Наследники погибших династий. Общий

Наследники погибших династий

Часть 1

Глава 1

Ярко-голубой с золотыми полосами паровоз стоял на дальней пустой платформе. "Саомарский экспресс" — большими буквами значилось на нём. До отправления было не скоро, не было ни пассажиров, ни провожающих. Железнодорожные рабочие сновали по рельсам, где-то что-то стучало, гудело и дымило. Грязный, как трубочист, (впрочем, он почти им и был) угольщик тащил тачку, доверху наполненную топливом. Я наугад подошла к одному из вагонов. Нервно поправила очки на переносице, подобрала подол маминого платья так, что стала видна шнуровка черных дорожных ботинок и не слишком грациозно забралась в поезд. Здесь меня постигла первая неудача — законопослушные работники боялись брать девицу странного вида и без документов.

— Прошу вас, мсье, если я сегодня не уеду, то опоздаю на экзамены. Следующий поезд только через три дня. А у меня документы украли, и билета не купить.

— Без метрики никак нельзя, — везде был один ответ.

Когда совсем отчаялась, краснолицый проводник из предпоследнего вагона поманил меня пальцем.

— Залезай, только тихо.

Подняться в пятнадцатый раз оказалось значительно проще.

— Возьму уборщицей, но платить не буду. Идет?

— Согласна!

— Гаспар Морель, — представился мужчина.

Обдавая меня стойким запахом перегара, он вкратце описал обязанности.

— Как звать? — не особенно интересуясь ответом, спросил проводник.

— Мэл... Меланика, — замялась я. Ну что за имя? Откуда только в голову пришло?

Приступить к работе предстояло утром, когда пассажиры начнут просыпаться. Решила воспользоваться временной передышкой и как следует отдохнуть. Вчера ночью я почти не спала. Не больно-то выспишься на чужих чемоданах. Заснула сразу, но очень быстро проснулась. Потом все переживала, что мы прибудем в Оредеж, а я не успею проскочить мимо проводника. Но все прошло благополучно. Уже в четыре часа пополудни, голодная и со следами от чьей-то сумки на лице, я была на вокзале, где пыталась попасть на следующий в столицу поезд.

В небольшой каморке, выделенной мне для путешествия, большую часть пространства занимала узкая койка. Я прикрылась мужским плащом, в спешке захваченным из дома. Грэг накинул его на меня, когда провожал, и сейчас мне казалось, что аромат любимого одеколона теперь уже бывшего друга горчит. Попыталась удобнее устроить пострадавшую руку, ее я сильно оцарапала о корягу, когда упала на землю. Сон пришел почти сразу, и, к счастью, в этот раз не принес кошмаров.

Что-то с шумом упало совсем рядом, и я проснулась. Похоже, за стенкой упал чемодан. Чувство острого одиночества накрыло с головой. Я одна, еду в столицу без документов и с пятью десятками франков в кармане. С собой нет лекарств — рискую ослепнуть. Мама и папа сходят с ума от горя, и я не могу сообщить им о том, что жива. Грегори, которому я доверяла больше, чем себе, отвернулся, а Софи... Софи мертва!

Было раннее утро. Разноцветное солнышко радостно светило в маленькое окно, за которым пролетали леса и луга южного герцогства. Я направилась к неприметной дверце, за которой располагались все удобства. Подошла к маленькой раковине, умылась холодной водой и бросила мимолетный взгляд на осколок зеркала, кем-то заботливо прикрепленный двумя гвоздиками — ничего во мне не изменилось, только синяки под глазами стали больше.

"Давно пора признать — худая, невзрачная, в нелепых очках — ты не пара Грэгу!" — жестко сказала самой себе. Тем более, он никогда не давал ни малейшего повода думать о том, что между нами возможно что-то большее, чем дружба. Вот только и она закончилась. Предательство причиняло почти физическую боль.

Я оправила платье и направилась в каюту мсье Мореля. Тот явно страдал от головной боли и, завидев меня, поморщился:

— А, Меланика, так тебя? Проснулась? Проходи, вон инвентарь, — он показал на ведро и швабру в углу.

