Чупакабра (завершено)

К чести белошерстого, он сразу прибежал ко мне на помощь. Осмотрел обожженные места, чего-то наколдовал и договорился с караванщиками о том, что дальше я поеду верхом. После чего, не слушая моих тихих и робких возражений, затащил меня на верблюда. И вот теперь я постигал премудрость верховой езды, судорожно вцепившись лапами в тюки. Кое-где мои когти уже оставили парочку заметных дырок, но да это не мои проблемы, а хозяина. Тем более что в тюках не обнаружилось ничего съедобного или интересного.

Ох, скорее бы уже приехали, тоскливо подумал я, когда верблюд в очередной раз подбросил меня на своей спине. Но если и там, куда мы едем, будет такая же горячая почва, то лапам моим придет полный конец.

Тиллирет уже час хмурил брови и кусал губы, придумывая, что бы такого соврать султану Ингара о причине своего приезда. Хоть маг в свое время и оказал правителю песчаного государства неоценимую услугу, излечив того от тяжелой и, надо признаться, довольно позорной болезни, но все же гарантии на то, что его встретят с распростертыми объятиями, Бродяга дать не мог. И потом, все равно придется что-то сказать, ведь не может же быть так, что старый чародей сорвался с места и отправился в другую страну исключительно от нечего делать. Вот и ломал Тиллирет свою многомудрую голову, придумывая уважительный предлог.

Караванщик, уважаемый седоголовый Ахмар, пообещал, что столицы Ингара, Сагитории, они достигнут к закату четвертого дня. Так что времени для раздумий было предостаточно. К тому же и подумать было много о чем.

В-третьих, что это за странная ведьма неожиданно нарисовалась на горизонте и чего она добивается?

Во-вторых, что затеял Мурдин и зачем ему понадобился Рубин Квашдрихпурты, камень, безусловно, драгоценный, но магически совершенно бесполезный?

И, самое главное, во-первых, как этот трижды проклятый камень похитить, не попавшись при этом храмовникам или доблестной страже султана?

Разумеется, существовало еще очень много промежуточных вопросов, но эти три занимали Тиллирета в первую очередь, как самые актуальные на повестке дня.

С завистью покосившись в сторону мирно дремлющего Пинмарина, Бродяга поерзал на неудобном верблюжьем седле. Поясница тут же отозвалась острой и колкой болью, в очередной раз напомнив магу про его солидный возраст. Это в молодости хорошо спать на земле, скакать по спинам напуганных коней, переплывать водопады и запрыгивать на верхушки гор. А с возрастом начинаешь пересчитывать каждый ухаб на дороге да сбившиеся в комья перья в любимой пуховой перине.

По-старчески покряхтев и как следует растерев больное место, маг вытащил из рюкзака наполовину исписанный лист пергамента и продолжил черкать свои заметки, не обращая ни малейшего внимания на тряску.

"Удивительно то, что, похоже, на чупакабр не действуют никакие иллюзии и мороки. Они видят реальность сквозь все магические ухищрения, и это позволяет им четко знать, с чем именно они имеют дело. С другой стороны, магия на них все же действует, например, тот же магический поводок или сфера. Возможно, все дело в особом строении глаза, ведь не зря же глаза этих зверей такие выпуклые, словно увеличительное стекло, оставшееся лежать на моем рабочем столе в Загребинке.

А в том, что зрение чупакабр сильно отличается от человеческого, сомнений нет. Бес может видеть как очень далеко расположенные предметы, так и очень мелкие. По моей просьбе чупакабра подробно описал мне птицу, летящую так высоко, что я видел только темный силуэт. По его описанию я опознал сапсана, а когда птица соизволила спуститься пониже, убедился в том, что это действительно был он.

Меня расстраивает только одно. Едва речь заходит о его семье, Бес сразу же замыкается и прекращает беседу, хотя про себя он готов говорить часами. Кстати, не забыть бы на досуге записать его рассказ о методах охоты чупакабр.

