Наследники погибших династий. Общий

— Элиас, остановись! — я попыталась оттолкнуть его. Он не сразу почувствовал моё сопротивление, зарычал, как кот, у которого отнимают добычу, — кто это и чей, демоны подери, этот кабинет?

Элиас без одежды был еще красивей, чем в ней. Он был подобен скульптуре, лучшим творениям эпохи Дане, рельефные руки, плоский живот, широкая грудь и не единого волоска. Я вдруг поняла, что на мне совсем ничего нет, он заметил, подал платье, им я и прикрылась.

— Это портрет Анжелин Дюран Белами, кузины моего отца. Как ты догадалась, мы в его кабинете, — он потянулся ко мне, но я ладонью упёрлась ему в грудь и слышала, как сильно стучит его сердце. Лицо Элиаса превратилось в маску, он продолжил: — она погибла, почти двадцать лет назад. Дело гремело на весь Союз, маньяк напал у дома. То, что осталось от тела, было мало похоже на человека. Может быть, ты слышала о "Бабочке"?

Еще бы, печально известный убийца потрошил жертв и пришпиливал к дереву, как насекомое, поэтому ему дали такое говорящее прозвище. Этот вопиющий случай разгула преступности ставили в укор аристократии, ведь только после её смерти поймали монстра, убившего более двадцати невинных жертв.

— Да, слышала,— тихо ответила я.

— У тебя такая же точно родинка, — после этих слов он побледнел, я видела это даже при таком свете. — Так вот почему твое лицо казалось мне всегда таким знакомым... ты почти копия отца.

Я рассмеялась, а потом смех перешёл в слёзы.

Элиас обнял меня, долго ждал, пока я успокоюсь, помог надеть платье, застегнул все немногочисленные крючки и провел рукой по голой спине, отчего по ней побежали мурашки. Потом оделся сам и помог привести прическу в порядок. Медленно, с какой-то болезненной нежностью распутал волосы — искрящийся цветок занял свое место. Всё это в абсолютной тишине.

— Не говори ему, не хочу, чтобы он знал, — я дрожала.

Святая Амелия, да я только что чуть не отдалась собственному брату прямо на столе! Я не была ханжой, как большинство современных девушек, не видела ничего зазорного в добрачных отношениях. Вот только не с единокровным братом!

— Почему? — после долгой паузы спросил он.

— Если мама все эти годы выдавала себя за погибшую, тому были причины. Сначала хочу разобраться.

— Пойдём, отвезу тебя домой.

Мы вышли через служебный ход. В голове было пусто. Элиас посадил меня в автомобиль и вернулся за вещами. Я обняла себя и смотрела в окно. На убегающие фонари, на заснеженную Муару, на витрины, заработавших недавно, ночных заведений.

— Приехали, — машина остановилась, действительно наше ателье.

— Ника...— он окрикнул меня, я уже вышла, не дожидаясь его помощи, открыла дверь и спрыгнула на мостовую.

— Я люблю тебя!— не нужное признание застыло в воздухе. Я не обернулась, только сжалась как от удара.

— Лучше бы ты выбрал Агату...

"По крайней мере, мы не будем драться за родительскую любовь" — последняя связная мысль, перед тем как горько разрыдаться прямо на полу, спиной прислоняясь к закрытой двери.

Со второго этажа, на ходу застегивая рубашку, бежал Оливье.

— Ника, что стряслось? Так и знал, нельзя было в этом идти! — он сел на корточки, и теперь, схватился за голову, не зная чем помочь, — ты же такая упрямая!

— Я потеряла цветок,— не прерывая рыдания, показала на волосы. Он действительно упал, когда я выходила из машины.

— Это большая утрата,— со смешком ответил друг, — но ты прогрессируешь день ото дня — в прошлый раз целое платье, а сегодня только цветок.

Оливье взял меня на руки и отнёс наверх, в мою комнату. Откуда только силы взялись? Даже не запыхался. Я смыла остатки макияжа, сегодня первый раз побывала в салоне, и свернулась калачиком на старой кровати.

