Гамлет Шекспира - полный перевод

Нет в мире ни хорошего и ни плохого,

Оценка нашего мышленья — вот всему основа.

И для меня это — тюрьма.

Розенкранц.

Возможно, для амбиций ваших, край наш просто мал весьма.

Гамлет.

Да боже ж мой! Замкни меня в орех.

Я в скорлупе его считал себя б свободней всех,

Когда бы мне плохие сны не снились.

Гильденстерн.

Так, видно, в ваших снах честолюбивые мечты укоренились.

Ведь все стремленья наши — лишь отраженья наших снов, или мечты.

Гамлет.

Сам сон — лишь тень; не прочную основу для стремлений видишь ты.

Розенкранц.

Ну, да, стремленья наши — изменчивы, как облака, ей-ей.

И потому они лишь — тени от теней.

Гамлет.

По-твоему судить — нет ни героев, ни монархов; их не существует,

Ведь раз стремленья нет, — нет и успеха, всех успешных беднота в мечтах рисует...

Пойдемте-ка во двор. Клянусь Всевышним, я уж утомился рассуждать.

Розенкранц и Гилденстерн.

Идем. Мы вас там будем ожидать.

(Гамлет, Гильденстерн и Розенкранц выходят во двор).

Гамлет (меняет тон).

Я к слугам вас своим не стану причислять,

Затем, чтоб вас таким сравнением не оскорблять;

Мне худо слуги служат, честно вам скажу,

Как у проверенных друзей я вас спрошу: —

Что вас сюда заставило прибыть?

Розенкранц.

Мы только вас явились навестить.

Гамлет.

Я беден так, что и на благодарность скуповат,

Но вам друзья спасибо, вас я видеть рад.

Жаль лишь, что нищей благодарности цена, —

По ценности полпенни лишь равна.

Теперь ответьте мне — за вами посылали?

Вы точно сами меня видеть пожелали?

Вы по свободной воле нанесли мне свой визит?

Будьте честны. Ну? Ну?! Кто сам заговорит?

Гилльденстерн.

Милорд... от нас услышать — что хотите?

Гамлет.

Да что угодно, — лишь по делу говорите.

Ты вызван был сюда. — Тебя взгляд выдает.

Ты слишком скромен, твоя скромность неискусно врет.

Я знаю, — добрые король и королева за тобой послали.

Розенкранц.

С какой же целью?

Гамлет.

Я хочу, чтоб вы мне рассказали!

Я заклинаю вас, — былой товарищей игрой,

Совместной юностью, любовью что была, и той,

Что еще есть, — вы только мне пожалуйста не врите,

Вас вызвали. Ну! — Прямо мне скажите!

Розенкранц (Гильденстерну).

Ну и, — что ты готов ему сказать?

Гамлет.

Смотрю внимательно, как станешь отвечать.

Во имя дружбы, не высчитывай, — поторопись с ответом.

Гильденстерн. (Опустив голову)

Милорд, нас вызвали, признаюсь в этом.

Гамлет.

Вас вызвали. И я могу вам рассказать,

Зачем. Чтоб не пришлось вам дальше отвечать.

И чтобы ваша птичка-репутация пред королевой с королем,

Не поплатилась ни одним своим красивеньким пером.

Шарада не сложна, но почему-то, упражненье,

В дедукции, не вызывает прежнего веселья...

Итак, в последний период, (с чем это связано не знаю),

Веселость потерял, и сам себя я не напоминаю,

От всех привычных упражнений отстранился,

И мир в моем воображении переродился,

Земля мне кажется скопленьем голых скал, и жизни нет на них.

Прекрасный небосвод и воздух — газов взвесь чумных.

А человек! — Как его разум благороден.

Как к безграничным он свершениям способен.

Подобен ангелам он в действиях своих, во многом.

А разум неохватный — самому подобен Богу.

Он — украшенье мира, и животных всех венец.

А для меня он — пыль простая. Все, конец.

Меня уже ни мужики, ни женщины не восторгают...

Эй! Что это в моих словах вас вдруг так улыбает?

Розанекранц.

Кхм... Мой лорд, в уме я ничего такого не держал.