Впрочем, я надеюсь на то, что эта стена отчуждения рано или поздно рухнет, и тогда я докопаюсь до истины. А пока же я намерен и дальше развивать между нами крепкие дружеские отношения".

К вечеру я понял, что с верблюда сам не слезу. Более того, я не был уверен, что меня сумеют отодрать от тюков даже все караванщики сразу. Лапы уже давно затекли от того, как судорожно я впивался в навьюченную на горбатого монстра поклажу. А еще я ужасно хотел пить, а голова медленно кружилась от обилия солнечных лучей.

Самое ужасное, что белошерстый категорически запретил мне произносить хоть одно слово при караванщиках — то ли побоялся, что те разбегутся от страха, услышав разумную речь из пасти зверя, то ли, наоборот, подумал, что они захотят меня отбить и продать как редкость какому-нибудь зоопарку. И тот, и другой вариант совершенно не устраивал нас обоих, поэтому я пообещал, что буду нем как рыба. В чем сейчас очень и очень сильно раскаивался.

Перед глазами начали роиться подозрительные звездочки. Странно, ведь еще день на улице, какие звезды, откуда?

Звездочки вспыхнули особенно ярко, и наступила блаженная темнота.

Ахмар подъехал поближе к Тиллирету, вырвав тем самым мага из глубин мыслительной деятельности.

— Твоему зверю плохо, — коротко сообщил караванщик и тут же отогнал своего верблюда в сторону.

Бродяга обернулся на чупакабру и с трудом сдержал встревоженный возглас. Зверь обессилено повис на тюках, чудом удерживаясь от падения. Голова его безвольно поникла вниз, а из пасти свисала тоненькая вязкая ниточка слюны.

Тиллирет поспешил на помощь явно потерявшему сознание от солнечного удара чупакабре. Прикоснувшись ладонью к голове своего питомца, маг убедился в поставленном диагнозе — шерсть на ощупь казалась просто раскаленной. Так дело не пойдет, так недолго и уморить бесценную зверушку.

Первым делом маг соорудил Теневой полог над Бесом, отгородив того от безжалостно палящего солнца. Затем пустил в его сторону тонкую струйку холодного воздуха.

Через некоторое время чупакабра открыл мутные глаза и чуть слышно прохрипел:

— Воды!

Маг наколдовал чашку и налил туда воды из своей фляги. Зверь жадно приник к живительной влаге.

Когда вся вода закончилась, чупакабра довольно облизнул посвежевшую морду и спросил:

— Послушай, белошерстый...

— Какой я тебе белошерстый? — возмутился Тиллирет. — Ты что, не можешь меня по имени называть, как все? Меня зовут Тиллирет, если вдруг ты забыл.

— Ладно, — зверь ехидно ощерился. — Послушай, Тилли, тебе не кажется, что на горизонте творится что-то не слишком хорошее для нас?

Маг перевел глаза на линию, соединяющую небо и землю, и вздрогнул. Впереди медленно поднималось желтое марево, постепенно все четче оформляясь в гигантскую волну песка.

— Песчаная буря! — что есть мочи закричал Бродяга, указывая рукой в сторону приближающейся опасности.

Как я и думал, замеченное мной на горизонте желтое облако оказалось очередной неприятностью. Услышав крик белошерстого, караванщики сперва в беспорядке заметались, но потом, видимо, разобравшись, что за напасть к нам приближается, успокоились и принялись укладывать животных прямо на песок. Я, ни жив, ни мертв, вцепился в своего верблюда еще крепче, не очень хорошо представляя себе, что лучше сделать: кинуться бежать со всех ног или забиться под бок к уже забывшему про меня хозяину, завывая от ужаса.

Однако, к моему огромному облегчению, белошерстый про меня не забыл, а всего лишь отвлекся на то, чтобы разбудить безмятежно дрыхнущего черноклокого. Вдвоем они быстро навели кругом порядок, заставив караванщиков сбиться в тесную кучу вокруг моего зверя, и принялись колдовать. В результате их хриплых воплей над нами раскинулся прозрачный купол, сквозь который было отлично видно приближающуюся волну горячего песка. Признаюсь, я с трудом удержался от того, чтобы не испачкать тюки, на которых сидел.

