Долина смертных теней - 2: Последний рыцарь

Долина смертных теней. Последний рыцарь.

Пролог.

Страничка за страничкой, фотокарточка за фотокарточкой, лицо за лицом.

Сидя в палатке едва ли не на самом краю мира, сэр Роджер Богарт медленно листал блокнот своей жизни.

Снаружи доносится шум и гам, типичный для военных, которые готовятся к началу операции. Суета, как она есть, а Роджер уже давно устал от суеты. Жизнь вообще суетливая штука — и от нее старый рыцарь устал еще больше.

Он отхлебнул из кружки чаю — ну не то чтобы чаю, просто нынешнее поколение считает "это" чаем. О том, что представляет из себя настоящий цейлонский или индийский чай, знает только сам Роджер.

Свеча на походном столике дает чертовски мало света, но больше и не нужно. Все равно фотографии в блокноте — так, для галочки. Все эти люди навеки в памяти Роджера, он не может их забыть, даже если б хотел.

В блокноте жизни нет ни единой буквы: вести дневник старый рыцарь давно перестал, он просто вклеивает в блокнот фотографии без подписей.

Каждая страница — лицо. Мужчины, женщины, взрослые, подростки, старики, друзья, родственники, коллеги, подруги, товарищи по столу...

Весь этот проклятый блокнот заполнен лицами людей, которые что-то значили для Роджера.

Людей, которых он пережил.

Говорят, что самое страшное для человека — пережить всех, кого он любил.

И сэр Роджер Богарт — единственный человек на свете, которому такая участь выпала многократно.

Тут полог палатки отодвинулся и внутрь заглянула Дэлайла.

— Родж, мы готовы, — сообщила она.

Роджер медленно закрыл блокнот, допил чай, встал, вышел из палатки и оглядел свой конвой: одиннадцать грузовиков, приспособленных для езды по вечной мерзлоте, возглавляемые боевой машиной пехоты "Стридсфордон 90".

К этой машине Роджер питает немного странные теплые чувства, непонятные для других: действительно, а с чего бы человеку тепло относиться к машине, на которой он никогда не ходил в бой? Которая не вывозила его на последнем издыхании сгорающего двигателя, на которой он не удерживал позицию вопреки всем смертям?

Ответ прост и давно известен, хоть и немного призабыт: "мужчина любит детей, пока любит женщину". Дэлайла — талантливый мехвод, она души не чает в этой боевой машине, будто в своем ребенке, даром что ей двадцать четыре, а "Стридсфордону" — сто десять лет. Ну а Роджер души не чает в Дэлайле, и частично его чувства к девушке переносятся и на ее бронированного любимца.

Кроме того, Роджер испытывает к старой БМП также и чувство солидарности: они оба — реликты, пережившие свою эпоху и себе подобных, оставшиеся в единственном экземпляре.

Впрочем, знай Роджер заранее — он еще сорок лет назад лично сжег бы "Стридсфордон" и уехал на "Брэдли". Но увы, "Брэдли" был старше на полсотни лет и сильно изношен, "Стридсфордон" поновее и пушка — сорокамиллиметровый "Бофорс" против тридцатки-"Бушмастера". Потому Роджер решил спасти "Стридсфордон", а "Брэдли" сжечь, чтобы не достался врагу. Он не мог предвидеть, что почти через двадцать лет родится замечательная девушка Дэлайла, станет талантливым механиком-водителем и "влюбится" в "Стридсфордон".

И вот теперь он отправляется в край вечной зимы, где минус пятьдесят ночью — норма, и вовсе нет дня. Говорят, солнце там можно увидеть в прорехе свинцовых туч только один раз в жизни, и то если повезет. Суровый, опасный край.

Конечно, при выборе "брони" для отряда и выбора-то не было как такового. Есть старые "Брэдли", насчитывающие полторы сотни лет в лучшем случае и не приспособленные к жесточайшим холодам, и есть шведский "Стридсфордон", созданный северянами-шведами с учетом подобных условий...

И вот теперь Дэлайла отправляется в край вечной мерзлоты вместе с Роджером, и он очень этому не рад: слишком уж велик риск, что и Дэлайла преждевременно станет еще одним лицом в его блокноте.

Роджер Богарт в последний раз оглянулся на лагерь и людей, которые вышли провожать его экспедиционный отряд, помахал рукой и кивнул лейтенанту Матесону.

— Ну что, парни, в добрый путь. Дэлайла, заводи, и поехали спасать мир.

Он забрался на бронетранспортер и откинул крышку командирского люка на башне.

Снова в путь, снова в бой.

На командирском месте Роджер надел наушники, пощелкал переключателями и тяжело вздохнул. Интересно, когда уже придет, наконец, его черед? Он устал вклеивать в свой блокнот все новые лица — и особенно сильно ему не хочется вклеить в него фото Дэлайлы.

То есть, он мог бы, на самом деле, устроить так, чтобы никуда не ехать и Дэлайлу не пустить, но... кто тогда будет спасать мир, если не Роджер Богарт?

Увы, но из двадцати девяти "квадратных рыцарей круглого стола" до богом проклятого две тысячи сто первого года дожил только он.

Глава 1.

Натужное пыхтение раздавалось за спиной все ближе, и Кирилл понял, что счет отпущенного ему времени пошел на секунды: до реки еще добрых двести метров, не добежит.

То есть, он-то сразу понял, что это конец, но тут дело такое, голова бывалого сталкера понимает, что не уйти — а ноги все равно бегут, человеческий разум животному инстинкту не указ.

Собственно, решение было правильным — бежать к реке. Алчущие не умеют плавать, вместе со всем человеческим они утратили и сугубо человеческий навык плавания, если имели его, когда были людьми, и потому любая глубокая вода сулила спасение... правда, только от их когтей. То, что Кирилл и сам не умеет плавать, его в этот момент не волновало вообще.

Во время короткой и безнадежной гонки Кирилл успел десять раз проклясть свою жадность: надо было оставаться на стоянке. Петруха правильно говорил — лучше добыть меньше, но обойтись без потерь. Если бы Кирилл послушал и действовал по плану — вскоре отбыл бы обратно, под защиту холода. Но он не захотел довольствоваться малым — и теперь станет очередной потерей команды. И никто в этом не виноват, кроме него самого.

Роща на отшибе выглядела безопасной: алчущие не любят зарослей. Степь пустынна и спокойна, и Кирилл решил, что пойдет попытать удачу. Успеет, пока вернутся остальные, ведь в этой роще просто не могло не быть диких пчел — не оставлять же дорогущий мед просто так? Витек, конечно, попытался его отговорить — но Витек кто? Неопытный пацан, которого взяли, можно сказать, на стажировку, за половинную долю, зачем бывалому опытному Кириллу его слушать?!

Да, в итоге мед он добыл — а толку? Злая ирония в том, что именно самое ценное Кирилл бросил в первую очередь, лишь завидев на обратном пути группу монстров — а вместе с медом и рюкзак, и сеточную экипировку, и все, что можно было бросить.

И вот он бежит, выкладываясь на двести процентов, как никогда в жизни не бегал. Его скорости могли бы позавидовать бегуны-олимпийцы прежней эпохи — и даром, что они бегали почти без одежды и уж точно без колотящего по спине автомата...

Молнией мелькнула мысль: автомат!!! Идиот, как он мог забыть про автомат?!!

Но следом за этим сквозь горечь, отчаяние и панику подал голос здравый смысл: один хрен. Если бы Кирилл бросил и автомат тоже — итог все равно один: до реки слишком далеко, а алчущие бегают слишком быстро. Не имеет значения, растерзают его в ста пятидесяти метрах от реки или в сотне, но зато сейчас, когда голодное сопение уже совсем рядом и жить осталось меньше десяти секунд, у Кирилла все еще есть возможность продать свою жизнь хоть за какую-то цену. Он имел кое-какой опыт столкновений с алчущими и знал, что один на один вышел бы победителем из поединка почти наверняка. Беда лишь в том, что за ним гонится их штук то ли шесть, то ли семь — положение совершенно безнадежное, это Кирилл тоже понимал.

Эх-х, пусть Светка хотя бы узнает, что он погиб как боец, а не как дармовой корм.

Прекратить бессмысленный бег оказалось проще, чем Кирилл думал: инстинкт самосохранения цепляется за жизнь как может, любым способом пытается оттянуть неизбежное. Если продолжать бежать — будет схвачен через несколько секунд, а если удастся уложить алчущего — оттянет конец до тех пор, пока не подоспеет остальная стая...

...Секунды на три.

Кирилл рывком передвинул автомат на грудь, затормозил так резко, как мог, и развернулся. Пальцы на рефлексах легли на цевье и рукоять, переводчик огня — на месте, патрон в ствол был дослан заранее.

На короткий миг он заглянул в красные глаза с вертикальными зрачками — даже не верится, что это когда-то были человеческие глаза, сейчас в них нет ничего, кроме злобы и голода — и вдавил спусковой крючок.

Не понадобилось ни целиться, ни брать упреждение — расстояние всего метров шесть, тварь как неслась прямо на Кирилла, так и напоролась на струю горячего свинца.

Людоеда не спасла даже его сверхъестественная устойчивость к огнестрелу: сталкеры-медоносы, ходящие в теплые края, не просто так спиливают кончики пуль, и автомат Кирилл, несмотря на близость смерти, держит уверенно. Что-то, конечно, срикошетило, но за три секунды алчущий получил достаточное даже для такой живучей твари количество попаданий и растянулся буквально у самых ног сталкера.

А затем случилось то, что и должно было случиться. Боек щелкнул по пустому патроннику, второй алчущий с разбега прыгнул на Кирилла, протягивая к нему кривые когти.

Кирилл еще успел выставить перед собой пустой автомат — а затем раздался специфический хруст, голова алчущего дернулась вбок, сталкер ощутил на лице теплые брызги и сразу после этого туша твари сбила его с ног.

Он попытался отпихнуть от себя алчущего и дотянуться до ножа и краем глаза увидел, как в трех метрах свалился лицом в пыль третий.

Четвертый, не спуская с Кирилла голодных глаз, метнулся к нему — хруст, его голова дергается в сторону, летят мелкие кусочки черепа и частички мозгов. Пока Кирилл пытался вытащить ногу из-под массивной туши и вскочить, та же участь постигла и пятого. Шестой в пяти метрах отталкивается от земли всеми четырьмя конечностями, мощным прыжком сокращает расстояние — и затем все тот же хруст, с которым пуля попадает в череп. Стрелок заранее высчитал, где окажется голова твари в момент приземления, и сделал феноменально точный выстрел... как и предыдущие четыре.

Кирилл молча открывал и закрывал рот, хватая воздух и лихорадочно пытаясь вытащить застрявший ботинок из-под трупа, но все шесть алчущих лежали неподвижно. Чуть поодаль, метрах в двенадцати, на земле распластался седьмой.

Он повернул голову, заранее зная, кого увидит.

На невысоком пригорке стоял Пустынник — небеса свидетели, что в этой ситуации спасти Кирилла мог только он.

Вот показались остальные парни. Петруха и Николай бегут к Кириллу со всех ног, а он сидит на земле и пытается утихомирить выскакивающее из груди сердце и эмоции. Смерть была близко как никогда — на расстоянии вытянутой когтистой лапы — и все же осталась ни с чем, добычу выдернули из ее пасти в самый последний миг. Повезло, что группа вернулась в лагерь так быстро, ну а дальше, узнав от Витька о том, куда поперся Кирилл, команда пошла за ним и подоспела очень кстати.

— Кирюха, ты цел?! — крикнул Петруха, подбегая.

— Цел, — прохрипел Кирилл и отвел взгляд, слово нашкодивший пацан.

В этот момент он чувствовал себя именно так — глупым пацаном с гипертрофированным самомнением. Бывалый вроде бы парень, он наделал кучу ошибок, за которые ему теперь безумно стыдно, и одиночная вылазка в этом списке — не первая.

Именно Кирилл был главным противником идеи нанять Пустынника и Рысь в качестве охраны, и тому была куча причин. То, что у самого Пустынника с головой не все ладно — полбеды. Да, у него ничего не выражающее лицо и такой же неприятный, ледяной взгляд, что впору гадать, назвали его Пустынником за то, что он способен в одиночку выживать в самых смертоносных местах ледяной пустыни, или за пустоту в глазах. Но он еще ладно, за ним никто не может припомнить никаких злодеяний, зато его подружка, Ольга по прозвищу "Рысь" — та еще фруктоза. Ее наглость, высокомерие и хамство разительно контрастируют с ледяным спокойствием Пустынника, и еще ходит упорный слух, что она не просто бандитка, а натуральная разбойница с большой дороги. И уж конечно, она заломила совершенно несусветный гонорар — половину всего добытого меда. То есть, Кирилл понимал, что нанять живую легенду, прозванную за глаза "ходячей мясорубкой", будет дорого, но чтоб настолько... И легенда эта с ну очень неприятной напарницей, которая как раз появилась рядом с Пустынником.

Однако в конечном итоге Петруха, употребив весь свой авторитет в команде, с огромным трудом "продавил" свое решение, и именно его настойчивости Кирилл обязан своим чудесным спасением. Если бы в конечном итоге победил Кирилл — прямо в этот момент алчущие как раз обгладывали бы его кости.

Петруха и Николай вытащили Кирилла из-под трупа и повели обратно. Потом, когда он придет в себя, они выскажут ему много ласковых эпитетов — но прямо сейчас им хватает деликатности не "грузить" чудом выжившего товарища.

— Да я в норме, ребята, — сказал Кирилл и облизал пересохшие губы: — воды бы...

Когда он присоединился к группе, Рысь, баюкая на изгибе руки такой же "винторез", как и у Пустынника, саркастично ухмыльнулась:

— Паря, ты просто нечто! Нанять охрану — и пойти в чащу в одиночку! Гений! Гигант мысли, епта! Нашел мед хоть или просто так прогулялся?

— Нашел, — пробормотал Кирилл, — килограмма четыре...

— Слыхал, Артур? Он бросил там два килограмма нашего меда! Пошли подберем.

И она беспечно двинулась в сторону рощи. Молчаливый Пустынник, так и не проронив ни слова, двинулся следом за ней.

Кирилл едкий выпад Рыси пропустил мимо: не то состояние, чтобы с нею грызться. И потом, Пустынник только что спас ему жизнь, потому по дороге обратно он больше не будет остро реагировать на зубоскальство Рыси. Просто из уважения к Пустыннику. Никто не знает, чем Ольга-Рысь заслужила такое счастье, но если за ней послушно ходит и исполняет все прихоти живая легенда... Ну, авторитет Пустынника — индульгенция за многие грешки для его подружки. Возможно, именно благодаря ему с бывшей разбойницы сняли все обвинения, но это, впрочем, только домыслы.

А вот что Кирилл знает абсолютно точно...

...Он больше никогда не будет перечить Петрухе.

* * *

Контрольно-пропускной пункт Центра — довольно тесное и людное местечко, а все потому, что он один-единственный. В древние времена говорили, что все дороги ведут в Рим — ну а здесь, на севере, все дороги ведут в Центр, и это почти не преувеличение. И вот здесь, на контрольно-пропускном, сходятся все пути, маршруты и дорожки.

Верней, все дороги ведут на "постоялый двор" — место, куда стекаются караваны и откуда они отправляются. Здесь новоприбывшие могут пристроить своих быков-однорогов, устроиться самим и разместить привезенные грузы. Сделки заключить можно тоже прямо здесь, если нет времени или желания оформлять разрешение на вход в город. Все услуги по умеренной цене, атмосфера свободная: охрана следит только за порядком, формально это место не под юрисдикцией города, а потому здесь можно делать все то же, что и в любом месте ледяной пустоши вдали от цивилизации. Разумеется, реакция на любое действие — тоже точно такая же, как в пустоши. Если на какой-то поступок в дикой местности отвечают открытием огня без предупреждения — то и тут будет то же самое.