— Все плохо, Оля... Сюда прибыла группа охранки — за мной. Ну, в связи с тем, что я перебил Степана и его сообщников и угнал сани, чтобы добраться сюда по горячему следу... И когда я практически убедил их командира, что ему стоит переложить проблему на плечи других людей, этот тип открыл огонь из засады и убил семерых охранников... Кстати, вот, держи...

— Моя винтовка? Ты ее из дома притащил?

— Она была у него. Он перебил охрану из твоего "винтореза", и теперь выжившие уверены, что мы с тобой заманили их в засаду.

— Ой блиииииин... А с хрена ли, а?

— Он нес какую-то околесицу про Каина и Авеля. Что хуже — я его знаю, это сталкер по кличке "Седой", и он был вхож к охранке. И нам никто не поверит, что это он стрелял.

— Придется заставить его сказать правду... Но это будет непросто, он выглядит крепким... Это он тебя так умудрился? Силен...

— Хуже. Он "чистильщик".

— Э-э-э... чего?!

— "Чистильщик". Как я.

— Ты точно уверен?!! — усомнилась Ольга.

— Я ударил его в челюсть в общей сложности раз пять. Он не то что не почувствовал — даже не моргнул. Он выдержал такие удары, от которых любой нормальный человек свалился бы в глубоком нокауте. Чтобы его вырубить, мне пришлось бить его по шее — ну ты знаешь этот прием. От него падает любой: срабатывают рецепторы давления в артериях, аорта расширяется, вызывает отток крови из мозга и мозг выключается... Так вот, первого такого удара он тоже не заметил. Упал после третьего и еще пытался встать, и мне пришлось в четвертый раз бить. Обычные люди так не могут, и мне кажется, что от таких ударов даже я упал бы раньше него...

— Но откуда он взялся?!! Вас же было всего двое, и первый точно погиб!!! Хотя... Макс. Он ведь тоже носитель вируса.

— А вот и нет, — мрачно отозвался Артур. — "Чистильщики" становятся тем, что они есть, постепенно. Я в мои первые дни жизни уже был сильнее и быстрее обычного человека, но все еще слабее по сравнению с нынешним мной. А этот вот тип — он очень силен и быстр. Не быстрее меня — все-таки, чем больше человек, тем он медленней. Но по стойкости и выносливости он точно дал бы мне фору. Он старше меня как "чистильщик".

— Вот дерьмо...

— Это еще не все дерьмо... Оля, ты выходила из помещения?

— Нет, а что случилось?!

— Когда я волочил его обратно, то заметил, что на площади, где он пострелял охрану, осталось только шесть трупов. Седьмой исчез. А когда я уже подошел к дому, то... В общем, из трех трупов твоих похитителей там сейчас только один. Еще два исчезли, остались только следы волочения.

— Ну трындец... тут есть кто-то, ворующий трупы?!!

— Или что-то.

— Надо отсюда выбираться!

— С ним на плечах это будет сложно, он весит более ста кило, и мы не сможем постоянно его вырубать, иначе в итоге притащим труп либо идиота. Мозг штука тонкая.

— А сам он не пойдет?

— Не-а. Направленное на него оружие и угроза смерти его не впечатляют. А он единственный, кто может доказать нашу невиновность.

— Ага, признавшись. Да, щас, так он и признается!

— В том и проблема. И потом, скоро вечер. Ночь нам придется пересидеть тут, и мне очень не нравится идея ночевки, когда по соседству находится что-то неизвестное. Волкари не воруют трупы, а сразу жрут, алчущие — та же модель поведения. А это... Я сейчас попытаюсь это что-то выследить, а ты сиди тут и карауль этого типа.

— А ты уверен, что это хорошая идея? — усомнилась Рысь. — Давай просто спокойно пересидим ночь тут?

— Нет гарантии, что нам это удастся. Мы на втором этаже, но видал я на своем коротком веку таких тварей, которым этажи — не помеха...

— Ты намекаешь на что-то типа того многоногого существа, от которого мы тогда в подвале отсиживались? — сказав это, Ольга вспомнила и про двух детей, умерших от голода и жажды в том самом подвале почти за сто лет до того, и настроение, и так не аховое, окончательно закатилось под плинтус.

— Как вариант.

— Но блин, тут же не степь, а лютые морозы!

— Вирус сверхэволюции помнишь? Что-то невиданное могло приспособиться и к морозам. Значит, слушай. На выходе я установлю пару растяжек, на всякий случай, это раз. Второе — этот тип смертельно опасен, опаснее него ты в жизни никого не встречала. Сидишь в противоположном углу, ближе чем на три метра к нему не подходишь ни при каких обстоятельствах, хоть бы он от сердечного приступа помирал...

— А с хрена ли мне подходить, если я все равно ему ничем помочь не смогу в случае приступа?

— Это я фигурально. Глаз не спускай, и стреляй при любом резком движении. Не исключено, что он способен порвать наручники или оторвать трубу от стояка одним движением. Я ненадолго, аккуратно осмотрюсь и вернусь. И дай-ка мне ружье.

— Будь осторожен.

— Я всегда осторожен, и ты тоже не плошай.

Пустынник ушел, а Ольга уселась на кровать с автоматом на коленях, второй положила рядом. Быстрей бы вернулся Артур...

Она подбросила обломки деревянной мебели в очаг и минут пять просто сидела и прислушивалась к тишине за окном, а затем пленник в углу шевельнулся.

Он моргнул, несколько секунд смотрел в одну точку, а затем обвел вокруг себя взглядом и остановил его на Ольге.

Рысь ожидала почти любой реакции, но неизвестный ее удивил, когда совершенно обыденным голосом сказал:

— Привет.

— Ну привет, коль не шутишь, — мрачно отозвалась Ольга. — Значит, ты один из тех, кто меня подпоил и похитил?

Незнакомец подвигал мощной, квадратной челюстью, задумчиво пощупал ее левой рукой, а затем снова взглянул на Ольгу.

— Думаю, ставить меня в один ряд с ними не совсем правильно. Они — пешки. Я — игрок.

— Неожиданная откровенность. И зачем ты это сделал?

— Пустынник уже рассказал тебе, что тут недавно случилось?

— Про то, что ты перестрелял охранку Центра из моего "винтореза"? Рассказал.

— Ну вот, как раз для этого.

— В смысле?

На широком лице незнакомца появилась улыбка:

— Ну смотри. Одна группа тебя похищает, а вторая провоцирует Пустынника. Он убивает их, несется тебя спасать — и спасает, перебив и вторую группу. А затем за ним приезжает отряд охраны, который я частично расстреливаю из твоей винтовки. Сыграно блестяще от начала до конца, не правда ли? Словно по нотам.

Рысь несколько секунд рассматривала его и только теперь обратила внимание, что хоть незнакомец совершенно седой, по лицу ему трудно дать и сорок лет.

— А в чем смысл всего этого?

Седой взглянул вокруг и кивком указал на стоящий у кровати деревянный ящик:

— Не будешь так любезна подтолкнуть его ко мне? Пол холодный, сидеть неудобно.

— А с какой стати я должна быть с тобой любезна?

— Хм... Чтобы у нас получилась душевная беседа?

Ольга заглянула в ящик и убедилась, что он пуст, а затем толкнула его к Седому.

— Только смотри, без глупостей, дернешься — изрешечу.

Тот дотянулся до него левой рукой, подтянул к себе и уселся.

— И в мыслях не было. Если б я хотел тебя убить — у меня была такая возможность. И Артура мог убить: когда он заходил сюда спасать тебя, я сидел в доме через дорогу и наблюдал, все ли по плану. Он меня не заметил.

— Ну и зачем это все было? Ради чего ты пожертвовал вначале своими сообщниками, потом охрану пострелял?

— Сообщниками? Нанятые мной бандиты, отребье. Ради чего? Ради того, чтобы подставить вас с Артуром, разве это не очевидно? Чтобы вам был заказан вход в любое поселение Запределья. Чтобы ты снова стала бездомной преступницей вне закона.