Гамлет.

Так почему, на "мужики не восторгают", — ты чуть не заржал?

Розенкранц.

Я ж о другом. Раз люди вас не восторгают, — я подумал, какой скоро,

Прием неласковый получат едущие к вам сюда актеры.

Мы на пути сюда сподобились повозки их остановить, и поманить,

Они теперь и едут — что свои услуги предложить.

Гамлет.

Напротив! Гость желанный, кто играет короля,

И уваженья дань получит от меня.

И рыцарь-приключенец должен одолеть врага мечом.

Влюбленный должен быть любимой увлечен,

Смутьян в финале должен обрести покой,

А клоун смешить, чтобы каждый гоготал как сам не свой,

А "леди"... — ведь юнец ее играет, — пусть болтает, как на душу Бог положит,

Иначе ей и белый стих не слишком-то поможет.

Трубачи трубят о прибытии.

Гильденстерн.

Попомни их... Вот и актеры уже здесь.

Почти догнали о своем явленьи весть.

Гамлет (Гинденстерну и Розенкранцу).

Чтож, джентльмены, — рад вам в Эльсиноре.

Позвольте ваши руки, — жму их крепко, чтобы вскоре,

Когда актеров буду я приветствовать, не показалось вам,

Что их я труппе перед вашей предпочтение отдам.

И все ж... обмануты мой "дядь-отец" и "тетя-мать".

Гильденстерн.

В чем обманулись, если вы изволите сказать?

Гамлет.

Я псих, лишь если только ветер — норд-норд-вест.

При южном, — различаю ястреба и цаплю; (и что ястреб цаплю съест!).

Входит лорд Полоний.

Пусть благодать прибудет с вами, господа!

Гамлет (Гильденстерну и Розенкранцу, тихо)

Послушай, Гильденстерн, и ты, — дай уши мне сюда:

Сейчас седобородый к нам младенец подойдет,

Он все пеленочек своих никак не расплетет.

Розенкранц.

Ну если расплетет, — то скоро в них вернется.

Ведь говорят, что старикам второе детство достается.

Гамлет.

Я предрекаю, — он приперся об актерах сообщить.

(Подмигивает Гильденстерну и Розенкранцу)

А ну-ка, помогай мне разговор другой изобразить:

(Повышает голос, как бы продолжая другой разговор)

...Вы правы, в понедельник дело было, в третьем кажется часу...

Полоний.

Мой лорд, я новость свежую для вас несу!

Гамлет.

О новость? Свежая? Ее такой любой считал, —

Когда в античном Риме комик Росций выступал.

Полоний.

Мой господин, — актеры прибыли сюда.

Гамлет.

Бжж... Бжж... Здесь где-то кажется жужжит пчела.

Полоний.

Милорд, клянусь я честью...

Гамлет.

Я поражен вашей новейшей и вернейшей вестью,

Небось найдется и другая, ах! —

В повозках, едучи, актеры все сидели на задах.

Полоний.

Это лучшая труппа в мире! Все умеют, и все играли.

Комедии, истории, пасторали,

И историческую пастораль, и пастораль комическую,

И даже трагически-историческую,

И траги-коми-истор-пастрольную! —

Все исполнит труппа профессиональная,

Плавт для них не слишком легок, а Сенека — не слишком тяжел,

Вот о чем вам, милорд, рассказать я пришел.

Гамлет, (закатывает глаза).

О Иеффай, Израилев судья , — какое же сокровище ты погубил!..

Полоний.

Что же за ценный предмет у этого Иеффая был?

Гамлет.

Разве не знаешь? Была у него прекрасная дочь.

Любил он ее больше, чем человек может мочь.

Полоний (в сторону).

О дочери все твердит, как его не развлекай...

Гамлет.

Разве не прав я, а, старина Иеффай?

Полоний.

Если, милорд, Иеффаем хотите вы меня звать,

Действительно, дочь у меня, и ее люблю, чего тут скрывать.

Гамлет.

Нет, вовсе одно не следует из другого.

Что есть, и что любишь. Что есть, и что будет. — Первое не течет из второго.

Полоний.

