В середине декабря упорные скандинавы, соорудив четыре новые батареи и придвинув свои передовые траншеи вплотную к крепостному гласису, начали очередную бомбардировку, за один день всадив в бастионы Висмара 6000 тяжёлых ядер и мортирных бомб. В последующие дни обстрел продолжался с неослабевающей силой. Ураганным огнём осадных орудий все укрепления на участке предстоящей атаки были превращены в груды щебня. Артиллерия обороняющихся оказалась полностью подавлена, а большинство защитников либо погибли, либо бежали, будучи не в силах сдержать обрушившийся на бастионы Ад. Комендант, отчаявшись отразить неминуемую атаку, выслал из крепости трубача, предлагая сдать Висмар со всей артиллерией и запасами, в обмен на беспрепятственный выход гарнизона, но Густав Адольф, лично руководивший подготовкой к последнему штурму, презрительно отверг саму возможность почётной капитуляции. Преисполненный уверенности в успехе и озлобленный неудачей предыдущего приступа, шведский король потребовал сложить оружие без всяких условий, угрожая в противном случае истребить всех защитников до последнего человека. На обдумывание ультиматума гарнизону и жителям города давался всего один день. И вот в самый канун Рождества ворота Висмара распахнулись, чтобы выпустить длинную колонну пленных, покорно вверяющих свою жизнь и судьбу в руки торжествующего завоевателя...

Известия об этом достигли Вены уже в новом, 1631 году и выглядели настолько неправдоподобно, что поначалу им попросту не хотели верить. Однако очень скоро слухи подтвердились, и закрывать дальше глаза на северную угрозу стало попросту невозможно.

Фердинанд Второй, подняв голову, ещё раз взглянул на лежавший перед ним подробнейший отчёт о падении Висмара написанный аккуратным убористым почерком фельдмаршальского секретаря. Затем, задумчиво побарабанив пальцами, перевёл взгляд на президента тайного совета, терпеливо ожидавшего монаршего волеизъявления.

— А что вы думаете по этому поводу, друг мой?

Ганс Ульрих фон Эггенберг — наиболее доверенный советник Фердинанда и фактический глава имперского правительства — склонился в почтительном полупоклоне.

— Вашему величеству ведомо моё мнение по данному вопросу. Шведский король показал себя умелым и опасным противником. За его спиной стоят немалые силы, и наши последние неудачи дают тому лишнее подтверждение. В борьбе с таким сильным врагом мы не можем полагаться на добрую волю князей, которой они и ранее выказывали не слишком много. Единственной надёжной опорой вашего величества в такой щекотливой ситуации может служить лишь сильная имперская армия. И вашему величеству лучше кого бы то ни было известно, кому должно возглавить вооружённый отпор врагу в столь непростое время...

Последняя фраза Эггенберга вызывает на лице Фердинанда легкую улыбку, которая, однако, почти сразу вновь сменяется выражением глубокой озабоченности.

— Нет, Ганс. Я принимаю твои резоны, но не намерен менять своё решение. Пусть Валленштайн и дальше пребывает в опале, ибо, если он вновь возглавит армию, это, в конечном счёте, может обернуться для нас куда большими несчастьями, чем нашествие шведов. Граф Тилли — испытанный воин, опытный полководец и добрый католик. Я верю, что ему под силу оборонить земли Райха от любого иноземного вторжения. Мы недооценивали угрозу, которую нес нам шведский узурпатор*, но нынче это уже в прошлом. Как только наступит весна, наши армии вновь перейдут в наступление, и успехи снежного короля* растают под лучами имперского солнца.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

* Le Roy Tres Chretien (фр.) — почётный титул французских королей

* Король Франции на описываемое время

* Demi lune (фр.) — вспомогательное фортификационное сооружение в виде полумесяца, прикрывающее основные укрепления от огня брешь-батарей.

