Хватаясь за его шерсть, растущую между костяными пластинами чешуи, юноша вытащил нож и вонзил его в глазницу. Чудовище взревело, пытаясь сбросить его, но уже очень скоро Лэйнтал Эйн выколол все четыре глаза стунжебага. Крови не было, только сочилась какая-то густая желтоватая жидкость.
Ослепленное чудовище вырвалось из ямы и поползло по снегу с максимальной скоростью, на какую оно было способно. Юноша последовал за ним. Живучесть стунжебагов вошла в пословицы. И этот полз очень долго, пока Лэйнтал не придумал гениальный план. Он достал свои кремни, высек огонь, сделал большой факел и поджег шерсть с одной стороны шеи. Жир стунжебага тоже загорелся и дым клубами поплыл к небу. Поджигая тварь то с одной стороны, то с другой, Лэйнтал добился того, что слепой, не разбирающий дороги стунжебаг пополз прямо к Олдорандо.
С пирамиды короля Дэнниса зазвучали трубы часовых. Лэйнтал увидел фонтаны и пар гейзеров, каменные башни, украшенные раскрашенными черепами зверей и фагоров, женщин и охотников, бегущих к нему.
Сев на спину стунжебага, он замахал своей шапкой. Так, сидя на спине чудовища в клубах омерзительно пахнущего дыма, он проехал по улице Эмбруддока.
Все хохотали. Триумф был полным. Но вонь от паленой шкуры стунжебага прошла только через несколько дней.
* * *
Гигантская туша стунжебага пришлась очень кстати — её несгоревшие остатки были пущены на празднество Двойного Заката, начала нового года, которого все ждали с нетерпением. Только рабы не радовались перспективе празднества: один из них был предназначен в жертву Вутре. Этот древний обычай уже очень давно не практиковался в Эмбруддоке, потому что рабов было очень мало. Но теперь Накхри решил возродить его, чтобы показать всем, насколько выросло благосостояние города при его мудром правлении.
Долгие теннеры Баталикс догонял своего соперника в небе и в середине лета они сошлись вместе. Дни и ночи стали равной длины.
— Почему они сходятся так каждый год? — спросила Бри у Шэй Тал.
— Так было всегда.
— Это не ответ на мой вопрос...
Перспектива принесения человеческой жертвы с последующим роскошным пиром возбуждающе подействовала на людей. Ещё до того, как началась зловещая церемония, на площади вокруг большого костра начались танцы под музыку. Музыканты играли на бубнах, дудках и флуччеле — инструменте, который изобрел сам Великий Юли. Наконец, принесли факелы, смоченные в жире стунжебага; Лэйнтал Эйн с гордостью смотрел на них. После этого потным танцорам поднесли рателя и все при свете факелов двинулись за городские ворота, к месту принесения жертвы. Приближалась более серьёзная часть празднества. Лэйнтал шел вместе со своим другом Даткой, рядом с Аозом Руном, потому что здесь же была и его прекрасная дочь.
Жертвенный камень лежал у подножия древней пирамиды. Все собрались вокруг, стоя на почтительном расстоянии, как приказал глава всех мастеров, кузнец Ингсан Атрей.
Появились Накхри и Клилс, чтобы выбрать жертву. Среди рабов начался шум. Никто из них не хотел быть жертвой, но Накхри заранее сделал свой выбор. Честь стать жертвой выпала на Калари, принадлежащего Аозу Руну, которого они не любили и решили проучить. Калари со связанными за спиной руками вывели вперед. Толпа замерла в ожидании. Опустилась зловещая тишина. Низко над головами неслись рваные рыже-бурые облака. На западе два светила опускались за горизонт.
— Тебе наверное жаль Калари, — сказал Лэйнтал Аозу Руну, не спуская глаз с Ойры.
Аоз Рун хлопнул его по плечу.
— Мой жизненный принцип — никогда не жалеть. Сожаление — смерть для охотника, как это случилось с твоим несчастным отцом. На следующий год мы добудем ещё рабов. Плевать на Калари! Всё равно, он был слишком задумчив для хорошей работы. И он слишком часто гулял с моей дочерью.