А что же мой лорд, тогда одно из другого должно проистекать?

Гамлет.

Эта ж баллада известна всем, ее и ты должен знать:

"...Вот так, по жребию что сам Господь желал ему вручить"

"Все и произошло, как и должно было происходить..."(с)

Ты бы послушал эту песню благочестивую сам,

Тогда поймешь лучше, чем я напевом тебе передам,

Любимая дочь... Неосторожным словом и глупым стараньем,

Обрек Иеффай ее на смерть: — на жертвенное закланье.

Входят несколько актеров.

Гамлет.

Добро пожаловать, мои вы мастера. Рад видеть вас!

О "старый" юный друг! Ты бороду завел с тех пор, как виделись в последний раз.

И как же ты теперь играть собрался юных дев?

А голос тонкий твой не огрубел? Он не утратил золотой напев?

Добро пожаловать вы все. С большим мы ждем вас интересом.

Но вы же помните — что не подобны мы из Франции повесам;

На все что видим не бросаемся. А ну-ка, — класс свой докажите:

Речь страсти полную нам прямо здесь произнесите!

Первый актер.

Какую ж речь милорд, хотите, чтобы я сказал?

Гамлет.

Однажды видел я твой монолог (из пьесы), популярности он не снискал.

Прославлена раз, или два, но не была оценена толпой.

Для них изысканная слишком, но прекрасно понятая мной,

Да и другими, кто куда как более меня в искусстве понимали.

Все называли пьесу превосходной, с одобрением упоминали,

Там сцены сильные, изложено все вроде просто — а хитро.

И никаких намеков острых, для пикантности, в ней не было дано.

Там автор написал все без жеманства, я сказал бы честным методом,

Красивым и изящным языком, но без излишества при том.

И монолог один меня там очень зацепил и взволновал;

То был рассказ Энея , где Дидоне он о странствиях своих повествовал,

Особенно момент, — когда он говорит,

О том, как же его отец — Приам, — жестоко был убит.

И если помнишь наизусть ты этот монолог,

Произнеси, чтоб я все вновь представить мог.

Как это там... "Суровый Пирр, подобно тигру..."

Там с Пирра началось, и ты с него начни свою игру.

"Суровый Пирр от нетерпения дрожал,

Еще когда свернувшись, он внутри троянского коня лежал.

С другими греками, для маскировки вымазавшись в черный цвет,

Черна их краска, ночь черна, но все ж — черней их цели нет.

Теперь же красный — он в крови невинных жертв, весь с головы до пят, —

По улицам бежит, и равным жаром от пожаров и от гнева он объят,

Глаза его — как будто пара дьявольских карбункулов сияют,

Приама старого искал, — и вот его он настигает!.."

Ну, вот отсюда сможешь монолог ты продолжать?

Полоний.

Бог свят, милорд, — вы сами замечательно сей монолог могли бы исполнять!

Первый актер.

"Увы, стал стишком стар, как понял с горечью Приам,

Старинный меч был выбит, и упал; тяжел его рукам.

А Пирр от ярости рыча, разил его своим мечом.

И пал Приам, уже без жизни, кровью обагрен.

Как умер царь, так умер его город — Илион,

И будто от удара по царю, дворец, пылая,

Вдруг тоже рушится, на миг убийцу Пирра оглушая.

Так на секунду Пирр застыл с рукою вознесенной,

Злодей, — как будто на холсте запечатленный.

Мгновенье тишины, — как будто в "глазе бури" он стоял,

Но вот очнулся, — и помедлив, новых жертв искать он побежал.

Так пал "удачливый" Приам... Фортуна, шлюха! Прочь ее гоните!

О боги, всем своим собраньем, у Фортуны власть вы отнимите.

Сломайте колесницу триумфальную ее.

И с небосвода сбросьте, — это не богиня а жулье!

Полоний.

Уж больно длинно, тут неплохо было б сократить.

Гамлет. (Полонию).

Цирюльник так же скажет, — когда бороду твою возьмется брить.

(Первому актеру)

Не обращай внимания, — ему б лишь пляску иль похабный анекдот,

Чуть что серьезнее — так он зевотой набок рот свернет.