Первое после каникул занятие должно было начаться через несколько минут. Я, впервые жизни, катастрофически опаздывала. Потому что купила утром свежий выпуск столичной газеты и не могла оторваться. Первая мысль была: "Ненавижу репортеров", а потом, решила, что обеспечила славу нашему ателье на несколько лет вперёд.

Всю первую полосу занимали две фотографии, они располагались одна над другой. На первой я, ослепительно улыбаясь, стояла у входа во дворец, Элиас склонился ко мне, будто признаваясь в нежных чувствах, так искрились его глаза даже на черно-белом снимке. А чуть ниже я танцевала с министром правопорядка, и руки его обнимали обнаженную тонкую спину.

"Любовница портного кружит голову первым лицам государства", "Молодая студентка бесстыдно расстраивает свадьбу министра", "Сын Премьер-министра и его фаворитка",— последний заголовок был самым нейтральным.

Пробежала глазами по статье, убедилась в самом главном — там был указан адрес нашего салона, а на гадости, решила не обращать внимание, не такая это большая плата за известность. Пройдёт совсем немного времени и мою выходку забудут, во всяком случае, я на это надеюсь.

Когда я зашла в аудиторию, профессор Тремейн уже читала лекцию. Политология, мой любимый предмет. Я извинилась и, не поднимая головы, чтобы не видеть Элиаса, прошла на своё место. Так и просидела всё занятие, и почти ничего не услышала из наверняка интересной лекции.

— Меланика, ты знаешь новости?!

Аманду я встретила в коридоре. Я выбежала туда самой первой, под недоуменные взгляды однокурсников.

— Молодой герцог Ист-Адер сегодня с утра поступил в аспирантуру на "Лечебное дело" и будет читать нам "Навыки первой помощи". Герцог и врач, как это романтично...— она закатила глаза.

— Не много ли герцогов на квадратный сантиметр нашего университета? — сказала из чувства противоречия. Ничего удивительно в том, что новоиспеченный Восточный владыка захотел продолжить обучение в столице. Это было традицией. — А ты откуда знаешь? Прошла всего одна лекция! — прыть неугомонной приятельницы немного развеселила.

— А она караулила ректора у двери и всё слышала,— сдал с потрохами сестру Жерар. Я расхохоталась, искренне, до слёз.

— Чего хохочете? — Вероник догнала меня и присоединилась к разговору.

— Ник, чего это у тебя за газета? — я посмотрела на свои руки, действительно, 'Вести', мятые, как будто ими пытались натереть окно, были зажаты в кулаке. Я развернула лист и показала друзьям:

— Ну, это, скажем так, результат не самой удачной рекламной кампании, — у Жерара даже рот открылся.

— Почему же неудачной? О тебе и твоём платье, говорит весь Саомар, — Элиас встал рядом, и мне показалось, что я сквозь платье чувствую жар его тела. Ноги подкосились, он подхватил меня, не давая упасть, и в месте, где его рука коснулась тонкой ткани, меня будто пронзило током.

— Жаль ты рано ушла, ближе к полуночи приехал новый Ист-Адер,— Вероник с широко открытыми от удивления глазами, смотрела на то, как я отталкиваю ладонь Белами, — так вот, ему сестра все уши прожужжала про тебя и твоё платье, он попросил познакомить его с тобой, но тебя уже не было.

— Я как-нибудь обойдусь, всё равно увижу его, рано или поздно, — не успела я договорить, как объявили общий сбор "Дипломатического корпуса".

Профессор Дюпон с улыбкой до ушей сообщил, какая великая честь нам оказана. Новый восточный герцог получил титул совсем недавно, после смерти покойного премьера, тот был его дядей и не имел своих детей, поэтому не был знаком со всей Саомарской аристократией. А поскольку сегодня он будет читать лекцию первому курсу "Лечебного дела", то хотел бы видеть на первом занятии и "Дипломатический корпус". Мне это объяснение показалось кривым до неприличия но, кто же будет спорить с герцогом?