Вид проводника хорошо сочетался с формой — у него были такие же точно, как пиджак, красные глаза и зеленое, как брюки, лицо. Как можно так запустить себя? Ведь совсем еще не старый, не больше тридцати.

Вскоре начали просыпаться пассажиры. В заботах быстро пролетел день. Утром я подавала напитки, потом собирала посуду. На обеде и ужине все повторилось, только теперь к кружкам добавились тарелки. Подметала пол, мыла туалетные комнаты. Грязная работа, но тут уж было не до душевных терзаний. Перчатки по локоть и вперед. Зато доберусь до Саомара бесплатно. А с таким опытом в столице точно смогу устроиться уборщицей или официанткой. "С руками оторвут!" — подбадривала я себя, пока чистила особенно грязный горшок.

Одна из пассажирок, дородная дама лет сорока, вся в кружевах и жемчуге, при виде меня в огромных резиновых перчатках, скривилась:

— И вот это будет меня обслуживать?! Я немедленно пожалуюсь начальнику поезда!

Не знаю, чего она ожидала в ответ, но я только пожала плечами. А пьяница-проводник её, значит, не смущает?

Рука болела весь день, и к вечеру меня уже так мутило от голода и усталости, что было не до глупых претензий хамоватой мадам. Ближе к ночи мне удалось тайком пробраться к вагону-ресторану, и купить у удивлённой буфетчицы несколько пирожков.

Вторая ночь прошла спокойно, плечо по-прежнему ныло, и следующий день не принёс почти ничего нового, кроме того, что я на собственном опыте узнала, какого это быть одинокой девушкой в реальной, не книжной жизни. Мужчины, начиная с проводника, заканчивая некоторыми пассажирами, постоянно пытались меня зажать и пощупать где-нибудь в углу.

Самым активным моим поклонником был толстый, как боров, отец многочисленного семейства — он ехал с женой и тремя детьми. Его не пугало ни моё платье, ни наличие очков, ни жуткий коричневый платок, найденный в каморке, который я надевала, чтобы волосы не лезли в глаза.

Беззащитная, хрупкая девчонка — идеальная жертва. Некому вступиться и никто ничего не узнает. Безнаказанность — самый страшный соблазн.

Однажды, ему всё-таки удалось поймать меня. Это было раннее утро, я набирала воды в ржавое ведро, с которым уже сроднилась. Шумела вода, и одышку, которая сопровождала его появление и предупреждала меня об опасности, услышать не удалось.

— Моя худенькая курочка!

От резкой боли выступили слёзы — жирные пальцы выкручивали сосок.

— Ну же, подними своё платьице, будь хорошей девочкой.

Меня спасло чудо, младший из его сыновей, таких же толстых, как он сам, громко заорал, что немедленно хочет пойти с папой за леденцом. Я расправила мятое платье, больно прикусила кулак, чтобы не разреветься, и больше не была так беспечна — воду наливала только днём, и старалась не попадаться лишний раз никому на глаза. Получалось не очень: всё равно ловили. Мерзкое ощущение от чужих грязных рук, по-хозяйски гуляющих по телу, не проходило даже во сне. Я еще больше похудела и почти не спала — боялась.

Хуже было с проводником. В один из дней, когда я шла с подносом, заставленным посудой, он преградил мне дорогу и сказал:

— Хорошая ты девка, только уж больно страшная! Но если сегодня придешь, то я, может, заплачу тебе.

Он попытался ухватить меня ниже пояса, но прямо на его форменные брюки упала чья-то кружка с остатками кофе. Громко сетуя на мою неловкость, он ушел смывать отвратительно бурое пятно.

