Черная рысь-1. Искусство выживания

Из конца прохода донеся гулкий звон сапог, сопровождающий скорые шаги. В ту же секунду, когда мы с Дарином вопросительно переглянулись, в спину бегущему невидимке ударил истошный женский вопль:

— Быстрее, они там!

Дарин, не раздумывая, подхватил меня одной рукой за талию и дернул в обратную сторону.

— Что происходит?— опомнилась я, еле поспевая за ним. Мы обогнули лестницу, по которой спустились, и побежали в обход. Побежали, конечно, не то слово для меня. Девушки, хоть однажды бежавшие кросс на каблуках, поняли бы это состояние: ноги деревенеют, превращаясь в костыль, но ты бежишь, потому что надо и потому что не знаешь в чем, собственно, дело. Завернув за угол, Дарин подтянул меня к себе, скрывая за колонной. Меня вновь охватило волнение, и не только из-за того, что охранники разузнали о нашем проступке.

— Тихо,— Дарин приложил палец к моим губам, заставляя молчать. В паре метров от колонны пронеслась стража, разливая по амфитеатру симфонию слоновьих шагов.

— Как они поняли?— видно, мои глаза по-совиному округлились, потому что Дарин вдруг засмеялся в голос.

— А ты как думаешь?— успокоившись, спросил он.

"Куда они скрылись?!"— вторил один охранник другому. Напарники огибали Колизей и шли на второй круг.

— Я думаю, это та дамочка в болеро,— шепотом ответила я. Дарин покачал головой.

— А я думаю, что у них камеры слежения.

— Логично,— не смогла я возразить на точность. И без того большая удача, что мы так долго гуляли по театру незамеченными. Стража быстро проносилась по нижнему ярусу, дважды не заметив нарушителей за колонной.

— Пошли,— встрепенулся Дарин, когда шаги стихли,— у нас мало времени.

Тайное местечко находилось совсем недалеко от колонны. Как и в первый раз, Дарин приподнял для меня перекладину и ждал, пока я неуклюже, с видом беременной паучихи, пролезаю через решетку.

— Не думала, что скажу это, но Колизей — место мрачноватое,— произнесла я с задумчивым видом, когда мы с Дарином медленно прохаживались вдоль ограждения. Наши вкусы ненадолго сошлись — он обводил исторический памятник скучающим взглядом, каким обычно удостаивают вещи, засевшие в печенках. Быстро же инцидент с охранниками испортил его представления о прекрасном.

— Конечно, ты так скажешь. Сколько крови было понапрасну пролито на его арене.

— Ты так спокойно об этом говоришь,— упрекнула я,— как будто это что-то само собой разумеющееся.

— Нет, но в этом и нет ничего особенного,— мне показалось, или Дарина задели слова о спокойствии? Но уже в следующую секунду он безразлично передернул плечами,— а ты боишься крови?

— Смотря чьей.

— Аналогично.

— Неужели? Так кого-то тебе все-таки жаль?

— Анна, это не та тема, которую я хотел бы с тобой обсуждать,— отрезал Дарин. Мы больше не шли за руки, но при ходьбе они изредка соприкасались, и новые ощущения вводили меня в заблуждение и напрягали.

— Смотри-ка, я тебя задела. И что же такого в твоей "работе": раз — не касается меня, два — вытекает из первого, я не должна знать?

— Анна, успокойся,— тон его стал жесток,— все, что тебе надо знать, ты узнаешь. Не волнуйся.

— Хорошо, я спокойна. Тогда будь добр, объясни для начала, что, блин, вчера было?

Разумеется, вместо "блин" я вставила другое крепкое словцо, иначе бы замечания мне не сделали.

— Можно и без "блин",— Дарин сделал тщетную попытку улыбнуться, но я поняла, что взять себя в руки у него удается с трудом: расстояние между нами так и трещало от напряжения.— Обычная ошибка.

— Эта ошибка стоила мне нескольких ударов в живот, рассеченной ладони и еще с полсотни синяков. Ах, да, и испорченных брюк, моих любимых, между прочим.