Я заняла место в крайнем ряду у окна, почти за самым последним столом. Вероник почему-то села сзади.

— Ника, что у вас опять произошло?

— Ничего, у нас всё как всегда, — опять вру, как уже надоела эта бесконечная ложь...

— Сделаю вид, что поверила, — она покачала головой, — готова к встрече с очередным высоким?

— Конечно, меня теперь этим не больно-то удивишь, — за иронией спрятала непонятно откуда взявшееся волнение.

— Добрый день уважаемые господа! — пока разворачивалась, пропустила, как Ист-Адер, как хоть его зовут, зашел в аудиторию. Он закрывал дверь, и было видно только высокий рост и широкую спину.

— Меня зовут Грегори Роже Ламбер, герцог Ист-Адер, я буду учить вас, как оказать первую помощь при ножевых и огнестрельных ранениях, ожогах и обморожениях и многому другому, — он обаятельно улыбнулся, выступили ямочки на гладко выбритых щеках.

Девушки с "Лечебного дела" одновременно выдохнули, будто всю ночь репетировали.

— Какой красавец и такой молодой, — раздались шепотки.

Показалось, что моё сердце остановилось. Я посмотрела на правую руку — на ладони выступила кровь — так сжала кулак, что поцарапала себя. Боль немного отрезвила. Спокойно Лиса, нет, уже Меланика, в бесшабашной северянке, довольно сложно узнать смешную зануду — Мелисент Дюран. Но что он здесь делает? Грэг должен был закончить Лосский университет только летом. И как сын градоправителя Лосса, мог оказаться герцогом?

— Андре Люпен, — шла перекличка. В своих мыслях, чуть было не пропустила очередь.

— Меланика Нюгрен, — я поднялась, расправила спину и натянула улыбку. Голос вышел каким-то хриплым. На миг показалось, что бывший друг узнал меня, так пристально он посмотрел. Серебряный, который оказался рядом, стоило мне занервничать, лизнул пострадавшую руку, ранки сразу же затянулись. Мысленно поблагодарила ирбиса и села на место.

— Вероник Дюпон,— показалось — подруга удостоилась такого же внимательного взгляда.

— Есть ли у вас вопросы, которые вы хотели бы задать? — молодой герцог очаровал всех присутствующих, даже мужчин, еще бы, умением нравиться людям он владел в совершенстве.

— Есть! Ваша светлость, у вас есть невеста? — Аманда задала интересующий всех девушек вопрос.

Грегори заливисто рассмеялся:

— Невесты у меня нет,— девушки оживились, — но есть любимая девушка, которая, я надеюсь, скоро примет моё предложение.

— Ясно, родовитая красотка,— буркнула Аманда себе под нос, но Грегори услышал.

— Нет, что вы, она обычная девушка, я женюсь только по любви, а не в угоду титулу, — они все его, без остатка. — Это очень забавная история, хотите, расскажу?

К чему он всё это затеял? Они итак уже смотрят ему в рот. Девицы конечно согласно закивали, и даже мальчишки, приготовились слушать.

— Мы дружили с самого детства, я влюбился неё, когда мне исполнилось тринадцать. Она была немного младше, и воспринимала скорее как старшего брата. Когда мне исполнилось семнадцать, наша общая подруга дала мне совет — заставить её ревновать, я честно предупредил девушку, за которой начал ухаживать, для чего это делаю. Она согласилась помочь, вскоре я перевстречался таким образом с половиной города. Надо мной откровенно потешались, сын градоправителя безответно влюблён в соседскую девчонку, а она об этом не догадывается,— он улыбнулся воспоминаниям.

— А как её зовут? — раздался откуда-то сбоку голос. — Может быть, мы с ней знакомы?

— Знакомы, не думаю... А зовут её Мелисент, Мелисент Дюран, — меня затошнило. Да как он смеет! После тех слов на балконе, после гибели Софи, сочинять эти нелепицы, чтобы понравиться первокурсникам!

Вот цена твоей дружбы Грегори — восторженные лица чужих людей.

