В этот момент, лидер итальянских коммунистов Пальмиро Тольятти, чей непререкаемый авторитет смог бы удержать горячих гарибальдийцев от необдуманных действий находился в Москве. Узнав о тревожной тенденции, он забросал ЦК компартии телеграммами, но печатное слово не оказало нужного воздействия на пылкие умы молодых героев войны. Луиджи Лонго и Пьетро Секкья не смогли удержать Серджио Скалоне и Джованни Каттина от необдуманных действий. В рядах гарибальдийцев произошел раскол, ружье выстрелило.
Прекрасно понимая, что открытое выступление против англичан и американцев смерти подобно, бунтари-раскольники избрали иную тактику действий. Собрав вокруг себя двенадцать тысяч бойцов, Скалоне и Каттина двинулись на Рим, чтобы скинуть правительство министров-капиталистов.
— Эти господа не имеют никакого права, решать судьбу новой Италии! Своими делами с фашистами, они полностью себя опозорили! Нам нужны честные министры, патриоты своей страны, которым не будет стыдно смотреть в глаза трудовому народу! — выкрикивали партизанские лидеры и в их словах, была сила. Но не столько сила правды, сколько сила человека с винтовкой. Три года войны, прочно закрепили этот догмат в сознании простых итальянцев.
Главные силы гарибальдийцев находились на севере Италии; в провинциях Пьемонт, Лигурия, Ломбардия и Эмилио-Романьи уроженцы которых, составляли их основной костяк. Распущенные указом переходным правительством в мае 1945 года, они продолжали неофициально существовать, сохраняя свою структуру и самое главное оружие. Поэтому, когда Каттина объявил о походе на Рим, гарибальдийцам не пришлось долго собираться. Объединенные единым командованием и одной целью, северяне дружно двинулись на юг, чтобы разъяснить важным столичным синьорам правду жизни.
В октябре месяцев, в Италии начинают идти дожди. Не стал исключением и октябрь сорок пятого года. Хмурые осенние тучи обрушили на север Апеннин мелкий противный дождик, который мог идти весь день и всю ночь, и продолжить моросить следующее утро. От небесных вод дороги моментально раскисли и главным способом передвижения, стал гужевой транспорт и две ноги, обутые в грубые солдатские ботинки.
В подобных обстоятельствах любое наступление весьма затруднительно, но разве может дождливая погода стать преградой, для людей идущих вперед ради лучшей доли. Привыкших рисковать жизнью ради светлого будущего Италии, не один раз смотревших смерти в лицо и за спиной которых стоял сам Сталин. К черту все невзгоды и сомнения, надо только поскорее миновать "Готскую линию", занять Флоренцию, а от неё до Рима рукой подать.
И пусть главные силы во главе с Луиджи Лонго не пошли с ними в этот поход, это даже лучше. Пусть прикрываю спину ушедшим от удара с севера, взяв под свой контроль города Парму, Модену, Болонью и Равенну, а главная слава достанется тем пятнадцати тысячам, что не побоялись бросить вызов мировому капитализму в лице временного правительства Бономи.
Уж слишком предано оно смотрит в рот британскому премьеру Черчиллю, и безропотно выполняют все его требования. Откровенно ставят интересы союзной администрации выше интересов Италии, что совершенно недопустимо.
Так или примерно так, говорили своим бойцам Скалоне и Каттина, ведя их к рубежам немецкой оборонительной линии протянувшейся через всю Италии от Лигурийского моря до Адриатики. Готовясь отразить наступление 5-й американской армии, немцы возвели в горных проходах многочисленные оборонительные укрепления.
Наступая на Болонью, янки их хорошенько отбомбили, обработали артиллерийским огнем, после чего на "Готскую линию" двинулись американские танки "Шерманы", которые и сокрушили немецкие твердыни. Основательно потрепанная, она уже не представляла собой той грозной силы, что была прежде, однако заняв её, можно было преградить дорогу простой пехоте, которой являлись отряды гарибальдийцев.
Поэтому, итальянским партизанам нужно было как можно быстрее миновать горный проход, идущий из Эмилио-Романьи в Тоскану и выйти к бывшей столице лангобардов Пистоя. В том, что стоявшие во Флоренции карабинеры полковника Транатьери попытаются остановить их, партизанские вожаки нисколько не сомневались.
Храбрость и отвага, зачастую составляют главный компонент боевого успеха. Не стал исключением и этот поход гарибальдийцев. Полные энтузиазма и веры в правое дело, они шли вперед не, сколько могли пройти, а столько, сколько было нужно и даже немного больше. Не обращая внимания на погоду и плохие дороги, они успели миновать горный проход и столкнулись с карабинерами уже на выходе из него.
Первыми бой с врагом начал головной дозор. Не встретив никакого сопротивления, он благополучно миновал линию немецких укреплений и, заняв позицию на выходе из прохода, стал дожидаться подхода главных сил.