Аоз Рун взглянул на Элина Тала и они оба рассмеялись. Лэйнтал уже давно сомневался в добросердечии охотника, теперь же он вдруг ощутил ненависть к нему. Своего личного раба он давно отпустил.
Никому вокруг однако не было дела до охвативших его чувств. Все смеялись и веселились — за исключением Калари. Воспользовавшись суматохой, Лэйнтал взял за руку Ойру и слегка пожал её. Девушка ответила на пожатие и улыбнулась, не рискуя посмотреть ему прямо в глаза. Сердце юноши запело. Жизнь действительно великолепна, несмотря на все её проблемы!
* * *
Он не переставал улыбаться даже тогда, когда началась зловещая церемония. Баталикс и Фреир должны одновременно скрыться за горизонтом, исчезнуть из царства Вутры и погрузиться в мир призраков. Назавтра, если жертва будет ими принята, они взойдут вместе и какое-то время их движение по небу будет одновременным. Они будут сиять днем и уходить на ночь, чтобы на землю опускалась тьма. А осенью их пути разойдутся.
Все вокруг говорили, что погода стала мягче и теплее. Признаков улучшения климата становилось всё больше и больше, как и обещала Шэй Тал. И всё же зловещая тишина опустилась на людей, когда они смотрели на запад и тени их удлинялись. Оба светила покидали царство света. Наступала ночь, царство тьмы, где много болезней и других несчастий. Чтобы беды обошли людей, должна быть принесена человеческая жертва.
По мере того как тени удлинялись, толпа становилась всё напряженнее. Благодушное настроение начала праздника постепенно покидало людей. Несмотря на всю жестокость их жизни, хладнокровную казнь беззащитного раба им предстояло увидеть впервые.
Старейшины совета, старые и согбенные, вышли вперед и дрожащими голосами пропели молитву Вутре. Два дюжих надсмотрщика потащили Калари вперед. Окончательно обезумев от ужаса, тот уже еле волочил ноги. Голова его упала на грудь, изо рта текла слюна, глаза закатились под лоб.
Калари уложили на жертвенный камень, головой к заходящим солнцам, к западу. Голова легла прямо в специальное углубление, выдолбленное в камне. Ноги его привязали к деревянной плахе. Они были направлены туда, откуда на следующий день должны появиться два светила, приносящих сияющий день. Таким образом жертва представляла собой единение двух тайн — человеческой и небесной жизни.
К этому времени Калари понял свою значимость. Хотя жить ему оставалось минуты, он лежал неподвижно и молча, так как уже ощущал присутствие Вутры.
Закончив своё зловещее дело, надсмотрщили отступили назад. Появились Накхри и Клилс. На обоих были накинуты красные плащи. Женщины, сопровождающие их, остались в толпе. Лицо Накхри было таким же бледным, как и лицо Калари, на которое он взглянул, когда наклонился за древним палаческим топором, заранее принесенным рабом. Он поднял этот ужасный инструмент. Проревел Свистун. Ударил гонг.
Накхри стоял перед камнем, держа топор в руках, брат стоял чуть сзади. Пауза затянулась и по толпе пробежал ропот недовольства. Пришло время нанести удар! Пропусти этот момент — и кто знает, что будет завтра? Ропот выражал растущее недовольство братьями-правителями.
— Бей! — крикнул Аоз Рун из толпы.
— Я не могу, — сказал Накхри, опуская топор. — Я не могу сделать этого. Животное — пожалуйста. Но не человека, пусть даже это презренный раб из Борлиена!
Его младший брат вышел вперед и схватил топор.
— Ты трус! Ты делаешь из нас дураков перед всеми. Я сделаю это. Пусть тебе будет стыдно. Я покажу тебе, кто из нас мужчина!
С оскаленными зубами он размахнулся топором, злобно глядя на Калари, который смотрел на него из углубления в камне, как из могилы.
Внезапно мышцы у Клилса свело и они отказались повиноваться ему. Лезвие топора отразило последние лучи заходящих солнц. Затем топор опустился на камень и Клилс тяжело оперся на него, задыхаясь.
— Мне нужно было выпить больше рателя...
В толпе раздался гневный рев. Солнца уже наполовину погрузились в царство тьмы. Можно было расслышать отдельные крики из толпы:
— Это не лорды, а женщины...
— Они слишком много слушали Лойл Бри...
— Их отец заставлял их слишком много учиться и теперь их мускулы ослабли...
Затем гневная толпа сомкнулась вокруг братьев и топор взяли из рук Клилса. Светила должны были вот-вот скрыться. Землю уже затопила тень и факелы не могли осветить лица. Вся толпа стала походить на безликое многоголовое чудовище. На мир опускалась тьма и людьми овладевал массовый психоз.
Аоз Рун вышел вперед, взял топор. Затем он прорычал несколько слов и вся толпа вместе с братьями-лордами отхлынула от него. Аоз Рун занес топор над головой. Охотники подняли кверху сжатые кулаки, одобряя его смелость. Над их головами летели птицы. Свист их крыльев слышался повсюду. Они летели по направлению к золоту запада.
Последние лучи солнц упали на древнюю пирамиду и разделились на отдельные полосы, отразившись от её отполированных ветрами граней. Они осветили жертвенный камень и Калари на нем. Правда освещена была только голова. Тело оставалось в тени. Это был мистический момент.
И лезвие топора, кроваво сверкнув в этих последних лучах, опустилось на границу света и тени.
И тут же, как будто от удара, раздался восторженный крик толпы. Это был единый рев, легкие всех одновременно вытолкнули воздух из груди.
Голова Калари чуть откатилась в сторону в углублении, как будто целуя камень, а затем стала тонуть в крови, которая быстро заполнила углубление, а затем стала переливаться через края на землю. Она уже текла ровным потоком, когда светила окончательно исчезли за горизонтом.
Жертвенная кровь была драгоценная жидкость. Она должна была течь всю ночь, освещая светилам путь в подземном царстве тьмы, чтобы те прошли его в безопасности и на следующее утро вернулись, принося на землю свет.
Толпа была удовлетворена. Подняв факелы, люди пошли обратно к древним башням, которые сейчас были погружены во тьму, но постепенно проявлялись из неё по мере того как приближались люди с факелами.
Лэйнтал шел рядом с Аозом Руном, которому люди теперь почтительно уступали дорогу.
— Как ты мог сам убить своего раба? — гневно спросил молодой охотник. — Это против обычая.
Аоз Рун презрительно посмотрел на него.
— Запомни, щенок, пришли времена, когда нужно уметь принять трудное решение.
— Но Калари был добр ко мне... — прошептала потрясенная Ойра. — Это было так страшно...
Аоз Рун пренебрег эмоциями дочери.
— Такова была воля Вутры. Я отрубил голову Калари в один миг. Он ничего не почувствовал. Вероятно он и сейчас думает, что лежит в объятиях молоденькой рабыни, — и Аоз Рун гулко рассмеялся.
* * *
Торжественная часть кончилась. Некоторые старые люди правда сомневались, что солнца взойдут утром. Тем не менее, и они пошли праздновать, пить ратель. У них сегодня было о чем поговорить: о слабости их лордов. Не было лучшей темы для разговора над кружками рателя перед тем, как вновь будет пересказано Великое Сказание.
Лэйнтал Эйн шептал Ойре, обнимая её в темноте:
— Ты полюбила меня тогда, когда увидела верхом на стунжебаге?
Она показала ему язык.
— Вовсе нет. Ты выглядел как круглый дурак.
Для Лэйнтала померкла вся радость праздника.
ГЛАВА 6. "КОГДА Я БЫЛ
ВЕСЬ БЕФУДДОК..."
Лэйнтал Эйн остановился на краю широкой, пологой ложбины, внимательно осматриваясь. Он ещё никогда не бывал здесь, так далеко на северо-востоке. За ложбиной возвышался огромный холм, а между ним и ложбиной лежала полоса ровной земли.
На вершине холма стояла башня. Каменная, разрушенная, такая же, как в Олдорандо, с наклонными внутрь стенами и с окнами на каждой стене и на каждом этаже. Большие птицы кружили над ней. Сейчас верхушка башни обвалилась и в ней осталось всего четыре этажа. Кто построил эту башню здесь, так далеко от Олдорандо?..
Лэйнтал вновь пошел вперед, сначала вниз, потом вверх. Другая сторона долины оказалась круче той, по которой он спускался. Согнувшись, он медленно поднимался на холм. Земля снова и снова выплывала к нему из-за горизонта. Наконец, позади холма показалась пустошь.
Лэйнтал остановился, положив руку на колено и тяжело дыша. Всё, что он мог видеть перед собой, — это неизменная равнина, простиравшаяся до призрачного горизонта. Скудная жесткая растительность покрывала её, насколько мог видеть глаз. Лишь у подошвы холма выстроились райбаралы. А дальше — ничего между ним и бесконечностью.
Весь простор этой безмолвной пустынной равнины был омыт чистым голубым светом низко стоявшего на западе Фреира, благодаря чему четко вырисовывалась каждая деталь ландшафта. Небо над равниной было чуть розоватым — верный признак грядущей бури. Лэйнтал понял, что пройти дальше не получится. Пора было возвращаться.
Он оглянулся. Олдорандо осталось позади, на западе, в шести днях ходьбы. Для птицы совсем недалеко. И для фагора верхом на кайдаве недалеко. А если быть богом, то тогда и вовсе нет расстояний...
Отдышавшись, он добрался до башни. Жившие в её руинах огромные черные птицы при его приближении взмыли в воздух, кружа над его головой, словно гневные духи прежних обитателей. Лэйнтал Эйн не знал, что однажды эта заброшенная башня едва не сыграет самую роковую роль в его жизни.
О, Шэй Тал должно быть права, подумал он. Когда-то мир был другим, полным тайн и чудес. Когда он говорил об этом с Аозом Руном, тот сказал, что это неважно. Важно то, что они уже не могут ничего изменить, важно то, что племя должно быть единым, чтобы выжить. Если племя пойдет по пути, предлагаемому Шэй Тал, то оно перестанет быть единым. Но Шэй Тал заявила, что истина важнее единства...
Как бы в ответ на его мысли большие птицы полетели прочь, гневно хлопая крыльями. Он смотрел на них, пока они не скрылись из виду и он не остался один на этом бесконечном пространстве.
* * *
Отвернувшись от равнины, он вошел в башню и осмотрелся. Всё внутри было усыпано её обломками. Сплошные развалины. Деревянные перекрытия и лестницы давным-давно прогнили и рухнули вниз. Даже их обломки исчезли без следа — давно сгорели или растащены на топливо. Окна и двери тоже исчезли.
Выйдя из башни, он положил свой мешок и копьё на землю, разулся и стал подниматься наверх по наружному склону стены, используя каждый выступ в ветхой кладке, чтобы ухватиться за него или поставить ногу. Наконец он поднялся на верх башни и осмотрелся. Сначала он искал фагоров — тут была территория фагоров. Но равнина была совершенно пустынна. Ни одного живого существа не встретил его взгляд. Лишь вдали из-за горизонта незаметно поднимались облака.
Холодный ветер подул с новой силой и у Лэйнтала заныли босые ноги. Он поджал зябнущие пальцы. Мысли его плыли в голове, неспешные и неисчислимые, как эти облака, плывущие над равниной.
Шэй Тал никогда не выходила из города. Может быть, она сочиняла эти тайны? И всё же, тут была тайна. Глядя на бесконечный мир вокруг себя, он замер в благоговейном трепете. Кто создал всё это? Для чего?..
Вдруг в долине у подошвы холма он заметил шевельнувшиеся заросли жестких кустов. Он присмотрелся и увидел маленькие живые существа, ниже его роста почти вдвое. Они были закутаны в шкуры и гнали перед собою стадо гоатов или арангов.
