Голландия, всего два года назад подписавшая двенадцатилетнее перемирие с Испанией, внезапно выступила в поддержку своего скандинавского союзника. Причём дело тут было, конечно же, не в том, что шведский король являлся зятем штатгальтера. Хотя этот фактор, безусловно, учитывался. Куда существенней на решение Генеральных штатов влияло то, что Швеция была одним из важнейших контрагентов голландских коммерсантов. Скандинавский лес был жизненно необходим для работы нидерландских верфей, а сталь и медь шведских рудников исправно питали многочисленные голландские мануфактуры. Не менее важным обстоятельством выступала так называемая "зундская пошлина" — плата взимаемая датчанами со всех судов, проходящих через Зунд* и существенно урезавшая прибыли голландских купцов так или иначе участвующих в балтийской торговле.

В итоге, взвесив все обстоятельства, Генеральные штаты приняли решение откликнуться на призывы шведов о помощи. Голландская эскадра, по количеству вымпелов раза так в полтора превосходившая весь датский флот вместе взятый, внезапно появилась в Скагерраке, разрушив на корню все грандиозные планы Кристиана Четвёртого. Причём голландцы даже не стали атаковать датчан, лишь отогнав артиллерийским огнём сунувшиеся к ним патрульные корабли, но этого оказалось достаточно. Кристиан, забрав с собой наиболее боеспособные войска, срочно вернулся в столицу. Датский флот, прекратив все операции, укрылся на рейде Копенгагена. Успешно развивавшееся наступление тут же захлебнулось, а воспрянувшие шведы вновь отбили Кальмар, освободив от осады упорно оборонявшийся гарнизон цитадели.

На следующий год ситуация для датчан приняла и вовсе скверный оборот. Так как голландцы фактически установили блокаду Копенгагена, а шведы, заключив при посредничестве тех же голландцев пятилетнее перемирие с Польшей, перебросили на родину большую часть войск из Ливонии и перешли в решительное наступление, заняв к концу кампании ряд пограничных территорий Норвегии и захватив почти всю Сконе, за исключением Мальмё. Продолжать войну в подобных обстоятельствах было чревато ещё большими потерями и Кристиан, смирив гордыню, запросил мира, который и был заключён в начале следующего, 1613-го года.

По результатам мирного договора, оказавшегося фактически трёхсторонним, хотя Голландия официально никому войны не объявляла, Дания теряла все захваченные шведами на момент перемирия территории в Скандинавии, а также передавала им всё ещё удерживаемый датским гарнизоном Мальмё. Правда, за последний Швеции предстояло выплатить датской казне компенсацию в размере одного миллиона рейхсталеров в течение пяти лет. Не менее важной была статья, освобождавшая любые суда под голландским флагом от уплаты пошлины за проход через Зунд, а также Большой и Малый Бельты. Характерно, что для шведских судов все пошлины и сборы оставались в силе. Тем не менее, договор фактически знаменовал собой закат датского могущества на Балтике и постепенный переход первенства к набирающей мощь Швеции.

В последующие годы данная тенденция только усиливалась. Смерть престарелого Карла Девятого означала лишь короткую передышку перед очередным натиском. С восшествием на престол молодого и напористого Густава Адольфа, шведы уже под его предводительством возобновили войну с Речью Посполитой, продолжив последовательно расширять свои владения на южном берегу Балтики. После захвата Риги в 1625 году и разгрома польского коронного войска под Митавой, окончательное превращение Балтийского моря в "шведское озеро" считалось уже просто вопросом времени. Как вдруг в игру вступил новый участник, незамедлительно разрушив сложившийся баланс сил.

Имперская армия Валленштайна, громя мятежных протестантских князей и пришедших им на помощь датчан многострадального Кристиана Четвёртого, летом 1627 года достигла берегов Балтики, заняв Померанию, Мекленбург, Шлезвиг, Голштинию и Ютландию. Само по себе это ещё не таило в себе никакой угрозы. Скорее наоборот: дальнейшее ослабление Дании, лишившейся своих владений в Германии, было на руку шведам. Проблема была в другом.

Испанцы, давние союзники империи, решили использовать данное обстоятельство для нанесения удара по своему наиболее непримиримому противнику — голландцам. План был, в общем-то, прост: создать на балтийском побережье Германии военно-морскую базу и разместить там сильную каперскую эскадру, по типу фландрской армады*. Под столь богоугодное дело Испания готова была выделить значительные средства и необходимые на первых порах кадры. Впрочем, фон Валленштайн, произведённый в адмиралы и назначенный ответственным за воплощение столь многообещающего замысла в жизнь, существенно его переиначил. Грезивший о величии Германской империи, в которой он будет играть ведущую роль, генералиссимус вместо того, чтобы идти на поводу у испанцев, начал собственную игру. К формированию каперской эскадры, базой которой был определён Висмар, действительно приступили, вот только конечной целью данной деятельности являлась вовсе не борьба с голландской торговлей и рыболовством, а создание полноценного германского флота и захват господства на Балтике! Более того, Валленштайн попытался, правда безуспешно, возродить на новой основе благополучно почивший в бозе Ганзейский союз!

