.

— Не в духе дело. Просто тень скалы была над всеми нами, над всем поселком. Это как ежеутренний восход солнца и ежедневно сладкий тростник. Ее мир, ее корни — постоянство всего. А сейчас все расколото.

— Тебе надо быть шаманом. Я бы не смогла так сказать...

— Все-таки вы со Старшим как сговорились, родственники. Он вчера утром, после того как я затеял смену имени, заявил, что это мне надо готовиться быть вождем, а не ему.

— Ну и?

Он покачал головой:

— Никакое не "и". Нельзя мне быть ни вождем, ни шаманом. Я немного "видящий".

— Почему ты никому не говорил об этом?

— А зачем? Чтобы отец стал готовить меня в преемники? Да и пользы от моего дара... немного. Как тебе объяснить? Вот, к примеру, подхожу я к дереву. Вижу цветок перед ним желтый, наклонен влево, и знаю, если я пойду справа от дерева, там может лежать змея. Потом замечаю — два лепестка у цветка оборваны, и чувствую, пойди я слева от дерева, там в ногу может воткнуться острая ветка.

— И где ты пойдешь? — она была заинтригована.

Сучок помолчал немного, кивнул сам себе, и продолжил шепотом:

— Как решит шаман? Он решит, что змея важнее ветки. Она в родстве с покровителем клана, и значит, ее не следует беспокоить. Как решит вождь? Он решит, что каждый должен смотреть под ноги, а потому и ветка и змея его вообще не касаются, а важно то, куда и зачем все в это время идут. Вождь должен быть прям и тверд, как копье. Шаман — надежен, как дух-покровитель. А я? Я вообще не могу понять, что важно, а что нет. Змея, скорее всего, уползет, а ветка прикрыта листьями и может глубоко пропороть ногу. А туда, куда идем, вообще идем зря, поскольку охота все равно будет неудачной. А потом я вижу рядом с цветком большой желтый лист, и чувствую... Я тону в своем видении, Крадущаяся.

— И как же ты все-таки прошел мимо того дерева? Что решил?

— А ничего я не решал. Просто шел, как случайно ляжет тропа под ноги. С детства научился забывать. Тропинки возможного чем-то похожи на паутину, я научился не замечать ее. Она сама по себе, я сам по себе.

— Почему ты рассказал это мне сейчас? Хочешь сказать, ты видел, что случится с поселком? — в голосе ее послышалось опасное шипение напуганной кошки.

— Видел. Сообразить бы еще, что именно... Когда мы делали гнездо на священной скале, я отговорил вас строить его у головы. Чувствовал, этого места "не будет". Но я не понимал, как это — "не будет"... Случившееся мне и в голову не приходило. И не могло, я ведь и сейчас не знаю, что произошло. Хотя да, еще кое-что видел, но тоже не понял.

Вконец запутавшись, она тряхнула головой:

— Успокойся, Сучок. Никто бы не понял. Когда я уходила, наставница решила остаться в поселке, потому что не могла понять грядущих событий. А ведь она была опытной шаманкой. Так что забудь пока, раз умеешь. Давай лучше займемся рыбой, она уже прожарилась.

Еда изменила настроение, шоковая замороженность прошла, и в разговорах все настойчивее зазвучал вопрос, что делать дальше.

За последние сутки ребятам не встретилось почти никого из лесной живности. Лес как вымер.

— Думаю, они испугались битвы духов, — важно заметил Старший, — помните, как тот удав удирал. Все хищники попрятались. Правда, и не хищники тоже, надежды на хорошую охоту — никакой. Дикий, ты как думаешь, есть смысл сейчас искать мясо? — он обернулся к сидящему рядом крупному, звероватому парню, который выглядел сверстником Старшего, появившись на свет на полтора круга позже.