Клуб негодяев (Общий файл)

— Верно. Только чёрную магию никто не отменял. Если правильно соблюдать все необходимые ритуалы, то из правой руки висельника получится рука славы. Весьма сильный магический атрибут, которым может пользоваться не только человек со сверхъестественными способностями.

Наконец я понял, что заставило Андрея усомниться в подлинности.

— Она ведь левая!.. А разве так не было бы логичней?

— Вас в детстве пугали сказками про дьявола-левшу, чтобы вы больше пользовались правой рукой? Вот это — истинное мракобесие. Запомните, почти все преступники правши.

Я воспринял его слова, как комплимент собственной леворукости.

— Настоящая рука славы способна на многое, — с вдохновением продолжал он. — Она открывает любые замки, наводит на людей сонные чары. А если в неё вложить свечу из человеческого жира, её можно использовать как смертельное оружие.

— Может, её следует уничтожить? — с надеждой предложил я. У меня не было желания владеть чьей-то отрезанной частью тела, и я бы не огорчился, если бы она, например, сгорела.

Но Андрей не согласился.

— Давайте для начала проведём эксперимент.

Он присел на корточки перед камином и осторожно поднёс уродливую чёрную руку к огню. Её очертания вдруг стали меняться. Корявые пальцы распрямлялись на глазах!

— Ага! — Андрей резко подскочил. — Вы только посмотрите! Какая красота! Чудесно! Впервые сталкиваюсь с подобным!

Мои представления о красоте оказались противоположными. Ну что может быть привлекательного в бесхозной руке, у которой на жёлтых кончиках ногтей качаются огоньки? Безобразие, конечно, притягивает, но зачем подменять понятия?

— Это плохо. От магии мёртвых лучше держаться подальше, — Хедвика не разделяла радость своего друга. В её взгляде легко читалось неодобрение.

— Мне не нужна рука славы, — на одном дыхании открестился я.

Если она так нравится Андрею, пусть оставляет себе!

Книги, смиренно ожидавшие своей участи, зашевелились. Одна за другой они взлетали в воздух, да так ловко, словно и были созданы для полётов. Очень быстро комната наполнялась парящими изданиями с шуршащими, как крылья насекомых, страницами. Чем больше в воздухе появлялось книг, тем менее грациозными они становились. Они суетливо кружились и сталкивались друг с другом.

— Андрей! — взвизгнула Хедвика, когда на неё упали две брошюры.

Я бесцеремонно сбросил на пол солидный том в потрёпанной обложке. Такой, если на голову свалится, за кирпич сойдёт.

— И всё-таки она настоящая, — Андрей был вне себя от восторга. — Наверное, ваш родственник, знал, что повешенный был левшой. Может, они даже были знакомы.

Из-за этого жуткого заявления я на секунду потерял бдительность и получил от книг поочерёдно два удара, в живот и в плечо. Я уже приготовился к новой атаке, но неуклюжим танцам книг пришёл конец.

Вот теперь в комнате воцарился настоящий хаос. В прежнем бардаке было хотя бы что-то вроде тайного смысла.

По-прежнему тихонько мерцали пять огоньков. Андрей рассматривал их с нескрываемым интересом.

— Полезная штука. Вам очень повезло с наследством.

— Устроить беспорядок большого ума не надо, — проворчал я.

— Ну зачем вы так? Уверен, вы забудете о скепсисе, когда узнаете все возможности...

— Я всё равно не буду этим пользоваться.

Пламя погасло, и пальцы вновь согнулись.

— Не могу понять. То ли вы боитесь, то ли вы упрямитесь, — сказал Андрей, заворачивая руку славы в чёрную ткань. — На вашем месте многие были бы счастливы обрести силу, недоступную для простых смертных. Разве не соблазнительна идея стать не таким, как все? Стать влиятельнее и сильнее.

— Звучит заманчиво, но мне не по душе истоки этой силы.

Хедвика потянулась к столику и за цепочку взяла кулон.

— А что скажешь по поводу этого? — она бросила на Андрея жёсткий взгляд. — Только давай без лишних рассуждений, нам уже пора идти.

