Туман над тропами

— Ну что, волчки, не боитесь иметь рядом столь... крупную кош-шку?

Вокруг девушки сразу образуется пространство пустоты и тишины, невидимое, но осязаемое, так что волосы дыбом. Эй, я не позволю тебе пугать моих людей. И времени на раздумья не дам.

— Пума, выбирай себе мужчину в мужья! Ритуал проведем прямо сейчас.

— Хорош-шо... — резкий поворот головы,— я выбираю тебя!

На Мужской Дом падает тишина. Мертвая. Меня? Да я же старый уже. Тридцать пять кругов...

— Девочка, может выберешь кого помоложе, — вот ведь привалило счастья на старости лет. И куда теперь деваться? Сам сказал... разве что передумает. — К тому же мое жилище на уступе скалы за поселком. Там страшно и воет ветер... И потом, ты представляешь, что значит жить женой в доме шамана? Чужому туда входить-то опасно.

— Ты отказываешься от своих слов, шаман Волчий Вой? — голос звенящий и четкий, как при вызове на поединок.

— Нет. Пусть будет так.

Достаю череп рыжего волка, принесенный еще с родины, и жертвенный нож. Делаю небольшой надрез на левой ладони. Даю паре капель упасть в перевернутый череп.

— Я, Волчий Вой, беру Беременную Пуму своей женой, и пусть духи будут свидетелями моих слов.

Правой рукой беру руку Пумы и вытягиваю ее над черепом. Мягкую руку девушки... Как давно я не испытывал таких прикосновений. Затем делаю надрез, даю упасть каплям, и соединяю наши ладони:

— Повторяй за мной: "Я, Беременная Пума..."

— Я, Беременная Пума, буду жить с Волчьим Воем как жена и носить его детей... Пока сама не решу иного, и пусть духи будут свидетелями моих слов.

Она таки переиначила клятву. Вот кошка. Но ничего, у ритуала есть и следующий шаг.

— А теперь знай, у нас первое соединение супругов происходит прямо во время ритуала. В позе волков. Так что давай становись... — Я начинаю развязывать веревку юбки. Она смотрит на кровоточащий порез, морщит нос, оглядывается вокруг:

— Раненой рукой на грязный пол опираться не хочу. Есть у вас что подстелить?

Вождь, на которого она в этот момент посмотрела, отрицательно мотает головой.

— Ну тогда на тебя и обопрусь.

Пума встает, широко расставив ноги, опираясь руками на колени Крепкого Зуба, поворачивается задом ко мне и прогибает спину. Глаза у вождя становятся круглыми, а рот недоуменно открывается. Терпи, друг, думаешь, мне с ней проще? Провожу окровавленной рукой по гладкой спине девушки, и резким движением вхожу в нее. Какая же она узкая!.. Или я так давно не был с молодыми девушками? Да я просто давно не был... ни с кем. Голова туманится, ускоряю движения и вливаю в это юное существо свое семя. А потом в ушах тихо звенит, в глазах темнеет, устало опускаюсь на пол. Ритуал окончен, свадьба свершилась. Но меня уже тормошат. Вот неугомонная:

— Ты что, здесь спать собрался? В этой духоте? Ветер уже утих, давай веди жену домой!

С трудом поднимаюсь на ноги, забираю нож и череп и под обеспокоенным взглядом вождя вывожу жену из Мужского Дома. Ноги едва слушаются, и, выйдя на воздух, я вынужденно опираюсь на нее. Что же со мной такое творится? Как будто все силы из тела вытекли.

22 день 13 луны 10903 круга от н.м. Марги

Еще в каноэ у меня выдалось время подумать под плеск волн. Этот раунд игры Волки выиграли. Хотя не вполне. Спасли нас предвидение Сучка и жадная тяга к знаниям Подарочка. А еще: они считают меня слишком юной, чтобы иметь учениц. Даже вопроса не задали, кто вторая шаманка.