Песчаная лавина налетела на наше укрытие со стремительностью хищной птицы. Я с раскрытой от изумления пастью наблюдал за тем, как крутятся над головой песчаные фонтанчики, скользящие по поверхности купола. Проверив подступы к нам со всех сторон и убедившись, что столь желанная добыча недоступна, буря обиженно взревела, словно живое существо, и торопливо умчалась прочь, на поиски более сговорчивых жертв.

Купол треснул и рассыпался белой пылью. А я наконец-то почувствовал, что могу отцепиться от спины верблюда.

Тиллирет проводил умчавшуюся прочь бурю задумчивым взглядом. Понятное дело, что подобные явления в пустынях отнюдь не редкость, но уж больно необычным было поведение именно этой бури. Она словно бы целенаправленно искала кого-то, как собака, пущенная по следу. И было у старого мага нехорошее подозрение, что натравлена эта "собачка" была конкретно на них с Пином.

"Неужели снова происки той рыжеволосой ведьмы?" — думал маг, помогая караванщикам поднять животных и выстроить их в ряд. С некоторым удивлением Бродяга заметил сбоку от себя мохнатую фигуру чупакабры. Тот с отстраненным видом оглядывал окрестности.

— Ты что здесь делаешь? — улучив момент, шепнул маг зверю.

— Думаю. И заодно осматриваюсь, — так же тихо ответил тот. — Считаешь, опасность нам больше не грозит?

— Хм, — хмыкнул Тиллирет. — Хороший вопрос. К сожалению, ответа на него у меня нет. Хотя есть большое подозрение, что сюрпризы в этой поездке нам еще обеспечены.

Чупакабра осторожно примостил на остывший песок обожженные места. Кончик толстого хвоста раздраженно постукивал по песку, взметая вверх небольшие желтые фонтанчики.

— Сколько нам еще добираться до цели?

— Еще три дня, если не считать сегодняшний.

Зверь задумчиво почесал один бок, затем второй.

— Между прочим, — заметил Бродяга, — горячий песок способствует выведению паразитов. Многие из них не любят высокую температуру. Если как следует изваляешься в нем, станешь меньше чесаться.

— Угу, — угрюмо буркнул чупакабра, — скорее я просто облысею, потому что вся шерсть вылезет. Нет у меня паразитов. А чешусь, потому что это помогает мне думать.

Тиллирет молча развел руками, мол, дело твое.

И чего привязался? Видите ли, показалось ему, что у меня паразиты. Да на нас, кроме блох, никто не селится, да и те долго не живут. А все дело в нашей крови. Для всех кровососов это чистый яд. Один глоток — и одним паразитом меньше, хе-хе.

Однако чем дальше дорога, тем меньше мне все это нравится. Чует мой хвост, что вляпался хозяин в большую кучу... неприятностей. Да еще и меня за собой втянул. А главное, природное любопытство говорит мне о том, что все, что произойдет, будет безумно увлекательно и интересно. Наверное, это во мне проснулся авантюризм предков.

Почему-то мне кажется, что белошерстый очень уж несерьезно отнесся к тому, что произошло. По крайней мере, никакой озабоченности на его полулысой морде не проступило. Придется взять обеспечение нашей общей безопасности на себя и нести стражу днем и ночью.

Нет, днем пусть сами мучаются, трое суток без сна я не выдержу. А вот ночью, так уж и быть, понаблюдаю за окрестностями. Значит, надо как следует выспаться.

Приняв столь важное и мудрое решение, я одним прыжком забрался на спину безразличного ко всему верблюда, сладко зевнул и уснул.

Вечером Тиллирет обошел разбитый на ночь лагерь с одной стороны, выставляя по периметру защитные заклинания, в то время как Пин делал то же самое с другой стороны. Убедившись, что защита поставлена надежно, и строго-настрого запретив караванщикам пересекать специально прочерченную на песке линию, маги улеглись спина к спине и принялись дремать в полглаза. Почему-то Тиллирет не сомневался в том, что сегодняшняя ночь обязательно подкинет им сюрприз.