— Хорошо. Будет тебе без лишних рассуждений. Я пока не знаю, что это, потому что это может быть чем угодно.

— Всегда бы так, — усмехнулась Хедвика, вставая.

— Виноват, не слежу за своим языком. А всё потому, что новые книги у меня в доме появляются чаще, чем гости, — ответил тот с наигранной обидой.

Честное слово, если бы мы не торопились вернуться в гостиницу, я бы остался ещё ненадолго. Трупы и чёрная магия, конечно, не лучшие темы для беседы, но всё же в Андрее Драгославе было что-то притягательное. Его дружелюбие, непосредственность, которой так не хватает серьёзным людям.

Я совершенно искренне улыбнулся.

— Чувствую, в ближайшее время я вам ещё успею надоесть.

— Вы? — он прищурился. — Никогда.

ГЛАВА 7

СТРАХ

Приятно получать подарки. Особенно если это действительно нужные вещи, а не просто знак внимания. Не хочу показаться меркантильным, но в глубине души я очень радовался новым предметам гардероба. Мой лучший пиджак был безнадёжно испорчен после очередного кладбищенского приключения, да и бывшую на мне в ту ночь рубашку пришлось выбросить. Только мне было неудобно пользоваться щедростью друга, которого я успешно продолжал водить за нос. Франсуа старался выдать обновки за компенсацию. Мол, это по его недосмотру я остался без приличной одежды, а меня ещё следовало представить графу де Сен-Клоду. Если с этим я ещё мог условно согласиться, то из-за галстука у нас развернулась целая словесная баталия. Я чувствовал себя бессовестной скотиной, и поэтому не хотел принимать ещё один дар. Франсуа же не собирался оставлять его себе и с завидным упорством доказывал, что глубокий синий идеально подходит к моим глазам. Вероятно, я старомоден, потому что до сих пор не могу понять, почему синий цвет подходит к карим глазам больше, чем к голубым.

Во время обеда я следил за Ренаром. Всё ждал от него хоть какой-нибудь колкости. Повод-то у него был, да ещё какой — господин опять незаслуженно обласкал прихлебателя. Однако Ренара словно подменили. Он абсолютно не обращал на меня внимания и даже говорил предельно мало. Назвал раз кваклики (или как их там) несъедобными мочалками и успокоился. Было грех жаловаться на его поведение, всё-таки приятного мало, когда он обливает меня грязью в общественных местах.

А Франсуа был, как всегда, в ударе. Он в ресторан пришёл как будто не поесть, а поболтать. За несколько минут он пожурил меня за то, что не составил ему компанию на прогулке, пожаловался на Ренара, который отговаривал его от лишних покупок, рассказал ещё много всего пустячного, но к еде так и не притронулся.

— Боже, она такая милашка, могу любоваться ей вечно, — вдруг мечтательно выдал Франсуа, едва вонзив вилку в кусок варёного теста.

Я повернулся, но не заметил в зале Хедвику. Мягко ступая, к нам приближалась трёхцветная кошка. Она пару раз останавливалась и вертела головкой в поисках добрых людей, явно рассчитывая на подачку со стола.

— Обожаю кошек, — простонал Франсуа, — они грациозные и прекрасные. И так мурлыкают — просто чудо!

Я хмыкнул. Вот у Жака таких мурлык штук шесть не меньше, я никак не могу их сосчитать. Чёрные, белые, пятнистые, полосатые, они то и дело появляются у него во дворе с дохлой мышью в зубах.

Франсуа не собирался закрывать эту тему.

— А вот матушка их почему-то терпеть не может. Жужу она вообще считает демоном.

— У Жужу глаза разные, — напомнил я.

— Ну и что? По-моему, это красиво. Необычно.

Франсуа поковырял в тарелке.

— Действительно, эти кнедлики на мочалки похожи... Так о чём это я? Матушка ненавидит кошек лютой ненавистью. Ей кажется, что собаки гораздо лучше. Если бы она подразумевала пастушьих и охотничьих собак! Она называет "собаками" эти тявкающие комки шерсти, которые целыми днями валяются на подушках и кусают лакеев за пятки. А мне они всегда норовят пальцы откусить, гадкие твари.