Однако операция по "изъятию ключевого элемента" проведена блестяще, а значит — среди Волков есть кто-то, умеющий думать головой. Надеюсь, я правильно угадала, кто именно. Еще раз обвожу взглядом сидящих мужчин, у большинства глаза "в кучу" и слегка подернуты поволокой. Только вождь смотрит встревоженно и грустно, будто не ждет в ближайшем будущем ничего хорошего. Оно и верно, для меня "ничья", а для них — крушение надежд молодежи, которое еще неизвестно чем обернется. Да и чего от меня ждать, неизвестно тоже. Если я сочту случившееся насилием, могу просить покровительницу о проклятии, которое обычно смертельно для неосторожного. Похоже, вождь решил, что я намеренно выбрала их единственного "беседующего с духами" в мужья, для коварной мести.

Но о вожде подумаем позже, сперва надо разобраться, что происходит с моим новообретённым мужем. А с ним нехорошо — сидит, уткнувшись лбом в колени, то ли засыпает, то ли теряет сознание. Э! Мы так не договаривались! Поднимаюсь. Ноги держат плохо: сексу оказалось слегка лишку, размер у Воя несколько отличается от Сучкового, а у меня за двое суток путешествия во рту не бывало ничего, кроме воды из фляжки Рыболова (и океанской еще нахлебалась). Пора встать и убираться отсюда, от всех этих взглядов и сиплых вздохов. И так уже издышали весь кислород, быстрее на свежий воздух, и Воя забрать. Только как его заберешь, если почти не шевелится и, кажется, не здесь пребывает. Трясу за плечо. Поднимает голову и смотрит отсутствующим взглядом куда-то мимо меня.

— Ты что, здесь спать собрался? В этой духоте? Ветер уже утих, давай веди жену домой!

Услышал! Кивает, "отскребает себя от пола", встает. Собирает свои ритуальные принадлежности, жертвенный нож дважды вываливается из рук. У меня возникает желание помочь донести эти "орудия ремесла", но не знаю, как на прикосновение к их святыням отреагирует остальное племя. А потому просто жду, поддерживая Воя. Только слегка, все-таки Волки, судя по охотникам, намного крупнее наших мужчин, вот и Вою я даже до плеча не достаю. Опираясь друг на друга, вываливаемся из Мужского Дома на улицу. Ветер и правда почти утих, только деревья стряхивают отовсюду на нас остатки закончившегося ливня. Из-за уходящей тучи виднеется краешек солнца, судя по нему — время к вечеру, но до захода еще часа полтора. Со всех сторон видны "избушки" поселка волков, круглые, из плотно переплетенных веток и вбитых в землю кольев. По ним сразу понятно, Волки — племя пришлое. В здешних лесах так не строят, обходясь простыми навесами. Закрытая хижина не проветривается, в ней слишком сыро, темно и неуютно, и необходимости особой нет. Эти жилища подошли бы для лесостепи, но не для влажного тропического леса, однако традиции порою сильнее разума. Хотя Волки все же выкрутились — построили поселок на холме: и оборона на случай набега проще, и не так сыро, как в низинах. А где же хижина Воя? "За поселком в скалах"... Ага, вот и скалы. С севера над холмом возвышаются зубчатые утесы, прорезанные узкими извилистыми ущельями, на дне которых в сырой период, видимо, бегут ручьи, превращаясь в водопад "на той стороне", а буйная растительность вползает на стенки, цепляется за камни, стремится к солнцу. За поворотом в расщелине скал на высоте в два человеческих роста сплетены гибкие древесные стволы, образуя каркас, а между ними и каменной стеной заклинены слеги, образуя помост. На помосте — крытая во много слоев листьями конусообразная хижина, сбоку — входное отверстие. Вот это постройка! Сразу и не заметишь, зато заметив, уже глаз не отвести — такое изящное сооружение. Прямо гнездо какой-то экзотической птицы. И как мы туда заберемся? Взлетать вертикально придется, не иначе. Ко входу ведет плетеная подвесная конструкция, не то мостик, не то лестница, вдвоем не пройти, а Вой еле ноги передвигает. С чего бы, вообще-то?

— Вой, ты давно был с женщиной?

— Гм... только что. Ты не заметила?

Смеется. Стало быть, все не так плохо.

— Заметила. А до меня?

Молчит. Задумался. Или спрятался в воспоминания?

— Одиннадцать кругов, с тех пор как жену увели воины Майя.