Ты продолжай. К Гекубе — суть — жене Приама, перейди.

Первый Актер.

"Поругана Гекуба. Вздохи рвутся из ее груди..."

Гамлет.

Поругана, — то есть и муж убит, и лишена вдобавок чести...

Полоний.

Поругана? Поругана! Тут пьеса стала интересней!

Первый Актер.

"Поругана Гекуба. Вздохи рвутся из ее груди...

Рыдая горькими слезами, мечется пожаров посреди,

Недавно лишь в короне, в мантию бесценную облачена.

Теперь лишь в одеяло впопыхах завернута она.

Едва прикрыты бедра, и то лоно, что давно,

Обильным детородством так истощено...

И если бы смертному ее тогда случилось увидать, —

Фортуну бросился бы громко проклинать.

Но даже боги... — Пирр с убийством не спешил,

Сперва в забаве злобной он Приаму руки отрубил, —

Когда Гекуба это увидала, —

Она такой надрывный крик издала,

Что боги, если бы хоть чуть их беды смертных волновали, —

То слезы б, как кометы с неба вниз упали."

Полоний (Актерам, про Гамлета).

Смотрите, слезы на глазах, он побледнел и взмок.

Остановите этот монолог!

Гамлет.

В порядке я... Потом мне дочитаешь... Я в порядке...

(Полонию).

Мой добрый лорд, прошу вас, приглядите, чтоб в достатке,

Актёры в этом доме пребывали.

И никакой нужды не знали.

Они — актеры, нашу жизнь играют,

Достоинства и недостатки наши отражают.

Уж лучше после смерти от потомков скверный отзыв получить.

Чем пока живы мы, — актерами осмеянными быть.

Полоний.

Милорд, я позабочусь, так чтоб каждый по своим заслугам получил.

Гамлет.

Ох!.. Лучше отнесись, — неужто я так худо изложил?

Если всем только по заслугам воздавать, —

Так никому тогда кнута не избежать.

Гостеприимное к ним отношение, —

Твоих же собственных достоинств украшение.

Коль отнесешься хорошо, хоть и заслуг их мало знаешь,

То сам себя своею щедростью ты возвышаешь.

Веди их, знаешь уж куда.

Полоний (актерам).

Со мной пойдемте, господа.

Гамлет.

Ну что, друзья — за ним идите.

А завтра — пьесу покажите.

(Полоний, и все актеры уходят. Кроме первого актера, его Гамлет задерживает).

Гамлет.

Старый друг, а сможете ли вы сыграть "Убийство Гонзаго"?

Первый актер.

Да милорд. Материал знаком, подготовки долгой не надо.

Гамлет.

Материал как раз придется чуть изменить.

Речь в двенадцать-шестнадцать строк, — успеете вы изучить,

Если я запишу, вставлю в текст, и принесу тебе скоро?

Первый актер.

Сделаем в лучшем виде. У меня в труппе опытные актеры.

Гамлет.

Хорошо. Тогда за тем господином иди.

Да смотри, сдержись — его не дразни.

(Первый актер уходит).

Гамлет (Гильдернстерну и Розенкранцу).

Мои добрые господа, я вас оставлю пока.

Еще раз, — привет в Эльсиноре. Вы отдохните слегка.

Розенкранц.

Милорд, — пусть с вами Бог пребудет.

Гамлет.

Да-да, и вас пусть не забудет...

(Розенкранц и Гильденстерн уходят).

Гамлет.

Вот и один...

Какой же я никчёмный сын.

Я негодяй! Последний из рабов!

Но этот-то актер — каков!

Ну разве не чудовищно, как здесь,

Своим воображением он изменился весь?

И слезы на глазах, и в голосе надлом, —

Вот так ради пустышки расстарался он!

Ради Гекубы! Что Гекуба для него, и что он для Гекубы?

А он оплакивал ее, что аж дрожали губы.

Так страшно даже думать, что бы сотворил,

Имей он повод тот, который я недавно получил,

Он сцену заливал бы всю горючими слезами,

Он всех бы поражал ужасными речами,

Что удивили б невинных, а виновных бы — свели с ума.