— Закрой рот и ешь, — сказал Ренар.

Но Франсуа, видимо, решил, что с закрытым ртом есть будет неудобно.

— Правда же, отвратительные создания эти болонки! И что матушка в них нашла? Шумят, на людей бросаются. Она на них просто помешалась!..

Клянусь, мимо меня пролетел кнедлик!

За соседним столиком кто-то ахнул.

Оказалось, чёрная магия здесь ни при чём.

— Ренар с юности занимался фехтованием, поэтому у него движения натренированные, — Франсуа как будто не замечал текущей по его лицу мясной подливки. — А я фехтованием толком не занимался, поэтому у меня реакция плохая.

Ренар мученически уставился в потолок.

— Ради Бога, заткнись и ешь молча!

Я его понимал как никто другой. Бедолага, он полдня терпел Франсуа за двоих, за себя и за меня. Прогулку с вредной ведьмой он наверняка посчитал бы за счастье.

Франсуа вытирался салфеткой, Ренар мял хлеб, я краснел. Единственным, кто извлёк из вооружённого конфликта выгоду, была кошка: чавкая и урча, она расправлялась со "снарядом".

Трепет перед тёмным временем суток уже стал для меня привычным. Я никак не мог избавиться от навязчивого чувства незащищённости. Потусторонние существа мерещились на каждом шагу. Не передать словами, как я завидовал Франсуа — его превратили в лошадь, а он об этом даже не помнит. И что-то мне подсказывало, что он предпочёл бы знать правду вместо того, чтобы пребывать в блаженном неведении. Он бы отнёсся к этому, как к забавному приключению. Но я дал слово Хедвике, поэтому должен был держать язык за зубами.

Едва мы вышли из экипажа, я услышал громкий топот.

— Вот это да, — Франсуа повернулся на шум почти одновременно со мной.

На всех парах к нам бежал худенький мальчик лет пятнадцати со светлыми, мелко вьющимися волосами. Остановившись, он согнулся так, что я не мог разглядеть его лица.

— Боже мой, Флориан! Что случилось? — воскликнул Франсуа.

Так. Выходит, это сын графа. Один из Ангелочков.

Судорожно ловя ртом воздух, Флориан выпрямился. Он был ростом почти с меня.

— Фух... Я... думал, что вы приедете... с другой стороны улицы... ждал вас...

— Тебе не следовало... — начал было Франсуа, но тот его перебил.

— Подождите. Выслушайте меня. Прошу вас.

Немного отдышавшись, он заговорил гораздо уверенней.

— Пожалуйста, не подумай, что я не хочу видеть тебя и твоего друга, но вы не должны к нам приходить. Ни сегодня, ни завтра.

— Почему? Флориан, скажи, что у вас стряслось? Кто-то заболел? — Франсуа не на шутку забеспокоился.

Его волнение передалось и мне. Я не знал, что и думать в подобной ситуации. Что же могло произойти?

Мальчик растерянно смотрел на нас, как бы не зная, что ответить.

— Я мог бы заранее вас предупредить, но до последнего сомневался. А теперь я вижу, что всё серьёзно... Франсуа, я же не переживу, если с тобой что-нибудь случится! — он робко взглянул на меня. — И вас я бы тоже не хотел подвергать опасности. Я очень боюсь.

— Вот что, — сказал Франсуа. — Сейчас ты возьмёшь себя в руки и нормально объяснишь, в чём дело. Или это тайна за семью печатями?

— Я не могу...

— Можешь.

— Мне сложно...

— Ладно, — Франсуа хлопнул его по плечу. Пожалуй, слишком сильно для хрупкого подростка. — Не буду на тебя давить. Пускай нам всё расскажет твой отец. Нечего детям вмешиваться в проблемы взрослых.

В глазах Флориана отразился панический ужас.

— Нет! Так нельзя! Папа будет в ярости, если узнает, что я вас прогонял... Пожалуйста, вы должны уйти! Хотите, я на колени встану?

Если бы мы его не подхватили, мальчик бы рухнул на мостовую.

