Маг и его кошка

Капли медленно стекали в чашу. Я дождался, пока кровь скроет дно, и приложил к ладони тряпицу. И тут началось.

Из самого темного угла комнаты, повизгивая от жадности, бросилась тварь, похожая на собаку, с чудовищно вывернутыми конечностями. Ее встретил удар шпаги. Гриск заскулил, завертелся на месте и издох, но на смену ему из темноты встало еще несколько собратьев.

Гриски шли на запах крови и обещание силы. Убить их несложно даже обычным оружием, они наглеют, лишь чуя слабость. Я мог бы сжечь тварей одним движением руки. Но сделать это означало выдать себя.

Во многом, успех сегодняшней вылазки — вопрос удачи и правильного выбора места. Если я ошибся, и дом действительно пустует, добычей ночи станут только гриски, хогги и прочая неразумная дрянь. А мне придется придумать что-то другое или пойти на поклон к местному князю.

Чуть было не проморгал его. Мелкий, в полметра росточком, с приземистым квадратным тельцем, от ушей до пят заросший черными волосами, он выкатился из щели, добежал до чаши и начал жадно лакать.

Попался!

Я наклонился и ухватил вуля за шкирку. Он сначала трепыхался и пищал, потом обвис, как нашкодивший кот.

Еще с десяток грисков влетели в комнату и разочарованно заскулили. Стоило нарушить круг, как заклинание перестало действовать. Теперь твари ходили кругами, с опаской принюхивались. Их было достаточно, чтобы напасть на человека, но от меня слишком явно несло магией и опасностью. Гриски медлили, жались по углам.

— Вон, — скомандовал я. Щелчок пальцев подкрепил команду, вспыхнули мелкие искры, в комнате запахло паленой шерстью. Уродливые выродки бросились врассыпную. Их скулеж еще долго эхом отражался в ночных переулках.

Моя добыча тоже дернулась, но я лишь рассмеялся и щелкнул вуля по носу.

— А ты куда собрался, милейший?

— Простите, сеньор. Я не хотел ничего дурного, — заныла нежить. — Не знал, что вы здесь. Просто хотел подкормиться!

— Верю, — согласился я, рассматривая своего пленника.

Редкостный уродец. Даже по меркам вулей. Черные глаза на выкате, гадкий, розовый хоботок в обрамлении седых вибрисс — точь-в-точь крот. Широкие лапы-лопаты с длинными когтями только довершали сходство.

— Как твое имя?

— Пощадите, сеньор, — снова заныло создание ночи. — Я не хотел зла...

— Как. Твое. Имя. Отвечай! — я встряхнул его, и вуль вытянул конечности, окончательно уподобившись наказанному коту.

— Тальпус, господин.

— Другое дело, Тальпус. Поговорим?

Падал он тоже как кот: стоило разжать пальцы, как вуль перекувырнулся вперед и приземлился на все четыре лапы.

— О чем, сеньор?

— Ты ведь подземный житель, так?

— Я часто прячусь в норах, — осторожно согласился вуль.

— И в катакомбах бываешь?

— Ну... бываю, — еще более осторожно кивнул он. — Иногда.

— Мне нужен проводник. К гробнице первосвященника Ипполита.

Создание ночи ойкнуло и прикрыло глаза лапами-лопатами:

— Не надо, сеньор! Это плохое место.

— Брось! Служения Черной Таре не проводились больше пятисот лет, да и сама богиня мертва.

— Опасность!

— Какая?

Он не ответил.

— Хорошо, но вот какое дело. Мне нужно туда. Именно к гробнице.

— Князь...

— Нет, нет. Я совершенно не намерен тревожить вашего князя без особой нужды. Ему, как приличному хозяину, придется задавать много неудобных вопросов. Кто я такой, откуда пришел, чего ищу. Мы же не хотим доставить ему столько хлопот, верно, Тальпус?

Вуль сгорбился и спрятал личико в ладонях. Сейчас он походил одновременно на перекормленного крота и мохнатый куст.

— Ты сам признался, что голоден. Я мог бы подкормить тебя. Услуга за услугу, что скажешь?