* Империя не признавала произошедшую в Швеции смену власти, приведшую к коронации сперва Карла Девятого, а затем и его сына — Густава Второго Адольфа и продолжала считать королём свергнутого Сигизмунда (кузена Густава), который так и не отрёкся от своих прав на шведский престол, упорно именуя себя "королём шведов, готов и вендов".

* Пренебрежительное прозвище, которым Фердинанд Второй действительно наградил Густава Адольфа по аналогии с "зимним королём" Фридрихом Пятым Пфальцским — ещё одним соперником Фердинанда, который правил в Богемии всего одну зиму, прежде чем был выбит оттуда армией Тилли.

Глава 13

Большой, почти мне по пояс, потемневший от напитавшей его влаги, сугроб медленно оседал, не в силах противостоять прямым солнечным лучам. От его подножия, весело переливаясь, бежал тонкий ручеёк, питая обширную лужу посреди двора. А в луже плавал самодельный кораблик, которым управлял неугомонный Эмиль. Бегая по берегу водоёма с длинной хворостиной и сопровождая каждый манёвр соответствующими командами, юный адмирал вёл свою скромную флотилию к очередному успеху. Звонкий мальчишеский голос разносился по всему двору, заставляя тревожно крутить головами трёх тощих куриц, деловито гребущихся в прелой земле в поисках чего-то съестного. Я, расположившись на крылечке, грелся на солнышке, лениво наблюдая за суетой мелкого пакостника. Всё-таки идея сделать ему кораблик оказалась на удивление удачной, иначе эта шкода от меня не отстала бы.

Идиллию разрушил примчавшийся посыльный. Йенс Фишер — рекрут с прошлогоднего набора, один из немногих, кто хоть чего-то стоит как солдат. Это если судить с моей кочки. В отличие от прочих наших увальней, парень довольно смекалистый, ловкий и, главное, расторопный. К тому же имеет одно несомненное преимущество — умеет относительно сносно читать и писать, чему научился, пробыв три года в услужении у сельского священника. С приходом имперских войск в его родной Брауншвейг, пастору стало не до прислуги и семнадцатилетнего мальчишку просто выставили за дверь, где его и нашли наши доблестные вербовщики.

— Герр гефрайтер! Велено передать вам приглашение явиться к господину фельдфебелю!

Вот, что я говорил? Парень с соображением! Готов биться об заклад, что "приглашение" Отто звучало примерно так: "эй ты, недоносок, бегом метнулся и привёл мне Моравца"! Но Йенсу хватило ума сгладить острые углы.

— Отчего ж не явиться, если приглашает? Он у себя?

— Точно так, герр гефрайтер!

Фишер тянется, словно на генеральском смотру, всеми силами демонстрируя служебное рвение. Далеко пойдёт, поганец. Надо будет с Отто переговорить по этому поводу. Пусть и не сразу, но из парня может быть толк, а хорошие солдаты всегда нарасхват. С такими мыслями я и направился к месту обиталища моего боевого товарища.

В избе, занимаемой фельдфебельским семейством, обнаружился лёгкий переполох, средоточием которого являлась Эльза. Фрау Шульц стремительно шастала из угла в угол, собирая, перекладывая, проверяя и пакуя всевозможные вещи. Вокруг неё бегала маленькая Ида, не столько помогая, сколько увеличивая царящую в доме суету. Моё появление в разгар аврала, разумеется, не осталось незамеченным. И если Отто ограничился приветственным кивком, то Эльза молчать не стала.

— О, Андре! Не знаешь где Эмиль? Ума не приложу, куда запропастился этот мальчишка.

— Он в соседнем дворе, запускает кораблик.

— Откуда он у него взялся?

— Я сделал.

Эльза с негодованием всплёскивает руками:

— Да он же промокнет до нитки и в придачу вымажется по уши!

Отто на это только хмыкает, а я пожимаю плечами:

— Он уже где-то с полчаса так развлекается и ничего. Не переживай ты так. Парню почти восемь — справится как-нибудь.