Появление трех грузовиков с пулеметами, доверху набитых карабинерами, нисколько не смутило партизан, заметно уступавших противнику в численности. Имея за плечами хорошую школу диверсионной борьбы, они организовали засаду по всем правилам искусства. И когда, ничего не подозревавший противник приблизился к ним, гарибальдийцы смело вступили в бой с авангардом полковника Транатьери.
Получив сообщение о движении гарибальдийцев, полковник спешно мобилизовал все свои силы. Конфисковав все имеющиеся в городе грузовики, он погрузил на них часть солдат, и отправил их к "Готской линии", стремясь остановить "красную угрозу" на дальних подступах к Флоренции.
Подорвав при помощи мины головной грузовик, партизаны обрушили весь свой огонь на второй и третьей машине, чем вызвали сильную панику в рядах противника. Этому способствовало наличие в авангарде партизан восемь пулеметов и двух минометов. Попавшие под автоматно-пулеметный обстрел, карабинеры решили, что на них напали главные силы партизан, успевшие миновать проход. Поэтому, недолго думая они в страхе побросали свои грузовики и поспешили укрыться в придорожном кювете.
Когда же обнаружив, что имеют дело с небольшим количеством партизан, карабинеры попытались атаковать их, но получили жесткий отпор. Занимая выгодную для боя позицию, гарибальдийцы свели на нет численное превосходство противника, вынудив его отступить.
По мере подхода к месту боя подкрепления, с одной и другой стороны, сражение уверенно набирало обороты. Для одержания победы, каждый из противников выложил все имеющиеся у него козыря, но у партизан они оказались более весомее.
Как показала история, карабинеры хороши при разгоне безоружной толпы или при подавлении плохо организованного восстания. Воевать с партизанами, имеющими хороший навык обращения с оружием и обладающими своей тактикой боя, для карабинеров было сложно и весьма проблематично. Что с блеском проявилось в этом бою.
Пока главные силы противника были связаны боем на подступах к проходу, отряд Николо Голлерани хорошо знающий местность, совершил обходной маневр. Пройдя по горной тропе, они вышли карабинерам во фланг и атаковали их.
Несмотря на то, что гарибальдийцы не имели численного превосходства над врагом, они заставили карабинеров сначала отступить, а затем и вовсе обратили их в бегство. Не последнюю роль в этом сыграло присутствие в отряде Голлерани бывших советских военнопленных. Они пошли в бой с громкими криками "Ура!", под красным знаменем, что очень сильно напугало противника. Карабинеры решили, что против них воюют "русские парашютисты" переброшенные в Италию по тайному приказу Сталина. Об этом много говорили как коммунисты, так и их противники и вот ожидаемое стало явью.
После разгрома карабинеров на подступах к Пистоя, до самой Флоренции гарибальдийцы больше не встречали никакого сопротивления. Вместо получившего по зубам полковника Транатьери, в дело вступили гражданские власти Тосканы, проявившие присущую ими природную мудрость.
Сколько пришельцев с севера проходило через просторы Тосканы на Рим, за время существования Флоренции трудно было сосчитать на пальцах. Самый лучший вариант из всех возможных, был беспрепятственный пропуск северян по территории Тоскании, взамен гарантий сохранения жизни и целостность имущества её жителей.
Именно такой договор и был заключен между мэром города с берегов Арно и командирами партизан Скалоной и Каттиной, давших дополнительное обещание невмешательства во внутриполитическую жизнь Флоренции, сложившуюся на момент окончания войны.
Дальновидность этого соглашения подтвердилось во время прохода гарибальдийцев через Флоренцию, под громкие одобрительные крики толпы. Сторонников идей справедливости командиров Скалоне и Каттина в городе хватало.
Глава II. Торг уместен.
Любую неудачу в войне или в политике, можно легко объяснить плохой подготовкой или несвоевременным началом и с чистой совестью засунуть в пыльные архивы истории. Гораздо труднее быть с удачей, которая приходит к тебе в виде козыря не к масти. Её невозможно игнорировать, но и воспользоваться ею весьма сложно. Нужно ломать голову и пробовать различные комбинации, чтобы и волки были сыты и овцы целы.
Успей карабинеры Транатьери занять укрепления немцев и все, были бы довольны. Центральные власти, что красная угроза не пересекла Апеннины, а коммунисты получили бы дополнительный шанс и время для обуздания раскольников. Теперь же, когда колонны партизан переправились через Арно и двинулись к границе с Лацио, нужно было принимать меры, как с одной, так и с другой стороны.
Стоит ли говорить, что обсуждение положения в Италии, было главной темой на встрече в Стокгольме, спецпосланника СССР Вышинского и личного представителя американского президента господина Майлза.
Шведская столица, была единственным местом, где Советский Союз имел возможность вести со своими бывшими союзниками переговоры на официальном уровне. После начала конфликта в Германии, Вашингтон вслед за Лондоном отозвал из Москвы своего посла Гарримана, проявляя англосаксонскую солидарность.