Всю ночь я вскакивала от каждого шороха, было очень страшно, что он явится. Так и случилось. Заслышав тяжелые шаги за стенкой, я спряталась под лежанкой. Он долго и грязно ругался, уверился, что уборщица у кого-то из пассажиров — предпочла ему другого. Залез в мою сумку, но ничего ценного не нашел. Деньги были при мне. Безвыходность ситуации, факт полной власти надо мной этого ничтожества — без документов начальник поезда высадит меня на первой же остановке — давило тяжелее любого груза.

Ночью перед приездом в столицу у меня начался жар, я проснулась с диким желанием пить. Шатаясь и покряхтывая, как старая перечница, я прошла в туалет и открыла медный кран. Вода падала в ржавую раковину. Зачерпнула ладошкой и бросила в лицо, холодные капли упали за ворот и побежали почти до пояса. Кто-то громко позвал меня. Я спросила, что нужно — это было ошибкой. Надо было молчать. Тогда, возможно, проводник принял бы меня за пассажира, но мне было так плохо, что я не успела сообразить. Он потребовал открыть, я отказалась. Тогда Морель попытался выломать дверь. От страха я закрыла уши, но всё равно слышала каждый удар.

Как жестока оказалась действительность! Мне, домашней девочке, профессорской дочке, пришлось, скрывая имя, ехать через полсоюза, при этом делать самую грязную работу и терпеть домогательства. Я расхохоталась — истерически, громко, даже страшно.

Не знаю, почему он ушел, ведь ему почти удалось снести дверь. Испугался смеха. Решил, я повредилась рассудком. А кто знает, на что способны сумасшедшие?

Вечером того же дня, как только поезд остановился на платформе, я схватила нехитрые пожитки и выбежала из вагона. Толпа вынесла к выходу из вокзала. Жуткое путешествие подошло к концу и пошатнуло атеистические взгляды теперь уже профессиональной уборщицы. Я поверила в существование нижнего мира, из которого, как известно, выходят демоны.

По-моему, я только что оттуда!

Большие вокзальные часы отбили восемь раз. Сегодня в университет не попаду, но в запасе еще два дня, волноваться пока не о чём. На площади святого Франциска было еще более шумно, чем на вокзале. Кричали извозчики: "Отвезу быстро и дешево!" Кричали домовладельцы: "Квартиры, комнаты на любой срок и кошелек!" Кричали продавцы пирогов, дети, женщины... От резких звуков захотелось зажать уши и уйти туда, где тихо и нет людей — так я и сделала. В стороне от площади, но почти рядом с ней, стояла маленькая, очень аккуратная пожилая женщина. В руках у неё была табличка с объявлением о сдаче комнаты. Я подошла и уточнила, сколько она просит и есть ли у неё еще жильцы. Цена была не самой низкой, на площади были варианты дешевле, но отсутствие других соседей подкупало.

Мне хотелось сейчас только одного — покоя.

Дом мадам Франс, так звали домовладелицу, был маленьким — раза в два меньше нашего. Находился он на самой окраине города, зато был отдельным и даже имел крошечный, всего-то три клумбы, сад — большая редкость для столицы. Вопреки моим опасениям, больше никого не было. Хозяйка не обманула Я заплатила за неделю. Тридцать франков существенно облегчили и без того не тяжелый кошелек. Получила ключ от комнатки, полотенце, постельные принадлежности и даже кружку горячего молока с печеньем.

Мадам Мари, как оказалось, еще ни разу не пускала жильцов. На мой вопрос, почему, она смущенно ответила:

— Не хотела чужих мужчин в доме, а девушки если интересовались, то вид их сразу говорил о роде деятельности. Я приличная вдова, а не хозяйка вертепа!

Вот так заношенное платье и чей-то старый платок помогли мне найти новый дом.

Мадам Франс показала ванную и, пожелав спокойной ночи, ушла. Сантехника оказалась весьма современной, был даже кран с горячей водой, ведь это столица. Я терла кожу грубой мочалкой до тех пор, пока она не начала саднить.

Не реветь, только не реветь! Незачем пугать добрую хозяйку. Бездумно смотрела, как уходит в сливное отверстие вода: самого страшного удалось избежать, почему же ощущение гадливости так и осталось?