Вот как, "майя"! То есть мой мир... или очень похожий. И время другое. Надо обдумать, но потом. Сейчас голова думать не хочет, и есть вопросы поважнее. Похоже, организм моего мужа переключился в состояние "жизни без женщин", а тут я... хм... опустим эпитеты.

— Потому такой выжатый?

— Да. Моя Сила ушла в тебя, а твою я взять не смог — разучился. Надо было тебе все же выбрать кого помоложе.

О да, хватит с меня "кого помоложе". Сучок — ласковый, умница, но его постоянное обожание в последнее время начало раздражать. Все мы, конечно, хотим любви... но любви равного, а когда на тебя смотрят снизу вверх, о каком равенстве может идти речь? Может, я одна так неправильно устроена, однако слова "спутник жизни" всегда вызывали некое внутреннее отторжение. "Спутник" — что-то вторичное, крутящееся на орбите "объекта". Я всегда искала не "спутника", а "попутчика". Идущего рядом. А Сучок за прошедшие два круга все больше и больше становился "спутником".

Не раз посещала мысль: "Вредно на него влияю", особенно если вспомнить, во что я сама превратилась в городе. В той, прошлой жизни. "С тех пор тянутся предо мною..." Тянулись. Теперь — свободна. И Акико, мудрая японская женщина, права: океан смерти лежит между той суетой и этой свободой. Для меня — в самом прямом смысле. Сучку же судьба все это время стелила дорожку, ковровую. А теперь впервые подкинула шанс проверить, как он обойдется без меня. И наверное, я даже рада происшедшему... Рада? Не то что бы очень, но определенно испытываю облегчение из-за такого солидного "внешнего обстоятельства", оторвавшего нас друг от друга. И Вой нравится, особенно манера его пользоваться инструментом. Ощущать внутри... Э-э, стоп. Не время уплывать. Успею еще. Сейчас надо добраться до хижины.

Вой, наверное, думает, я буду при нем именно "спутником", раз не стала врагом. Девочка маленькая, характера еще нет, вот сразу и покорилась. Поглядим, здесь моя роль в моих руках. И как поступим с этой его "отвычкой" от женщин? Путей два. Оставить все как есть, тогда "супружеские обязанности" останутся для него именно обязанностями, и каждый раз от них придется отдыхать. Или я своим поведением переключу его организм в другой режим, и тогда нужно все время "быть наготове", по крайней мере, пока не перейдем вместе в новую точку внутреннего равновесия.

Отвлекаюсь от мыслей. Вот и мостик. Вблизи он кажется еще более несерьезным: натянутые туго веревки нижними концами обмотаны вокруг острых камней, и над россыпью таких же ко входу вверх довольно круто идет "лестница" из перевязанных ветвей. Чтобы каждый день, да не по разу, бегать по такому трапу, нужно по меньшей мере не бояться высоты. А ведь зачастую еще и руки заняты. Впрочем, ко всему можно привыкнуть. Сейчас и начнем.

— Вой, иди вперед. Я поддержу, если что.

— Ага. Я зал-лезу. Уже лезу... И дверь открою.

— Давай.

Вот еще проблема на мою голову. Не мог он разве уединяться иногда с чьей-нибудь женой? Не так уж строго в племенах с верностью. А шаману вообще никто бы не отказал. Не воспользовался, чтобы примера не подавать? Может быть... Уф, вот и дверь.

— Заходи. Тебе, жене, в мою хижину входить можно. Рыжий Волк не против.

— Попробовал бы он быть против... Я и как шаманка могу войти, — ворчу я, спотыкаясь о торчащие палки на лесенке.

Вваливаемся в хижину. Пол из толстых прутьев пружинит и чуть покачивается под ногами, но гора-аздо меньше, чем трап перед входом. Ух ты! Давно я не видела никаких полов, кроме земляных. Еще с прошлой жизни. А здесь гнездо, натуральное гнездо, с высокой шатровой крышей из ветвей и листьев. Стена хижины справа от входа каменная, одна из скал, образующих расщелину, ничем не прикрыта, и в неглубокой нише устроен полу-очаг-полу-"камин". Не думаю, что такие хижины где-то принято строить, скорее, это личное изобретение хозяина, и оно вызывает мое восхищение.