— Тебе нужны новые брюки?— Дарин перевел взгляд на мои ноги, которые сегодня довольствовались прохладой ветерка.

— А ты услышал только это?

— Нет, ты бормотала еще что-то, но я прослушал.

Я тихонько начинала звереть, ощущая, как клубок в груди нарастает, вплетая в себя все новые нити ярости и дерзости. Да, мой рот мог заткнуть только кляп, когда я начинала злиться, о чем нередко приходилось жалеть.

— Что за ошибка такая и как, черт возьми, я с ней связана?

Мы перешли дорогу на переходе, и Дарин потащил меня к пиццерии на углу. Вон он, наш самый дорогой ресторан. Столик на улице только освободился, и я с облегчением плюхнулась на стул, дав уставшим ногам передохнуть.

— Ну, я тебя слушаю.

Дарин поморщился, разглядывая буклет с сезонным меню.

— Есть одна девушка, которую мы и ищем. Она ловко скрывается, и показатели постоянно скачут. Я пока не разобрался почему, но радары сбиваются на тебя. Постоянно. Пока мы отвлекаемся, эта особа успевает скрыться. Мы упустили ее вчера и еще миллион раз до этого.

— Кто она?— бросила я, не колеблясь. Актерского мастерства не занимать.

— На нее нет точных данных. Мы придерживаемся версии, что ей около двадцати лет, брюнетка, из-за чего и получила кличку.

— Черная Рысь?— догадалась я.— И чем же она ее заслужила?

— Некоторые из нас могут распознавать следы,— туманно ответил Дарин.

Дарин имел в виду полуоборотней, ищеек и радаров. Полноценные оборотни рождались только от союза двух оборотней или, при удачной комбинации генов, полуоборотней. Моя семья — чистокровные оборотни со всеми присущими им признаками. Полуоборотни больше похожи на людей, имеют задатки животного, но перекидываться не могут из-за содержания только половины необходимых клеток. Взамен утерянной способности к обращению полуоборотни получают что-то вроде дара, по которому делились на две подгруппы: ищейки, как называли их мы, оборотни, и радары. Радары улавливали сигналы, подаваемые оборотнями в порывах сильных эмоций, а ищейки, собственно, выполняли всю грязную работу: находили, проверяли, устраняли. Как правило, оборотни и полуоборотни, относящиеся к одной стае, отлично уживались вместе. Но последних нередко использовали как рабочую силу более сильные особи. Когда солдатов-ищеек не хватает, в войну вступает народное ополчение из оборотней, отсюда и пошло, что слово с положительным значением приобрело отрицательный оттенок и теперь ходило в речи, особенно вражеской, как жаргонное.

— И при этом ты уверен, что Рысь — это не я.

— Абсолютно.

— На твоем месте я бы не была так уверена.

— О,— Дарин заинтересованно посмотрел на меня,— ты хочешь, чтобы я перепроверил? Если я ошибся в первый, во второй, в десятый раз, но в одиннадцатый окажется, что ты та самая Рысь, ты хоть представляешь, что тебя ждет?

— Ты убьешь меня? Дарин, в наше время эта угроза не актуальна.

— Я не оставляю крови.

— Не убедил.

— Не церемонюсь.

— Тем лучше — я не буду долго мучиться.

— Твоя взяла,— сдался он. Но мне лишь показалось, что он сдался. Огромная ледяная волна вернулась, и ее воды не торопились отхлынуть сразу же. Казалось, маленькие настырные капли, как острые иглы, въедаются в кожу, обмораживают каждую клетку, и их было так много, что в области сердца образовался морозный сгусток, сжимающий органы и парализующий мышцы. Альвеолы перестали получать кислород — я начала задыхаться, замерев с широко распахнутыми глазами. Все это происходило так быстро, что ни один звук не успел вылететь из горла, как в самых страшных кошмарах, когда беззвучно кричишь в пустоту. И цунами не было последним этапом, уступив место резкой, пронзительной боли, раздирающей тело целиком с ног до головы, как жестокое, озверевшее чудовище, требовавшее свежее мясо.