Неудивительно, что подобная активность вызвала весьма нервную реакцию у всех мало-мальски заинтересованных сторон. В итоге новая Ганза умерла, так и не родившись, а обманутые в своих надеждах испанцы, ранее вполне благосклонно относившиеся к одиозной личности генералиссимуса, резко сменили своё мнение и развернули активные интриги с целью отстранения от власти всесильного главкома. Что же до Швеции, то после выхода имперских войск на балтийское взморье и начала формирования флота Валленштайна, Густав вынужден был прервать успешную войну с Польшей, заключив очередное перемирие сроком на год и впервые активно вмешаться в дела Райха. Результатом стало подписание союза с вольным городом Штральзунд, который при этом фактически перешёл под власть шведской короны. Доставленные шведским флотом наёмники под командованием шведского коменданта отразили все приступы имперских войск. Планы Валленштайна оказались сорваны, а Густав Адольф получил в своё распоряжение стратегический плацдарм на землях Священной Римской империи. Причём всем было ясно, что это отнюдь не конец, а скорее пролог очередного великого противостояния.

Фактически под Штральзундом состоялась первая проба сил — будущие противники как бы примерялись друг к другу. Решительная схватка по молчаливому соглашению сторон оказалась отложена. Шведам необходимо было завершить войну с Речью Посполитой, которой Валленштайн, в отместку за штральзундскую эскападу, предоставил серьёзную военную помощь, что позволило затянуть безнадёжное сопротивление поляков ещё на год. В то же время изрядную часть сил Райха отвлекли инспирированные испанскими союзниками проблемы в Италии, вылившиеся в итоге в войну за мантуанское наследство, но главное — любимое детище императора — реституционный эдикт и связанные с ним проблемы. И лишь пару лет спустя стороны схлестнулись вновь, чтобы, наконец, решить, кто будет владеть Балтикой в ближайшие десятилетия...

Поправив шарф и поплотнее запахнувшись в тёплый плащ, Густав обернулся к почтительно молчавшей свите, сопровождавшей его в рекогносцировочной поездке. Взгляд короля остановился на крепкой фигуре генерала Торстенссона.

— Леннарт!

Командующий артиллерией при упоминании своего имени встрепенулся, аккуратно тронув шпорой бок лошади, чтобы приблизиться к окликнувшему его монарху.

— Как обстоят дела на батареях?

— Замечательно, ваше величество.

Генерал, не покидая седла, отвешивает лёгкий, но не лишённый изящества поклон, что, в общем-то, неудивительно, если вспомнить о том, что свою карьеру ещё совсем молодой (всего 27 лет!) командующий артиллерии начинал в качестве королевского пажа.

— Наши сапёры славно потрудились. Закончено сооружение двух брешь-батарей. Этой ночью начнётся установка на них орудий. Послезавтра будет готова ещё одна. Соответственно через три дня мы будем готовы начать бомбардировку.

— Мортиры?

— Уже на позициях, мой король.

— Порох? Ядра?

— Запасов хватит на два полноценных штурма.

— Сколько вам потребуется времени, чтобы пробить бреши?

— Два дня и мы превратим бастионы Висмара в груду камней!

Последняя фраза вызывает у короля довольную улыбку. Окинув ещё раз взглядом городские укрепления, Густав вновь оборачивается к своей свите:

— Готовьтесь к штурму, господа. Через пять дней мы с вами будем ужинать в городской ратуше Висмара! Но перед этим всё же отправьте к ним парламентёра — победителям к лицу великодушие.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

* Kalmarunionen (дат.) — личная уния Дании, Швеции и Норвегии под верховной властью датских королей в 1397-1523гг.

* Король Дании и Норвегии в 1588-1648гг.

* Историческая провинция на юге Швеции, часть которой весь XVI век оставалась под властью датской короны.

* Пролив между островом Зеландия и Скандинавским полуостровом.

* Испанская эскадра, базировавшаяся в Дюнкерке (Дюнкирхене) и специализировавшаяся на нарушении голландской торговли в Северном море и Ла-Манше. Комплектовалась преимущественно каперами.

Интерлюдия. Фердинанд Второй

— Они сдались.

Голос императора прозвучал совершенно спокойно и даже отрешённо. Малознакомый с ним человек мог бы подумать, что известие оставило кайзера абсолютно равнодушным. Но единственный собеседник Фердинанда знал его слишком хорошо, чтобы купиться на показную бесстрастность.

— Увы, ваше величество. Сегодня из штаб-квартиры Тилли пришло подтверждение. К сожалению, слухи распускаемые еретиками, на сей раз, оказались не беспочвенными.

Император молча склонил голову, обдумывая обрушившиеся на него вести. Ему было о чём поразмыслить. Нахальное вторжение шведского короля, изначально смотревшееся натуральным фанфаронством, на глазах превращалось в серьёзную проблему, постепенно обрастая всё новыми и новыми подробностями. Весьма неприятными подробностями.