Судя по выражению лица, которым Эльза встречает моё заявление, её буквально переполняют сомнения в благоразумии собственного первенца, но продолжить спор ей мешает дочка. Требовательно подёргав мать за подол платья, Ида весьма своевременно влезает в наш разговор:

— Мама! А можно мне тоже поиграть в кораблики?

Взгляд, которым девочка смотрит на мать, не переставая теребить подол её платья, пожалуй, способен растопить десяток сугробов на подобие того, что питает злополучную "корабельную лужу". И Эльза, не выдержав такой атаки, сдаётся.

— Хорошо, солнышко. Только не лезь в воду. И одень тёплую кофточку!

— Урааа!

— Куда?! Стой, дай повяжу тебе платок. И присмотри за Эмилем, чтобы он никуда не влез. Поняла?

— Да, мама!

— И сильно не задерживайтесь, как замёрзнете — сразу назад!

— Хорошо мама!

Ида, топоча башмачками, уносится на улицу, а Эльза, вздохнув, вновь принимается перекладывать кипы вещей. Я, стараясь больше не попадаться ей под горячую руку, незаметно выскальзываю из дома, кивнув перед этим невозмутимо восседающему посреди всего этого бедлама Отто. Буквально через минуту фельдфебель, на ходу застёгивая дублет, догоняет меня у калитки.

— Что за переполох? И зачем звал, кстати?

Отто сокрушённо вздыхает:

— Курьер прибыл. Кончился наш отдых, роте приказано сниматься с зимних квартир и идти к месту сбора. Тилли собирает армию для летней кампании.

Я в ответ на такие новости аж присвистнул.

— А не рановато ли? Под деревьями ещё снег лежит, по ночам холодрыга — зуб на зуб не попадает. У нас же полроты в соплях захлебнётся ещё до прихода в лагерь.

Камрад на это только плечами пожимает:

— Война не ждёт. Говорят, шведы опять наступают, их передовые дозоры уже в Бранденбурге.

— И не сидится ж им на месте! Может со жратвой у них совсем плохо стало, вот и снялись раньше времени — как думаешь?

— Да кто их знает? Но мы выступаем завтра до полудня — это точно.

— То-то Эльза так всполошилась...

— Угу.

— И куда идём?

— На Баутцен.

— Это где?

— В Лаузице.

— ???

— Сразу за Саксонией, чуть севернее Богемии.

— Далековато... А дальше?

— Понятия не имею.

Отто безразлично пожимает плечами.

— Тилли своими планами со мной не делится, да и шведы тоже. А гадать я не мастак. Если хочешь почесать языками за будущую стратегию, то тебе прямая дорога к французу.

А что? Это мысль! И очень даже правильная. Мне ведь, в отличие от некоторых, не надо загодя собирать кучу вещей, а время до выступления в поход ещё есть, так отчего бы не поговорить напоследок с умным человеком?

Глава 14

Галланд обнаруживается на огороде за домом старосты. Ровное пространство между коровником и забором летом занимаемое капустными и морковными грядками уже освободилось от снежного покрова и даже немного подсохло, но земля ещё недостаточно прогрелась для посадки. Пользуясь этим обстоятельством, фенрих на пару с квартирующим в доме деревенского старосты лейтенантом определили огород под фехтовальный манеж. В момент моего появления Франц с Арцишевским как раз разыгрывали какую-то мудрёную фехтовальную партию, осторожно прощупывая издалека защиту друг друга. Тихо позванивая кончиками шпаг, француз с поляком медленно двигались по кругу против часовой стрелки своеобразным приставным шагом. Поскольку спешить мне было особо некуда, решил немного понаблюдать, чтобы не прерывать интересный поединок.