— Но зачем? Что я тебе такого сделала, что тебе даже убить меня показалось мало?!

— Если ты думаешь, что это месть — нет, ничего подобного. Я абсолютно ничего против тебя не имею, дело в Пустыннике.

— А ему ты за что мстишь? Артур тебя не знает, так что вряд ли вы пересекались с ним.

— Да что ты заладила — месть, месть... — вздохнул Седой.

Левой рукой он расстегнул нагрудный карман и достал плоскую серебристую фляжку, отвинтил и глотнул.

— Дело не в мести. Строго говоря, есть за что мстить, но говорят, если хочешь мстить — копай две могилы, так что... Словом, мне нужен Пустынник. В смысле, он сам, а не его голова.

— Ну, ты попытался, — ухмыльнулась Рысь. — В итоге притащил он тебя, а не ты его.

Седой снова улыбнулся:

— Мне просто немного хотелось врезать ему по лицу разок-другой за все хорошее, заодно посмотреть, на что он способен, только и всего. Но вообще нет смысла штурмовать стены крепости, если у нее есть легко уязвимая слабость.

— И какая же у Артура слабость?

— Разве не очевидно? Это ты.

Рысь мрачно хмыкнула.

— Ну ты и сукин сын. Только есть у тебя один просчет. Я не собираюсь плясать под твою дудку, и единственный путь, который ты мне оставил — заставить тебя признаться. Полагаю, методы придется использовать негуманные.

— Не поможет. Видишь ли, я не чувствую боли. Вообще. Хоть на лоскуты меня порежь и зажарь — добьешься лишь того, что к убийствам сталкеров и охранников добавятся еще садизм и пытки для полноты списка злодеяний. Увы — я переиграл вас. Вы уже вне закона в Запределье и никак не можете этого изменить. В вашу версию, что это я, никто не поверит. Капитан Ковалевский считает меня своим другом. Вся охранка — мои приятели. Никто не поверит, что такой замечательный парень, как я, мог пострелять своих друзей. Я выиграл, смирись.

— Только ты можешь не дожить до конца игры, — зловеще процедила Ольга, — ты об этом подумал?

— Что поделать, не бывает идеальных планов. Но позволь закончить мысль... Вы вне закона и не можете этого изменить. Но я — могу. По щелчку пальцев решу любые твои проблемы и обеспечу беззаботную жизнь до конца твоих дней. Мне нужен Пустынник, и я готов заплатить любую цену, хоть грузовик патронов.

Ольга не удержалась и захихикала:

— Ты у нас такой дурак по субботам или как? Даже если мы отбросим в сторону все, кроме чистой коммерции, и предположим, что Артур — мое имущество, которое я вольна продать — никакая цена за него не будет достаточной. Просто потому, что пока он со мной — все вокруг мое. Весь этот город, и все, что в нем есть — мое. Да, сокровища скрыты под снегом и льдом и я даже не знаю, где и что лежит — но я могу взять все. Я могу пойти куда угодно, в самый гиблый угол Запределья, и взять все, что захочу. Ну, верней, все, что найду. А ты похож на чудака, который пытается купить полный рожок за один патрон...

Седой вздохнул.

— Вовсе нет. Я предлагаю тебе огромную цену за то, что ты вскоре все равно потеряешь.

— И почему же я должна потерять Артура? — приподняла бровь Ольга.

— Ты когда-нибудь видела цветущую розу?

— Нет, а что?

— Она очень красивая. А ты... ты подобна розе — и красотой, и перспективами. Еще лет восемь или десять ты будешь цвести и пахнуть, но затем придет увядание, а за увяданием — старость. Увы.

— Что поделать, — вздохнула Ольга, — это естественно и неизбежно ... Все мы когда-нибудь постареем и умрем, если не умрем преждевременно.

— Не все. Ты будешь увядать, стареть и дряхлеть, а Пустынник — нет.

— Да ладно?!