Пленник залопотал что-то невразумительное и помотал головой.

— И я понимаю, предприятие связано с риском, а за риск обычно доплачивают. Тебе даже не придется входить туда вместе со мной. Просто доведешь до входа, дальше я сам. Поверь, если в гробнице что-то и прячется, после моего визита это будет безопаснейшее место во всей Разенне. Маленький подарок вашему князю. А это — для тебя. Аванс, — я размотал тряпицу на правой руке. Рана уже не кровоточила, но запах крови заставил вуля потянуться ко мне.

— Можешь взять немного, — разрешил я.

Тальпус всхлипнул, вылизывая ладонь длинным, вертким языком:

— Князь будет гневаться!

— Не дрейфь, малыш. Князю мы ничего не скажем.

Франческа

Мне казалось, я знаю, как устроен мир.

Мне казалось, в нем все просто и понятно.

Мне казалось, я знаю свою семью.

Если в камере мой брат Риккардо, мой безумный брат Риккардо, то кто этот человек, который ежедневно спускается к общему столу на обед и ужин? Человек, которого я столько лет называю этим именем и величаю братом?

Он ниже пленника Кровавой башни почти на полголовы. Ниже и меньше, его даже можно назвать "щуплым". У него стальные отцовские глаза и выступающая челюсть. Он всегда сдержан и зануден. Меж нами никогда не было особой близости, но он всегда заботился обо мне, как умел. Пусть мне и казалось, что забота эта продиктована больше его представлением о долге, чем любовью.

Мне было пять лет, когда Риккардо надолго, очень надолго отослали на воспитание в замок Риччи. Год или даже два. Казалось, что без него прошла целая жизнь. Помню, как поначалу я скучала, потом перестала. В таком возрасте все быстро забывается.

Получается, что вместо Риккардо вернулся подменыш?

Отец знает. Не может не знать. Еще должны знать слуги. Я пытаюсь расспросить Розу и вижу по ее бегающим глазам — ей что-то известно. Но старенькая кормилица сперва отнекивается, а когда я начинаю настаивать, грозится пожаловаться отцу:

— Не лезла бы ты в это дело, mio bambino, — бормочет она.

Если это "не мое дело", то что тогда мое? Они могут держать меня за дуру, но теперь, когда я знаю правду, я не отступлю.

Кто "они"? Не знаю. Отец. Брат. Слуги. Все, кто врал мне эти годы.

Потрясенная своим открытием, я едва замечаю отъезд северянина. Отец рвет и мечет, но Риккардо, тот, второй, ненастоящий Риккардо принимает мою сторону. Ему не нравится Элвин Эйстер.

— Бастард, да еще с такой репутацией — плохая партия, — настаивает он. — У маркграфа Эйстерского есть наследник, почти ровесник Франчески. Не разумнее ли с точки зрения политической выгоды будет предложить эрцканцлеру подобный союз?

Отец морщится, по его лицу видно, что он желал бы подобной партии, но сознает сколь ничтожна вероятность выдать меня за сына курфюрста.

Мне до смешного скучно слушать эти споры. Что бы я ни сказала, будет так, как решат мужчины. Походя замечаю, что Элвин Эйстер бесплоден. Это заставляет отца помрачнеть и задуматься. Он хочет внуков.

Риккардо снова начинает доказывать, что родство с магом станет опрометчивым шагом. Доказывать с таким жаром, словно Элвин сделал мне предложение, а вовсе не покинул замок, толком не попрощавшись. Отец велит ему заткнуться.

Все мои помыслы занимает безумец в подвале Кровавой башни, потому я сижу с бесстрастным и смиренным видом, как положено истинной леди. Не спорю и не пытаюсь развлечься с помощью шуток. Лишь поглядываю порой на лже-Риккардо. Он тоже наших кровей. Слишком, слишком похож на отца.

Кто ты, человек, которого я считала своим братом?

* * *

Я не очень разговорчива.

У нас в роду считается, что смирение и умение промолчать — женские добродетели. Отец долго вколачивал их в меня. Вколотил. Все, что я себе позволяю — осторожные улыбки и мягкие шутки. Шутки, которые не понимает никто, кроме меня.

