— Кричер принёс, — проскрипел появившийся старый эльф, бухаясь на колени. В ручках-лапках домовик держал небольшой предмет, завернутый в грязный кусок ткани, в котором Леди Блек, не без труда, узнала батистовую сорочку сына. От свёртка тянуло злом, тленом и чёрной магией. Действительно — "злая вещь".
— Кричер, дай мне! — приказала ведьма, протянув к слуге руку.
— Стоять! Не сметь!
Отдёрнув руку, Вальпурга обернулась к крестнику. Скинув плед, Гарольд соскочил с кресла и встал перед домовиком. Захлёбывающийся слезами эльф, отбросив от себя свёрток, распластался по полу.
— Чтобы не случилось, не прикасайтесь и не приближайтесь ко мне, — непререкаемым тоном припечатал Гарольд. — Тётя, придержите крёстную, я пока схожу в гости....
Магическая аура мальчика стала видимой, окружающее пространство наполнилось давящей мощью тёмной магии, испускаемой ребёнком. Сила малолетнего мага пугала до дрожи в коленях, не давая женщинам ни тени сомнения в праве последнего приказывать и повелевать и отбивая всякое желание ослушаться.
— Мерлин, — прошептала ошеломлённая Вальпурга, — каким же он станет, если уже сейчас сильнее многих взрослых магов.
"Спасибо тебе, Моргана! — подумала женщина и тут же поджала губы. — Я высеку Сириуса, попадись ты мне, негодный мальчишка!"
Между тем, загадочно улыбнувшись, Гарольд извлёк из свёртка старинный медальон на длинной, потемневшей от времени, серебряной цепочке. Продолжая глупо улыбаться, он застыл на месте. В гостиной ощутимо похолодало, тёмные, с медным отливом, волосы мальчика покрылись белой изморозью, а глаза подёрнулись ледяной коркой. Кричер, тоненько заскулив на одной ноте и сверкая безумным взглядом вытаращенных глаз, в которых в равных долях смешались страх и слепое почитание, отполз в дальний угол. Ощутив близкое дыхание Смерти, Вальпурга чуть не последовала за домовиком, и только гордость не позволила ей спрятаться за диван.
— Всё будет хорошо, — мелко стуча зубами от холода, сказала Петунья. Хозяйка дома выглядела спокойной, будто племянник каждый день устраивает подобные представления, хотя Моргана знает, что у них тут творится на самом деле. У спокойных и уверенных в себе людей редко встретишь мертвенно-полотняный цвет кожи. — Негодный мальчишка....
В комнате повеяло замогильной стужей и жутью, характерной для ночного погоста. Висящий на цепочке медальон сковало льдом, в глубине которого можно было разглядеть гротескный чёрный лик, стремящийся вырваться из полупрозрачного узилища, но холод оказался сильнее. Тьма втянулась вовнутрь и лёд осыпался, в открытое окно ворвалось уличное тепло, на правой щеке Гарольда проступил алый отпечаток женских губ, а его улыбка, казалось, растянулась до самых ушей. Медальон стал просто медальоном, зло и тлен были выморожены до основания.
— Гарольд, — строго протянула Петунья, — ты опять...
— Вечная Леди передавала привет, — отмерев, крестник нацепил медальон на шею и бухнулся в кресло. — Тётя, а можно горячего чая и вон тех конфет, уж больно они у вас вкусные....
Конец интерлюдии.
— Что? Опять? — голосом волка из мультфильма "Жил был пёс" спросила Смерть, уставившись на меня. Ни здравствуй тебе, ни до свидания.
— Здравствуйте, Миледи! Позвольте засвидетельствовать своё почтение. Вы, как всегда обворожительны! Я сражён наповал!
Сегодня Смерть встречала меня, красуясь в чёрном, обтягивающем платьице до середины бедра с глубоким декольте, открывающим обворожительный вид на матовые полушария третьего размера. Волосы Миледи были уложены в замысловатую высокую причёску, перехваченную жемчужной нитью, а между её грудей покоилась бриллиантовая подвеска в виде замысловатой снежинки. Я понимаю, что со Смертью шутки плохи, но мои бесстыжие буркалы просто прикипели, к тому месту, к которому приличный человек не должен прикипать взглядом. Хотелось надеяться, что Смерть прихорашивалась специально ради встречи с неожиданным поклонником. Мне не чуждо некоторое тщеславие. Что поделать — это телу от горшка два вершка, а дух-то ого-го как вырос, даже в армии служил. Это сколько ж у меня уже не было женщины? А тут такая огонь-девка. И не скажешь, что мёртвая, она любой живой сто очков вперёд даст. Конфетка, милашка, эталон. Спортсменка, комсомолка и просто красавица. Я покорен, убит наповал. Э-э-х, слаб человек в своих желаниях и пороках, слаб....