Заперла дверь, подошла к окну, проверить, не открыто ли оно, и легла на пахнувшие лавандой простыни.

Всё хорошо, Лиса, почти хорошо.

Круглые зеленые глаза с вертикальными зрачками пристально следили за розовым бантиком. Я привязала его на веревочку и подбрасывала — то вверх, то вниз, то в сторону. Длинный пятнистый хвост дергался в такт моим движениям. Наконец, котенок в каком-то особо хитром кульбите достиг своей цели. Он рвал этот несчастный бант зубами, при этом помогая себе задними лапами. Я с улыбкой смотрела на серые пятна на лоснящейся шубке. Шикарные кисточки на ушах также были серыми. Вскоре ему надоело играть с неподвижной игрушкой, и он прыгнул ко мне на колени.

— Уф, как ты потяжелел, малыш. Смотри, уже не помещаешься.

Я почесала его за ушком, за что получила ответную ласку. Он потерся об меня головой, а потом начал лизать больную руку.

— Я тоже люблю тебя.

Боль стала уходить, и я зарылась носом в густой серебряный мех.

— Жаль, ты не можешь залечить сердце!

Упомянутый орган обиженно заныл, и я проснулась.

Утро началось с умопомрачительного запаха. Мадам Франс пекла блины. Уснуть при таком аромате было решительно невозможно, пришлось вставать и идти умываться. Рука совсем не беспокоила, и алая, вспухшая было, рана затянулась. Остался только маленький шрам.

"Спасибо, Малыш", — послала я мысленную благодарность.

Холодная вода приятно остужала кожу, а отражение в зеркале...

— Святая Амелия, что это? Что со мной? — в панике я побежала к кровати, схватила свои очки и нацепила на нос. Отражение стало расплываться. Резко сдернула их. Из зеркала на меня испугано смотрели ярко-зеленые, изумрудные глаза, совсем как у котенка из сна. Но таких ведь не бывает! Исчезли веснушки, волосы стали серебристыми, почти как его шкурка.

— Спокойно, Мелисент, — собственный голос успокаивал, — не нервничай. Вспоминай, может быть, ты закапала не те капли в глаза, и после этого они стали менять цвет.

Ага, а волосы поседели от стресса? Веснушки, видимо, тоже.

Если бы не шок, то я бы даже могла сказать, что стала... красивой? Яркой, так точно. Родинка над губой, которую я перестала замазывать, потому что не захватила с собой пудру и крем, привлекала взгляд и добавляла еще больше загадочности необычному облику.

— Такие капли превышали бы стоимость нашего дома, — продолжила я диалог с собой, — и потом, я ничего не капала, наоборот. Я забыла все свои лекарства в Лосс.

Тут осознание собственных слов накрыло с головой.

Святая Амелия, но зачем?

Нет, не хочу даже думать об этом. Это не самая большая моя проблема, можно даже сказать, наоборот. Вот только как объяснить мадам Франс такие изменения?

Быстро заплела косу и спрятала её под платок. А что делать с глазами?

Вытряхнула содержимое своей сумки на кровать. Оттуда выпали четыре толстые книги, недоеденный пирожок и какая-то совершенно ненужная мелочь. Я даже одежду не взяла. Ни одного сменного комплекта! Ничего — ни капель, ни тёмных очков. Обострившееся чувство опасности кричало о необходимости скрыть такую приметную внешность. Ну, как можно было не взять ни лекарств, ни документов?!

Впрочем, в том состоянии хорошо, хоть что-то взяла. Интересно, зачем мне книга по астрономии? А фотография? На черно-белом снимке, счастливо улыбаясь, стояла неразлучная троица: Софи, Грэг и я.

— Эй, великий химик, пошли в парк! Из Оредежа приехал фотограф! — Грегори кричал мне под окнами лаборатории.

— Пойдём, запечатлеем нашу молодость! — поддерживала его Софи.

— Не могу, у меня тут реакция сейчас пойдет, — громко крикнула я в ответ.