— Он не будет стареть. Как ты думаешь, как долго ты сможешь удерживать его после того, как твоя цветущая привлекательность увянет? Но даже если он по какой-то причине останется с тобой до самой твоей смерти... Подумай, каким бременем ты для него станешь?

— Что за чушь ты несешь? С чего ты это взял?!

Седой тяжело вздохнул.

— Смотри.

Он плавно, без резких движений потянул за цепочку, висящую на шее, и вытащил из-под одежды странный бронзовый крест с короткими, расширяющимися к концу лучами.

— Что это?

— Это Крест Виктории — самый последний из всех врученных. Высшая воинская награда Великобритании. Подавляющее большинство награждений были посмертными, а живым кавалерам награду вручала лично Ее Величество королева Великобритании.

— Хм... Где ты его взял? — спросила Ольга и по длительному молчанию Седого внезапно поняла, что это был тупой вопрос.

— Это мой Крест, — тихо сказал Седой, — врученный мне Ее Величеством накануне ее гибели. Я — бывший сержант Парашютного полка сэр Роджер Клайв Богарт, последний кавалер Креста Виктории и заодно последний рыцарь — последний посвященный и последний существующий в природе. Мне сто двадцать один год.

— Охренеть... — присвистнула Ольга.

— Теперь ты знаешь. Вирус сверхэволюции в действии. Мы, "чистильщики", не стареем, и можем только поседеть... Но и это не от возраста.

— О-хре-неть... Ты хочешь сказать, что люди веками искали эликсир вечной молодости — и вот она, мечта, прилетела с пришельцами?

— Мечта? — криво улыбнулся Богарт. — Ну, может, и так, но я за эти годы бессчетное количество раз подумал, что тогда, в тот кошмарный день, мне стоило отказаться выполнять приказ Ее Величества и погибнуть вместе с ней и королевской семьей. Нашлось бы кому охранять транспорты с беженцами и без меня... Когда люди думают о вечной молодости — они почему-то забывают, что слишком длинная жизнь влечет за собой страдания, которые вряд ли могут выпасть одному человеку за короткую обычную жизнь... Впрочем, я не собираюсь тебя отговаривать. Вернется Артур — попытайся вытащить свой счастливый билет. Твои шансы примерно двадцать девять с половиной процентов — с большой вероятной погрешностью. Шприц есть?

— Ах, ну да, — скисла Ольга, вспомнив о том, что вирус зачастую убивает зараженного. — А разве не двадцать процентов?

— Не знаю, откуда такая цифра. Нас было девяносто восемь добровольцев — выжило двадцать девять. Остальные скончались — медленно, в неописуемых страданиях. Нас, тех, что с благоприятным прогнозом, держали на первом этаже госпиталя, но мы слышали, как кричали остальные на четвертом... Все еще хочешь попытаться? Ставка — твоя оставшаяся жизнь. С некоторым шансом, не превышающим тридцати-сорока процентов, а скорее, сильно меньшим, ты можешь выиграть несколько более долгую молодость... О, я вижу, ты задумалась, с чего бы вдруг?

— Да уж, есть над чем... Слушай, Роджер, вас было двадцать девять "чистильщиков"?

— Ага. Мы назвали себя орденом квадратных рыцарей круглого стола. Это шутка, но я, похоже, последний, кто ее понимает.

— А откуда вы вообще взялись, если "чистильщик" был только в одной лаборатории, и там было только восемь ампул, и все они сгорели? Было два живых подопытных, один точно умер, второй — Артур. А вы?

Богарт покачал головой:

— Неверно. Был еще третий, и этого третьего успели доставить в Вену до того, как город пал. Этот самый третий, шизофреник-убийца, умудрился прожить в городе, кишащем тварями, полгода. Потом выжившие русские сообщили американскому экспедиционному корпусу о том, что есть оружие против "химеры"... И они смогли зачистить город и поймать Третьего. Потом... потом Северная Америка превратилась в радиоактивную пустыню, ну да ты и сама все знаешь.