Вся лекция прошла как во сне, потом перепишу у Вероник. Грегори был как всегда неотразим, а легкий налет надменности и власти в совокупности с открытостью и простотой, делал его еще более привлекательным. Я ругала себя, и не могла отвести глаз. Мое поведение не осталось незамеченным.

— Что у тебя с ним? — Элиас схватил меня за руку. Я зашипела от боли

— Оставь меня в покое! Ничего, но в любом случае, это тебя не касается! — он сжал кулаки в ответ на мою реплику, а я смотрела на его руки, вспоминала, какими настойчивыми они могут быть, и злилась, ненавидела саму себя, ведь я еще хуже родителей, они хотя бы не были родными.

— Я не обязана тебе отчитываться, будь ты хоть трижды моим родственником, — побежала догонять Вероник, и не увидела, как Элиас в кровь разбил руку о каменную стену, об этом мне сообщила Аманда, на следующем перерыве.

— А что с вашим Сиятельным? Чего он стенки бьёт? — её голос доносился словно сквозь вату, и перед глазами плыло:

— Когда? — спросила я, и в горле как-то странно запершило.

— Да вот, как с тобой поговорил, так и ударил, крови было! Ника, ты такая красная! — она приложила к моему лбу холодную руку, это было удовольствием. — Да у тебя жар! Жерар, проводи её.

— Куда я её поведу, ты видишь — она еле сидит,— дальше их препирательства не слышала, потеряла сознание.

Очнулась в кровати, рядом сидел бледный как смерть Оливье, на скуле у него красовался бордовый синяк, а в руках была смоченная в уксусе тряпка, это я поняла по запаху.

— Пить, — еле слышно позвала я.

— Очнулась! Как ты меня напугала! — друг подскочил с чашкой какого-то, резко пахнувшего лекарствами, настоя.

— Что со мной случилось и где мы? — спальня была мне не знакомой, явно мужской и очень дорого обставленной.

— Ты два дня в горячке. Мы в особняке Белами,— я попыталась подняться после этих слов, но бессильно опустилась на подушки — лежи! Тебе нельзя пока вставать.

— Почему у тебя синяк?

— Блондин твой не пускал, пришлось немного поспорить, — он виновато отвёл глаза.

— А где он сам?

— Спит на кушетке за дверью. Он всё это время не спал и никого к тебе не подпускал, но утром ты перестала быть такой горячей, и Белами разрешил сменить его,— пока Оливье отвечал, поняла, что мне срочно нужно в уборную.

— Помоги мне дойти до туалета, — друг подал мне халат и отвёл в ванную. Я включила кран и сунула под него лицо. А потом, не слушая причитаний Оливье, забралась в ванную.

— Ника, ты что, мыться пошла?! Выходи оттуда немедленно!

— Я уже в порядке,— и это было действительно так, потому, что мой ирбис стоял рядом и вылизывал, будто котёнка. С каждым движением шершавого языка отступала слабость, и сознание становилось ясным.

— Ника тебе врач не то, что мыться, он тебе ходить запретил! Белами меня убьет, — обреченно пробормотал друг.

— Оливье, успокойся, со мной Серебряный, — я открыла дверь абсолютно здоровой.

— Ника, ты опять никого не слушаешь, — начал ругать меня немного мятый ото сна Элиас, — Кто такой Серебряный? — он резко напрягся, потянулся за ножом, который лежал на прикроватном столике рядом с вазой наполненной фруктами. Рука его была перебинтована и явно доставляла неудобства потому, что взяв нож, он от боли стиснул зубы.

— Меланика, осторожно отойди от него, — я немного растерялась, думала, чем его напугал Оливье, который сейчас недоуменно смотрел то на него, то на мокрую, после водных процедур, меня. А потом поняла, он видел ирбиса!

— Элиас, убери нож, это и есть Серебряный, — я положила руку на пятнистую голову, — и он со мной почти всегда... Белами сел на пол и обреченно закрыл глаза:

— Да, отец говорил об этом. Это родовой дар Нордин. У женщин открывается при опасности, а у мужчин ... — он почему-то не стал продолжать.