— Молодой человек, может, хватит думать обо мне всякие пошлости?
— Миледи, как вы могли такое подумать? Вы разбиваете моё сердце.
— Да? — Смерть скептически изогнула изящную бровку.
Мда, попадос. Мало того, что у меня на лице всё крупным шрифтом написано, так Вечная Леди, наверняка, в головёнке "воздыхателя" пошарилась. Говорила тебе мама — учи, сынок, окклюменцию, учи.
— Миледи! — я бухнулся на одно колено и покаянно опустил голову. — Сознаю свою вину, меру, степень, глубину. Знаете, как я борюсь с этими мыслями?! Гоню их, гоню, но они сами лезут, окаянные. Не велите казнить, велите миловать. Будьте моей Дамой Сердца!
— Паяц, шут гороховый, развеселил старушку, — Смерть сменила гнев на милость, уголки её губ дёрнулись в лёгком подобии улыбки. — Посмотрим, как помрёшь. Чего зачастил? Или соскучился?
— Соскучился, Миледи.
— Ну-ну, сказки будешь рассказывать дочерям.
— Как можно, Миледи, я к Вам со всей душой. Не совсем со всей..., извините, цветов не было, но, думаю, мой подарок Вам понравится.
— А вы, Гарольд... или всё же Александр?
— Гарольд, — я и не надеялся скрыть что-то от вечной сущности, не дорос ещё и вряд ли дорасту.
— ...Умеете делать приятные подарки женщинам. Угодили старушке.
Смерть протянула руку, и я почувствовал пронзающий душу холод, потянувшийся к захованному в медальоне куску души змееликого родственничка.
— Какая прелесть! — обрадовалась Смерть, баюкая очередного гомулкула. Шагнув вперёд, она наклонилась и легонько коснулась губами моей щеки. — Заслужил, Казанова. Иди уже, не стоит тебе задерживаться в моих чертогах, здесь можно навсегда остаться.
— Миледи, — запястье Смерти пахло дорогими духами. Губы ожидаемо обморозились....
* * *
*
Ой, а что это так тихо? Я что-то не то сказал? По-видимому, не то. Как пить дать, конфет мне сегодня не дождаться. Странно они как-то на меня смотрят, и взгляды эти мне не нравятся. Особенно нервирует дергающееся нижнее левое веко Леди Блек и тлеющий зелёный огонёк на кончике её палочки. Похоже, кое-кого сейчас будут убивать особо жестоким образом. Я даже знаю — кого, и помощи ему ждать неоткуда. Фиговая диспозиция, перед глазами замаячил зельеварный котёл с запрещёнными министерством магии ингредиентами, причём в роли мясника-раздельщика выступит Вальпурга, а тётя придержит племянника, чтобы тот не брыкался.
— Что? Это? Было? — членораздельно спросила крёстная, делая после каждого слова характерные паузы, многократно усиливающие степень вопрошания. Тётя многозначительно кивала, соглашаясь с каждым словом новоявленной подруги. Её тоже волновал сей вопрос, хотя она о многом догадалась, ведь с Миледи дражайший племянничек встречался не далее, как вчера, правда холоду было намного меньше.
— Это был не я, это был зеленолицый человек, — попробовал отбрехаться я, включив "дурочку". Не прокатило, огонёк на кончике волшебной палочки перестал тлеть, превратившись в хороший такой светодиодный светильничек.
— Да-а? — теня гласную, спросила Леди Блек, точь-в-точь как Смерть вздёргивая бровь. Что-то мне нехорошо, теперь веко задёргалось у одного мелкого брехуна. — Нравится зелёный цвет? Могу поспособствовать, год отмываться будешь.
— Не надо, я больше не буду, честное пионерское!— попытка сделать глазки кота в сапогах не принесла ожидаемого успеха. Либо запредельно-улётная доза няшности, генерируемая вашим покорным слугой просвистела мимо цели, либо дамы имеют броню и непробиваемый иммунитет к невинному взору на голубом глазу, либо и то, и другое.