— Милый мой, да ты разума, что ли, лишился? Будущий граф не может так себя вести с теми, кто ниже его по статусу, — недоумевал Франсуа.

Я не отпускал Флориана. Его начало трясти, как при лихорадке.

— В любом случае надо отвести его домой, — я метнул взгляд в Франсуа.

— Конечно, мы его не бросим!

— Вы не понимаете... — плаксиво отозвался Флориан, пытаясь вырваться.

— Естественно. И не поймём, если не прекратишь истерику, — сказал я. — Поверь, лучше тебе сейчас нам всё объяснить. Всё равно мы просто так не уйдём.

Флориан заговорил только после напряжённой паузы.

— Я боюсь, что Катрин убьёт тебя, — он съёжился, глядя на Франсуа.

Несмотря на это страшное подозрение, тот лишь усмехнулся.

— Я надеюсь, вы с Робертом проследите, чтобы она не вонзила мне нож в спину.

— Не смейся, я серьёзно!

— Так и я тоже. Не стоит бояться беззубой змеи. Пошипит да и успокоится.

На меня также слова Флориана не произвели большого впечатления. Благодаря Франсуа я многое знал о графе де Сен-Клоде и его близких. Его старшая дочь Катрин — капризная девушка, которая любой ценой готова привлечь к себе внимание. Например, она несколько раз грозилась покончить с собой, но получив от напуганных родителей то, чего добивалась, забывала о смерти. А Ангелочки очень ранимые и впечатлительные. Тем более что совсем ещё дети.

Франсуа продолжил с легкомысленной улыбкой:

— Ну, а если я всё же погибну от рук твоей ехидной сестрицы, пусть на моей надгробной плите выбьют эпитафию: "Он ушёл из жизни, потому что отмахнулся от ангела-хранителя, как от назойливой мухи".

На Флориана было жалко смотреть. Он как будто был готов либо нагрубить в ответ, либо расплакаться. Мне даже стало неловко, когда я представил его обиду и отчаяние.

— Послушай, — я обратился к нему как можно дружелюбней. — Сегодня же у вас ещё будут гости, кроме нас, ведь так? Вряд ли Катрин осмелится совершить убийство при них.

Как ни странно, это подействовало. Неуклюже оправдываясь, Флориан повёл нас к дому графа. Все окна особняка ярко светились, делая его похожим на гигантскую рождественскую игрушку.

— Папа будет вас всячески уговаривать остаться у нас пожить, — промямлил он. — Ремонтом похвастается, новой мебелью... Но умоляю, не соглашайтесь.

К счастью, Франсуа обошёлся без жизнеутверждающих шуточек про эпитафии.

— В этом можешь на нас рассчитывать. Мы поселились в такой развесёлой гостинице, что даже не хочется оттуда никуда уезжать... Ох, как хорошо, что ты нас встретил! А то мы бы точно свернули куда-нибудь не туда.

Я был готов мужественно лицезреть бешеную эклектику, вроде той, что была в гостинице, из которой мы благополучно сбежали в первую же ночь в Праге. Однако моё чувство прекрасного не пострадало. Убранство особняка представляло собой образец классического стиля. Баснословно дорого и по-королевски вычурно для человека вроде меня, но идеально для дворянина.

Графа де Сен-Клода я узнал сразу. Франсуа описал мне его как нельзя точно: тучный, среднего роста, с вечно сердитым выражением лица, словно он недоволен всем и всеми. Когда он улыбался, его физиономия выглядела крайне нелепо. В отличие от сына, он встретил нас радушно и первым же делом предложил остаться хотя бы на несколько дней. Франсуа поступил благородно по отношению к Флориану и отказался, хотя граф был очень настойчив. Как змей-искуситель, он в красках рассказывал нам, какие для нас приготовлены комнаты, какой у него шикарный повар, но Франсуа с завидным упрямством стоял на своём. Будь я на месте графа, то вмиг бы помер от разрыва сердца. Ведь променять его только что отремонтированный особняк со сказочными удобствами на непримечательную гостиницу мог только идиот. Во всяком случае лично я ни о чём не жалел. Для меня и знакомство с графом было стрессом.