Больших успехов в своей трудной миссии в Стокгольме Андрей Януарьевич не добился, однако прерывать контакты ни одна, ни другая сторона не собиралась. Какими бы серьезными не были разногласия между странами победителями во Второй мировой войне, все они были полностью согласны с тезисом о том, что рано или поздно, но нужно будет договариваться о мире. Поэтому и Москва, и Лондон, и Вашингтон, были вынуждены держать стокгольмскую калитку открытой.
Американский посланник и ранее не отличался особым тактом и выдержкой, но едва эта встреча началась, как он сразу обрушил на Вышинского град упреков и обвинений, в том, что Советский Союз перешел все грани разумного начав раскачивать лодку в Италии.
— Господин Сталин решил расширить границы своего контроля в Европе и вслед за Грецией, собирается взять под свое крыло и Италию. Американское правительство считает подобные действия недопустимыми и оставляет за собой право прибегнуть к помощи оружия, для защиты своих интересов в Европе. И это случиться, если хоть один советский солдат вступит на землю Италии! — властно излагал Майлз. Со стороны казалось, что важный господин втолковывает своему нерадивому слуге, но на деле это было далеко не так.
Финальная точка тихоокеанской компании, которую собирался поставить господин Трумэн в августе 1945 года, изрядно затянулась. Вместо оглушительного триумфа американского оружия, Соединенные Штаты все прочнее и прочнее увязали в японской трясине.
В том, что окончательная победа будет за Америкой, никто в Вашингтоне не сомневался. Слишком огромен был потенциал этой страны, как военный, так и экономический. Даже понеся потери после урагана у берегов Окинавы, военно-морские силы страны были готовы к проведению десантной высадки на японский остров Кюсю. Америка была сильна как никогда, но даже она, в сложившихся условиях не могла себе позволить военный конфликт с Советским Союзом в Европе. Поэтому, все слова Майлза были больше похожи на запугивание, чем угроза или последнее предупреждение.
Регулярно получая шифровки из Москвы, Вышинский был в курсе положения дел и не позволил американцу себя запугать.
— Если американская сторона видит в итальянских событиях "руку Москвы", то вы глубоко ошибаетесь. Возникший конфликт — это сугубо внутренний конфликт Италии, к которому Советский Союз не имеет никакого отношения. Советское руководство и лично товарищ Сталин, прилагают все усилия для недопущения его дальнейшего разрастания и скорейшего прекращения. Только благодаря этому, подавляющая часть итальянских партизан осталась в стороне конфликта, а также не пострадали ни одни коммуникации связанные со снабжением американской армии. Что касается возможного появления советских солдат в Италии, то они там есть и мы не намерены скрывать это — Вышинский сделал паузу и с наслаждением смотрел как меняется в лице его собеседник. От слов посланника Сталина, лицо американца моментально стало злым, как у человека, которому больно наступили на ногу. Он уже собрался взорваться от негодования, но Андрей Януарьевич опередил его.
— Речь идет о советских военнопленных, сбежавших и примкнувших к итальянским партизанам. Мы не знаем точных цифр, но могу заверить, что их численность измеряется сотнями. Естественно у советского командования нет с ними связи, и оно не может нести никакой ответственности за их действия — решительно заявил Вышинский, и американцу нечем было крыть. — Как видите, мы полностью честны с американской стороной и всякие упреки и обвинения беспочвенны, ровно, как и угрозы в наш адрес. Не стоит пугать нас своими военными мускулами. Мы миролюбивые люди, но мы всегда готовы дать отпор любому агрессору, господин Майлз.
— У ваших речей, сильно изменилась тональность, господин Вышинский. Наверняка это связано со смертью премьер министра Черчилля и появления необоснованных надежды на возможность изменения политического курса Британии. Смею вас заверить, что это напрасные иллюзии. Исполняющий обязанности премьер министра Великобритании господин Иден, в своем послании президенту Трумэну заверил его, что Англия останется верна прежним целям и ценностям. Об изменении позиций англосаксонского мира не может быть и речи — попытался осадить Вышинского американец, но тот и бровью не повел.
— Какую политику будет проводить Англия — это решать её правительству, которое выбрано английским народом. Советская сторона выступает за скорейшее прекращение конфликта в Германии и начала большого трехстороннего диалога о будущем Европы, при условии сложившихся реалий. Однако если англосаксонское содружество предпочитает мир войне, то Советский Союз может позволить себе подождать. Ведь у нас нет ни чумы, ни холеры, ни сибирской язвы — продемонстрировал свою осведомленность Вышинский.
— Вы получаете огромное удовольствие, перечисляя рукотворные бедствия Америки! — с негодованием воскликнул американец, но собеседник не дал ему возможность удариться в обличительный пафос.
— Наша страна в такой же мере, как и Соединенные Штаты, страдает от рукотворных бедствий. Советской стороне в гораздо большей степени известны военные тяготы и страдания. Но говорю я это не для того, чтобы выяснить, чей палец больше болит или намеренно уколоть ваше самолюбие, господин Майлз. Пришла пора отбросить все мелочное и попытаться найти те точки, что помогут нам сблизить наши позиции в борьбе с общим врагом, как это мы сделали четыре года назад — сделал примирительный шаг Вышинский, но Майлз не принял его.