Теперь я поняла, как Дарин убивал. Без крови, действительно, все было куда проще и быстрее. Его жертвы мгновенно сходили с ума, он не оставлял улик. Единственное, что спасло меня от панической боязни смерти — знание того, что Дарин не ошибался.

— Стоит перепроверить?— он выгнул бровь дугой, с любопытством наблюдая за моим выражением эмоций. В тот же миг я осознала, что вновь могу дышать, а от беспощадной версии Посейдона остались только воспоминания.

— Как ты это сделал?

— Сделал что?— ответом мне послужил очередной вопрос.

— Тогда в кафе ты проверял меня.

— И не только тогда. Так мне стоит сомневаться, что ты Рысь?

— Я не Рысь. Раз на то пошло, и не оборотень,— и в этом я практически не врала. Не достигнув так называемого созревания, без способности перекидываться в любое время, а не только в полнолуние, по собственному желанию, я не могла зваться оборотнем.

— Не знаю, как это сейчас называется,— Дарин отложил в сторону рекламный проспект,— но неужели ты претендуешь на гордое звание Женщины-Кошки? Прости, Холли Берри тебе не переплюнуть.

— Я не кошка,— сама того не заметив, я зашипела, чем только вызвала веселый блеск в глазах Дарина.

— Кошка,— повторил он.— Сибирский лесной пушистик. Можно я тебя так и буду звать, Пушистиком? Или лучше Манькой?

Если в начала нашего "свидания" еще были мысли, что я каким-то боком умудрилась зацепить Дарина как привлекательный объект, теперь я знала точно: враги меня будут использовать. Скорее всего в роли лазутчика, шпиона. Предателя.

— Бесишь меня,— процедила я, вцепившись в алую скатерть ногтями.

— Ладно, не сердись,— засмеялся Дарин,— лучше радуйся, что на тебя пока нет планов.

— Скачу и прыгаю от этой радости.

— Добрый вечер,— вклинился посторонний голос,— я могу принять у вас заказ?

— Анна, ты любишь вино?

— Не люблю,— буркнула я, надувшись. Ранимую душу легко было задеть одним небрежным словом.

— Шампанское?

— Не пью спиртное, у меня желудок слабый. Мятный чай и "Цезарь", пожалуйста.

Официант кивнул и повернулся к Дарину. Тот не торопился с заказом.

— Чай? Я так сильно тебя обидел, что ты откажешься от кофе?

— Отбил всякое желание. Я буду чай.

— Хорошо. Тогда чайник принесите. Мусь, пиццу будешь?

Пицца. Злость от клички как рукой сняло при упоминании любимого блюда. Итальянская пицца, пышная, напичканная сыром и томатной пастой — слюнки так и капали.

— С ветчиной?

— Можно и с ветчиной,— подтвердил официант.

— Большую принесите,— попросил Дарин,— пока это все.

Официант скрылся в помещении.

— Так из какой ты стаи, Анна?— вдруг спросил мой дотошный собеседник, когда убедился, что нас никто больше не потревожит. Ближайшую четверть часа.

— Дарин, ты ведь в этом деле собаку съел, вот и выясни, из какой я стаи.

При рождении на территории, присвоенной той или иной стаей, малышей автоматически записывали в эту стаю по крови и запаху, а изменить свою причастность ней и "переписаться" разрешалось лишь путем заключения брака с представителем соседней. "Переписывание" проделывалось не только строчкой в бумаге, но и специальным обрядом, слишком интимным, чтобы его описывать, с обменом кровью и испорченной свадьбой. Но было одно исключение для новорожденных. Если первый в своей жизни год они провели в другой стране (предположительно, еще лет семнадцать в ней и останутся), то метку (как правило, под лопатками наносилась татуировка, крошечная точка) им ставят хозяев территории. Своеобразное двойное гражданство. Так случилось и со мной: оба родителя из Северной стаи, родилась я в ней же, но вскоре после моего рождения семья переехала в Канаду. Фактически подходила под образ обвиняемой тютелька в тютельку!

— Твоя сестра, где она?

— Я что на допросе?— ощетинилась я.