— Г-а-а-арольд, — подключилась тётя.
— Хорошо-хорошо! — сдался я, для достоверности подняв вверх руки. — Я ходил в гости к Вечной Леди.
Тётя ответ восприняла нормально, подумаешь, какая невидаль, вчера некто мелкий уже навещал Смерть и ничего, а Леди Блек подвисла, успокоившаяся жилка под её глазом забилась с новой силой. Дабы не нагнетать обстановку, своя шкура дорога мне, как память, я зачастил:
— Вчера, в банке, Миледи Смерть забрала крестраж Тёмного Лорда, рассказав, что он давно бегает от неё, — дальше пошло вынужденное враньё, с помощью которого я попытался пролить свет на судьбу Регулуса (вновь надеюсь, что Миледи не надерёт кое-кому задницу). — Когда Миледи провожала душу Регулуса на перерождение, он рассказал ей, каким образом Волди умудряется избегать её внимания. Тёмный Лорд, разорвав душу на куски, создал несколько крестражей (Вальпургу передёрнуло от омерзения). Когда ваш сын, крёстная, узнал секрет лорда, он попытался уничтожить один из якорей, но при этом погиб сам. Регулус рассказал Миледи, что он успел передать крестраж, заключённый в медальон Салазара Слизерина, своему домовику....
В горле пересохло, хлебнув остатки остывшего чая, я наткнулся взглядом на рыдающего в углу эльфа:
— Кричер, иди сюда. Леди Блек, крёстная, расспросите Кричера, он в тот день был вместе с Регулусом, — так, стрелки переведены, пущевай теперь отдувается домовик. Тёмный я или не тёмный, а? Почему это я один должен страдать?
Перестав накручивать сопли на кулак, старый домовик пустился в воспоминания, описывая страшную смерть хозяина и своё бессилие перед "злой вещью", "убить" которую у него никак не получалось. Пару минут женщины переваривали рассказ, я уже думал о завершении пыток, но Вальпурга зацепилась за брошенную мною ранее фразу:
— Что за крестраж забрала у тебя Смерть в банке?
Пришлось поведать ещё одну слезливую, в меру мелодраматичную историю, и если леди Блек сдерживалась, когда Кричер скрипящим голосом рассказывал о последних минутах жизни хозяина, то тётя Петунья обильно всплакнула в обоих случаях, особенно сильно орошая белый платочек, когда дело коснулось смерти мамы и создания крестража во лбу младенца.
— Понятно, теперь многое встало на свои места. Гарольд, Петунья, скажите мне, пожалуйста, по какой причине вас понесло в Гринготтс?
За сим последовал ещё один экскурс, пару раз прерываемый на увлажнение пересыхающей глотки (крёстная любезно наколдовывала стакан и воду).
— Таким макаром, отлучённый от Рода Гарольд Эванс превратился в Гарольда Лилиана Александра Эванс-Слизерина, — закончил я, допивая наколдованную воду.
— Так-так-так, — крёстная постучала ноготками по крышке столика. — Значит, Вернон чуть не задушил Дамболдора его же бородой. Лучше бы он его задушил. Дамболдор не из тех, кто прощает прилюдное унижение, если не он унижает. Вы, Петти, нажили страшного врага. Старик умеет выжидать и опыт интриг у него огромный. Тёмный Лорд ребёнок по сравнению с ним. Вы ещё не защитили дом? Плохо. Стоп, Гарольд, — в следующую секунду великого стратега (вы поняли кого), которому ум зачастую заменяло знание канона (ага-ага, я всё знаю, я велик и могуч в своём знании, оставаясь мелким и тупым в суровых реалиях), со всего маха макнули рожей в грязь, — вы скрыли родовое имя и фамилию? Директор Хогвартса имеет доступ к Книге Душ, в которой отражаются имена и фамилии всех юных магов Британии и будущих учеников. Думается мне, что нашего старичка не очень обрадует появление в замке наследника Основателя или, наоборот, очень обрадует. Дамболдор ни за что не упустит возможности заполучить в свои сети такую фигуру, понимаете?
— Что же делать? — спрятав рот за ладошками, спросила тётя, перепуганная мрачными перспективами. Я счёл за лучшее промолчать.
— Кричер! — рявкнула Вальпурга.