Кроме меня и Элвина Эйстера.

Я не болтлива и сдержана. Всегда помню о своем положении и не позволяю себе лишнего. Я всегда дочь герцога.

Только с Лоренцо я позволяла себе быть иной. Настоящей.

Нет сил описать, как тяготит меня сейчас эта ставшая второй натурой привычка держать все в себе. И посмей я обсудить с кем-то свое открытие — не смогу. Слова застрянут в горле. И я боюсь доверять бумаге эту тайну.

Я доверяю ее птице.

Венто необычайно умен и предан. Я не держу его в клетке, стриж летает, где хочет, но всегда возвращается. Я протягиваю ладонь и он падает на нее. Крохотные коготки царапают кожу, под пальцами бьется маленькое сердечко. Мой славный, мой хороший! Осторожно, одним пальцем глажу Венто по голове, он блаженно прикрывает глаза. Как кот.

Он так умен, что иногда мне кажется — стриж понимает человеческую речь. Я знаю, это невозможно, но порой так хочется поверить в невозможное.

Я говорю, не думая жаловаться. Просто нужно выговориться, выплеснут свои сомнения. Стриж слушает, склонив голову набок. И вдруг срывается с руки, чтобы начать с криком метаться по комнате.

— Что случилось, Венто? — с испугом спрашиваю я.

Он никогда не вел себя так.

Стриж отвечает на птичьем наречии. Должно быть, я перечитала сказок, потому что мне слышится в голосе Венто отчаяние и просьба. Он подлетает к двери и снова возвращается, кружит. Даже садиться на голову, чтобы клюнуть и снова летит к двери.

— Да что с тобой такое?

Проходит почти полчаса, прежде чем питомец успокаивается. Весь вечер Венто, нахохлившись, сидит на шкафу и показывает, что обижен на меня за что-то.

Элвин

Вход начинался в подземельях сразу за Ареной. Никогда не нашел бы его в одиночку. Вуль провел меня мимо раздевалок, клеток с бойцовыми животными. Потом были склады. Ночные и темные.

Не помню точно, где свернули, но идти стало труднее. В коридорах встречались обломки камня, стены сузились, а потолок опустился так, что временами приходилось пригибаться. Мы покинули мир людей.

Дорога заняла не менее часа. Могла бы меньше, но я останавливался у каждого поворота, чтобы сделать пометки на стене. Доверие — штука хорошая, когда оно обосновано. Ставить свою жизнь на верность Тальпуса я не собирался.

У очередного поворота вуль остановился.

— Здесь. Дальше прямо, сеньор.

— Проводишь меня до места, малыш.

— Нет, сеньор.

— Это был не вопрос. Возражения не принимаются.

— Вы обещали, что я иду только до гробницы.

— Я еще не видел гробницу, дружочек. Нет, даже не думай, — предупредил я его порыв. — Мы же не хотим проверять, хорошо ли горят вули, верно? Давай, не бойся. Как только дойдем до места, я тебя отпущу, обещаю.

Последний коридор оказался совсем коротким. В конце его находилось круглая комната — шагов десять в длину. Выход из помещения перекрывала массивная каменная дверь. Естественно, запертая.

— Что насчет ключа? — без особой надежды поинтересовался я у проводника.

— Не знаю, сеньор! Я никогда не был внутри.

— Хорошо. Подожди, пока я открою дверь.

Неоправданный оптимизм. Со второго взгляда стало ясно — дверь запечатана магией. Там, где край каменной плиты соприкасался со стеной, шла полоса рунной вязи. И это был не привычный с детства футарк, а любимая в Разенне умбра.

Я снова мысленно выругал себя за пренебрежение магическими практиками. Сколько раз клялся подтянуть технику и освежить знания! Пару раз даже пытался, но надолго меня не хватало. Жизнь сама по себе довольно скучная штука, чтобы добавлять в нее тоски от гримуаров.

Я еще размышлял, стоит ли подбирать ключ или проще снести дверь, когда в комнате стало в два раза светлее от чужого факела.

— Вы, должно быть, заблудились, господин маг. Позвольте, я покажу выход.

Незнакомец мог бы сойти за подростка. Издалека. Росточком мне по плечо, длинные светлые волосы стянуты в хвост на затылке. Острые скулы, подбородок и кончики ушей. Стройный, даже изящный, с непропорционально длинными руками. И янтарные кошачьи глаза.

— Да нет, не заблудился, любезный... простите, нас не представили, поэтому просто "эй, вы, любезный".

— Тайный храм Тары — опасное место с дурной славой. Честному человеку нечего здесь делать.

Один короткий взгляд в сторону Тальпуса подтвердил подозрения. Ну конечно, мерзавец сдал меня с потрохами.

— Что же в таком случае ВЫ делаете здесь. Или правила только для людей? Кстати, "Эй, вы, любезный" — слишком длинно. Может, остановимся на дружеском "Эй"?

Он не отреагировал на хамство:

— Законы князя едины для всех. А я здесь, чтобы уберечь вас от большой ошибки.

— Никакой ошибки, любезный Эй. Обожаю опасные места с дурной славой.

Я даже не отвел взгляд, всего лишь моргнул, а он уже пересек комнату и теперь стоял между мной и дверью. Два клинка за спиной намекали, что в случае чего у фэйри найдутся аргументы посерьезней слов.

Очень быстрый. Плохо.

— Лучше прислушаться к моим словам. Пока вы еще гость.

Он был прав по меркам того, второго мира, который я давно считал своим куда более, чем человеческий. Одно дело — тайно обстряпать свои дела на чужой территории и совсем другое — вступить в поединок с жителем домена. Следовать под конвоем к князю города и там оправдываться, как нашкодивший мальчишка — унизительно. Но я сам виноват, раз попался.

Шла бы речь о любом другом князе, не Марции Севрусе, я бы пошел с фэйри.

Противник все-таки успел увернуться. Столб пламени ударил из моих сведенных рук прямо в центр каменной двери, а долю секунды спустя я почувствовал острую сталь у горла.

— Я мог бы вас убить, господин маг, — спокойно сообщил фэйри. — Но князь очень желал беседовать с человеком, который так рвется в заброшенное святилище Черной Тары.

Я выругался с явным уважением. Нельзя недооценивать противника. Фэйри был не просто хорош, он был великолепен. Стало ясно, почему князь отправил его в одиночку против мага.

— Похоже, нам обоим сейчас станет не до бесед с князем.

Выпущенный огонь не гас. Он растекся по рунам и контуру двери и сменил цвет с рыжего на пурпурный.

— Прекрати это! — потребовал фэйри.

— Прекратил бы, если б мог.

— И что сейчас будет?

— Понятия не имею. Мы разбудили охранные руны. А уж чего маги твоего князя туда навесили...

— Это не наши.

— Что?

Он не ответил, но убрал клинок от моего горла. Огонь отражался в кошачьих глазах фэйри, дверь раскалилась так, что нам пришлось шагнуть назад. Воздух обжигал легкие. Я протянул руку, пытаясь подчинить пламя, и еле успел отшатнуться. Оно не было просто стихией, за языками огня стояла чья-то изреченная воля.

Дверь выплюнула пять сгустков лилового света и потухла. Но прошедшее через нее нечто не спешило таять. Так и лежало на полу сиреневыми лужицами.

— Что за... — в этом зрелище было что-то неуловимо знакомое. Я точно читал или слышал о подобном.

А еще я готов был поставить свою жизнь, что лиловая субстанция не имела ничего общего с водой. И вообще к ней лучше не приближаться.

Как бы в подтверждение моих мыслей поверхность лужиц пошла рябью. И я, наконец, вспомнил, что мне это напоминает:

— Протохимера. Из похожего дерьма выкармливают искусственных монстров Изнанки! Когда растят чью-то погибель.

Нечто из-за двери забурлило и вспучилось. И мной, и фэйри сейчас владело достаточно эмоций, чтобы запустить первичную реакцию. Но создание химеры занимает не один месяц. Они не могут вот так просто и быстро...