— Нет, Анна, если ты будешь у меня на допросе — ты это поймешь. А пока у тебя есть выбор: отвечать или нет.

— Второй вариант мне ближе.

Дарин перевалился через крохотный столик, и я на рефлексе вжалась в стул.

— Слушай, Анна, я вижу, что ты на редкость упряма. Но поверь: третьей группы не бывает — ты либо со мной, либо против меня.

— Кое-кто говорил, что я ему не нужна.

— Я блефовал,— Дарин вернулся к прежнему положению и развалился на стуле,— от тех, кто мне не нужен, но много знает, я избавляюсь.

— Звучит, как в плохом фильме про киллеров,— съязвила я.

— Я не киллер, Анна. Я просто так не убиваю. И Рысь я убивать не собираюсь, по крайней мере, пока мы ее даже не нашли.

— Тогда что тебе от меня надо?

Меня ничего не удерживало от того, чтобы прервать разговор и подняться с места, но любопытство который раз взяло надо мной верх, приковав к стулу.

— Помощь.

— Помощь?!— я в неверии уставилась на него. Его, похоже, совсем не заботило даже мое согласие.

— Скорее соглашение. Я знаю, что у всех оборотней врожденное чутье на себе подобных. Все-таки ты в какой-то мере принадлежишь северянам. Поэтому давай так: до тех пор, пока ты со мной, никто тебе не навредит и не поймает, по случайности, вместо Рыси. Но взамен ты пользуешься своими штучками и ведешь меня прямо к ней.

— Я спокойно жила до тебя, и никто на меня не выходил. С чего я должна верить сейчас?

— Ты сказала: "Жила". Значит, все изменилось, не так ли?— опасность заплясала в глазах Дарина, отчего я поежилась.— Объясняю еще раз для тех, кто по каким-то причинам засел в танке. Черная Рысь в городе. Но радары не могут ее уловить, потому что ты им мешаешь. Это аномалия, потому что по теории волны не колеблются между двумя разными людьми.

— Теории — это всего лишь теории. Что бы у вас там ни было, перепроверьте. Потому что я собираюсь отчалить домой и не ввязываться в твои авантюры.

Не успела я подняться, как Дарин поймал меня за руку. Я захотела вырваться, но хватка оказалась крепкой. По коже мелкими мурашками прошел ток.

— Сядь,— мягко сказал Дарин, но прозвучало как команда непослушной собачке.— Я уже говорил про тех, кто много знает?

— И как у тебя получается так искусно действовать на нервы?

Но я села.

— Это выгодная сделка, Анна. Как только мы поймаем Рысь, ты будешь свободна и больше никогда меня не увидишь.

"Свободна? Да он издевается надо мной! Я не какая-то рабыня, чтобы играть на свободу!" Но, увы, этой вещью я слишком дорожила, чтобы ставить ее под угрозу и давать Дарину повод думать, что она в его руках. Манипулирование — дело хитрое, и ищейки умели подавлять самых сильных духом людей. А я, дуреха, попалась на ровном месте; хотела ускользнуть от подозрений, не зная, что судьба изначально подготовила мне испытания на прочность. Дарин еще не понимал, насколько близко он подобрался к своей цели.

— А если я не соглашусь?

На секунду Дарин задумался. Или только создал видимость, что задумался. Его ответ я легко бы предсказала.

— Ты мешаешь. Я все равно тебя найду.

— Зря тебе родители позволяли смотреть фильмы про плохих парней. Дарин, смени репертуар — одни штампы!

— Мне больше нравится, когда ты пытаешься шутить, а не обижаешься. Так это значит "да"?

— А у меня есть выбор?

На приятном лице нарисовалась самодовольная полуулыбка.

— Боюсь, что нет.

Приоткрыв стеклянную входную дверь, официант вышел наружу, держа поднос в одной руке высоко над головой. Он плавно перемещался между столиками и, остановившись у нашего, поставил по середине огромную тарелку с сочной пиццей и дешевый чайный сервис.

— Buon appetito,— пожелал он, снова оставив нас с Дарином наедине.