Оглядываюсь на Воя. Нет, я не ошиблась с выбором мужа, вот только его состояние категорически нельзя назвать нормальным. Вой стоит, опираясь рукой на столб, поддерживающий гамак, у стены и, хмурясь, медленно переводит взгляд с одного предмета на другой.

— Ага. Вон он где... достать... и повесить.

— Ты о чем?

— Второй гамак, вот он... лежит.

— Залезай в свой, тот сама повешу.

— Да. Только сперва положить надо... — он выпрямляется во весь свой немалый рост и осторожно складывает на широкие плетеные же "полати" под крышей волчий череп и ритуальный нож, отодвигая в сторону какие-то шкуры и тыквенные фляги. — Слушай меня, женщина. К тому, что лежит здесь — не прикасайся!

— Ладно. Я туда и не дотянусь — ростом не вышла.

— И хорошо, и не пытайся — запрещаю. А я сейчас немного отдохну. Совсем чуть-чуть... — Вой, покачиваясь, делает несколько шагов, хватается за гамак и заваливается внутрь. Очень предусмотрительно повешен, невысоко.

Пристраиваю второй гамак рядом. Как повесить? В паре шагов или совсем впритык? Ведь это тот же вопрос, и на него надо ответить прямо сейчас. Либо оставить его спокойно отоспаться, либо немедленно приучать к себе. Ну и? Можно подумать, я вправду выбираю... На самом деле давно выбрала, остальное так — отговорки. Вешаю гамак вплотную.

— Вой, а ты умел забирать силу?

— Умел. Я же шаман...

В местных верованиях считается, что силу можно пить, как воду ртом. А женщины могут вдвое больше, по потребности, еще и "нижним ртом". Отдает же силу человек через "то, что дарит": мужчина — через член, женщина — через груди. Потому при обычном сексе мужчина всегда отдает, а женщина — забирает. Но можно и вернуть. Надеюсь, у Волков такие же верования; сколько в них правды — неважно, вера сама по себе чудеса творит.

— Ну раз шаман, тогда забирай.

Влезаю поперек гамаков так, чтобы груди оказались поближе к его лицу.

— Ты что делаешь?

— Моя сила, что хочу, то и делаю, — я сгибаю руки в локтях и опускаюсь над ним, — ну! Бери!

Вой не заставляет просить себя трижды, вытягивает губы и присасывается к груди, даже прикусывает (внизу живота сладко замирает), прижимает меня к себе одной рукой, а другой с силой проводит вдоль живота и легко разводит мои ноги. Я не против...

Наслаждение пришло острое и неожиданное, как боль, распустилось внутри огненным цветком, и отхлынуло, так же внезапно. Вой лежит, расслабившись, а глаза блестят — понравилось, видать.

— Что теперь? — смотрю на него, улыбаюсь. В хижине темно, наступил вечер.

— Теперь... хорошо. Еще бы поспать. — Он зевает и тоже улыбается.

— Спи, — скатываюсь с него, спрыгиваю с "двуспального гамака".

— А ты?

— Гляну, где тут удобные кустики, пока совсем не стемнело, и приду.

Выскальзываю из хижины в вечернюю прохладу. Не знаю, что такое он "взял", но сна ни в одном глазу. Спускаюсь по трапу. И это здесь я какой-то час назад еле ползла? Похоже, при свадебном обряде соединение наше было не "излишним", а наоборот — "незавершенным". А теперь все завершилось, к обоюдному удовольствию.

Иду в поселок, к общему костру. Молодые охотники слышны далеко и взбудоражены, разговор идет на повышенных тонах. Говор у них очень музыкальный. Даже ругань звучит напевно. Интересно, принято ли у Волков петь? В нашем племени до сих пор не было таких обычаев...

— Нет, отец. Я этого так не оставлю! Вы для Волчьего Воя жену нашли, а мы?! Где моя Агутя?! Где жена для него... или вот для него? Мы требуем...

Я вхожу в освещенный круг, взволнованная речь молодого охотника обрывается. Все смотрят на меня. Затягивающуюся паузу прерывает вождь: