— Наша первостепенная задача на предстоящее время, — подытожил секретное совещание адмирал Того, — наладить взаимодействие с турецкими союзниками. Для этого на каждый наш крупный корабль прибудут их офицеры. В свою очередь, мы выделим достаточное количество людей для турецкого флота и береговых служб. Вторая, не менее важная задача — продолжение боевой подготовки. Мы не должны растерять вдали от родины то умение, которое позволило нам одержать победу у своих берегов. Учения будут проходить возможно чаше. И, наконец, мы не можем прекращать ни на день военных действий против наших врагов. Крейсера и истребители будут направляться для патрулирования на морских коммуникациях. Надлежит задерживать все российские коммерческие суда. Нейтральные суда, идущие из российских портов или следующие туда, подлежат досмотру на предмет военной контрабанды. И, наконец, мы не должны забывать, что мы воюем не только с одной Российской империи. В прошлом году Японии осмелилось объявить войну еще Черногорское княжество. Черногорцы, очевидно, считали, что могут не бояться японского оружия в своих отдаленных горах. Они ошиблись! Адмирал Уриу перед своим уходом на Балтику зайдет в Антивари и захватит по праву войны эту черногорскую гавань. Тогда, даже если европейские дипломаты вынудят нас уйти с Крита, мы получим на Средиземном море свой собственный порт.

Глава третья

Торпеды на торпеды

— "Поскольку согласно статьи 29-й Берлинского трактата от 13 июля 1878 года гавань Антивари является закрытой для военных судов любых наций, настоятельно прошу вас незамедлительно покинуть данный порт. С заверениями в совершенном...", ну и так далее. Вот, господа, какой ультиматум предъявил нам линиеншифскапитан Негован! — капитан 2-го ранга Петров-Чернышев отложил в сторону листок и печально посмотрел на сидевших напротив командиров миноносцев.

— Какое австрийцам дело до русских кораблей в черногорском порту?! — запальчиво выкрикнул лейтенант Шмидт. — Мы здесь у своих союзников, всё равно, что у себя дома!

— Успокойтесь, Петр Петрович, успокойтесь! — прогудел из дальнего угла жандармский ротмистр Отфиновский. — Берлинский договор действительно закрепил Антивари за Черногорией при условии австрийского контроля за побережьем. Тут даже портовый санитарный инспектор — австрийский, с ним и водки не выпьешь по душам. Другое дело, что австрийцы сами договор нарушили. Они имеют право сюда для надзора только легкие сторожевые корабли присылать, а пришли с броненосцем. Можно к этому придраться. И, вообще, договор — он для мирного времени, а у нас тут военные обстоятельства.

— Так что посоветуйте, Константин Константинович? — с надеждой спросил Петров-Чернышев.

— Затягивать по возможности переговоры, Николай Аркадьевич! Не мне вас учить дипломатическим хитростям. Ответим австрийцам, что сами не можем принять решение и запросили Петербург. Применить силу, чтобы заставить нас покинуть гавань, думаю, они не решатся. Сообщите им, на всякий случай, что у нас машина разобрана. Требовать нашего разоружения здесь они не могут, поскольку Черногория, хоть и формально, но воюющая страна. К тому же, в Антивари нет арсенала, чтобы нам можно было бы разоружаться. Вообще, конечно, интересная правовая коллизия возникает. Возможно, только третейский международный суд в состоянии решить, в чьих мы сейчас водах — австро-венгерских или черногорских, нейтральных или союзных?

Командир "Храброго" потрогал рукой перевязанную голову. И чего его понесло в Антивари? После боя с японским крейсером следовало бы идти быстрее интернироваться у итальянцев. Так нет! Ротмистр Отфиновский уговорил зайти в Антивари. Думали выгрузить здесь черногорцев, что служили в русском экспедиционном отряде на Крите, а потом идти в Бари или Бриндизи. Но, когда встали на якорь и чуть привели себя в порядок, сочли за лучшее задержаться у союзников. Всё же не лежала душа идти разоружаться, считай — в плен.

Черногорцам принадлежал на Адриатике совсем маленький кусочек побережья, а всего в 35 верстах к северу от Антивари располагался австрийский военный порт Котор. Раньше Австро-Венгрия смотрела на довольно частые визиты русских кораблей в Черногорию сквозь пальцы. Тогда, правда, русская средиземноморская эскадра была сильней всего императорско-королевского флота. Теперь же, когда все военно-морские силы России на Средиземном море составляла поврежденная канонерка с парой миноносцев, Двуединая монархия вспомнила о давнем запрете на посещение Черногории любыми военными судами. К Антивари явились и встали на внешнем рейде броненосец "Будапешт", минные крейсера "Пантер" и "Леопард", новые миноносцы "змениного" дивизиона — "Кобра", "Питон", "Боа" и "Кигьо". Эта маленькая, но грозная эскадра казалась весомым аргументом, чтобы заставить русских убраться куда подальше. Рассчитывать на помощь союзников не приходилось, весь черногорский флот состоял из вооруженной салютными пушечками княжеской яхты и вовсе безоружного пароходика.

— Хорошо! — выдавил, наконец, из себя Петров-Чернышев. — Значит, будем ждать дальнейшего развития событий.

— Просто спокойно ждать? — встрепенулся Шмидт. — Война же продолжается! Наш долг атаковать японцев! Я хоть сейчас готов выйти в море на своем двести двенадцатом!

Переведенного из Измаила лейтенанта Шмидта назначили командовать 212-м совсем недавно, вместо отправленного в Россию по болезни прежнего командира. Можно было понять, почему он так рвется в бой. В прошлом году Шмидт, тогда старший офицер транспорта "Иртыш" из эскадры Рожественского, был списан по болезни в Суэце, по дороге к Цусиме. Это выглядело подозрительно похожим на бегство с корабля, идущего в безнадежный бой. Теперь Шмидт всеми силами пытался оправдаться, доказать свою смелость. Этот немолодой неуравновешенный офицер уже доставил Петрову-Чернышеву много беспокойства. Правда, следовало отдать должное, примененное изобретательным Шмидтом дымное прикрытие сильно помогло при прорыве с Крита.

— Петр Петрович! Шанс найти японцев в первом же выходе — крайне мал, а обратно вас австрийцы не пустят. Придется идти на интернирование в Италию или к тем же австрийцам. А нам лучше всем вместе держаться.

— Я замаскирую миноносец под рыбачью шхуну и вернусь!

— Ох, господа, вы и фантазеры! — устало покачал головой Петров-Чернышев. — Еще... Очень плохие новости из России. Вот Константин Константинович съездил в Цетинье, сегодня вот вернулся.

— Лучше бы их жандармское высокоблагородие там и остались! — проворчал Шмидт.

— Спокойнее, Петр Петрович! Выслушайте сначала! — Отфиновский поправил торчащие стрелками усов. — Так вот, наше посольство в Черногории было информировано срочной депешей об оставлении русскими войсками Харбина. Завтра об этом напишут во всех газетах. То есть железнодорожное сообщение с Владивостоком и всей Приморской областью перерезано. Осталось только пароходное сообщение по Амуру и Уссури, но скоро, когда реки замерзнут, встанет и оно.

— Как же такое могло случиться?! — в голосе лейтенанта Железнова слышались растерянность. — Ведь у Линевича армия была больше японской!

— Революционеры постарались. Устроили беспорядки и забастовку на Сибирской железной дороге. Воинские составы встали, войска наши из-за этого не получили нужного обеспечения.

— Во всём у жандармов революция виновата! — вспылил Шмидт. — А то, что именно самодержавие привело страну, армию и флот к полному краху...

— Петр Петрович! — вмешался Петров-Чернышев. — Я понимаю ваше волнение, но должен напомнить, что мы присягали верно служить его императорскому величеству самодержцу всероссийскому.

— Присягали мы и всецело тому способствовать, что к пользе государственной! Но ведь, сами видите, самодержавие государству российскому не на пользу.

— Давайте прекратим подобные разговоры! Наше дело служивое — чинить врагу храброе и сильное сопротивление, телом и кровью, водой и сухим путем...

— Лучше водой! — натянуто рассмеялся Железнов. — На сушу нам пока еще рано. Ничего, получат еще япошки за Харбин. И за Мукден, за Цусиму, за Артур еще своё получат!

— Не сомневаюсь! — кивнул ротмистр Отфиновский. — Господин лейтенант! Надеюсь, ваше критическое отношение к существующему политическому строю не помешает исполнению воинского долга?

— Не помешает! — буркнул Шмидт.

— Тогда у меня к вам, Петр Петрович, вот какое предложение. Вы только что выразили готовность выйти на своем миноносце для атаки японских морских сил. У меня имеется информация, что послезавтра в Дуррацо прибудет японский транспорт с важным военным грузом. Не взялись бы вы его там подкараулить?

Шмидт настороженно взирал на жандарма:

— Я вашим приказам подчиняться не намерен! Если Николай Аркадьич одобрит...

Петров-Чернышев только махнул рукой.

— Тогда уж надо двумя миноносцами идти! — вскинулся Железнов. — Один другому поможет, если что в море случится. Здесь нам всё равно делать нечего. Коли японцев не встретим, хоть русский флаг покажем, чтобы не забывали. А если с транспортом не получится, попробуем у греков углем разжиться, может, и до Крита дойдем. Там точно будет в кого мину пустить.

* * *

Вице-адмирал Сотокики Уриу перечитывал передовицу "Тайм" с радостью и тайной ревностью моряка. Британская газета ликовала по поводу новой грандиозной победы японских войск. Маршал Ояма разработал и блестяще осуществил план наступательной операции в Северной Маньчжурии. Воспользовавшись пассивностью противника, 3-я японская армия генерала Ноги совершила до безрассудства смелый стратегический обход правого фланга 1-й русской армии генерала Куропаткина — на Синчан и далее вдоль Сунгари и Нонни на Цицикар, с выходом к линии Китайско-Восточной железной дороги западнее Харбина. Оказавшись перед угрозой потери железнодорожной связи с Россией, русский главнокомандующий генерал Линевич отдал приказ о немедленном отходе. Русская армия отступала основными силами в сторону Забайкалья, меньшая часть войск — к Владивостоку, а отдельные части — к Хабаровску. Бывший центр русского владычества в Маньчжурии город Харбин с его огромными арсеналами и складами достался победителям без боя и практически в полной сохранности. По последним данным, передовые части японской кавалерии, пройдя маршем от Цицикара через Мерген, уже вышли к Амуру против Благовещенска. Газета надеялась, что русский царь выразит готовность к возобновлению мирных переговоров и заключению мира прежде, чем японские войска перейдут границы его империи.

Да, на этот раз японская армия переиграла своего единственного достойного соперника — японский флот. Такого же громкого успеха флоту будет добиться трудно. Вот и сейчас адмирал Уриу идет принуждать к миру не русского царя, а всего лишь его младшего союзника — черногорского князя. Пройдя Отрантским проливом, японская эскадра двигалась на север по Адриатическому морю. Встреченные каботажные пароходики и рыбачьи лодки спешили убраться с дороги грозных кораблей. В походных колоннах шли бронепалубные крейсера "Касаги", "Читозе", "Отова", посыльное судно "Чихайя", два отряда дестроеров, а также вспомогательные крейсера "Нихон-Мару" и "Гонконг-мару". На траверзе Сан-Джованни ди Медуа прямо по курсу был замечен миноносец. Уриу велел "Инадзуме" и "Икадзучи" догнать и определить принадлежность корабля. Однако состояние машин у японских дестроеров после долгого океанского перехода оказалось таким, что приблизиться к неизвестному миноносцу, дававшему не больше 25 узлов, им удалось только тогда, когда впереди были замечены дымы нескольких крупных кораблей, двинувшихся навстречу. После этого разведчики повернули обратно к эскадре.

Когда Уриу сам подошел к Антивари, то действительно обнаружил вблизи гавани небольшой однотрубный броненосец, опознанный по справочнику как австро-венгерский типа "Монарх", а также пару крейсеров 3-го ранга и четыре малых миноносца, похожих на английские фирмы "Ярроу". Уриу распорядился дать приветственный салют и поднять японский флаг. С броненосца салютовали в ответ и подняли военно-морской флаг Австро-Венгрии. Затем с корабля императорско-королевского флота "Будапешт" попросили принять катер со своим главным начальником. Поднявшийся на борт "Касаги" офицер отрекомендовался капитаном 1-го ранга Максимилианом Негованом. Он не без труда понимал и французский, и английский адмирала Уриу. Тогда свои услуги переводчика предложил присутствующий на "Касаги" капитан 2-го ранга турецкого флота Хулуси Салих-паша, который отлично владел немецким.

— Международными соглашениями на мое государство возложен морской надзор за черногорским побережьем, — начал австриец с официальной напыщенностью. — Во исполнение этой миссии к Антивари направлен отряд кораблей императорского и королевского флота, которым я имею честь командовать. Могу ли я, в свою очередь, поинтересовался целью прибытия японской эскадры?

— Япония находится в состоянии войны с Черногорией. Эскадра под моим командованием послана для занятия Антивари как неприятельского порта, — заявил в ответ Уриу.

— Я немедленно пошлю миноносец в Котор для получения инструкций по этому вопросу.

— Японский флот не намерен ждать! Если кто-либо будут препятствовать его действиям, японские корабли пройдут в Антивари силой.

Уриу играл ва-банк. Он сильно рисковал, прояви австриец упрямство. Малые австро-венгерские крейсера, скорее канонерки, с двумя 120-мм орудиями были кораблями одного класса с "Чихайя" и не представляли для куда более крупных японских "собачек" серьезной угрозы. Но был еще "Будапешт". По тоннажу 6-тысячный броненосец береговой защиты вдвое уступал "Фудзи", меньшему эскадренному броненосцу японского флота. Однако для слабозащищенных крейсеров Уриу тяжелый австро-венгерский корабль с четырьмя 9-дюймовыми башенными орудиями и шестью бортовыми 6-дюймовками мог стать грозным противником. И не стоило слишком надеяться, что австрийцы испугаются стоящей за спиной японцев Англией. За Австро-Венгрией стояла Германия, а воевать с ней англичане если бы и решились, то не из-за японской экспедиции в Черногорию.

Негован драться не захотел:

— Не вижу причин препятствовать японскому флоту в его действиях, тем более что русские со своей канонеркой уже нарушили статус Антивари как порта под контролем нейтральной державы.

Уриу уже куда более вежливо предложил австро-венгерскому офицеру отобедать, тот не отказался.

Во время обеда были подняты тосты за здоровье монархов Японии и Австро-Венгрией. Негован поздравил японцев с победой в Маньчжурии, а также заметил, что считает принимающего его адмирала примером настоящего морского командира. Австриец пояснил, что адмирал Уриу при победе в Чемульпо над русским "Варягом" не имел в эскадре ни единого пострадавшего, тогда как даже североамериканцы после своего знаменитого бескровностью для победителей разгрома испанского флота при Маниле, всё же, сообщили о нескольких раненых. Польщенный Уриу, в свою очередь, вспомнил, что изучал в североамериканской морской академии в Аннаполисе в качестве примера выдающегося военно-морского искусства победу австрийского флота над итальянским при Лиссе в 1867 году.