Перво-наперво выяснилось, что имперская армия, буквально накануне вторжения сменившая главнокомандующего, оказалась абсолютно не готова к отражению иноземной агрессии. И почти тут же стало ясно, что как раз сами агрессоры подготовились к вторжению просто образцово. Причём их подготовка отнюдь не ограничивалась простым сбором и обучением полков, да заготовкой необходимых для подобного мероприятия припасов. К примеру, они весьма умело воспользовались озлоблением и недовольством, вызванным у протестантов северной Германии прошлогодним эдиктом о реституции.

Буквально накануне высадки первых шведских войск, эмиссары Густава опубликовали и распространили по всей Европе монарший манифест на пяти языках, провозглашавший поддержку королём всех протестантов, пострадавших от контрреформации. Газетчики, памфлетисты и целая армия пасторов неустанно разносили весть о том, что у стонущих под гнётом Габсбургов сторонников евангелического учения наконец-то появился защитник. И эта весть находила горячий отклик в сердцах и умах многих немцев, уже разуверившихся было в самой возможности противостоять диктату императорской власти.

Впрочем, как оказалось, это были ещё цветочки. Вскоре после падения Штеттина, Густав нанёс новый, куда более сильный удар, обнародовав недавно заключённый договор с Францией, согласно условиям которого, Швеция обязывалась выставить против императора армию в 30000 пехоты и 6000 конницы. А "христианнейший король"* со своей стороны брался оплатить содержание этой армии, выплачивая шведской казне дважды в год по полмиллиона рейхсталлеров, в течение ближайших пяти лет. Кроме того, согласно договору, Густав гарантировал свободу вероисповедания для католиков и обещал воздержаться от нападений на владения курфюрста баварского, считавшегося другом и союзником французского короля.

Статьи франко-шведского соглашения, в особенности последние, камня на камне не оставляли от старательно создаваемой Габсбургским домом, при деятельном участие иезуитов, идеологической картины непримиримого противостояния католицизма и протестантизма. Конечно, Франция и раньше выступала против своих испанских единоверцев на землях Италии, взять хотя бы недавние стычки за обладание Мантуей или пресловутой Вальтеллиной. Но всё это ещё можно было как-то списать на мелкие свары в дружном католическом семействе. Теперь же Карл Одиннадцатый* — сын великого Генриха де Гиза, непримиримого гонителя гугенотов, в своё время практически полностью очистившего Францию от протестантской скверны, вступал в открытый союз с лютеранским монархом, направленный против католического властителя Священной Римской империи.

Более того! Густав Адольф, самонадеянно провозглашая себя покровителем всех протестантов, при этом вовсе не объявлял себя врагом сторонников римской церкви. Напротив! Заверенное Францией обязательство чтить религиозные чувства католиков выбивало из-под ног императора ещё одну опору, лишая Фердинанда Второго нежно лелеемого его сторонниками образа защитника католицизма. Зачем защищать то, чему никто не угрожает? Именно этим вопросом задавались сейчас все немецкие князья, получая из венской канцелярии очередные предписания о выделении средств на содержание имперской армии, обеспечении постоя войск и сборе денег на предстоящую военную кампанию.

Но окончательно идею о священной войне правоверных католиков против мерзких еретиков похоронил никто иной, как сам наместник святого Петра — Папа Урбан Восьмой. Глава католиков всего мира, до избрания Папой Римским немало лет занимавший должность папского нунция в Париже, специальной буллой объявил начавшуюся распрю между шведским королём и германским императором обычным мирским конфликтом, не имеющим ничего общего с крестовым походом или иной богоугодной войной за веру. В столь щекотливом деле наверняка не обошлось без влияния французов, но это было уже неважно. Католические князья во главе с Максимилианом Баварским и раньше не горевшие желанием поддержать своего императора, теперь получили прекрасный повод уклониться от участия в разгорающемся конфликте.

А конфликт, между тем, продолжал шириться, охватывая всё новые и новые провинции, словно разъедающая тело язва. До последнего момента имелись обоснованные надежды на то, что распространение шведской заразы удастся остановить под стенами Висмара, благо город был неплохо укреплён, снабжён немалым гарнизоном с многочисленной артиллерией и в изобилии обеспечен всеми потребными запасами. Предложение шведов о сдаче было отвергнуто, а первый штурм — отбит, хоть и ценой немалых потерь. Нападающим удалось проделать бреши в стенах и даже ворваться внутрь крепости, но спешно возведённые демилюны* и упорство обороняющихся не позволили развить первоначальный успех. После этого абсолютно все, от фельдмаршала Тилли до последнего солдата висмарского гарнизона, были уверены, что шведы снимут осаду. На побережье Мекленбурга уже надвигалась зима, чуть не каждый день лагерь и траншеи осаждающих засыпало мокрым снегом, а оставшиеся после осенней непогоды лужи по ночам сковывала хрустящая ледяная корка. Но вопреки всему шведы продолжили осаду.