— Кричер слушает, хозяйка.
— Перенеси нас в кабинет Грипхрана.
К стыду своему, до того дня я не знал и даже не слышал о подобной услуге. За определённую мзду хитрожопые гоблины зачаровывали кабинеты поверенных Родов на доступ и аппарацию хозяев злата-серебра. Аппарировать можно было в строго отведённое помещение. Попытка "прыгнуть" куда-либо ещё отфутболивала в Антарктиду или размазывала мелким фаршем по аппарационному щиту. В первом случае обмороженный нарушитель имел все шансы вернуться обратно, во втором бренные останки собирали в спичечный коробок, отдавая "тело" безутешным родственникам.
Кричер перенёс всю гоп-компанию в кабинет поверенного Рода Блек. Крёстная кратко поведала Грипхрану причину визита. Зеленомордому будто моторчик в зад вставили, огненной шутихой он вылетел из кабинета, через пять минут вернувшись с дядей Верноном и Груборылом. Носатые электровеники, некогда бывшие сотрудниками магического банка, быстренько ангажировали ритуальный зал на нижних уровнях, где из меня опять надоили крови (а я-то думаю, с чего это гемоглобин падает, не гоблины, а вампиры недоделанные). Рудой из ладони расчертили хрен знает какую за двое суток пентаграмму, спалили с десяток свечей и под мерный речитатив на гобледуке, похожий на негритянский рэп, спрятали от мира вторую половинку фамилии дважды Лорда. Теперь я для всего мира просто Гарольд Лилиан Александр Эванс, воспитанник Блек. Гоблины и Леди Блек шибко-шибко надеялись, что белобородому старцу прошлые сутки было не до Книги Душ, в противном случае обряд не имел смысла. Надеялись, как оказалось, не зря. Дамби остался в неведенье относительно изменения статуса бывшего наследника Поттеров.
Пока зелёные носатики брали из клиента "анализы" и услаждали его слух афро-американскими мотивами, по-тихому подступило время тренировки в додзе мистера Коямы. Кричер любезно доставил половинку семьи Эванс-Дуслей на Тисовую, где нервничающий Дадли, из угла в угол меряющий гостиную, дожидался пропащего кузена и сбежавшую мать. Зарядив братцу подзатыльник, он кинул ему, то бишь мне, сумку с кимоно и деревянными мечами. Только-только мы намылились на выход, как были остановлены крёстной, пожелавшей узнать, чем занимается её любимый подопечный.
Господи, Мерлин и Моргана, сколько матов я потом выслушал от брательника. Чего тут говорить, мы круто прокатились на четырёхколёсном раритете, причём за баранкой сидел Кричер, принявший вид водителя, но на этом положительные моменты иссякают, как пустынные реки, поглощаемые ненасытным песком. Мистер Кояма, буквально очарованный высокородной гостьей, разливался перед ней соловьём, попивал с дамой чаёк, отправив вместо себя среднюю дочку. Господа — НЕ ВЕРЬТЕ! Не верьте никому и никогда, если вам скажут, что японские женщины поголовно милы и покладисты, беспрекословно слушают мужей и не смеют рта открыть в присутствии мужчин. Средняя дочка сенсея — семнадцатилетняя Кейко Кояма была милым очаровательным цветком лишь до момента, когда в её узенькую ладошку легла бамбуковая палка. Злобная феминиствующая мужененавистница — вот кто она! Бритому папаше далеко до язвительного продукта его чресел. Беременные тараканы — самый лёгкий эпитет, которым нас наградили за вечер. Пока некогда волосатый сенсей, обрившийся к третьей тренировке в его додзе, мило ворковал с Вальпургой (взрослые люди прониклись взаимной симпатией, высокий рост дамы не стал им помехой), временный тренер, щедро награждая всех и каждого хлёсткими ударами палки, гонял нас в хвост и гриву. Что могу сказать — тренировка крёстной понравилась, она даже выразила желание периодически посещать додзе, наблюдая за успехами крёстного сына. Старый пень — Казанова узкоглазый, лишь расплывался в улыбке, надеясь на скорое свидание с умной и очаровательной женщиной. Мама Мия! Крёстная, умоляю, не надо. Святые угодники, спасите нас от злобствующей девки. Хоть убейте, совсем не помню, как в тот день добрался до кровати, в дальнейшем сие состояние стало привычным....