Маг в который раз посетовал про себя на дурацкий запрет перемещаться порталами в Ингар. Сколько бы времени, сил и нервов можно было бы сэкономить, прыгни они напрямую во дворец султана. Так нет же, все не могут отойти от древней традиции, согласно которой каждый прибывающий в песчаное государство должен непременно пройти через одни из четырех врат, якобы распознающих злые намерения. Чушь собачья. На памяти Тиллирета сквозь эти врата прошло столько воров, убийц и прочих преступников, что можно было бы целую армию из них собрать. И ничего с ними не случилось. Пришли, сделали свои темные делишки и ушли восвояси.

Одно радует, так это теплый песочек под спиной. Пока теплый. Поясница, почувствовав блаженное тепло, обрадовалась, отмякла и стала ныть уже намного меньше. Хотя Бродяга с трудом представлял себе, как он будет вставать утром.

Поворочавшись с боку на бок и несколько раз пнув храпящего над ухом Пина, Бродяга наконец устроился поудобнее и провалился в сон.

Дождавшись, пока все крепко заснут, я неторопливо поднялся, потянулся и неслышным крадущимся шагом отправился осматриваться. Вроде все тихо, никто не пытается к нам подобраться и напасть. А это что такое?

Я с интересом уставился на проведенную по песку глубокую линию. Что бы это могло значить?

Привычно задрав лапу для того, чтобы почесать за ухом, я вспомнил слова белошерстого про паразитов, плюнул про себя и уселся перед загадочной линией, с любопытством разглядывая ее. Зачем она? Для чего? Кто ее начертил? Явно человеки, судя по тому, что линия плавно обегает вокруг ночлега, замыкаясь в кольцо, в чем я убедился, пробежавшись вдоль нее.

Увлекшись исследованиями, я совершенно забыл о безопасности и ткнулся носом в загадочную черту.

Тиллирет сквозь сон почувствовал, что кто-то пытается проникнуть через установленные им барьеры, кто-то очень настырный и нетерпеливый. С неохотой поднявшись на ноги, маг сонно поплелся к месту нарушения границы, ориентируясь на мощные всплески сопротивления со стороны нападающего. Дойдя до нужного места, Бродяга невольно остановился, чтобы протереть глаза.

В воздухе отчаянно барахталась когтисто-мускулистая туша, тихо рыча от бешенства и посверкивая выпуклыми глазами. Углядев замершую невдалеке фигуру мага, туша зарычала чуть громче и выплюнула из себя три коротких непечатных слова.

Маг заодно протер и уши. Ему показалось или его только что назвали по имени и послали куда подальше?

Тут из-за не вовремя набежавшего облачка показалась смущенная луна, и Бродяга опознал в нехорошем существе крайне недовольного чупакабру.

Подчиняясь мановению руки мага, зверь в стреноженном состоянии подлетел поближе и опустился на песок у самых ног Тиллирета.

— Мне интересно знать, где ты был, когда я запрещал всем присутствующим здесь переступать через проведенную мной и Пином охранную черту? — скрестив руки на груди и совершенно не торопясь освобождать питомца от скручивающих того в бараний рог заклинаний, холодно осведомился маг.

Зверь зло дернулся, в очередной раз убедившись, что освободиться не получится.

— Спал, — раздраженно ответил он. — Набирался сил для того, чтобы охранять вас с черноклоким ночью.

Тиллирет несколько смягчился, услышав это, но продолжал выдерживать характер.

— Я тебя об этом просил? Мы, маги, вполне можем позаботиться о собственной безопасности, в чем ты уже получил возможность убедиться. Хотя бы мог предупредить о своих намерениях, я бы тогда поставил барьер из других заклинаний, чтобы ты мог вволю набегаться по пустыне. Самодеятельность, также как и самонадеянность, до добра не доводит.