История с этими дружескими схватками началась довольно неожиданно и, можно сказать, случайно. Всё завертелось прошлой осенью, когда мы только перебрались из лагеря под Бамбергом в определённую нам для зимнего постоя деревеньку во владениях епископа Вюрцбургского. Заняться на новом месте было, в общем-то, нечем и личный состав роты развлекался, как мог. Точнее, кто во что горазд. Лейтенант Арцишевский, например, заимел привычку каждый день не менее пары часов перед обедом посвящать фехтовальным упражнениям на свежем воздухе. Вот за этим делом его как-то раз и застукал наш высокоумный писарь.

Понаблюдав пару минут, как потомственный шляхтич лихо пластает воздух своей саблей, и явно заинтересовавшись непривычной манерой фехтования, Галланд простодушно предложил лейтенанту учебный поединок, чтобы экспериментальным путём выяснить, чья школа эффективней. На что традиционно не испытывающий недостатка в самоуверенности Арцишевский довольно легкомысленно согласился. Результат изрядно удивил ясновельможного пана.

Тут надо бы сказать, что наш француз родился хоть и не в дворянской, но всё же весьма состоятельной семье. И поскольку, будучи младшим сыном, целенаправленно готовился к самостоятельной карьере, благодаря стараниям папеньки получил очень неплохое и довольно разностороннее образование. В частности, с детства брал уроки фехтования, к которому обнаружил явный талант. Затем, уже будучи в Париже, продолжил свои тренировки, регулярно посещая престижную фехтовальную школу, а также пополнил свой личный багаж знаний практическим опытом нескольких нелегальных дуэлей. В итоге учебный поединок с поляком завершился с каким-то абсолютно разгромным счётом. Кажется, незадачливый шляхтич вообще не смог толком достать своего дипломированного визави.

После столь показательного фиаско изрядно озадаченный Арцишевский вынужден был основательно пересмотреть своё отношение к представителям "низших сословий" и, наступив на горло собственной гордости, сам попросил Галланда преподать ему несколько практических уроков владения шпагой. На что добродушный, да к тому же мающийся от безделья француз недолго думая согласился. И даже продал поляку под этим благовидным предлогом отличную скьявону, доставшуюся ему при разделе нашей общей добычи снятой с кондотьеров после славной драки в "Дохлой кошке". Сам Франц остался верен своей "валлонке", которой сейчас и пытался аккуратно достать горячего шляхтича, то и дело порывающегося плюнуть на правильную стойку и ринуться в лихую рубку. Буквально полминуты такой вдумчивой "работы" и план француза сработал!

Попытавшись энергично атаковать открывшегося было, но в последний момент ушедшего с линии неприятельской атаки Галланда, поляк самым что ни на есть позорнейшим образом "провалился", сбился с шага и тут же получил акцентированный укол в межреберье. Точнее, получил бы, будь поединок настоящим. А так смертельный удар был просто обозначен, что, впрочем, не делало поражение менее обидным. Даже моих скудных познаний в фехтовании хватало, чтобы это понять. За зиму я, пользуясь случаем, тоже взял у нашего неожиданно разносторонне одарённого писаря несколько уроков, но в отличие от честолюбивого шляхтича даже не пытался претендовать на знания и славу настоящего мастера клинка. Так, освоил с помощью опытного товарища самые базовые навыки, да разучил несколько простейших ударов и блоков. По словам Франца, которые вполне согласуются с моими собственными наблюдениями, этого вполне достаточно, чтобы уверенно чувствовать себя в массовой свалке, где все режут всех. В поединке с мало-мальски обученным противником мне, конечно, ничего не светит, да и ладно. Всё равно в любой действительно серьёзной ситуации я предпочту полагаться на мушкет — так оно понадёжней будет. Jedem das Seine*, как говорится. Что, однако, не мешает мне ценить чужое мастерство.

Разгорячённые участники только что завершившейся учебной дуэли дружно разворачиваются, услышав мои вежливые аплодисменты: