Чупакабра (завершено)

Екатерина Бальсина

Чупакабра

Аннотация:

Это несерьезная история о серьезном приключении. А начиналось все так хорошо! Жил-был странный зверь чупакабра. Спокойно так себе жил. Пока не повстречался с одним магом...

Глава 1

Я висел вниз головой, безжалостно распяленный между двумя упругими веревочными петлями, и проклинал тот час, когда решил сократить путь до ручья. Вместо того чтобы по своей излюбленной привычке прокрасться среди густого кустарника, я выскочил на утоптанную звериную тропу, и, как результат собственной самонадеянности, через два шага попал в поставленный на оленя силок. Причем попал крайне неудачно — одна задняя лапа была туго стянута удавкой силка, а вторая банально запуталась в кольце обвившейся вокруг веревки.

Побарахтавшись какое-то время и убедившись, что ни до одной, ни до другой конечности мне не дотянуться, я ощутил, как в груди поднимается липкая волна паники. Через сколько там начинают лопаться сосуды от прилившей к мозгу крови? Через пять минут, через десять? А сколько я уже здесь вишу?

На тропинке послышались тяжелые шаркающие шаги. Все, теперь я точно обречен. Так шумно и неосторожно могут передвигаться только люди. Значит, тот подлец, который установил здесь силок, выбрал именно этот момент, чтобы его проверить.

Не мог придти завтра, разозлился я, судорожно крутясь в путах. Возможно, я бы еще сумел придумать, как выкарабкаться из этой ловушки. Например, отгрыз бы себе задние лапы, все равно они окончательно онемели, я совершенно не чувствовал ни одну, ни вторую. Или попробовал бы остановить сердце силой мысли. Дядька как-то рассказывал мне об одном нашем родиче, который таким образом избежал мучительной смерти от клыков и когтей разъяренного медведя. То есть, медведь, понятное дело, все равно сытно отобедал, но, по крайней мере, родич не страдал так, как я. А теперь придется бесславно погибнуть от удара какой-нибудь дубины, которая вот-вот размозжит мне голову.

Шаги приближающегося охотника раздались совсем рядом. Я бессильно вытянул передние лапы, закатил глаза, вывалил язык и приготовился умереть.

— О, гляди-ка, а это еще что за зверушка? — Симон, надеявшийся обнаружить в силке жирного молоденького оленя, с изрядной долей разочарования приглядывался к безвольно обвисшей тушке. — Не то волк, не то гигантский заяц — непонятно что.

Вяло болтающееся в силке тело, покрытое густой серой шерстью, было в длину около полутора метров. Спину неведомого зверька от макушки до кончика толстого упругого и мускулистого хвоста покрывали острые длинные шипы, расположенные симметрично вдоль хребта. Между передними и задними лапами у него виднелась широкая кожная складка — летательная перепонка, также покрытая мехом. Из пасти, аккурат между тремя виднеющимися чуть изогнутыми клыками свешивался вниз длинный розовый язык.

— Оборотень, чтоль, попался? — Симон озадаченно почесал в затылке. — И что с ним делать теперя? Продать бы кому, да только кто его купит? Если только попробовать магу всучить? Пусть чучелу хотя бы из него сделает.

Охотник осторожно потыкал в странного зверя предусмотрительно подобранной с земли палкой, но тот категорически отказывался подавать признаки жизни. Впрочем, подобные уловки зверья были для Симона не внове. Через минуту морда и лапы зверя были прочно обмотаны веревкой, а сам он очутился в грязноватом, но объемном мешке.

— Хех, — рывком вскидывая тяжелую ношу на плечо, ухнул Симон. — Теперя только бы маг был дома...

Маг, седобородый почтенный старец ста восьмидесяти трех лет от роду, был дома и занимался тем, что пытался написать книгу. Коллеги из Гильдии Магов уже давно просили Тиллирета по прозвищу Старый Бродяга или просто Бродяга, наваять для местной библиотеки свои мемуары, дабы молодежь могла учиться из них, как следует вести себя в необходимых для каждого мага странствиях. Наконец терпение Тиллирета лопнуло, и он сгоряча пообещал предоставить готовую рукопись к первому месяцу зимы. И вот на дворе дуют холодные осенние ветры, а из мемуаров закончен только титульный лист.

Старый Бродяга уныло вздохнул и посмотрел в окно. Осень всегда навевала на него тоску и горячее желание отправиться куда-нибудь подальше, где тепло и не льют бесконечные дожди, где можно столкнуться с чем-то новым и интересным для себя или с восхищением полюбоваться давно забытым. Однако возраст и данное обещание связали мага по рукам и ногам, и все, что ему оставалось — это горько вздыхать, мечтая о дальних путешествиях.

На той части тропинки, что виднелась из окна кабинета, показалась плечистая фигура, согнутая в три погибели.

— Опять кузнеца радикулит прихватил, что ли? — недовольно пробормотал Тиллирет.— Уже третий раз за месяц! Ведь говорил я ему, что не стоит открывать дверь кузни нараспашку, когда дует такой гадкий ветер.

Однако, присмотревшись, Бродяга с удивлением и изрядной долей негодования опознал в госте местного охотника Симона, большого любителя выпить и подраться, причем одно непременно было связано с другим. Либо эта бородатая детина пила потому, что накануне хорошо подралась, либо дралась потому, что уже хорошо приняла на грудь.

— Только его мне сейчас не хватало, — совсем уже бурчливо произнес маг. Надежда наконец-то начать обещанную книгу таяла на глазах.

Тиллирет, кряхтя после долгого сидения на одном месте, поднялся с мягкого, удобного кресла, и, шурша комнатными туфлями, направился к входной двери. Не дойдя до своей цели двух шагов, маг услышал громкий стук. Дверь пугливо задрожала под напором кулака охотника, но устояла.

Тиллирет открыл дверь и уставился на нежданного гостя крайне неприветливым взглядом.

— Это... того... Здрасте! — пробасил Симон, робея под пристальным взором волшебника и отступая на полшага. — Я тута вам принес кой-чего...

— Я не заказывал свежее мясо, — не допускающим возражений тоном отрезал маг. Однако, к его удивлению, охотник, хоть и сник еще больше, но уйти не торопился.

— Да не... это не мясо. Я тута зверушку чудную поймал, вот вам и принес, вдруг она вас того... этого...

— Чего она меня того? — оторопел Бродяга.

— За-ин-ти-ри-су-ить, — по слогам выговорил Симон и сбросил с плеча мешок. От удара о землю внутри что-то глухо вякнуло и затихло. — О, живой, паскуда, а как притворялся-то дохляком! Любо-дорого смотреть было.

Маг с круглыми от удивления глазами наблюдал за тем, как из горловины мешка на свет постепенно появляется незнакомое ему и, судя по перекошенной морде, крайне недовольное всем случившимся создание.

Я с негодованием уставился на человека, покрытого длинной белой шерстью. Тот в ответ одарил меня изумленным взглядом и даже наклонился, чтобы рассмотреть повнимательней мою персону. Эх, жаль, что челюсти крепко связаны. Уж я бы не упустил возможность вцепиться зубами в его длинный любопытный нос!

Охотник, притащивший меня сюда — надо признаться, еще никогда я так не ненавидел людей, как во время общения с этим типом, жутко воняющим чем-то кислым и горьким одновременно — больно пнул меня в бок, попав по уже отшибленному о землю месту, и спросил у белошерстого:

— Как, интересная зверюшка?

Тот медленно почесался. Затем обошел вокруг меня, с любопытством приглядываясь.

— Да, такого я раньше не встречал. Где ты это поймал, Симон?

Это? Сами они это! Ну да ничего, только развяжите мне лапы, я вам тут такое устрою!

— В олений силок попался, дурашка, — безжалостно сминая жесткой рукой шерсть на моем загривке, ответил тот. Я трепыхнулся, пытаясь увернуться от него, и как мог грозно зарычал. — О, с характером. Гляньте, как зубы скалит.

— Я беру это, — отрешенно произнес белошерстый.

Зверек поднял голову и уставился на Тиллирета немигающим взглядом.

— Сколько дадите за него? — деловито осведомился Симон. Кажется, сегодня будет на что разгуляться, а то Бродий, хозяин харчевни, вчера жестко заявил, что больше не станет поить охотника задаром. А так, глядишь, получится и долги отдать, и славно повеселиться.

Маг, не глядя, полез в карман толстого теплого халата, расшитого причудливыми растениями и диковинными зверями, и достал оттуда горсть монет. Симон радостно подставил ладони, и в них пролился благословенный дождь из серебра. Охотник быстро спрятал деньги в свой карман, надеясь, что маг не опомнится и не потребует часть назад. Серебро в этой деревушке ценилось весьма дорого.

Однако увлекшийся разглядыванием своего приобретения Бродяга даже не обратил внимания на удаляющегося охотника, боком-боком втискивающего себя в кусты редких, безумно дорогих ингарских роз, подаренных магу лично султаном Ингара. Розы некоторое время стойко сопротивлялись натиску со стороны охотника, но затем сдались и бесславно полегли на землю, все как одна.

Маг щелкнул пальцами, и зверя за шкирку подхватила невидимая рука, бесцеремонно втащив того в дом. Еще один щелчок пальцами — и веревки, словно живые, сами развязались и уползли в сторону, а вокруг тела зверя образовалась широкая сфера, отливающая на свет синим.

— Ты в магической клетке, дружок, — сообщил маг зверьку, словно тот мог его понять. — Если дотронешься до стен сферы, тебя оглушит на некоторое время. Так что мой тебе совет, сиди тихо.

Зверь, внимательно выслушав слова Тиллирета, уселся на пол, обернув длинный пушистый хвост вокруг лап. В глазах его мелькала настороженность, смешанная с любопытством. Зверь осторожно принюхался к воздуху, а затем неожиданно смачно зевнул.

— Вот, — почему-то обрадовался Бродяга, — отдохни пока. А я в это время поищу в трактатах, кто же ты такой.

Белошерстый проворно побежал к книжным полкам, радостно потирая на ходу передние лапы. Я еще раз зевнул и скучающе оглядел место, в котором умудрился очутиться. Обычная людская берлога, вся забитая мешающимися под лапами вещами. Я бы в такой не поселился, даже если бы мне предложили за это сто оленей. Даже за сто лосей! Маленькая, не развернуться толком, вся заставлена полками, а посередине стоит громадный стол. И где тут запасной лаз? Куда бежать, если в берлогу проникнет хищник?

Я чуть было не плюнул на пол, потом вспомнил, что в данный момент являюсь обычным зверем, а не разумным существом, и свернулся калачиком, прикрыв нос кончиком толстого пушистого хвоста. Под тихий шорох переворачиваемых белошерстым страниц ко мне незаметно подкрался сон.

Тиллирет сосредоточенно листал магические трактаты, посвященные различным необычным созданиям. Мага терзали смутные сомнения, что где-то он уже натыкался на описание чего-то походящего на такое существо, но вот где — Бродяга в упор не мог вспомнить. Пролистав до конца еще одну рукопись и убедившись, что в ней ничего подходящего нет, маг в раздражении отшвырнул трактат в сторону, не замечая, как опрокинувшаяся от удара чернильница зловредно заливает чистые страницы так и не начатой книги.

— И все же где-то я его видел, — пробормотал Тиллирет себе под нос, извлекая из недр книжного шкафа раритетную книгу под названием "Легендарные чудовища: правда и вымысел". — Если и здесь ничего не найдется, то не найдется совсем. Значит, я всего лишь старый, выживший из ума оболтус.

Однако раритет не подвел. На двести сорок первой странице маг наткнулся на долгожданный портрет своего приобретения. Подпись под картинкой гласила: "Вампирус-москитус, в ряде стран именуемый чупакаброй. Высасывает из своей добычи всю кровь до последней капельки, предварительно парализуя ее одним укусом. Впрочем, мясом жертв также не гнушается".

— Вот оно, значит, как, — протянул Тиллирет, переводя взгляд на приподнявшего голову зверя. Сверкающие сердитым огнем глаза навыкате встретились с серыми зрачками мага. Бродяга с восторгом ощутил, как его тело пытается парализовать чужая воля. — Значит, ты чупакабра, лесной кровосос. Давненько о вашем роде ничего не было слышно.

Чупакабра чуть заметно скривился. Судя по всему, он бы предпочел, чтобы о его роде ничего не было слышно еще как можно дольше. Преисполненный восхищения маг перелистнул еще несколько страниц, надеясь найти там что-нибудь полезное для себя, но увидел только одну надпись: "Про чупакабр практически ничего не известно, за исключением нескольких рассказов сельских жителей, в большинстве своем, скорее всего, являющихся вымыслом".

— Вот оно, значит, как, — повторил Тиллирет. — Значит, ничего не известно. Не возражаешь, приятель, если я использую тебя для исследований?

Судя по оскаленным клыкам и глухому рычанию, зверь возражал и активно. Но его желание в расчет никто не собирался принимать.

Маг решительно отодвинул в сторону испорченные листы, положил перед собой чистый пергамент и уверенной рукой вывел на верху страницы: "Чупакабра. Результаты исследований живого экземпляра. Написано Тиллиретом Загребинским, десятого числа октября семьсот одиннадцатого года".

Я уныло наблюдал за тем, как белошерстый царапает пером коровью шкуру. Шкура была старая, лежалая, но, тем не менее, все еще пахла едой. От этого в животе медленно закипало недовольное бурчание.

А я ведь сегодня только позавтракал, тоскливо подумалось мне. И то — каким-то мелким зайчишкой, не убравшимся вовремя с моей дороги. Не еда, а так, легкий перекус. Как бы так измудриться и намекнуть белошерстому, что я хочу есть?

Я протяжно, с подвывом зевнул, но человек даже ухом не повел в мою сторону, продолжая портить коровью шкуру. Так, ясно, этот номер не прошел. Что я могу сделать еще?

Я с сомнением покосился на окружающую меня сферу. Оглушит — это, конечно, неприятно, но не смертельно. Но если и это не привлечет ко мне внимание белошерстого, то придется отгрызть собственный хвост, чтобы утолить звереющий с каждой минутой голод.

Я еще немного поколебался, затем решительно вздохнул и потянулся носом к синей пелене.

Громкий треск и последовавший за ним звук упавшего тела заставил Тиллирета подскочить на месте. С пера сорвалась густая черная капля и скрыла под собой результаты стараний мага за последние пять минут. Бродяга обернулся и посмотрел на комнату через плечо.

Посреди магической клетки полутрупом лежал чупакабра и тихо подвывал. Сперва маг решил, что зверь воет от боли, но приглядевшись, заметил, что пасть у того плотно сомкнута, и звук доносится вроде бы как не оттуда. Подойдя поближе к сфере и внимательно прислушавшись, Тиллирет с удивлением понял, что странный вой исходит из живота чупакабры.

— Ну и что это означает? — недоумевающе спросил сам у себя маг.

В приоткрытых глазах зверя промелькнуло презрение. С трудом подвинув лапу к морде — оглушение сильно замедляло рефлексы — чупакабра взял ее в пасть и принялся медленно жевать, вопросительно поглядывая при этом на Бродягу. Тот с отвалившейся челюстью наблюдал за актом самопоедания. Убедившись, что его пантомима понята неправильно, зверь выплюнул лапу и обречено закатил глаза.

— Что это было? — опять-таки сам у себя спросил Тиллирет. — Ничего не понимаю!

— Тьфу, елки зеленые, чего тут понимать, — чупакабра раздраженно стукнул хвостом по полу. — Жрать я хочу. Ты кормить меня собираешься или нет?

Челюсть у мага отвисла до пола. Чупакабра с некоторым любопытством заглянул в открытый рот Тиллирета, словно надеясь обнаружить там желанную еду, но, увидев только вставные челюсти — между прочим, очень качественно сделанные, не отличить от настоящих — брезгливо наморщил морду и отвернулся.

— А... Э..., — выдавил из себя маг.

— Ну давай, соображай быстрее, — зверь осторожно сел на задние лапы. Действие оглушения уже проходило, но движения пока еще оставались замедленными.

— Ты говоришь? — Тиллирет наконец сумел выдавить из себя осмысленную фразу.

— Нет, блин, знаками изъясняюсь, — ехидно ответил зверь. Сомнений быть не могло — маг отчетливо видел, как двигаются челюсти чупакабры, а во рту шевелится розовый язык. — Жрать, говорю, хочу. Желательно, свежего сырого мяса. И чтобы обязательно с кровушкой!

Тиллирет сделал два шага назад и рухнул в вовремя попавшееся под ноги кресло. Одну руку маг прижимал к взволнованно стучащему сердцу, другую — к на глазах опухающей голове.

— Но как такое возможно?

— Очень просто, — ответил зверь, недовольно топнув лапой по полу. — В лесу чего только не наслушаешься! Так что ваш людский язык выучить — совершенно не проблема. Скажи спасибо, что я культурно выражаюсь, а не так, как ваши дровосеки или те же охотники.

Маг представил себе, как могут выражаться охотники и дровосеки, и ему поплохело окончательно.

Я со смешанным чувством удовлетворения и злости наблюдал за растерянным лицом белошерстого. Людский язык был обязательным к изучению для каждого в нашем роду, независимо от способностей и умений, поскольку человеки были самыми злостными нашими врагами. А так всегда можно было отвести от себя беду, отбежав в сторонку и покричав что-нибудь душещипательное. Лучше всего срабатывали плач и крики: "Мама, где ты?"

Белошерстый наконец вспомнил про мое присутствие и посмотрел на меня. К своему ужасу, я заметил в его глазах любопытство молодого самца, впервые самостоятельно вышедшего в лес. Все, теперь он от меня не отстанет, пока не доведет до безумия бесконечными беседами. Никогда не понимал людскую привычку часами перекидываться словами. То ли дело мы — половину необходимой информации передаем через движения тела.

Белошерстый резко вскочил и выбежал из этой части берлоги. Я тяжело вздохнул и снова свернулся калачиком, стараясь игнорировать жалобные завывания пустого желудка.

Тиллирет судорожно копался в кладовке в поисках мяса. Сырого, да еще и с кровью, у него, понятное дело, не было, но для знакомства сойдет и копченое. Найдя долгожданный кусок, правда, совершенно не там, где ему полагалось быть, маг, с трудом удержавшись от того, чтобы не покрыть его благостными поцелуями, радостно прижал его к груди и побежал обратно.

Чупакабра с понурой мордой лежал, свернувшись калачиком и нервно подергивая ухом на каждое завывание собственного желудка. Маг сотворил в сплошной сфере небольшое окошко и просунул в него ароматное мясо. Зверь поднял голову и с недоумением принюхался к свалившемуся чуть ли не на морду куску.

— Что это?

— Копченое мясо, — ответил маг.

— Я же сырое просил, — чупакабра укоризненно посмотрел на человека, но Тиллирет только пожал плечами в ответ.

— Сырого нет, есть только такое.

Зверь еще раз принюхался к еде и осторожно отщипнул сбоку маленький кусочек. Неторопливо прожевал, словно распробуя, проглотил.

— Неплохо, — острые зубы впились в мясо уже серьезно.

Маг со смесью удовлетворения и любопытства наблюдал за тем, как три острых клыка — два сверху и один снизу — с легкостью рвут на части кусок.

— Это надо записать, — пробормотал он, не отрывая глаз от трапезничающего чупакабры и одной рукой нашаривая перо. Вляпавшись пару раз в зловредную чернильницу, Тиллирет опомнился и наконец соизволил посмотреть на стол. Подчиняясь взмаху руки мага, с записей исчезло уже впитавшееся чернильное пятно, а перо само прыгнуло на пергамент, приготовившись увековечивать гениальные наблюдения. Бродяга задумчиво пощекотал кончиком пера подбородок, собирая мысли в кучу, и принялся строчить.

Глава 2

Тиллирет распечатал толстое письмо, пришедшее от его старого друга и коллеги Пинмарина по прозвищу Весельчак, вытащил пачку исписанных мелким убористым почерком страниц и отложил конверт в сторону. Пинмарин уже третий год грозился навестить приятеля, но все как-то откладывал визит: то год выдастся неурожайный, то погода нелетная, то радикулит не вовремя разыграется. Вот и сейчас, маг был просто уверен в этом, первые несколько страниц будут посвящены клятвенным заверениям, что уж в этом-то году Пин, как сокращенно называл Бродяга друга, обязательно выберет подходящее время и приедет в гости.

Однако все оказалось намного хуже. В первых же строках своего письма Пин жизнерадостно сообщал приятелю, что уже выехал и обязуется добраться до Загребинки к первым числам октября. Тиллирет поднял голову и посмотрел на огромный календарь, висевший напротив. Зачарованное окошко, самостоятельно перемещающееся между месяцами и числами, показывало, что сегодня семнадцатое число, месяц, несомненно, октябрь, а на улице моросит мелкий и очень противный дождик. Бродяга встревожено скомкал в руке письмо. Пин, конечно, чудак большой и вполне мог перепутать даты, но ведь могло статься и так, что старый пройдоха элементарно заблудился и теперь бродит где-нибудь по округе, пытаясь понять, где находится. С чувством направления у него всегда было плохо — не зря же еще одним из его прозвищ было Растяпа, так что он может пять раз пройти рядом с жилым домом и не заметить этого.

Тиллирет поднялся на ноги и взволнованно прошелся взад-вперед по комнате.

— Что-то случилось? — подал голос мирно дремавший в сфере чупакабра. — У тебя вся морда перекошена, словно тебе на нос села очень недовольная оса, и ты боишься, что она тебя укусит.

— Ко мне должен был приехать друг, еще пару недель назад, — пояснил Бродяга. Чупакабра хоть и делал вид, что люди его крайне раздражают, но наблюдал за старым магом с ничуть не меньшим интересом, чем тот за ним. — Но его до сих пор нет, и я переживаю, что с ним могло что-нибудь случиться.

За последнюю неделю и маг, и зверь привыкли вести по вечерам неспешные беседы, так что подобный разговор был в порядке вещей.

— Да, мало ли что может случиться в пути, — согласился чупакабра. — Хищник может выследить и поймать, лапу можно покалечить, шею свернуть. Сходи ночью в лес, попробуй отыскать след своего друга, может быть, ему нужна помощь.

— Ты забываешь, что у меня нет звериного чутья, и найти Пина по запаху я не смогу, — возразил маг. — Если только тебя посадить на магический поводок и отправить искать след.

— Ну уж нет, — настала очередь зверя отрицательно крутить головой. — Я же не знаю, как пахнет твой друг, забыл?

Препирания между Тиллиретом и чупакаброй были прерваны на самом интересном месте раздавшимся громким стуком в дверь.

Я насторожил уши, пытаясь уловить хоть какие-то отголоски того, что творится в соседней комнате. В берлоге, по словам белошерстого, их, комнат, было пять на первом этаже и три на втором. Я сидел все в той же комнате со шкафами, только в более большой сфере, чем раньше. В этой я, по крайней мере, мог пройти пару шагов туда-сюда.

До меня долетели странные выкрики, словно кому-то прищемили хвост. Только от этого можно так пронзительно визжать, по себе знаю. Однажды вообразил, что смогу проскочить между двумя стволами, растущими рядом. И проскочил. Весь, за исключением хвоста, попавшего в узкую развилку между криво растущими ветками и намертво там застрявшего. Верещал я тогда до хрипоты, пока не прибежал удивленный дядька и не помог мне. После этого я всегда смотрю, куда лезу. Ну, почти всегда.

Выкрики приближались, и вскоре я смог улицезреть их источник в виде еле стоящего на задних лапах, подозрительно покачивающегося человека, такого же белошерстого, как мой хозяин, за одним только исключением. У этого в бороде виднелся клок черной как безлунная ночь шерсти.

— Он что, болен чем-то? — полюбопытствовал я, усаживаясь на хвост.

— Нет, просто сильно пьян, — пыхтя от натуги и пытаясь усадить гостя в кресло, ответил белошерстый. Я все равно ничего не понял. Что значит — пьян?

— Ч-что эт-то? — заплетающимся языком выговорил черноклокий. — Тилли, ты завел себе говорящую зверушку? Или это мне мерещится? А ну, кыш! Свят-свят, изыди!

Я с большим любопытством выслушал всю эту ахинею. Затем зевнул и попросил белошерстого:

— Общайтесь потише, я подремлю.

Тиллирет наконец-то усадил друга в кресло и присел на краешек стола. Сердце предательски колотилось в груди, намекая, что в его возрасте не стоит таскать с места на место пьяные в стельку тела, а пора бы немного поберечься. Однако не мог же Бродяга оставить на пороге старого приятеля, пусть даже заявившегося в непотребном виде и во все горло распевающего неприличные песенки? Тем более что не далее как пять минут назад собирался отправляться на поиски этого самого друга.

Маг покосился на мирно дремлющего в сфере чупакабру. Пожалуй, стоит распределить этих двоих по разным комнатам, а то Пин и так чуть не принял зверя за первый признак белой горячки. Еще жахнет сгоряча чем-нибудь убийственным, где потом искать новый живой экземпляр редкого создания?

Тиллирет попытался разбудить вырубившегося приятеля, но Пин только громко всхрапнул и свалился с кресла на пол. Тратить магию на перенос этого бесчувственного тела было лень, поэтому Бродяга сходил в соседнюю комнату, где на диване на всякий случай всегда лежали подушка и одеяло, стащил с Пина ужасно грязные сапоги и оставил приятеля в покое. По крайней мере, до утра.

Подойдя к сфере, маг тихонько сказал:

— Эй, чупакабра.

Зверь лениво приоткрыл один глаз.

— Чего тебе?

Я только сладко задремал, как белошерстый тихо позвал:

— Эй, чупакабра.

Сказать, что ли, ему мое имя, лениво подумал я, приоткрывая один глаз. Нет, пока не буду, пожалуй.

— Чего тебе?

— Мне нужно перевести тебя в другую комнату, чтобы мой приятель спросонья не понаделал дырок в твоей шкуре, — обрадовал меня человек. — Я сейчас сниму сферу и накину на тебя магический поводок. Пожалуйста, не дергайся при этом, а то я могу занервничать и случайно убить тебя. А мне бы этого не хотелось.

Я насмешливо хмыкнул.

— А ты не боишься, что я и с магическим поводком найду способ перегрызть тебе горло?

— Не боюсь, — ответил белошерстый немного напряженным голосом.

— Ну и правильно делаешь, — зевая, сказал я. — В такую погоду только спать и спать, а не гоняться за человеками. Давай уже быстрее одевай свой поводок и пошли.

Сфера вокруг меня распалась синими искрами, а шею стиснул невидимый ремень.

— Но-но, ты, полегче, — недовольно пробурчал я. — Задушишь еще.

Хватка поводка ослабла, но не слишком. Ладно, будем надеяться, что идти недалеко.

Тиллирет в сопровождении чупакабры вышел в просторный холл и задумался, остановившись посередине. Куда лучше спрятать редкое животное? Можно на кухне — но вдруг Пину приспичит ночью выпить воды? В кладовке — есть риск остаться без половины припасов. Холл отпадает несомненно — в него Пин поутру выйдет первым делом.

Ладно, решил маг, пусть посидит в моей спальне. А там будет видно, куда его девать.

Зверь с любопытством потрогал лапой ступени лестницы.

— Интересное дерево. Я таких еще не встречал. Почему оно такое изогнутое?

— Это лестница, — пояснил Тиллирет и показал, как по ней надо ходить, поднявшись на пару ступенек. — Мы сейчас поднимемся по ней в мою комнату. Сегодня тебе придется терпеть мое общество еще и всю ночь.

Чупакабра забавно высунул изо рта кончик тоненького розового языка, то ли раздумывая, то ли дразнясь.

— А там я точно буду в безопасности?

— Безусловно. Даже если Пину взбредет в голову вломиться поутру в мою спальню, то я сумею тебя защитить.

— Ну ладно, тогда пошли, — и зверь проворно запрыгал по лестнице вверх, причем почему-то исключительно на задних лапах, поджав передние к мохнатому животу. Что-то мне это напоминает, подумал маг, только вот что? Точнее, кого?

В спальне Тиллирет посадил зверя в такую же магическую сферу, только поменьше — что поделать, эта комната не отличалась большими размерами. Чупакабра тут же свернулся клубочком и заснул. А маг еще долго лежал в темноте, размышляя над причиной неожиданного приезда своего старого друга.

Утро началось с грохота. Внизу что-то громко зазвенело, явно прощаясь при этом с жизнью, затем до моих настороженно приподнятых ушей донесся голос вчерашнего визитера. Я поднял голову и укоризненно посмотрел на белошерстого, который при первых признаках шума подскочил на своей лежанке и сейчас по-совиному слепо таращился на дверь, словно силясь разглядеть на ней, что послужило причиной для нашей неурочной побудки.

Внизу загремело что-то еще. Я бы на месте белошерстого уже давно спустился и посмотрел, что за медведь залез в мою берлогу и разносит ее на части.

Видимо, белошерстый пришел к такому же мнению, потому что сорвался с лежанки и бросился к двери. Та как раз в этот момент распахнулась от полученного внушительного пинка. Нос белошерстого и край двери на полпути встретились, раздался характерный хруст со стороны обоих, и белошерстый, подвывая от боли, опустился на пол, обеими передними лапами держась за ушибленное место. Я невольно поморщился.

— Тилли, дружище! — в комнату ввалился черноклокий. — Право, не стоит становиться передо мной на колени. Хотя не скрою, что польщен, очень польщен.

— Идиод! — прогнусавил белошерстый. — Ды мде дос сдомал!

— Чего? — не понял тот. — Какой еще дос? О чем ты?

— Ты мне нос сломал, придурок, — уже отчетливее повторил мой хозяин. — И дверь. И что ты там так старательно разбивал?

— Твои редкие шойенские [1] вазы, — черноклокий бесцеремонно обошел белошерстого и развалился на его кровати. — Нечего было ставить их под ноги. Разумеется, я споткнулся об одну, а затем налетел и на вторую, — его взгляд упал на меня, и черноклокий просиял: — О! Говорящая зверушка! А я тебя помню! Или ты уже не говорящая?

— Говорящая, говорящая, — мрачно подтвердил я. — Причем в основном нецензурно.

— Ух ты! — еще больше восхитился черноклокий. — А я уж было списал это на две бутыли ямазийского [2] вина двухсотлетней выдержки. Ан нет, сие не сон и не белая горячка. Последнее особенно не может не радовать.

Белошерстый наконец поднялся на ноги.

— Пин, ты что, совсем рехнулся? Какого черта ты врываешься ко мне в спальню, да еще в такую рань? — Тиллирет, вне себя от гнева, отвел руки от лица, явив всем присутствующим покрасневший и перекошенный нос.

— Дружище, — радостно возопил Пинмарин, одним движением руки вправляя пострадавший орган товарища на место. — Я просто не мог дождаться твоего пробуждения! Меня переполняет энтузиазм и жажда творчества. И мне не терпелось заразить этим и тебя.

— По-моему, тебя переполняет вчерашнее спиртное и хроническое помешательство, — с опаской косясь на приятеля (это чем это он собрался его заразить? И каким, интересно знать, образом?), Тиллирет боком-боком отполз к окну, под прикрытие тяжелой парчовой шторы.

— И это тоже, — энергично кивнул Пин. — Дружище, я сейчас просто лопну от счастья. И — я в этом нисколечко не сомневаюсь — когда ты узнаешь, почему я здесь, с тобой случится то же самое.

— И зачем же ты здесь? — осторожно поинтересовался Бродяга. У него резко засвербело в левой пятке, что являлось несомненным признаком надвигающейся катастрофы.

— Тилли, мой самый дорогой, самый лучший, самый старый друг, — прочувствованно провыл Пин, — мы идем в поход!

Тиллирет так и сел с размаху на пол. В углу глухо закашлялась чупакабра.

Нет, вы это слышали? Эти два старых пенька собрались в поход! Да белошерстый по лестнице-то полчаса поднимается и из кресла с кряхтением вылезает, о каком походе может идти речь?

Я не удержался и глухо закашлялся, пытаясь скрыть напавший на меня приступ смеха. Представляю, как эти сморчки, держась друг за друга и посыпая трухой всю округу, будут брести по дороге. Максимум, на что их хватит, так это дойти до развилки, а дальше? А дальше их придется нести. Вперед задними лапами, как это принято у людей.

Тут я вспомнил одно маленькое обстоятельство, от которого мне сразу же стало не до смеха. Если белошерстый и вправду соберется идти с приятелем, то как же я? Что будет со мной?

— Пин, ты шутишь! — Тиллирет с трудом поднялся с пола и присел на кровать рядом с другом. — Какой поход? Ты что, забыл, по сколько нам с тобой лет?

— Что такое возраст при нашем-то мастерстве? — отмахнулся приятель. — Так, досадное недоразумение. Давай, дружище, пошевеливайся. Даю тебе пару часов на сборы, и выступаем.

-Что? Куда выступаем? — всполошился Бродяга. — Я никуда не пойду! Что ты еще выдумал, Пин? У меня дом, хозяйство, постоянные клиенты. Зверь редкий, в конце концов.

— Да ладно тебе, Тилли, — Пин заискивающе заглянул в глаза друга. — Неужели тебе не хочется иногда тряхнуть стариной и снова побродить по городам и странам?

— Вот именно, что старина здесь является ключевым словом, — жестко отрезал Тиллирет.

— Ой, да брось! — поморщился Пин. — Есть еще порох в пороховницах. Разве тебе не хочется иногда выкинуть что-нибудь эдакое, как раньше? Неужто ты забыл, как мы с тобой однажды забрели на ночлег в пещеру, облюбованную летучими мышами-вампирами, и те три километра гнали нас по бездорожью, поочередно гадя на головы? Или как мы на спор оприходовали на двоих бочонок красного вина и отправились истреблять оборотней в Волчьем лесу? Эти славные ребята долго смеялись, вытаскивая нас из выкопанной нами же ловчей ямы, а потом пригласили в свое селение и угостили отменным шашлычком. Или как мы по ошибке забрели в гарем ингарского султана и устроили там переполох? Или...

— Хватит, — попросил Тиллирет, чувствуя, как яростно у него полыхают щеки. Чупакабра издавал тихие похрюкивающие звуки, в которых даже тупой мог опознать с трудом сдерживаемый смех. — Достаточно, Пин. Все это было от молодости и глупости, и давно прошло. А сейчас я — уважаемый и почтенный волшебник, ведущий частную практику на дому. К тому же я должен до зимы предоставить в гильдию свою рукопись, причем в законченном виде.

— А если я скажу тебе, что ты можешь на время забыть про свою рукопись, и гильдия ничего не скажет против? — вкрадчиво произнес Пин.

Тиллирет посмотрел на друга с внезапно возникшим подозрением.

— Это почему это гильдия не будет против?

— Нет, ты сначала ответь мне, тогда ты отправишься в поход со мной?

Бродяга быстро прикинул все "за" и "против". "За" получалось гораздо больше.

— Хорошо, я готов отправиться хоть в преисподнюю, лишь бы только не ломать голову над тем, что лучше написать в этих чертовых мемуарах.

— Ну, в преисподнюю нам не надо, хотя, если ты настаиваешь, то можем завернуть туда на обратном пути, — невозмутимо ответил Пинмарин, вытаскивая из-за пазухи слегка помятый свиток, украшенный печатью гильдии. — А вот в Черный Бор прогуляться придется.

— К-куда?! — Тиллирет порадовался тому факту, что уже сидит, иначе бы он опять упал на пол. — В Черный Бор?

Ой-ой, кажется, дело плохо. В Черный Бор не сунется ни один нормальный зверь или человек. Начиная с того, что живущие там создания готовы отобедать всем, что попадется, заканчивая ядовитыми и смертельно опасными растениями, этот "милый" бор не выпускает из своих пределов ни одного забредшего туда живого существа. И эти человеки хотят отправиться туда? Желаю удачи, вот только избавьте меня от участия в этом самоубийстве.

Хотя, может быть, белошерстый отпустит меня на свободу, раз уж все равно собрался на верную погибель? В конце концов, зачем я ему там?

— Вот, держи, — Пин сунул помятый свиток в руки Тиллирета. Тот сорвал печать и пробежал глазами нацарапанные на пергаменте кривые закорючки, несомненно выведенные главой гильдии.

"Мой дорогой друг Тиллирет!

Настоящим уведомляю тебя, что в силу возникшей необходимости я вынужден послать тебя в... (следующее слово вымарано), на... (несколько раз зачеркнуто), к... (написано неразборчиво), для чего направляю к тебе твоего старого друга и компаньона Пинмарина. Пинмарин объяснит тебе, что именно от вас требуется. Я взял на себя смелость выделить для этого дела несколько ценных дорожных артефактов, к сожалению, одноразового пользования. Прости, это все, что я могу. Желаю удачи. Мурдин.

P.S. На обратном пути обязательно заверните ко мне. Буду с нетерпением ждать вашего рассказа.

P.P.S. Кстати, обещанную тобой рукопись можешь задержать насколько тебе потребуется. Я все понимаю, дело важнее всего".

— Но почему именно мы? Почему не кто-нибудь из молодых магов? — искренне недоумевая, вопросил Бродяга.

— Как сказал Мурдин, "старая гвардия опытнее и надежней", — процитировал Пин. — Короче говоря, если что случится, то нас не жалко, а если дело выгорит, то честь нам и хвала. Так что давай, собирайся. Отвертеться все равно не получится.

— Хотя бы объясни, что нам предстоит сделать, — еще протестуя, но внутренне уже сдаваясь, попросил Тиллирет.

— Понятия не имею, — легкомысленно отозвался Пин. — Мне велено забрать тебя и направиться в сторону Черного Бора. Там нас ждут дальнейшие указания, куда идти и что делать.

— То есть, есть шанс, что в Черный Бор нам не понадобится заходить? — с робкой надеждой уточнил Бродяга.

— Зная Мурдина? Конечно же, придется. Даже если на самом деле нам там будет нечего делать, — обрадовал приятеля Пинмарин. — Трех часов тебе хватит на все — про все? Или побольше выделить?

Тиллирет растерянно оглянулся, и его взгляд упал на ехидно скалящегося чупакабру.

— Мне же надо животное куда-то деть, — потерянно сообщил Бродяга. — А как не хочется его отпускать! Только-только начал наблюдения, и все коту под хвост?

— Да какие проблемы, Тилли, — Пин так и лучился оптимизмом. — Возьмем его с собой, изучай по дороге, сколько тебе влезет. Так сказать, проведешь ряд наблюдений в естественных условиях.

— Еще чего не хватало, — подал голос зверь. — Лапы моей в Черном Бору не будет. Я, в отличие от вас, мечтаю жить долго и счастливо и умереть от глубокой старости, а не от когтей и клыков неведомого чудовища!

Нет, это возмутительно! Мало того, что сами тащатся на верную смерть, так они еще и меня с собой решили прихватить! И ведь никуда не денешься, белошерстый меня так просто не отпустит. Ну черноклокий, я тебе это еще припомню!

А я тоже хорош! Ведь знаю же, что людям верить нельзя. Нет, размечтался о свободе, поверил, что для меня все закончится хорошо. Вот тебе и пожалуйста, получите щелчок по носу. Видели бы меня сейчас покойные родители, сгорели бы от стыда. А дядька бы как следует надрал хвост, чтобы я впредь думал не им, а противоположной стороной тела.

Однако перспектива прогуляться по Черному Бору мне совершенно не улыбается! Как бы увильнуть от столь почетного занятия? А, знаю! Надо втереться к этим двоим в доверие, пусть думают, что я смирился и готов верно и преданно служить им до последнего вздоха. А как только их бдительность спадет — удрать. Главное, предварительно проверить отсутствие на себе всяких магических поводков или следящих ок, то есть глаз, или еще какой-нибудь колдовской гадости.

И все-таки я — умница! Дело осталось за малым — привести только что придуманный план в исполнение.

— Впрочем, ладно, — неожиданно переменил свое решение чупакабра. — Так уж и быть, пойду с вами. Вы же, человеки, дальше своего носа ничего не видите, не говоря уже о том, чтобы учуять. Придется мне стать вашими глазами, ушами и носом.

Тиллирет с недоверием уставился на зверя. Тот выдержал пристальный взгляд мага с совершенно невинным выражением на морде. Зато Пин только что в ладоши не захлопал от восторга.

— Вот видишь, Тилли! Даже твоя говорящая зверушка желает размять лапы. Кстати, кто это? Я таких зверей раньше не видел.

— Чупакабра, — недовольно буркнул маг.

— Иди ты! — восхищенно присвистнул его друг. — В самом деле, живая чупакабра? А я думал, что их не существует.

— Как видишь, существует, и весьма активно. Как только мне его везти? Оставить в сфере или нацепить магический поводок?

— Да пусть идет так, он же сам вызвался нам помочь.

— Ага, и на первом же привале навсегда исчезнет в ближайших кустах. Ну уж нет, я не такой дурак, чтобы поверить ему на слово. Сам же знаешь, сколько волка ни корми — он все равно в лес смотрит.

Вот зар-раза! А белошерстый не так прост, как кажется. Как только он сумел догадаться? Или я себя чем-то выдал?

Как бы то ни было, придется провести в их компании гораздо больше времени, чем я предполагал. Хотя... наверное, это будет забавно, понаблюдать за этими двумя. Зато потом, когда я наконец вернусь домой, мой рассказ о поведении человеков войдет в историю. Все следующие поколения чупакабр будут изучать людей по тем фактам, о которых поведаю я. Слава и почет достанутся мне! Хе-хе!

Глава 3

С утра перед домом Тиллирета выстроилась длинная и многолюдная очередь. Собрались все жители деревни, включая маленьких детей и дряхлых стариков. "Откуда они смогли узнать про мой отъезд?" — недоумевал Бродяга, но только до первого же разговора с одним из селян.

Оказалось, что Пинмарин вчера не ограничился двумя прихваченными из дома бутылями вина и решил заглянуть в местный трактир, где с большим интересом продегустировал местную самогоночку под названием "Мухоморовка". То-то он так буйствовал! Один стакан мухоморовки способен свалить с ног взрослого здорового мужика вроде кузнеца, что уж тут говорить о Пине. Разошедшийся маг умудрился осилить целых два, после чего радостно сообщил заплетающимся языком всем присутствующим, что он прибыл в гости к своему старому во всех смыслах этого слова другу, дабы спасти его из плена мирной и скучной деревенской жизни. И вот теперь донельзя расстроенные селяне пришли проститься с покидающим их Бродягой.

Пока Тиллирет надрывался, оказывая всем и каждому "посильную помощь на память", Пин сидел в его кабинете и с большим интересом изучал наспех нацарапанные другом заметки относительно чупакабры. Сам зверь угрюмо сидел в углу, снова заключенный в удерживающую сферу.

— Ну надо же! — после каждой прочитанной фразы восклицал Пин. — Подумать только! Быть этого не может!

Чупакабра тоскливо покосился в сторону двери.

О сломанный клык, ну когда же придет белошерстый? Черноклокий меня уже достал своими бесконечными воплями и восторженными взглядами. Если он и в дороге будет так на меня таращиться, улучу момент и перегрызу ему глотку! Терпеть не могу, когда меня вот так разглядывают.

Нет, честное слово, скорее бы уже в дорогу! Может, удастся уговорить хозяина дать мне размять лапы. А то я так совсем разучусь ходить и бегать. И еще какая-то новая складка появилась, прямо на животе, и подозрительно тянет меня к земле. Нет, в поход, скорее в поход!

Тиллирет чуть ли не силой вытолкал за порог последнего посетителя и с облегчением вздохнул, привалившись к двери. Кажется, с визитами вежливости покончено, и можно наконец-то приступить к сборам. Сейчас Бродяга как никогда желал быстрее уехать из Загребинки.

Войдя в кабинет, Тиллирет наткнулся на тоскливый взгляд чупакабры, устремленный на него. Впрочем, увидев мага, зверь откровенно просиял.

— Наконец-то! Когда мы уже отправимся?

Пин, заметив друга, тут же отложил в сторону изучаемый пергамент и вскочил.

— Дружище, я готов помогать тебе собирать вещи.

Бродяга с сомнением посмотрел на Пинмарина, на чупакабру.

— Нет уж, я, пожалуй, сам управлюсь.

— Как пожелаешь, как пожелаешь, — пропел Пин, возвращаясь на исходное место и снова погружаясь в чтение.

Тиллирет вышел в холл и остановился посередине, глубоко задумавшись. Ну и что же брать с собой в дорогу? Разумеется, кое-какие лечебные зелья, здоровье, как ни крути, уже не то. Затем обязательно прихватить походную книгу заклинаний, дополненную и улучшенную. Сменное белье, спальный мешок, некоторые артефакты... Ах да, Мурдин же что-то выделил на дорогу. Хотя, зная Мурдина, лучше перестраховаться и взять все свое. Хроническая скупость главы гильдии уже давно вошла в поговорку.

Сложив нужные вещи в зачарованный саквояж, способный вместить все жилище мага, а не только несколько жалких его деталей, Тиллирет вернулся в кабинет. Заглянув через плечо Пина, Бродяга убедился, что тот изучает его труды по исследованию чупакабры. Ловким движением руки лишив приятеля столь занимательного чтива, маг положил пергамент в саквояж, добавив чистые листы, пару запасных перьев и плотно закрученную чернильницу. Пин еще некоторое время тупо таращился на собственные пустые руки, силясь понять, куда исчезли читаемые страницы, затем все же догадался обернуться.

— О, Тилли, ты уже собрался.

— Угу, — невнятно буркнул Бродяга, задумчиво разглядывая притихшего чупакабру. — Как мы будем добираться до Черного бора?

— Маги мы или не маги? — глубокомысленно вопросил Пин. — Предлагаю порталом до ближайшей деревушки, а оттуда уже пешочком. Так гораздо безопаснее.

— Ладно, — согласился Тиллирет.

Пин тут же замахал руками, выпучив глаза и бормоча себе под нос какую-то абракадабру. Прямо в дверном проеме засияла бледно-розовая звездочка, немедленно разросшаяся в окно портала. Его границы были сплошь увиты благоухающими розами.

— Извини, не удержался, — хихикнул Пин, заметив, как нахмурился Бродяга. Подобные спецэффекты считались показухой и крайне дурным тоном, но, тем не менее, каждый волшебник обожал украшать порталы своими излюбленными изображениями. Например, портал Тиллирета был окружен причудливо извивающей золотистой змейкой, кусающей себя за хвост.

Тиллирет решил проигнорировать некоторое неуважение со стороны приятеля, зная, что тот все равно лишь еще больше развеселится, и поманил сферу пальцем. Синяя окружность, в центре которой каменным изваянием застыл испуганно моргающий чупакабра, первой влетела в окно портала.

Ой, мамочки, дядьки! Спасите!! Помогите!!! За что меня-то первым? А вдруг там опасно, а я даже лапой пошевелить не могу?

Разумеется, мои возражения никого не интересовали, да и высказать я их все равно не мог, потому что челюсти намертво сковал страх. Сфера вместе со мной пролетела через портал, что-то мигнуло, сверкнуло, и я увидел себя на окраине незнакомого людского поселения. Сфера плавно опустилась на землю, и я с облегчением растянулся на сочной траве. Очень сильно захотелось посетить кустики, но лапы пока отказывались твердо держать меня.

Портал снова сверкнул, и наружу вывалился белошерстый, изумленно оглядываясь по сторонам. Кажется, ему тоже не доводилось бывать в этом месте. Оно и понятно, кто же в здравом уме отправится в направлении Черного Бора?

Последним выпрыгнул черноклокий, и портал закрылся. Хозяин повернулся к нему с очень недовольной мордой.

— Пин! — рявкнул Тиллирет. — Ты куда нас закинул?

— Как куда? — удивился тот. — На окраину Черного бора, куда нам, собственно, и надо.

— Это — не Черный бор, — тыча пальцем в сторону хиленьких елочек, символизирующих наличие лесополосы, возмутился Бродяга. — Это, если я не ошибаюсь, деревня Тонкие ели, а она совсем в другой стороне от Черного бора.

— Правда? — изумлению Пина не было границ. — Ну надо же! А я был просто уверен, что отсюда до нашей цели пару часов ходьбы.

— Тьфу на тебя, — зло сплюнул на землю Бродяга и создал портал сам. Золотистая змейка лукаво подмигнула ему, прежде чем застыть неподвижно.

О нет, только не снова!

Как же, размечтался! Естественно, что меня засунули в новый портал первым. Сфера вылетела из него, как пробка из бутылки с игристым вином, и резко затормозила на краю небольшого обрывчика, опасно качаясь на самой грани. Я застыл, боясь даже дышать. Сфера накренилась чуть сильнее... и все-таки сорвалась вниз. Меня впечатало в ее стенку, лапы немедленно свело судорогой оглушения, и дальнейший путь вниз я проделал, безжалостно мотаясь в пределах сферы. К концу спуска у меня свело уже не только лапы, но также шею, челюсти, уши и хвост. Затем сфера достигла дна, и я с размаху плюхнулся на острые ветки бурелома, приглушенно взвыв от боли.

Ну, белошерстый, ну погоди у меня со своими магическими придумками!

Тиллирет помог выбраться из портала умудрившемуся застрять в нем Пину и огляделся по сторонам.

— Ну вот, — удовлетворенно произнес он, — совсем другое дело. Вот отсюда до Черного бора действительно рукой подать.

— Так пошли скорее, — тут же оживился Пин. — Мне интересно до колик в желудке, чего же от нас понадобилось гильдии.

— Подожди-ка, — вдруг нахмурился Бродяга. — Кажется, чего-то не хватает. Но чего? Ах да, а где чупакабра?

Из обрыва, на краю которого они стояли, долетел приглушенный взвизг.

— О, а вот и он, — жизнерадостно произнес Пин.

Тиллирет поманил пальчиком воздух, и со дна оврага поднялась перепачканная в земле сфера, на дне которой в крайне неприглядном виде валялся чупакабра. Глаза зверя закатились так, что были видны одни только белки, лапы и хвост едва не в узлы между собой завязаны, уши бессильно обвисли, а из приоткрытой пасти безвольно свисает язык.

Тиллирет молча всплеснул руками и принялся хлопотать вокруг многократно оглушенного зверя, одним движением руки удалив грязную сферу. Пин сунулся было помочь, но был безжалостно отогнан в сторону, где он и уселся, приступив под шумок к уничтожению захваченной с собой в дорогу провизии.

После продолжительных стараний Тиллирета глаза чупакабры наконец вернулись в нормальное положение, а из пасти вырвалось:

— Чб вс лпы птсыхл свшми мгичскми сфрами!

— Что-что? — уточнил ничего не понявший Бродяга.

— Чтоб. У. Вас. Лапы. Поотсыхали. С. Вашими. Магическими. Сферами, — медленно и тщательно выговаривая слова, повторил чупакабра.

— Извини, — смутился маг. — Я не подумал, что может случиться что-нибудь подобное.

— Оно и видно, — устало произнес зверь, закрывая глаза. — Сил вообще не осталось, как будто меня три дня гоняли по лесу. И хвост трясется.

Бродяга украдкой бросил негодующий взгляд в сторону Пина, незаметно подкравшегося к чупакабре и легонько дергающего его за хвост. Тот ехидно хихикнул, но отошел.

"И за что мне это наказание!" — подумал Тиллирет. — "Зачем я вообще согласился на все это безумие? Ясно же, что ничего толкового из этого не выйдет".

Я попытался было подняться на дрожащие лапы, но тут же упал, как подкошенный. Ну и ладно, не собираюсь особенно напрягаться. Пусть по очереди несут меня на руках. В конце концов, это ведь их вина в том, что со мной случилось. Заодно будет возможность поближе примериться к горлу черноклокого. У меня уже нестерпимо чешутся зубы от желания вонзить их в него.

Нет, никто меня не понесет, просто сил у старичков не хватит. Сейчас опять засунут в какую-нибудь жалящуюся, колющуюся или оглушающую сферу и хорошо, если не пинками ее покатят. И кто из людей сказал, что путешествовать в компании магов — очень удобно? Мол, если что, на них всегда можно положиться? Наивный. Пусть сперва попробует это на своей шкуре, а потом уже кричит на весь лес о пользе магов.

Ну вот, как я и думал. Белошерстый творит очередную сферу. Сейчас засунет меня в нее, и все начнется сначала.

Кто-нибудь, пожалуйста, убейте меня! Немедленно!!!

Тиллирет завершил создание новой сферы и отступил на шаг, любуясь делом рук своих.

— Что, думаешь, твоя говорящая зверушка еще недостаточно получила на сегодня? — ехидно осведомился Пин, в чьей прожорливой глотке только что исчез последний взятый в дорогу сухарь. — Решил добить ее наверняка?

— Это просто удерживающая сфера, она совершенно безвредна для здоровья, — попытался было объяснить Бродяга, но наткнулся на подозрительно-недоверчивый взгляд чупакабры и умолк. Не верите — не надо, дело ваше. Все равно зверь сейчас не в состоянии идти самостоятельно, а задерживаться на этом месте резона нет.

Подчиняясь взмаху руки Тиллирета, чупакабра переместился в пределы сферы, опустившись всем телом на нижнюю грань.

— В ней ты можешь совершенно спокойно лежать, сидеть и даже бегать по кругу, — устало пояснил Бродяга. — Она совершенно безопасна для тебя.

Зверь снова недоверчиво покосился на мага и осторожно потыкался носом в окружающую его пелену. Ничего не произошло. Зверь надавил сильнее, словно проверяя сферу на прочность, но его нос только упруго спружинил от стенки, и все.

— Вот видишь, я же говорил, — Тиллирет поднялся с травы и пошел вперед. Сфера, слегка переливаясь в солнечных лучах всеми цветами радуги и плавно покачиваясь из стороны в сторону, мирно плыла за ним. Пин, подхватив заметно полегчавший саквояж, вприпрыжку следовал за приятелем.

Я обречено болтался в новой "безобидной" сфере и проклинал тот день, когда вздумал срезать угол у ручья. Если бы не это досадное упущение с моей стороны, сейчас бы я резвился где-нибудь в глуши родного леса, гонялся за одуревшей от страха добычей, а может быть, даже играл с какой-нибудь милой самочкой...

А вместо этого полуголодный, одинокий, всеми забытый и покинутый, с жутко ноющими мышцами и зудящим хвостом, нахожусь в полном подчинении у двух человеков, которым, похоже, совершенно наплевать на мое самочувствие. И вообще... ой, кажется, меня укачивает.

Мамочки, дядьки, меня сейчас стошнит!

Чупакабра за спиной издала странный прерывистый звук. Обернувшись, Тиллирет увидел, как животное корчится то ли в приступе мучительной боли, то ли в агонии.

— Что с тобой? — не на шутку перепугался маг.

— М-меня... меня укачало! — жалобно простонал зверь. — Я так больше не могу. Вы что, смерти моей хотите?

— Но как же?.. — растерялся Бродяга. — Ведь идти самостоятельно ты не можешь, а нести такую тушу ни одному из нас не по силам. Что ты предлагаешь?

— Я уже могу, — провыл чупакабра. — Только выпусти меня отсюда! Лучше ползти на брюхе, чем так болтаться в воздухе!

— Ну ладно, — пробормотал Тиллирет. Сфера с негромким щелчком лопнула, и чупакабра упал на землю, растянувшись по ее поверхности на манер коврика.

— Земля! — зарываясь носом в густую траву, еще громче застонал зверь. — Благословенная земля! Дайте мне всего минуту, чтобы насладиться этим потрясающим ощущением твердой почвы под ногами, и дальше я поскачу, как молодой олень.

По истечении выпрошенной минуты чупакабра кое-как поднялся на дрожащие и подгибающиеся лапы и нетвердой пьяной походкой заковылял вперед. Тиллирет некоторое время наблюдал, как животное заносит из стороны в сторону, затем не выдержал и предложил свою помощь.

— Давай я наколдую...

— Нет! — истерично взвыл чупакабра, шарахаясь в сторону. — Хватит с меня ваших колдовских издевательств. Если хочешь, поклянусь на собственном хвосте [3], что не сбегу. Клянусь, клянусь, клянусь, только не надо больше никаких сфер, поводков и прочих гадостей.

— Ладно, ладно, успокойся, — испугался Бродяга. — Я всего лишь хотел помочь.

— Знаем мы вашу помощь, — ворчливо отозвался зверь. — Не успеешь оглянуться, и ты уже висишь над камином в виде украшения. Или лежишь перед ним распяленной шкурой. Я уж лучше как-нибудь сам. Эх, сейчас бы подкрепиться!

— Да, пожалуй, я бы тоже не отказался, — задумчиво пробормотал Тиллирет, оглядываясь на беззаботно насвистывающего Пина. — Пинмарин, дружище, выдели-ка нам всем по кусочку чего-нибудь съестного.

— Увы, Тилли, не могу, — жизнерадостно отозвался тот. — Еды нет.

— Как это нет? — опешил Тиллирет. — Я же взял с собой припасов на три дня, для каждого.

— Так это было на три дня? — настала очередь Пина удивленно хлопать глазами. — Ты шутишь! Вот эти жалкие крохи?

— Ты что, все съел? — не веря своим ушам, глазам и прочим органам, уточнил Бродяга.

— Ага! — с чувством глубокого удовлетворения ответил Пин, похлопав себя по заметно увеличившемуся животу. — Да там и есть-то было нечего. Что-то ты пожадился в этот раз, дружище.

— Все! — простонал чупакабра. — Сейчас я точно перегрызу ему глотку!

Ох, мамочки, дядьки! На носу ночь, а в животе пусто, как в заброшенной норе. Если бы только эти человеки догадались отпустить меня поохотиться. Я бы даже согласился принести им небольшой кусочек своей добычи. Ой, как же хочется кушать!

Словно издеваясь надо мной, из растущего неподалеку леска выглянул прекрасный крупный олень. Задумчиво почесал рога о ствол дерева, бросил в мою сторону косой взгляд и неспешно удалился. Я, чувствуя, что лапы меня просто не держат от разочарования, уселся на хвост и горько завыл, жалуясь на свою судьбу. Олень подскочил на месте, словно я шлепнул его лапой по крупу, и одним прыжком исчез из поля моего зрения. Прочая лесная живность в страхе прекратила свое шебуршение, вслушиваясь в мой жалостливый плач.

Чупакабра сел на землю и так жалобно завыл, что Тиллирету стало его жалко. К тому же он с изрядной долей стыда вспомнил, что последний раз кормил своего подопечного вчера вечером, сегодня полностью отвлекшись на сборы в дорогу. Неудивительно, что тот так заливается, аж слезы наворачиваются.

— Да ладно вам, — промямлил Пин, до которого наконец дошло, что он натворил. — Я же говорил, что надо возле какой-нибудь деревни выходить. Сейчас бы завалились в местный трактир и закатили там пир на весь мир.

— Ты уже вчера напировался, — безжалостно отрезал Бродяга. — А сегодня продолжил. Думаешь, я не видел, как ты крался в мой винный погреб?

— А тебе что, жалко бутылочки вина для старого друга, да? — немедленно обиделся Пин. — Вот она, вся правда о тебе. Скряга!

— Ах, я скряга? — взвился Тиллирет. — Тогда ты... ты...

Что там придумал Бродяга, так и осталось неизвестным, потому что чупакабра повернул в сторону спорщиков лупоглазую голову и сказал:

— Я чувствую запах еды.

Пока эти двое разносили друг друга в пух и прах, до меня вдруг долетел волшебный, сказочный, чарующий аромат жарящегося мяса. Где-то неподалеку явно были люди, так как только эти существа предпочитали безнадежно портить драгоценную пищу, коптя ее на огне. Старательно втягивая дурманящий запах, я поднялся на лапы и пошел в ту сторону, откуда он доносился. Белошерстый и черноклокий наконец умолкли и последовали за мной.

Запах уводил глубоко в лес. Несколько раз мне пришлось останавливаться и ждать, пока мои неловкие и шумные спутники выпутаются из очередных зарослей или перелезут через упавшее дерево. Но вот цель достигнута, и я выхожу на небольшую полянку, посередине которой разложен аккуратный костер. Над костром висит целая тушка молодого оленя, от которой и исходит тот божественный аромат, который привел меня сюда. И, что самое странное, ни одной человеческой особи поблизости не было.

— Хм, как странно, никого нет, — задумчиво пробормотал Тиллирет, оглядываясь по сторонам. Пин же, не утруждая себя мерами предосторожности, направился прямиком к костру, дабы снять пробу с уже начавшей обугливаться ножки. Едва жадная ручонка мага коснулась оленя, как откуда-то сверху свалился полуголый бородатый мужик, весь измазанный какой-то странной грязью. Приглядевшись, Бродяга догадался, что на самом деле все тело незнакомца покрыто одной большой татуировкой, а вот поверх нее — уже грязью, из-за чего общий вид выглядел несколько непонятно. Чупакабра одним прыжком оказался за спиной своего хозяина.

Мужик от души припечатал Пина кулаком по затылку и уложил покорно обмякшего мага на травку рядом с костром, после чего повернулся к потерявшему дар речи Тиллирету.

— Ну? — рявкнул странный тип. — Тебе тоже охота дармового мясца пожрать?

— Нет-нет, ну что вы, — поспешно отступая на пару шагов назад и случайно вдавливая в землю подвернувшийся под ногу хвост пронзительно взвизгнувшего чупакабры, сказал Тиллирет. — Вообще-то мы искали кого-нибудь, кто бы мог подсказать нам дорогу до ближайшего селения. Видите ли, мой друг и я — мы путешественники, и немного заблудились в ваших краях.

— Путешественники, говоришь? — мужик наморщил лоб, явно пытаясь простимулировать мыслительный процесс. — А звать вас как?

— Э-э-э, — слегка растерялся Бродяга. В конце концов, какое этому незнакомцу дело до их имен?

— Что, забыл, как тебя зовут? — мрачно спросил чупакабра, нежно прижимая отдавленный хвост обеими передними лапами к груди. — Могу напомнить в грубой форме.

— Не надо, я ничего не забыл, — зашипел на него маг и, прочистив горло, произнес: — Мое имя Тиллирет Загребинский, а это Пинмарин Весельчак. А этот странный зверь...

— Зверьки твои меня не интересуют, — невежливо перебил мага незнакомец. — Значит, вы Тиллирет и Пинмарин. Наконец-то! Я уже вторую неделю здесь сижу, дожидаясь вас. Вы что, пешком сюда добирались?

— Не понимаю, о чем вы, любезнейший?.. — окончательно растерялся Бродяга.

— Я бы так про него не сказал, — влез со своим комментарием чупакабра.

— ...Пин прибыл ко мне только вчера, а сегодня днем мы сразу же отправились к Черному бору, — закончил свою фразу Тиллирет, украдкой показывая зверю кулак.

Мужик с легкой долей негодования во взоре покосился на возлежащего без сознания Пина, но ничего не сказал. Только молча протянул Тиллирету толстый свиток и, сорвав с пальца кольцо, исчез во вспышке света.

Пользуясь тем, что черноклокий еще отдыхает после общения с кулаком странного человека, а белошерстый увлеченно изучает врученный ему предмет, я тихонечко принялся подкрадываться поближе к оленю. Не все же черноклокому трескать в три горла? Меня тоже кормить надо. И, желательно, помногу. К тому же мне положена моральная компенсация за оттоптанный неуклюжим магом хвост.

— Ох! — Пин застонал и неловко приподнялся, одной рукой держась за затылок. — Что это было?

— Встречающий, — коротко ответил Тиллирет, внимательно разглядывая текст послания. — К тому же, Мурдин пишет, что это его двоюродный племянник, так что прикуси свой язык.

Пин поспешил выполнить полученное распоряжение, причем так неудачно, что чуть не остался без языка вовсе. Испугавшись, что лишился столь ценного органа, Пинмарин засунул обе руки в рот и принялся исследовать прикушенный объект на предмет определения степени тяжести полученных повреждений. Беглый осмотр показал, что все на месте, только опухло так, что, похоже, ближайшие несколько дней магу в основном придется изъясняться исключительно жестами.

— А куза он девся? — с трудом ворочая пострадавшим языком, все же сумел выдавить из себя Пин. Как ни странно, но Бродяга его понял.

— Ушел через портал, оставив нам инструкции — ответил он на вопрос приятеля.

— И фто там пифут? — заинтересовался Весельчак.

— Честно говоря, ничего, кроме фразы про племянника, не разберу. Почерк у Мурдина просто ужасный. Подождем до рассвета, может быть, в солнечном свете будет понятнее. А теперь не мешало бы подкрепиться.

Тиллирет повернулся к костру, намереваясь сытно поужинать жареной олениной, но обнаружил только пустой вертел.

— Что такое? — не понял маг. — А куда делся олень?

Сбоку донеслось сытое икание. Бродяга подошел поближе и увидел развалившегося чупакабру. Между его лапами лежал огромный раздутый живот.

— Ты что, — поразился маг, — съел оленя целиком?

Чупакабра в ответ только еще раз икнул и восторженно закатил осоловевшие глазки.

Глава 4

Утром голодный и злой Тиллирет, безжалостно пнув одной ногой обожравшегося накануне чупакабру, а другой — оглушительно храпящего Пина, выбрал на полянке местечко посветлее и приступил к разбирательству заковыристого почерка главы гильдии магов.

"Мои дорогие друзья Тиллирет и Пинмарин.

Как я понимаю, вас уже гложет вполне естественное любопытство — зачем же я попросил вас отправиться в Черный бор? Однако, прежде всего, поймите, что я не мог доверить это дело более никому, ибо тебе, Тиллирет, и тебе, Пинмарин, нет равных...".

Тиллирет покосился на храпящего с раскрытым ртом приятеля. Да уж, действительно, Пину равных нет. Кто еще додумается создать портал, ведущий в совершенно противоположную от места назначения часть страны?

Словно почувствовав, что на него пристально смотрят, Пинмарин повернулся на бочок, засунув обе ладони под щеку, и благостно причмокнул. Бродяга скривился и вернулся к чтению письма.

"...Теперь непосредственно к делу: вам двоим предстоит найти заброшенное хранилище, расположенное в самом сердце Черного бора. В этом хранилище уже много лет покоится один из фрагментов некоего магического устройства, который вам и предстоит добыть. Рисунок прилагаю..."

На рисунке было накарябано нечто невразумительное. Тиллирет крутил пергамент и так, и сяк, но так и не смог придти к однозначному выводу насчет изображенного предмета. Рукоять от чего-то? Обломок жезла? Кривая палка? Совершенно не понятно. И что еще за заброшенное хранилище?

К сожалению, все эти вопросы задавать было некому. Пин также не знал ответов, с Мурдином было невозможно связаться, а единственный, кто еще мог рассказать хоть что-то — его племянник — давно уже бесследно скрылся.

— Ладно, — пробормотал Бродяга, — разберемся на месте.

После чего решительно принялся будить своих спутников. Переевший чупакабра вяло отбрыкивался с одной стороны, возмущающийся побудкой Пин — с другой. Наконец Тиллирету надоело с ними возиться, и он сотворил небольшой ледяной дождик, мгновенно промочивший этих двоих до костей. И маг, и зверь подскочили как по команде.

— Эх, Тилли, за что? — укоризненно покачал головой Пин, разглядывая насквозь промокшую одежду. Чупакабра обиженно вылизывался в сторонке. Тиллирет молча сунул другу письмо и занялся костром. Хоть жарить на нем было больше нечего совместными стараниями чупакабры и Весельчака, но утро было прохладным, да и мокрую одежду требовалось просушить.

Пин дочитал письмо и первым делом спросил:

— Ну и что это здесь нарисовано?

— Понятия не имею, — честно признался Бродяга. — Я так и не сумел сообразить, что именно изобразил наш великий художник. Ему бы портреты рисовать, вмиг признали бы за создателя нового стиля. Типа нос на шее, голова на ноге.

— Да, это точно, — поддакнул Пин. — От покупателей отбою бы не было. Особенно от покупательниц. Кому же не захочется подарить подобный шедевр своей сопернице или хотя бы соседке?

— Вот-вот, и я о том же, — согласился Бродяга. — А теперь нам осталось всего ничего. Дойти до сердца Черного бора и найти это проклятое хранилище. Ты, кстати, о нем когда-нибудь слышал?

— Неа, — Пин отрицательно закрутил головой. — Я всегда считал, что человек, забредший в Черный бор, дальше трех шагов не проходит.

— Судя по тому, что мы провели в нем целую ночь, то слухи об опасности этого места несколько преувеличены.

— Что? — Чупакабра оторвался от приведения хвоста в порядок и уставился на Бродягу. — Что ты сказал? Мы в Черном бору?

— Ну а где же еще мы можем быть? — скептически осведомился Тиллирет. — Разумеется, в этом злополучном бору. Что, сосен вокруг не видишь?

— Ой, мамочки, дядьки! — взвизгнул чупакабра и метнулся в сторону.

Какой кошмар! Эти человеки все-таки затащили меня в это ужасное место! Нет, не хочу, не буду!!!

Я бросился к ближайшему дереву и в панике попытался забраться на него. Кора так и летела из-под моих острых когтей. Но едва я достиг нижней ветви, как дерево встряхнулось, словно разбуженный зимой медведь, страшно заскрипело, а в следующую минуту я оказался лежащим на земле. Не потому, что спрыгнул, а потому что эта наглая сосна совершенно бесцеремонно сбросила меня со своих ветвей, больно наподдав напоследок под хвост. Пока я с раскрытой пастью пялился на ожившее дерево, оно в отместку решило меня расплющить. На то место, где я только что лежал, обрушился мощный удар одной из толстых нижних веток. Если бы не белошерстый, ухвативший меня за шкирку своей магией и в последнюю секунду выдернувший из-под удара бушующего растения, быть бы мне мокрым местом.

Трясясь всем телом, я прижался к ногам белошерстого и жалобно заскулил.

Дерево успокоилось довольно быстро, чего нельзя было сказать про насмерть перепуганного чупакабру. Отчаянно дрожа и прижимаясь к ногам Тиллирета, тот с круглыми и еще больше выпучившимися глазами оглядывался по сторонам в поисках неминуемой смерти. Когда Бродяга попытался успокаивающе погладить зверя, от первого же прикосновения руки тот подпрыгнул на месте и завизжал так, как будто его режут. Пришлось отвесить чупакабре хороший подзатыльник. После этого тот перестал затравленно озираться по сторонам, глаза его приняли нормальное положение, хотя дрожь в лапах так и не прекратилась.

— Успокойся, — строго приказал ему Бродяга. — А теперь запомните оба: к деревьям в этом бору нельзя прикасаться ни в коем случае. Это еще нам попалась безобидная сосенка, а другие могут метать иголки на приличное расстояние, плеваться ядом или даже отобедать кем-то рассеянным вроде тебя, Пин. Приятель, ты меня слышишь?

Пин остановился в полушаге от сердито помахивающей ветками сосенки, с нескрываемым любопытством разглядывая ее.

— Слышу, слышу, — не глядя, отмахнулся он от ухватившего его за рукав друга. — Какое интересное деревце!

Тиллирет закатил глаза и от души отвесил подзатыльник Пину. Тот обернулся с лицом обиженного мальчишки, получившего на орехи ни за что.

— Да я просто посмотреть!

— Ага. А потом просто потрогать, а потом соскребай тебя с этой полянки.

Пин с видом оскорбленного достоинства сделал шаг назад. Тиллирет убедился, что приятель больше не собирается чудить, и продолжил наставления.

— Под ноги смотреть внимательно, некоторые растения прячут в траве свои ловчие плети. Если наткнемся на зверя, уничтожать его без промедления, иначе окажемся у него в желудке. Всем все понятно?

— Да, — пробурчал недовольный Пин.

— Да, — икнул дрожащий чупакабра.

— Тогда пошли.

Я ковылял за человеками на подгибающихся от страха лапах. Все-таки они сумели затащить меня в Черный бор, место настолько опасное и глухое, что даже наш неприхотливый род не осмеливается селиться здесь.

Интересно, мне что, одному так страшно? Белошерстый бодро топает вперед, как ни в чем не бывало. И это несмотря на то, что он только что говорил про подстерегающие нас на каждом шагу опасности. А черноклокий вообще обнюхивает каждый увиденный цветочек. Ищет место, где оставить свою метку? Самоубийца! Даже я не решусь пометить эту территорию, хотя уверен, что из нас троих точно сумею убежать в случае нападения. Ой, да ну их!

Я в два прыжка обогнал белошерстого и пошел впереди, тщательно принюхиваясь к траве, прежде чем поставить туда лапу. Белошерстый, по-моему, был совсем не прочь предоставить выбор пути мне. Даже попытался похлопать меня по загривку, но я ловко увернулся от протянутой руки и растопырил шипы на спине.

Пройдя несколько шагов, я наткнулся на чужой незнакомый мне запах и замер с приподнятой лапой.

— Что такое? — немедленно заинтересовался белошерстый.

— Здесь прошел какой-то зверь, причем совсем недавно, — недовольно буркнул я, косо глянув на него через плечо. — Скорее всего, местный хищник, потому что от следов пахнет кровью. Сомневаюсь, что он порезал себе пару лап и так бродит по округе.

— Дай-ка посмотрю, — белошерстый бесцеремонно отпихнул меня в сторону и присел на корточки. — Да, действительно, похоже на след крадуна. Только они обычно опираются на одни лишь кончики пальцев при ходьбе, словно все время подкрадываются к жертве. Пин, готовься, возможно, нам придется скоро встретиться с этими милыми зверюшками.

— Да уж, милее не бывает, — буркнул я, автоматически прижимая передними лапами хвост к груди и оглядываясь по сторонам. — Э, минуточку! А где черноклокий?

— Кто? — белошерстый посмотрел на меня с изрядным удивлением.

— Черноклокий. Ну этот твой приятель, как его там, Пин, кажется.

Тиллирет вскочил на ноги и торопливо огляделся. Пина и след простыл.

— Пин, черти тебя побери, ты где?

В ответ тишина. Чупакабра поднялся на ноги и обеспокоено встряхнулся.

— Кажется, он потерялся. Надо его найти.

И принялся обнюхивать траву в том направлении, откуда они только что пришли. Тиллирет, взволнованно теребя длинную бороду, шел за ним.

Поплутав по лесу кругами, чупакабра остановился между двумя гигантскими соснами и растерянно сказал:

— Ничего не понимаю. Здесь след обрывается, словно черноклокий залез на дерево. Но на дереве его запаха нет.

— Пин, — крикнул Тиллирет. Конечно, шуметь здесь было чрезвычайно опасно, так как существовал большой риск не только привлечь этим внимание хищников, но и нарваться на не слишком добродушную реакцию деревьев, от которых можно было ожидать чего угодно, да ведь надо же найти старого приятеля. — Пин! Да куда ты подевался? Словно сквозь землю провалился.

— Угада-ал, — долетел откуда-то слабый голос. Чупакабра удивленно склонил голову набок, прислушиваясь.

— Э, да он под деревом.

При тщательном осмотре обнаружилась большая дыра, ловко укрытая между корнями деревьев.

— Пин, как ты туда попал? — свирепея с каждой минутой, спросил Тиллирет.

— Шел, шел — и упал, — долетел содержательный ответ.

— Но почему ты шел здесь, а не за нами?

— Может, все-таки сначала вытащим его оттуда? — встрял в разбирательства чупакабра. — Вдруг там есть кто-то еще помимо него, и этому кое-кому не терпится попробовать на вкус мясо волшебника?

Нет, черноклокий положительно невезучий человек. Мало того, что неведомо как провалился в яму между корнями, так еще и застрял в середине тоннеля, да так, что ни туда, ни сюда. Пришлось мне лезть в яму с наколдованной белошерстым веревкой в зубах и откапывать этого любителя шарить по чужим норам.

Мое подозрение, что в яме обитает кто-то еще, полностью оправдалось. Стоило мне только копнуть разок, как снизу донеслось угрожающее шипение. Черноклокий тут же заорал что есть мочи и рванулся вверх так, что чуть не размазал меня по стенке тоннеля. Я с трудом удержался, вцепившись когтями в землю до боли в лапах. А черноклокий еще и добавил, уперевшись коленкой в мою морду. И когда я уже собрался пасть вниз и бесславно погибнуть в пасти неведомого чудовища, черноклокий опомнился и мертвой хваткой зажал мой многострадальный хвост в кулаке.

Из ямы мы вылетели грязной, визжащей и ругающейся пробкой, и тут же слаженно рванули куда подальше, прихватив по пути оцепеневшего белошерстого. Вслед нам еще долго неслись ругательства потревоженного монстра.

Отбежав как можно дальше и отдышавшись, Тиллирет накинулся на своего друга.

— Пин, ты что, совсем из ума выжил? Какого черта тебя понесло в другую сторону?

— Да я и сам не понимаю, — нерешительно оправдывался тот. — Шел за вами, шел, а потом меня словно кто-то пнул — Пин, тебе надо туда. А потом — бац! — и я уже в яме. Если бы не твоя говорящая зверушка...

— Подожди, — угрожающе пообещал чупакабра, — вот сейчас отдышусь и тоже выскажу тебе все, что накипело.

— Да хватит вам, ребята, — заюлил Пин. — Тилли, дружище, ну ладно еще зверушка у тебя необразованная, но уж ты-то меня знаешь как облупленного. Я же всегда такой, все делаю по-своему.

— Да уж, это точно, — мрачно согласился Тиллирет. — Похоже, я порядком подзабыл, что все самые мои ужасные приключения произошли именно тогда, когда я путешествовал в компании с тобой. Чувствую, надо было мне оставаться дома. Уж лучше страдать над мемуарами, чем каждую минуту ожидать от тебя очередной сотворенной глупости.

— Брось, Тилли, ты же не станешь возвращаться домой на полпути. Тебе же самому до ужаса интересно, что за дрянь мы ищем, и зачем это понадобилось Мурдину.

Я только покачал головой, глядя на белошерстого. По-моему, зря он обошелся с черноклоким так мягко. Был бы на его месте мой дядька, уж он бы не стал долго раздумывать. Схватил бы в зубы ближайшую хворостину, задрал мне хвост да отходил по седалищным местам. Припомнив, как мне доставалось от любимого родственника, я невольно заерзал по земле упомянутыми местами, как воотчию ощутив воздействие грозной дядькиной лапы.

Черноклокий после полученной взбучки вроде немного утихомирился. Во всяком случае, больше не пытался свернуть в сторону или отстать. Последнее у него все равно бы не вышло, так как я теперь шел последним и тщательно следил за ним.

Да, не следовало расслабляться раньше времени. Стоило мне только подумать, что все идет хорошо, как впереди раздался глухой рык, и перед нашими глазами предстало первое лесное чудовище.

Огромная трехметровая чешуйчатая тварь неспешно шагнула из-за деревьев и плотоядно облизнулась, разглядывая путешественников маленькими темными глазками. Толстые когти нетерпеливо взрыли землю, оставив глубокие борозды, а мощный хвост мотнулся из стороны в сторону. Хищник слегка припал к траве, приготовившись атаковать.

— Кто это? — севшим голосом поинтересовался Пин у Тиллирета.

— Малый черноборский дракон, — плавно отступая назад и увлекая за собой остальных, ответил Бродяга.

— Малый? Это?! Как же тогда выглядит большой?

— Лучше тебе не знать этого, — Тиллирет медленно соединил ладони на уровне груди. — Как только дам сигнал, атакуй его. Иначе нам конец.

— Ага, понял, — Пин спешно очертил в воздухе непонятный символ. К сожалению, Тиллирет стоял спиной к другу и не мог видеть, что именно тот собрался применить для уничтожения монстра.

— Давай! — Бродяга резко выкинул руки перед собой и направил в сторону чудовища Взрывающее заклятье. За его спиной Пин бормотал слова выбранного им заклинания. Вперед полетело что-то бесформенное, больше похожее на грязную тряпку, чем на смертоубийственную вещь. Заклинания соприкоснулись, явственно перемешались и одним большим клубком впечатались в чешуйчатый бок твари.

Посыпались искры, остро запахло чем-то паленым, а все поле видимости заволок дым. Когда тот немного развеялся, маги с огромным изумлением увидели стоящего перед ними целого и здорового хищника, взирающего на людей с неменьшим удивлением. Монстр сделал шаг вперед, что-то треснуло, хрустнуло, и на глазах опешивших колдунов с животным произошла странная метаморфоза. Сперва его тело раздулось подобно воздушному шарику, слишком туго накачанному воздухом. Глаза полезли из орбит, живот перестал помещаться между лапами, да и сами лапы сейчас больше напоминали перетянутые бечевкой колбаски, а не грозное орудие убийства. Изумленное чудовище забрыкалось, пытаясь достать до земли хотя бы кончиком когтя. Но едва лишь ему это удалось, как тело зверя начало судорожно сжиматься. Через пару секунд от страшного монстра осталась только небольшая ящерка с перепуганными глазами.

Ящерка жадно глотнула воздуха и торопливо засеменила прочь. Но далеко уйти ей не удалось. Еще по прошествии пары секунд ее тело снова раздулось до прежних круглых размеров.

— Э-э-э... Пин, ты какое заклинание применил? — поинтересовался Тиллирет.

— Поглощающее, а ты?

— Взрывающее. Странно, обычно заклинания не перемешиваются между собой, создавая такой вот странный гибрид.

Пин отвел глаза и деликатно промолчал.

— Впрочем, возможно, что в Черном бору магия действует несколько иначе, чем обычно, — задумчиво пробормотал Тиллирет, движением пальца превращая ящерку в статую.

Я сидел на хвосте и с интересом переводил глаза с одного человека на другого. Неужели белошерстый действительно не видит, что черноклокий ему врет? Явно он сделал что-то другое, а теперь не хочет в этом признаться, иначе с чего бы ему прятать глаза и рыть лапой ямку в земле. Нет, что-то здесь нечисто.

Впрочем, не моего ума это дело. Опасность устранена, все живы и здоровы, а что там затевает черноклокий — меня не касается. Вот когда прижмет хвост, тогда и буду суетиться, а сейчас не мешало бы что-нибудь перекусить.

Мой чуткий нос уловил исходящий из-под земли запах земляного ореха, и я немедленно принялся копать. Через несколько минут усилий я уже жадно жевал извлеченную добычу. Конечно, это не еда для настоящего и к тому же уважающего себя чупакабры, но на худой конец сойдет и это. Человеки попытались было отобрать ее у меня, мол, я и так наелся накануне, но я только ткнул лапой в яму. Хотите есть, ройте сами. А орехов там на всех хватит. Хотя, по правде сказать, я бы не отказался от свежего мяса. Надоели копчености да трава. Кровушки свежей хочу!

Подкрепившись столь вовремя найденными чупакаброй земляными орехами, маги почувствовали себя гораздо лучше. Во всяком случае, появились силы для того, чтобы продолжить путешествие, а то в последние часы Тиллирет уже начал малодушно подумывать о том, чтобы махнуть порталом в ближайший трактир и наесться там до отвала. Конечно, земляных орехов хватит ненадолго, но уж лучше так, чем брести с пустым животом.

— Все-таки староваты мы с тобой для подобных приключений, — со вздохом пожаловался Бродяга Пину.

— Попрошу не обобщать, — оскорбился тот. — Лично я младше тебя на целых два года, и старым себя совершенно не считаю.

— Зато творишь такое, за что и молодым было бы стыдно, — добродушно попенял ему Тиллирет. На сытый желудок ругаться совершенно не хотелось.

— Зато я был признан самым эксцентричным магом в шестьсот семьдесят третьем году, и с тех пор это звание более никому не передавалось, — с гордостью заявил Пин. Бродяга только хмыкнул. Нашел чем гордиться! У самого Тиллирета различных званий было как блох у собак. Толку вот только от них никакого.

— Ладно, перекусили, отдохнули, пора и дальше двигаться, — с этими словами Бродяга неохотно поднялся на ноги. Поясница ощутимо заныла после вчерашней ночевки на земле. Да, подумал маг, дряхлею. Привык дома на пуховой перине спать, разнежился. С другой стороны, имею полное право. В свое время потрудился на благо простых людей предостаточно.

— Я вот хотел бы уточнить, — подал голос чупакабра, сыто жмурясь в сторону Бродяги. — Как далеко нам идти до этого вашего хранилища?

Маги замялись, переглянулись...

— Ну, вообще-то мы не знаем, где конкретно оно расположено, — деликатно кашлянув, признался Пин. — Только очень приблизительно. Думаю, что еще пару дней так точно.

— Понятно, — зверь потянулся всем телом. — А как оно выглядит?

Маги снова переглянулись.

— Понятно, — не дожидаясь однозначного ответа, повторил чупакабра.

Кто-нибудь может мне объяснить, что вообще происходит? Видимо, знал дядька, о чем держал речь, когда говорил мне, что от людей надо держаться подальше, мол, они с головой не дружат, как бы не заразиться. И ведь прав был старый пройдоха! А как еще можно понять тот факт, что двое человеков идут по крайне опасному месту, сами не зная, куда и зачем? Не иначе, как полное отсутствие рассудка.

Я встряхнул головой, отгоняя тоскливые размышления, и покорно потрусил следом за уходящими людьми. И зачем я только поклялся на хвосте? Сейчас бы рванул отсюда, куда глаза глядят, человеки бы и опомниться не успели. В конце концов, не так уж было и страшно болтаться в сфере... и падать с обрыва... и получить пятнадцать оглушающих ударов подряд... Да, все верно, это было не страшно. Это было очень страшно. Я успел вспомнить всю свою жизнь, включая тот период, что провел в животе матери.

Ничего не поделаешь, придется терпеть этих двоих еще какое-то время. Надо будет улучить момент и выторговать у белошерстого свою свободу в обмен на... скажем, какую-нибудь посильную помощь. Жаль, что я раньше до этого не додумался. Возле той ямы, в которую провалился черноклокий, можно было бы неплохо поторговаться.

Что же, постараюсь больше не терять бдительности. Я уверен, что шансов мне предоставится еще очень и очень много.

Глава 5

Тиллирет потер ноющую поясницу и мрачно уставился на непроходимые заросли, окружавшие их с трех сторон. Пин робко пытался предложить свои услуги по прокладыванию дороги, но Бродяга жестко игнорировал его заискивания. Весельчака только пусти вперед, опять натворит такое, что за три года потом не разгребешь.

Самое интересное в мешающих пройти кустах было то, что они совершенно не поддавались воздействию магии. Тиллирет уже успел убедиться в этом, попробовав по очереди сжечь их, перенести на другое место и срубить магически созданным топором за неимением настоящего. Но все его атака разбились о стойкие заросли, как волны об утес. И вот теперь мудрый старый маг ломал голову, пытаясь сообразить, что же еще предпринять для расчищения пути.

Я сидел позади человеков и с большим интересом наблюдал за тем, как белошерстый швыряется своими заклинаниями по пустому месту. Мне было жутко любопытно, зачем он это делает, но, видя его угрюмую морду, подойти и спросить я не осмеливался. Черноклокий жалобно скулил за его спиной, умоляя дать и ему пошвыряться заклинаниями. Может быть, это у них такая утренняя разминка? Я вот, например, потягиваюсь после сна, а человеки проверяют, что они помнят из своей магии.

Однако, на мой взгляд, мы уже сильно подзадержались на одном месте. Как ни забавно было следить за кислыми выражениями морд моих спутников, но я не желал задерживаться в Черном бору ни одной лишней минутки. А мы уже полчаса топчемся на ровном месте, размахивая лапами и некультурно выражаясь.

Осторожно подобравшись поближе к белошерстому и на всякий случай приготовившись немедленно драпать, если он решит сорвать свое раздражение на мне, я очень вежливо поинтересовался:

— Мы скоро двинемся дальше?

Тиллирет, которого вопрос подкравшегося чупакабры застал врасплох, с трудом удержался от того, чтобы не влепить по отвлекающему элементу чем-нибудь смертоносным. Скорчив скептическую мину, маг повернулся к своему питомцу и саркастически осведомился:

— Может быть, ты и сумеешь здесь пробраться, но нам с Пином уж точно не пролезть сквозь эти заросли. Как только я придумаю, как от них избавиться, сразу пойдем вперед. И так уже столько времени здесь потеряли.

Я старательно вытаращился на очень симпатичную полянку, заросшую невысокой травкой, над которой белошерстый так активно измывался все это время. И где он видит здесь заросли? Или это у меня с глазами плохо, потому что лично я не вижу поблизости ничего, даже отдаленно напоминающего куст.

Я растерянно почесал задней лапой за ухом. Вот елки зеленые, кажется, все окрестные блохи прознали, что на их территории появилось свеженькое, еще не покусанное существо и решили закатить пир горой. Иначе как еще объяснить, что у меня зудит все тело, от носа до кончика хвоста?

И все же, почему белошерстый уверяет меня, что впереди непроходимые заросли? Может ли быть так, что мы с ним видим разные вещи? Но если это правда, то тогда кто из нас видит действительность?

Пожалуй, есть только один способ это выяснить. Не скажу, что мне очень понравилась собственная идея, но, пожалуй, это единственное, что на самом деле могло сработать.

Я набрал в легкие побольше воздуха и решительно шагнул вперед.

Чупакабра на глазах удивленного Тиллирета спокойно вошел в самое густое переплетение кустов, совершенно игнорируя толстые колючие ветки. Снаружи остался только толстый хвост, подергивающийся из стороны в сторону.

— Ну? — морда зверя вылезла как раз посередине двух перекрещивающихся веток. — И где тут заросли? Ничего же нет.

— Иллюзия? — Тиллирет пришел в восхищение. — Надо же, какая мастерская, не отличить от настоящего леса. И магии совершенно не чувствуется. Потрясающе!

— Вы идете или нет? — недовольно осведомился чупакабра, наполовину высовываясь из несуществующих кустов. — Мне как-то хочется побыстрее закончить это дело.

Пин, не дожидаясь еще одного приглашения, побежал за зверем. И тут выяснилась одна интересная вещь. Заросли, совершенно спокойно пропустившие сквозь себя чупакабру, категорически отказались сделать то же самое с человеком. Едва только Пин сунулся в кусты, как оказалось, что колючки колются, ветки больно цепляются за все подряд, а сами заросли стали как-то плотнее, словно твердо решив не пропускать незваных гостей.

— Хм, как интересно, — задумчиво пробормотал Тиллирет, помогая верещащему Пину отцепить от себя впившиеся глубоко в кожу крючкообразные колючки. Пока была извлечена последняя, Бродяга и сам успел пару раз наколоться, и теперь с любопытством разглядывал выступившую на пальце капельку крови. — Кажется, это не просто иллюзия, а страж, который не пропускает дальше исключительно людей. А это значит, что, скорее всего, хранилище находится где-то неподалеку.

— Тогда, может, я сбегаю, посмотрю, что к чему? — предложил чупакабра. — Раз уж вы все равно не можете здесь пройти...

И чего мне все неймется? Спрашивается, зачем я вообще напросился сходить на разведку? Вот теперь как дурак уже битый час бегаю по кругу, пытаясь вымотать гоняющегося за мной голодного и злого хищника. Хорошо еще, что зверюга попалась тупая и не догадывается, что можно срезать угол и напасть на меня сбоку.

Ой, кажется, накаркал. Тварь прыгнула в сторону, стремительно сокращая расстояние между нами, и с ревом распахнула смердящую пасть. Пришлось прибегнуть к нечестному приему.

Я отскочил вбок и сделал вид, что не удержался на лапах, что на самом деле было не слишком далеко от истины после такой-то пробежки. Кубарем покатившись вперед, я со всего маху врезался в дерево, полоснув по коре острыми когтями. Рано обрадовавшийся монстр прыгнул следом за мной и был жестоко наказан за свою самонадеянность, получив пучок сосновых игл в морду. Хищник обиженно взвыл и принялся тереть морду, загоняя иголки еще глубже под кожу. При этом он неосторожно повернулся к оскорбленному дереву боком, и следующий залп оказался для него последним. Сосна не пожадничала и швырнула в моего противника самые крупные и толстые иглы, прошившие его насквозь. Тварь коротко потрепыхалась и затихла.

Я выждал приличный отрезок времени, прежде чем осмелился высунуть кончик носа из-под сосновых веток. Кажется, деревце угомонилось и больше не собирается разбрасываться иглами во все стороны. На всякий случай крадучись, я, как мог быстро, затопал к человекам.

Солнце уже склонилось к горизонту, погрузив бор в густой полумрак, когда из иллюзорных кустов вывалился усталый, но довольный чупакабра. Тиллирет, последние два часа взволнованно щипавший себя за бороду, увидев зверя, тут же вскочил на ноги.

— Ты в порядке? Тебя не было так долго, что я начал беспокоиться. Что-то случилось?

— Да так, — чупакабра отмахнулся лапой и завалился на бок, устало вывалив язык. — Пришлось поиграть кое с кем в догонялки. Но я выиграл.

— Что? — всерьез встревожился Тиллирет. — На тебя напали? Кто? Где?

— А, не бери в голову, — зверь зевнул, похваставшись острыми клыками. — В общем, сразу за этим местом, через которое вы почему-то не можете пройти, есть большая поляна. На ней находится каменная площадка с четырьмя столбами по краям. Это и есть то самое хранилище, которое мы ищем?

— Думаю, что да, — Тиллирет снова принялся теребить бороду, не замечая, как опадают на землю длинные белые волоски. Чупакабра некоторое время наблюдал за магом прищуренными глазами, затем не выдержал и перекатился поближе, вцепившись в остатки бороды всеми лапами сразу и тяня ее в пасть. Бродяга, не сообразив, что происходит, дернул бороду к себе. Чупакабра уперся, для верности схватив ее еще и зубами. Некоторое время шло молчаливое перетягивание бороды, затем восторженно наблюдавший за происходящим Пин не выдержал и хихикнул. Опомнившись, маг и чупакабра отскочили друг от друга в стороны.

— Извини, — смущенно произнес зверь. — Просто не мог удержаться. Рефлекс.

— Ничего, — великодушно простил Тиллирет, разглядывая жалкие остатки собственной лицевой растительности. — Если бы не строгое обязательство каждому волшебнику носить длинные бороды, давно бы сбрил. Надоела невозможно. А уж как чешется, зараза!

— Зато я нашел обходной путь, — явно пытаясь реабилитироваться в глазах хозяина, признался чупакабра.

На обходной путь я наткнулся совершенно случайно, когда искал дорогу назад от того места, где порезвился с хищником. Он, этот путь, был не слишком-то удобен, но зато наверняка его не охраняла никакая магия. Я прошелся по нему до тех пор, пока не учуял собственные следы, оставленные еще утром, сделал в этом месте небольшую метку и вернулся назад, так же как и пришел.

Вообще-то я не собирался признаваться в своем открытии, наоборот, хотел сделать вид, что нашел его случайно. Думал предложить человекам поискать другую дорогу, а самому вывести их к метке и с гордым видом привести на ту поляну со столбами, но тут меня подвели проклятые рефлексы.

Между прочим, шерсть у белошерстого жесткая и невкусная. Весь язык себе наколол.

Поскольку уже достаточно стемнело, в обход решили двинуться утром. Спать все улеглись с урчащими от голода животами и в не самом радужном настроении. Пин было заикнулся, что быстренько сгоняет в ближайший трактир за едой, через портал, но Тиллирет запретил ему даже думать об этом. Весельчака только отпусти, так он совсем пропадет, как в прямом, так и в переносном смысле. И потом, Бродяга надеялся, что завтра они добудут тот непонятный предмет, который так понадобился Мурдину, и уже к вечеру маг сможет насладиться каким-нибудь домашним блюдом под бокал хорошего коллекционного вина.

Утром все проснулись одновременно, потому что совсем рядом что-то громко хрустнуло. Открыв глаза, Тиллирет с ужасом увидел, как прямо на него падает большая толстая сосна. Маг одним прыжком, изумившим его не меньше всех остальных, оказался в стороне, зато саквояж с остатками припасов бесследно канул под необхватным стволом. Попытавшийся вытащить его Пин был вознагражден клочком выделанной кожи, из которой был пошит саквояж, и мощным пинком под зад со стороны упавшего дерева.

— Извини, дружище, — виновато сказал Пин, протягивая клочок Тиллирету, — но боюсь, что больше от него ничего не осталось.

— Мда, — глубокомысленно сказал Тиллирет, беря в руки то, что осталось от его имущества. — Странно это все. Словно кто-то старательно пытается дать нам понять, чтобы мы убирались отсюда. Зря старается. Пока не посетим хранилище, Черный бор мы не покинем, — и добавил, обращаясь к чупакабре: — Так что давай-ка, приятель, веди нас в обходной путь. Надо бы тебе кличку какую-нибудь дать, что ли, чтобы было, как к тебе обращаться. Не буду же я кричать тебе "Эй, зверь" или "Эй, чупакабра".

— Не надо мне никаких кличек, — мрачно произнес тот. — Зови меня Бесшумный в ночи.

— Это слишком длинно, — влез со своим комментарием Пин. — Давай мы будем звать тебя просто Бес. А что, прикольно звучит!

— Бес. Бес, — чупакабра прокатал сокращенное имя на языке. — Пожалуй, мне нравится. Пусть будет Бес.

Пин тихо, но очень ехидно захихикал, представив себе лицо главы гильдии, когда тот узнает, что в поисках его непонятной штуковины старым магам помогал Бес [4]. Жаль, что "Сатана" или "Дьявол" никак не подходит, а то Мурдина бы точно удар хватил. От зависти. Еще ни одному магу не удавалось подчинить себе жителей преисподней, за исключением мелких и молодых чертей.

Я понуро плелся впереди нашей процессии и ругал себя на все корки. Что бы сказал дядька, если бы узнал, что его бестолковый племянник настолько вошел в роль домашнего питомца, что беспрекословно выполняет каждое поручение своего белошерстого хозяина? Да еще и истинное имя зачем-то ему сообщил. Правда, ничего особенно секретного в истинном имени не было, но в нашем роду было как-то не принято разбрасываться такими интимными вещами. На тот случай, если возникала необходимость представиться, использовалось одно или два приобретенных имени, что-то вроде прозвищ у человеков. Истинное же имя использовалось исключительно между близкими родственниками.

Выходит так, что я признал белошерстого и его приятеля своей родней. Нет, безусловно, белошерстый мне нравится, чего не могу сказать о его безрассудном друге, но все же не настолько, чтобы брататься с ним. Зачем тогда я назвался?

Сам не знаю. Просто вдруг нашло на меня, что нужно сказать именно так, и больше никак. Ох, чует мой хвост, я еще поимею с этого множество неприятностей!

Обходной путь, к удивлению магов, занял всего полдня, и вот они уже стоят перед каменной площадкой и задумчиво разглядывают краеугольные столбы.

Высокие, в два человеческих роста, колонны были сверху донизу украшены грубыми схематическими рисунками и непонятными письменами. Пин попытался было с наскоку прочитать их, но споткнулся уже на втором, быстро скис и с обиженным лицом отошел в сторону, предоставив Тиллирету, "как старейшему и мудрейшему в их команде", сомнительную честь самому разбирать, что же написано на столбах.

Бродяга медленно обошел вокруг площадки и выяснил, что все четыре столба сориентированы строго по сторонам света. Выбитый на них текст явно продолжался от одного к другому. Но с какого начинать?

Почесав затылок, потеребив многострадальную бороду — чупакабра поспешно отвернулся и принялся разглядывать ближайшую сосенку — Тиллирет пришел к выводу, что начинать читать нужно с восточного столба. Солнце же встает на востоке? А что еще можно увидеть в этом бору, не зря названном Черным? Да и то только на таких вот полянках-прогалинах, окруженных со всех сторон плотно сомкнувшими свои ряды соснами, словно стражей. Осталось только понять, на каком языке это написано, и ключ к разгадке у них в кармане!

Сосредоточенно грызя ноготь большого пальца, Бродяга разглядывал надписи и так и этак. Хорошо еще, что и рисунки и буквы были крупные и те, что были наверху, можно было разглядеть так же легко, как и те, что были внизу.

— Странно, — наконец пробормотал Тиллирет вслух. — Такое ощущение, что здесь каждая отдельная буква взята из разных языков. Вот это, например, — маг ткнул пальцем в строгую литеру "А", — безусловно лотань. А вот это, — Бродяга указал на рисунок отвратительного пухломордого уродца с высунутым языком, — из рисуночного письма народов пинки. Только они используют для написания букв изображения людей. Как занятно! Получается, что тот, кто не владеет всеми языками мира, не сможет прочесть эту надпись.

— Но ты-то сможешь, дружище? — заглядывая Тиллирету в глаза, жалобно простонал Пин.

Тиллирет по праву носил звание "знающий множество языков". Любознательный маг еще в юности предпочитал читать оригиналы пособий для начинающих и опытных магов, а также книг с заклинаниями. Для этого ему пришлось еще в студенческие годы выучить большую часть мировых диалектов, включая даже такие редкие, как то же рисуночное письмо или квадратное начертание, используемое малочисленным, но рождающим могущественных шаманов племенем июки.

Бродяга коротко пожалел, что пергамент вместе с чернильницей в безнадежно испорченном состоянии остался лежать под сосной, и принялся медленно составлять из знаков на столбе смысловое послание.

Белошерстый неспешными кругами бродил вокруг столбика, что-то негромко бормоча себе под нос. Мы с черноклоким терпеливо ждали, когда же он откроет хранилище и можно будет продолжить наш путь; сперва уныло слонялись по полянке, разглядывая отсутствующие достопримечательности, затем уселись на приличном расстоянии друг от друга, затем легли, свернувшись клубочком. То есть клубочком свернулся я, а черноклокий задрал вверх заднюю лапу, положив ее на другую, засунул в пасть травинку и уставился в небо. Я сладко зевнул. Подремать, что ли, пока белошерстый топчется на одном месте? Все равно делать больше нечего.

А, может, улучить момент и сгонять поохотиться?

Желудок тут же отозвался жалобным урчанием. Как же есть хочется! Останавливает только одно опасение — как бы вместо того, чтобы мне самому поймать добычу, эта самая добыча не решила поохотиться на меня. Вчерашний инцидент с игрой в догонялки отбивает всякое желание отходить от человеков дальше, чем на два шага.

И все же пойду, разомну лапы. Чует мой хвост, что белошерстый еще долго будет исследовать этот столб. Я вполне успею пробежаться по округе в поисках съестного.

Приняв такое решение, я поднялся, встряхнулся и неторопливо потрусил в лес.

Тиллирет внезапно понял, что означает первая фраза, вычеканенная на столбе, и даже подпрыгнул на месте от избытка нахлынувших эмоций.

"Всякий, желающий войти, должен...". Именно эти слова содержались на изучаемом объекте, недвусмысленно намекая на то, что основная тайна, как проникнуть в хранилище, расположена на остальных каменных возвышениях. Переполняясь нетерпением, гордостью за себя и жаждой исследователя, Бродяга только коротко отметил про себя гениальность того, кто придумал такой шифр. Действительно, Мурдин не ошибся, отправив на это дело именно его, Тиллирета. Молодые маги, часто пренебрегающие такими мудростями, как знание нескольких языков, наверняка даже не догадались бы о том, что подсказка расположена у них под самым носом.

Внимательно осмотрев оставшиеся столбы и, за неимением пергамента, рисуя перевод на влажном грунте, Тиллирет получил следующий результат:

"Всякий, желающий войти, должен назвать особый пароль, тогда разверзнутся врата, и откроется путь к великому".

— Замечательно! — подползший Пин прочитал фразу и поспешил похвалить друга. — Ты просто молодец. Умница. И какой пароль нам надо назвать?

— Ну... э-э-э, — замялся Бродяга. Если честно, то он всерьез рассчитывал на то, что пароль знает Пин. В конце концов, должен же был Мурдин сообщить другу хоть какую-то информацию?

— На меня не смотри, — сразу же поспешил откреститься Весельчак, заметив устремленный на него взгляд приятеля. — Я ничего не знаю. А ты?

— Я тем более, — помрачнел Тиллирет. — Постой, а ты не помнишь, не было ли в письме чего-нибудь похожего на пароль?

— Не помню. По-моему, не было. Впрочем, можешь убедиться сам, — и Пин жестом фокусника, достающего кролика из шляпы, вытащил из-за пазухи изрядно помятый пергамент.

Отойдя от поляны пару сотен шагов, я наткнулся на свежий след оленя и поспешил отправиться вдогонку. Олень оказался молодым, глупым и не сразу сообразил, что это за серая тень вынырнула из кустов и направилась к нему, жадно скаля зубы. А когда до него дошло, что я хочу его прикончить, то олененок бросился бежать. Я помчался следом, получая истинное удовольствие от возможности как следует размяться.

Перепуганная добыча мчалась, куда глаза глядят, периодически делая огромные прыжки в сторону, пытаясь таким образом сбить меня с толку. Возможно, это ей и удалось бы, если бы я не бежал наравне с глупым олененком, прекрасно видя все его выкрутасы и вовремя меняя направление.

Наконец я решил, что уже достаточно набегался и одним ловким прыжком оказался на спине оленя. Тот испуганно взвизгнул, попытался скинуть меня, но мои три острых клыка уже вонзились в его шею, перегрызая вену. В рот мне ударила горячая терпкая струя свежей бурлящей крови, олень спотыкнулся раз, другой и упал на колени. Я жадно присосался к ране пастью, урча и причмокивая от удовольствия. Пасть у меня хоть и вытянутая, как у собак или волков, но при желании я с легкостью могу сложить ее в трубочку-присоску, через которую так удобно вампирствовать.

Когда в теле добычи почти не осталось крови, а мой живот оказался набит до отказа, я оторвался от шеи оленя и прилег рядом, высунув язык. Бока мои ходили ходуном, я тяжело дышал. А вы думали, легко высасывать кровь?

Приведя дыхание в порядок, я вскинул тушу оленя на загривок и потащил к человекам, возвращаясь по собственным следам.

Тиллирет перечитал письмо от корки до корки, но не нашел в нем даже упоминания о каком-либо пароле.

— Странно, — пробормотал маг, — я был уверен, что Мурдин сообщит нам такую важную информацию. Неужели он и сам не знает пароля? Кстати, Пин, а как письмо вообще оказалось у тебя? Я же отчетливо помню, как положил его в свой саквояж.

— Ну, я подумал, что такие вещи лучше держать ближе к телу, — уклончиво ответил тот. — И что мы теперь будем делать? Ты не знаешь пароль, я не знаю пароль, но внутрь надо как-то попасть. Попробуем методом тыка, вдруг да сработает?

— Попробуем применить магию, — сказал Тиллирет, вытащил из кармана маленькую записную книжку, дунул на нее, и та превратилась в здоровенный талмуд с заклинаниями. — Хорошо еще, что свою книгу заклинаний я всегда ношу при себе, а не в саквояже, а то сейчас оказался бы в весьма затруднительной ситуации.

— Это — книга заклинаний? — с ужасом переспросил Пин, глядя, как Бродяга, не в силах удержать тяжеленный том, бережно укладывает его на камни площадки.

— А что же это, по-твоему?

— Да это же целая книжища, а не книга! Как ты только не надорвался ее таскать?

— Если ты забыл, — счел своим долгом напомнить Бродяга, — я ношу ее в сильно уменьшенном варианте. Соответственно, она при этом ничего не весит. Хотя, не скрою, есть в этом способе кое-какие недостатки. Например, я каждый раз забываю о том, какая она на самом деле тяжелая.

И Тиллирет зарылся в страницы, подыскивая подходящее случаю заклинание.

Дело в том, что маги в этой стране не считали нужным зубрить все заклинания наизусть. Конечно, пару-тройку самых необходимых они держали в памяти, а вот все остальные записывались в специальную книгу, причем каждый маг выбирал сам, что ему пригодится. Вот и сейчас Тиллирет просматривал отобранные им заклинания в поисках нужного. А уж как читать его — с книги или по памяти — не представляло совершенно никакой разницы.

Я вышел на поляну и убедился, что никто даже не заметил моего отсутствия. Белошерстый увлеченно изучал непонятно откуда взявшуюся книгу, а черноклокий бестолково топтался рядом, на мой взгляд, больше мешая, чем помогая.

Я подошел поближе и сбросил тушу оленя на землю. Человеки испуганно вздрогнули и обернулись.

— О, еда! — обрадовался черноклокий. Белошерстый посмотрел на меня с некоторым подозрением.

— Это ты поймал?

— Нет, оно само пришло, — не удержался я от ехидного замечания. — А я только дорогу показывал.

Белошерстый, словно удовлетворившись этим замечанием, снова погрузился в чтение. Черноклокий тем временем занялся принесенным мной оленем. Вскоре освежеванная тушка медленно коптилась на огне, издавая приятный нюху аромат.

Тиллирет задумчиво потрепал себя за окончательно потерявшую приличный вид бороду. Какое же заклинание выбрать — это или это? И то, и другое отлично подходят к ситуации, но весь вопрос в том, что окажется действительно эффективным.

Нет, все-таки какая досада, что им не известно самое главное. И ведь наверняка в архивах гильдии хранится этот злополучный пароль. Но Мурдин, как всегда, в своем репертуаре. Только он может отправить кого-то на поиски без необходимой для этого информации.

Бродяга почесал в затылке и решил начать с Растворяющего заклинания, надеясь с его помощью обнаружить вход, а если получится, так и проникнуть в хранилище. Прочитав по книге необходимые слова, маг выжидательно уставился на каменную площадку, готовый с минуты на минуту увидеть искомое. Прошло пять минут, десять, занервничавший Пин забыл перевернуть оленя, подпалив тому один бок, но так ничего и не произошло. Вылизывавшийся в сторонке чупакабра на минуту оторвался от своего занимательного занятия, хмыкнул и покачал головой.

Тиллирет тихо выругался сквозь зубы. Первая попытка не удалась. Вся надежда осталась на второе заклинание, носившего короткое, но емкое название "Отмычка". С ее помощью можно было открыть любые замки, даже зачарованные. Если и оно не поможет, то не поможет уже ничто. Останется только с позором вернуться в гильдию, расписавшись тем самым в собственной некомпетентности.

Бродяга с замирающим от волнения сердцем прочитал коротенькое заклинание и снова уставился на площадку.

Ничего так и не произошло.

Пин, доведенный до крайней степени нервного напряжения, громко заорал и обрушил на площадку весь свой арсенал заклинаний. Содрогались камни, плавилась земля, кипел воздух, всю поляну заволокло удушливым туманом. Но когда туман рассеялся, маги увидели целую и невредимую площадку.

Пин обречено застонал и рухнул на землю. Тиллирет беспомощно уставился в книгу заклинаний, понимая, что все равно ничего там не найдет.

И тут подал голос чупакабра. Оторвавшись от вылизывания задранной задней лапы, зверь деликатно поинтересовался:

— А может, надо вежливо попросить?

— Например! — простонал Бродяга.

— Например, "Пожалуйста, откройся".

Что-то гулко громыхнуло, заскрежетало, и каменная плита развалилась на две половинки, разъехавшиеся в стороны. Перед изумленными магами предстал столь долго разыскиваемый вход в хранилище.

Глава 6

— Как ты догадался? — ахнул Тиллирет, глядя на Беса круглыми глазами.

Тот смущенно почесал лапой нос.

— Вообще-то я просто пошутил. Хотел посмотреть на ваши вытянувшиеся морды.

— Ладно, неважно, — предпочел сменить тему маг. — Скорее внутрь, а то вдруг еще закроется.

Пин, обжигаясь, схватил в охапку недожаренного оленя и помчался следом за остальными, пытаясь на ходу отгрызть кусочек полусырого мяса. Тиллирет прикоснулся к одному из тускло-белых светильников, стоящих у стены, прошептал короткое заклинание, и путь озарился неярким светом.

— Надеюсь, больше мы не столкнемся ни с какими сюрпризами, — сказал маг самому себе, начиная спуск по каменным ступеням. — А то это будет не слишком-то приятно.

Увы, сюрприз не заставил себя ждать. Едва только путешественники сошли с последней ступени лестницы, как их путь преградила огромная дверь, украшенная изображением человеческого лица. Лицо подслеповато прищурилось и громогласно поинтересовалось:

— Кто вы такие и зачем пожаловали сюда?

Бродяга шагнул вперед.

— Мое имя Тиллирет, я маг, прислан сюда главой гильдии магов по неотложному поручению. А это мои спутники, Пинмарин и Бес.

— Какое же неотложное поручение привело вас сюда? — нахмурился страж. — У вас есть с собой что-либо, подтверждающее это?

Тиллирет про себя от души поблагодарил Пина, вздумавшего вытащить из его саквояжа письмо Мурдина. Достав окончательно потерявший вид пергамент, Бродяга развернул его и поднес к носу стража.

— Вот. Здесь ты найдешь ответы на все свои вопросы.

Лицо на двери очень долго изучало протянутый пергамент, что было неудивительно, если учесть корявый почерк главы гильдии. Наконец справившись с прочтением, страж перевел темные глазки на мага.

— Значит, вам нужна всего лишь рукоять. Что же, проходите и берите ее. Но если вы осмелитесь вынести оттуда что-нибудь еще, помимо этого, то останетесь внутри навечно!

Дверь бесшумно распахнулась, являя глазам путешественников огромную залу, заполненную всевозможными магическими предметами.

Когда дверь открылась, я попытался было тактично приотстать и украдкой вернуться наверх, но проклятый черноклокий, заметив мои метания, больно схватил меня за шкирку (и зачем на моей шкуре шипы, если каждый, кому это вздумается, таскает меня за шиворот?) и втащил в пещеру. Дверь также бесшумно закрылась следом за нами.

Вот елки зеленые, и как же теперь мы будем отсюда выбираться? Эх, надо было куснуть черноклокого со всей силы и драпануть вверх по лестнице. А теперь уже поздно что-либо предпринимать. Мы в ловушке, из которой, возможно, нам уже не суждено выбраться.

Пещера была освещена гораздо ярче, чем предшествующая ей лестница. По крайней мере, здесь можно было разглядеть предметы целиком, а не только их смутные очертания. Вокруг лежали, висели и даже плавали в воздухе различные могущественные магические артефакты. Теперь уже не казалось удивительным, что лес вокруг сходит с ума. Наверняка и на деревья, и на животных оказывает влияние мощный магический фон, исходящий от такого большого числа собранных вместе волшебных предметов. Про многие из них Тиллирет только слышал, некоторые даже видел на картинках в трактатах, но увидеть все это великолепие вот так, сваленным в кучу, ветшающим от безжалостного времени, казалось кощунством. Бродяга уже протянул руку, чтобы поднять искореженную кольчугу Неуязвимости и стряхнуть с нее пыль, но вовремя опомнился и отшатнулся. Да, еще бы чуть-чуть — и это был бы полный и неисправимый крах.

Вытащив из кармана возвращенное стражем письмо Мурдина и освежив в памяти изображение непонятного нечто, названного "рукоятью" — интересно, от чего? — Тиллирет закрутил головой по сторонам в поисках требуемого. Ну, и где тут можно что-либо найти?

Пока Бродяга оглядывался, Пин отошел в самый дальний угол, заинтересовавшись исходящим оттуда тихим зовом. Казалось, что зов идет откуда-то с пола. Пин, не долго думая, опустился на колени и замер, прислушиваясь. Взгляд его упал на изящно выкованную корону из чистого золота, усыпанную драгоценными камнями, всю переливающуюся в неверном свете магических ламп, такую зовущую, притягивающую... В общем, такую прекрасную, что она непременно должна принадлежать только ему, Пинмарину, ему одному и никому больше.

Пин протянул дрожащую руку к короне и уже почти дотронулся до ее сверкающего бока, как на вытянутую конечность обрушился чудовищный удар, нанесенный хвостом чупакабры.

— Черноклокий, ты что, с ума сошел? Тебе же сказали, что мы можем забрать только то, за чем пришли!

На шум прибежал Тиллирет, бросил короткий взгляд на корону и затрясся, мертвой хваткой вцепившись в шерсть на боках зверя.

— Это же... Это Венец Жадности! Любой, кто увидит его, пожелает стать его владельцем, а тот, кто осмелится надеть его на голову, станет самым жадным человеком на земле.

Морщась от боли и чувствуя, как белошерстый клочьями выдирает шерсть из моей шкуры, я стукнул хвостом и его. Полученный удар, кажется, привел хозяина в чувство, чего нельзя было сказать о черноклоком, продолжавшем тянуть жадные лапы к занятной побрякушке. Пришлось ухватить его зубами за ремень штанов и силком оттащить в сторону. Поскольку белошерстый все еще висел на мне, то также очутился на безопасном расстоянии от загадочного предмета, столь увлекшего обоих.

Очутившись от Венца Жадности на безопасном расстоянии, Тиллирет почувствовал, что безумная жажда золота медленно, но верно покидает его. Рядом ворочался придавленный телом чупакабры и дважды оглушенный Пин, жалобно постанывая при этом.

— До чего же вы, человеки, слабы! — сверкнул глазами Бес. — Стоило вам только увидеть красивую штучку, как вы оба тут же потеряли голову. И как вы намерены в этом случае выбраться отсюда? Ведь ясно же, что та морда на двери не выпустит нас, если учует, что кто-то прикарманил что-нибудь лишнее.

— Здесь собраны очень мощные предметы, — пояснил Бродяга, с трудом принимая вертикальное положение. — Поэтому мы, маги, так остро воспринимаем исходящие от них... как бы это так сказать, чтобы тебе было понятно...

— Запахи, — подсказал чупакабра.

— Пусть будут запахи. Так вот, учуяв эти запахи, мы просто не можем остановиться. Если бы не ты, я даже боюсь представить, чем бы все могло закончиться.

— Понятно, — чупакабра смешно наморщил нос. — Тогда сидите здесь и не отходите друг от друга дальше, чем на полшага. А я займусь поисками. Покажи-ка мне еще раз, что мы там ищем?

С сомнением разглядев странное изображение со всех сторон, я пришел к выводу, что надо искать все палкообразное и тащить это к белошерстому на осмотр, тщательно наблюдая за его реакцией на принесенные предметы. И если только мне покажется, что что-нибудь вызвало такую же реакцию, что я уже видел, как сразу же бить хозяина хвостом по голове. Главное, не перестараться, а то еще зашибу ненароком. Хвост-то у меня получше любой дубины бьет.

И я принялся шнырять по пещере, периодически закапываясь в груды наваленного здесь хлама. Видел бы меня сейчас дядька, умер бы со стыда, наблюдая, как его племянник, подобно охотничьей собаке, с азартом роет норы в нелепом барахле.

В этот момент гора, в низу которой я столь неудачно начал делать подкоп, дрогнула и поехала на меня. Испуганно взвизгнув, я умудрился отскочить в сторону. И тут меня что-то приложило по лбу так, что из глаз посыпались звездочки!

Проморгавшись и убедившись, что голова, как и другие мои части тела, цела и почти невредима, за исключением набухающей шишки, я оглянулся по сторонам в поисках того, что же меня так стукнуло. А когда увидел, то едва не принялся тереть между собой передние лапы, как это делают человеки.

Чуть в стороне от меня лежала та самая кривая палка, которую я искал.

Увидев чупакабру, с трудом волочащую в зубах искомую рукоять, Тиллирет с трудом удержался от восторженного вопля.

— Где ты это нашел? — Бродяга был готов накинуться на Беса с благодарными поцелуями.

— Само нашлось, — выплюнув рукоять на пол, ответил тяжело дышащий зверь. Приглядевшись, Тиллирет заметил, что на лбу у того вздулся большой желвак, а глаза периодически съезжаются к носу. Тихонько ахнув, маг поспешил приступить к исцелению своего подопечного.

Когда чупакабра заявил, что чувствует себя вполне сносно, Бродяга схватил рукоять и жадно рассмотрел ее со всех сторон.

Ну и что же в ней такого особенного, что ради этого куска металла в путь отправили двух самых мудрых и опытных магов? Ну одного-то уж точно мудрого и опытного, про Пина, пожалуй, это будет громко сказано. Странно, палка как палка, ничего примечательного. Даже магической ауры не наблюдается. Хотя, помнится, Мурдин уверял, что это только часть, обломок. Да и дверь сказала, что это рукоять. Но от чего?

Приведя в сознание Пина, по-прежнему зажимающего под мышкой тушу оленя, правда, уже местами изрядно надгрызенную, Тиллирет пошел к двери. Пин, страдальчески вздыхая при каждом взгляде на окружавшие их сокровища, только горько качал головой. Прикарманить что-либо у него все равно не было никакой возможности, так как следом за ним шел чупакабра, по распоряжению Бродяги зорко следивший за тем, чтобы Весельчак "по рассеянности" чего-нибудь не умыкнул, тем самым подставив всех.

Подойдя к двери, Тиллирет с некоторым изумлением увидел, что страж спит. Вычеканенные на двери глаза были закрыты, а изо рта вырывалось легкое с присвистом похрапывание.

Бродяга деликатно кашлянул. Безрезультатно.

Тиллирет осторожно постучал в металлические створки. Страж всхрапнул чуть громче, но глаз так и не открыл.

— Эй ты, жестянка! — изо всех сил заорал Пин, пустив гулять по пещере гулкое эхо.

Страж не реагировал.

На меня неожиданно напал истерический смех. А что, если эта дверь открывается только снаружи? А мы даже не догадались оставить кого-нибудь на всякий случай. То есть я хотел остаться, но этот идиот черноклокий силой затащил меня внутрь. Хотя, с другой стороны, без меня они бы тут такого понатворили, что страшно даже представить. Никакие уговоры бы не помогли.

Однако надо что-то делать, если мы хотим выбраться отсюда. Может, мне попробовать и дверь хвостом приласкать также, как этих двоих не так давно?

Осторожно поковыряв когтем поверхность двери, я тут же передумал. Скорее я себе хвост сломаю, чем достучусь до этого металлического болвана.

"Что же делать?" — продолжал я ломать голову, по-прежнему ковыряя когтем дверь. Неожиданно страж противно захихикал:

— Ой, хватит, хватит! Щекотно же!

Бес тут же отскочил за спину Тиллирета, который и сам бы не отказался спрятаться за кого-нибудь. Уж больно страшные рожи корчил хихикающий страж. Отвеселившись и успокоившись, лицо на двери наконец соизволило разглядеть тех, кто так бесцеремонно разбудил его.

— А, это опять вы. Ну что, нашли то, что искали?

— Нашли, — подтвердил Бродяга, отвешивая наклонившемуся за каким-то камушком Пину крепкий подзатыльник. — Вот.

И маг предъявил стражу рукоять. Тот внимательно осмотрел ее и неохотно распахнул створки.

— Хорошо, выходите по одному.

Бродяга первым шагнул через порог, испытав ни с чем не сравнимое чувство облегчения от одной только мысли о том, что он на свободе. Чупакабра также беспрепятственно миновал дверь, зато перед носом Пина створки с лязгом захлопнулись.

— А-а-а-а! — долетел до Тиллирета крик приятеля.

— Что такое? — занервничал Бродяга. — Почему ты его не выпускаешь? Пин, скотина! Ты что, что-нибудь украл оттуда?!

— Нет! — донесся приглушенный ответ. — Я ничего не трогал, честное слово мага!

— Тогда в чем дело? — обратился Бродяга к стражу, машинально стряхивая на пол небольшую голубоватую молнию. Чупакабра еле успел отскочить в сторону, вжавшись в стену.

— А? Что? — притворился глуховатым страж. — Что такое?

— Немедленно выпусти моего друга или я за себя не ручаюсь, — грозно произнес Тиллирет.

Страж обиженно-покорно вздохнул и медленно развел створки.

— Уже и пошутить нельзя.

— За такие шутки..., — взвизгнул взъерошенный Пин, протискиваясь наружу в обнимку с подозрительно уменьшившимися остатками оленя. — Тилли, а ну вмажь ему как следует, чтобы в следующий раз знал, как связываться с магами!

— Ой, не надо, не надо! — испугался страж. — Честное слово, больше такого не повторится. Приношу свои извинения вашим магическим благородствам, только не надо со мной делать ничего такого... Не бейте меня, пожалуйста!

— Вот так-то! — Пин кровожадно помахал перед носом у стража костлявым кулаком и, гордый одержанной победой, направился вверх по лестнице, на ходу догрызая оленя. Тиллирет тяжело вздохнул и пошел следом за другом.

Выбравшись на свежий воздух, мы все попадали на землю. Каменные половинки с негромким рокотом снова соединились в одно целое, укрыв под собой тайный вход в хранилище. Черноклокий отбросил в сторону обглоданные кости оленя, попав аккурат мне по спине, за что незамедлительно получил удар хвостом. Вот она, людская благодарность! Стараешься для них, ловишь оленя, потом волочишь его на себе, а тебя за это мотолыжкой по хребту. Все, пусть ходят голодные, больше я для них ничего хорошего не сделаю.

У белошерстого громко заурчало в животе. Вот ведь черноклокий сволочь! Сам все слопал, а с другом не поделился! Ладно, так уж и быть, хозяину притащу чего-нибудь съедобного.

Я нехотя поднялся на лапы, встряхнулся и направился в сторону леса.

— Бес, ты куда? — Белошерстый приподнял голову, вопросительно уставившись на меня.

— Пойду еды какой-нибудь для тебя поищу, — буркнул я, отводя взгляд в сторону. И чего я так о нем беспокоюсь? Как будто у меня своих проблем мало.

Я уже дошел до деревьев, когда до меня долетели слова белошерстого.

— Спасибо, Бес. Будь там поосторожнее.

Я недовольно махнул хвостом и скрылся в чащобе.

Едва чупакабра покинул пределы видимости, как Пин тут же покаялся:

— Тилли, дружище, прости меня, что я ничего тебе не оставил. Честное слово, я хотел, но потом так разволновался, что сам не заметил, как все съел.

— Да ладно тебе, — лениво отмахнулся Тиллирет. — Сейчас вот отдохнем, подкрепимся и попробуем создать портал ко мне домой. А уж там напируемся вволю.

— Точно! — оживился Пин. — Задание же мы выполнили, значит, теперь можем устроить небольшую гулянку. Тем более что повод есть, и даже более чем знаменательный. Откроем бутылочку винца, зажарим парочку жирных курочек... Или можно в ваш трактир завалиться, там тоже неплохо готовят, я еще помню это по прошлому посещению.

— Можно и так, — согласился Тиллирет. Сейчас он был готов согласиться с чем угодно, лишь бы поскорее оказаться дома. Заварить себе чашечку любимого кофе, закутаться в теплый плед и сидеть напротив камина, неспешно выводя строки нового варианта бесславно погибшей книги про наблюдение чупакабр, основанное на поведении живого экземпляра. Сам чупакабра будет с это время мирно дремать в своем углу, изредка просыпаясь, чтобы подсказать Бродяге ответы на кое-какие спорные вопросы, а по вечерам они будут любоваться сполохами пляшущего в камине огня, беседуя обо всем на свете...

Тиллирет так размечтался, что даже не услышал сдавленного вопля Пина. Только когда его легонько попинали в бок, маг открыл глаза и уставился на бородатую личность, склонившуюся над ним. Чуть поодаль Бродяга заметил обмершего от страха Пина, во все глаза таращащегося на незваного гостя.

В этот раз охота оказалась не слишком удачной, мне всего-навсего удалось придушить парочку захудалых зайцев, причем одного успел слопать кто-то еще из местных обитателей, пока я гонялся за вторым. Высказав недовольным рычанием все, что я думал об этом наглеце, я подхватил тощую тушку в зубы и, мотая ей из стороны в сторону, понес к белошерстому.

Очутившись на полянке, я с удивлением и некоторой долей негодования заметил, что к нам присоединился еще один человек. Высокий, одетый в толстую куртку, весь заросший густой темной шерстью. Ветер донес до меня тоненький ручеек запаха незнакомца, и я сразу же расслабился. Это был тот тип, которого мы повстречали во время первой ночевки в Черном бору. Он еще так мастерски приложил черноклокого, что я немного позавидовал. Интересно, а что он здесь делает?

— Приветствую вас, уважаемый Тиллирет, — прогудел мужчина, в котором Бродяга после продолжительного разглядывания сумел опознать племянника главы гильдии. Этому-то что здесь понадобилось?

— Вы добыли то, о чем просил вас мой дядя? — тем временем продолжал мужчина.

— Э-э-э... Да, — Тиллирет протянул ему рукоять. — Вот оно.

— Ага, — пробасил племянник Мурдина. — Ну так я это забираю, с вашего разрешения, чтобы доставить дяде. А вот это он просил передать вам.

С этими словами мужчина протянул Тиллирету пухлый конверт, на котором знакомым корявым почерком было написано: "Тиллирету или Пинмарину, лично в руки".

Пока Бродяга разглядывал конверт, племянник Мурдина схватился за висевший на шее кулон и исчез во вспышке розового цвета.

— Что там? — тут же поинтересовался отмерший Пин.

— Письмо от Мурдина. Наверное, куча благодарностей и приглашение зайти на чашечку кофе, — предположил Тиллирет, вскрывая конверт и доставая оттуда пачку листов. И не жаль ему тратить на нас бумагу, подивился про себя Бродяга. Стоит-то она о-го-го сколько, пергамент раз в пятнадцать дешевле.

Едва Тиллирет прочитал первые строки, как схватился за грудь со сдавленным хрипом и выронил листы.

— Тилли, дружище, тебе плохо? — не на шутку обеспокоился Пин.

Бродяга, продолжая судорожно хрипеть, ткнул пальцем в разлетевшиеся по полянке страницы письма. Пин, догадавшись, чего от него хотят, подобрал их все до одной, сложил по порядку и приступил к чтению.

"Мои дорогие Тиллирет и Пинмарин.

Благодарю вас за превосходно выполненную работу..." — далее шли три страницы дифирамбов. Пин, поколебавшись, сунул их в карман — почитать на досуге, особенно, если нападет плохое настроение — и приступил к дальнейшему чтению.

"...Увы, на этом ваша работа не закончена. В этот раз мне нужно, чтобы вы отправились в Ингар и добыли для меня Рубин Квашдрихпурты. Понимаю, что вам требуется время, чтобы передохнуть и пополнить запасы. Даю вам два дня на сборы, а затем прошу незамедлительно приступить к выполнению моего поручения".

Далее опять шли многочисленные заверения в незаменимости, неповторимости и неотразимости двух старых магов, завершающиеся игривой подписью: "Целую, Мурдин".

Пин застонал и рухнул без чувств на землю.

Глава 7

Я с недоумением наблюдал за тем, как человеки катаются по земле, скрежеща зубами, и громко стонут. Что это с ними, заболели, что ли?

Я выронил из пасти зайца и бросился к белошерстому, справедливо рассудив, что до черноклокого мне нет никакого дела, а вот о хозяине можно и позаботиться немного.

— Эй, что случилось? — осторожно обходя белошерстого по широкой дуге, спросил я.

Тот в ответ жалобно застонал. Я окончательно встревожился. Может быть, с ними что-то сделал тот мохнатый тип, который только что был на полянке? Вроде бы я ничего такого не заметил.

В это время белошерстый перестал корчиться и застыл, спрятав морду между передними лапами. Вот тут уж я перепугался не на шутку. Неужели издох? С одной стороны, хорошо, это означает, что я свободен от всех обязательств и могу возвращаться домой. С другой стороны, это очень плохо, потому что я понятия не имею, как отсюда попасть в родной лес. А на черноклокого надежды мало.

Растерянный и испуганный, я бестолково топтался возле белошерстого, не зная, что предпринять.

Тиллирет наконец взял себя в руки и отвел руки от лица. Только для того, чтобы подскочить на месте с испуганным криком. Прямо над ним нависла перекошенная морда чупакабры, в глазах которого горел безумный огонек. Сбесился? Вполне может быть. Сожрал в лесу какую-нибудь пакость и все, привет рассудку.

— Ты живой! — с непонятным облегчением выдохнул зверь и отодвинулся в сторону. — Я уж было испугался... Что у вас тут случилось?

Тиллирет сразу же помрачнел.

— Нас с Пином только что снова послали. Причем очень далеко и с очень неприятной целью. Теперь мы должны добыть Рубин Квашдрихпурты.

— А что это такое? — усаживаясь на хвост, полюбопытствовал чупакабра.

— Рубин — это такой красный камень. А Квашдрихпурта — это верховная богиня султаната Ингар. Рубин же Квашдрихпурты — это главное украшение находящейся в столичном храме статуи богини. И именно его нам предлагается заполучить. Тридцать три демона, за осквернение храма с преступников снимают кожу, а потом варят их в соленом молоке.

— С ворами там обходятся еще хуже, — подал голос очухавшийся Пин. — Им отрубают руки по локоть, отрезают язык, уши, и все это прижигают раскаленным железом. Даже не знаю, какое из этих обвинений мне нравится больше. Мурдин совсем с ума сошел, если пытается подбить нас украсть такую вещь.

— Он не сказал — украсть, — зло сплюнул Тиллирет. — Он сказал — добыть. Наверное, рассчитывает на то, что султан Ингара, как мой старый знакомый, пойдет мне навстречу и выполнит эту сумасшедшую просьбу.

— А он выполнит? — оживился Пин.

— Скорее скормит меня своей элитной псарне, — мрачно спрогнозировал Бродяга. — Ладно бы еще что-нибудь из султанской сокровищницы, и то я не уверен, что дело бы выгорело. Но замахнуться на величайшую святыню!.. Думаю, нам надо всерьез поговорить с Мурдином.

Я растерянно переводил глаза с одного на другого. Это как же понимать? Мы не только не отправляемся обратно, но еще и идем на верную погибель? Не хочу! Хочу домой, в лес. Да хоть в берлогу белошерстого, но только не в новые неприятности. Я не намерен уподобляться своему дальнему предку, который прошел через полмира, преследуя человека, лишившего его хвоста. Человека-то этого он нашел и прикончил, но сам вернулся домой только для того, чтобы протянуть лапы. Хотя история про его странствия крайне поучительна и обязательна к прослушиванию всем молодым чупакабрам в возрасте пяти месяцев, но меня как-то не вдохновляет стать семейной легендой, сгинув в неизвестных краях. К тому же все накопленные мной наблюдения человеков не будут иметь никакой цены, если о них никто не узнает.

— Предлагаю перенестись в ближайший трактир и обсудить сложившееся положение там, под кружку пива и тарелку свежего жаркого, — предложил Пин. — По крайней мере, на полный желудок все это покажется не таким уж ужасным.

Тиллирет угрюмо кивнул, и путешественники в мгновение ока оказались в довольно приличном заведении где-то на окраине Черного бора. Бродяга восседал за столом с крайне мрачным видом. Ох, не зря его одолевали дурные предчувствия перед этим путешествием! Вот, пожалуйста, результат. Мурдин окончательно спятил и отправляет друзей на верную смерть.

Самое поганое во всем этом деле было то, что Тиллирету было безумно любопытно, зачем Мурдину вообще все это понадобилось. И ради того, чтобы узнать правду, он был готов раздобыть не только Рубин Квашдрихпурты, но и Сапфир Северного Короля, и Изумруд Грешных Вод. Впрочем, мага терзали смутные подозрения, что все равно он не добьется от главы гильдии ничего внятного, пока не выполнит все то, что тот задумал. К тому же на Бродягу после первой же кружечки пива нахлынула ностальгия, и он с удовольствием начал припоминать собственные былые приключения.

Эх, все-таки до чего же хорошо иногда вот так тряхнуть стариной и прогуляться по просторам мира! Посетить все четыре великих государства: Ингар; Борунд, владения Северного Короля; большой островной архипелаг Змеиный хвост, расположенный в Грешных Водах; и, конечно же, Империю, откуда Тиллирет имел честь быть родом. Его горячо любимая Загребинка, где он родился, вырос и твердо намеревался прожить последние дни своей жизни, находилась всего в пятистах километрах от столицы, так что можно было с некоторой долей вероятности утверждать, что Бродяга был приобщен к столичной жизни. Империей по уже сложившейся столетиями назад традиции управлял избранник из народа, личность которого определяли при помощи специального магического символа, именующегося Вершитель Судеб. Раз в пятьдесят лет Вершитель, все остальное время безмолвно хранившийся у главы гильдии магов, призывал его на поиски нового императора, независимо от того, хотел этого старый или нет. Откуда взялся Вершитель, и каким образом он определял лучшую кандидатуру на трон Империи — никто до сих пор не смог докопаться.

Тиллирет поставил на стол пустую кружку и с чувством глубокого удовлетворения вздохнул. На полный желудок все случившееся и в самом деле казалось не таким уж страшным. Пожалуй, можно будет обойтись и без визита к Мурдину. Однако не следует забывать, что добыть Рубин Квашдрихпурты будет делом очень и очень непростым, и стоит хорошенько продумать все свои действия. А еще, уже задремывая, подумал Тиллирет, надо не забыть купить пергамент и восстановить заметки про поведение чупакабр. А то информации прибавляется с каждым днем, так можно забыть что-нибудь очень важное.

Я лениво грыз сладкую мозговую косточку, блаженно урча от удовольствия. Белошерстый не пожадничал и приказал накормить меня до отвала. Я же не стал скромничать и слопал все, что подали. И вот теперь мой бедный живот раздуло так, что лапы не сходятся вместе. Ик!

Надо бы как-то измудриться и послать весточку дядьке. Он наверняка уже весь лес на уши поставил, разыскивая меня. А если хоть одна сорока видела, как меня запихивали в мешок, то дядька уже и в берлогу белошерстого наведался. Страшно даже представить, что он мог подумать, не увидев там ни одной живой души. Ладно, как только подвернется возможность или хотя бы одна разумная пичужка, тут же сообщу родственнику, что со мной произошло на самом деле. Хотя и так, и так нахлобучка мне уже обеспечена.

Вообще-то по нашим правилам я считался уже взрослым самцом и мог бегать, где захочу. Но дядька, вырастивший меня, как своего сына, после того, как моих родителей разорвала стая пришлых волков, настолько уже привык заботиться обо мне, что до сих пор не мог остановиться. Мы жили вместе, в одной уютной теплой норе, тщательно скрытой от посторонних глаз толстыми корнями деревьев, с которых бородой свисал длинный зеленый мох. Ах, как же здорово было в дождливую погоду высунуть нос из-под этой бороды и вдыхать напоенный влагой воздух!

На самом деле мы, чупакабры, поддерживаем крепкие семейные отношения. Как только детеныш достигает зрелого возраста, он устраивает в общей норе отдельный коридор, ведущий в его апартаменты. А между мелкими никто не делает разницы, где свой, а где чужой. Все равны. Нас совершенно одинаково учат навыкам охоты, маскировки, языкам, среди которых, как я уже говорил, обязателен людский. Мы бегаем все вместе до тех пор, пока не приходит время искать себе пару. Вот тогда каждый становится сам по себе.

Откуда мы взялись? Я не знаю. Дядька довольно много рассказывал про моих славных предков, но никогда не упоминал о родоначальнике. Мне кажется, он и сам этого не знает. Ну, в конце концов, должна же быть в нашей семье какая-то тайна!

При воспоминании о дядьке я невольно загрустил, и даже мозговая косточка перестала доставлять мне удовольствие. Покосившись на дремлющих человеков, я поднялся и бесшумно вышел на улицу.

Утром Тиллирет проснулся первым и с отвращением ощутил, как в голове перестукиваются молоточки боли. Все-таки последняя кружка пива была явно лишней. Прочитав соответствующее заклинание, Бродяга растолкал приятеля и в его сопровождении отправился на закупку предметов первой необходимости.

На улице их уже поджидал Бес.

— Доброе утро! — поприветствовал его Тиллирет.

— Доброе утро, — слегка замявшись, повторил зверь. — Что, мы уже отправляемся в путь?

— Нет, пока что всего лишь готовимся к этому, — пояснил Бродяга. Настроение у него после примененного заклинания было просто замечательное, чего никак нельзя было сказать о плетущемся позади Пине.

Первым делом путешественники посетили лавку местного торговца всякой всячиной и приобрели там рюкзак, за неимением саквояжей. Пока Пин до хрипоты торговался с ушлым хозяином, Тиллирет быстренько поколдовал над покупкой и получил новое "бездонное" хранилище. В него переместились два спальных мешка, парочка довольно неплохих зелий, случайно замеченных Бродягой среди остального хлама, а также, несомненно, чистый пергамент, чернильница и пара перьев. Пин тем временем окончательно заморочил голову торговцу, остановившись в общей сложности буквально на нескольких грошах, и приятели, довольные удачной покупкой, поспешили удалиться.

— Теперь нам осталось только запастись едой, — напомнил Весельчак. — И уж я тебя прошу, Тилли, в этот раз возьми с собой побольше.

— Не замечал за тобой раньше подобного обжорства, — Тиллирет насмешливо покосился на друга. Тот сделал вид, что ничего не услышал, и поспешил сменить тему.

— Тебе не кажется, что мы подозрительно легко управились в Черном бору? Всего парочка ни к чему не обязывающих неприятностей. На мой взгляд, как-то все было слишком просто.

— Возможно, это потому, что мы застали врасплох местных обитателей, — подумав, предположил Бродяга. — Даже стражи, стерегущие хранилище, почти не препятствовали нам, а это значит, что нас просто не ждали. И это хорошо, потому что в противном случае я не уверен, что мы остались бы живы. Например, если бы нам встретился большой черноборский дракон вместо малого, то от всех троих не осталось бы даже косточек. Это жуткая свирепая тварюга, к тому же плюется кислотой на довольно приличное расстояние. Мне однажды довелось увидеть ее в действии...

Тиллирет подавленно замолчал, но совершенно не отличающийся тактичностью Пин тут же поинтересовался:

— И что произошло?

— А то, что из нашего отряда, в который входило более двадцати опытных магов и воинов, в живых остался только я один, — мрачно ответил Тиллирет. Было очевидно, что воспоминания об этом до сих пор доставляют ему жгучие мучения. — И то только потому, что случайно оказался вне досягаемости плевка этой твари.

Пин пораженно присвистнул, а Бродяга, у которого окончательно испортилось настроение, поспешил обратно в таверну.

А я-то еще переживал по поводу того монстра, что гонял меня по лесу! Ха-ха! Оказывается, все могло бы закончиться гораздо хуже, и никакие сосенки бы не помогли. Бр-р-р, как хорошо, что все уже закончилось!

Хотя о чем это я? Все только начинается, если припомнить, что хозяина опять куда-то отправляют с очередным поручением. Что там он мне говорил? Надо добыть какой-то красный камень, который лежит в каком-то храме — знать бы еще, что такое храм? — причем, если нас поймают, то умирать все трое будем долго и мучительно. Хотя, собственно, почему все трое? Я же вроде как неразумная зверюшка, прирученная белошерстым.

Ага, и посадят меня в очередную клетку, на потеху человеческой стае. Нет уж, лучше смерть. А еще лучше стащить этот проклятый камень так, чтобы этого никто не заметил. У человеков это вряд ли получится, слишком уж они неуклюжие и неповоротливые, зато я вполне могу попробовать...

Тиллирет увлеченно изучал свою книгу заклинаний, когда к нему неслышно подошел чупакабра и присел возле ног мага.

— Кхм! Кхм-кхм, — кашлянул зверь, привлекая к себе внимание.

Бродяга рассеянно покосился на него одним глазом.

— Ты простыл?

— Что? — вопрос явно застал Беса врасплох. — Нет, я просто хочу спросить у тебя кое о чем.

— И о чем же? — осведомился маг, фокусируя на чупакабре уже оба глаза.

— Ну..., — зверь смущенно замялся, — я насчет этого камня, который мы должны похитить. Ты не мог бы мне рассказать поподробнее, что он из себя представляет, и как до него можно добраться?

— Зачем тебе это? — удивился Тиллирет.

— Да так, на всякий случай, — отводя в сторону взгляд, ответил зверь. — Просто интересно.

— А-а-а, — с подозрением протянул Бродяга. — Ну, что тебе рассказать. Рубин Квашдрихпурты — один из самых больших драгоценных камней в мире. Его еще называют Кровавым Оком Квашдрихпурты. Это потому, что его цвет настолько насыщенный, что кажется, будто камень изнутри наполнен кровью. Рубин вставлен между оскаленными зубами статуи богини и тем самым символизирует ее жажду жестокости и убийства. В ритуалах, проводимых в честь богини, часто используют пленников или преступников, умерщвляя их перед ликом Квашдрихпурты. Доступ в храм разрешен только посвященным, а саму статую с рубином могут увидеть только жрецы и те, кому уготована роль жертв. Как ты понимаешь, ни у первых, ни у вторых невозможно узнать подробности. Кстати, жрецам частенько отрезают язык, чтобы они наверняка не открыли никаких тайн храма.

— Бе-э, — прокомментировал чупакабра, высунув собственный розовый язык и коснувшись им кончика носа. — Тогда откуда ты знаешь про то, что камень находится между зубами, если никто не видел статую, за исключением этих, как их, ржуцов?

— Жрецов, — поправил Тиллирет. — А насчет камня как раз все просто. В Ингаре в каждом доме стоят статуэтки богини. Сомневаюсь, что они отличаются от той, что находится в храме. И все же, зачем тебе это?

— Думаю, как тебе помочь, — недовольно буркнул чупакабра. — Ясно же, что если вы с черноклоким сунетесь в храм, то вас тут же поймают и убьют на месте. И что прикажешь делать мне? Я останусь совершенно один, да еще так далеко от дома. А там, куда мы направляемся, как я понял, даже леса нет. И как я должен буду выживать там?

— Леса там нет, — подтвердил Тиллирет. — Ингар находится посреди пустыни и основан вдоль берегов двух единственных рек, текущих там. Из всей растительности я припоминаю только камыш, пальмы да какие-то чахлые кустики. А вообще это хорошая мысль, использовать тебя. Мне надо хорошенько все обдумать.

С этими словами маг откинулся на спинку стула, закрыл глаза и погрузился в глубокие размышления.

Ну и дела! Куда ни сунься, везде плохо. Пойдут человеки и попадутся — погано. Пойду я и попадусь — ну, об этом лучше вообще не думать. Вряд ли кто-нибудь пожалеет бедную животинку, если уж там с людями так обращаются. Может, все-таки не стоило торопиться и предлагать свою помощь?

Ладно, все равно уже поздно, напросился на неприятности. Эх, чует мой хвост, что все шишки достанутся мне. И ведь все равно лезу, хотя это совершенно не мое дело. Все, настроение испортилось окончательно.

Между прочим, а где черноклокий? Что-то я его с обеда не видел. Неужели опять куда-нибудь вляпался?

Я задумчиво наморщил нос. Пойти поискать его, что ли? Белошерстый все равно сейчас не замечает ничего вокруг. Заодно лапы разомну, да и до кустиков можно пробежаться. А если с этим болваном черноклоким все в порядке, то просто тихо и мирно вернусь обратно, словно и не отлучался никуда.

Приняв решение, я тихонько прокрался за дверь и побежал на улицу.

После продолжительных раздумий Тиллирет набросал в голове приблизительный план того, как им следует поступить в Ингаре. Пока маг вместе с Пином будут отвлекать внимание султана, сделав вид, что прибыли с визитом вежливости, чупакабра должен будет по возможности обследовать храм, разумеется, стараясь не попадаться при этом на глаза жрецам, и выяснить, как добраться до статуи коротким путем. Затем, глубокой ночью, дождавшись, когда уснет вся охрана, а в случае бессонницы у кого-нибудь из них оказав страдальцу посильную помощь, Тиллирет и Пинмарин, накинув на всякий случай на себя невидимость, проникнут в храм и попытаются изъять рубин, заменив его на фальшивку. В случае благополучного исхода дела камень порталом отправится Мурдину, а маги, как ни в чем не бывало, вернутся к себе в комнату и на следующий же день откланяются. В случае же неудачи попытки будут повторяться до тех пор, пока хоть одна из них не увенчается успехом. Дело осталось за малым — подобрать что-нибудь, из чего можно соорудить приемлемую замену рубина. И это притом, что его истинные размеры никому, кроме жрецов и султана, неизвестны.

О, а что, если осторожно расспросить султана про камень? А для этого, например, нечаянно добавить в его бокал зелье откровенности, тем более что оно готовится из травы дурманника в течение часа, а этого самого дурманника здесь хоть косой коси. Пожалуй, это идея!

Тиллирет, опасаясь запамятовать какую-нибудь важную деталь — что поделать, годы, годы, память уже совсем не та! — набросал на пергаменте хитроумную шифровку, содержимое которой было понятно исключительно автору, и удовлетворенно вздохнул. Ну а теперь, раз уж со стратегической частью покончено, то можно приступить и к своим исследовательским трудам.

Бродяга вытащил еще один чистый пергамент и, не тратя времени на заголовки и прочую ерунду, начал торопливо строчить:

"Чупакабры — очень загадочные существа. С одной стороны, они чураются людей и всего, с нами связанного. С другой стороны, они довольно привязчивы и заботливы, в чем я уже имел возможность убедиться. Насколько я понял из скупых ответов Беса, этих зверей связывают крепкие родственные узы, причем весь клан живет одной большой семьей, делясь на отдельные пары только в период брачного сезона. Возможно, именно этим и обусловлено то, что Бес успел так привязаться ко мне — мы вместе уже почти две недели, причем ни разу не разлучались больше чем на парочку часов. Скорее всего, у чупакабры начинает срабатывать инстинкт родственной связи и, именно этим и только этим объясняется изменение его отношения ко мне. Если поначалу он все время ехидничал и скалился на любые попытки подружиться с ним, то теперь выказывает определенное беспокойство за мою судьбу. Взять хотя бы его предложение помочь с рубином...

Тем не менее, пока чупакабры остаются самыми неизученными существами, и я намерен приложить все свои усилия для того, чтобы раскрыть окутывающие Беса тайны".

Крайне неизученное существо в морде лица меня осторожно кралось вдоль забора в поисках черноклокого. Я уже успел оббежать полселения, трижды был подло обгавкан из-за забора, дважды атакован отдельными клыкастыми личностями, почему-то спокойно разгуливающими на свободе, вместо того, чтобы сидеть в своей конуре, и один раз с ног до головы оплеван перепуганной от неожиданности кошкой. С кошкой мы разошлись мирно — поняв, что я не собираюсь ее есть, она тут же успокоилась, довольно дружелюбно помахала мне пушистым хвостом и удалилась, неспешно мазанув боком вдоль моих лап. Куда серьезнее обстояло дело с свободно-гуляющими собаками, которые мало того, что налетели на меня совершенно неожиданно, молча и со спины, так еще и в превосходящем составе. От первой группы из четырех молчаливых скот... собак я банально удрал, но когда во второй раз на меня выскочили сразу две наглые туши, я взбесился и дал показательный бой, во время которого едва не лишился кончика уха. Зато безжалостно покусанные мной за все доступные места псины поспешили удалиться, оглашая округу жалобным воем.

Слегка взвинченный всем случившимся, я не сразу понял, что нашел искомую личность. Да и не личность это была в тот момент, а что-то непонятное.

Начать с того, что черноклокий стоял на всех четырех лапах и мычал. В самом деле, мычал так, что буренки подохли бы от зависти, если бы услышали. Но самое интересное было то, что напротив него возвышалась донельзя удивленная лохмато-рогатая тень, в которой я, приглядевшись, с некоторым злорадством опознал козла. И то больше по запаху, чем по виду.

Хе-хе, встретились два одиночества! Интересно, и кто кому мешает пройти? Хотя не уверен, что черноклокий вообще способен сейчас куда-либо идти. Все его четыре лапы безжалостно разъезжались в разные стороны, а тело качалось по загадочной амплитуде.

Козел (тот, который настоящий) наконец решил признать себя оскорбленной стороной и, наклонив увенчанную крутыми рогами голову, первый ринулся в атаку.

Тиллирет отложил перо, и устало потер глаза. Однако! На дворе уже глубокая ночь. Что-то он засиделся за научными трудами, а ведь завтра отправляться в путь. Причем создавать порталы, ведущие на территорию Ингара, было строжайше запрещено и большую часть пути придется проделать верхом на верблюдах. От одной только мысли об этом у Тиллирета немедленно разнылась поясница и то, что находится чуть пониже.

Все это означает только одно: надо как следует выспаться и набраться сил. Понадеявшись про себя, что Пинмарин сейчас благоразумно отдыхает в соседней комнате, Бродяга снял с себя походную мантию, затушил свечу, с кряхтением улегся на кровать и моментально провалился в царство снов.

Два лба с глухим стуком столкнулись. Удар был такой силы, что черноклокого отнесло назад метра на два. Я с непередаваемым чувством глубокого удовлетворения заметил, как на его лбу набухают две крупных шишки, как раз в тех местах, куда козел приложился своими рогами. Одновременно помотав головами, то ли приходя в себя, то ли собирая глаза в кучу, эти бодуны (один так уж точно) снова уставились друг на друга. При этом черноклокий по-прежнему что-то мычал, явно пытаясь либо что-то сказать, либо же (хе-хе) высказаться.

Я комфортно устроился в тени забора и с большим интересом наблюдал за этой схваткой "интеллектов". По всему выходило, что будет ничья. Увлекшись поединком, я совершенно не обращал внимания на окрестности, за что вскоре жестоко поплатился.

Острые зубы больно прихватили меня за самое чувствительное место. Нет, не за то, про которое вы подумали, а за кончик моего любимого хвоста. Пронзительно взвизгнув, я изо всех сил рванулся прочь, оставив в зубах нападавшего, как мне показалось поначалу, весь хвост целиком. Отскочив в сторону и наскоро ощупав пострадавший орган, я убедился, что хвост на месте, но шерсти на нем явно поубавилось.

Ну и какая сволочь осмелилась так подло напасть на меня? Р-р-разорву на тысячу маленьких кусочков!

Словно услышав мои мысли, из темноты на лунный свет вышли сразу четыре сволочи. Да, да, те самые, от которых я так постыдно удрал около часа назад. Вот елки зеленые! И чего они ко мне привязались? Понравился я им, что ли?

Я медленно попятился назад, не сводя глаз с приближающихся противников. Те так же неторопливо приближались, скаля на меня внушительные клыки и глухо рыча. Глянув на это, я даже не стал показывать свои — ни к чему позориться, рядом с такими тесаками мои скромные зубки будут выглядеть жалкими обломками.

Я отползал назад до тех пор, пока не наткнулся на что-то теплое и явно живое. Осторожно скосив глаза через плечо — неужели окружили? — я с некоторым облегчением заметил, что налетел на козла. Тот коротко, но очень недовольно мекнул, возмущаясь, что его отвлекли от схватки, но тут заметил четыре свеженьких, еще не боданных им тушки, и заметно оживился. Второй козел, тот, который человекообразный, тоже сильно обрадовался.

— Гаврики! — выкрикнул черноклокий очередное непонятое мной слово и первым устремился в атаку.

Проснулся Тиллирет от непонятного шума. Что-то гулко ухало под окном, причем сопровождалось сие глухими ударами и недоуменным повизгиванием. Выглянув в окно, Бродяга опешил настолько, что выронил вставную челюсть.

На улице, как раз напротив окна, из которого в данный момент смотрел Тиллирет, происходило нечто невероятное. Стоящий на четвереньках, причем весьма нетвердо стоящий, человек размеренно бодал головой прижавшуюся к забору перепуганную собаку в два раза больше него размерами. Чуть поодаль три компаньона этой собаки удирали по кругу от разъяренного козла, периодически внушительно прикладывающегося рогами к различным местам на их телах. Еще чуть подальше Тиллирет с ужасом и удивлением увидел сидящую с раскрытой пастью чупакабру.

Минуточку, а что это Бес делает в такой час на улице? И кто этот человек-козел, бодающий уже забор вместо все-таки вырвавшейся собаки? Неужели это?... Не может быть!

Тиллирет рывком подхватил мантию и выбежал из комнаты.

Я с отвисшей челюстью наблюдал за сокрушительным и позорным избиением моих противников. Черноклокий, выкрикнув тот свой, как я догадался, боевой клич, ринулся на клыкастых с такой скоростью, что даже опередил стартовавшего одновременно с ним козла. Впрочем, тот не слишком уступил, да еще и отбил себе большее количество добычи, по праву сильнейшего. Приложив по разу каждую псину рогами между глаз, козел победно мекнул два раза и принялся гонять наглецов по кругу. Черноклокий тем временем сосредоточенно пытался вбить своего противника в забор. Забор жалобно трещал, но держался.

На особо внушительном толчке псина черноклокого не выдержала и дала деру. Мы с ним одновременно бросились в погоню, стараясь не дать ей уйти от справедливого возмездия. Будет знать, как кусать чужие хвосты!

Но едва только я приготовился схватить эту мохнатую сволочь за заднюю лапу, как почувствовал, что вокруг моей шеи обвивается знакомая удавка. Затем последовал болезненный рывок, опрокинувший меня на спину. Откашлявшись, отдышавшись и перевернувшись на живот, я без малейшего удивления увидел стоящего рядом белошерстого. Справа от меня придушенно хрипел черноклокий. Судя по всему, ему досталось ненамного меньше моего.

Я поднял глаза на хозяина и содрогнулся, увидев выражение его лица.

Тиллирет в буквальном смысле метал из глаз молнии.

— Ах фы тупые фывотные! Фофсем ума лефылифь, фто ли?

Э-э-э, минуточку, а что это у него с дикцией? Ах да, челюсть же так и осталась лежать на полу в трактире!

Повинуясь манящему жесту волшебника, отвалившаяся в прямом смысле этого слова челюсть пробила собой окно и приземлилась точно в подставленную ладонь. Старательно отряхнув ее, Бродяга с некоторой брезгливостью вставил челюсть на место и продолжил:

— Вы что себе позволяете! Что еще за балаган вы тут устроили?

Чупакабра в изрядном смущении уставился в землю.

— Я тут не при чем. Я всего лишь хотел отыскать потерявшегося черноклокого и привести его в трактир. А это они уже сами устроили тут показательные бодания с козлом. А потом на меня напали эти собаки, и они спасали мою шкуру от их зубов. Вот.

— Так, с тобой все понятно, — жестко заявил Тиллирет. — Ну а ты чего молчишь? Пин, я к тебе обращаюсь!

Пин в ответ что-то невнятно пробормотал и захрапел.

— Все ясно, — с отвращением пробормотал Бродяга. — Опять нажрался как свинья.

— Почему свинья? — не понял чупакабра. — Он же с козлом бодался?

— Это просто выражение такое, — раздраженно пояснил маг, безжалостно закидывая приятеля в то самое окно, из которого не так давно вылетела челюсть, окончательно разнеся его на щепки. Конечно, можно было бы обойтись со старым другом и повежливее, но уж больно Тиллирет разозлился. Посмотрев на это дело, Бес замолчал и деликатно, бочком-бочком, отошел в сторону, чтобы не попасть под горячую руку.

И именно этот момент выбрал оставшийся без внимания козел, заметивший незнакомый и еще не помеченный им зад.

Белошерстый подскочил как ужаленный, держась двумя руками за ушибленное — или отшибленное? — место. Козел издал очередное победное меканье и уже собрался гордо удалиться, посчитав свои обязанности полностью выполненными, как тут его и настигла расплата. Большой клубок полупрозрачного огня накрыл собой тушу моего спасителя. Тот даже не успел в последний раз прощально мекнуть, как от него остались только дымящиеся рога.

Сурово он с ним, невольно поежился я. И какая муха его укусила? Нет, чтобы мирно дремать себе в комнате, выскочил с вытаращенными глазами, разогнал всю нашу веселую компанию, черноклокого вообще зашвырнул в окно. Козел, правда, сам напросился, тут уж ничего не скажешь. Это же надо было додуматься до того, чтобы приложиться рогами к седалищу колдуна!

Хозяин что-то сердито прошипел сквозь стиснутые зубы и, потирая травмированную часть тела и хромая, пошел назад в трактир. Я, держась от него на безопасном в моем представлении расстоянии, поплелся следом.

Пин разлегся на полу, закинув ногу в грязном ботинке на постель Тиллирета. Тот, несколько утихомирившись после общения с козлом, даже не поморщился при виде подобного зрелища, а только тихо спросил у самого себя:

— Интересно, и где же это он так наклюкался?

Пин неожиданно подал голос.

— Икх... — ик! — икхсключительно одну — ик! — в этих — ик! — прокфилактических мерах..., — после чего маг вырубился окончательно.

— Мда, — глубокомысленно заключил Тиллирет и ушел спать в комнату Весельчака, оставив крайне недовольного полученным поручением чупакабру сторожить приятеля.

Глава 8

Утро началось со стонов. Бледно-зеленый Пинмарин, бережно, словно хрустальное яйцо, удерживая двумя руками разламывающуюся голову, осторожно сполз на пол. Проснувшийся чупакабра поднял морду и злорадно сказал:

— Что, плохо? Так тебе и надо. Из-за тебя меня вчера белошерстый чуть не испепелил как того козла.

— Какого козла? — прохрипел маг. — Это кто здесь козел? На что это ты намекаешь, я не понял? И кто такой белошерстый?

Зверь молча кивнул в сторону открывшейся двери.

— Что, плохо тебе? — почти дословно повторил Тиллирет слова чупакабры, одним движением снимая со страдающего приятеля похмельный синдром. — Так тебе и надо. Что это такое еще ты вчера устроил?

— Ничего не помню, — сознался Пин. — После той ведьмы все как отрезало.

— Какой ведьмы? — насторожился Тиллирет.

— Я вчера вечером пошел прогуляться, — принялся каяться Весельчак. — Побродил по деревне, полюбовался пейзажами. А потом встретил Ее. Божечки ты мой, Тилли, какая красавица! Рыжие кудри, глаза с поволокой, родинка над губой. Талия осиная, а тут вот так, и тут вот так, — Пин обрисовал в воздухе положенные каждой женщине округлости, использовав в качестве основы свой собственный торс.

— На себе не показывай, а то еще проявится, — машинально буркнул Бродяга. — Ну, так и что там дальше с этой красавицей?

— Э-э-э, — Пин сосредоточенно нахмурил лоб. — Я точно не помню, но, кажется, она пригласила меня в гости.

— И ты пошел, — констатировал Тиллирет.

— Разумеется, пошел, — оскорблено заявил тот. — И ты бы тоже пошел. Даже не пошел, а побежал бы, если бы увидел ее.

— А потом она тебя чем-то угостила и больше ты ничего не помнишь, — завершил свою мысль Бродяга.

Пин осторожно потер лоб.

— Вроде бы так оно и было. Не помню. А что такое?

Тиллирет нехорошо улыбнулся другу и начал рассказывать про его вчерашние проделки.

Я все то время, пока человеки выясняли отношения, сидел тише воды ниже травы, опасаясь, что и мне достанется на орехи. Однако когда хозяин услышал про какую-то ведьму — этого еще нам не хватало! — то явно заинтересовался и перестал мечтать о быстрой расправе надо мной и черноклоким.

Я только теперь подумал, что от черноклокого как-то странно пахло вчерашним вечером. Причем запах этот был мне явно знаком, но вот что это было, я никак не мог вспомнить. И это одновременно пугало и настораживало. Что-то в этом было неправильное, неправильное и отталкивающее.

Как следует поломав голову, я уж было собрался отправиться на улицу и хорошенько обнюхать место схватки с теми милыми собачками, как хозяин обратил на меня внимание.

— А что, если попросить Беса пройтись по твоему следу и таким образом отыскать дом этой самой красавицы? — предложил Тиллирет, сверля зверя пристальным взглядом. Тот сконфуженно отворачивался в сторону, всем своим видом изображая раскаяние. — Пообщаемся с ней, спросим, что за дрянью она тебя опоила, а главное, зачем. Ты как, Бес, справишься?

— Не знаю, — зверь задумчиво почесал за ухом. — Если след еще не сильно затоптан, то ответ положительный. А то с утра уже наверняка по улице прошли коровки-овечки, тогда ответ отрицательный.

— Вряд ли по этой улице водят коровок-овечек, — пожал плечами Тиллирет. — Вроде как это центральная улица, по ней только гости ездят да ходят. Хотя деревня — она деревня и есть. Ладно, пошли понюхаем. Тьфу, ты, пошли посмотрим.

Пока они спускались вниз, Бродяга не переставал ворчать.

— Как это все не вовремя. Нам сегодня надо отправляться в Ингар, да еще успеть договориться с караваном, идущим в его столицу, а тут какие-то ведьмы вставляют палки в колеса.

— Так, может, ну ее?.. — робко предложил Пин. — Ну опоила чем-то, ну выставил себя дураком. В первый раз, что ли? Что же теперь, такую красавицу на дуэль вызывать?

— Дуэль, не дуэль, а разобраться, зачем она это сделала, надо, — рассудил Бродяга. — Вдруг это чьи-то происки, чтобы помешать нам попасть в Ингар? Тогда надо узнать, кто этого хочет, зачем и почему.

— Эх..., — горько вздохнул Пин в ответ. Околдовавшая мага красавица явно не шла у него из головы.

Я первым подбежал к месту вчерашнего сражения и тщательно принюхался. Ура! Ни коровок, ни овечек, ни прочую домашнюю живность тут явно не водили, я отчетливо уловил запах черноклокого и своего бесславно погибшего приятеля козла. Чуть в сторонке смердели следы тех четырех собачек. Эй, да от них тоже пахнет той непонятной штукой! Интер-ресные раскладики получаются!

Прижав нос к следу, сопя и периодически отфыркиваясь от попавшей в ноздри пыли, я уверенным галопом рванулся вперед. Хозяин, перед выходом на улицу снова нацепивший на меня магическую удавку, именуемую поводком, и намотавший ее себе на руку, от моего рывка полетел (в прямом смысле этого слова) следом за мной, выкрикивая на лету что-то явно нехорошее в мой адрес. За нами, держась обеими руками за бок, бежал черноклокий, не успевший ухватиться за кого-нибудь из нас. Впрочем, оно и к лучшему, потому что тогда мне пришлось бы тащить обоих на собственном горбу, а мне и одного хозяина более чем достаточно. В конце концов, я не лошадь.

Так мы весело проскакали через половину деревни. Кажется, на нескольких поворотах белошерстый не успел вовремя среагировать и с громкими криками и неприличными выражениями врезался в забор, но в целом обошлось без жертв.

След вывел меня в самый центр людского селения (кстати, поплутал черноклокий по деревне изрядно, лисам на зависть [5]). Я уселся возле калитки, за которой он, след, обрывался, и широко зевнул. Белошерстый и черноклокий со стонами попадали на землю около меня.

Тиллирет, чувствуя, как немилосердно хрустит каждый сустав в его измученном пробежкой теле, медленно поднялся на дрожащие ноги и огляделся. За резной калиткой, перед которой сидел чупакабра, виднелся небольшой опрятный домик с синей выпуклой крышей. Судя по всему, красавица Пина жила здесь, но в данный момент отсутствовала.

Пока маг разглядывал дом, его, в свою очередь, разглядела одна из соседок, зоркая и бойкая бабулька, немедленно устремившаяся в атаку.

— Господин маг, господин маг!

Пин сразу же закрыл глаза и тщательно сделал вид, что уж он-то к магам ну никоим образом не относится. Пришлось отдуваться Тиллирету.

— Слушаю вас, любезная.

— Ой, господин маг, горе-то у меня какое, — с места в карьер начала бабулька. — Кроме вас надеяться больше не на кого. Я уж и к ведьме нашей ходила, да все без толку. Да и не ведьма она, а так, шарлатанка. Как мзду за урожайный год брать, так это она первая, а как напасть какую извести или с бедой помочь, так не допросишься. Одно слово...

— Что у вас случилось, любезная? — перебил Тиллирет, поняв, что если этот фонтан красноречия не перекрыть сейчас, то он не иссякнет уже никогда.

— Скотинка у меня два дня как пропала, — незамедлительно перешла к делу старушка. — Не то, чтобы очень уж хорошая, но так ведь своя, родная. Я ж его, паскуду, своими руками выкормила, вырастила, выпестовала, а он взял да и сбег.

И бабулька вытерла скупую слезу.

— Кто такой? — недовольно уточнил маг. Вот только заняться розыском пропавших домашних животных ему сейчас не хватало для полного счастья!

— Козел мой, Бяша, — с готовностью доложила старушка. — Здоровый такой, рога — во!

Тиллирет поморщился и невольно потер то место, где Бяша (ибо явно это мог быть только он) вчера оставил свое рогатое приветствие. Мда, ну и как сказать этой милой женщине, что перед ней стоит убийца ее любимого козла, даже несмотря на то, что тот был сам виноват в своей гибели? Пришлось сочинять на ходу.

— Бяшу вашего, любезная, бешеные собаки задрали, — не слишком погрешив от истины (подумаешь, что это не собаки Бяшу, а Бяша собак чуть не загрыз), соврал Бродяга. — Так что все, нет его.

Старушка на мгновение замерла, переваривая новость, а потом философски махнула рукой.

— Да и черт с ним. Все равно на живодерню собиралась отправлять. Уж больно бодучий был, ни одного зада не пропускал. Одно слово — козел.

И выдав эту убийственную фразу, развернулась и засеменила к дому. Маг с раскрытым ртом смотрел ей вслед.

Я не выдержал и, когда бабка отошла на приличное расстояние, прыснул со смеху. Рядом тихо похрюкивал в рукав черноклокий.

Белошерстый обернулся и одарил нас таким взглядом, что смеяться сразу же расхотелось. Приняв абсолютно нейтральный вид, я как бы между прочим посоветовал:

— Ты бы спросил у нее, когда ведьма будет дома. Она ж наверняка ее ждала, чтоб про козла спросить, а тут мы подвернулись.

Оценив здравость моего предложения, белошерстый бросился вдогонку.

— Любезная! — что есть мочи заорал Тиллирет, когда убедился, что никак не успевает догнать шуструю бабусю. Та удивленно обернулась на крик, увидела спешащего к ней мага и польщено зарумянилась.

— Слушаю вас, господин маг.

— А как бы нам ведьму вашу найти? — с трудом переводя дыхание, поинтересовался Бродяга. — Она же вон в том доме живет, я правильно понял?

— Не, — отмахнулась старушка, — ведьма наша за околицей живет. Отсюда три переулка направо и один налево. А в том доме приезжая какая-то останавливалась. Дня три в селе пробыла, а сегодня рано утром, смотрю, с вещами выходит. Видать, все дела поделала и уехала.

— Рыжая такая, с родинкой над губой, — уточнил маг.

— Ага, ага, — закивала головой бабка и тут же хитро прищурилась. — А на что она тебе, эта рыжая?

— Другу моему понравилась, вот познакомить их хочу, — ляпнул Тиллирет первое, что пришло в голову. — Значит, съехала? Жаль.

И Бродяга поспешил сбежать, пока бабка не приступила к дальнейшим расспросам.

Я в полуобморочном состоянии распластался на спине горбатого чудовища и жалобно поскуливал.

После столь неудачной попытки встретиться со странной ведьмой, заколдовавшей черноклокого, белошерстый буквально пинками загнал нас в портал, ведущий в очень жаркое и солнечное место, которое, по словам хозяина, называется "пустыня". Там мы умудрились в последнюю минуту поймать за хвост стаю таких вот горбатых зверей, хозяин наскоро договорился, что нас куда-то повезут, и смело уселся на одного из этих страшилищ. Черноклокий последовал его примеру, а я честно потрусил по песку. Минут двадцать я еще пробежал, потом подушечки лап загорелись нестерпимым огнем, словно я нечаянно наступил на раскаленные угли. Потерпев еще пару шагов, я не выдержал и уселся посмотреть, что случилось с моими конечностями. И дико взвыл, когда не слишком мохнатые, но самые драгоценные части моего тела соприкоснулись с горячим песком.

К чести белошерстого, он сразу прибежал ко мне на помощь. Осмотрел обожженные места, чего-то наколдовал и договорился с караванщиками о том, что дальше я поеду верхом. После чего, не слушая моих тихих и робких возражений, затащил меня на верблюда. И вот теперь я постигал премудрость верховой езды, судорожно вцепившись лапами в тюки. Кое-где мои когти уже оставили парочку заметных дырок, но да это не мои проблемы, а хозяина. Тем более что в тюках не обнаружилось ничего съедобного или интересного.

Ох, скорее бы уже приехали, тоскливо подумал я, когда верблюд в очередной раз подбросил меня на своей спине. Но если и там, куда мы едем, будет такая же горячая почва, то лапам моим придет полный конец.

Тиллирет уже час хмурил брови и кусал губы, придумывая, что бы такого соврать султану Ингара о причине своего приезда. Хоть маг в свое время и оказал правителю песчаного государства неоценимую услугу, излечив того от тяжелой и, надо признаться, довольно позорной болезни, но все же гарантии на то, что его встретят с распростертыми объятиями, Бродяга дать не мог. И потом, все равно придется что-то сказать, ведь не может же быть так, что старый чародей сорвался с места и отправился в другую страну исключительно от нечего делать. Вот и ломал Тиллирет свою многомудрую голову, придумывая уважительный предлог.

Караванщик, уважаемый седоголовый Ахмар, пообещал, что столицы Ингара, Сагитории, они достигнут к закату четвертого дня. Так что времени для раздумий было предостаточно. К тому же и подумать было много о чем.

В-третьих, что это за странная ведьма неожиданно нарисовалась на горизонте и чего она добивается?

Во-вторых, что затеял Мурдин и зачем ему понадобился Рубин Квашдрихпурты, камень, безусловно, драгоценный, но магически совершенно бесполезный?

И, самое главное, во-первых, как этот трижды проклятый камень похитить, не попавшись при этом храмовникам или доблестной страже султана?

Разумеется, существовало еще очень много промежуточных вопросов, но эти три занимали Тиллирета в первую очередь, как самые актуальные на повестке дня.

С завистью покосившись в сторону мирно дремлющего Пинмарина, Бродяга поерзал на неудобном верблюжьем седле. Поясница тут же отозвалась острой и колкой болью, в очередной раз напомнив магу про его солидный возраст. Это в молодости хорошо спать на земле, скакать по спинам напуганных коней, переплывать водопады и запрыгивать на верхушки гор. А с возрастом начинаешь пересчитывать каждый ухаб на дороге да сбившиеся в комья перья в любимой пуховой перине.

По-старчески покряхтев и как следует растерев больное место, маг вытащил из рюкзака наполовину исписанный лист пергамента и продолжил черкать свои заметки, не обращая ни малейшего внимания на тряску.

"Удивительно то, что, похоже, на чупакабр не действуют никакие иллюзии и мороки. Они видят реальность сквозь все магические ухищрения, и это позволяет им четко знать, с чем именно они имеют дело. С другой стороны, магия на них все же действует, например, тот же магический поводок или сфера. Возможно, все дело в особом строении глаза, ведь не зря же глаза этих зверей такие выпуклые, словно увеличительное стекло, оставшееся лежать на моем рабочем столе в Загребинке.

А в том, что зрение чупакабр сильно отличается от человеческого, сомнений нет. Бес может видеть как очень далеко расположенные предметы, так и очень мелкие. По моей просьбе чупакабра подробно описал мне птицу, летящую так высоко, что я видел только темный силуэт. По его описанию я опознал сапсана, а когда птица соизволила спуститься пониже, убедился в том, что это действительно был он.

Меня расстраивает только одно. Едва речь заходит о его семье, Бес сразу же замыкается и прекращает беседу, хотя про себя он готов говорить часами. Кстати, не забыть бы на досуге записать его рассказ о методах охоты чупакабр.

Впрочем, я надеюсь на то, что эта стена отчуждения рано или поздно рухнет, и тогда я докопаюсь до истины. А пока же я намерен и дальше развивать между нами крепкие дружеские отношения".

К вечеру я понял, что с верблюда сам не слезу. Более того, я не был уверен, что меня сумеют отодрать от тюков даже все караванщики сразу. Лапы уже давно затекли от того, как судорожно я впивался в навьюченную на горбатого монстра поклажу. А еще я ужасно хотел пить, а голова медленно кружилась от обилия солнечных лучей.

Самое ужасное, что белошерстый категорически запретил мне произносить хоть одно слово при караванщиках — то ли побоялся, что те разбегутся от страха, услышав разумную речь из пасти зверя, то ли, наоборот, подумал, что они захотят меня отбить и продать как редкость какому-нибудь зоопарку. И тот, и другой вариант совершенно не устраивал нас обоих, поэтому я пообещал, что буду нем как рыба. В чем сейчас очень и очень сильно раскаивался.

Перед глазами начали роиться подозрительные звездочки. Странно, ведь еще день на улице, какие звезды, откуда?

Звездочки вспыхнули особенно ярко, и наступила блаженная темнота.

Ахмар подъехал поближе к Тиллирету, вырвав тем самым мага из глубин мыслительной деятельности.

— Твоему зверю плохо, — коротко сообщил караванщик и тут же отогнал своего верблюда в сторону.

Бродяга обернулся на чупакабру и с трудом сдержал встревоженный возглас. Зверь обессилено повис на тюках, чудом удерживаясь от падения. Голова его безвольно поникла вниз, а из пасти свисала тоненькая вязкая ниточка слюны.

Тиллирет поспешил на помощь явно потерявшему сознание от солнечного удара чупакабре. Прикоснувшись ладонью к голове своего питомца, маг убедился в поставленном диагнозе — шерсть на ощупь казалась просто раскаленной. Так дело не пойдет, так недолго и уморить бесценную зверушку.

Первым делом маг соорудил Теневой полог над Бесом, отгородив того от безжалостно палящего солнца. Затем пустил в его сторону тонкую струйку холодного воздуха.

Через некоторое время чупакабра открыл мутные глаза и чуть слышно прохрипел:

— Воды!

Маг наколдовал чашку и налил туда воды из своей фляги. Зверь жадно приник к живительной влаге.

Когда вся вода закончилась, чупакабра довольно облизнул посвежевшую морду и спросил:

— Послушай, белошерстый...

— Какой я тебе белошерстый? — возмутился Тиллирет. — Ты что, не можешь меня по имени называть, как все? Меня зовут Тиллирет, если вдруг ты забыл.

— Ладно, — зверь ехидно ощерился. — Послушай, Тилли, тебе не кажется, что на горизонте творится что-то не слишком хорошее для нас?

Маг перевел глаза на линию, соединяющую небо и землю, и вздрогнул. Впереди медленно поднималось желтое марево, постепенно все четче оформляясь в гигантскую волну песка.

— Песчаная буря! — что есть мочи закричал Бродяга, указывая рукой в сторону приближающейся опасности.

Как я и думал, замеченное мной на горизонте желтое облако оказалось очередной неприятностью. Услышав крик белошерстого, караванщики сперва в беспорядке заметались, но потом, видимо, разобравшись, что за напасть к нам приближается, успокоились и принялись укладывать животных прямо на песок. Я, ни жив, ни мертв, вцепился в своего верблюда еще крепче, не очень хорошо представляя себе, что лучше сделать: кинуться бежать со всех ног или забиться под бок к уже забывшему про меня хозяину, завывая от ужаса.

Однако, к моему огромному облегчению, белошерстый про меня не забыл, а всего лишь отвлекся на то, чтобы разбудить безмятежно дрыхнущего черноклокого. Вдвоем они быстро навели кругом порядок, заставив караванщиков сбиться в тесную кучу вокруг моего зверя, и принялись колдовать. В результате их хриплых воплей над нами раскинулся прозрачный купол, сквозь который было отлично видно приближающуюся волну горячего песка. Признаюсь, я с трудом удержался от того, чтобы не испачкать тюки, на которых сидел.

Песчаная лавина налетела на наше укрытие со стремительностью хищной птицы. Я с раскрытой от изумления пастью наблюдал за тем, как крутятся над головой песчаные фонтанчики, скользящие по поверхности купола. Проверив подступы к нам со всех сторон и убедившись, что столь желанная добыча недоступна, буря обиженно взревела, словно живое существо, и торопливо умчалась прочь, на поиски более сговорчивых жертв.

Купол треснул и рассыпался белой пылью. А я наконец-то почувствовал, что могу отцепиться от спины верблюда.

Тиллирет проводил умчавшуюся прочь бурю задумчивым взглядом. Понятное дело, что подобные явления в пустынях отнюдь не редкость, но уж больно необычным было поведение именно этой бури. Она словно бы целенаправленно искала кого-то, как собака, пущенная по следу. И было у старого мага нехорошее подозрение, что натравлена эта "собачка" была конкретно на них с Пином.

"Неужели снова происки той рыжеволосой ведьмы?" — думал маг, помогая караванщикам поднять животных и выстроить их в ряд. С некоторым удивлением Бродяга заметил сбоку от себя мохнатую фигуру чупакабры. Тот с отстраненным видом оглядывал окрестности.

— Ты что здесь делаешь? — улучив момент, шепнул маг зверю.

— Думаю. И заодно осматриваюсь, — так же тихо ответил тот. — Считаешь, опасность нам больше не грозит?

— Хм, — хмыкнул Тиллирет. — Хороший вопрос. К сожалению, ответа на него у меня нет. Хотя есть большое подозрение, что сюрпризы в этой поездке нам еще обеспечены.

Чупакабра осторожно примостил на остывший песок обожженные места. Кончик толстого хвоста раздраженно постукивал по песку, взметая вверх небольшие желтые фонтанчики.

— Сколько нам еще добираться до цели?

— Еще три дня, если не считать сегодняшний.

Зверь задумчиво почесал один бок, затем второй.

— Между прочим, — заметил Бродяга, — горячий песок способствует выведению паразитов. Многие из них не любят высокую температуру. Если как следует изваляешься в нем, станешь меньше чесаться.

— Угу, — угрюмо буркнул чупакабра, — скорее я просто облысею, потому что вся шерсть вылезет. Нет у меня паразитов. А чешусь, потому что это помогает мне думать.

Тиллирет молча развел руками, мол, дело твое.

И чего привязался? Видите ли, показалось ему, что у меня паразиты. Да на нас, кроме блох, никто не селится, да и те долго не живут. А все дело в нашей крови. Для всех кровососов это чистый яд. Один глоток — и одним паразитом меньше, хе-хе.

Однако чем дальше дорога, тем меньше мне все это нравится. Чует мой хвост, что вляпался хозяин в большую кучу... неприятностей. Да еще и меня за собой втянул. А главное, природное любопытство говорит мне о том, что все, что произойдет, будет безумно увлекательно и интересно. Наверное, это во мне проснулся авантюризм предков.

Почему-то мне кажется, что белошерстый очень уж несерьезно отнесся к тому, что произошло. По крайней мере, никакой озабоченности на его полулысой морде не проступило. Придется взять обеспечение нашей общей безопасности на себя и нести стражу днем и ночью.

Нет, днем пусть сами мучаются, трое суток без сна я не выдержу. А вот ночью, так уж и быть, понаблюдаю за окрестностями. Значит, надо как следует выспаться.

Приняв столь важное и мудрое решение, я одним прыжком забрался на спину безразличного ко всему верблюда, сладко зевнул и уснул.

Вечером Тиллирет обошел разбитый на ночь лагерь с одной стороны, выставляя по периметру защитные заклинания, в то время как Пин делал то же самое с другой стороны. Убедившись, что защита поставлена надежно, и строго-настрого запретив караванщикам пересекать специально прочерченную на песке линию, маги улеглись спина к спине и принялись дремать в полглаза. Почему-то Тиллирет не сомневался в том, что сегодняшняя ночь обязательно подкинет им сюрприз.

Маг в который раз посетовал про себя на дурацкий запрет перемещаться порталами в Ингар. Сколько бы времени, сил и нервов можно было бы сэкономить, прыгни они напрямую во дворец султана. Так нет же, все не могут отойти от древней традиции, согласно которой каждый прибывающий в песчаное государство должен непременно пройти через одни из четырех врат, якобы распознающих злые намерения. Чушь собачья. На памяти Тиллирета сквозь эти врата прошло столько воров, убийц и прочих преступников, что можно было бы целую армию из них собрать. И ничего с ними не случилось. Пришли, сделали свои темные делишки и ушли восвояси.

Одно радует, так это теплый песочек под спиной. Пока теплый. Поясница, почувствовав блаженное тепло, обрадовалась, отмякла и стала ныть уже намного меньше. Хотя Бродяга с трудом представлял себе, как он будет вставать утром.

Поворочавшись с боку на бок и несколько раз пнув храпящего над ухом Пина, Бродяга наконец устроился поудобнее и провалился в сон.

Дождавшись, пока все крепко заснут, я неторопливо поднялся, потянулся и неслышным крадущимся шагом отправился осматриваться. Вроде все тихо, никто не пытается к нам подобраться и напасть. А это что такое?

Я с интересом уставился на проведенную по песку глубокую линию. Что бы это могло значить?

Привычно задрав лапу для того, чтобы почесать за ухом, я вспомнил слова белошерстого про паразитов, плюнул про себя и уселся перед загадочной линией, с любопытством разглядывая ее. Зачем она? Для чего? Кто ее начертил? Явно человеки, судя по тому, что линия плавно обегает вокруг ночлега, замыкаясь в кольцо, в чем я убедился, пробежавшись вдоль нее.

Увлекшись исследованиями, я совершенно забыл о безопасности и ткнулся носом в загадочную черту.

Тиллирет сквозь сон почувствовал, что кто-то пытается проникнуть через установленные им барьеры, кто-то очень настырный и нетерпеливый. С неохотой поднявшись на ноги, маг сонно поплелся к месту нарушения границы, ориентируясь на мощные всплески сопротивления со стороны нападающего. Дойдя до нужного места, Бродяга невольно остановился, чтобы протереть глаза.

В воздухе отчаянно барахталась когтисто-мускулистая туша, тихо рыча от бешенства и посверкивая выпуклыми глазами. Углядев замершую невдалеке фигуру мага, туша зарычала чуть громче и выплюнула из себя три коротких непечатных слова.

Маг заодно протер и уши. Ему показалось или его только что назвали по имени и послали куда подальше?

Тут из-за не вовремя набежавшего облачка показалась смущенная луна, и Бродяга опознал в нехорошем существе крайне недовольного чупакабру.

Подчиняясь мановению руки мага, зверь в стреноженном состоянии подлетел поближе и опустился на песок у самых ног Тиллирета.

— Мне интересно знать, где ты был, когда я запрещал всем присутствующим здесь переступать через проведенную мной и Пином охранную черту? — скрестив руки на груди и совершенно не торопясь освобождать питомца от скручивающих того в бараний рог заклинаний, холодно осведомился маг.

Зверь зло дернулся, в очередной раз убедившись, что освободиться не получится.

— Спал, — раздраженно ответил он. — Набирался сил для того, чтобы охранять вас с черноклоким ночью.

Тиллирет несколько смягчился, услышав это, но продолжал выдерживать характер.

— Я тебя об этом просил? Мы, маги, вполне можем позаботиться о собственной безопасности, в чем ты уже получил возможность убедиться. Хотя бы мог предупредить о своих намерениях, я бы тогда поставил барьер из других заклинаний, чтобы ты мог вволю набегаться по пустыне. Самодеятельность, также как и самонадеянность, до добра не доводит.

"Даже не представляешь, насколько ты прав, белошерстый", — мрачно подумал я, услышав его слова про самонадеянность. Если бы не эта дурная черта моего характера, я сейчас не висел бы в скрюченном состоянии посреди пустыни. Я бы вообще не оказался в этом нехорошем месте.

И когда я, наконец, угомонюсь и перестану совать свой любопытный нос куда не надо? Нет, все, больше никакой самоотверженности и благотворительности. Пусть человеки сами разбираются со своими проблемами, я больше и лапой не пошевелю в их пользу. Надоело выставлять себя полным идиотом. Отныне я простая неразумная зверушка, идущая туда, куда скажут, и выполняющая исключительно приказы хозяина. Ах да, я же совсем забыл, что хотел выторговать обратно свою клятву на хвосте. Ох, мамочки, дядьки, да что же это со мной такое творится?

Прочитав мне внушительную лекцию о глупости неких чупакабр, которые вечно вляпываются в различные неприятности по собственной вине, белошерстый наконец снял с меня свои заклинания и строгим голосом велел идти спать. Прихрамывая на все четыре затекшие лапы, я с видом оскорбленного достоинства удалился в сторону своего безмятежного верблюда, забрался на его спину и притворился, что уснул.

Внутри клокотала горькая обида на самого себя.

К огромной радости Тиллирета, больше в пути никаких неприятностей не произошло, за исключением того, что Бес окончательно разобиделся и категорически отказывался поддерживать какие-либо беседы. Ну и ладно, подумал маг, пусть перебесится. Молодой он все-таки еще, глупый, вот и создает сам себе проблемы на пустом месте.

Осознав, что думает о постороннем, хотя и милом звере, едва ли не как о собственном внучке, Тиллирет крепко задумался. Естественно, в обнимку с пергаментом.

"Несмотря на то, что Бес так старательно хорохорится, внутри он еще совсем ребенок. Его поведение напомнило мне меня самого в нежном возрасте пятнадцати лет — ах, как же давно это было! — когда я готов был побеждать великанов и покорять города и страны. Ну, со мной-то было проще, в те годы я уже познавал тайны магического мастерства, и мой трижды благословенный учитель совершенно не оставлял мне времени на различные глупости. Хотя, что там скрывать, было, было...

Так вот, чупакабра ведет себя примерно также. С одной стороны, он старается доказать, что вовсе не бесполезен мне. С другой стороны, от его помощи слишком часто возникают одни проблемы. Беда в том, что его нельзя мерить человеческой меркой, поскольку, несмотря на наличие определенного — и немалого, на мой взгляд — интеллекта, прежде всего он зверь, со своими звериными повадками и инстинктами".

Отвлекшись от записей, Тиллирет подумал: "Интересно, а как же в том случае поступил бы дядька Беса, про которого тот довольно часто упоминает?" Смутно припоминалось что-то про хворостину, но маг и представить себе не мог подобную процедуру в своем исполнении. Эх, как же не вовремя чупакабра обиделся и твердо решил отмалчиваться на все расспросы!

Глава 9

Когда мы въехали в город, я невольно забыл про свое намерение молчать и, тихо ахая от восхищения, с нескрываемым любопытством разглядывал разноцветные дома, ровные каменные тропинки и высокие странные деревья, у которых совершенно не было веток и только на верхушке торчали широкие толстые листья.

— Ух ты! — восхитился черноклокий. — Красота-то какая!

— Да, это так, — согласился с ним белошерстый. — Сагитория, как и положено столице великого государства, прекрасный город. Каждый дом украшен мозаикой, причем рисунки практически не повторяются. Только посмотрите на эти величественные башни! Часть из них предназначена для наблюдения за пустыней, а вот в этих изучают звезды. А с этих жрецы сообщают простым людям время молитвы, а также важные государственные новости. А с этих деревьев, именуемых пальмами, местные бедняки собирают разные фрукты. Часть продают, часть съедают сами. Десятый султан Ингара приказал засадить город плодоносящими деревьями, таким образом решив поддержать местное население. С тех пор прошло уже почти сто пятьдесят лет, а традиция высаживать возле домов пальмы так и осталась.

Я в этот момент поймал себя на том, что слушаю белошерстого с открытой пастью, и поспешил ее захлопнуть. Тот добродушно покосился на меня, и я догадался, что этот рассказ предназначался вовсе не черноклокому, а мне.

Ну уж нет, рассердился я, так просто ты меня не купишь. А в голове между тем вертелись тысячи вопросов...

Распрощавшись с доблестными караванщиками, маги в сопровождении недовольного чупакабры направились к дворцу султана Ингара, Рахмада Тринадцатого, как нетрудно догадаться, тринадцатого султана великого песчаного государства. Независимо от воли правителя, порядковый счет велся испокон веков, и Рахмаду не повезло править под столь несчастливым числом. Несмотря на это, султан Ингара держал свое государство в железном кулаке, твердой рукой наводя везде порядок. Простой народ обожал его, знать уважала, а враги тихо, но почтительно ненавидели.

Подойдя к внушительным фигурам стражников, Тиллирет назвался и попросил об аудиенции у султана. Один из мускулистых великанов неспешно кивнул и удалился внутрь. Маги остались ждать приглашения.

Тиллирет не сомневался в том, что Рахмад его примет. Беда была в том, что маг так и не придумал уважительной причины для своего приезда. Решив сориентироваться по обстоятельствам, Бродяга с некоторым внутренним трепетом всмотрелся в приближающегося к ним разодетого в шелка слугу.

Низко поклонившись магам, слуга провозгласил:

— Добро пожаловать в песчаное государство, уважаемые маги. Султан Рахмад примет вас, но просил подождать несколько минут, пока он не закончит с государственными делами. Дабы вы не скучали во время ожидания, позвольте мне сопроводить вас в сад. Там вы сможете отдохнуть в беседке и немного подкрепиться фруктами.

Еще раз низко поклонившись, слуга неторопливо пошел во дворец, предлагая магам следовать за ним.

Нас привели в уютную беседку, увитую прекрасно пахнущими цветами. Человеки уселись на гору подушек внутри, а я быстро пробежался вокруг, вдыхая незнакомые ароматы.

— Бес, лучше сиди рядом с нами, — позвал белошерстый. — Это любимый уголок султана, если ты что-нибудь тут напортачишь, то даже я не смогу спасти тебя от гнева правителя Ингара.

Я сделал вид, что не услышал, зарывшись носом в дурманящие цветы.

— Вот смотри, набьют из тебя чучело, будешь знать, — пригрозил мне хозяин.

Делать нечего, пришлось зайти в беседку и улечься неподалеку.

Белошерстый и черноклокий тем временем о чем-то тихо спорили, но, как я ни напрягал слух, так и не услышал, что они говорят. Ну и не надо, не больно-то и хотелось. А подходить ближе было банально лень.

Не прошло и часа, как все тот же слуга пригласил магов к султану. С кряхтением поднявшись на ноги, Тиллирет и Пинмарин последовали за ним. Чупакабра неохотно плелся следом.

Султан, сорокалетний статный мужчина с изящными чертами смуглого восточного лица, принял их в комнате отдохновения, полулежа на груде пуфиков, подушек и расшитых одеял. Знаком предложив магам присесть напротив, султан испытующе вгляделся в лицо Тиллирета.

— Добро пожаловать в Ингар. Что привело тебя сюда, мой старый друг?

Тиллирет слегка замялся.

— Исключительно заботы о твоем здоровье и благополучии, великий султан.

— Вот как? Спасибо, не жалуюсь ни на первое, ни на второе.

Бродяга присмотрелся к Рахмаду повнимательнее. Несомненно, на лице султана лежала печать настороженности.

— И все же тебя что-то гнетет, о великий, — маг попытался деликатно прощупать почву.

Рахмад глубоко вздохнул, немного поколебался и признался:

— На днях я нашел в своей спальне письмо. Как оно туда попало, никто не знает. Так вот, в этом письме говорится о том, что некий злоумышленник задумал похитить нашу величайшую ценность, Рубин Квашдрихпурты.

Тиллирет с трудом удержался от того, чтобы радостно потереть руки. А он-то ломал голову, чем аргументировать свой приезд!

— Так, значит, ты уже в курсе? — сокрушенно заахал маг.

— В курсе чего? — сбился с мысли султан.

— В курсе готовящегося покушения на вашу святыню. Нас, так как и тебя, предупредил об этом неизвестный доброжелатель, и мы вместе с моим другом Пинмарином со всех ног поспешили сюда, дабы предотвратить это ужасное преступление.

Султан захлопал глазами, переваривая услышанное. Сидящий рядом Пин с трудом удержался от восторженных рукоплесканий в адрес приятеля.

Я беспокойно водил носом по сторонам, пытаясь обнаружить встревоживший меня источник запаха. Пахло так же, как от черноклокого в ту памятную ночь встречи с козлом. И пахло от чего-то, находящегося совсем неподалеку.

Минуточку, да ведь запах идет от этого человека с грудой тряпок на голове, с которым сейчас разговаривает белошерстый! Оч-чень интересно. Нет, пахнет не сам человек, а какая-то его вещь. И лежит эта вещь у него на груди.

Вот елки зеленые, надо как-то намекнуть на это белошерстому. Ведь это может оказаться очень важным. Но как? А, знаю.

Я потихоньку переместился за спину белошерстого, положил морду на его загривок, отчего он испуганно вздрогнул, и чуть слышно прошептал:

— От султана пахнет рыжей ведьмой.

Тиллирет, надо отдать ему должное, даже не моргнул, услышав слова чупакабры. Только чуть заметно напрягся, готовясь к любым неожиданностям.

Тем временем султан вытащил из-за пазухи тонкий лист бумаги и протянул его магу.

— Вот, посмотри сам.

После заявления Бродяги, что они прибыли помочь, отношение к ним султана изменилось, сделавшись куда более радушным. Даже Пин, старательно помалкивавший, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глупость или бестактность, на которые он был горазд, заметил эту перемену.

Тиллирет развернул лист и принялся читать.

"Многоуважаемый султан Рахмад Тринадцатый, да прольется солнечный свет на песчаное государство, которым правит столь мудрый и добрый человек.

Спешу предупредить Вас о том, что некие маги, на днях прибывающие в благословенную Сагиторию, попытаются втереться к Вам в доверие. Но умоляю Вас, не слушайте их лживых речей, ибо их цель — осквернить величайшую святыню Ингара, храм Квашдрихпурты, и украсть Кровавое Око великой богини.

Неизвестный друг".

— Занятно, — пробормотал маг и тут же заявил, решив ковать железо, пока горячо. — Все сходится. Мне пришло такое же письмо, и я поспешил на помощь своему старому другу, — легкий поклон в сторону султана.

— Прекрасно, друг мой, прекрасно, — оживился Рахмад. О том, зачем кому-то посылать подобное предупреждение магу, живущему за тысячи километров от Ингара, султан даже не подумал, приняв это как должное.

Тиллирет украдкой перевел дух. Кажется, пока все идет просто отлично.

— О великий, мне нужно знать, как преступники могут добраться до Кровавого Ока. Тогда я расставлю на их пути непроходимые ловушки, и ни один из них не сумеет ускользнуть от твоего правосудия.

Рахмад с сомнением потеребил скудную бороденку.

— Тиллирет, друг мой, ты же знаешь, я не имею права посвящать в эту тайну посторонних.

Это верно, мысленно согласился с ним Бродяга.

— Просто покажи нам все входы и выходы из храма. И еще, пусть жрецы позволят моему зверю, — маг положил руку на голову чупакабры, едва не уколовшись о моментально взъерошившиеся шипы, — беспрепятственно перемещаться по территории храма.

Султан внимательно разглядел зверя и медленно, неохотно кивнул.

— Хорошо, пусть будет так.

Ну вот, опять все шишки мне! И зачем я только ввязался в это дело?

С такими мыслями я неслышно крался по закоулкам храма, преследуя толстого жреца. Тот, разумеется, даже не догадывался о том, что его преследуют, торопливо семеня по широкому коридору. Хорошо еще, что на освещении они тут явно экономят, потому что коридор был погружен в приятный глазу и сердцу полумрак.

Толстяк забежал в какую-то комнату, оставив дверь приоткрытой. Я примостился так, чтобы на меня в случае чего не наступили, и навострил уши.

— Владыка, владыка! — задыхаясь и от пробежки, и от волнения, зачастил толстяк. — Это катастрофа! Прибыли двое магов, один из них тот самый, что излечил султана пятнадцать лет назад. Говорят, что собираются поймать тех, кто покусится на Рубин великой богини. Что делать? Что нам делать?

— Спокойно, брат Селиций, — ответил ему уверенный голос. — В храм они попасть однозначно не смогут, а на следующее же утро мы обвиним их в краже и быстренько казним. Рахмад даже пикнуть не успеет. А пока пригляди-ка за ними, на всякий случай.

— Конечно, владыка, конечно, — запыхтел толстяк, так поспешно выбегая из комнаты, что чуть не пришиб меня дверью. Дождавшись, пока он уберется подальше, я осторожно заглянул внутрь.

Тиллирет с беспокойством ожидал возвращения чупакабры. Того не было уже достаточно долгое время для того, чтобы начать тревожиться.

После беседы с султаном маги в компании одного из жрецов обошли здание храма вокруг и установили на каждом входе сигнальные заклинания, которые реагировали на любого человека, выносящего с собой крупную драгоценность. Сделано это было на тот случай, если таинственный противник решит опередить магов, и похитит рубин сам. Это бы здорово сыграло на руку Тиллирету — и репутацию поддержит, и от неприятеля избавится. Конечно, Бродягу терзали небольшие угрызения совести при мысли о том, что, скорее всего, ожидает этого самого неприятеля в случае поимки, но только небольшие. Как известно, своя шкура ближе к телу, и расставаться с ней после стольких лет совместной жизни Тиллирету во всех смыслах было не с руки.

Пин с удивительно серьезным видом сидел у окна и со смачным хрустом грыз леденцы. Тиллирет бы не притронулся к ним ни за какие ценности мира — тут и настоящие-то зубы легко сломать, не то, что вставные. Однако Весельчак, казалось, даже не замечал, как в его прожорливой глотке сладости исчезали одна за другой.

Проглотив последнюю конфетку, Пин повернулся к другу и задумчиво произнес:

— Тилли, дружище, мне все больше и больше кажется, что мы зря влезли в это дело.

Тиллирет с трудом удержался от истерического смешка. "Влезли". Сам же и втянул их обоих. А теперь уже поздно кулаками махать. Да и интересно, чем все это закончится.

В окно, напугав Пинмарина, впрыгнул запыхавшийся чупакабра.

— Ну что? — в один голос спросили маги.

— Дело плохо, — тяжело дыша, ответил зверь. — Нас хотят подставить.

Едва я заглянул в комнату, как тут же поспешил убраться обратно. Прямо на меня шел высокий худой человек с очень недовольной мордой. Выйдя в коридор, он повернулся ко мне спиной и пошел прочь.

Я не удержался и почесал задней лапой за ухом. Что бы там белошерстый ни говорил, но думать это дело очень хорошо помогает. Вот я и думал — идти или не идти за этим человеком? Наконец любопытство пересилило осторожность, и я бесшумно побежал следом.

Человек очень уверенно шел вперед, но, к моему счастью, не слишком быстро. К счастью, потому что мне приходилось часто останавливаться для того, чтобы оставить метку. А как же иначе? Должен же я буду как-то отсюда выбраться? А то здесь заблудиться в два счета можно.

Человек подошел к большой двери, некоторое время постоял перед ней, словно собираясь с духом, затем решительно распахнул створки. Снова постоял и неохотно шагнул внутрь. Я поспешил подкрасться поближе.

За дверьми я увидел большое помещение, посередине которого стоял большой, нет, очень большой плоский камень. А сразу за ним возвышалась статуя этой, как ее, Пудрихмудры. Толстый живот, закрывающий, все, что ниже, протянутые вперед когтистые руки, искаженное злобой лицо с оскаленными в жуткой гримасе зубами.

И вот тут-то я и понял, что нас собираются подставить.

Потому что никакого красного камня между зубами злой тетки не было.

— То есть, как это не было? — в полном шоке повторил Пин.

— А вот так, — тихо ответил чупакабра. Всю эту историю он рассказал шепотом, постоянно озираясь по сторонам. — Между зубами у статуи просто дырка. Может, там и был вставлен ваш рубин, но сейчас его точно нет.

— Вот дьявол, — Тиллирет расстроено потер лоб. — И заявить о пропаже мы не можем. Откуда, спрашивается, мы могли это узнать?

— Но тянуть с этим тоже нельзя, иначе все свалят на нас, — возразил Пин. — Может, скажем, что тебе было великое видение, и богиня лично сообщила об осквернении ее статуи?

— Ага, — уныло подхватил Бродяга. — А что же она тогда не сказала, где теперь находится Кровавое Око? Или скажем, что она тактично забыла об этом упомянуть?

— Да, дела, — Пин задумчиво пожевал губами. — И что делать? Если сейчас сбежим, то нас будут разыскивать по всем четырем великим государствам. А если останемся, нас обвинят в воровстве и казнят.

— Значит, надо найти камень раньше, чем это произойдет, и подложить его этому владыке, — подал голос отошедший чупакабра.

Тиллирет вдруг рассмеялся.

— Тилли, дружище, ты чего? — не на шутку обеспокоился Пин.

— Ой, не могу, — заливался маг. — Это называется судьба. Пришли стащить рубин, а его уже стащили до нас, а мы остались крайние.

Пин с чупакаброй переглянулись с одинаковыми выражениями на морде и лице. Кажется, Бродяга сходит с ума. Лично им в этой ситуации совершенно ничего не казалось смешным.

Ну вот, допрыгались кузнечики. И как теперь прикажете выкручиваться из этой ситуации? А все черноклокий виноват. Если бы он не приперся той дождливой ночью, мы бы никуда не поехали. Сидели бы у белошерстого дома, возле теплого камина... Ой, что это я? Кошмар, до чего докатился, сожалею о том, что не сижу в магической сфере, в которой развернуться-то было негде. Здесь хоть побегать вволю можно.

А вообще, сейчас самое удобное время, чтобы сторговаться с человеками. Есть у меня одна мыслишка, где может быть спрятан красный камень. И еще одна, о том, как бы нам его заполучить насовсем...

Тиллирет в мрачной задумчивости накручивал бороду на палец, когда Пин неожиданно предложил:

— Тилли, дружище, а что если нам применить заклинание поиска?

Бродяга только поморщился.

— Пин, ты же знаешь, что оно работает только на овцах и козах. А нам требуется отыскать драгоценный камень, причем желательно до рассвета, потому как чует мое сердце, что как раз на рассвете за нас и возьмутся наши неприятели. Так что очень прошу тебя отнестись серьезнее к ситуации и предложить что-нибудь более существенное.

Пин даже слегка опешил от такой нотации. Что, впрочем, не помешало ему с надутым видом отойти в уголок и приступить к эксперименту над заклинанием поиска. Тиллирет же снова погрузился в безрадостные размышления.

Даже если и удастся найти камень, то его придется вернуть султану. Причем вернуть именно оригинал, потому что любой мало-мальски посвященный жрец немедленно опознает подделку, взяв ее в руки. Неизвестно, как им это удается и с чем именно связано, но это факт. А если попытаться уклониться от передачи камня в руки жрецов, это вызовет вполне обоснованные и совершенно ненужные подозрения. Да и подделки все равно в наличии нет.

Сбоку раздались странные хрюкающе-хлюпающие звуки, сбившие мага с мысли. Раздраженно покосившись в ту сторону, Бродяга увидел чупакабру, ожесточенно обрабатывающего языком шерсть на толстом хвосте. Зверь так увлекся процессом, что даже не заметил недовольной гримасы своего хозяина. Коротко вздохнув, маг поднялся на ноги и подошел к окну.

Где-то вдалеке, за высокими башнями города, небо чуть заметно порозовело, готовясь к рассвету.

Оторвавшись от приведения шерсти в порядок и увидев перекосившуюся морду белошерстого я понял, что пришло время действовать. Говорить человекам что-либо я не стал — ни к чему обнадеживать их раньше времени, вдруг я ошибся и ничего не получится — а просто бесшумно выскользнул в дверь и понесся по пышно украшенному коридору дворца. Глаз невольно цеплялся за яркие кристаллики мозаики, украшавшей стены, пол и даже потолок, но я усилием воли не давал себе остановиться и начать с раскрытой пастью разглядывать всю эту красоту. Нет, нельзя, вперед, скорее вперед!

Поскальзываясь на гладких плитах мозаики и бешено работая лапами на поворотах, я ворвался туда, где рассчитывал найти красный камень. Кажется, в спешке я на кого-то налетел, а может, испуганный взвизг мне только показался — полностью сосредоточившись на поисках рубина, я не обратил на это ни малейшего внимания.

Посреди комнаты стояла ужасно неудобная конструкция, с грудой подушек и какими-то идиотскими занавесочками по бокам. Именно на нее я и вспрыгнул, сразу же принявшись разбрасывать мешающие подушки по сторонам. Лежавший на конструкции человек приподнялся было, но, получив парой подушек точно в морду, завалился обратно, даже не пикнув. Вот и хорошо, только лишнего шума мне под ухом не хватало.

Сердито сопя и ожесточенно орудуя лапами, я вскоре избавился от всех подушек, за исключением той, на которой лежал притихший человек и той, которая его, собственно, и заставила замолчать. Как ни странно, кристалла под ними не оказалось. Неужели я ошибся в своих рассуждениях? Да нет, быть такого не может!

Недовольно рыкнув, я уселся на хвост и задумался. Может, надо искать не на конструкции, а под ней? А что, вполне может быть.

Придя к такому выводу, я соскочил на пол и нырнул под свисающие с конструкции тряпки.

Тиллирет обречено наблюдал за тем, как небо на востоке все сильнее окрашивается в розовый цвет. Рассвет неминуемо наступал, а вместе с ним приближалась позорная и нежеланная гибель.

Пин в своем углу чертыхался и яростно плевался по сторонам. Его эксперименты с заклинанием поиска ни к чему не привели, чего и следовало ожидать, и теперь маг выплескивал свое раздражение, смешанное с отчаянием, путем использования нецензурных выражений. Хотя и не сильно, но помогало.

Как только в небе показался первый солнечный луч, в отведенную магам комнату вошел высокий худой жрец с висящим на груди символом главы храма Квашдрихпурты.

Да! Все-таки я молодец, как правильно все понял!

Ликуя про себя и коротко подтявкивая от удовольствия, я вылез из-под дурацкой конструкции, тяня в зубах небольшой ларец. Тяжелый, надо сказать. Вот уж не думал, что один камень будет столько весить.

Вытащив ларец на свет, я ощутил, как мне в зад уперлось что-то неприятно колющее. Обняв драгоценную находку обеими лапами, я осторожно оглянулся через плечо.

Позади меня полукругом стояли хмурые стражники с пиками наперевес. Острия пик, украшенных очень миленькими помпончиками, с которыми я обязательно бы поиграл при других обстоятельствах, были наставлены на меня.

— Подождите, не причиняйте ему вреда, — раздался голос человека, по-прежнему лежащего на конструкции. Очень подозрительно знакомый голос.

Я медленно повернул голову на звук и невольно прижал уши и застучал хвостом по полу. Кхе, хе-хе, так я и подумал. Человеком, которого я так бесцеремонно закидал подушками, оказался султан Ингара собственной персоной.

— Маг по имени Тиллирет, маг по имени Пинмарин, вы обвиняетесь в похищении нашей святой реликвии, Кровавого Ока Квашдрихпурты, и за это подлежите немедленной казни, — ровным, уверенным, привыкшим к командованию голосом произнес глава храма богини. Из-за его спины выдвинулись два десятка стражников и направились к замершим магам.

— Подождите! — вскрикнул Тиллирет, отступая на шаг. — Почему вы обвиняете именно нас?

— А кого же еще? — вполне естественно удивился владыка храма. — До вашего приезда никто даже и подумать не мог о том, чтобы покуситься на святыню. И вот прибываете вы двое, рассказываете какую-то странную историю про то, что Рубин якобы хотят похитить, а на следующее утро его уже нет в храме.

По стражникам пронеслась волна судорожных вздохов, а их лица, на которых ранее отражалась растерянность, стали суровыми и беспощадными. В одно мгновение маги были окружены и крепко связаны.

— Ну что же, — довольно промурлыкал владыка. — Теперь осталось только решить, как именно вас казнить.

Султан сполз с кровати — я наконец догадался, что это была за конструкция, хотя зачем она ему такая нужна? — и взял в руки найденный мной ларец. Повертев его и так, и сяк, правитель Ингара попытался открыть крышку, но у него ничего не получилось.

— Похоже, что здесь не обойтись без мага, — пробормотал султан. — Какая удача, что в моем дворце их гостит сразу двое. Немедленно привести их!

Один из стражников тут же умчался выполнять приказ правителя. Остальные перестали колоть мою спину пиками и отошли на почтительное расстояние. Султан ожесточенно ковырял ларец, пытаясь открыть его своими силами, только что на зуб не попробовал. Я скромно присел в сторонке, с изрядным любопытством наблюдая за его безуспешными попытками. Все равно ничего у него не получится. Открыть ларец можно только тем самым ключом, который висит на поясе у того худого из храма. Собственно, именно по запаху этого худого я и нашел сей ларчик.

Когда в комнату ворвался еще один стражник и сообщил, что султан незамедлительно желает видеть магов, Тиллирет готов был его расцеловать, а Пин даже всхлипнул от нахлынувших эмоций. Главный жрец недовольно скривился, но против воли Рахмада пойти не посмел и приказал своим людям сопроводить магов в покои султана, велев не спускать с них глаз. Сам владыка шел следом, всем своим видом выражая непреклонность.

В покоях султана их ожидала удивительная картина. Сидящий на кровати правитель Ингара воодушевлено тряс какой-то квадратный предмет, словно младенец погремушку. По всему периметру комнаты выстроилась охрана, с каменными лицами разглядывая потолок, а напротив султана, свернув толстый хвост кольцом, восседал чупакабра и наблюдал за Рахмадом с нескрываемым любопытством.

Заметив вошедших магов в окружении стражников, Рахмад отложил предмет, в котором Тиллирет опознал ларец, в сторону и вскочил на ноги.

— Что такое? Что все это значит? Беринид? — обратился султан к худому жрецу.

Беринид с надменным выражением лица холодно произнес:

— Эти двое обвиняются в похищении Рубина Квашдрихпурты, мой повелитель. Сегодня утром мы обнаружили пропажу священного камня и сразу же приняли меры по задержанию осквернителей.

Султан перевел вопросительный взгляд на магов, и Тиллирет отрицательно покачал головой. Рахмад нахмурился.

— И что же, камень был найден у них? И они так спокойно оставались в своих комнатах, дожидаясь, когда их поймают? Не кажется ли тебе, что им разумнее было бы бежать со всех ног сразу же после похищения камня? Да и как они могли его похитить?

— Я пока и сам не разобрался в случившемся, повелитель, — склонил голову жрец. — Что касается камня, то обыск еще не производился, да и сомневаюсь я, что мы найдем его в их комнате. Скорее всего, Рубин уже далеко от Ингара, ведь это же маги. Для них скрыть украденное проще простого. И похитили они Кровавое Око тоже наверняка с помощью магии. Позволь мне допросить их, и к вечеру я отвечу на все твои вопросы.

Маги содрогнулись. Подземелья храма славились своими пыточными далеко за пределами Ингара. А если учесть, что они лишь пешки в хитроумной игре главного жреца, то покинуть сии подземелья живыми им явно не грозит.

Белошерстый побледнел так, что морда и шерсть слились воедино. Я, с комфортом развалившись на чудовищной кровати султана (надо же воспользоваться моментом? А то когда еще выдастся случай полежать на подобном сооружении?), с интересом наблюдал за разворачивающейся передо мной комедией, пристроив морду поверх ларца. Вмешаться или пустить все на самотек? Я-то точно знаю, где спрятан красный камень.

А вот султан, как я погляжу, уже забыл о моей загадочной находке. Надо бы ему напомнить о себе.

Я позволил себе с подвывом зевнуть, завершив звук угрожающим рычанием. Номер удался; подскочили все, даже худой. Клацнув напоследок зубами, я под пристальными взглядами всех присутствующих почесал щеку об угол ларца.

Султан некоторое время непонимающе смотрел на меня, потом по его морде растеклось ехидное удовлетворение.

Рахмад подошел к кровати и взял в руки ларец, осторожно подвинув чупакабру в сторону. Зверь и не сопротивлялся, охотно отодвинувшись.

— Беринид, — сладким голосом произнес султан, наблюдая, как стекленеет взгляд жреца, устремленный на ларец, — не можешь ли ты мне подсказать, что это такое?

— П-понятия не имею, повелитель, — дрогнувшим голосом ответил главный жрец Квашдрихпурты.

— Правда? Какая жалость, — ядовито сказал Рахмад. — Очень интересную вещицу нашел зверь Тиллирета под моей кроватью. А самое интересное, что я не могу ее открыть. Что там, Беринид, как ты думаешь? Яд? Черное заклинание?

Надо признаться, что после того случая со своей болезнью, кстати, насланной на него при помощи магии, султан сделался неимоверно подозрительным ко всему, что могло угрожать его жизни и здоровью. И тот факт, что под его собственной кроватью был найден неизвестный ларец с таинственным содержимым, приводил Рахмада в исступленное бешенство. Спрашивается, зачем вокруг него постоянно находится столько стражи, если кто-то вот так запросто сумел подложить султану такую "свинью"?

Убедившись, что жрец не собирается ничего отвечать, Рахмад подошел к Тиллирету и сунул ларец ему в руки.

— Друг мой, ты не откроешь для меня этот предмет?

А становится все интереснее, отметил я, вытянувшись на кровати во всю длину. Вот забавно, заметил ли кто-нибудь кроме меня, как худой что-то стиснул в кулаке? Похоже, что нет, все внимание остальных приковано к злосчастному ларцу. Ох уж эти человеки! Удивительно, как их род до сих пор еще выжил с такой-то беспечностью.

Постаравшись внешне не изменить позы, я напряг лапы и приготовился к прыжку.

Тиллирет провел рукой над замком и убедился, что опасность при открытии ларца никому не грозит. Вот только открыть его оказалось не так просто.

— Здесь нужен специальный ключ, — вынес свой вердикт маг, — иначе ларец не откроется.

— Ключ? — переспросил султан. — И ты знаешь, где его взять?

— Скорее всего, у того, кто этот ларец закрывал, — тонко усмехнулся Бродяга.

— А ты можешь определить, кто это был? — жадно поинтересовался Рахмад.

— Сейчас попробую, — маг прикрыл глаза и сосредоточился было, но тут раздался грохот, скрежет когтей по мозаике и громкий крик.

Обернувшись на звуки, причем султан каким-то образом оказался за спиной у Тиллирета, все присутствующие увидели лежащего на полу жреца. Одна рука его была намертво зажата между острыми клыками сердито рычащего чупакабры, а из судорожно сжатой ладони выглядывало острие кинжала.

Только я один и заметил, как худой вскинул лапу, едва белошерстый закрыл глаза. Хорошо еще, что я был готов к подобному, и мне не составило труда перехватить занесенную для удара руку до того, как она опустилась. В нос шибанула волна кисло-горького запаха. Э, да это же запах яда!

Разозлившись, я стиснул челюсти несколько сильнее, чем это требовалось. Под зубами что-то жалобно хрустнуло, и худой заорал так, что мне сразу же захотелось заткнуть лапами уши, но я мужественно сдержался, продолжая сжимать зубами руку худого. Покосившись на белошерстого с султаном, я убедился, что те заметили опасность и сейчас осторожно приближаются к нам.

Только когда белошерстый вынул из руки худого смердящее ядом оружие, я позволил себе разжать челюсти.

Тиллирет поднес лезвие кинжала к носу и принюхался. То отчетливо пахло мергоном, одним из сильнейших и быстродействующих ядов.

— Спасибо, Бес, — прочувствованно поблагодарил чупакабру маг, только сейчас полностью осознав, что тот спас его от верной гибели.

— Ключ на поясе, — чуть слышно буркнул зверь, ловко уворачиваясь от протянутой руки Бродяги и отходя в сторону. Жрец подвывал от боли, баюкая искалеченную конечность.

Тиллирет наклонился пониже и разглядел болтающийся на поясе жреца фигурный камень, от которого слабенько разило магией.

— А вот и ключ! — радостно воскликнул маг, демонстративно срывая камень с пояса Беринида. Тот наградил Тиллирета злобным взглядом, но не осмелился на активное противодействие, учитывая окруживших его стражников, лица которых не предвещали заносчивому жрецу ничего хорошего в случае неразумных выходок.

Бродяга приложил камень к изображенному на ларце замку, тот глухо щелкнул, и крышка медленно приподнялась. Султан нетерпеливо потянул ее, желая поскорее увидеть, что же лежит внутри ларца.

Неохотно, словно сопротивляясь чужой руке, крышка ларца откинулась в сторону, и Рахмад с Тиллиретом увидели лежащий внутри кроваво-красный камень.

В ларце мирно покоилось пропавшее Кровавое Око Квашдрихпурты.

Глава 10

Султан осторожно вытащил драгоценный камень из его темницы и невольно залюбовался изумительной огранкой рубина. Искусная рука неизвестного мастера так обработала грани, что, казалось, действительно держишь на ладони живой глаз, и через минуту он подмигнет тебе, заставив испуганно вздрогнуть. Рахмад подставил бесценную вещь под пробившийся в окно солнечный луч и вздрогнул на самом деле.

Камень был мертв. Другой мысли просто не пришло в голову султана. Вместо того чтобы озариться изнутри мягким светом, засиять в солнечных лучах, рубин словно потемнел и как-то съежился на ладони правителя Ингара.

— Что это? — Рахмад беспомощно обернулся на нахмурившегося Тиллирета.

Маг неуверенно протянул руку.

— Позволишь?

Чуть поколебавшись, султан вложил камень в протянутую ладонь Бродяги.

Маг накрыл камень другой ладонью и замер, словно прислушиваясь к чему-то слышимому только им одним. И чем дольше он слушал, тем мрачнее становилось его лицо. Наконец Тиллирет вышел из концентрации и перевел хмурый взгляд на султана.

— Не знаю, что здесь произошло на самом деле, но камень, безусловно, осквернен.

Вот елки зеленые! То есть выходит, что мы напрасно приложили столько усилий? Или нам и такой красный камень сойдет?

Я уже сбил все простыни на кровати султана в одну большую кучу, нервно елозя по ее поверхности. Ну да, выполнив свои обязанности по защите хозяина, я снова бесцеремонно забрался на эту жуткую конструкцию и теперь выглядывал в просвет между занавесками, наблюдая за происходящим. Нет, пожалуй, все же удобная вещь такая вот кровать. Для засады просто то, что надо. Тебя здесь никто не замечает, а вот ты видишь всех сразу. Вот только султан так и норовит сесть на мой хвост. Эй! Эй-эй, смотри, куда садишься!

Однако находящийся в шоке после заявления белошерстого султан даже не обратил внимания ни на мои оскаленные зубы, ни на то, что я лишь в последний момент успел отдернуть хвост. Или это была маленькая месть с его стороны за полученные в морду подушки?

Рахмад тяжело плюхнулся на кровать.

— А ты можешь что-нибудь сделать с этим?

Тиллирет отрицательно покачал головой, как тут его посетила гениальная идея.

— Я — нет. А вот глава нашей гильдии магов, Мурдин, тот справится с подобной напастью одной левой. Это самый сильный маг четырех государств. Вот только есть одна загвоздка.

— Какая? — убито поинтересовался султан.

— Мурдин не может покинуть гильдию магов, слишком много обязанностей удерживает его там. Но я могу отвезти рубин к нему, а потом, когда все будет исправлено, верну его тебе, — радуясь собственной сообразительности, предложил маг.

Рахмад обречено закрыл глаза и горько вздохнул.

— Другого выхода нет. Я только прошу тебя, друг мой, обязательно верни нам Рубин Квашдрихпурты. Ведь это величайшая ценность песчаного государства.

Тиллирет согласно закивал головой, подумав про себя, что, когда придет время, он с радостью предоставит Мурдину сомнительную честь объясняться с Рахмадом. Хватит с Бродяги уже всех этих интриг и приключений. В конце концов, он уже лет пять как ушел на покой, так вот пусть и оставят все старого мага в покое.

Ай да белошерстый! Сумел-таки повернуть дело так, что султан сам отдал нам красный камень. И мне даже не пришлось прибегать к своему плану. Кстати, вспомнить бы еще, что именно я там напридумывал.

Вот только черноклокий меня сильно беспокоит. С тех пор, как мы приехали в Ингар, он большей частью молчит, и до сих пор еще не выкинул ни одной глупости. И это тот самый тип, который от нечего делать бодался с козлом! Подозрительно все это. Чует мой хвост, не к добру подобное затишье.

Вот и сейчас он стоит себе тихонько в углу, даже не шевелится, только зыркает любопытными глазенками по сторонам. Пожалуй, с сегодняшнего дня я начну за ним всерьез присматривать. Ох, мамочки, дядьки, и угораздило же меня связаться с этими двумя! И если белошерстый еще ничего временами, то вот черноклокий хуже бешеного зайца — вроде бы и безобидный, а из поля зрения лучше не выпускать, а то еще кинется ненароком да покусает.

Вечером султан поведал друзьям, зачем верховный жрец храма Квашдрихпурты затеял всю эту непонятную историю с пропажей Кровавого Ока. Сам Беринид с утра "отдыхал" в пыточных султана, и по дворцу шустро расползался слушок, что Рахмад лично приложил руку к допросу зарвавшегося жреца. Судя по тому, с каким довольным выражением лица, словно кот, стянувший приличный кусок колбасы с хозяйского стола, султан восседал на подушках, это вполне могло оказаться правдой.

Так вот, на допросе Беринид признался, что уже давно пытался очернить имя правителя Ингара в глазах народа с тем, чтобы, улучив возможность, свергнуть его и принять бразды правления самому. Именно благодаря проискам жреца Рахмад столь загадочно подхватил коварную болезнь пятнадцать лет назад, и глава храма уже всерьез надеялся устранить молодого конкурента, но вовремя (или не вовремя, кому как) подвернувшийся Тиллирет поломал все планы Беринида. В последние годы по песчаному государству людьми жреца активно распространялись всевозможные слухи, порочащие султана. А пропажа Рубина Квашдрихпурты, по замыслам Беринида, должна была стать последней каплей для возникновения бунта против Рахмада. Еще бы, исчезновение великой реликвии взбудоражило бы всех, ведь одной из обязанностей султана является обеспечение безопасности Кровавого Ока.

И опять-таки вовремя (или не вовремя) подвернулся Тиллирет, якобы приехавший поймать похитителей Рубина. Коварный ум жреца тут же сообразил, как именно надо разыграть партию. Рубин в тот же час был тайком вынесен из храма и помещен в опочивальню правителя Ингара, маги почти беспрепятственно допущены в храм, и Беринид уже радостно потирал ручонки в ожидании своего триумфа. Но, как это часто бывает, не учел парочки факторов. Первым был чупакабра, раскусивший хитроумные планы жреца (причем совершенно неожиданно для всех, в том числе и для самого себя, но об этом, как здраво рассудил успевший серьезно побеседовать с Бесом Тиллирет, знать кому-либо было совершенно необязательно). А вторым оказался банальный склероз. Жрец собирался подкинуть ключ магам, но, увлекшись своими интригами, совсем забыл об этом, за что, собственно, и поплатился.

Свой рассказ Рахмад завершил многочисленными заверениями в своей бесконечной признательности снова спасшему его Тиллирету, обещаниями вечной дружбы и попытками навязать магу что-нибудь в подарок. Бродяга от подарков вежливо отказался, обещания и заверения терпеливо выслушал и попросил соизволения отбыть домой следующим же утром. На что султан незамедлительно согласился, пообещав выделить отряд отборных солдат, которые проводят магов до границы, откуда те уже смогут переместиться порталом. Еще раз заверив друг друга в вечной дружбе, Тиллирет и Рахмад наконец расстались, чрезвычайно довольные как собой, так и своим собеседником.

И снова я трясся на спине горбатого зверя под палящим солнцем пустыни. Пекло вокруг стояло такое, что не помогал даже полосатый тент, растянутый над моей головой по распоряжению белошерстого. Раскаленный воздух с трудом продирался сквозь обожженное горло, причиняя неописуемые мучения. Странно, мне казалось, что в предыдущий раз было намного легче.

Султан, как и обещал, выделил нам два десятка отборных стражников и самых быстрых верблюдов, так что на возвращение, по словам белошерстого, нам придется затратить всего три дня вместо четырех. И это не могло не радовать.

Рано утром мы проехали сквозь ворота, и я еще долго сидел на спине своего верблюда задом наперед, любуясь напоследок высокими стройными башнями, переливающейся на солнце мозаикой, аккуратными улочками и суетливой толкотней людей. Затем мы отъехали достаточно далеко, и даже мой зоркий глаз перестал различать отдельные фрагменты города. Я не большой поклонник человеческих построек, но этот город меня совершенно очаровал. Яркий, красивый, притягательный — у меня не хватает человеческих слов, чтобы выразить все свое восхищение. Как жаль, что я, скорее всего, не вернусь сюда.

Я тоскливо вздохнул. Прощай, Ингар. А меня впереди ждет берлога белошерстого, очередная магическая клетка и наполненные скукой дни.

Тепло простившись с отрядом султана на границе и прыгнув порталом в Империю, Тиллирет в сопровождении Пина и чупакабры углубился в ближайший лесок с твердым намерением сделать привал под тенистым сводом и окончательно придти в себя после изнуряющей жары пустыни. Однако не успели путешественники пройти и двух шагов, как им навстречу из-за дерева шагнула знакомая рослая фигура.

— Здрасте, — пробасила она.

Тиллирет с нескрываемым удивлением воззрился на племянника Мурдина. С их последней встречи внешность того претерпела значительные изменения. Во-первых, исчезла густая борода, свисавшая почти до пояса. Во-вторых, под ней обнаружилось очень симпатичное и немного смущенное лицо, словно его обладатель никак не мог привыкнуть к своему новому внешнему виду и отчаянно стеснялся людских взоров. В-третьих, в правой руке парень сжимал какую-то палку, в которой Бродяга, приглядевшись, опознал магический посох самого Мурдина.

— Здрасти, — растерянно ответил Тиллирет, ошеломленно разглядывая помолодевшего и похорошевшего парня. Теперь ему на вид можно было дать лет двадцать-двадцать пять, а не сорок, как сначала. А может, так оно и было на самом деле.

— Добыли камень? — куда-то в сторону поинтересовался племянник Мурдина.

— Да, — Бродяга суетливо принялся шарить по карманам. Наконец рубин был извлечен на свет и вложен в протянутую руку парня. — Вот. Только он испорчен, то есть осквернен. Пусть Мурдин посмотрит повнимательнее, что там с ним. Я обещал султану Ингара, что верну им рубин в идеальном состоянии.

Племянник Мурдина молча сунул камень в карман, а в руку Тиллирета записку. Пока Тиллирет лихорадочно соображал, как бы поделикатнее выпытать у него имя — неудобно как-то, так часто в последнее время встречаются, а маг даже не знает, как к парню обратиться — посланник главы гильдии повернул очередное кольцо и исчез во вспышке света.

Я про себя ехидно захихикал, глядя, как белошерстый осторожно разворачивает полученную бумагу. Да, чует мой хвост, что нескоро мы попадем в берлогу белошерстого. Сдается, что только что нас опять послали, как говорит хозяин.

Решив, что человекам надо побыть наедине и обсудить последние события, я неторопливо отправился в глубь леса. Надо бы поохотиться, а то скоро уже забуду, как правильно добычу загонять. Заодно и человеков порадую, а то морды у них сейчас — без слез не взглянешь.

Тихо пофыркивая себе под нос, я тактично удалился. Настроение у меня почему-то было просто преотличнейшее.

— Что это? — с опаской спросил Пин, указывая на зажатый у Тиллирета в руке клочок бумаги.

Бродяга подозрительно уставился туда же, не торопясь приступать к чтению. Мага терзали смутные сомнения, что ничего хорошего для себя он там все равно не прочитает. Судя по выражению лица Пина, его одолевали подобные мысли.

— Кажется, это очередное послание от Мурдина, — стремясь потянуть время, сообщил очевидное Тиллирет.

Пин поколебался некоторое время, но потом все же рискнул уточнить:

— И что в нем написано?

Бродяга укоризненно посмотрел на мигом смутившегося приятеля. Однако делать нечего, ключевая фраза была произнесена, и маг медленно развернул записку:

"Мои дорогие Тиллирет и Пинмарин!

Позвольте поздравить вас с успешным выполнением миссии в Ингаре. Надеюсь, что все прошло просто без сучка, без задоринки. Однако расслабляться пока рано..."

Тиллирет застонал и выронил листок, закрыв лицо руками. Так он и знал. Этот старый черт Мурдин решил их с Пином загнать в могилу! Иначе для чего все эти бредовые задания и нелепые поручения?

Заметив, что Бродяга временно выпал из пространства и времени, Пин подхватил уже собравшийся улететь листок и продолжил чтение. Разумеется, вслух.

"...Теперь я попрошу вас отправиться в Борунд и достать Сапфир Северного Короля. Поскольку у нас с ними сейчас прекрасные отношения, я не думаю, что это вызовет у таких мастеров дипломатии какие-либо проблемы.

С наилучшими пожеланиями, Мурдин".

Тиллирет отнял руки от лица и подумал, что сбываются его самые худшие опасения.

Я наслаждался прогулкой по лесу. До чего же замечательно вдыхать этот напоенный влагой, пронизанный тысячами запахов воздух! Не чета тому живому кипятку в пустыне.

Вдоволь набегавшись, накувыркавшись и надышавшись, я приступил к поиску добычи. Текс, что мы тут имеем? Тут вот мышки лесные бегали. Какая гадость! Пока хоть одну поймаешь, с ума сойдешь, а голода эта мелюзга совершенно не утоляет. А вот здесь зайчик пробегал. Нет, след старый, где-то двухдневной давности. Не пойдет. А оленей тут не водится, что ли?

Блуждая по лесу в поисках чего-нибудь съестного, я неожиданно наткнулся на резко бьющий в нос запах крупной птицы. Подранок? Иначе с чего бы птице бегать по земле? Ну а раз так, то самое время ею подкрепиться.

Плотно прижав нос к следу, я шустро затрусил вперед. Рот наполняла голодная слюна. Надо же, а я и не заметил, как успел проголодаться.

След вел совсем недалеко, и добычей действительно оказалась раненная птица. Уж не знаю, как это получилось, но одно крыло у нее было перебито и беспомощно свисало вниз. Увидев меня, она попыталась принять боевой вид, но я одним обманным движением оказался сзади и вонзил острые зубы в хрупкую шею. Глаза мои закатились от удовольствия, и я, урча и причмокивая, присосался к ране.

Тиллирет, мрачно закутавшись в свою хламиду, неотрывно смотрел на рыжеватые всполохи костра. Пин в сторонке в приступе энтузиазма ощипывал пойманного Бесом тетерева с безумно кровожадным выражением лица. Пух и перья так и летели во все стороны от разошедшегося Весельчака. Мысли обоих магов были исполнены коварных планов и жажды мести в адрес Мурдина, причем, судя по замученному виду птички, Пину удавалось реализовать часть из них на практике.

"Что это за безумие, гонять нас с Пином по всем четырем государствам с совершенно идиотскими поручениями?" — размышлял Тиллирет. — "Словно Мурдин что-то задумал. Понять бы еще что"...

Бродяга уже пытался несколько раз связаться с главой гильдии, дабы прояснить для себя кое-какие непонятные моменты, но тот категорически отказывался выходить на связь. А стало быть, не оставалось ничего другого, как отправляться в Борунд. И Тиллирет не испытывал ни малейшей тени восторга от этой мысли.

Во-первых, в Борунде царит вечная зима и, соответственно, там очень холодно, а ни у кого из них, за исключением обладающего густым мехом чупакабры, совсем нет с собой ничего теплого. Во-вторых, Мурдин опять-таки требует от старых магов добыть государственную реликвию: Сапфир Северного Короля — это камень, расположенный по центру королевской короны. В-третьих, король Борунда Илхеас — это вам не Рахмад, с которым Тиллирета связывают хоть и своеобразные, но все же дружеские узы. Илхеас горд, надменен и очень упрям. Услышь он, что именно понадобилось магам — и от тех останутся всего лишь две ледяных статуи, украшающих холодные залы королевского дворца.

— Спорю на что угодно, что, если нам удастся заполучить сапфир, то следующим пунктом отправления будут Грешные воды, — пробормотал себе под нос Бродяга.

Пин насадил замученную посмертно птичку на импровизированный вертел и поинтересовался у приятеля:

— Тилли, дружище, есть какие-нибудь идеи?

— На тему? — ворчливо отозвался тот.

— На тему всего происходящего, — уточнил Весельчак.

— Достаем теплую одежду и отправляемся в Борунд, — пожал плечами маг. — Какие тут еще могут быть идеи?

Я с интересом переводил глаза с одного на другого. Так, и что случилось на этот раз? Чего это они оба такие взъерошенные, словно их кто-то хорошенько потрепал? Хотя морды вроде бы вменяемые...

Я деликатно кашлянул и слегка придвинулся к белошерстому.

— Что случилось? — как можно более нейтрально произнес я.

Два тяжелых взгляда буквально пригвоздили меня к земле. Не выдержав, я заискивающе прижал уши и застучал хвостом по траве, взметая вверх зеленые фонтанчики из травинок. Один из взглядов чуть смягчился, второй вернулся к наблюдению за жарящейся птицей. Я несмело набрал воздуха в грудь. Кажется, пронесло. Хорошо еще, что не в прямом смысле этого слова. А ведь еще бы чуть-чуть и...

— Мы отправляемся на север, — глухо сообщил мне белошерстый и злобно уставился на костер.

Я осторожно потерся носом о его переднюю лапу и отошел в сторонку, решив немного поспать перед дорогой. На север так на север. Нам, чупакабрам, все равно. Холод мы переносим прекрасно, уж куда лучше, чем жару.

Уютно свернувшись клубочком, я мирно задремал, периодически приоткрывая глаз и поглядывая на колышущееся пламя костра.

Только своевременное вмешательство Тиллирета спасло тетерева от участи превратиться в черные и несъедобные уголья. Крепко задумавшийся о чем-то Пинмарин (что пугало само по себе) с крайне ужасным выражением лица (которое пугало еще больше) яростно крутил тушку над огнем, совершенно не обращая внимания на степень ее готовности. И если бы до Бродяги не донесся запах гари, остались бы маги без трапезы.

— Пин, ну что же ты? — укоризненно покачал головой Тиллирет.

— Извини, Тилли, — агрессивно ответил тот. — Задумался. Увлекся мечтами о кровожадной расправе над Мурдином, чтоб его. И, кажется, задремал.

Бродяга хотел было поинтересоваться, как одно связано с другим, но, посмотрев на выражение лица приятеля, решил быстренько замять тему.

В считанные секунды расправившись с тетеревом, маги разбудили посапывающего чупакабру и отправились в ближайший город за припасами и теплой одеждой.

В городе было шумно. Судя по всему, жители отмечали какой-то очередной праздник, и везде, куда ни глянь, изощрялись трюкачи и шуткари [6], а рядом надрывались торгаши, стараясь навязать всем подряд свой товар. Порядком отвыкший от людских столпотворений Тиллирет только недовольно морщился, когда мимо пробегал очередной горластый разносчик или торговец. Что касается Беса, то тот вертел по сторонам головой, словно флюгер, стараясь уловить каждую деталь. Судя по его ошарашенной морде, впечатлений было через край. Да уж, города Империи — это вам не изящная и ухоженная Сагитория. Тут надо внимательно смотреть не только под ноги, но и наверх успевать поглядывать, чтобы не получить невзначай ведро помоев на голову.

Тиллирет натянул одетый на шею зверя (исключительно на всякий случай, ведь в такой толчее потеряться проще простого) магический поводок, заставляя его тем самым сдвинуться с места, и решительно вошел в скорняжную лавку.

Елки зеленые, до чего же интересно живут человеки! Взять вон, к примеру, того: до чего ловко он прокувыркался в воздухе, а потом пробежался на одних лишь передних лапах, задрав задние вверх. Не знал, что люди такое могут.

Как и положено, на самом интересном месте белошерстый утащил меня прочь. Я с неохотой плелся за ним, то и дело оборачиваясь и пытаясь углядеть что-нибудь еще, но человечья стая сразу же после нашего ухода плотно сомкнула свои ряды, и я так ничего и не увидел. Эх, никакой радости бедному мне!

И тут белошерстый зашел в какую-то постройку — кажется, это у них называется дом. Я покорно последовал за ним внутрь и оцепенел от ужаса.

На меня со всех сторон таращились мертвыми глазами шкуры зверей. Вот я вижу распяленную на стене лису, а вон огромный бурый медведь. А это — ох, мамочки, дядьки! — это же Рус, полоумный рыжий заяц из моего леса! Он, вне всякого сомнения! Я узнал его по тонкому шраму, идущему через всю голову.

Я поджал хвост и попятился. Зачем белошерстый привел меня сюда? Неужели?.. Неужели он решил и из меня сделать выделанную шкуру? За что? Зачем?

В глазах подозрительно помутнело, лапы мои подкосились, а затем разум окутала блаженная и одновременно пугающая темнота.

— Мне нужны две шубы, милейший, — вежливо попросил Тиллирет у просиявшего при виде покупателя торговца. В этот момент задержавшийся на улице Пин вбежал в лавку и споткнулся о растянувшегося на полу чупакабру. Тот, получив мощного пинка, лишь вяло поднял голову. Бродяга недоумевающе вскинул бровь. Что это со зверем? Уж не заболел ли?

Торговец также обратил внимание на животное.

— Желаете пошить шубы из него? — с профессиональным любопытством разглядывая чупакабру и явно примеряясь, как его лучше разделать, поинтересовался продавец.

Глаза Беса, и без того немаленькие, стали еще круглее. Зверь испуганно икнул и попятился назад, прижав уши к голове.

— Нет, нет, что вы, — поспешил вмешаться Бродяга, пока его драгоценного чупакабру не превратили в два отреза меха. — Это мой домашний любимец, я просто взял его с собой на прогулку. А шубы мне нужны готовые, неважно из какого зверя, но чем теплее, тем лучше.

На морде у чупакабры проступило явственное облегчение, зато по лицу торговца разлилось искреннее огорчение.

— Жаль, жаль, — покачал он головой. — Из него получился бы отличный полушубок, это я вам как специалист говорю. Но воля ваша, давайте выберем из готового.

И оставив перетрухавшего зверя в покое, продавец распахнул огромный шкаф, забитый всевозможными шубами.

Тиллирет, не слушая восторженных дифирамбов продавца, быстро выбрал две отличных шубы из снежной лисицы и, оставив Пина торговаться до посинения, вышел в сопровождении чупакабры наружу.

Когда мы оказались снаружи, белошерстый присел на корточки и спросил у меня:

— Ты в порядке? На тебя смотреть страшно, такой ты поникший.

— Я думал, что ты хочешь и меня превратить в шкуру наподобие тех, что висели там, — покаянно признался я. — Очень испугался.

— Какой же ты еще... глупый, — улыбнулся маг и положил ладонь на мой затылок. И мне впервые за все то время, что мы были вместе, захотелось, чтобы он никогда не убирал ладонь с моей головы. Тогда я прижался к его боку своим и тихонько вздохнул, частично от облегчения, частично от удовольствия.

Так мы и сидели, прижавшись друг к другу, пока из лавки не вывалился довольный черноклокий в обнимку с двумя комками меха.

— Чего это вы тут расселись? — с подозрением спросил Пин, разглядывая идиллическую картину а-ля "Приятель обнимает диковинного зверя".

— Тебя ждем, — улыбнулся Тиллирет, поднимаясь на ноги. — Ну как, успешно?

— Ха! — насмешливо воскликнул Пин. — Еще не родился купец, что сможет обторговать меня! Вот и этот бедолага сейчас рыдает в три ручья и кусает свои локти. А посему предлагаю убраться отсюда побыстрее и подальше, пока он не опомнился.

И приятели поспешили удалиться, свернув в первый же попавшийся переулок.

— Тексь, что нам нужно еще? — жизнерадостно поинтересовался Пин, когда они отошли от лавки на достаточное расстояние. — Еда, зелья, еда, другие припасы, еда?

— Многовато еды, — добродушно усмехнулся в бороду Тиллирет. — Нам столько ни к чему. К счастью, в Борунде нет таких предрассудков, как в Ингаре, и мы можем телепортироваться хоть к королю в спальню. Так что на всякий случай прикупим кое-каких травок и в путь.

— Травок? — глаза Пина загорелись любопытством. — А, понял, ты хочешь его отравить, если он не отдаст нам камень.

— С ума сошел, — поперхнулся Бродяга. — С какой радости мне его травить? И так договоримся, чай, цивилизованные люди.

— А, значит, подпоить, чтобы быстрее согласился, — тут же принял новое решение неугомонный Весельчак. — Это можно. Хотя лучше всего для этого подойдет та прекрасная крепкоградусная жидкость, которую я попробовал в трактире в твоей деревне.

— "Мухоморовка"? — снова поперхнулся Тиллирет. — Не представляю, как я предложу королю Илхеасу отведать нашего местного самогона. Нет уж, обойдемся более приличными и мирными способами. А травки я вообще-то для себя собирался купить. Спина, чтоб ей, совсем замучила.

На лице Пина проступила обида мальчишки, у которого отобрали леденец.

Вот так так! Гляди-ка, черноклокий пришел в себя. Снова говорит одни лишь глупости и гадости. А я уж было испугался, что с ним что-то случилось в той жаркой стране. Нет, все в полном порядке, это было всего лишь временным эффектом.

Ну а раз все в порядке, то не мешало бы выяснить, куда нас понесет на этот раз, и чего там следует ожидать. То есть понятно, что ничего хорошего, но как-то не мешало бы знать подробности. Хотя бы для того, чтобы настроиться морально.

Убедившись, что все необходимое для отправления в Борунд закуплено и приготовлено, Тиллирет с изрядной долей сомнения в душе вывел свой маленький отряд далеко за пределы города и только тогда вызвал портал, ведущий в Северное королевство. Золотистая змейка, игриво извиваясь всем телом, свилась в кольцо, открывая проход к далеким и холодным землям.

Бродяга уверенно шагнул в портал первым и сразу же огляделся, чтобы убедиться, что они прибыли туда, куда надо. Да, старый маг не ошибся в своих расчетах — путешественники стояли посреди огромного двора перед королевским дворцом, а к ним спешила несколько удивленная подобной наглостью стража.

После краткого обмена приветствиями и оповещения о цели своего прибытия — навестить короля Илхеаса с дружеским визитом, дабы убедиться в его полном благополучии — маги, спешно закутавшись по уши в теплые меха, были препровождены в зал приемов.

Король Илхеас скучал. Причем делал это с поистине королевским размахом — вокруг топтались дрожащие от холода полураздетые красотки, на столе перед царственной личностью теснились бутылки изысканного вина, а в углу наяривал вокально-инструментальный отряд мастеров на все руки, по совместительству выступавших в роли королевских телохранителей. Любой, кто осмелился бы усомниться в их профессиональной пригодности, рисковал получить по голове виолончелью или обнаружить на своей шее завязанный мертвым узлом тромбон, валторну или, что еще хуже, тубу [7]. Сам король развалился в большом кресле, закинув ноги на подлокотник и явно пренебрегая манерами. Длинные светлые волосы, перехваченные двумя идущими от висков к затылку тоненькими косичками, одним большим комом лежали на полу. Одна из красоток пыталась причесать эту гриву или только делала вид, что пытается, явно набиваясь в фаворитки. Бледное лицо монарха с резкими, словно вырубленными в монолитной скале чертами неохотно повернулось в сторону вновь прибывших.

Маги склонились в почтительном поклоне перед правителем Северного королевства, получив в ответ взгляд, исполненный мученически-благородной тоски.

— Добро пожаловать в Борунд, — вяло поприветствовал их Илхеас. — Что привело вас в наши снежные дали?

— Мы прибыли по поручению главы гильдии магов Мурдина, — честно признался Тиллирет. В этот раз он решил не брать ответственность за происходящее на себя, а честно перевалить ее на непосредственного виновника. Все время быть козлом отпущения становилось как-то невесело и однообразно.

— Мурдин. Ах, Мурдин, старый черт, — меланхолично произнес король Борунда. — Давненько мы с ним не виделись. Помню, он все время читал мне стихи, написанные собственноручно. А вы умеете слагать стихи?

— Да проще простого, — жизнерадостно откликнулся Пин. Тиллирет, рифмоплетством не владеющий, но краем уха слышавший, что приятель сочиняет весьма неплохо, скромно промолчал. Зато Илхеас заметно оживился.

— В самом деле? Тогда, может быть, вы дадите мне парочку частных уроков? Дело в том, что я мечтаю написать поэму о своих великих предках, но после первой же написанной строки на меня напал творческий кризис. Прошу вас, умоляю, помогите!

— Услуга за услугу, — тут же сориентировался Бродяга. — Пин вам — помощь в написании поэмы, а вы нам — Сапфир Северного Короля.

— Да хоть полкоролевства и всех жен в придачу, — Илхеас уселся в кресле нормально, стряхнув с себя руки десятка вышеупомянутых жен, взвывших на одной пронзительной ноте от подобного предложения. — Уважаемый Пинмарин, прочтите мне что-нибудь из своего творчества, чтобы я смог оценить ваш стиль.

— Кхм, ну смотрите, сами напросились, — как-то невнятно предупредил Пин. У Тиллирета по спине побежали первые мурашки нехорошего предчувствия.

Весельчак упер руки в боки, выпятил грудь колесом, откашлялся и продекламировал:

Не вынесла душа поэта

Страданий творческих своих:

Повесился он на рассвете.

Благодарим его за это —

Побольше было бы таких!

В зале повисла недоуменная тишина. Красотки поспешно и испуганно разбежались по углам, Тиллирет отступил на два шага в сторону, едва не затоптав с трудом увернувшегося чупакабру, а король Илхеас наморщил лоб, пытаясь переварить услышанное.

Почему-то мне до дрожи в лапах захотелось оказаться как можно дальше отсюда. И, судя по морде белошерстого, ему тоже. Один лишь черноклокий по-прежнему горделиво пыхтел и красовался, ожидая незаслуженных аплодисментов.

Сидящий перед нами светлошерстый человек выглядел так, словно ему на голову упал старый дуб в три обхвата, растущий в моем родном лесу. Только что глаза к носу не съезжались, а, наоборот, начали подозрительно выпучиваться из глазниц. Догадавшись, что дело принимает дурной оборот, я негромко шепнул хозяину, что мне надо на улицу по ну очень неотложному делу и поспешил тактично сбежать. Белошерстый проводил меня тоскливым взглядом, но последовать моему примеру не посмел. Я же занял присмотренную на бегу стратегически удобную позицию за толстой колонной и принялся наблюдать за последствиями новой выходки черноклокого.

— Я не понял, это что, был намек?! — смертельно раненным зверем взревел Илхеас, заливаясь густой краской. — Мол, таких горе-поэтишек, вроде меня, надо топить или вешать на ближайшем суку? Да я... Да вы... Да я вас...

Король Борунда, поперхнувшись слюной, был вынужден замолчать. Сейчас монарх представлял собой не самое лучшее зрелище: багровое лицо, налитые кровью вытаращенные глаза, на уголках губ пузырится пена. Тиллирет с запозданием припомнил, что Илхеас был подвержен неуправляемым приступам бешенства, становясь на краткое, но очень опасное для окружающих время настоящим берсерком. И, кажется, один из таких приступов им сейчас доведется наблюдать воотчию.

Ситуацию, как ни странно, спас Пин.

— Что, оценили мой талант? — раздувшись от гордости за самого себя, поинтересовался он, совершенно не обращая внимания на скрюченные пальцы короля, тянущиеся к его горлу. — Какой реализм в каждой строке! Любой проникнется, даже если совершенно ничего не понимает в поэзии.

Скрюченные пальцы застыли в воздухе, почти касаясь кудлатой бороды мага.

— А ведь и правда, — задумчиво произнес Илхеас, опуская руки и снова становясь самим собой. — Реалистично.

Глава 11

— Отдай сапфир!

— Не отдам!

— Ты же обещал!

— Ну и что? Я король, хочу — обещаю, хочу — забираю свои обещания назад.

— Но ведь ты же обещал!!! Отдай нам сапфир!

— Не отдам!..

Подобный диалог на повышенных тонах длился вот уже три часа, и у Тиллирета уже порядком разболелась голова от бесконечных воплей и препираний. Илхеас, при помощи Пина написавший свою поэму о предках за два дня (хотел бы Бродяга посмотреть на лица тех, кто будет ЭТО читать!), неожиданно заупрямился и категорически отказывался сдержать данное его величеством слово. Что, впрочем, и следовало ожидать.

Наобещав магам золотые горы и серебряные пригорки, король Борунда деликатно запамятовал об этом, когда дело дошло непосредственно до расплаты. Причем неожиданно возникший у правителя Северного королевства склероз прогрессировал с минуты на минуту — того и гляди, перестанет и Тиллирета с Пином узнавать, да еще велит заключить их в камеру, мол, чего это какие-то проходимцы не дают его высочеству отдыхать! Поэтому Бродяга судорожно пытался найти подход если уж не к Илхеасу, то хотя бы к короне, с вполне естественной целью выковырнуть из нее требуемый камушек и поспешно скрыться в неизвестных далях, куда Мурдин не замедлит магов послать. Впервые за все это время Тиллирет сам мечтал о новом поручении от главы гильдии. И желательно, чтобы пункт назначения был как можно дальше от Борунда.

Увы, Илхеас, явно догадываясь о коварных планах Бродяги, корону не одевал. Более того, судя по удивленным перешептываниям прислуги, запрятал бесценную регалию так, что, скорее всего, и сам не смог бы найти. Во всяком случае, после заключения устной договоренности о передаче Сапфира Северного Короля магам, ни сапфира, ни самой короны больше никто не видел. Хорошо еще, что хоть сам король остался на месте.

Магия впервые на памяти Тиллирета оказалась бессильна, разум пасовал перед непонятной логикой Илхеаса, идеи закончились еще до приезда в Борунд, и вся надежда оставалась только...

Естественно, опять все шишки достались мне.

Белошерстый, безжалостно выщипывая целые пучки волос из остатков бороды, упросил меня последить за тем человеком, со странным именем Король. Или это прозвище? А впрочем, мне неважно.

Дело принимало дурной оборот. Камень мы до сих пор не получили, морозы крепчали, свита Короля косилась на нас с большим подозрением, а сам Король всячески избегал малейшей встречи с хозяином либо с черноклоким. Кстати, в последнем случае я его прекрасно понимал и даже в какой-то мере поддерживал. Однако все происходящее с каждым днем нравилось мне все меньше и меньше.

Все началось с того, что мне вместо нормальной еды подали объедки. Причем, судя по их виду, кто-то это уже употребил до меня. Пока я в недоумении пытался найти хоть один съедобный кусок в предложенном блюде, один из поваров весьма недовольным тоном заметил, мол, сколько можно уже кормить этих дармоедов (?), которые всячески досаждают его величеству (??), отвлекая того от нормальной жизни и вынуждая прятаться в спальне, ссылаясь на несуществующую болезнь (???). Пока я с раскрытой пастью переваривал услышанное за неимением иной пищи, другой повар больно пнул меня в бок тяжелым сапогом и заявил, что мало того, что маги наглые, так еще и их скотина мохнатая такая же (это он про меня, что ли?). После чего вытащил меня за шкирку на улицу и сообщил, что если моя лапа еще хоть раз переступит порог его кухни, то я об этом очень сильно пожалею. Пока я собирался с мыслями и готовил достойный ответ, кухонная дверь с грохотом закрылась перед моим носом.

Человекам доставалось не меньше моего. Куда бы они ни направились, их повсюду сопровождали ехидные смешки и желчные комментарии. Черноклокий сумрачно сопел и кипятился, а белошерстый молча игнорировал любые замечания. И каждый вечер едва ли не со слезами умолял меня поторопиться.

Мне не оставалось ничего другого, как попытаться проникнуть в спальню Короля.

— Все, я так больше не могу, — громогласно заявил Пин через несколько дней. — Тилли, дружище, неужели ты не собираешься ничего предпринять? Сколько нам еще торчать в этом снежном королевстве?

— А что ты предлагаешь? — заинтересовался Тиллирет, отрываясь от написания очередной главы про поведение чупакабр. — Вся придворная знать только и ждет, чтобы мы выкинули какой-нибудь фокус, оскорбляющий несуществующую честь его величества. И уж поверь, приятель, за оскорбление здесь готовы принять все, что угодно, даже недостаточно почтительное выражение лица при виде Илхеаса.

— И что? — агрессивно осведомился Весельчак. — Так и будем сидеть сложа руки и надеяться, что у Илхеаса рано или поздно проснется совесть? Сомневаюсь, что она у него вообще есть.

— Я поручил Бесу выяснить, где находится корона, — поделился своей задумкой Бродяга. — Когда будем знать, где она, тогда и начнем действовать.

— И когда это будет? Р-р-р, как все долго и неинтересно. Придется начать действовать самому.

— Дерзай, — рассеянно согласился Тиллирет, снова погружаясь в работу.

Если бы он мог знать тогда, к чему приведут его слова!

Я неслышно переступил по ледяному мраморному полу замерзшими подушечками лап. В животе негромко заурчало, напоминая, что последний раз я ел почти день назад. Очень хотелось подкараулить кого-нибудь из наглых слуг Короля и впиться клыками ему в шею. В такой мороз свежая горячая кровь отлично служит не только пищей, но и средством обогрева.

Вторые сутки я сидел на наблюдательном посту перед дверью, ведущей в спальню Короля, и пытался придумать, как же мне попасть внутрь. За все это время мимо меня дважды торопливо просеменили человеки с тяжелыми подносами в лапах, на продолжительное время исчезавшие в заветной спальне. Перед этим они с такой настороженностью оглядывались по сторонам и так аккуратно приоткрывали дверь, что у меня не было ни малейшего шанса проскользнуть внутрь.

Я раздраженно постучал кончиком хвоста по полу. Что же придумать?

Тиллирет так увлекся рукописью, что совершенно не заметил, как Пин бочком выскользнул из комнаты, ехидно посмеиваясь в густую бороду.

Прошел час. Задумавшись над тем, как бы получше построить следующее предложение, Бродяга краем уха уловил какой-то приближающийся шум, раздражающий и отвлекающий от дела. Глубоко вздохнув и скорчив недовольную физиономию, маг нехотя поднялся с кресла, стоящего возле пышущего жаром камина, и выглянул в коридор.

Сказать, что увиденное поразило его — значит, не сказать ничего. Тиллирет застыл на месте, рискуя в очередной раз потерять вставную челюсть, и медленно холодея изнутри.

По коридору бежал в наполовину разорванной одежде король Илхеас, с громкими воплями отмахиваясь по сторонам подушкой. За ним неслась разбитная девица, с ног до головы замотанная в простыню и в длинной парандже. Тряся из стороны в сторону искусственной грудью (судя по гулкому отзвуку, раздававшемуся каждый раз, когда груди сталкивались меж собой, в их роли выступали два медных горшка) и выбивающейся из-под паранджи седой бородой, девица во всю мощь своей луженой глотки требовала от Илхеаса немедленной женитьбы на ней, "дабы не покрыть позором ее почтенное имя после того, что его величество с ней сделал". Илхеас на бегу сообщал всем, что видит странную "девицу" впервые и уж совершенно точно не делал с ней ничего такого, о чем бы он не помнил.

Последним плелся задыхающийся от смеха чупакабра, припадая на все четыре лапы. Увидев его, Тиллирет окончательно понял, кто выступал в роли разбитной девицы и тут же решительно запретил себе в это верить. Пин, конечно, способен на многое, но на такую извращенную глупость даже его фантазии не хватит. Ведь это же не он, правда? Это же не Весельчак бежит по коридору, крайне неудачно выдавая себя за опороченную девицу?

Девица повернулась к старому магу и рявкнула, на глазах разбивая робкие надежды Бродяги:

— А ты чего стоишь без дела? Тут твоего друга, понимаешь ли, оскорбили в лучших чувствах, а он из себя статуй изображает! Давай, помогай мне его поймать!

— Пи-ин, — дрожащим голосом произнес Тиллирет, чувствуя, как его и без того седая голова белеет окончательно. — Ты что творишь?

— Пытаюсь добыть сапфир, — гордо уведомил приятеля Весельчак. — Вот сейчас догоню Илхеаса, заставлю на мне жениться и на правах законной жены вытащу камень из короны.

— К-какой жены? — заикаясь, переспросил Бродяга. — Ты что, совсем из ума выжил? Ты же мужчина!

— Ради такого дела, — вдохновенно провыл Пин, весьма натурально пуская слезу и припадая на грудь приятелю, — я готов пожертвовать своей мужественностью. Правда, — маг вернулся к своему обычному тону, — ненадолго. Максимум денька на два.

К моему большому удивлению, хозяин сумел удержаться от того, чтобы испепелить черноклокого на месте. Вместо этого он закатил глаза, схватился лапой за грудь и исчез в своей комнате. Судя по донесшемуся до нас с черноклоким грохоту и скрежету, еще и дверь забаррикадировал, чтобы наверняка никто не вошел.

Зря! Я бы на его месте непременно остался бы и посмотрел, чем все закончится.

Когда я впервые увидел черноклокого в его новом облике, то сначала не поверил своим глазам и даже как следует протер их лапами. Но нет, зрение меня не обманывало — передо мной действительно стоял Пин, жутко воняя на весь этаж чем-то цветочным и кокетливо поправляя завернувшуюся простыню. Черноклокий дернул ручку, убедился, что дверь заперта и противно-сладким голосом попросил "милого пустить его". Илхеас имел глупость открыть. Уж не знаю, что именно произошло внутри, но через несколько минут Король вылетел вон, вытаращив глаза и хватая пастью воздух, и бросился прочь. Пин устремился за ним. А я, наконец улучив возможность, проник в спальню Короля.

Спешно обнюхав каждый угол, я убедился, что ни камня, ни короны здесь нет, и поспешил посмотреть продолжение затеянной черноклоким задумки.

Король Илхеас был постыдно загнан в угол. Умудрившись заплутать в собственном дворце, монарх свернул не туда и теперь тоской наблюдал за приближающейся к нему фигуре в белом, прижавшись спиной к стене тупика.

— Женись на мне! — взвыла упомянутая фигура.

— Ни за что! — неверным голосом пискнул король. — Лучше смерть.

— Вот гад! — оскорбилась фигура. — Разве ж можно такое говорить девушке?

— Какая девушка? — поперхнулся Илхеас. — Да у тебя борода до колен свисает!

— Э-э-э..., — Пин критически осмотрел себя, убедился, что борода действительно видна замечательно, и тут же нашелся: — Это национальное украшение, его обязаны носить все незамужние девушки нашей страны.

Илхеас потрясенно икнул. Традиции из страны подозрительной девицы явно не пришлись ему по вкусу.

— Схватить! — чуть слышно прошептал правитель Борунда. — Заточить! Казнить! Помогите!!!

Из-за угла вышел зверь магов и уселся, удобно устроившись на свернутом в кольцо хвосте. Больше на робкий призыв короля никто не откликнулся.

Нет, ничего у черноклокого не получится. Не суждено ему стать королевской женой. Того скорее удар хватит, чем он согласится. Но какие у них обоих забавные выражения морд!

Я с любопытством разглядывал этого нехорошего человека, из-за которого мы никак не могли вернуться домой. Мое внимание привлек металлический отблеск на поясе правителя. Неужели ключ? Неужели от тайника, в котором спрятана корона? Да какая, собственно, разница, хозяин разберется.

Зверь вдруг прыгнул вперед, целясь острыми зубами прямо в самое ценное для мужчины место, расположенное ниже пояса. Илхеас удивленно-испуганно всхрюкнул, но кровь боевых предков и банальный инстинкт самосохранения тут же вступили в дело, вынудив короля отпрыгнуть в сторону и прикрыться руками, за неимением лучшей защиты.

— Чего это он? — завопил монарх. — А ну фу! Фу, кому говорят! Отстань, зверюга!

Чупакабра, сердито рыча и злобно посверкивая глазами, припал к полу, готовясь к новому прыжку.

— Бес! — пронзительный окрик Пина застал зверя врасплох, вынудив сбиться с намеченной цели. — Ты чего удумал? Не тронь моего будущего мужа!

Чупакабра растерянно захлопал глазами.

— У него ключ на поясе. Наверняка от тайника с короной, — услышал король Илхеас глубокий бархатистый голос зверя и понял, что окончательно сошел с ума.

— Где? — Теперь уже Пин двумя руками вцепился в остатки одежды правителя, окончательно приводя ее в непотребный вид. Ключик снова блеснул, привлекая к себе внимание. Маг одним рывком содрал его вместе с уцелевшей половиной рубашки. — Ага! Попался! Где тайник, Илхеас? Говори или прямо сейчас устрою тебе первую брачную ночь.

— Я тоже поучаствую, — мрачно пообещал чупакабра.

Илхеас ткнул рукой в нужном направлении и сполз по стенке, ощущая, что ноги его не держат.

Радостно подпрыгивая от избытка чувств, мы с черноклоким бежали по коридору в указанном направлении. Бежали, бежали, пока не выбежали прямиком на пресечение нашего коридора с еще одним. Вот елки зеленые, а куда дальше-то бежать?

— Надо было взять короля с собой, — запоздало сообразил черноклокий и повернулся ко мне: — Давай-ка вернемся за ним.

Мы побежали обратно. Естественно, Короля на прежнем месте уже не было, причем было непонятно, куда он вообще ушел, если это тупик. В окно выпрыгнул, что ли?

Обнюхивание ближайшего подоконника утвердило меня в этой мысли. Я с опаской выглянул наружу, ожидая увидеть внизу искореженный силуэт — третий этаж все-таки — но увидел только снег. Интер-р-ресно получается!

Пока я разглядывал пейзажи, черноклокий пытался что-то наколдовать на ключ.

— Что ты делаешь? — не выдержав, через некоторое время поинтересовался я.

— Пытаюсь наложить на ключ заклинание поиска замка, — сосредоточенно сопя, ответил Пин.

Выждав еще пару минут, я снова не выдержал:

— И как, получается?

Черноклокий коротко взвыл, без слов ответив на мой вопрос.

— Пошли-ка к Тилли, — устало предложил я. — Мы и так, считай, всю работу выполнили. Пусть и он немного мозги поломает.

— Забавно, забавно, — пробормотал Тиллирет, вертя в руках принесенный Пином и Бесом ключ. — Есть ключ, но нет замка. Есть король, но нет короны. Оригинальные загадки подкидывает Северное королевство.

— Короля тоже уже нет, — угрюмо доложил чупакабра. — Героически выпрыгнул в окно и пропал без вести.

— Это как? — у Тиллирета отвисла челюсть. Зверь в ответ изобразил пожатие плечами, мол, понятия не имею. — Вы что натворили?

— Добыли ключ, — сердито засопел спешно переодевавшийся Пин. — По крайней мере, хоть какую-то пользу принесли, в отличие от некоторых.

— Вы что сотворили с королем? — игнорируя обвинения в собственный адрес, взвыл Бродяга. — Вы представляете, что начнется во дворце, если обнаружится исчезновение Илхеаса? А ну оба, живо марш на поиски! И чтобы без короля не смели возвращаться!

— Да ладно тебе, Тилли..., — попытался было успокоить приятеля Пин, но тот в ответ зарычал не хуже чупакабры. Зверь и маг послушно, на цыпочках вышли из комнаты, оставив Бродягу ломать голову над очередной загадкой.

— Ну? И куда пойдем? — недовольно осведомился я у черноклокого, когда за нами закрылась дверь, ведущая в комнату хозяина. — Есть какие-нибудь идеи?

— Если честно, ни одной, — признался тот. — Пошли, что ли, на кухню, немного подкрепимся перед поисками.

— Меня туда больше не пускают, — неохотно признался я. В животе обиженно заурчало.

— Меня тоже, — тяжело вздохнув, сказал черноклокий.

Мы пригляделись друг к другу повнимательней. Да нет, вроде все по-прежнему, общая беда нисколько не утеплила наши отношения.

— Тогда пошли осмотрим то место, куда должен был приземлиться Илхеас, — внезапно просияв, предложил Пин.

Мы отправились на поиски нужного места. Трижды обошли весь дворец, но так и не нашли каких-либо следов приземления человеческого тела.

Мда. Значит, мне не показалось, что следов на снегу под тем окном не было.

Вопрос. Куда в таком случае девался Король, если мимо нас он пройти не мог, из окна все-таки не прыгал, а летать человеки не умеют?

Черноклокий ожесточенно поскреб лохматую макушку.

— Ты тоже ничего не понимаешь? — спросил он, обращаясь ко мне. — Вот и я ничего не понимаю. В воздухе он растворился, что ли? Да вроде я не слышал, чтобы Илхеас обладал какими-то такими способностями. Как тогда это понимать?

Я промолчал, посчитав вопрос риторическим.

Тиллирет задумчиво вертел в руках таинственный ключ. Небольшой, с мизинец, покрытый позолотой, с причудливо скрученными наверху полосками металла, изображающими раскрывающийся цветок, и длинной бороздкой, идущей вдоль стержня. Было непонятно абсолютно все.

Во-первых, в Борунде цветы отродясь не росли и уж тем более не цвели из-за вечного холода. Поэтому основной символикой королевства выступали хищные звери, могучие, свирепые и коварные, как сама раскинувшаяся вокруг зима, и именно их оскаленные морды украшали все изделия местных мастеров. И раз ключ изображает цветок, значит, это явно привезено Илхеасу из других стран. Но кем, зачем и для чего, точнее, от чего?

Во-вторых, загадочное исчезновение Сапфира Северного королевства. Это куда же надо было запрятать регалию, чтобы об этом не могли догадаться даже вездесущие и всезнающие слуги?

В-третьих... в-третьих, вопросы плодились и множились со скоростью весенних кроликов, а ответов на них по-прежнему не находилось, и это раздражало старого мага больше всего.

Бродяга снова провел рукой над ключом. И снова его пальцы кольнула слабая искорка — остатки чьего-то колдовства. И тут же скрылась в ровном тепле — последствии недавнего чародейства Пина. Маг устало вздохнул. Опять его друг умудрился все испортить своей самодеятельностью.

Тиллирет привычно накрутил кончик бороды на палец. Чертовщина какая-то получается. Вот уже во втором из четырех великих государств Бродяге приходится ломать голову над местными загадками. Эдак можно из известного мага превратиться в обычного деревенского сыскаря. И самое интересное и при этом обидное, что магия в обоих случаях оказалась совершенно бессильна. Да, видать, не ту профессию выбрал Тилли в свое время.

От издевательских размышлений о собственной беспомощности и нецелесообразности Тиллирета отвлек раздавшийся позади шорох. Удивленно обернувшись, маг увидел, как перед ним плавно распахнулось окно портала. Что-то сверкнуло, и Тиллирет потерял сознание.

Я кувыркался в свое удовольствие на снегу, лениво подрыгивая задними лапами, пока черноклокий ползал под окнами дворца в поисках хоть каких-то следов, едва не бороздя белую кристаллическую поверхность крючковатым носом.

— Может, уже хватит бездельничать? — в очередной раз рыкнул он на меня. — Это же ты у нас обладаешь отменным нюхом, так почему я должен выполнять твою работу?

— Может быть, потому, что здесь нечего вынюхивать? — предположил я, переворачиваясь со спины на брюхо.

Черноклокий обиженно засопел и уселся рядом.

— Тогда чего будем делать? Тилли с нас шкуру снимет, если мы не отыщем Илхеаса самое малое к следующему утру. А как его искать, если нет никаких зацепок?

— Не знаю, — рассеянно ответил я, прихватывая пастью посыпавшийся сверху снежок. Эх, хорошо! Так и тянет зарыться мордой в сугроб, а потом долго, с удовольствием отряхиваться.

Черноклокий вдруг набрал снега в ладони, скомкал и высыпал мне прямо на морду.

— Эй, ты чего? — оторопел от неожиданности я.

— Игра такая есть, "снежки" называется, — коварно улыбаясь, сообщил мне тот. Я обиженно надулся. Ему хорошо, у него вон какие лапы, а я как буду эти самые снежки лепить?

Неожиданно черноклокий подскочил на месте и устремился во дворец.

— Что случилось? — в два прыжка нагнав его, поинтересовался я.

— Во дворце только что открылся портал. Или это Тилли балуется, или...

Или у нас очередные большие проблемы, без слов понял я и прибавил ходу.

Открыв глаза, Тиллирет увидел, что находится в незнакомом помещении, прикованный за ногу к влажной каменной стене. Напротив, свернувшись клубочком и мирно посапывая, лежал светловолосый мужчина, точно также стреноженный цепью.

— Эй! — осторожно позвал Тиллирет.

Мужчина глубоко вздохнул, просыпаясь, перевернулся на другой бок и приподнял голову. У Бродяги отвисла челюсть. Из-под спутанных светлых волос на него смотрел король Борунда Илхеас.

— Ваше величество? — от удивления Тиллирет чуть не подавился этими словами. — Что вы здесь делаете? Как вы здесь оказались? Вообще, где мы и что происходит?

Правитель Борунда наконец разглядел в полумраке своего сокамерника, и его брови удивленно взметнулись вверх, скрывшись под густой светлой челкой, спадающей на лоб.

Черноклокий с ужасающим воплем разнес в щепки дверь, ведущую в комнату хозяина (при помощи заклинания, конечно же, а вы что подумали?), и мы оказались внутри. Одни. Больше в комнате никого не было.

— Тилли, дружище, где ты? — дрожащим голосом позвал черноклокий.

Белошерстый не отзывался. Оно и неудивительно, если учесть, что отсутствовал даже его запах. Хозяина явно похитили. А я остался один на один с бестолковым, сумасбродным и совершенно неприспособленным ни к чему черноклоким. Ох, мамочки, дядьки, за что мне это!

Черноклокий присел на краешек кровати и задумался.

— О чем думаешь? — оживился я. Может, он не так уж и плох? — Есть какие-нибудь идеи?

— О еде я и думаю, — печально ответил Пин. — Очень кушать хочется.

Я отвернул морду в сторону и изо всех сил приложил черноклокого хвостом по голове.

Нет, положительно, с этим человеком совершенно невозможно работать.

Илхеас уселся поудобнее, с любопытством разглядывая своего неожиданного сокамерника.

— Ну и ну! Глазам своим не верю! Тиллирет, откуда вы здесь взялись?

— Из вашего дворца, — не удержавшись от изрядной доли ехидства в голосе, ответил маг. — Прямиком из отведенных мне покоев. А как вы-то здесь оказались? Ведь мы, несомненно, находимся в темнице, что в таком месте может делать король, да еще и прикованный за ногу к стене?

— Да я и сам точно не знаю, — пожал плечами тот. — Вечером уснул в своей кровати, утром проснулся уже здесь. Это было... дайте-ка припомнить... Какое сегодня число? Да, это было около двух недель назад. А в целом знать ничего не знаю, ничего не видел, не слышал и не помню. И вообще, кажется, ночь на дворе, спать пора.

С этими словами Илхеас повернулся к магу спиной и старательно засопел.

— Ну уж нет! — пробормотал Тиллирет себе под нос, тщательно примерился, старательно вспомнил все унижения и оскорбления, перенесенные время пребывания во дворце и изо всех сил приложил правителя Борунда пяткой в бок.

— Что же делать, что же делать? — на одной ноте противно завывал черноклокий. — Где же Тилли, где же Тилли?

Я оскалил зубы и недвусмысленно покосился на топчущуюся перед носом костлявую ногу. Стенания временно прекратились, а сама нога поспешила убраться в сторону. Я снова опустил нос к полу, пытаясь унюхать хоть что-нибудь.

Бесполезно. К тому же нос замерз окончательно. И впрямь, впору садиться рядом с черноклоким и начинать подвывать "Где же Тилли?". И куда белошерстый мог подеваться? А этот бестолковый черноклокий даже не смог магический след вовремя найти. Опять что-то не то наколдовал, все вокруг засияло, заискрилось, потом что-то коротко ухнуло и все пропало. В смысле, все следы, и магические, и обычные. Елки зеленые, я уже волноваться начинаю! Что же могло случиться с хозяином?

Думай, Бес, думай. Значит, Пин сказал, что почувствовал открывающийся портал. Тилли его открыть не мог. То есть мог, только ему это не нужно было. Не решил же он в самом деле сбежать от нас? Значит, портал открыл враг, и он же похитил белошерстого. Зачем?

— Какое-то дурацкое королевство! — в отчаянии воскликнул я, сильно стукнув хвостом по полу и нечаянно попав черноклокому по лапе. Тот негромко всхрюкнул и поспешно начал жевать бороду, чтобы не заорать в голос. Вот может же промолчать, когда хочет! — Сначала пропал Король, затем Тилли. Здесь что, все время кто-то пропадает?

Вопрос был, разумеется, исключительно риторический, и уж я, конечно, никак не рассчитывал услышать в ответ:

— В последнее время да, постоянно кто-нибудь пропадает.

— Ой-ой-ой! — вскричал Илхеас со смесью боли, удивления и раздражения, вскакивая на ноги. — Что такое?

— А? Где? Что? — Тиллирет завертел головой по сторонам. — О чем это вы, ваше величество?

— На меня что-то упало! — встревожено заявил король, оглядываясь в поисках ударившего его предмета. Не обнаружив ничего подходящего, он с подозрением уставился на мага. — Или это вы меня ударили?

— Я? — искренне удивился Тиллирет. — Ударить королевскую особу? Да как же я могу?

— Тогда..., — растерялся мужчина. — Тогда что же это было?

— Наверное, вам это приснилось, — вкрадчиво предположил Тилли, украдкой потирая отшибленную о мускулистый бок величества пятку.

Окончательно сбитый с толку правитель озадаченно замолчал.

— И все же, ваше величество, — напомнил маг, — что происходит? Ведь все это время я своими глазами лицезрел вас во дворце. Как же вы можете находиться в темнице целых две недели?

— Говорю же, я сам ничего не понимаю, — раздраженно отозвался король, щупая пострадавший бок. — С того момента, как я сюда попал, и до того момента, как сюда попали вы, я не видел ни одной живой души, даже крысы не пробегали. Еда появляется сама собой, и точно так же исчезает пустая посуда. Освещение явно магическое, вон под потолком что-то светящееся плавает. И уж я никак не мог находиться в то же самое время во дворце. Да я и о приезде вашем не знал!

— Об этом никто не знал, в том числе мы сами, — буркнул себе под нос Тиллирет, осматриваясь. Обычный каменный мешок, без окон и дверей. В такие раньше, лет сто назад, сажали, спуская их через отверстие в потолке, приговоренных к смертной казни, обреченных на гибель от голода, холода и медленно возрастающей жажды. Стекающие по влажной стене капельки воды только усиливали страдания узников, сводя их с ума своим видом, но невозможностью напиться. И как, скажите на милость, в такое место умудрились попасть король Борунда и один из лучших магов Империи?

Тиллирет поднялся на ноги и задрал голову, чтобы приглядеться к светлому пятну над головой. Цепь протестующее лязгнула, напоминая о себе. Бродяга раздраженно потряс закованной ногой, буркнул пару слов, провел ладонью над железным обручем, обхватывающим лодыжку, и цепь, коротко и возмущенно брякнув, упала на каменный пол. Илхеас раскрыл рот и вытаращил глаза.

— Э-э-э..., — тыча пальцем в сброшенные оковы, произнес потрясенный правитель. — Э?

— Волшебник я или нет? — гордо расправил плечи Тиллирет. — А какие цепи способны удержать настоящего мага?

— Э! — снова напомнил о себе Илхеас, громыхая собственной цепью. — Э-э-э!

— Ах да, — опомнился маг и проделал над вторыми узами те же действия, что и над своими собственными. Когда король Борунда поднялся, размялся и наконец-то закрыл рот, Бродяга сухо сказал: — Обхватите меня за плечи и держитесь покрепче, ваше величество. Попробуем найти отсюда выход.

Глава 12

Из-за угла вышла уже не молодая, но все еще привлекательная женщина в одежде служанки и с небольшой стопкой тряпочек в руках. Черноклокий окинул ее оценивающим взглядом и тут же принялся выпячивать вперед тощую грудь, надеясь произвести неизгладимое впечатление. Я поспешил вмешаться, пока беседа не ушла в сторону от интересующей меня темы.

— И кто же пропал за последнее время?

— Почти все слуги, которые хоть раз да видели короля в лицо, — тихо ответила женщина, присев на корточки и почесывая меня за ухом. Я даже сперва разомлел от такой ласки и едва не принялся урчать, но вовремя опомнился. — Только я да еще Ришка, тоже служанка, и остались. Только вот боимся очень, что и до нас дело дойдет.

— Вам совершенно нечего бояться, моя прелестница, — громогласно заявил о себе черноклокий. — Я защищу вас, клянусь честью мага. Я...

Какую еще глупость он собирался сделать, Пин не успел сообщить, так как я вырубил его одним ударом. Сил моих больше нет терпеть этого пустозвона! И как только хозяин с ним общается?

— Не могли бы вы присмотреть за этим типом вместе с той, второй служанкой, пока меня не будет? — очень вежливо попросил я. — Мне надо отлучиться ненадолго, так что запритесь вот в этой комнате, — я указал хвостом на дверь в комнату белошерстого. К счастью, Пин успел ее восстановить после своего сокрушительного удара. — Не открывайте никому, и вообще, постарайтесь не шуметь. Пусть думают, что там никого нет.

Женщина поспешно закивала, и, подхватив тело черноклокого за руки, с некоторой натугой потащила его прочь. Что же, будем надеяться, что с ними действительно ничего не случится. А я пойду-ка пока в тронный зал, на разведку. Почему-то мне кажется, что там я найду подсказку, где искать хозяина.

Может, когда-то в потолке и было отверстие, через которое внутрь сбрасывали смертников, но теперь его надежно перекрывал огромный камень, невесть откуда свалившийся аккурат в дыру. Полетав под потолком в разные стороны и убедившись, что других путей наружу нет, Тиллирет снова спустился вниз, сгрузил на пол весьма ощутимо тяжелую тушку Илхеаса и призадумался.

Ведь как-то же их сюда переместили. И если настоящий вход закрыт, причем, судя по всему, очень давно, значит, внутрь они попали при помощи магии. Однако Тиллирет совершенно не ощущал вокруг остаточных магических следов, а такого просто быть не может.

"Если только над этим не потрудился Пинмарин", — ехидно подумал маг. — "Вот уж кто умудряется испортить практически все, до чего дотянутся его цепкие ручонки".[8]

— Что же, ничего не поделаешь, — вздохнул волшебник и посоветовал Илхеасу. — Спрячьтесь вон в том углу, ваше величество, и постарайтесь не выходить оттуда. Сейчас здесь будет немного опасно.

Дождавшись, пока король выполнит приказанное, маг вскинул над головой кулак и произнес заклинание Взрыва. Вверху оглушительно громыхнуло, а затем прямо на голову Тиллирета посыпались обломки потолка. Впрочем, не долетев до цели буквально чуть-чуть, самые крупные булыжники дружно испарились — Бродяга вовсе не собирался заканчивать жизнь самоубийством под обвалом. Вниз дождем просыпалась только мелкая галька и пыль, очень много пыли.

Пробившись сквозь серое облако, маг нащупал вжавшегося в свой угол Илхеаса, ухватил того за шиворот и взмыл вверх. Чем выше они поднимались, тем громче становился неясный гул, но сквозь летавшую в воздухе пыль было совершенно ничего не видно, более того, звук терялся и резонировал со всех сторон одновременно. Кажется, что-то рухнуло совсем рядом, взметнув вверх новую порцию песка и обломков. Потом Бродяга больно стукнулся головой о какую-то твердую поверхность. Это оказался еще один потолок, только парой этажей выше. Взмах руки, пара нужных слов — и путь дальше расчищен.

Когда пленники выбрались наружу, их встретил блеск молодой луны и свежий морозный воздух. Далеко внизу, ухая и сотрясая округу, рассыпалась в прах древняя тюрьма.

"Да уж, нехорошо как-то получилось", — подумал Тиллирет. — "Все-таки раритетное здание, сейчас таких практически не осталось, а я ее груду щебня превратил, да еще и на глазах местного короля. Прямо даже как-то неудобно перед правителем".

Впрочем, сам правитель не слишком-то убивался по уничтоженному раритету, жадно глотая чистый воздух. Тиллирет вздохнул, подумал о бесхозяйственности современных королей и неспешно полетел в сторону виднеющегося неподалеку леска. Судя по окрестным пейзажам, они по-прежнему находились в Борунде.

Чутье меня не подвело. В тронном зале, укрывшись от посторонних глаз за высокой спинкой королевского кресла, шептались двое. Красивая даже на мой вкус женщина с волосами цвета бушующего пламени и высокий мужчина, весь квадратный от топорщащихся во все стороны мускулов. Я укрылся за ближайшей колонной и навострил уши, стараясь не пропустить ни слова.

— До чего же не вовремя появились эти маги, черти их дери, — кипятился мужчина, сжимая и разжимая гигантские кулаки.

— Подобные люди никогда не бывают вовремя, милый, — нежным голоском произнесла женщина и успокаивающе погладила мужчину по руке. — По крайней мере, от одного из них мы на некоторое время, пусть хоть на день-два, но избавились, а другого, судя по всему, можно не опасаться. Я уже встречалась с этим тупицей и поняла, что он совершенно ни на что не способен, не то, что его хитроумный приятель. И все же нам стоит поторопиться с поисками короны. Куда только этот идиот мог ее спрятать?

— Не знаю, любимая, — мрачно ответил качок. — Я уже весь дворец вверх дном перевернул, но не нашел ничего похожего на корону. Она явно спрятана в каком-то тайнике, но только где его искать?

Я заерзал по полу, не в силах скрыть своей радости. Значит, враги тоже пока не нашли сапфир, а белошерстый, судя по их словам, скоро должен освободиться и вернуться сам.

— Да, только ключ у нас и есть, — вздохнула рыжая и вытащила из кармана знакомую металлическую завитушку.

Я беззвучно зарычал. Вот, значит, как? Хозяина похитили, ключ украли, и вообще, пакостят всю дорогу, просто сил никаких нет. Ну ладно рыжая, она давно уже нам пытается помешать, хотя и непонятно зачем. Но кто такой этот мужик? Морду его мне отсюда не видно, только длинные светлые волосы. Пропавший король? Жаль, что и запах его я отсюда учуять не могу, а подобраться поближе вряд ли получится.

— И допрос слуг ничего не дал, — между тем продолжала женщина. — Только новых сложностей добавил, куда трупы девать.

Я почувствовал, как у меня шерсть на загривке встала дыбом. Значит, та женщина и ее подруга в большой опасности, за ними охотятся эти убийцы!

Отдохнув в лесочке, отдышавшись и приведя себя в порядок, Тиллирет и Илхеас перешли к вопросам насущным — чем бы подкрепиться и где они находятся. Для решения столь непростых задач было решено разделиться: пока король будет вспоминать свои старые охотничьи приемы и добывать хлеб насущный, Бродяга проведет разведку с воздуха и постарается найти хоть какие-нибудь приметы, которые позволят определить их местонахождение. Договорившись о месте встречи, коллеги по несчастью расстались.

Тиллирет летел над запорошенным снегом лесом и думал. Уж больно странно все складывалось в последнее время. Каждое простое на вид поручение оборачивалось сплошными сложностями и неприятностями. Еще и Мурдин словно воды в рот набрал и не сообщает ничего кроме скупых указаний, куда пойти и чего достать. Что вообще происходит?

И еще Илхеас явно что-то не договаривает. Все эти разговоры: "Ничего не помню, ничего не знаю". Любому понятно, что король что-то скрывает. Вот только какой в этом смысл? Если только... Если только дело не касается женщины. В вопросах, связанных со слабым полом, правитель Борунда становится исключительно щепетильным. Порой даже излишне щепетильным.

Но неужели снова рыжая ведьма? Да кто она такая, в конце-то концов? И с чего так взъелась на него, Тиллирета?

Хотя может быть и так, что дело вовсе и не в Тиллирете. А в Мурдине, например. Может, он ее однажды отверг, вот она теперь и лезет из кожи вон, чтобы отомстить. Или наоборот, Мурдин излишне домогался ее, а она теперь всячески пытается помешать его делам. Хотя, минуточку, тогда причем здесь Бродяга? Вот пусть Мурдину напрямую и пакостит.

Окончательно запутавшись во всех этих рассуждениях, Тиллирет даже не заметил, как пролетел мимо двух заснеженных деревенек. И только опомнившись и обернувшись назад, маг заметил огоньки жилых домов.

Вот зараза-то! Я ведь даже с места сдвинуться не могу, а мне нужно бежать, предупредить служанок о грозящей им участи. И что этим двум стоило сказать об этом сразу? А теперь в процессе беседы они подошли слишком близко к моему укрытию, я и шелохнуться-то боюсь, вдруг заметят. Вряд ли эти двое сильно обрадуются моему присутствию.

— Наверное, зря мы не стали пытать короля, — посетовал между тем мужчина. — Как бы там он не хорохорился, а в моих руках запел бы как соловей, только успевай записывать. И не пришлось бы тратить столько времени на возню со слугами и поисками.

— Проблема в том, что ты чересчур увлекаешься самим процессом, милый, — с нежностью откликнулась женщина. — А за убийство короля нас по головке не погладят. Мигом объявят в розыск по всем четырем государствам, вот тогда точно придется несладко.

— Да кто бы узнал? — небрежно отмахнулся тот. — Труп — в мешок с камнями и на дно замерзшего моря, а следы нашего присутствия ты подчистила бы магией. Вот и все дела.

— Не все так просто, — возразила рыжая. — Старый Бродяга — это тебе не наивный молокосос, только что покинувший стены гильдии магов. Этот старый лис за три километра чует опасность. Да и в магии он посильнее меня будет, и если я допущу хоть малейший промах, он им сразу же воспользуется. Поэтому я и рассчитываю больше на твою грубую силу, чем на свое колдовство.

Я поневоле загордился, услышав столь лестный отзыв о способностях хозяина со стороны противника. Жаль вот только, что самого хозяина при этом нет в наличии, мы бы с ним живо этих двоих поймали.

В этот момент мужчина прислонился спиной к той самой колонне, за которой я свернулся в клубочек, чтобы занимать как можно меньше места. От волнения я даже слегка прикусил кончик хвоста. Нога в высоком сапоге из толстой кожи сдвинулась в сторону и оказалась прямо перед моим носом. Такого благополучного момента я просто не мог упустить и принюхался к мужчине.

Сказать, что его запах был для меня знаком — это значит, ничего не сказать. Совсем позабыв о зажатом в зубах собственном хвосте, я стиснул челюсти покрепче, чтобы сдержать удивленный рык. И тут же взвыл от острой боли, пронзившей весь позвоночник от хвоста до ушей.

— Это еще что такое? — удивился мужчина.

На меня уставились две пары изумленных глаз. Я в ответ уставился на них, прижимая любимый, в очередной раз пострадавший хвост к груди передними лапами.

В глядящих на меня глазах по очереди сменились удивление, растерянность и гнев. Поняв, что меня сейчас начнут убивать, я прижал уши к голове, выпустил хвост из лап и медленно попятился в сторону выхода из тронного зала. И лишь отойдя на несколько шагов, осмелился повернуться к ним спиной и броситься наутек.

Разбудив жителей ближайшего дома торопливым стуком в дверь, Тиллирет выяснил у сонного и очень недовольного несвоевременным пробуждением хозяина, что он находится в одном из поселений, расположенных на самой окраине Борунда. Народ здесь промышлял исключительно охотой и выделкой звериных шкур, и владельцу дома очень не понравился тот факт, что его разбудили за полтора часа до рассвета, когда он мог бы поспать еще часок, прежде чем отправиться проверять силки. Вежливо поблагодарив борундца и деликатно пропустив мимо ушей ответные "благодарности", Тиллирет снова поднялся в воздух и отправился на поиски короля Илхеаса.

Илхеас обнаружился довольно скоро, на одной из небольших лесных прогалинок.

Король, вооруженный крепкой толстой и очень увесистой веткой, стоял в окружении стаи озлобленных и голодных волков, подступающих к нему со всех сторон. Неподалеку уже лежали первые жертвы, орошая кипельно-белый снег темно-красной кровью, кажущейся черной в предрассветных сумерках. У одного из волков была раздроблена голова, а другой силился подняться на перебитые мощным ударом передние лапы, оглашая округу жалобным воем.

Немного полюбовавшись на скупые и расчетливые движения настоящего воина, Тиллирет решил, что пора вмешаться, пока Северное королевство не осталось без своего правителя. На головы и спины ошарашенной стаи обрушился небольшой огненный дождик, приведя волков в состояние полнейшего безумия. Звери заметались по полянке в поисках укрытия, налетая на деревья и топча собственных упавших собратьев. Через пару минут на поле сражения остались лишь трупы поверженных животных, небрежно опершийся на орудие битвы Илхеас да спустившийся с небес на землю Тиллирет.

Маг доложил королю Борунда о том, куда их занесло, и выслушал ответный доклад, о том, что с трудом добытую косулю отобрали волки. Тогда Бродяга предложил вернуться в поселок и подкрепиться там, а потом уже возвращаться во дворец, что было принято с благодушием и одобрением. Вновь взгромоздив короля на плечи, маг полетел назад, в деревушку.

Так быстро я еще никогда не улепетывал за всю свою недолгую, но весьма активную жизнь. С заносами на поворотах, со скрежетом когтей по плиткам пола и громко подвывая от страха при этом. А все потому, что позади топотали двое человеков, громко ругая всю мою родню и периодически пытаясь попасть в меня смертоносными заклинаниями или просто подвернувшимися под руку предметами. Вляпался я на этот раз по самые ушки!

И помощи-то ждать неоткуда! Черноклокий наверняка еще валяется в отключке после моего удара, а белошерстого до сих пор неизвестно где носит. Вот разделают меня сейчас на шкурку и горстку потрохов, про кого хозяин тогда будет свою книжку писать?

Попадающиеся навстречу людишки спешили убраться прочь. Кажется, парочку особо неповоротливых мы все же сбили с ног, но останавливаться и приносить глубочайшие извинения, разумеется, никто не стал. Вот елки зеленые! Никогда не подумал бы, что в королевском дворце может быть столько запутанных коридоров!

В результате я попался в ту же ловушку, что и Король накануне. На перекрестке повернул не туда и оказался точно в том самом тупике, из которого его величество и соизволили бесследно исчезнуть. Ну, не совсем бесследно, как выяснилось, но все же...

Добравшись до стены, я развернулся к ней спиной и обнажил клыки. Мои преследователи, увидев, что бежать мне больше некуда, радостно оскалились и начали неторопливо приближаться ко мне с двух сторон. Я приготовился к своей последней схватке, не на жизнь, а на смерть.

Перекусив и немного отдохнув, Илхеас принялся решительно выказывать характер. Прежде всего, он категорически отказался отправиться во дворец незамедлительно, заявив, что должен воспользоваться случаем и пообщаться с жителями своего королевства. Тиллирет, в бешенстве скрежеща зубными протезами, вынужден был битых пять часов наблюдать, как правитель Борунда любезничает с молоденькими и не очень красавицами и хмурит густые брови на их родственников и близких мужского пола. Затем король заявил, что непременно желает прокатиться с ветерком в санях, запряженных четверкой кипельно-белых лошадей. Местные мужики, почесав затылки и наградив Илхеаса парой десятков нехороших взглядов, признались, что лошадей ни у кого из них отродясь не водилось, а уж тем более белых. Да и вообще, на собачьей упряжке оно как-то привычней и надежней, правда, ездовых собак у них тоже нет. Да и зачем нужна такая роскошь? Купцы за товаром приезжают сами, а заодно и привозят с собой все необходимое.

Уловив за этими словами завуалированный намек убираться куда подальше и как можно скорее, Илхеас побагровел и принялся было сыпать угрозами, но тут уж не выдержал Бродяга. Ухватив царственную особу за ухо, словно напроказившего юнца, маг взмыл в воздух и на малом бреющем полете направился обратно в лес, подальше от косящихся в сторону древоколья мужиков. Северное королевство — это вам не какая-нибудь изнеженная страна. Здесь запросто могут на месте устроить бунт, арест, суд и тут же привести приговор в исполнение. И будь ты хоть трижды королем, местным мужичкам лучше не попадаться под горячую руку, иначе — все, поминай, как звали.

Несмотря на яростное сопротивление Илхеаса, Тиллирет все же дотащил его до очередной прогалинки между сплетением серых веток и только там выпустил из цепких пальцев посиневшее и опухшее ухо короля. Не обращая внимания на не обещающие ничего хорошего косые взгляды правителя Борунда, маг приступил к открытию портала, ведущего во дворец.

"Все, мне конец", — обреченно думал я, одним глазом следя за приближающимися противниками, а другим косясь в сторону окошка, через которое исчез Король. Может, рискнуть и попробовать выпрыгнуть? Какая там высота-то была? Третий этаж, высокие окна... если я что-то в чем-то понимаю, то метров около двадцати-двадцати пяти. Высоковато, однако... Или все же?

Пока я пытался высчитать траекторию полета или лучше сказать, свободного падения, враги перешли в активное наступление. В мою сторону полетел комок рыжеватого огня — ну ясно, опять ведьма взялась за свое — и если бы я не сделал в этот момент шаг в сторону, то был бы уже на том свете. А так отделался только сильным испугом и обожженной мордой. К счастью, не смертельно.

Однако дальше медлить нельзя. Или я прыгаю, или погибаю смертью храбрых прямо здесь и сейчас. Эх, была — не была!

Я решительно вскочил на подоконник и ринулся навстречу судьбе, расставив лапы широко во все стороны. Кожная перепонка между ними натянулась, в живот ударил порыв ветра, подхватил меня и понес неизвестно куда, но главное, прочь от опасности. Хорошо все-таки, что я в последнее время мало ел! Думаю, было бы не очень приятно плюхнуться вниз с такой высоты, пусть даже и в снег.

А вслед мне удрученно взирали оставшиеся с носом противники.

Только с третьей попытки Тиллирету удалось открыть портал, ведущий на территорию дворца, словно что-то или, что более вероятно, кто-то мешал ему сделать это. Запихнув в открывшийся проход недовольного короля, Бродяга перенесся сам и удрученно огляделся по сторонам.

Итак, король вернулся, да здравствует король! И где же толпа радостно встречающих, спешащие со всех ног на встречу слуги, стража, в конце концов? Вокруг на ближайшем видимом пространстве не было ни души.

— Плохонько у вас поставлена охрана дворца, — не удержался от шпильки Тиллирет.

Илхеас обиженно набычился, но промолчал. Крыть было нечем.

Пока Бродяга озирался в поисках хотя бы одного живого существа, сверху на его голову свалилась большая мохнатая тряпка. Отодрав от лица непонятную вещь, маг с некоторым удивлением и облегчением опознал своего собственного, единственного и неповторимого чупакабру, правда, изрядно отощавшего и насмерть перепуганного.

— Тилли, ты вернулся! — завопил зверь и даже лизнул Тиллирета в щеку от переизбытка чувств. — У нас тут такое творится, где ты только пропадал? — Тут его взор упал на стоящего позади и удивленно хлопающего глазами Илхеаса, и Бес заметно напрягся. — А это еще кто с тобой?

— Король Борунда Илхеас, — пояснил маг и добавил: — Настоящий король Илхеас.

— Ах вот оно как! — животное расслабилось и обмякло на руках хозяина. — Ну, это многое проясняет. Да, скорее, пошли! Может быть, мы еще успеем!

Бес спрыгнул на снег и заторопился во дворец, нетерпеливо поглядывая через плечо. Тиллирету и Илхеасу не оставалось ничего другого, как поспешить за ним.

— Успеем что? — на бегу уточнил маг, тяжело дыша. Все-таки возраст давал о себе знать, как ты ни хорохорься.

— Поймать ту рыжую ведьму и ее дружка, — растолковал зверь свое поведение. — Кстати, это он изображал короля все это время. Я узнал его по запаху.

— Что? — Илхеас остановился как вкопанный. — Изображал меня? Какой наглец! А ну, покажите мне его, я сам с ним разделаюсь!

Белошерстый вернулся, какое счастье! Да еще и настоящего Короля с собой привел. А главное, до чего вовремя! Может быть, теперь все сложится как нельзя лучше.

От нахлынувшего облегчения я был готов скакать и визжать. Вот сейчас быстренько разберемся с рыжей, заберем камень и уберемся куда-нибудь в теплые края, где растет травка, щебечут птички и деревья покрыты густой зеленой листвой, а не напоминают собой скелеты. От радости я даже про черноклокого думал с непривычной теплотой. Почему-то представлял его себе скачущим по полянке, собирающим цветочки и сплетающим их в то странное сооружение, которое человеческие самки так любят надевать на свои головы [9].

Ну и естественно, размечтался я зря. Когда мы ворвались в залы дворца, от ведьмы и ее приятеля остался только запах да отголоски ехидного смешка. Негодяйка в очередной раз успела сбежать.

Когда каждый от души высказался по этому поводу, мы пошли освобождать от добровольного заточения черноклокого и двух приглядывающих за ним служанок. Вход по моему совету был забаррикадирован намертво, на крики, вопли и призывы открыть никто принципиально не отзывался, поэтому белошерстый применил тяжелую артиллерию, в мгновение ока испепелив многострадальную дверь.

Внутри нам открылась поражающая разум картина.

Во-первых, посреди комнаты гордо возлежала неизвестно откуда взявшаяся огромная и абсолютно пустая бочка из-под вина. Судя по раздавшимся сдавленным стонам Короля, это был один из экспонатов королевской коллекции редких вин, сберегаемый им на какой-нибудь подходящий случай. Видимо, черноклокий нашел нужный повод гораздо раньше и не постеснялся воспользоваться такой возможностью.

Во-вторых, рядом с бочкой лежали три абсолютно невменяемых тела, два из которых еще подавали признаки жизни, в отличие от третьего, просто валяющегося, широко раскинув в стороны руки. Думаю, не надо пояснять, кто именно это был.

В-третьих, и это привело хозяина в бешенство куда сильнее первых двух пунктов, в камине догорали исчерканные рукой белошерстого куски коровьей шкуры.

Увидев, как в очередной раз бесславно гибнет шедевр его творческой деятельности, Тиллирет рассвирепел не на шутку. От примененного им заклинания бедные служанки подскочили на месте, словно их ошпарили кипятком, и тут же заохали, заахали и застонали, держась за мигом разболевшиеся головы. Один только Пинмарин, отличающийся редкой устойчивостью к протрезвляющим заклинаниям, громко всхрапнул и снова затих.

— Ну уж нет! — возопил Бродяга, схватив друга за грудки и тряся его, словно бульдог погремушку. — Уже второй раз! Не прощу!

Присутствующие поспешили отойти и отползти поближе к стенам, в надежде, что их минует кара сия. Пин открыл один глаз и удивленно уставился на приятеля.

— Тилли? Тебя уже спасли?

Тиллирет даже задохнулся от возмущения.

-Да уж спасибо за беспокойство, как-то сам справился. Чем это вы тут занимались в мое отсутствие?

— Да так, — неопределенно пожал плечами Весельчак. — Посидели немного, поговорили за жизнь, винца попили...

— Это мы уже заметили, — сквозь зубы процедил Илхеас, украдкой засучивая рукава и разминая кулаки.

— ...а потом пришли вы и испортили нам все веселье, — закончил Пин, поднимаясь на ноги. Взгляд его упал на короля. — О, ваше величество! И вы нашлись? Какое приятное известие. Тилли, теперь нас не казнят как убийц царствующей особи, так что зря ты переживал.

— Не понял, — протянул правитель Борунда, переводя взгляд с одного мага на другого.

— Я потом вам все объясню, ваше величество, — несколько раздраженно отмахнулся Тиллирет, не сводя глаз с приятеля. — Лучше скажи мне, зачем вы сожгли мои заметки? Я же теперь точно не смогу их восстановить! Столько материала пропало зря!

— Простите великодушно, — робко вмешалась в разборки магов одна из служанок. — Это все моя вина.

Бродяга повернулся к ней, и женщина отпрянула, увидев выражение его лица.

— Хотелось бы узнать подробности, — не предвещающим ничего хорошего голосом протянул маг.

— Мы это... а они это..., — заикаясь, начала служанка. — А потом — вот, и все.

— А еще подробнее? — подходя на шаг ближе, уточнил Тиллирет.

В содержательную беседу вступила вторая служанка, та самая, что говорила со мной, и мигом прояснила ситуацию.

— Листы пергамента были разбросаны по всей комнате, а нам нечем было разжечь камин. В Северном королевстве без огня долго не протянешь, здесь тепло бывает только один день в году, во время летнего равноденствия. Мы подумали, что нужные документы ни один человек в здравом уме не станет раскидывать по полу, и использовали ваши записи для растопки камина. Мне очень жаль, что мы уничтожили плоды вашего труда, но в противном случае погибли бы мы.

Бродяга нахмурил брови, внимательно разглядывая женщину.

— Ты говоришь слишком гладко для простой служанки.

— Вы очень проницательны, господин. Я — одна из бывших жен короля Илхеаса. Его величество милостиво позволил мне остаться во дворце и прислуживать ему.

Вот так дела! Оказывается, наш Король — та еще штучка. Мало того, что черноклокому задолжал десяток действующих жен за совместное написание поэмы, так еще и бывших во дворце в качестве служанок использует. Неудивительно, что кое-кто решил от него избавиться.

Тем временем белошерстый заметно успокоился и, проворчав, что больше никогда в жизни не возьмет в руки перо, принялся выуживать из камина остатки коровьей шкуры. Выходило это плохо, шкура так и норовила упасть обратно в огонь, и в конце концов хозяин плюнул на это дело и даже швырнул уже добытые кусочки обратно. Настроение у него было явно хуже некуда.

Пока белошерстый пытался спасти свою рукопись, Король выбивал дух из окончательно пришедшего в себя черноклокого. Тот сопротивлялся, но вяло, видимо, уже имея плачевный опыт общения с коронованными особами. Пустая бочка из-под вина немым укором возвышалась рядом, напоминая обоим о причине возникновения конфликта.

Обрадованные возвращением Короля служанки давно удалились, заявив, что у них куча хлопот в связи с этим радостным событием. Судя по всему, вечером нас ждал роскошный пир, и мне на нем будет отведено далеко не последнее место. От предвкушения у меня слюнки начинали течь. На всякий случай я шепотом предупредил бывшую супругу Короля, что предпочитаю сырое мясо с кровью, и она обещала сделать все по высшему разряду. Как я понял, это означало, что я сегодня наемся за все то голодное время, что уже пережил и еще на пару неделек вперед, про запас.

Однако в этой радостной суматохе все как-то позабыли о самом главном, а именно — о цели нашего пребывания здесь. Корону-то до сих пор так и не нашли!

Обиженный на весь мир Тиллирет наградил чупакабру угрюмым взглядом, когда тот осмелился подойти к нему слишком близко. Зверь прижал уши к голове и закрутил хвостом, демонстрируя полное смирение и покорность судьбе.

— Чего тебе? — буркнул Бродяга, поняв, что Бес так просто не отстанет.

— Да вот хотел спросить, — ненавязчиво пристраиваясь рядом и подсовывая морду под ладонь мага, негромко сказал чупакабра. Тиллирет автоматически принялся чесать его за ухом, отчего зверь довольно заурчал. Некоторое время оба молчали, затем Бес уточнил: — Я могу спросить?

— Да спрашивай уже, — гораздо добродушнее проворчал маг.

— Я насчет сапфира, — промуркал Бес, крутя головой, чтобы Тиллирет почесал его не только за одним ухом, но и за другим. — Корону мы так и не нашли. Может быть, стоит спросить про нее у настоящего Короля? Вдруг он что-нибудь знает?

— Может, и знает, — согласился маг. — Только, если ты не заметил, он сейчас несколько занят, пытаясь выбить дух из Пинмарина. Зря старается, этого дуралея один раз повозка, груженная бочками с вином, переехала, и как видишь, он жив-здоров.

— Теперь понятно, откуда у него такие заскоки, — развеселился зверь.

— Не угадал, — возразил Бродяга. — Это у него от рождения. Из приобретенных навыков только неумеренная склонность к алкоголю. Но я с этим борюсь, правда, до сих пор безуспешно [10].

— Я все никак не могу понять, как вы умудряетесь дружить столько лет, — высказал свое удивление Бес. — Я вот, наоборот, не могу с ним найти общий язык. Если бы не ты, Тиллирет, я бы уже давно перегрыз ему горло.

— Наверное, это привычка, — улыбнулся старый маг. — Мы познакомились, когда мне было двадцать, а ему восемнадцать. Вместе учились в академии, вместе путешествовали, собирая материал для научных работ, вместе попадали в самые разнообразные неприятности, большая часть которых происходила по вине Пинмарина. За сто шестьдесят три года вполне можно привыкнуть к причудам друга. С другой стороны, если бы он не был таким, с ним было бы не так интересно. Хотя иногда он утомляет даже меня.

— Вот как, — задумчиво протянул чупакабра. — Пожалуй, мне стоит быть к нему терпимее. Конечно, сто шестьдесят лет дружбы с этим типом я не вынесу, но еще некоторое время потерпеть вполне смогу.

— Вот и молодец, — улыбнулся Тиллирет, и зверь отошел в сторону, свернулся клубочком возле камина и глубокомысленно уставился на танцующие язычки огня. А Бродяга вдруг понял, что от плохого настроения не осталось и следа, и с неохотой пошел разнимать Илхеаса и Пинмарина.

Я успел всласть подремать, пока белошерстый успокаивал Короля и черноклокого. Оба орали как резанные, доказывая каждый свою правоту, но, в конце концов, победила сила дружбы (Тиллирета), и они угомонились. Наконец настал момент задать Королю тот самый важный вопрос, от которого зависел успех нашего мероприятия.

— Ваше величество, — затаивая дыхание после каждого слова, произнес белошерстый, — вы знаете, где сейчас находится ваша корона?

Очень недовольный Король молчал, старательно сопя и отряхивая одежду. Лица человеков начали медленно вытягиваться, выражая посетившее нас всех разочарование, когда его величество соизволило наконец открыть пасть.

— Разумеется, я знаю, где она, — неохотно сообщил он. — Я все-таки пока еще король, а не пустое место. А почему вы спрашиваете?

Теперь настала очередь магов молчать и мяться с ноги на ногу. Я, прищурив глаза так, что остались только узенькие щелочки, с большим интересом наблюдал за разворачивающимся действием. Неужели опять ничего не выйдет? Мы еще нигде так надолго не задерживались, как здесь. Уже три с лишним недели как торчим, а толку никакого.

— Так вы же сами обещали отдать нам сапфир, — брякнул черноклокий прежде, чем хозяин успел хоть что-то сказать.

Король медленно распрямился и вперился в человеков немигающим взглядом.

— Какой еще сапфир?

Глава 13

Дело принимало дурной оборот. Ведь договоренность о передаче сапфира магам в обмен на помощь в написании поэмы была заключена с фальшивым королем. Но, с другой стороны, Пинмарин до сих пор не знает об этом, потому что со всеми этими событиями Тиллирету было просто некогда рассказать другу последние новости. Следовательно, Пин твердо уверен, что камень ему должен именно этот король.

Тиллирет устало приложил руку ко лбу. Нет, все-таки, зачем он ввязался в эту историю? Неужто спокойная жизнь на старости лет надоела? Видно, и вправду верно говорят — седина в бороду, бес в ребро. Хотя, конечно, тут имеется в виду кое-что другое...

— О каком сапфире идет речь? — повторил Илхеас, хватаясь за воздух на поясе на том месте, где обычно была расположена рукоять меча. — Вы говорите о королевском сапфире?

— Ваше величество, — чувствуя, как на плечи наваливается вселенская тяжесть, произнес Тиллирет. — Позвольте, я объясню вам, в чем дело.

И маг коротко, в двух словах прояснил ситуацию. Правитель Борунда перестал нащупывать несуществующий меч, но нахмуренные брови так и остались грозно сведенными вместе. Владыка Северного королевства присел на кровать и серьезно задумался. Маги и чупакабра ждали его решения, затаив дыхание.

Отдаст? Или не отдаст? Я никак не мог понять, что ожидать от этого грозного человека. Но от его решения сейчас зависело абсолютно все. Если б хотя бы примерно знать, где корона, то нам бы до него дела не было...

Тут я вспомнил еще кое-что, и это серьезно испортило мне настроение.

Таинственный ключ из желтого металла так и остался у рыжей ведьмы.

— Хорошо, — по истечении получаса Илхеас решительно поднял голову. — Слово короля есть слово короля, пусть даже дал его самозванец. К тому же вы, уважаемый Тиллирет, спасли меня из темницы, где я, вполне возможно, должен был погибнуть по замыслам преступников. Один драгоценный камень — это ничтожная плата за спасение моей жизни, пусть даже этот камень вставлен в королевскую регалию. Следуйте за мной.

Маги не удержались от вздоха облегчения. Все разрешилось как нельзя лучше. Все же не зря Илхеаса считали благородным и справедливым, и он в очередной раз доказал, что по праву носит эти определения.

К моему удивлению, мы направились в тронный зал. Быть такого не может, что тайник с короной укрыт где-то здесь. Я облазил каждый миллиметр вокруг трона, и не обнаружил ничего подобного.

Однако Король словно решил посмеяться над бедным зверем. Подойдя уверенным шагом к своему собственному трону, Илхеас запрыгнул на него, перекинув ноги через один подлокотник, а руки через другой. При этом он явно пытался что-то нащупать. Какой-то скрытый рычажок, открывающий тайник?

И тут этот нехороший Король сделал то, что, будь я человеком, непременно вогнало бы меня в жгучую краску. Он, наконец, нащупал искомое и медленно вытащил из-под трона... украшенную большим сияющим синим камнем корону.

Глядя на вытянувшиеся лица и морды присутствующих, Илхеас смущенно улыбнулся.

— Она чертовски тяжелая, — словно извиняясь, пояснил правитель Борунда. — И когда я знаю, что посетителей больше не будет, то снимаю ее. Но на видном месте такое не оставишь, вот я и приноровился запихивать ее под трон. Там-то ее точно никто искать не будет, под ним даже полы не моют, потому что швабра не пролазит. Но если корону засовывать с этого края, то тут отколот кусочек резьбы, и она как раз проходит.

Пинмарин не удержался и поспешил лично посмотреть на столь хитроумное укрытие. И ведь, если бы Илхеас сам не сказал, маг сроду бы не догадался, что в этом месте может быть что-то спрятано. Ну, подумаешь, кусочек резьбы откололся. Тут других кусочков столько, что на общем фоне скол совершенно не бросается в глаза.

— Гениально! — выдал Пин свою самую лучшую похвалу, которой удостаивались те единицы, что смогли перещеголять великого проказника.

Сперва я готов быть взвыть от унижения и собственной тупости. Ведь как раз трон я в первую очередь и отбросил, решив, что там некуда что-либо спрятать. А тут вот оно как! Ай да Король, ну и придумщик!

Затем я снова чуть не взвыл, но на этот раз от веселья. Получается, что горе-заговорщики обыскали весь дворец, практически сбились с ног в поисках короны, а сами были буквально в шаге от искомого предмета. И ни один из них не додумался до такого! Впрочем, гордиться нечем, мы до этого тоже не додумались.

И тут я снова вспомнил про ключ.

— Эй, минуточку, — перебил всеобщий ажиотаж чупакабра. — А от чего тогда ключ, если не от тайника с короной?

— Какой ключ? — удивился Илхеас.

— Да-да, точно, ключ, — спохватился Тиллирет. — Такой позолоченный, с цветком наверху.

Правитель Борунда залился густой краской от ворота грязной шерстяной рубахи до кончиков волос. Кажется, даже светлые волосы стали отдавать красным.

— Это не от тайника, — дико стесняясь, чуть слышно пролепетал король. — Это от шкатулки с конфетами.

— От чего? — поперхнулся Тиллирет. Пин так вообще с размаху сел на пол.

— От шкатулки с конфетами, — чуть громче повторил Илхеас. — Я очень люблю сладкое, а лекарь запрещает мне его есть, утверждает, что это вредно для здоровья. Вот я и придумал прятать конфеты в шкатулку и делать вид, что там хранится нечто очень важное. А, кстати, ключик у вас?

— Ключик остался у рыжей ведьмы и ее приятеля лже-короля, — ошеломленно ответил за всех чупакабра. Остальные находились в полной прострации от услышанного.

— Да в общем-то он мне не особенно и нужен, — краснея еще больше, сообщил Илхеас. — Я шкатулку никогда не запирал, боялся, что замок заест, и придется выкинуть ее со всем содержимым. Просто жалко, ключик такой красивый был...

Слегка пришедший в себя Тиллирет подошел к правителю, при помощи заклинания вынул из короны сапфир, изобразил вежливый поклон и, ухватив спутников за шкирки, скрылся в мгновенно открывшемся портале, оставив Илхеаса недоуменно хлопать глазами. Говорить старый маг пока еще был не в силах.

Мечта моя сбылась. Я, хоть и остался без шикарного ужина, но зато снова оказался среди зеленых лесов, свежей травки и тепла. Чем и воспользовался, первым делом вволю набегавшись, навалявшись и накувыркавшись. Затем за один прыжок поймал пробегавшего мимо зайца и, гордясь собой, потащил добычу хозяину.

Человеки сидели на том же самом месте, где я их и оставил, уставившись друг на друга остекленевшими взглядами. Признаться честно, я изрядно струхнул, посмотрев на них. Бросив зайца черноклокому на колени, я подбежал к хозяину и ткнулся в его колючую (потому что начала отрастать новая борода) щеку носом.

От моего прикосновения белошерстый вздрогнул, моргнул и сфокусировал взгляд на мне. От облегчения я чуть было... впрочем, не важно. Главное, что с хозяином все в порядке.

Обернувшись, я убедился, что с черноклоким тоже все в порядке. Он уже успел освежевать заячью тушку и в данный момент пытался насадить ее на импровизированный вертел, сооруженный из ободранной от коры ветки.

Так, и что же это было минутой раньше? Уж не померещилось ли мне?

Все выяснилось чуть позже, когда человеки перекусили и прилегли на травку, подставив морды лучам заходящего солнца.

— Нет, ты это слышал, приятель? — первым начал черноклокий. — Мы тут с ног сбились, голову сломали, гадая, от чего ключ, а это, оказывается, от коробки с конфетами. А корона спокойненько так лежала себе все это время под троном.

— У каждой венценосной особы свои тараканы в голове, — отстраненно произнес Тиллирет. — Меня вот гораздо больше сейчас интересует, почему нас до сих пор никто не посетил. Обычно мы не успевали взять в руки искомую Мурдином вещь, как тут же объявлялся его племянник с новым поручением. А сегодня мы вот уже несколько часов отдыхаем.

— Может, у старины Мурдина закончились идеи? — предположил Пин, переворачиваясь на живот. — Вот мы и получили небольшую передышку.

В этот момент в воздухе над черноклоким разлилось зеленоватое сияние, а затем прямо на его спине материализовался знакомый тип.

— Ой! — приглушенно крякнул Пин, но его никто не услышал. Тиллирет и племянник главы гильдии внимательно разглядывали друг друга, чтобы удостовериться в подлинности встреченного коллеги, а чупакабра сразу же отошел на безопасное расстояние.

— Добрый вечер, — наконец поздоровался вновь прибывший. — Вам удалось добыть сапфир?

— Ага, — Тиллирет вложил камень в протянутую руку и забрал из другой очередной пухлый конверт. — Молодой человек, я все хочу спросить, как вас зовут?

На щеках парня проступил румянец, заметный даже сквозь густой загар.

— Зовите меня Ветер.

С этими словами племянник Мурдина растворился в очередном одноразовом портале.

— И не лень Мурдину каждый раз создавать такие артефакты? — пробурчал Пинмарин, с некоторым трудом поднимаясь на ноги после того, как по его спине целых две минуты топтался довольно крупный взрослый мужчина. — Это же сколько сил на такое уходит!

— Зато их невозможно отследить, — парировал Тиллирет, распечатывая конверт. Пробежав глазами первые два листа, маг тяжело вздохнул и убрал бумагу обратно в конверт. — Я так и знал.

— Что такое? — спросил Пин, ощупывая по мере возможности спину. — Гляди-ка, радикулит с остеохандрозом как рукой сняло. Надо будет при следующей встречен с этим Сквозняком попросить его еще по мне потоптаться.

— Ветром, — рассеянно поправил его Бродяга. — Кстати, ему вполне подходит это прозвище. Не успеваешь заметить, когда прибыл и куда убыл.

— Так что там старый гад Мурдин пишет? — оставляя свою спину в покое, уточнил Весельчак.

— А как ты сам думаешь? — ответил вопросом на вопрос Тиллирет. — Разумеется, снова надо пойти добыть очередную реликвию.

— И что на этот раз?

— Изумруд Грешных вод, — с нервным смешком ответил Бродяга.

Я почесал задней лапой за ухом, с любопытством наблюдая за спорами человеков. Хозяин утверждал, что нам просто необходимо сначала отправиться в ближайший крупный город, где он сможет запастись разными нужными зельями и средствами, а черноклокий убеждал его в том, что достаточно подкрепиться на дорожку, и можно смело отправляться хоть к черту на рога. Где это странное место, я не понял, но, судя по активным возражениям белошерстого, хорошего там было мало.

В конце концов сошлись на компромиссе: едем в город, но черноклокий там наедается от пуза. Я невольно облизнулся, надеясь, что и мне перепадет лакомый кусочек. С королевским пиром обломали, пусть хоть мясной косточкой порадуют.

Очутившись наконец в городе и отправив Пинмарина с Бесом в ближайший трактир, Тиллирет неспешно пошел в сторону виднеющихся неподалеку лавок, составляя в уме список необходимых покупок. Следовало закупиться всеми вещами, которые могут понадобиться в Грешных водах, и в должном количестве, потому что других возможностей разжиться снадобьями, зельями, эликсирами и просто магическими предметами там уже не будет.

Изначально Грешные воды прозвали так за то, что на местные острова ссылали преступников, в надежде, что, дескать, там они сгинут на веки вечные. Священнослужители называли таких людей грешниками, откуда, собственно, и пошло название архипелага. И действительно, никто долгое время оттуда не возвращался, но буквально пару столетий назад ситуация резко изменилась. Из считающихся гиблыми мест повалили толпы беженцев, в основном мужчин, заполонив три остальных государства и вызвав своим прибытием многочисленные проблемы. Пра-прадед Рахмада, султана Ингара, решил ситуацию своими методами: отправил всех вновь прибывших на плаху. После этого волна переселенцев в Ингар резко пошла на убыль, зато в Борунде и Империи начала достигать катастрофических размеров.

Предок Илхеаса также быстро нашел выход из ситуации: послал беженцев заселять неисследованные доселе территории, в связи с чем границы Борунда заметно расширились. Однако дело это было неблагодарное, человеческие жертвы исчислялись сотнями и тысячами, да и климат не способствовал благополучному проживанию, поэтому Северное королевство скоро также оставили в покое.

Куда сложнее пришлось Империи, которой в ту пору управлял один из миролюбивейших королей за все века. Правитель отдал приказ "потесниться" и принять с радушием всех. Как результат, начались эпидемии от завезенных, неведомых ранее болезней, голод от нехватки продуктов и подобные вытекающие последствия. Маги и священники сбивались с ног; первые лечили еще живых, вторые отпевали уже умерших. За один год население Империи сократилось в пять раз — катастрофический результат, если учесть, что в то время страна была на ножах с Ингаром и Борундом.

От полного уничтожения Империю спас Мурдин, тогда еще молодой тридцатилетний мужчина. Маг обратился к соседним государствам с призывом о помощи, прозрачно пообещав в случае отказа обложить оба королевства таким проклятьем, что мало не покажется никому. Именно тогда и был заключен мирный договор между тремя государствами и высланы послы в Грешные воды, дабы включить острова архипелага в союз, а заодно разузнать причину столь повального бегства местных жителей. С собой они везли щедрый подарок — огромный изумруд редкого оттенка и изумительной огранки.

Вернувшийся посол, за несколько недель постаревший на добрую сотню лет, с трясущимися руками и побелевшей головой, поведал, что отныне на островах правят почитатели некоего культа, по правилам которого любая женщина объявлялась чуть ли не потомком богов, а мужчины влачили жалкое рабское существование. Всех несогласных друидки [11], а именно так именовали себя эти феминистически настроенные культистки, безжалостно вырезали. Мужчине удалось бежать оттуда не иначе как при помощи чуда.

С тех пор страсти на архипелаге поутихли, друидки стали относиться к мужчинам более мягко, и острова снова были плотно заселены. Название Грешные воды уже давно сменило смысл на более фривольный, потому что единственный пережиток прошлого, но именно он-то и пугал Тиллирета более всего, заключался в том, что каждый вновь прибывший на острова мужчина в обязательном порядке подвергался Испытанию страстью, смысл которого заключался в том, что нужно было переспать со всеми друидками, живущими на острове. И маг серьезно подозревал, что в этот раз может и не пройти такое сложное испытание.

Как ни странно, черноклокий не пожадничал, заказав для меня большой кусок свежего мяса. Даже кровь еще капала, когда его положили перед моим носом. От этого я взгрызся в угощение с двойным удовольствием.

Однако мне начинает нравиться путешествовать! Особенно вместе с хозяином. Да и черноклокий вроде как начал исправляться — или это я привык к его бесконечным выходкам? Все реже вспоминаются дядька и родная нора, и все чаще хочется побыстрее узнать, какие приключения ждут нас впереди. Вот только белошерстый в последнее время стал каким-то нервным. Сразу после того, как выяснил, куда нам ехать дальше. Вот и сейчас сбежал от нас под предлогом, что ему нужно что-то там купить, а у самого вид был просто нездоровый. Ладно, вернется, с живого не слезу, пока не узнаю, в чем дело.

Загрузившись по максимуму горой баночек, скляночек и сверточков, Тиллирет прикупил очередную сумку-всевмещалку, с сомнением постоял около лотка с письменными принадлежностями и еле удержался от искуса приобрести всю партию средств для повышения потенции у известного аптекаря. Помнится, в прошлое свое посещение Грешных вод маг провел бессонную неделю в компании верховной жрицы и двух ее ближайших помощниц, и вышел от них полностью изнеможенным. Это было чуть больше ста лет назад. Положительным аспектом стал тот факт, что верховная друидка освободила его от "общения" с прочими культистками. Отрицательным — что еще полмесяца Бродяга чувствовал себя выжатым, как лимон, и не мог сотворить даже самое простейшее заклинание. Тогда он был относительно молод и полон сил.

Вернувшись в таверну, Тиллирет обнаружил там объевшихся спутников, лениво развалившихся на лавке. Бес через силу дожевывал кусок мяса, а Пин пытался влить в свою бездонную утробу сотую кружку пива. Поставив сумку на стол, Тиллирет ухватил пробегавшего мимо официанта за широкий рукав и попросил принести и ему кружечку пива и чего-нибудь мясного.

— Ну что, Тилли, готов отправиться в путь? — отставляя пустую кружку в сторону, поинтересовался Пин.

— Угу, — невнятно промычал тот, набив рот нежнейшим рагу. Прожевав и сдобрив проглоченное хорошим глотком пива, маг добавил: — Вот только перекушу на дорожку, и считайте, что мы уже на месте.

— Ой, нет! — через силу протянул чупакабра, потирая передними лапами раздувшееся брюхо. — Дайте хоть часок поваляться, переварить съеденное.

— Вот там и поваляешься, — Пин потрепал зверя по холке. — На свежей травке да под щебетание птичек... Пожалуй, я даже составлю тебе компанию.

— По-моему, ты кое о чем забыл, — тонко намекнул Бродяга.

— Да? — маг рассеянно потер лоб. — Проклятый склероз. И о чем же?

— О друидках.

— О! — глаза Пинмарина заблестели огнем предвкушения. — Друидки! Ах! Умм! О-о-о!

Тиллирет с кислой миной наблюдал, как на лице приятеля сменяются различные эмоции, как назло, все положительные. Никакого расстройства, беспокойства или озабоченности не было и в помине.

"Неужели я так стар?", — подумалось Тиллирету. — "Лично меня мысли о предстоящей встрече с местными красотками приводят в трепет".

Как только белошерстый поел, меня безжалостными пинками согнали с лавки, на которой я уже успел придремать, и заставили выйти на улице, где, как назло, зарядил мелкий и очень противный дождик. К счастью, долго мокнуть нам не пришлось. Хозяин быстренько соорудил портал, я кое-как перевалил живот через его край и в полном изнеможении свалился на траву. Сверху ласково припекало солнышко, вокруг разливались ароматы цветов и трав, и я растянулся во весь рост с твердым намерением остаться на этом месте как можно дольше.

Не тут-то было. Едва я начал блаженствовать, как из-за растущих неподалеку деревьев вышла группа вооруженных копьями и луками женщин. При виде их хозяин побледнел и отступил на пару шагов, а черноклокий радостно заулыбался и распахнул объятья. И тут же был вознагражден десятком уперевшихся в его грудь острых наконечников копий.

— Девочки! — разочарованно протянул Пин, но пошевелиться не осмелился, справедливо предполагая, что в таком случае ничего хорошего с ним не произойдет.

— Следуйте за нами, — заявила предводительница таким ледяным тоном, что у меня заныли зубы, словно я хлебнул студеной водицы из горного ручья. Прочие женщины окружили нас плотным кольцом и, периодически подбадривая уколами в спину, в основном в ее задне-нижнюю часть, погнали нашу компанию в лес.

Вот тебе и обещанный отдых на травке, обиженно подумал я и поплелся в указанном направлении, с трудом переставляя тяжелые лапы.

Тиллирет впервые в жизни чувствовал, что у него трясутся поджилки, и это ощущение весьма не нравилось старому магу. Кроме того, он испытывал некоторое раздражение от того, что паникует перед встречей с верховной друидкой словно двадцатилетний юнец, и в то же время ничего не может с собой поделать. Рядом, оскорблено сопя, вышагивал Пинмарин, так и не решаясь опустить раскинутые в стороны руки, а позади, уныло бурча что-то себе под нос, плелся чупакабра.

За весь путь ни одна из стражниц не произнесла ни слова. Все необходимое они сообщали друг другу с помощью особых жестов, истинный смысл которых был недоступен непосвященным. Это раздражало старого мага еще сильнее — нет ничего хуже, когда не можешь предугадать действия противника, тем более, когда они координируются прямо у тебя под носом.

Наконец процессия вышла на большую поляну, посреди которой стояло подобие шалаша. На самом деле это было естественное строение — друидки как никто умели договариваться с любыми растениями и с легкостью создавали свои дома из веток близрастущих деревьев, вьюнков и различных трав. Такой дом, помимо надежности "постройки", еще и помогал своим жильцам, излечивая их болезни и делясь жизненной энергией. Вот только простые люди не могли в них прижиться, как ни пытались. То ли дело было в неумении договориться, то ли в естественном стремлении человека уничтожать вокруг себя все хорошее, но только живые дома, в которых селились человеческие семьи, быстро умирали и становились просто кучей высохших веток и горкой сена, в то время как обиталища друидок росли и цвели круглогодично.

Предводительница стражниц подошла к шалашу и заглянула внутрь. Царивший там полумрак не позволял и дальше общаться жестами, поэтому женщина перешла на словесный способ общения.

— Верховная, у нас гости, — с вежливым полупоклоном сообщила она во тьму.

В глубине шалаша зародилось движение, и через пару секунд перед вновь прибывшими предстала высокая, хорошо сложенная друидка. Небольшие морщинки вокруг глаз и рта только подчеркивали ее величественную красоту. Амальтонеппа [12] была из разряда тех женщин, которые веками вдохновляли своей красотой художников и поэтов. Однако Тиллирет при виде своей старой знакомой почувствовал, как по его спине потекли струйки холодного пота. Помимо прекрасного лица и сильного неутомимого тела, верховная друидка обладала отменным и очень изобретательным умом. И именно после ее изобретательности Бродяга так долго не мог придти в себя в прошлый раз.

Амальтонеппа скользнула цепким взглядом по лицам гостей и расплылась в хищной улыбке, признав в них своих старых знакомых.

— Какие люди в наших краях! — бархатистым грудным голосом пропела она, подходя к Тиллирету и проводя рукой по его щеке. Маг с трудом удержался от того, чтобы в ужасе не отшатнуться. — Бродяга и Весельчак! Давненько мы не виделись. Неужто соскучились по Мамочке?

Верховная друидка обожала, когда ее любовники называли ее Большой Мамочкой.

Тиллирет сглотнул ставшую вязкой слюну. Как ни крути, а верховная друидка по-прежнему была самой прекрасной и искушающей женщиной этого мира. Пин так вообще застыл столбом, не в силах отвести от нее взгляда.

— Нет, мы по делу, — кое-как промямлил маг, с трудом отводя глаза от колыхающегося перед его носом очень глубокого и очень заполненного декольте. — По распоряжению главы гильдии магов Мурдина мы должны забрать Изумруд Грешных вод и переправить его в Империю.

— Да, что-то такое припоминаю, — промурлыкала Амальтонеппа, словно случайно скользя рукой по телу Бродяги все ниже и ниже. Тиллирет снова судорожно сглотнул и все же сделал попытку отступить, но тут же почувствовал, как в его спину уперлись наконечники копий.

"Вот зараза", — обреченно подумал маг, — "наверняка все рассчитала с самого начала".

Добравшись до цели своего исследования и насладившись закономерным результатом, Амальтонеппа мигом посерьезнела и предложила гостям пройти в ее жилище. Маги зашли внутрь, а чупакабра робко пристроился около входа, не зная, как ему себя вести.

И вот сижу себе совсем один-одинешенек. Вокруг топчутся незнакомые человеческие самки, полностью игнорируя мое присутствие, белошерстый и черноклокий пропали в глубинах переплетенных веток, куда их позвала та женщина, а я все больше нервничаю и от этого хочу есть. От белошерстого так воняло страхом, пока он общался с этой женщиной, что я не знаю, что и думать. При этом я не уловил какой-либо исходящей от нее опасности, и от этого нервничаю еще сильнее.

Постепенно начали сгущаться сумерки, а из укрытия до сих пор не вышли ни хозяин, ни Пин. Я все сильнее елозил на хвосте, пытаясь решить, что же мне делать: пойти внутрь и узнать, что там происходит, или остаться сидеть здесь.

И тут из леса появилась Она.

Глава 14

В шалаше было темно только на первый взгляд. Через минуту Тиллирет и Пинмарин с некоторым удивлением стали замечать, что все четче различают контуры предметов, находящихся в жилище, а также черты лица самой хозяйки.

— Светлячки, — пояснила Амальтонеппа, заметив изумленные взгляды гостей, и указала на потолок и стены. Сквозь густое переплетение ветвей были заметны маленькие светящиеся точечки, ползающие в разные стороны.

Предложив магам воды и фруктов и получив вежливый отказ, друидка сочла, что на этом ее обязанности гостеприимной хозяйки исчерпаны, и перешла к делу.

— Итак, что задумал Мурдин? — без обиняков спросила женщина. — Зачем ему понадобился Изумруд Грешных вод?

Маги растерянно переглянулись и смущенно пожали плечами.

— Вот как? — тихонько засмеялась Амальтонеппа, и от этого у сидящих перед ней мужчин побежали приятные мурашки по коже. — Что-то в этом духе я и подозревала. Опять этот интриган задумал нечто великое и непостижимое умом. А что насчет других реликвий?

— Ну, мы уже достали Рубин Квашдрихпурты и Сапфир Северного Короля, — прокашлявшись, чуть севшим голосом сообщил Тиллирет.

— И еще какую-то непонятную палку из хранилища в Черном бору, — подняв руку, словно школьник, жаждущий, чтобы его спросили, напомнил Пинмарин.

— Вот оно как, — задумчиво произнесла друидка, внимательно разглядывая магов. — И, разумеется, у вас двоих нет никаких предположений, зачем ему это надо.

— А у тебя? — осторожно поинтересовался Тиллирет.

— У меня — есть, но я вам их не скажу, — хитро улыбнулась женщина. — Сами все узнаете в свое время. Или поймете, в чем я несколько сомневаюсь.

— С чего это? — уязвлено произнес Бродяга.

— С того, что если уж уважаемый Мурдин что-то задумает, то даже сам дьявол не догадается, что у него на уме. Однако оставим Мурдина в покое, бедняга, наверное, уже обьикался. Есть еще парочка вещей, о которых я хотела бы с вами поговорить.

— Это насчет Испытания страстью? — холодея, уточнил Тиллирет. У Пинмарина же, наоборот, загорелись глаза.

— Нет. Мужчина проходит такое испытание лишь однажды в жизни. Второй раз может произойти только по изъявленному желанию.

Пин было вскинулся, но Амальтонеппа тут же осадила его.

— К тебе, Весельчак, это не относится.

— Тогда о чем ты хотела поговорить? — не веря своему счастью, спросил Тиллирет.

— Я хотела бы тебя кое с кем познакомить.

Стройное гибкое тело, мягкая пушистая шерстка, большие глаза чистого янтарного цвета, длинный хвост... Ах, я теряю рассудок, я влюбился! Но откуда, откуда здесь такая красота?

Молодая самочка-чупакабра с нескрываемым любопытством разглядывала меня издалека. Некстати я вспомнил, что уже давно не приводил свою шубу в порядок, что ребра у меня сейчас заметно торчат наружу, а между лапами, наоборот, выступает огромный живот. По меркам чупакабр я выглядел больным и пропащим.

Это конец! Я встретил любовь всей своей жизни, и какое же впечатление я на нее произвел? Я погиб, я пропал! Горе мне, горе!!!

Спрятав морду между лапами, я с нарастающей тоской ждал, когда мое сердце разорвется от отчаяния. Как вдруг услышал:

— Это ты тот самый чупакабра, который сегодня прибыл на наш остров?

Не веря своим ушам, я поднял голову и увидел рядом с собой самочку моей мечты. Обвив хвост вокруг задних лап, она сидела совсем рядом и разглядывала меня со смесью жалости и любопытства.

— Да, это я, — с трудом выговорил я, еле дыша от нахлынувшего на меня счастья.

— Ты выглядишь таким потрепанным, видимо, тебе здорово досталось, — произнесла она, и я чуть не завыл от отчаяния. — Давай я помогу тебе привести себя в порядок.

И она наклонила голову и лизнула меня в нос.

— Познакомить... меня? — удивился Тиллирет. — С каких это пор ты занялась сводничеством?

Большая Мамочка укоризненно покачала головой.

— Тиллирет, не могу поверить, что ты стал таким грубияном.

С этими словами женщина подошла к выходу и сделала короткий жест рукой. Через секунду в шалаш вошла молодая [13], очень привлекательная особа, смутно кого-то напомнившая старому магу.

— Позволь представить тебе, твоя дочь Сиреннтеппа [14], — будничным тоном произнесла Амальтонеппа.

— Моя... дочь? — не веря своим ушам, переспросил Тиллирет.

Верховная коротко кивнула. Девушка молчала, внимательно разглядывая новоявленного отца.

— Но... э-э-э, — маг совершенно растерялся от такого неожиданного известия. — Как? Почему ты мне ничего не сообщила?

— Честно говоря, не думала увидеть тебя когда-нибудь еще, — чуть виновато улыбнулась женщина. — Я поняла, что беременна, через два месяца после того, как ты покинул остров. Связалась с Мурдином, тот сообщил, что ты в очередном героическом походе, пообещал передать мою просьбу связаться со мной, — маг со стыдом припомнил, что что-то такое было на самом деле, — а потом стало как-то не до тебя.

Тиллирет поднялся на ноги и несмело подошел к столь неожиданно обретенной дочери, совершенно не представляя, как должен себя вести. Всю свою жизнь он провел в бесконечных скитаниях, мечтая о семье и уютном доме, а теперь, когда эта мечта неожиданно начала воплощаться в жизнь, Бродяга вдруг растерялся.

Сиреннтеппа вгляделась в сконфуженное лицо отца и неожиданно крепко обняла его.

— Здравствуй, папа, — на одном судорожном выдохе прошептала девушка, и маг почувствовал, как на его глаза наворачиваются слезы. Пин уже давно обрыдался в своем уголке, украдкой сморкаясь в уголок изумительно расшитого покрывала. Посмотрев через плечо дочери на лицо Амальтонеппы, Тиллирет безо всякого удивления заметил и на ее щеках мокрые дорожки.

— Расскажи мне, где ты побывал, что видел, — нежно касаясь своим хвостом моего, попросила моя любовь. Я уже выяснил, что ее зовут Крадущаяся Под Сенью Леса, что она живет неподалеку отсюда у молодой друидки, и что в этих краях у каждого чупакабры обязательно есть друг среди людей, в основном все тех же друидок. Сейчас ее хозяйка пришла сюда по какому-то очень важному делу, поэтому Крада и гуляла неподалеку в ожиданиях, пока не увидела меня.

— О, где я только не был, — с напускной важностью ответил я, впервые с благодарностью поминая белошерстого с черноклоким, поскольку мне было что рассказать о наших приключениях.

Крада слушала меня так внимательно, что я чувствовал себя на седьмом небе от счастья. Когда любимая самочка с восторгом заглядывает вам в глаза, когда непритворно ахает от ужаса и восхищения, когда прикасается своей изящной лапкой — что еще нужно молодому влюбленному чупакабре, чтобы ощутить себя настоящим самцом? Лично я готов быть влезть на верхушку самого высокого дерева, чтобы прокричать оттуда о своей любви. Я так увлекся рассказом, что даже вскочил на лапы и попытался изобразить парочку особенно забавных и интересных моментов и, судя по веселому хихиканью Крады, мне удалось произвести на нее впечатление.

Когда я окончательно выдохся, а заодно добрался в своей истории до прибытия сюда, над полянкой вовсю светила луна. Крада поднялась, неспешно потянулась, заставив мое сердце учащенно забиться, и томно произнесла:

— Не хочешь прогуляться в лунном свете?

Я только кивнул, онемев от счастья. Сплетя хвосты и прижимаясь боками друг к другу, мы неторопливо удалились в лесную чащу.

Когда высохли слезы и поутихли восторги, Пинмарин обиженно протянул:

— Ну с Тилли все понятно, он теперь человек семейный и ему не до развлечений. А почему мне-то нельзя отдаться в руки твоих верноподданных?

Амальтонеппа как-то странно усмехнулась.

— Потому что для тебя, мой дорогой Весельчак, мы ждем особую гостью. Через несколько дней она прибудет с одного из соседних островов. Ты сможешь подождать несколько дней?

— Ну я даже не знаю, — с изрядной долей сомнения пробурчал Пин, однако Тиллирет видел, что тот польщен. Хотя на его месте Бродяга бы насторожился — что это еще за особая гостья? — Ладно, подожду, ты меня заинтриговала. А что насчет нашего задания? Где изумруд?

— Понятия не имею, — отмахнулась от него как от назойливой мухи Амальтонеппа. — Кажется, сразу после доставки его спрятали в старом заброшенном храме на дальнем острове. Я на днях отправлю своих девочек разузнать об этом.

— Как же так? — попенял Тиллирет. — Вам доставили такую драгоценную вещь, а вы даже не знаете, где она?

— Милый мой, — с нажимом произнесла верховная друидка. — Это для вас все эти стекляшки-побрякушки имеют ценность. Для нас важнее живая природа вокруг. Поэтому когда двести с лишним лет назад мы прибыли на эти острова, то нас больше интересовала местная растительность, а не зеленые булыжники. Все ненужное нам барахло мы убирали в своеобразные хранилища, вроде того же заброшенного храма. А что с ними стало потом, лично мне абсолютно не интересно.

Пин задумался.

— То есть, получается, что вы сваливали в одну кучу хлам и драгоценности?

— Что-то вроде того, — согласилась Амальтонеппа.

У мага зажегся в глазах расчетливый огонек.

— Тилли, мы обязательно должны посетить этот заброшенный храм. Чует моя дряхлая печень, что там скрыты несметные сокровища. Мы станем богачами, дружище! Представляешь, я до конца своей жизни буду обеспечен вином и женщинами!

И только Тиллирет заметил насмешливую улыбку, проскользнувшую при этих словах по губам верховной друидки.

...И мы гуляли под луной, и играли в прятки в густой подстилке леса, где ковром сплелись лианы и дурманящие разум цветы, и просто носились друг за другом, пока оба не упали без сил. А потом Крада показала мне свое любимое место, где с высокого обрыва было видно все далеко вокруг. И я еще никогда не был так счастлив, как в эту лунную ночь.

А затем мы вернулись на поляну, и человеческие самки до отвала накормили нас свежим мясом. И Крада все старалась подпихнуть мне куски посвежее, переживая за мои торчащие ребра.

Ночь подходила к концу, и мне было немного жаль, что эти чудные мгновенья скоро закончатся. А белошерстого с черноклоким все не было и не было, и от этого на сияющее в моей груди солнце медленно наползала черная-пречерная туча. Дождавшись, пока Крада задремлет, я осторожно поднялся и решительно направился на поиски хозяина с его бестолковым приятелем.

Пинмарин наконец угомонился и тихо задремал в своем уголке, а Сиреннтеппа отправилась домой, пообещав снова придти на следующий день. Тиллирет и Амальтонеппа остались практически наедине, если не считать фальшиво храпящего неподалеку Пина, и старый маг неожиданно почувствовал смущение. Судя по тому, как нервно хрустела пальцами друидка, она тоже была растеряна и смущена.

Оконфузиться магу не позволил знакомый голос.

— Ну и где это вы пропадаете? Я себе места уже не нахожу от беспокойства.

Пин в углу разочарованно вздохнул, поняв, что стать свидетелем любовной сцены ему сегодня не удастся, и задремал уже по-настоящему. А Тиллирет повернулся к взъерошенному чупакабре с виноватым выражением лица.

— Прости, Бес, здесь столько всего произошло, что я совершенно позабыл о тебе.

Зверь обиженно засопел.

— Какая ты милашка, — вмешалась в беседу Амальтонеппа. — Ты из рода имперских чупакабр? Дай-ка я на тебя повнимательней посмотрю.

— Ты что-то знаешь про чупакабр? — удивился Тиллирет.

— Еще бы я про них не знала, — фыркнула женщина. — К твоему сведению, это наши любимые питомцы. Здесь у каждой друидки есть свой ручной чупакабра.

Тиллирет все же сумел поймать вставную челюсть в последний момент, а верховная друидка тактично сделала вид, что ничего не заметила.

— Ты... не могла бы рассказать поподробнее? — жалостливо попросил маг. Он тут, понимаешь, мучался, пытался описать повадки диковинного и неизученного зверя, а оказывается, что зверь не такой уж диковинный и неизученный.

— Да что там рассказывать? — Амальтонеппа пожала плечами. — Мы завезли их к вам из Друидии, как раз перед тем, как наш остров ушел на дно мирового океана. Когда люди начали возвращаться на континент, несколько зверей умудрились пробраться на корабли и уплыть в Империю. Там они прижились, расплодились и сейчас перед нами стоит один из потомков тех чупакабр.

"Теперь я понимаю, откуда в нашем роду такая страсть к приключениям и путешествиям", — мрачно подумал я. Тем временем женщина почесывала меня за ушком и делала это настолько естественно, что даже не хотелось отдернуть голову, хотя я и не люблю, когда меня трогают незнакомые человеки.

— Ну и как тебе на исторической родине? — шутливо спросила меня женщина.

Перед глазами всплыла очаровательная мордочка Крады, и я в блаженстве закатил глаза.

Тиллирет чувствовал себя оскорбленным и обманутым. Он как дурак потратил столько времени, пытаясь написать свою книгу, а всего-то и нужно было обратиться к старой знакомой и задать ей пару вопросов. Все это он и произнес вслух полным негодования голосом.

— Милый, — оставляя уши чупакабры в покое и медленно приближаясь к магу, полным неги голосом произнесла друидка. — Ты в любое время можешь обратиться ко мне с любым вопросом, и я не понимаю, почему ты не сделал этого раньше.

У Тиллирета невольно участился пульс, пока Амальтонеппа крадущейся кошачьей походкой подбиралась к нему все ближе и ближе. Глаза Пинмарина широко распахнулись, несмотря на то, что он продолжал равномерно храпеть.

Подойдя к магу вплотную, женщина положила ладони на его грудь и совершенно серьезно сказала:

— Тиллирет, я хотела бы попросить тебя кое о чем.

— Ммм? — промычал маг, потерявший дар речи. Пин снова разочарованно вздохнул. Издеваются они над ним, что ли?

— Когда ты закончишь с этим делом и вернешься домой, не мог бы ты забрать Сиреннтеппу с собой?

Убедившись, что с хозяином и его бестолковым приятелем все в порядке, я поспешил вернуться к Краде, но, к моему глубокому разочарованию, ее не оказалось на прежнем месте. Покрутившись по сторонам, я с горечью осознал, что она ушла в сторону леса в сопровождении человеческой самки, по всей видимости, своей подруги среди людей. Обманутый, покинутый и глубоко несчастный, я положил морду на лапы и уставился на бледнеющую луну, периодически горько вздыхая. Так я и знал, что если тебе очень долгое время хорошо, то потом будет хоть недолго, но очень-очень плохо.

А я-то уже размечтался, как мы будем жить в небольшой уютной норке, растить многочисленное потомство, гулять в сени леса. Как же, разбежался! Тебя уже "погуляли" и выбросили прочь, словно ненужную вещь.

Тоска все сильнее овладевала моим разбитым вдребезги сердцем. Уговаривая себя успокоиться и все забыть, я сам и не заметил, как задремал.

— З-зачем? — ошалело уточнил Тиллирет, глядя круглыми глазами на друидку. Пин в своем убежище обратился в тонкий слух, острый нюх и зоркий глаз, дабы не пропустить ни слова из столь неожиданным образом развивающейся беседы.

— Затем, что здесь Сиреннтеппа не сможет найти своего счастья, — мягко пояснила Амальтонеппа, наливая себе рубинового вина из изящного кувшина. — Что она здесь видит? Бесконечные леса и толпу одуревших от одиночества женщин. Мужчины все реже и реже приплывают в наши края. Не знаю, с чем это связано, но результат налицо. Рождаемость упала до одного-двух детей в год — это еще при удачном стечении обстоятельств, друидки, не познавая годами мужской ласки, ожесточаются против мужчин, начинают в каждом из них видеть исключительно врагов. Заветы прародительниц стираются из их памяти, заменяясь новыми идеями, которые, на мой взгляд, приведут наш род к краху и полному вымиранию. К тому же Сиреннтеппа все же твоя дочь, она не только друидка, но и сильная колдунья, хотя я приложила все усилия для того, чтобы скрыть это. У нас, знаешь ли, ведьмы не приветствуются, и лучшая участь для них — это проживание в одиночестве где-нибудь в глуши леса. Другой вариант — смерть, но он мне как-то не нравится. Поэтому прошу, увези ее с собой, пусть девочка узнает, что такое нормальная жизнь, пусть найдет любимого человека, выйдет замуж и живет в мире и покое, не опасаясь однажды проколоться и погибнуть. Пусть хотя бы она будет счастлива, раз уж это не получилось у меня.

У мага задрожала нижняя челюсть. Все эти годы Тиллирет запрещал себе думать о прекрасной друидке, но так и не смог выгнать ее образ из своего сердца. Он любил Амальтонеппу, любил до безумия, до нервной дрожи, и эти полные горечи слова резанули по самому больному месту.

— Но тогда, быть может..., — начал было он, облизывая пересохшие от волнения губы.

— Не может, — по-прежнему мягко отказалась женщина. — Я не поеду с вами, как бы этого ни хотелось и мне, и вам. Я ношу титул Верховной друидки, в твоем мире это все равно что королева. Разве я могу покинуть свой народ? Нет, я останусь вместе с ними, разделив любую участь, которая их ждет. Но я хочу знать, что моя дочь и человек, которого я люблю, живут вдалеке от этого безумия и счастливы.

Сердце в груди Тиллирета словно взорвалось. Амальтонеппа тоже любит его? Маг не смел даже мечтать о таком счастье. Ну уж нет, теперь он так этого дела не оставит. Хочет этого друидка или нет, но она уедет вместе с ним и их дочерью в Империю!

Я проснулся от ласкового похлопывания по моему хвосту.

— А-а-а? — вопросительно зевнул я и уставился на хозяина, по морде которого блуждали смешанные эмоции. То его будто распирало от какого-то внутреннего счастья, и он начинал радостно скалиться, то словно туча набегала, покрывая его лицо черным мраком. — Тилли, с тобой все в порядке?

— Со мной? — отстраненно переспросил маг. — Со мной-то — да, все в порядке. А вот что с тобой? Уши повесил, нос сухой, шипы на спине во все стороны топорщатся. Ты часом не заболел?

Я тяжело вздохнул, вспомнив о Краде. И тут же замотал головой, стараясь выбросить из головы любые мысли о ней.

— Да так, ничего, — буркнул я белошерстому. — Мы когда отсюда уедем? Я так понял, нужный нам камень на другом острове? Так чего мы до сих пор делаем здесь?

— А куда нам торопиться? — удивился белошерстый. — Смотри, какая красота кругом, отдыхай себе на здоровье. Не ты ли все время жаловался, что тебя безжалостно эксплуатируют? Так наслаждайся, пока есть такая возможность. А мне нужно как следует все обдумать и подготовиться, прежде чем мы отправимся дальше.

С этими словами хозяин, фальшиво насвистывая, удалился в глубь леса. Я было хотел направиться следом за ним, но быстро передумал. Вдруг еще наткнусь там на Краду в компании другого ухажера?

Не прошло и пяти минут, как рядом со мной присел черноклокий, судорожно зевая в кулак.

— Видел Тилли? — в промежутке между двумя чудовищными зевками поинтересовался он. Я молча кивнул в сторону чащи. — Я так и думал. Пошел чудить приятель. Знаешь, Бес, надо ему помочь.

— Почудить? — плоско пошутил я.

— Не вляпаться в очередные неприятности, которых у нас и так по горло.

— Благодаря чьим стараниям? — ворчливо пробормотал я себе под нос, но черноклокий все равно услышал.

— Да, я такой. Но сейчас дело вовсе не во мне. Боюсь, что Тилли задумал большую глупость, от которой запросто может и погибнуть.

Я невольно заволновался и заерзал на хвосте.

— Погибнуть? С чего бы это? Вроде здесь все так хорошо к нам относятся...

— Это до поры, до времени, — загадочно прошептал Пин мне на ухо и, ухватив за шкирку, потащил вслед за хозяином.

Тиллирет беспечно шагал по лесу, полностью погрузившись в свои мысли и не замечая двух жадных взглядов, следящих за каждым его движением. Пинмарину и чупакабре ничего не стоило догнать задумавшегося мага, и теперь они укрылись в густом кустарнике и наблюдали. К сожалению, кустарник облюбовали не только они, но еще и несколько десятков различных оголодавших кровососущих насекомых. И если Бес лишь периодически отмахивался от них лапой, окруженный горками уже павших глупцов, то Пину приходилось туго. Проклятые насекомые не испугались даже специального заклинания изгнания... или это Пинмарин что-то напутал, как всегда? Как бы то ни было, но маг крутился юлой в переплетении веток, стараясь при этом не слишком шуметь и периодически ругаясь в полголоса.

— Как ты можешь быть таким спокойным? — наконец, не выдержав, обратился маг к чупакабре. — Тебя что, совсем никто не кусает?

— Кровь чупакабр ядовита для кровососов, — терпеливо напомнил зверь, высовывая морду из кустов, чтобы посмотреть, куда свернул Тиллирет. А тот и не думал никуда сворачивать, остановившись под раскидистым деревом и что-то бубня себе под нос. — Поэтому главное — вытерпеть несколько первых укусов, а потом никто и не полезет.

Пин скептически покосился на приличную горку трупов у лап животного, но промолчал. Может быть, Бес и преувеличивал особенности своей ядовитой крови, но, тем не менее, паразитов над ним вилось все меньше и меньше, в отличие от Пинмарина, уже расчесавшего руки до кровавых полос и принявшегося за лицо.

— Нет, я так больше не могу! — в конце концов не выдержал маг и, выпрыгнув из укрытия, направился к другу. — Тилли, может, поделишься, что за великие мысли посещают твою многомудрую голову? Хотелось бы как-нибудь приобщиться.

— Пин, скажи мне, как можно украсть короля? — вопросом на вопрос ответил тот.

Пинмарин даже слегка опешил от неожиданности, но тут же выдал уточнение:

— Украсть так, чтоб никто ничего не заподозрил, или так, чтоб об этом стало известно?

— Чтоб никто не заподозрил, что король похищен.

Весельчак насмешливо фыркнул.

— Тилли, дружище, ты меня удивляешь. Мы ведь только что из Борунда. По-моему, там нам показали блестящий пример незаметного похищения короля.

Тиллирет тщательно обдумал эту идею и с изрядным огорчением заявил:

— Не пойдет. У нас нет того, кем можно заменить ее.

Пинмарин сложил губы в трубочку в безмолвном "О-о-о!", догадавшись, о ком идет речь.

— Создать долговременную иллюзию? Изобразить гибель? Заколдовать всех, чтобы забыли о ней? — выдал он ряд вариантов.

— Нет, нет и нет, — отрезал Тиллирет. — Это все не то.

— Тилли, — жалобно попросил Пин, — а может, сначала добудем изумруд, а потом уже будем ломать голову над похищением?

— Если мы достанем изумруд, нам придется вернуться обратно в Империю, или Мурдин вернет нас принудительно. Поэтому сперва придумаем, как быть, а потом поедем за камнем.

Пока человеки спорили, я ощутил, как в бок мне уткнулся чей-то нос.

— Привет, — радостно сказала Крада, облизывая свой миленький носик. — Что ты здесь делаешь? Играешь в прятки со своими друзьями?

Я молчал, разрываясь между обидой на ее вчерашнее бегство и желанием прикоснуться к ней еще раз. Словно догадавшись, о чем я думаю, она произнесла:

— Прости, что я вчера так ушла, не попрощавшись и ничего не сказав. Просто моей человеческой подруге было очень плохо, я еще никогда не видела ее такой. Поэтому я пошла с ней, чтобы утешить и помочь. Ты на меня сердишься?

И она потерлась своей мордочкой о мою.

— Нет, — тут же растаял я, — я совсем не сержусь на тебя. Просто с моим хозяином тоже творится что-то неладное, а я не знаю, как помочь.

— Знаешь, людей очень успокаивает, когда они нас гладят, — поделилась личным опытом моя любимая. — Попробуй подсунуть голову под его ладонь, дальше он сам не заметит, как отвлечется.

Я с сомнением покосился в сторону белошерстого. По-моему, к нему лучше не приближаться, пока он в таком состоянии. И что только с ним происходит?

Глава 15

Так прошло полтора месяца. Тиллирет наслаждался общением с новообретенной семьей и выдумыванием отговорок для приятеля. Бес купался в эйфории, все свое время проводя с Крадой. И одного только Пинмарина волновал тот факт, что время шло, а дело стояло на одном месте. Ну и к тому же он немного (хотя немного — это совсем не то слово) завидовал, что его спутники развлекаются, а на Весельчака никто не обращает ни малейшего внимания. Обещанная Амальтонеппой особая гостья где-то задерживалась, прислав короткое сообщение о неотложных делах, а местные не пылали восторгом от ухаживаний настойчивого мага. Более того, начали неодобрительно коситься не только на Пина, но и на Тилли с Бесом. И еще бы, ведь Тиллирет полностью завладел вниманием верховной друидки, проводя в ее компании дни и ночи. Зависть, злоба и раздражение завладевали сердцами ее верноподданных, постепенно превращая их в фанатичное стадо.

Тиллирет и сам понимал, что играет с огнем, но в его многомудрой голове до сих пор так и не созрело ни одного плана по спасению Амальтонеппы, а без нее покидать острова маг не собирался, даже если ценой этому станет его собственная жизнь. Вот только за судьбу Сиреннтеппы маг опасался все сильнее. С другой стороны, пока никто не знает, кто на самом деле ее отец, и о ее способностях ведьмы, она находилась в относительной безопасности. Но сколько еще они смогут обманывать остальных?

Время шло, обстановка с каждым днем накалялась все сильнее, а Тиллирет все тянул с решением. Пока не произошло некоторое событие, внесшее разнообразие в ситуацию.

Как-то утром, когда жительницы островного поселения едва проснулись, из леса показалась странная процессия. Впереди шли две рослые полуголые девицы, неся огромные копья, украшенные различными разноцветными перьями и лентами, и периодически громко вскрикивая. Следом за ними еще шестеро с натугой волокли сделанное из прутьев подобие кареты.

— О, а вот и особая гостья наконец прибыла, — воодушевилась Амальтонеппа, выходя из своего шалаша на шум.

Пинмарин, услышав это, подскочил, будто подброшенный пружиной.

— Неужто? Ну наконец-то!

Прибывшие гостьи добрались до поляны, на которой выстроились местные жительницы, и, громко пыхтя от напряжения, опустили плетеный возок на землю. Сбоку обнаружилось отверстие, прикрытое красиво расшитой занавеской. Вот она откинулась в сторону, и на свет шагнула...

— Ого! — судорожно сглотнул Пинмарин и предпринял безрезультатную попытку затеряться среди присутствующих.

Это была не просто женщина, это была очень большая женщина с очень большой буквой "Ж". Эдакая гром-баба с носом картошкой, пятью свисающими на грудь подбородками и необъятными телесами. Она жадно повела взглядом по поляне, пока тот не зацепился за прикидывающегося деревцем Пинмарина.

— Душа моя! — возопила женщина, с грациозностью слонопотама бросаясь к магу и безжалостно растаптывая на своем пути всех попавшихся под руку, или точнее будет сказать, под ногу. — Ты сдержал свое обещание и вернулся, чтобы жениться на мне!

— А? Что? — растерянно пробормотал Пин, озираясь в поисках укрытия. — Какое обещание? — Тут до него дошел смысл услышанного, и Весельчак заорал во все горло, не скрывая ужаса: — Жениться? На тебе?! Да ни за какие сокровища мира!!!

На следующий день я был разбужен на рассвете безжалостным пинком под едва покрывшиеся жирком ребра.

— Вставай, сколько можно дрыхнуть? — раздраженно прошипел сквозь зубы черноклокий и скрылся в глубинах шалаша, принадлежавшего самке белошерстого. Через несколько минут он снова появился снаружи, волоча за собой прихваченного за шиворот хозяина, растерянно озирающегося по сторонам.

— А? Что? Что случилось? — сонно забормотал тот, оказавшись на влажной от утренней росы траве и ежась от сырости после тепла шалаша.

— Мы отправляемся за изумрудом. Немедленно! — отрезал черноклокий, вручая Тилли уже собранный гигантский походный мешок и вскидывая себе на плечо такой же, только в пять раз меньше.

— Почему так срочно? — возмутился хозяин, с некоторым трудом выбираясь из-под наваленного на него добра. — Что, нельзя было подождать хотя бы до обеда?

— Нет, нельзя, — рявкнул в ответ черноклокий. — Это... Это... Я ни на минуту больше не останусь наедине с этой жертвой чревоугодия. Мне стало плохо только от одного вида того, как она ест! Сколько она ест!!! А когда она полезла ко мне обниматься... Я думал, что испущу дух прямо у нее на руках! Бесценное друидское вино оказалось переведенным напрасно, после того, как его из меня выдавили эти гигантские ручищи! Но самым страшным испытанием стало принятие этим существом — потому что я не могу называть ЭТО женщиной! — сексуальной, как она думала, позы! Такого издевательства мои нервы не выдержали, и я усыпил ее заклинанием. Так что мы немедленно, вы слышите — НЕМЕДЛЕННО!!! — уходим отсюда, пока оно не проснулось.

Мы с хозяином медленно переглянулись, явно подумав об одном и том же.

— Ну и чего вы сидите? — снова напустился на нас черноклокий. — Я же сказал, мы уходим.

— Я вот думаю, — задумчиво проговорил белошерстый, — может, стоит пойти проверить, не получилось ли у тебя вместо спящего мертвое тело. А то как-то терзают меня нехорошие предчувствия...

— Да я... Да вы... Да за кого вы меня принимаете? — оскорбленно запыхтел Пин.

— За самого бестолкового мага среди живущих на свете, — в один голос ответили мы с хозяином.

К огромному облегчению Тиллирета, невеста Пинмарина оказалась живой и невредимой, и на самом деле негромко похрапывала, периодически сладко причмокивая и сжимая в руке остатки оленьей ноги [15]. Успокоенный маг поспешил присоединиться к ожидающим его товарищам.

— Наконец-то! — ворчливо поприветствовал приятеля Весельчак и тут же заторопился: — Скорее, скорее, отправляемся.

Выбора не было. Бросив тоскливый взгляд в сторону жилища Амальтонеппы и горько вздохнув, Тиллирет поплелся следом за другом и таким же недовольным чупакаброй. Зверь тоже все время оглядывался через плечо и тяжело вздыхал. Ноги их передвигались все реже и реже.

В конце концов Пинмарин, вынужденный несколько раз вернуться назад, чтобы поторопить компаньонов, окончательно потерял терпение.

— Если вы немедленно не прибавите шаг, — в бешенстве прорычал он, — я начну подгонять вас при помощи огненных шаров.

С воображением все было в порядке и у Тиллирета, и у Беса, посему, словно воотчию увидев свои обугленные дымящиеся тушки, они пошли быстрее. Пинмарин на всякий случай переместился в конец процессии, оглашая окружающие их заросли зубовным скрежетом. При таком "стимуле" троица добралась до приготовленной Пинмарином лодки всего за час.

— И когда ты только успел все приготовить? И мешки, и лодку..., — недовольно пробурчал безжалостно вырванный из семейного счастья Тиллирет.

— Пока вы дрыхли без задних ног, — злобно ответил Пин.

Чупакабра явно озадачился, с сомнением переводя взгляд со своих лап на худощавые ноги Бродяги.

— Ну ладно я, — недоумевающе пробормотал зверь, — но ведь у белошерстого нет задних ног?..

Тиллирет не выдержал и прыснул со смеху. Даже Пин соизволил выдать кривую улыбку, поспешно отвязывая лодку.

— Я что-то не то сказал? — еще больше удивился Бес.

В следующую секунду Весельчак схватил его за хвост и одним рывком затащил в лодку. Тиллирет оказался там же почти одновременно с чупакаброй, за неимением хвоста втянутый за шиворот. А еще через секунду лодка уже неслась по бурному течению местной речушки.

Никогда. Никогда больше не соглашусь путешествовать подобным образом. Все вокруг вертелось прытким волчком, в морду периодически плескала вода из-за борта, а я все никак не мог уцепиться когтями за гладко выструганные доски лодки и громко выл от страха. В конце концов, устав мотаться от борта к борту, я принял самое оптимальное решение — растянулся на ширину лодки, уперевшись лапами в края. Мотать стало гораздо меньше. Мутить — тоже.

Однако я быстро пожалел о принятом положении, когда на меня с руганью свалился черноклокий. А следом присоединился белошерстый, за которого в последний момент ухватился Пин. Два не слишком тщедушных старичка грохнулись на меня с высоты сидений, размазав по дну лодки, словно кусок масла по хлебу.

Я только жалобно икнул.

Хозяин кое-как выпутался из цепких рук черноклокого, поднялся сам и, стащив с меня своего друга, с тревогой склонился над моими останками.

— Бес, ты жив?

— Вряд ли, — жалобно проскулил я, пытаясь понять, сколько у меня осталось целых лап. Кажется, ни одной. И вообще, ощущения такие, словно я порвался посередине подобно тряпичной игрушке.

Хозяин ловким движением соскреб меня с досок и усадил на носу. Лодки, разумеется, не на собственный же нос он меня посадит. Не скажу, что там было удобней, пару раз я хорошо приложился мордой, но, по крайней мере, здесь на меня точно никто и ничто не грозило свалиться. Да и тошнить стало как-то меньше.

А, я понял, это потому, что белошерстый наконец-то занялся делом — чего-то нашептал, и теперь мы плывем ровнехонько посередине реки и даже почти не качаемся. А кстати, куда мы, собственно, плывем?

— Хороший вопрос, — крякнул белошерстый. — Пин, ты случайно не запомнил, нужный нам остров находился к востоку или к западу от селения Амальтонеппы?

— К востоку, — легкомысленно предположил тот. — А может, и к западу. И вообще, я в это время мирно спал и ничего не слышал, так что вспоминай сам, чего там тебе наобъясняли.

Я почувствовал острое желание загрызть черноклокого. Если не насмерть, то хотя бы до состояния очень тяжелого увечья.

Как ни странно, но нужный остров они нашли с первого раза. Хотя Пинмарин и пытался увести всю компанию в противоположную сторону, взгромоздившись на нос лодки, скрестив руки на груди и время от времени с умным видом повторяя: "Да, да, теперь я вижу, куда надо плыть", но Тиллирет бдительно осматривал проносящиеся мимо берега и первым заметил остроконечную верхушку храма.

Остров был давно и безнадежно заброшен. Некогда широкие тропки густо поросли острой, как бритва, травой и редкостно колючим кустарником, словно остров не желал, чтоб на него еще хоть когда-нибудь ступала нога человека. Пришлось потратить немало магических сил только на то, чтобы суметь высадиться на берег. Хотя Пинмарин предложил более радикальное, по его мнению, решение этой проблемы — выкинуть чупакабру и Тиллирета прямиком в заросли, а самому переместиться с помощью заклинания Полета. Получив в ответ два угрюмых взгляда, сулящих неприятности в особо крупных размерах, Весельчак обиженно пожал плечами и отвернулся.

— Совсем меня не ценят, не любят и не уважают, — оскорблено бубнил он всю дорогу, но никто не обращал на это внимания.

В местном лесу царила тишина. Что казалось само по себе нездоровым, так как звери и птицы здесь должны были просто кишеть без вмешательства в их жизнь человеческого рода. Однако за то время, что понадобилось двум магам и одному чупакабре, чтобы добраться до места назначения, в округе не защебетала ни одна птица, а Бес, как ни старался, так и не смог учуять запах других животных. Словно все вымерли или, что более вероятно, покинули остров.

— Не нравится мне все это! — пробормотал Тиллирет себе под нос. — Что-то здесь не так.

Заросли неожиданно закончились, и грязные, усталые и ободранные путешественники вывалились на широкую полосу голой земли, кольцом окружавшую храм. Вблизи это огромное и некогда величественное здание производило удручающее впечатление. Когда-то украшенные красивыми яркими фресками стены нынче облупились и были перемазаны грязью, кое-где в них зияли дыры от вывалившихся камней, а крыша частично просела и грозила ежеминутно свалиться вниз, погребя под собой большую часть верхних залов. К тому же из широко распахнутых дверей омерзительно воняло.

— Такое ощущение, что здесь сдохла сотня кошек одновременно, — заткнув пальцами нос и стараясь дышать ртом, прогундосил Пинмарин. — Аж глаза слезятся!

Тиллирет в сомнении разглядывал темнеющий провал входа. Между тем со всех сторон начали подкрадываться сумерки, затрудняя и без того непростое дело исследования обстановки. Маг посмотрел на небо, на дверь, снова на небо...

— Нет, сегодня внутрь не полезем, — наконец принял он решение. — Мало ли на что там можно нарваться ночью. Устроим привал, а утром, при свете солнышка попробуем найти изумруд.

— Как? — вырвалось у Пина. — Ты еще и ночевать здесь собрался?

— Торопишься вернуться к невесте? — съехидничал молчавший до этого и настороженно принюхивающийся Бес

— Нет, нет, — слабым голосом отозвался Пин и поспешно улегся прямо на землю. — Все, я уже сплю!

И Весельчак принялся демонстративно похрапывать.

Тиллирет и чупакабра переглянулись. Бродяга последовал примеру приятеля, а

Бес остался на страже.

Ох, как же мне здесь не нравится! Просто шерсть дыбом! Вокруг тихо и пустынно, ни одного живого существа не чую, за исключением моих двух старичков. Вон как они сопят-то мирно, даже немного завидно. Лично у меня сна ни в одном глазу. Да еще эта вонь! Что, скажите мне, пожалуйста, может ТАК вонять? Как будто одновременно кого-то стошнило и прослабило. И вдобавок... Да, несомненно, это слабый запах крови и смерти.

Пока я предавался размышлениям, внутри ароматной постройки что-то глухо ухнуло. Потом еще раз. Потом до моих настороженных ушей долетел тихий шорох — шу-ух, шух, шух — и быстро удалился в противоположную от нас сторону. Птица? Может, сова? А что, похоже, сова — ночная птица, ухает и крыльями шуршит...

Белошерстый приподнял голову и тихо, стараясь не разбудить черноклокого, спросил у меня:

— Ты слышал?

— Сову-то? — стараясь скрыть предательскую дрожь в голосе, преувеличенно бодро уточнил я.

— Дай то Боги, чтобы это была лишь сова, — изрек мрачный вердикт мой хозяин и снова лег спать. Я обнял исходящий нервной дрожью хвост. Вот уж умеет же Тилли успокоить!

Остаток ночи прошел тихо и спокойно. К утру я, наконец, успокоился настолько, что перестал трястись, как листик на ветру. А там и белошерстый с черноклоким проснулись.

— Ну-с, — с недовольным видом разглядывая заброшенный храм, произнес Тиллирет, — пойдемте, что ли?

— А завтрак? — тут же взбунтовался Пинмарин. — Я не могу работать на пустой желудок! А вдруг из-за этого мне придется оставить там какую-нибудь ценную вещицу?

— Вообще-то мы здесь по делу, — с тщательно сдерживаемым раздражением напомнил Бродяга, — а не для того, чтобы ценные вещицы собирать.

— Одно другому нисколечко не мешает, — жадно жуя припасенные фрукты, парировал Пин. — Впрочем, если тебе ничего не надо — дело твое, мне больше достанется. Ладно, я подкрепился, можем выдвигаться.

Маги подошли к высоким, в два человеческих роста, створкам. Вблизи запах был еще омерзительнее. Люди немедленно заткнули носы, а чупакабра оглушительно расчихался и отбежал в сторону.

— Я де могу дак работать, — прогундел зверь, уткнувшись носом в толстый хвост. — Мой чувствительный нос этого де выдерживаед!

Тиллирет опрометчиво отнял руку от собственного носа, чтобы потеребить бороду, но тут же был вынужден вернуть ее на место.

— Могу заколдовать наши носы, чтоб они ничего не чуяли, — через силу выдавил из себя Пинмарин.

— И мы все останемся вообще без носов, — съязвил Бес. — К тому же вдруг я из-за этого не смогу учуять что-нибудь важное?

— А сейчас сможешь? — оскорблено-ядовито осведомился Пин.

— Не смогу, — был вынужден признать зверь. — Наверное. Тилли, а нельзя как-нибудь убрать этот запах?

— Только вместе с храмом и изумрудом, — отрезал Тиллирет. — Ладно, выбора большого нет: или мы задыхаемся от вони, или я лишаю нас всех обоняния на весь день. Решайте.

— Я за второй вариант, — немедленно задрал вверх руку Весельчак.

Бес некоторое время колебался, переводя взгляд с храма на Тиллирета, потом с тяжелым вздохом сказал:

— Ладно, я согласен. Надеюсь, мне не придется пожалеть об этом.

Несколько пассов руками, десяток слов, которые в приличном обществе вполне могли бы принять за оскорбление [16], и наши путешественники наконец-то вошли в храм.

Честно говоря, лишившись возможности обонять, я почувствовал себя ущербным. Словно бы мир вокруг стал не таким ярким. Теперь я мог рассчитывать только на свои острое зрение и исключительный слух.

Правда, сразу выяснилось, что от зрения толку будет мало. Внутри царила такая непроницаемая тьма, что даже ручное солнышко белошерстого [17] не смогло ее разогнать. А гулкое эхо так искажало наши же шаги, что, казалось, нас преследует целая толпа. Шипы на моей спине невольно встопорщились — мне стало страшно.

Судя по виду человеков, они тоже чувствовали себя неуютно. Черноклокий старался прятаться за спиной Тилли, а сам белошерстый двигался неуверенно и замедленно, словно не мог решить, стоит ли вообще куда-то идти. Я втайне даже понадеялся, что сейчас он решит вернуться обратно, на остров, где обитает его самка, а меня ждет моя дорогая, горячо любимая Крада. Однако хозяин, к моему позору, оказался храбрее меня и вскоре пошел вперед широким быстрым шагом. Я, стыдясь самого себя и припадая животом к полу, побрел на полусогнутых лапах следом.

Мы прошли через несколько комнат, в которых царил капитальный беспорядок. С некоторых стен свисали вниз обрывки тканей, повсюду толстым слоем лежала пыль, и валялись какие-то обломки. Кажется, когда-то давно здесь буйствовал некто очень сильный и в очень дурном настроении. Кое-где я заметил на полу и на стенах старые следы от мощных когтей, отчего мне стало совсем нехорошо. Не хотел бы я встретиться на узкой тропинке с их обладателем! Вооруженная такими лезвиями лапка убьет с одного удара, и пикнуть не успеешь.

Похоже, что белошерстому все увиденное нравилось не больше моего. Морда у него становилась все более недовольной и настороженной, а шаг ускорился. Через следующие две комнаты мы почти пробежали, я даже не успел оглядеться по сторонам.

А затем Тилли остановился так резко, что мы с черноклоким врезались в него на полной скорости. К счастью, никто не пострадал, разве что Пин не удержал равновесия и свалился на пол, причем, к моему удивлению, молча. Я осторожно просунул голову между ног белошерстого. Впереди возвышалась груда барахла. Пришли.

Глава 16

— Чтож, будем надеяться, изумруд здесь, — пессимистично пробурчал Тиллирет, разглядывая наваленную до потолка кучу. Пин, не теряя времени, уже копошился неподалеку, раскладывая вещи на две кучки: полезную и бесполезную. Пока что первая была гораздо меньшего размера.

Бес шустро вскарабкался на самый верх и принялся энергично рыться в груде выброшенных друидками предметов. Вскоре в поле видимости остался только подергивающийся из стороны в сторону хвост.

Тиллирет скептически осмотрел высящуюся перед ним гору. Лезть туда как-то не хотелось, поэтому маг решил пока обойти ее кругом, чтобы в полном объеме оценить масштабы предстоящей работы. В это же время Пинмарин, заметивший что-то заинтересовавшее его, торопливо направился в противоположную сторону.

Через несколько шагов Тиллирет наступил на что-то неожиданно мягкое. Маг с любопытством наклонился, чтобы рассмотреть, куда это он вступил, но тут же с брезгливостью отшатнулся. Его левая нога плотно увязла в подозрительной коричневой субстанции.

— Вот дерьмо! — шокировано выругался Тиллирет.

— И вот дерьмо, — эхом отозвался Пинмарин. — Да тут повсюду дерьмо! Тилли, куда мы попали? Это что, общественная уборная?

— Хороший вопрос, — пробормотал маг, судорожно оглядываясь по сторонам. Кучка, в которую он так неосторожно наступил, была относительно свежая, а значит, тот, кто ее оставил, вполне мог оказаться неподалеку.

Шли минуты, Тиллирет чувствовал, как по спине медленно скатываются капельки пота, неподалеку хрипло дышал Пин, а наверху каменной статуей застыл настороженно прислушивающийся чупакабра. Однако хозяин кучки так и не показался, и маги вздохнули с облегчением.

Возможно, это следы того зверя, которого мы с Бесом слышали ночью, подумал Бродяга. Если это так, то стоит поторопиться с поисками, чтобы убраться отсюда до его возвращения.

И маги, и чупакабра с удвоенной энергией приступили к поискам. Через несколько часов большая куча разделилась на несколько поменьше, в воздухе вились клубы пыли, Бес, вывалив язык, нашел местечко почище и устало растянулся на полу, а Тиллирет с Пинмарином вяло ковырялись в еще не осмотренных остатках. А изумруд так и не был найден.

— Может, мы ошиблись храмом? — наконец неуверенно предположил Пинмарин, с трудом разгибая затекшую спину. — Или друидки перепутали, где они оставили камень?

Бродяга только устало вздохнул в ответ. С одной стороны он был даже рад тому, что изумруда здесь не оказалось, ведь теперь у него была отличная возможность побыть с Амальтонеппой еще некоторое время. С другой стороны, маг прекрасно понимал, что не может до бесконечности затягивать с поисками и рано или поздно нужно будет что-то решать. А где теперь искать изумруд, если этот храм был единственной зацепкой? Методично объезжать все возможные места, где может храниться камень, магу очень сильно не хотелось.

— Да, приходится признать, что мы ошиблись, — неохотно выдавил из себя Бродяга. — Камня здесь явно нет. Давайте вернемся в селение друидок и еще раз расспросим Амальтонеппу.

Пинмарин согласно закивал головой и подхватил огромный мешок, в который складывал свои трофеи. Мешок громко затрещал, но выдержал, и Пин из последних сил потащил его к выходу из храма. За ним устало плелись Тиллирет и Бес.

Когда мы уже подошли к выходу, я с удивлением заметил, что солнце начало садиться. Ничего себе, мы целый день проковырялись в этой свалке, да еще и безрезультатно. Даже не знаю, веселиться мне по этому поводу или переживать.

Жадина черноклокий надрывался впереди, таща по полу свой мешок. Я ему просто поражаюсь, тут лап под собой не чувствуешь от усталости, а он еще и такую тяжесть волочит. Воистину я не понимаю людей! А этот пыхтит, сопит, кряхтит, но не сдается.

Черноклокий первым перешагнул порог и тут же уселся на землю.

— Все, я дальше не пойду, — жалобно произнес он, умоляюще косясь на Тилли. — Давай переночуем здесь, а утром вернемся к друидкам.

Хозяин недовольно пожевал губами.

— Не хочется мне задерживаться в этом месте, уж больно подозрительно все вокруг. Давай хотя бы отойдем подальше в лес.

— Больше ни шагу не могу сделать, — тоскливо протянул Пин. — Честное магическое слово!

Белошерстый был явно недоволен, но другого выхода не было. Не тащить же черноклокого с его огромным мешком на себе?

Мы расположились на ночлег, на том же месте, что и накануне. Я было попытался разнюхать обстановку и сильно удивился тому, что ничего не чую, но потом вспомнил, почему так, и поинтересовался у белошерстого, когда закончится действие его заклинания. Хозяин потер собственный нос, поморщился и утешил меня, что к утру все пройдет. Не скажу, что меня это привело в бешеный восторг. Покрутившись на месте, я наконец устроился поудобней, свернулся калачиком и провалился в глубокий сон.

Наполненный тяжелым физическим трудом и избытком эмоций день возымел свой эффект — Тиллирет заснул сразу же, как только прикрыл веками глаза, словно рухнул в темный и пустой колодец. Усталость была так велика, что даже сны никакие не снились. Тем более странным оказалось то, что посреди ночи маг ни с того ни с сего проснулся.

Голова казалась набитой булыжниками вместо мозгов, а глаза так и норовили закрыться вновь, но что-то внутри тихонько свербело, не давая Бродяге отключиться. Мощным волевым усилием он заставил себя сесть и оглядеться.

Неподалеку негромко похрапывал Пин, скрутившись узлом вокруг мешка с драгоценностями, а чуть дальше темным холмиком лежал Бес. Тихо. Темно, луна не желала сегодня дарить свой свет и старательно пряталась за невесть откуда набегающими облаками.

— Ну и чего мне не спится? — спросил сам себя Тиллирет.

Облака становились все плотнее, и видимость, и без того довольно паршивая, ухудшилась окончательно. Потряся головой, чтобы вытряхнуть из нее остатки сна, Бродяга подполз к чупакабре и пихнул того кулаком в бок.

— А? Чего? — сонно вскинулся тот.

— Ты ничего не чуешь? — пытаясь разглядеть хоть что-нибудь вокруг, прошептал маг.

— Издеваешься, да? — обиделся зверь.

— Ах да, точно, — смутился Тиллирет. — Ну, может тебе внутреннее чутье что-то подсказывает?

— А это что? — заинтересовался Бес и поднялся на лапы. — Это где?

— Ну, например, когда вдруг просыпаешься посреди ночи, потому что тебе что-то показалось, — кое-как пояснил маг.

— А, ты про эту... как ее... индуикцию, — после непродолжительного молчания сообразил чупакабра. — Да, бывает такое.

— Интуицию, — машинально поправил зверя Бродяга, внимательно вглядываясь в окончательно почерневшее небо. Облака сбились в густой темный клубок, быстро увеличивающийся в диаметре. — И прямо сейчас она мне подсказывает, что к нам приближаются неприятности.

Ву-ух, вух, вух! Звук возник из ниоткуда и начал стремительно приближаться. Темный клубок, который Тиллирет ошибочно принял за скопление облаков, неожиданно обрел крылатый силуэт, пикирующий с неба прямо на место их ночлега.

— Быстро в лес! — сипло выдавил из себя маг, подталкивая чупакабру.

— А как же? — растерянно воскликнул Бес, глядя на безмятежно дрыхнущего Весельчака.

Тиллирет решил вопрос быстро и просто, дав приятелю мощного пинка, и шепотом велел тому отправляться в лес. Пин спросонья понял только одно: надо куда-то бежать и, размахивая руками и голося, со всех ног устремился в храм.

— Да не туда, придурок! — в сердцах прошипел Тиллирет, умудряясь перехватить друга на полпути и развернуть в нужном направлении.

Дрыгающаяся и вопящая фигура пронеслась в противоположную сторону и скрылась в зарослях колючек. После чего сплошной звук разорвался на череду коротких и не всегда приличных возгласов. Бродяга и чупакабра поспешили следом и укрылись за ближайшими кустами. На поляне остался только позабытый Пином мешок.

Темная фигура гулко опустилась на землю и сложила оказавшиеся при ближайшем рассмотрении гигантскими крылья. Круглая, как шар, голова шумно обнюхала мешок, двери храма и ближайшую часть кустарников, по счастью, не ту, где скрывались Тиллирет с Бесом. Существо явно было сильно раздражено и скребло когтями по земле. Видимо, не удовлетворившись этим, оно провело передней лапой по стене храма. Раздался оглушительный скрежет. Чупакабра нервно икнул.

— Теперь-то я знаю, кто оставил те отметины в залах, — чуть слышно прошептал он.

Ох, как-то все меньше и меньше мне это нравится. Ну и что, скажите на милость, нам делать с такой громадиной? Да она, если зайдет внутрь храма, головой потолок будет задевать, а потолки там высокие, четырех белошерстых друг на друга поставить можно, да еще и пол-черноклокого сверху поместится. По крайней мере, теперь понятно, кто шумел прошлой ночью.

Из-за облаков осторожно выглянула луна, словно сомневаясь, стоит ли это делать, и при ее робком свете я сумел разглядеть незваного гостя.

Первое, что можно о нем сказать — он огромен! Второе — он отвратительно безобразен.

Круглая голова ровно посередине разделялась безгубой щелью, из которой под всевозможными углами торчали длинные кривые зубы. Маленькие глазки посажены так глубоко, что даже не отражают света, как у других нормальных зверей, этаких две черные и холодные ямы. Носа я сперва даже не заметил, лишь потом обратил внимание на две темные точки, прячущиеся между пастью и глазами. Ушей я не увидел вообще. Как и шерсти, все мускулистое и коренастое тело ночного визитера было покрыто широкими пластинами чешуи. А вот от хвоста остался только куцый фрагмент. Интересно бы узнать, кто мог сделать подобное с такой громадиной.

— Ты знаешь, кто это? — шепотом спросил я у белошерстого. Тот задумчиво трепал бородешку, с нехорошим прищуром разглядывая создание. В ответ хозяин лишь молча пожал плечами. Интересненько!

Тем временем зверюга продолжала старательно обнюхивать все вокруг, постепенно приближаясь к нам. И чем ближе она подходила, тем меньше мне нравилась. Например, уже тем, что в довесок к мощным зубам имела длинные и острые когти, способные с легкостью раздробить камень или чью-нибудь не слишком умную головушку.

Белошерстый положил руку мне на загривок, молча подталкивая вглубь зарослей. Я медленно попятился, не сводя глаз с сопящего монстра.

Бес отполз на безопасное расстояние, и Тиллирет уже собирался последовать за ним, как неожиданно его внимание привлек странный отблеск, исходящий одной из чешуек на правом плече чудовища. Маг напряг зрение...

— Быть не может! — не удержавшись, в полный голос воскликнул он и тут же зажал себе рот обеими руками, но было поздно. Зверь услышал его и радостно взревел, разорвав ночную тишину жутким хрипом. Тиллирет поспешно бросился наутек, слыша, как сминаются кусты под тяжелыми лапами преследователя. И если твердой шкуре монстра колючки местной растительности были нипочем, то Бродяге приходилось очень туго. Продвижение вперед очень скоро сильно замедлилось, одежда оказалась порванной в клочья, а все тело было покрыто многочисленными мелкими, но невообразимо зудящими царапинами. Тиллирет уже спиной чувствовал горячее дыхание зверя, ощущал, как в него впиваются острые клыки, как откуда-то из-под ног выскочил чупакабра, хвостом сбил мага с ног и поспешно утрамбовал в какую-то глубокую нору. Оба затаили дыхание и насторожили уши, но, к их огромному облегчению, чудовище прогалопировало мимо.

Выждав некоторое время и убедившись, что монстр не думает возвращаться, Бес недовольно осведомился:

— Ты чего разорался? Жить надоело?

Маг, припомнив причину, возбужденно замахал руками, заехав чупакабре по голове:

— Изумруд! Он здесь, я нашел! Мы не ошиблись, и друидки не соврали!

— Ну и где же он? — скептически осведомился Бес, торопливо уворачиваясь от очередного удара разошедшегося чародея.

— Где, где... У этого нехорошего создания на шкуре! Прямо под одной из чешуек застрял! Видимо, это существо уже некоторое время обитает здесь, а в храме прячется от непогоды или просто во время сна. Наверное, он спал на той куче, вот и приобрел себе украшение.

Бес помолчал некоторое время, затем осторожно уточнил:

— Ты уверен, что это тот самый изумруд?

— Я должен все проверить, но сомневаюсь, что здесь найдется что-либо похожее. Это без сомнений он.

Человек и зверь внимательно посмотрели друг на друга.

— А как?.. — начал было Бес, но его прервал дикий, полный ужаса вопль.

— Пинмарин!

— Черноклокий! — в один голос воскликнули Тиллирет и чупакабра, и бросились прочь из укрытия.

Вот елки зеленые, я совсем забыл про черноклокого. Ведь знаю же, что у него поразительная способность находить себе неприятности на ровном месте. И видел, что чудовище направилось в ту же сторону, куда до этого побежал Пин. И как-то даже не сопоставил одно с другим. Ох, надеюсь, мы успеем вовремя!

Впереди все время раздавались крики, взрывы, свист, рев и какой-то другой шум, который я не смог опознать. Черноклокий изо всех сил держал оборону, а мы со всех ног неслись ему на подмогу, благо по следам нашего противника перемещаться было гораздо легче, чем убегать от него. Промчавшись через заросли, монстр оставил следом за собой широкую полосу вытоптанного и поломанного кустарника.

К моему огромному облегчению, мы успели. Когда мы выбежали на место поединка, надо сказать, весьма плачевно выглядящее даже при лунном свете, черноклокий с удивительным проворством скакал по свежевыжженной полянке, ловко уворачиваясь от когтей и зубов противника.

— Бес, — белошерстый ухватил меня за шкирку, вынуждая остановиться. — Сможешь вытащить камень из-под чешуйки, пока мы с Пином будем его отвлекать? Сомневаюсь я, что мы сможем одолеть такую громадину.

Я старательно присмотрелся, пытаясь обнаружить искомый предмет. Где там хозяин увидел камень? А, вот, что-то похожее на плече. Однако! Высоковато, допрыгну ли?

Я уселся на землю и старательно почесал себя за ухом, краем глаза поймав возмущенное выражение на обращенной ко мне морде черноклокого. А, была — не была!

— Я попробую, но ничего не обещаю.

— Постарайся, — с этими словами белошерстый поспешил вступить в сражение.

Я остался на месте, пытаясь придумать, как забраться на крутящегося волчком монстра с минимумом вреда для собственного здоровья. Думается мне, что просто влезть на него не получится, эта чешуя должна быть тверже камня, мои когти просто соскользнут с нее. Залезть на дерево и спрыгнуть сверху? Сложновыполнимо, так как черноклокий все близрастущие деревья уже уничтожил и с методичным фанатизмом продолжает истреблять все, что выше его собственного роста, по-моему, так увлекся, что и про чудовище забыл. А, нет, не забыл, вот только что попытался выбить тому глаз каким-то заклятьем, но промахнулся. Ой!

Я еле успел отпрыгнуть в сторону от летящего в меня заклинания, и решил, что пора бы уже начать действовать, пока я еще целехонек и живехонек.

Вблизи монстр оказался еще больше и еще ужаснее, к тому же на месте он, естественно, стоять не собирался, и я никак не мог примериться даже для пробного прыжка, вынужденный все время уворачиваться от когтистых лап и свистящих мимо заклинаний. Пропрыгав блохой несколько минут, я понял, что так ничего не добьюсь. Видимо, это понял не только я, но и белошерстый, потому что я ощутил, как знакомая невидимая рука схватила меня за шкирку и подбросила вверх.

Ай, слишком высоко! Я перышком подлетел над спиной чудовища, каким-то чудом извернулся в полете и жадно вцепился зубами в нужное место. Что-то громко хрустнуло, оставалось только надеяться, что это не были мои зубы, но зацепился я удачно, точно за камень. Вот только вытаскиваться он не собирался.

Я повис на изумруде, как белка на недозрелом желуде, дергаясь всем телом в попытке расшатать его. Рот заполнила соленая кровь, похоже, зуб я все-таки сломал, но боли в ажиотаже совсем не чувствовал. Елки зеленые, врос этот камень, что ли?

Монстр наконец сообразил, что с ним происходит что-то не то, и с возмущенным ревом повернул свою безобразную морду ко мне. Огромная пасть распахнулась, приготовившись меня съесть, я крепко зажмурил глаза, мысленно попрощался с дядькой, Крадой и множеством родственников, друзей и просто знакомых.

Но намертво стиснутых челюстей так и не разжал.

Прощай, Крада! Прости, любимая, но, видимо, не суждено нам больше поваляться на теплом летнем лугу.

Тиллирет сперва не сообразил, на что это отвлекся противник, а когда понял, страшные челюсти уже смыкались, грозя откусить Бесу голову. Пинмарин, тоже разглядевший, какая опасность грозит им спутнику, вскрикнул в ужасе, и запустил что-то мощное даже на вид прямиком в закрывающуюся пасть, но немного опоздал. Заклинание достигло своей цели, но секундой позже острые зубы пронзили тело чупакабры, тот глухо взвизгнул и забился в стиснувших его челюстях, а монстр одним рывком отодрал его от себя, словно надоевшую пиявку. В это время заклинание наконец-то вступило в действие, чудовище словно поперхнулось и застыло, выронив Беса из пасти на землю. Тот бесформенной кучей рухнул вниз и больше не шевелился.

Монстр попытался было взвыть, но из его горла вырвался только глухой сип и брызги крови. Длинные когти взрыли землю, зверь дрожал всем телом и с трудом дышал, а из пасти вниз стекал все увеличивающийся темно-красный ручеек.

— Чем это ты его так? — негромко поинтересовался Тиллирет, разрываясь между тревогой за Беса и вполне закономерным любопытством.

— А я помню? — в своей манере ответил Пин, пожав плечами.

Улучив момент, Бродяга подбежал к чупакабре и с натугой оттащил его в сторону. Маг немало рисковал, приближаясь к бьющемуся в агонии чудовищу, но беспокойство за жизнь друга оказалось сильнее.

Небо начало быстро светлеть, наступал рассвет, и при свете восходящего солнца Тиллирет смог разглядеть раны своего питомца. Выглядел Бес просто ужасно, но, к облегчению мага, был жив. Длинные клыки прошили его тело насквозь в нескольких местах, из носа и рта безостановочно шла кровь, а в зубах был крепко стиснут крупный камень цвета молодой весенней листвы.

— Ты все-таки его достал, — прошептал маг, осторожно гладя Беса по голове. На глаза Бродяги навернулись слезы, он никак не мог решить, с чего начать исцеление чупакабры, чтобы не причинить тому еще большей боли. Пин в это время ходил кругами вокруг поверженного чудовища, на всякий случай, ну, например, вдруг тот решит ожить, и думал, как бы лучше добыть трофейную чешуйку. Помощи от Весельчака все равно бы никто не принял, поэтому он здраво рассудил, что нечего мешаться более опытному товарищу.

Пошмыгав носом, Тиллирет взял себя в руки и приступил к исцелению Беса. Конечно, чтобы окончательно залечить такие страшные раны, понадобится не один день, но сейчас нужно было в первую очередь постараться остановить кровотечение и устранить хотя бы часть внутренних повреждений. И маг собирался выложиться на полную катушку, даже если потом надолго останется без сил.

Глава 17

Первая мысль была — неужели я все еще жив? Первое ощущение было — мне очень больно. Затем в глаз ударил яркий солнечный луч, который тут же закрыла знакомая бородатая морда.

— Привет, Тилли, — слабым голосом выдавил я, чувствуя, как внутри раздувается маленький шарик счастья. — Паршиво выглядишь.

Видок у старого мага и вправду был тот еще, таким усталым и изнеможденным я его еще ни разу не наблюдал.

— Пришлось попотеть, чтобы подлатать тебя, — слабо улыбнулся хозяин. — Как себя чувствуешь?

Я осторожно пошевелил одной лапой, другой, хвостом...

— Жить буду.

— Идти сможешь?

— Только очень медленно.

Белошерстый устало кивнул и присел рядышком.

— Тогда не будем задерживаться.

Я в несколько этапов сумел поставить себя на пока еще шаткие лапы и огляделся. Мы по-прежнему были на месте сражения, чуть поодаль возвышалась туша мертвого чудовища, а возле нее активно копошился черноклокий.

— Это кто его так? — поинтересовался я.

— Пинмарин. Как всегда, отличился в последний момент.

— А чего он сейчас делает?

— Пытается трофей на память добыть.

— А что с камнем-то? — спохватился я. В конце-то концов, ради чего я чуть не погиб?

Белошерстый молча вытащил из чудом уцелевшего кармана зеленый булыжник и показал мне.

— Он? — хриплым от волнения голосом уточнил я.

— Он, — маг слабо улыбнулся и положил руку на мою холку. — Ты молодец, Бес.

Лапы как-то подкосились, и я привалился к плечу белошерстого, уткнувшись мордой в его грудь. Тот ободряюще похлопал меня по шее.

— Нам надо возвращаться, — маг тяжело поднялся на ноги. — Пин, уходим отсюда!

— Да, да, уже иду, — отозвался тот.

И в этот момент у меня аж в глазах потемнело и в горле перехватило. Черноклокий закашлялся и метнулся прочь от туши, а хозяин поспешно зажал нос. К нам вернулось обоняние, и это было ужасно, невозможно, отвратительно, непереносимо! По сравнению с ЭТИМ запахом скунсы благоухали полевыми травами, а из храма накануне доносился тонкий и нежный аромат. Труп монстра вонял просто невообразимо, и я первым поспешно заковылял прочь, хромая на все четыре лапы.

До места высадки они добрались без приключений, не забыв прихватить драгоценный мешок Пинмарина. Магические силы Тиллирета после лечения чупакабры стремились к нулю, поэтому бразды управления лодкой взял в свои руки Пинмарин. Сразу после чего лодка попыталась выброситься на только что покинутый путешественниками остров, жалобно скрипя уключинами. После укоризненного взгляда Бродяги Пин со смущенным видом примерился было к веслам, но потом все-таки что-то неразборчиво пробормотал, и лодка неохотно поплыла вверх по течению. Бес улегся на носу, расслабленно наблюдая за тем, как вздымаются и оседают брызги воды, а Тиллирет отрешенно вглядывался в проносящиеся мимо островки.

Обратная дорога отняла пару-тройку дополнительных часов времени, но виной тому, скорее всего, оказалось не бурное течение, а элементарная рассеянность Пинмарина, периодически отвлекавшегося на разглядывания приобретенных драгоценностей и терявшего концентрацию. Тем не менее, вскоре впереди показались знакомые берега, и Бродяга вздохнул с облегчением. Впрочем, к облегчению примешивалась некоторая доля неуверенности — магу еще предстояло объясняться с Амальтонеппой по поводу своего внезапного исчезновения.

Лодка, с облегчением скрипнув, выбросила своих пассажиров на берег и с чувством выполненного долга рассыпалась на груду маленьких досочек, со счастливым бульканьем ушедших на дно реки. Процедив сквозь зубы неблагоприятные пожелания в адрес Пина, Бродяга с трудом поднялся на ноги, потирая ушибленную поясницу. Рядом пытался собрать себя в кучу Бес. Действие обезболивающего заклинания, наложенного Тиллиретом с тем расчетом, чтобы хватило на весь обратный путь, начинало подходить к концу, и раненному зверю каждый последующий шаг давался с все большим трудом.

Как и следовало ожидать, не успели мы проползти и пары подобия шагов, как прямо перед нами из ниоткуда вывалился знакомый человечина.

— О, привет, Сквозняк! — обрадовался черноклокий.

— Я — Ветер! — сквозь зубы процедил тот, и тут же согнулся в поклоне перед белошерстым. — Приветствую, уважаемый.

Я воспользовался возможностью перевести дух и уселся на хвост, разглядывая посетителя. Вот нравится он мне, и ничего с этим не поделаешь! Говорит мало, под лапами не путается, энергия от него исходит сильная и уверенная, и вообще ведет себя общеположительно. Думаю, если бы вместо черноклокого в этот поход с нами пошел он, мы с хозяином давно бы уже были дома.

Пока я предавался сладостным мечтаниям о доме, человечина задал свой традиционный вопрос:

— Вам удалось добыть камень?

Белошерстый порылся в недрах последнего кармана и выудил наружу поблескивающий зеленый булыжник.

— Вот, забирай.

— Отлично, вот послание от Мурди...

Из леса вывалилась толпа полураздетых человеческих самок. Выражения морд у всех были такие, что меня пробрало крупной дрожью. Верховодила компанией бывшая невеста черноклокого.

— Вот они! — сочащимся ядом голосом прошипела она. — Эти развратные похотливые пришельцы из Империи, смутившие разум нашей пресветлой верховной друидки. Схватить их!

Никто даже пикнуть не успел, как мы все оказались в окружении острых копьев и ледяных, полных ненависти взглядов. За считанные секунды друидки вытряхнули содержимое карманов Тилли и Ветра, лишив последнего возможности сбежать при помощи разового портала, и отобрали драгоценный мешок черноклокого. Невеста Пина хозяйским движением забрала с таким трудом добытый камень с все еще протянутой, чуть подрагивающей руки хозяина.

— Вот для чего они здесь! — вскинув над головой толстую конечность с зажатым в ней изумрудом, закричала она. — Вот чего они искали, манипулируя нашими чувствами и сердцами, обманом втершись в доверие к Амальтонеппе! Подлые, низкие твари! В тюрьму их! Будет суд! А потом будет казнь! И мы послушаем, как они будут верещать перед смертью, и умолять пощадить и отпустить их!

Женщина все больше и больше впадала в раж, лицо раскраснелось, изо рта при каждом слове брызгали струйки слюны, глаза закатились, но прочие друидки словно не замечали этого, встречая каждое слово восторженным ревом.

— О Боги, — тихо простонал Тиллирет. — Надеюсь, Амальтонеппа и наша дочь еще живы!

Их привели в селение и, грубо подгоняя острыми наконечниками копий и просто пинками, пригнали к тюремному зданию. В отличие от остальных построек на острове, сделанных из выращенных друидками растений, это строение осталось от первых переселенцев. Зачем и почему оно было сохранено, не помнил уже никто, но, тем не менее, убогая каменная коробка торчала посреди живописных джунглей, упорно отказываясь разваливаться. Маленькие окошки, затянутые решетками, злобно таращились на приближающуюся процессию.

— Посидите здесь до суда, — злорадно усмехаясь, сообщила невеста Пинмарина своим пленникам. Пин за время пути несколько раз пытался сменить гнев толстухи на милость, распевая соловьем о том, как он счастлив вновь видеть столь неотразимую женщину, и детально осыпая всю эту неотразимость всевозможными нежностями и комплиментами, но после того, как едва не лишился кончика носа, чудом увернувшись от столкновения с лезвием ножа бывшей поклонницы, счел за благо умолкнуть.

— И когда будет суд? — совершенно спокойно спросил Ветер. Тиллирет даже позавидовал такой непробиваемой невозмутимости. Самого мага заметно потряхивало.

— О-очень скоро, — довольно осклабилась гром-женщина и с ненавистью потрепала парня по щеке. Тот, не меняя равнодушного выражения лица, отдернул голову, за что получил сразу несколько ударов от бдительных охранниц, сбивших его на землю.

Пленников завели внутрь и закрыли за ними дверь. Когда глаза вновьприбывших привыкли к царящей внутри темноте, Тиллирет с облегчением разглядел два знакомых стройных силуэта в дальнем углу комнаты.

— Амальтонеппа! Сиреннтеппа! Какое счастье, что вы обе живы!

Маг поспешил обнять семью, чувствуя непередаваемое облегчение. Обе женщины выглядели сильно расстроенными и подавленными, у Сиреннтеппы пол-лица закрывал огромный синяк, но ни у одной бунтарки не хватило смелости поднять руку на низвергнутую верховную друидку.

— Что здесь произошло? — прервал общие восторги Ветер, неспешно усаживаясь на остатки сгнившего матраса.

Амальтонеппа внимательно, насколько это было возможно в этом полумраке, вгляделась в лицо молодого человека.

— Я не видела тебя ранее на острове. Кто ты? — Женщина повернулась к Тиллирету с вопросом. — Ты его знаешь, милый?

— Это племянник Мурдина, — ответил маг, не к месту ощущая, как волна удовольствия прокатывается по телу. Она назвала его милым!

— О! — коротко выразила свое удивление друидка. — Ну ладно, думаю, племяннику Мурдина можно доверять. Произошло то, чего я больше всего боялась. Среди друидок давно зрело недовольство моими попытками создать цивилизованную общину. Кто-то очень грамотно и умело внушал им, что отказ от старых традиций приведет наш народ к полному вымиранию, хотя любому здравомыслящему человеку понятно, что это не так. Если мы не начнем вступать в нормальные браки, то нам просто не от кого будет рожать детей, а от этого численность друидок точно не увеличится. Ну да не о том речь.

Я никак не могла вычислить, кто же столь умело оплетает моих поданных ложью и настраивает их против меня. Но даже и подумать не могла, что возглавит бунт Зиронеппа [18]. Да-да, Пинмарин, твоя объемная почитательница, я говорю именно о ней.

Сама Зиронеппа не смогла бы додуматься до такого, а это значит, что эту мысль ей кто-то старательно вдалбливал на протяжении последнего месяца, быстрее ее зацикленный на еде мозг просто не смог бы усвоить, что именно надо сделать. Вот только кто это сделал и зачем?

Узники помолчали, обдумывая сложившуюся ситуацию. Выводы пока следовали неутешительные. Кто бы и по каким причинам не устроил переворот среди друидок, одного он добился несомненно — все, кто сейчас мог бы помешать ему, собраны в этой темнице.

Заклинания белошерстого вконец утратили свою силу, и на меня навалилась непереносимая боль. Я даже заскулить боялся — мне казалось, что, стоит только открыть рот, как жизнь упорхнет из него вместе с глотком воздуха. Поэтому я молча крючился на холодном каменном полу, пытаясь найти положение, в котором мне было бы не так больно.

Первой мои мучения заметила самка белошерстого. Что ни говори, а женщины всегда внимательней мужчин. Она опустилась рядом со мной на колени и потрогала мой пылающий огнем нос.

— Тиллирет, что с твоим чупакаброй? Он явно болен!

Хозяин вкратце рассказал о наших приключениях возле заброшенного храма.

— Надо же, никогда не слышала о живущем там чудовище, — удивилась Амальтонеппа по завершении его рассказа. — Хотя одно время ходили слухи, что когда-то давно храмовые маги переборщили с колдовством и призвали могучего зверя, который тут же их всех и истребил, но я считала это обычной сказкой.

— А я-то ломал голову, почему Тиллирет Загребинский, один из сильнейших магов Империи, до сих пор не предпринял ничего, чтобы освободиться, — мрачно усмехнулся Ветер.

— Увы, сейчас я почти полностью лишен магических сил, — развел руками белошерстый.

— Какая досада! — покачала головой его самка. — Будь мы в моем доме, я бы быстро поставила вас обоих на ноги, а здесь... Мне просто неоткуда взять нужные травы, а без них я ничем не смогу помочь.

Лучше мне от этих слов, разумеется, не стало. Еще и какие-то черные пятна в глазах заплясали. Или нет? Это не пятна, это кто-то заглядывает в окошко с улицы!

— Сиреннтеппа! Сиреннтеппа! — донесся до меня отголосок моего родного и любимого существа.

— Крада! — рванулся я и тут же рухнул как подкошенный, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть.

— Крада? — дочь белошерстого подбежала к окну и выглянула наружу. — Крада! Ты цела! Я боялась, что они убили тебя.

— Я сумела скрыться в лесу. Сиреннтеппа, я знаю, где ключ, я видела, как Зиронеппа повесила его себе на пояс, но не уверена, что смогу достать его. Меня до сих пор ищут, я опасаюсь подходить к селению слишком близко. Ой, сюда кто-то идет, я вернусь попозже.

Вот так, обо мне ни слова. Беспокоится только за свою хозяйку, а ведь наверняка уже знает, что нас тоже привели сюда.

В дверном замке заскрежетал ключ, и две рослые самки внесли чан с едой и воду. Нам принесли ужин.

После ужина в темнице воцарилось угрюмое молчание. Каждый думал о том, как спасти себя и всех остальных, вот только идей гениальных ни у кого не возникало. Первым на чересчур подозрительную тишину обратил внимание Бес. Перед ужином одна из охранниц по просьбе Амальтонеппы принесла зверю немного лечебных трав, и общий вид чупакабры значительно улучшился.

— Эй, а куда делся Пинмарин? — насторожив уши, полюбопытствовал он, с удивлением оглядывая комнату. — Куда это он так хорошо спрятался?

И в самом деле, куда можно спрятаться в пустой комнате с ровными прямыми стенами и без мебели? Если только сквозь пол провалиться, но тогда осталась бы дыра.

Тиллирет сразу заподозрил что-то неладное.

— А как давно его никто не видел? — уточнил маг у окружающих. Все наморщили лбы, пытаясь вспомнить, сколько уже не слышно неугомонного Весельчака.

— Да пожалуй, с того самого момента, как нас сюда привели, — наконец неуверенно предположил Ветер.

— Так я и думал, — устало вздохнул Тиллирет. — Он сбежал.

Все поочередно переглянулись.

— Но как? — воскликнул Бес. — Мы же все были заперты здесь единовременно, и я готов поклясться, что...

Чупакабра резко замолчал, ошеломленно уставившись на Тиллирета.

— Вот именно, — подтвердил чародей его догадку. — Он сюда даже не заходил. Не знаю, как Пин умудрился остаться снаружи, но он это сделал. Вопрос в том, хорошо это для нас или плохо.

— Он может нас спасти, — воскликнула Сиреннтеппа.

— Его могли повести на пытки, — более реалистично предположил Ветер, и девушка ахнула в ужасе.

— Зная Пинмарина уже немалых сто с лишним лет, — угрюмо добавил Бродяга, — могу обещать только одно — ничем хорошим это не закончится.

— Угу, — мрачно согласился чупакабра.

Утром за нами пришли два десятка стражниц, чтобы отвести на суд. Меня до отвала накормили и напоили лечебными травами и настоями, чтобы я мог дойти до нужного места. В пасти до сих пор стоит отвратительный привкус. Как они могут питаться этим сеном? Такая гадость!

Нас притащили на утоптанную площадку позади деревни. Посередине площадки возвышалась большая и кривая коряга, в которой кто-то выточил сидение, а сидела на нем... правильно, толстуха. А вот довольно ухмыляющуюся морду, стоящую рядом с ней, не ожидал увидеть никто из нас. Черноклокий ехидно оскалился при виде нашего изумления и приветственно помахал ручкой.

— Если мы умудримся спастись, клянусь, я убью его! — простонал хозяин, пытаясь добраться связанными за спиной руками до своей многострадальной бороды. Ничего у него, конечно же, не вышло, только что-то подозрительно хрустнуло в суставах.

Толстуха выглядела так, словно только что слопала трех молоденьких жирненьких оленей и закусила их сладким пирогом. Только что слюна от удовольствия не текла по подбородку.

— Хм! — многозначительно хмыкнул Ветер и покосился на дочь белошерстого. Потом еще раз. Честно говоря, он на нее всю дорогу поглядывал, тем более что их вели рядом. Я не совсем понял, чего это он, но почему-то был твердо уверен, что не с дурными намерениями. К тому же девушка тоже посматривала на него с интересом.

— Итак, — сыто жмурясь, провозгласила новая правительница друидок, — у меня есть для вас две новости. Первая: я все же решила сохранить вам жизни из уважения к бывшей верховной друидке. Вы должны покинуть остров сразу же после завершения суда и никогда сюда не возвращаться. Если ослушаетесь, наказание — смерть. Вот ваши вещи.

Зиронеппа подала знак, и недовольные самки бросили нам под ноги четыре полупустых сумки.

— И вторая новость! — толстуха расплылась в довольной улыбке. — Мой возлюбленный Пинмарин упросил меня взять его в мужья. Свадьба состоится сегодня вечером, но вы не сможете на ней присутствовать, так что разрешаю вам поздравить нас прямо сейчас. И поблагодарите моего будущего мужа как следует — это он уговорил меня сохранить вам жизни в качестве свадебного подарка.

— Я точно его убью, — ошеломленно выдохнул белошерстый. Мы все с раскрытыми пастями уставились на наслаждающегося нашим изумлением черноклокого. Тот весело скалился, явно получая огромное удовольствие от происходящего.

Мы по очереди вяло пробормотали поздравления, подобрали сумки и направились к берегу, где нас ждали лодки. Придется отправиться в долгое плавание, так как белошерстый до сих пор не мог ничего наколдовать, а одноразовый портал Ветра мог перенести только одного человека.

Когда они удалились на приличное расстояние, Пинмарин наклонился и просяще заглянул в глаза своей невесты.

— Милая, ты не будешь возражать, если я их провожу? Ведь больше мы с ними никогда не увидимся. Я быстренько, одна нога здесь, другая там. Можно? Ну, можно? Ну пожалуйста! Чмоки-чмоки!

— Ой, ну хорошо, — растаяла Зиронеппа. — Иди. Но не задерживайся надолго!

— Конечно-конечно, — пропел Весельчак, и молодым козлом поскакал следом за друзьями, которые уже скрылись за деревьями. Забежав подальше в гущу деревьев, Пинмарин оглянулся по сторонам и, убедившись, что его никто не видит, припустил со всех ног.

— Эй, вы, подождите меня!

Компания удивленно оглянулась.

— Я с вами! Ноги моей здесь больше никогда не будет! — орал на бегу Пин, не заботясь о том, что его могут услышать в селении. — Сейчас... Я сейчас...

Запыхавшийся маг на ходу начал творить портал, ведущий... Да хоть куда-нибудь, лишь бы подальше отсюда! Хоть в саму преисподнюю...

Розы жалобно вздрогнули и рассыпались алыми лепестками, когда Пинмарин внес своим телом в портал четырех людей одновременно, умудрившись при этом поймать за хвост и втащить упирающегося чупакабру. Последней в закрывающемся портале растворилась серая тень, метнувшаяся прямиком из ближайших кустов.

Глава 18

Я протестующее взвыл, когда черноклокий вцепился в мой хвост и бесцеремонно швырнул вперед. Ну почему всегда я? Почему они никогда сами не лезут первыми в собственные порталы?

Человеки большим сцепившимся комком влетели следом за мной и приземлились. К счастью, не на меня, а рядом, иначе меня бы просто размазало в лепешку от веса пятерых людей. Потом в нос ударил крайне неприятный запах.

Я поднял голову и огляделся. Ой, елки зеленые, где это мы? Все вокруг багрово-черно-красное, кругом всполохи огня да еще этот запах. Неужели мы попали в?..

— Мы попали в преисподнюю! — натужно выдавил из себя белошерстый, нервно сглотнул и заозирался по сторонам в поисках виновника произошедшего. Тот сидел неподалеку, утирая кровь из расквашенного носа.

— Пин, придурок! — Во весь голос заорал хозяин и вцепился двумя руками в бороду черноклокого. — Какого черта ты закинул нас сюда?

— А? — Пин, наконец, соизволил отвлечься от приведения себя в порядок и огляделся. — Я? Я ничего такого не делал! Я просто подумал, что готов убраться из Грешных вод куда угодно, хоть в преисп...

— Идиот! — взвыл белошерстый. — И, конечно же, портал отреагировал на последнюю мысль. Все, я точно тебя убью!

С этими словами он набросился на черноклокого. Старички покатились по черной земле, старательно мутузя друг друга кулаками и коленками. Я растерянно топтался на месте, не зная, что предпринять. Остальные, видимо, тоже не очень хорошо понимали, что делать, потому что не вмешивались.

Пока я соображал, как поступить, меня кто-то пихнул в бок.

— Чего? — машинально отозвался я, оглянулся через плечо и оторопел. Рядом стояла Крада, но она ли это была? Шерсть дыбом, глаза горят бешеным огнем, клыки оскалены.

— Так-так, — нехорошим тоном произнесла она. — Значит, ты все же живой? Ну надо же!

— Ты покойник, Пинмарин! — рычал Бродяга, вцепившись вставными челюстями в бороду приятеля и периодически роняя изо рта то первое, то второе. — На этот раз тебе такое с рук не сойдет!

— Да чего я сделал-то не так? — верещал в ответ Пин, старательно пихая того тощей коленкой в бок. — И вообще, чего это вечно я крайний? Ты бы лучше за собственной дочуркой получше присматривал.

— Что ты имеешь в виду? — не понял Тиллирет.

— Видал, как наш Сквозняк на нее заглядывается? Смотри, задует ей чего-нибудь, и станешь ты дедушкой, не успев как следует насладиться отцовством, — ехидно захихикал Пинмарин, глядя, как перекосило приятеля.

Тиллирет обернулся, чтобы лично убедиться, что дочь пока в порядке. К несчастью, именно этот момент выбрал Ветер, чтобы устремить на Сиреннтеппу очередной заинтересованный взгляд, а та лукаво улыбнулась в ответ. И без того взбешенного мага накрыло окончательно.

— Не позволю! — раненной белугой взвыл он, отпуская Пина и бросаясь к новому неприятелю, но не добежал. Амальтонеппа ловко перехватила Бродягу, упаковав бордовое от прилившей крови лицо как раз между двумя шикарными холмами своей груди. Маг всхрапнул, как молодой горячий жеребец, и забыл, куда бежал.

— К-к-крада, т-ты чего? — неуверенно пятился я назад от наступающей на меня разъяренной самки.

— Чего я? Чего Я? — возмущенно зарычала она. — Да это как ТЫ мог ТАК поступить со мной? Ни объяснений, ни извинений, ни последнего "Прощай"! Вот так просто сбежать от девушки в положении мог только самый распоследний трус!

— Я не сбегал! — вяло защищался я. — Я выполнял важное задание, чуть не погиб... Подожди, ты сказала — в положении? В каком положении? Куда тебя положили, пока меня не было?

— Ну ты и тупица, — устало выдохнула Крада, кладя голову мне на спину. — Куда тебя положили... У нас будут детеныши, месяца через два.

— Как?.. какие?.. Детеныши? Откуда детеныши?... Я?.. — я окончательно растерялся.

— Ты, ты. Так что готовься стать хорошим отцом или лично отгрызу тебе хвост [19].

Я только что-то счастливо пробулькал в ответ.

Успокоившийся Тиллирет очень некстати вспомнил, что так и не прочитал последнее послание Мурдина, и довольно вежливым тоном попросил Ветра отдать ему бумагу. Одной из причин такой вежливости были слова Амальтонеппы, которые та прошептала магу на ухо минуту назад.

— Наша дочь уже взрослая женщина, и ей нужен достойный мужчина. А племянник Мурдина — это хорошая партия, ты так не считаешь?

Откровенно говоря, ревниво подумал Бродяга, до сих пор Ветер не произвел на него впечатления достойного мужчины. Вечно грязный, вечно оборванный, сейчас хоть бороду сбрил, а то вообще на наемного убийцу смахивал. Про то, что он сам уже давно выглядит точно таким же грязным и оборванным, маг постарался не вспоминать. С другой стороны, покосившись на вопросительно-угожающе приподнятую бровь Амальтонеппы, добавил про себя он, раз его любимая думает, что так и надо, значит, так оно и надо.

Ветер, если и удивился прекрасным манерам чародея, несколько минут назад явно намеревавшегося его убить, то виду, как и обычно, не подал, а просто молча протянул письмо. Тиллирет развернул листок, густо исписанный неразборчивыми закорючками, и приступил к изучению его содержимого.

С трудом разобравшись в накарябанном тексте, Тиллирет укоризненно воззрился на Пина.

— Ты знал, да?

— Ну разумеется, — хихикнул тот. — Я еще накануне прочитал это письмо в шалаше своей невесты и предпринял необходимые действия.

— Вы о чем? — удивилась Амальтонеппа.

— Теперь Мурдину потребовался Алмаз Преисподней, — устало вздохнул Тиллирет. — Вот поэтому мы и оказались здесь. Пинмарин вечно сначала делает, а потом сам не может объяснить, что и зачем. Для чего ты всех-то нас сюда притащил?

— Не было времени все объяснять, — отмахнулся Пин. — Меня, если ты помнишь, собирались женить, а в мои планы не входит ранний брак...

— Ранний?.. — Бродяга скептически оглядел приятеля, но тот и ухом не повел.

— ...я женюсь не раньше, чем мне исполнится двести пятьдесят. Хотя бы. И то буду еще долго думать.

Тиллирет только махнул рукой. Переспорить приятеля, если уж он в чем-то уперся, было абсолютно невозможно. Теперь требовалось решить более насущные вопросы: куда идти дальше и как доставить в безопасное место попавших заодно с магами в передрягу особей женского пола. Пин тут же предложил отправить всех порталом, но, получив единодушный отказ, надулся и замолчал. Неизвестно, что было хуже — бродить по преисподней или отправиться в неизвестность через портал Пинмарина.

На неуверенное предложение Бродяги попробовать поискать выход, Сиреннтеппа принялась умолять взять ее с собой.

— Конечно, я не обучена колдовать, но если ты дашь мне пару уроков...

— Нет, нет и нет! — твердо отрезал тот. Он что, совсем больной на голову, подвергать собственное дитя такой опасности в подобном месте? — Мы отправимся, как и раньше — втроем.

— Но ведь ты не можешь колдовать, — заливаясь слезами, прошептала девушка и беспомощно оглянулась на мать. Амальтонеппа молчала, разрываясь между беспокойством за дочь и тревогой за любимого.

— Мне уже гораздо лучше, — с фальшивой уверенностью заявил Тиллирет и в подтверждение своих слов выпустил из пальца маленький сноп блеклых искр. — Видишь? Я почти восстановился. Дайте мне еще полдня — и я буду крушить горы, и осушать океаны, как раньше.

Про то, что на демонстрацию своих якобы восстановленных сил ушел последний запах этих самых сил, маг, естественно, деликатно промолчал.

— Кажется, я понял, где мы находимся, — встрял в разговор молчавший до этого Ветер.

— Долго же до тебя доходило, — хихикнул Пинмарин.

— Я имею в виду, в какой именно части преисподней мы оказались, — нехорошо покосившись на Весельчака, мрачно пояснил парень. — Мне уже доводилось бывать здесь раньше.

— Каким же ветром тебя занесло в эти края? — не в силах удержаться, полюбопытствовал Тиллирет.

— Выполнял очередное безумное задание дяди. Если бы вы только знали, куда он меня только не отправлял за последние пять лет,.. — тяжело вздохнул Ветер. — Ну, это все не важно. Важно то, что я знаю, где здесь можно выбраться на поверхность, причем этот выход всего в неделе ходу от северных границ Империи.

— Ух ты! — восхитился Пин. — Ты про знаменитую Багровую яму?

Парень молча кивнул и перевел глаза на Тиллирета, ожидая его ответа. Маг задумчиво потеребил бороду.

— Дорога до выхода безопасна? — наконец нарушил напряженное молчание Бродяга.

— Ну, как сказать,.. — пожал плечами Ветер. — Но я уверен, что мы сможем добраться живыми и в полном составе. Уважаемый Тиллирет, вам не стоит волноваться за свою семью. Хоть я и не являюсь магом, как мой могущественный дядя Мурдин, но я скорее погибну сам, чем позволю хоть одной местной твари их обидеть.

Вот так, мы с Крадой только воссоединились после долгой разлуки, как уже снова приходится прощаться. Немного утешает то, что белошерстый тоже не выглядит довольным, но мы оба понимаем, что брать наших самок с собой слишком опасно. Тем более теперь, когда выяснилось, что Крада беременна.

Мы нежно попрощались, я клятвенно заверил любимую, что буду тщательно беречь каждый, даже самый маленький волосок на собственном хвосте, и Ветер повел наших женщин на поиски выхода. Мы снова остались втроем.

Проводив удаляющийся отряд печальными взорами, мы принялись решать более насущные проблемы, а именно: где искать очередной требуемый булыжник?

После долгих расспросов с моей стороны выяснилось, что ни один из нас понятия не имел, где камень может быть. Слухи по территории людей ходили разные, и по большей части один бредовей другого. Куда только людская фантазия не вставляла несчастный алмаз — и в глазницу Правителя Преисподней, и на вершину его замка, и на самую высокую гору, и в самую глубокую расщелину, которых вокруг, кстати, было просто завались. К концу обсуждения стало ясно одно — что никому ничего не ясно. Нам требовалось срочно найти где-нибудь источник информации. Например, в морде местного разумного обитателя.

Нам не оставалось ничего другого как отправиться на поиски этого самого обитателя. По дороге я шепотом поинтересовался у белошерстого, правда ли, что он снова сможет колдовать? Черноклокий, конечно, маг сильный, но слишком уж непредсказуемый. В ответ хозяин только печально улыбнулся, и я ощутил, как мое сердце ухнуло куда-то вниз и назад и вяло затрепыхалось в области желудка.

На первого представителя местной живности они наткнулись через полтора часа пешего тура по преисподней. Огромная черная с синим отливом туша лежала поперек выбранной ими дороги, периодически разевая внушительную пасть с пятью рядами мелких, но острых зубов.

— Оно опасно? — шепотом спросил чупакабра.

— Хотел бы я знать, — так же шепотом ответил Тиллирет.

К счастью, местность позволяла обойти тварь по достаточно широкой дуге, чем путешественники и воспользовались. Оставив ленивое создание, наивно ждущее, когда еда сама зайдет в пасть, за спиной, маги и чупакабра завернули за скалу и остановились.

Впереди пролегала узкая тропка, сдавленная с двух сторон высокими откосами багровых скал. При приближении скалы негромко загудели, словно пчелиный улей. Присмотревшись, Тиллирет заметил, что крутые склоны были густо истыканы темными провалами пещер или чьих-то ходов.

— Ты когда-нибудь видел что-либо подобное? — спросил маг приятеля.

— Нет, в преисподнюю не заносило даже меня, — Пин покачал в ответ головой.

— Аналогично, — согласился с ним Бродяга. Даже в дни бурной молодости он не был дураком, готовым просто так отправиться к черту на куличики. Увы, толи возраст не пошел на пользу, толи дружба с Мурдином, но на старости лет ему все-таки пришлось посетить столь малоприятное место. Потому что любой здравомыслящий человек на его месте уже давно послал бы и Мурдина, и его поручения куда подальше.

Из ближайшей верхней норы высунулась лысая рогатая голова с носом-пятачком. Увидев стоящих внизу пришельцев, голова с любопытством покрутилась на тоненькой шее, а затем крикнула что-то в глубину норы. Через пару секунд все остальные ходы ощетинились похожими головешками. Из каждого торчало по три, по пять, по семь голов одновременно. Было непонятно, как они вообще умещаются в таких узких отверстиях.

— Ух ты, черти! — ошарашено пробормотал Пинмарин. Не каждый день видишь колонию чертей собственными глазами!

— Ух ты, люди! — передразнила его заметившая их первой голова.

— Ух ты, маги! — воскликнула ее коллега напротив.

— Люди!

— Маги!

— Люди!

— Маги!

— Что нам с ними делать?

— Убить их!

— Убить их!

— Убить!!!

С омерзительным визгом, разрывающим барабанные перепонки, орда чертей бросилась вниз. Тиллирет машинально взмахнул рукой, но не смог сотворить ничего, кроме легкого "пшик". Бес хвостом отпихнул в сторону бесполезного мага, оскалил зубы и глухо зарычал. Пинмарин в ужасе молча мотал руками, забыв разом все заклинания.

И р-раз — один черт отлетел в сторону со сломанной шеей. И два — другой отползает, держась за распоротый живот. И три — сразу десяток наваливается на меня сверху, в сорок лап выдирая шерсть на спине и боках, но часть из них с визгом отскакивает, уколовшись о встопорщенные шипы.

В целом, как вы поняли, драться с ними оказалось не так уж сложно даже для меня. Шеи тоненькие, мышц нет и в помине, к тому же лезут бестолково, постоянно мешая друг другу. Если бы не одно но! Их было слишком много против одного маленького, израненного, усталого чупакабры.

После четвертого или пятого десятка я начал выдыхаться. В глазах поплыли темные пятна, заныли недавно затянувшиеся раны, я начал прихрамывать на обе задние лапы, а тут еще какой-то наглый чертенок укусил меня за кончик хвоста, не смертельно, но очень больно и обидно. Да что там этот черноклокий делает, заснул он, что ли?

Я попытался оглянуться, но сверху прямо на морду свалился очередной супостат, полностью закрыв обзор костлявой тушкой. Воспользовавшись моей заминкой, остальные навалились с боков и принялись плеваться, царапаться, кусаться и пинаться. Я завертелся волчком, пытаясь стряхнуть с себя надоедливых паразитов.

Рядом что-то оглушительно бабахнуло, на миг лишив меня слуха, и черти, подвывая от ужаса, разбежались по норам. Я протер лапой заплеванные глаза и огляделся.

Ага, черноклокий постарался от души, вон сколько навалял этих гадов, аж сам светится от удовольствия. Да и я тоже неплохо постарался, и хозяин тоже. Правда, видок у нас еще тот — все искусанные, исцарапанные, но зато мы победили.

— Чем это ты их? — задал традиционный вопрос Тиллирет и получил такой же традиционный ответ:

— А я помню?

Пинмарин отправился подсчитывать численность поверженного врага, всклокоченный, наполовину лысый Бес зализывал в сторонке глубокие царапины от чертячьих когтей. Бродяга задумчиво осмотрелся раз, другой...

— Э, нет, не уйдешь!

Наклонившись, маг выдернул из кучки трупов только притворявшегося таким чертенка. Тот испуганно заверещал и, ловко извернувшись, цапнул Тиллирета за руку. От неожиданности тот разжал пальцы, и черт шлепнулся на камень. Неудачно шлепнулся, головой вниз, из-за чего сразу заткнулся, захлопал пастью и выпучил глаза.

Прибежавший на подмогу Бес придавил его лапой, чтоб не сбежал.

— Тилли, а зачем он нам?

— Если не понадобится, убьем, — грозно сверкая глазами и хмуря брови, ответил Бродяга. — Отвечай, ты знаешь про Алмаз Преисподней?

— Алмаз? Какой такой алмаз? — пропищал чертенок.

Бес плотоядно облизнулся.

— Интересно, черти вкусные?

— Ах, вы про ТОТ алмаз? — сразу же припомнил черт. — Конечно же, я знаю, кто про него не знает.

— А где он находится, ты знаешь? — продолжил допрос Тиллирет.

— Да кто ему, убогенькому, скажет, — вмешался в беседу вернувшийся Пинмарин. — Я по морде вижу, что он мелкая шавка, только и умеет, что лизать копыта начальству.

— Это я-то мелкая шавка? — оскорбился чертенок. — Да я со всем высшим демоническим легионом за лапку здороваюсь! А уж про алмаз и знать нечего, он у Верховного в...

Черт испуганно замолчал, поняв, что проговорился.

— Эх, черти! — покровительственным тоном произнес Пинмарин. — Вот поэтому вы и служите нам, магам, мозгов-то даже в проекте нет.

В итоге чертенок отправился с нами, показывать дорогу. Белошерстый с черноклоким долго промывали несчастному мозги, заставляли принести какие-то нужные им клятвы, твердили про нерушимость договора и так далее. Короче, запугали бедолагу так, что тот еще долго даже чихнуть боялся.

Черноклокий насчитал порядка трехсот поверженных чертей, половина которых была прибита им лично. Остальная доля приходилась на нас с белошерстым, так что было из-за чего гордиться собой, даже если Пин и приврал.

— Неудивительно, что они отзываются на каждый магический призыв, при такой-то перенаселенности, — выдал неожиданно здравую мысль черноклокий. — Уж лучше служить магам, чем сидеть на головах друг у друга в этих тесных маленьких пещерках. Лучше бы спасибо сказали, а не в драку лезли.

— За что благодарить-то? — мрачно осведомился чертенок. — За то, что вы, маги, используете нас как объекты своих магических экспериментов? Или за то, что гоняете в хвост и в гриву? За то, что мы для вас всего лишь не имеющий ценности расходный материал?

— Хватит спорить, — прервал их диалог Тиллирет, внутри отчасти признавая правоту чертенка. — Показывай дорогу к Алмазу.

И тот начал показывать. В результате мы дважды чуть не свалились в пропасть, один раз чудом избежали огненного выброса и трижды возвращались к одной и той же примечательной скале в форме шара на ножке. Поэтому, когда он выдал очередной вариант, предложив нам "идти вон к тем холмам", я вызвался проверить, стоит ли туда идти.

Бес неровными скачками унесся по направлению к скалам, чтобы вскоре вернуться с новостями.

— Там еще одно селение его родственников, даже больше предыдущего. Не знаю, как вы, а у меня нет сил на очередное эпическое сражение.

— Ах ты, гад! — Пинмарин ухватил черта за шкирку и поднял вверх. — Решил нас в ловушку заманить? Кругами водишь, чтобы мы до алмаза не добрались? Да я тебя сейчас поджарю, если ты немедленно не укажешь правильную дорогу!

На всякий случай Тиллирет с чупакаброй отошли подальше.

— Да не могу я! — заныло дитя преисподней. — Не могу привести вас туда, ведь он у Верховного в...

— Где "в"? Ну где "в"? В заднице, что ли, Алмаз у Верховного вашего? — затряс чертенка за грудки разозленный Пин.

— Не смей так оскорбительно отзываться о драгоценной заднице Верховного! — запищал тот в ответ. Головешка на тоненькой шее болталась так, что рисковала оторваться совсем.

— Если она драгоценная, значит, точно, алмаз там, — пришел к выводу Пинмарин. — Ничего, и оттуда достанем. А вот если ты сейчас же не скажешь, куда идти на самом деле, тебе уже никто не поможет.

Маг бросил черта на землю и создал на ладонях неприятный фиолетовый клубок. От клубка отделились тоненькие ниточки и потянулись к чертенку. Тот громко сглотнул.

— Хорошо, хорошо, — зарыдал он, когда одна из ниточек почти дотронулась до темного, влажно поблескивающего пятачка. — Вам туда.

Тощая лапка указала на горизонт.

И как они тут живут, невольно пожалел я чертенка по прошествии полутора суток. Все кругом одинаково мрачное, жарко, воняет, опять же! Впрочем, жалость как-то быстро прошла, когда я налетел лысым участком кожи на острый выступ. От боли я даже зубами заскрежетал. Ух, сейчас кого-нибудь укушу!

Мы по-прежнему брели по преисподней, голодные, злые, уставшие и вонючие. Последнее частично объяснялось местной жарой и духотой, а частично очередными происками нашего маленького, но гадливого проводника, заведшего нас в серное озеро. Теперь мы все наполовину были покрыты засохшим слоем серы, отчего пахли не хуже того монстра из храма. А когда я попытался вылизаться, у меня глаза на лоб полезли, и я быстро прекратил попытки привести себя в порядок.

Вот так мы и шествовали: впереди чертенок на магическом поводке Пинмарина — когда я его увидел, возблагодарил всю родню до основателя, что попал в лапы белошерстого, а не этого маньяка с особой склонностью к садизму — далее топал сам черноклокий, за ним хозяин и последним ваш покорный слуга. На меня была возложена почетная миссия защищать тылы в случае чего. В каком именно "случае" и чего именно "чего", никто не соизволил мне пояснить.

За спиной остались сотни метров тропинок, десятки угрожавших свалиться нам на голову скал, гулкое пламя вырывающихся из-под земли огней и парочка тупоголовых местных жителей, от которых мы сумели убежать раньше, чем те поняли, что происходит. Теперь мы шли по относительно спокойной местности, если не обращать внимания на странное потрескивание почвы после каждого шага.

— Уф-ф-ф! Давайте сделаем привал, — заявил чертенок, вытирая отсутствующий пот с плоского лба.

— Чего? — возмутился я. Странное место жгло мне лапы. — Прямо здесь?

— А чем тебе тут не нравится? — удивился черт.

— Ладно, привал полчаса, — решил белошерстый. Усталость последних дней сказывалась все сильнее.

Мы кое-как примостились на жесткой почве. Вот же страна — ни травинки, ни деревца, ни оленей...

— Есть хочется! — жалобно пробормотал черноклокий под громкий аккомпанемент своего желудка. Наши желудки не замедлили отозваться согласием.

Это была наша главная проблема. Друидки вернули нам только вещи, а вот о еде не позаботились. А здесь питаться нечем, разве что чертей есть. Но Тилли попросил меня не рисковать понапрасну здоровьем.

Кстати, сам черт не выглядел голодным и недовольным. На мой вопрос, чем они тут питаются, он только ехидно захихикал и предложил погрызть камушек. Я в ответ предложил погрызть его, но гаденыш только сильнее развеселился. И ведь он и вправду ничего не ел все это время, я украдкой наблюдал за ним, надеясь выяснить, что в округе имеется съедобного. Из этого следовал неутешительный вывод, что либо черти питаются воздухом, либо не питаются вообще.

Полчаса пролетели незаметно. Здесь вообще время течет незаметно, солнца не наблюдается, как и неба в целом. Уж не знаю, как там Тилли определяет часы.

Мы нехотя поднялись на ноги и сделали не больше десятка шагов, когда земля под ногами ощутимо задрожала.

Они отошли от места привала не больше чем на десяток шагов, когда земля под ногами ощутимо задрожала. Чертенок истерично закхекал и попытался спрятаться за Пинмарина. Тот коротко вернул его вперед легким движением ноги.

Почва впереди лопнула, словно перезревший плод, вверх взметнулся фонтан огня, земли и камней, а следом вылезло нечто длинное и смертоносное.

— Огненный червь! — взвизгнул черт и попытался броситься наутек, но тут же рухнул как подкошенный после рывка магического поводка. — Бежим! — из последних сил прохрипел он.

Огненный червь пошевелил многочисленными волосками-антеннами, густо покрывающими его плоскую голову, и выпустил из ноздрей две струи чистого пламени. Он словно терзался в сомнениях, нападать на стоящих перед ним людишек или оставить их в покое и убраться самому от греха подальше. Чертенок заходился паническим воем.

— Да заткнись ты уже! — Пинмарин больно ткнул его пальцем в торчащие ребра так, что у того перехватило дыхание. Наступила тишина, прерываемая лишь взволнованным всхлипыванием чертенка и шелестом пламени, выдыхаемого червем.

Как следует поразмыслив, внимательно рассмотрев вторженцев маленькими глазками-бусинками и задумчиво пожевав жвалами, червь все же счел за благо удалиться. С негромким шелестом на месте только что торчащей головы образовалась корка почвы, пока еще раскаленная и непрочная.

— Фух, кажется, мы спаслись, — трясясь всем телом, выговорил черт.

— Да уж явно не благодаря тебе, — буркнул сидящий в обнимку с хвостом взъерошенный чупакабра. — Признавайся, ты ведь специально нас сюда завел, надеялся, что эта образина нас сожрет.

— Нет, нет, как вы могли такое подумать, — заюлил тот. — Просто это самый короткий путь к пещере Верховного.

— Пещере? — хмыкнул Пинмарин. — А что, дворец слабо было построить?

— Дворцы здесь долго не держатся, — угрюмо ответил чертенок. — То землетрясение, то разлив огня [20], то восстание. Короче, не всегда даже достраивать успевали, поэтому плюнули на это дело, и с тех пор Верховный живет в пещере. Ну вот, опять!

Земля снова задрожала, и на поверхность выглянули сразу несколько червей. Недоумевающе поглядели по сторонам и скрылись в недрах ада, даже не заметив путешественников.

— Чего им надо-то? — раздраженно пропыхтел Весельчак. — Они мне на нервы действуют!

— Видимо, где-то произошло очередное землетрясение, — трясясь всем телом и ежеминутно озираясь по сторонам, пояснил черт. — Вот они и забеспокоились.

Мы поспешили убраться со странного поля. Несколько раз на пути вырастала очередная удивленная голова, но, к счастью, ни одна не стала нападать на нас, хотя по уверениям черта, огненные червяки ели все, что видели их маленькие глазки. Видимо, их очень сильно напугало произошедшее землетрясение, раз мы не пробудили ни в ком гастрономического интереса. Хотя кого могут заинтересовать четыре тощих и облезлых фигуры?

Наконец мы добрались до ближайших скал и смогли перевести дух. Если наш проводник не солгал в очередной раз, пещера их Верховного должна была находиться совсем рядом, поэтому мы решили сделать передышку перед последним рывком и устроили привал. Однако заснуть под жалобное бурчание пустого желудка оказалось не так-то просто. Бесцельно прокувыркавшись пару часов в попытках задремать, я поднялся на лапы и решил сбегать вперед, разведать дорогу. Иначе запросто можно снова во что-нибудь вляпаться благодаря стараниям черта.

Через некоторое время я старательно прижимался всем ободранным телом к шершавой поверхности скалы и благодарил всех предков сразу за то, что они надоумили меня пройти вперед. Через пару поворотов от того места, где отдыхали белошерстый с черноклоким, я едва не подвернулся под лапы двух рослых существ, охранявших вход в большую пещеру. Содержимое ее мне не удалось рассмотреть, а подходить ближе я побоялся — и так один из стражников подозрительно втягивал воздух широкими круглыми ноздрями, как будто бы меня учуял.

Чтож, похоже, нужную пещеру мы нашли, вопрос в том, как в нее попасть. Второй вопрос, как внутри найти и украсть нужный камень. Ведь, если мы сможем войти, то придется еще и как-то выйти оттуда. Ладно, пусть над этим ломают голову человеки, потому как лично я не нахожу ни одной возможности прошмыгнуть мимо охранников. Хотя из нас троих я куда более способен это сделать, если сравнивать меня с неуклюжими и шумными людьми. Особенно с черноклоким...

Я поспешил вернуться назад и рассказать все белошерстому.

— Ну, я же говорил, что это самый короткий путь! — немедленно встрял черт.

Известие о стражниках никого не обрадовало. Тилли принялся мучить остатки бороды, черноклокий громко нервничал, хрустя пальцами, а черт принялся умолять нас отпустить его на свободу.

— Это ребята из высшего демонического легиона, я их знаю, — заливался слезами бедолага. — Они сначала убьют тебя, а потом спросят, кто такой и чего надо.

— А не ты ли говорил, что со всем легионом за лапу здороваешься? — очень вовремя припомнил я. Черт затрясся как неопавший лист на сильном ветру.

— Я все врал, врал я! Не знаю я никого! Сами подумайте, кто из Высших будет обращать внимание на какого-то мелкого черта? Да они нас в упор не замечают! Просто игнорируют, как недостойных, словно мы крысы какие-то...

— Игнорируют, говоришь? — белошерстый выдернул из бороды несколько очередных волосиков. — А это идея! Пин, сможешь наложить на нас личину чертей?

Черноклокий только захехекал и радостно потер лапки. Ой, не нравится мне все это!

— Может, не надо? — жалобно попросил я, но меня никто не услышал.

Пин выпучил глаза и замахал на нас руками. Зрелище, скажу я вам, не для слабонервных! Ага, вот и закономерный результат: чертенок с тихим всхлипом свалился в обморок.

Черти из них получились просто на заглядение: страшные, пузатые и дебиловатые. Критически оглядев товарищей по несчастью, Тиллирет решил, что раз они так паршиво выглядят, то и он ничем им не уступает. После недолгого спора было решено настоящего черта с собой не брать, все равно они уже достаточно насмотрелись на его ужимки во время дороги, и с легкостью могли их воспроизвести, поэтому Пинмарин превратил его на время (а может, и навсегда) в фигурный булыжник, приятно разнообразив местный каменистый пейзаж. После этого они отправились к пещере главного демона.

Стражники по-прежнему были на своих местах, пугающие горы мускулов и шипов высотой в два человеческих роста с мощными когтями на всех конечностях. Увидев приближающуюся троицу чертей, один из них недовольно скривился и сказал второму:

— Опять придурки пришли на Верховного поглазеть. Как же они мне надоели!

— Так прибей их, — равнодушно посоветовал второй.

— Нельзя, Верховный запретил, — с искренним сожалением произнес первый. — Сказал, что так нарушается какое-то равновесие, причем не в нашу пользу. А уж я бы с ними...

И гигант принялся перечислять, что именно он сделал бы с чертями, если б смог. Воображение у демона оказалось очень богатое. Искренне посочувствовав всему чертячьему населению, Тиллирет с опаской повел компаньонов вглубь пещеры.

— Смотрите, не нагадьте там от восторга! — злобно рыкнул им в спины второй. — Языком заставлю всю пещеру вылизывать!

Внутри пещера оказалась богато украшенной драгоценными камнями (исключительно сапфирами, изумрудами и рубинами, к немалому облегчению Тиллирета, уже успевшего нарисовать в своем воображении картину, как они заканчивают здесь свои дни, умирая от старости, но так и не найдя на стене искомый алмаз) и абсолютно безлюдной. В смысле, внутри не наблюдалось ни единого живого существа помимо самих троих лже-чертей. Зато посередине возвышался круглый трон, сложенный из тщательно выточенных и подогнанных друг к другу пластинок из какого-то беловато-желтоватого вещества. Подумав, Бродяга пришел к выводу, что это кости неизвестного ему животного. Мысль о том, что кости вполне могут оказаться человеческими, маг постарался сразу же прогнать.

Пока Бродяга осматривался, а Пинмарин пытался выколупать из стены хоть один камушек в качестве сувенира на память, чупакабра успел оббежать всю пещеру кругом и вернуться к магу.

— Эй, Тилли, я нашел еще одну пещеру.

Бродяга поспешил за ним, с трудом отодрав Пина от драгоценностей.

Действительно, в глубине пещеры скрывался широкий проход, ведущий в еще одну, поменьше. Там находились непосредственно апартаменты высшего демона, и в данный момент он соизволил почивать на своем огромном ложе, смачно похрапывая и периодически негромко порыкивая.

— Ага, — воодушевился Пин, энергично закатывая рукава. — А вот и наш пациент!

— Что ты еще задумал? — сердито спросил Тиллирет, с трудом удерживая рвущегося вперед приятеля.

— Сейчас быстренько сделаем ему промывание желудка, заберем алмаз — и сразу же в ближайший трактир, наесться от пуза!

— Ты что, всерьез считаешь, что алмаз у него внутри?

— Тот черт именно так и сказал.

— Да нет же, ты сам это придумал, он ничего такого не говорил.

— А я говорю — говорил!

— Не говорил!

— ГОВОРИЛ!

— НЕ ГОВОРИЛ!

Сами того не заметив, маги перешли на крик, который тут же эхом разлетелся по всей пещере и разбудил демона. Тот неспешно сел на своем ложе, потянулся, зевнул...

— Быть не может! — сдавленно просипел Пинмарин, держась за сердце обеими руками.

Нет, алмаз был спрятан вовсе не в заднице Верховного, но в таком месте, куда тоже не особо-то влезешь. А именно — он заменял отсутствующий верхний передний зуб правителя преисподней.

— Сейчас я начищу ему его демоническую рожу! — рычал черноклокий, старательно вырываясь из лап с трудом удерживающего его белошерстого. Я с сомнением покосился на собственный хвост — применить тяжелую анестезию или не стоит? Пожалуй, не стоит, вдруг нам понадобится что-нибудь наколдовать, а хозяин все еще без сил. Однако Пина надо срочно заткнуть, проснувшийся демон явно начал заинтересовываться нашей шумной компанией. Вряд ли обычные черти вообще осмеливаются хоть один звук в его присутствии издать.

Я помог хозяину вытолкать черноклокого в первую пещеру, пока мы не вляпались в очередные неприятности. Тот недовольно пыхтел и все порывался вернуться и выбить Верховному все зубы до одного, чтобы уж наверняка. Пока мы переводили дух, укрывшись за ближайшим углом, в пещеру притопал непосредственно сам Верховный. К моему удивлению, он был невысок ростом, всего на пару голов выше белошерстого, зато в ширину компенсировал весь недостающий рост в тройном размере. Могучие мышцы так и бугрились на его покрытом шрамами теле, пока он шел вперед.

— Эй, есть тут кто? — зубасто зевая, поинтересовался он.

На зов внутрь заглянул один из давешних стражников.

— Вы проснулись, Владыка? Чего желаете?

— Зови советников, пусть доложат, что нового произошло. И обед пусть принесут, жрать охота.

Демон неторопливо уселся на трон и скучающе подпер рогатую голову когтистой лапой.

Через некоторое время в пещеру стали подтягиваться демоны самых разнообразных наружностей. Поймав несколько не сулящих ничего хорошего взглядов, направленных в сторону трех мнимых чертей, Тиллирет предпочел увести всю группу в спальню главного демона. К тому же он совсем не стремился узнать, что именно употребляет на обед Верховный демон.

В спальне Пинмарин наконец-то получил свободу и тут принялся буйствовать, требуя, чтобы его незамедлительно пустили обратно и предоставили возможность сделать все самому. В ответ чупакабра молча уселся перед выходом из пещеры, предупреждающе помахивая хвостом. Побурчав еще некоторое время, Весельчак угомонился и замолчал.

— У кого-нибудь есть идеи, как достать алмаз? — первым прервал гнетущее молчание Бес.

Тиллирет молча пожал плечами. Он думал. Вот только хорошие идеи не торопились слетаться в многомудрую голову мага. Зато Пинмарин с ходу выдал десятка три предложений, одно хлеще другого и все бестолковые, как и всегда.

Ситуация складывалась плачевная. Искомый алмаз был совсем рядом, только руку протянуть, но рисковать остаться и без камня, и без протянутой к нему руки никому не хотелось.

— В любом случае надо дождаться, пока Верховный не останется один, — заявил Тиллирет после долгих раздумий. — Со всей его оравой мы точно не справимся, а так будет шанс потягаться.

— Конечно, — глаза Пина снова загорелись боевым огнем. — Предоставьте его мне, я из этого демона отбивную сделаю!

Поскольку делать все равно было нечего, было принято решение воспользоваться возможностью и передохнуть.

— Эх, все-таки надо было дождаться, пока принесут обед, и попробовать стащить кусочек, — мечтательно вздохнул Пин, вытягивая тощие ноги.

Желудки путешественников уже даже не пытались напоминать о себе, смирившись с отведенной им участью оставаться пустыми.

Время шло, люди успели немного подремать и дотошно осмотреть всю комнату Владыки, в очередной раз поспорить, снова подремать, когда в ведущем в пещеру проходе раздались тяжелые шаги.

Я поспешил убраться с дороги, пока меня случайно не растоптали или не проткнули когтем. Белошерстый с черноклоким спрятались за непонятно для чего свисающей со стены тряпкой и затаили дыхание.

Демон зашел в комнату, присел на кровать и протяжно зевнул, похваставшись драгоценным зубом. Затем обвел свои апартаменты скучающим взглядом, задержав его на мне. Я только теперь сообразил, что сижу на самом видном месте, испуганно прижимаясь к стене.

Демон выжидательно смотрел на меня, я с растущей неуверенностью смотрел на него. Пауза определенно затягивалась.

— Ты опять здесь, Низший? — наконец довольно добродушно произнес Верховный. — Чего тебе надо?

Я прочистил горло, пытаясь сообразить, что же сказать. Потом еще раз. Как назло, ничего умного в голову не приходило.

В проходе послышался шум. Затем в пещеру влетел один из стражей, за которым с трудом поспевал наш старый знакомый черт.

— Владыка, этот Низший утверждает, что у него имеются важные известия для вас.

— Вот как? — оживился Верховный. — Хоть что-то интересное за день. Говори!

Однако черт, совсем как и я недавно, только испуганно таращился на главного демона и пытался прокашляться.

— Ох уж эти придурки! — раздраженно прошипел стражник. — Вечно теряют дар речи перед Владыкой. А ну, живо выкладывай свои новости! И смотри, если они будут не так уж значительны, как ты мне наврал, я тебе голову откушу.

Черт вдобавок к непроходящему кашлю зашелся мелкой дрожью. Бедняга боялся взглянуть на сидящее перед ним начальство даже краешком глаза, поэтому его взгляд беспорядочно блуждал по пещере, пока не зацепился за... Правильно, пока не зацепился за меня.

— Родня! — воспрял духом чертенок, тут же позабыв все свои страхи.

Только бы целоваться не полез, мрачно подумал я, медленно отползая в сторону. Однако черт, почувствовав себя уже не столь одиноким в таком ужасном месте, набрался достаточно смелости, чтобы начать доклад:

— Владыка, в преисподнюю прибыли двое магов в сопровождении неизвестного мне зверя. Они ищут вас. Они страшные и сильные, истребили мою колонию почти целиком, а меня подвергали жутким пыткам, чтобы я привел их сюда. Но я умный, я сбежал и пришел предупредить вас.

"Во врет и не краснеет!" — восхитился я, слушая, как чертенок заливается соловьем, расписывая собственные героические поступки по пути сюда. И обвал он предотвратил, и трех огненных червей уложил, и попутно кучу мелкой нечисти спас. Просто герой дня!

Чем больше завирался черт, тем сильнее мрачнел Верховный и тем яростнее скалился стражник. Наконец Владыка раздраженно махнул когтистой лапой, и охранник, только и ждавший этого момента, схватил чертенка за шкирку.

— Ай-яй-яй, за что? — заверещал тот, отчаянно пытаясь вырваться. — Спасите, помогите!

Ну и как вы думаете, что произошло дальше? А произошло вот что: из укрытия выскочил черноклокий и с воплем "За весь наш чертовской род!" залепил кулаком Верховному в челюсть. Кажется, еще и заклинанием добавил, потому что окровавленный алмаз, несколько раз подпрыгнув, покатился по полу.

Глава 19

Тиллирет так и застыл на месте с вытянутой рукой, которой пытался ухватить гиперактивного приятеля. Да и не только его охватил временный паралич. Стражник все более увеличивающимися в окружности глазами наблюдал, как неизвестный черт мутузит самого Владыку, безвольно обвисший в сжимавших его когтях чертенок в ужасе зажал обеими лапками пасть, а Бес таращился на лежащий перед ним камень.

Итак, дело было сделано, причем именно так, как мечтал Пинмарин. Теперь оставалось только решить совсем ма-аленькую проблему: как оторвать Весельчака от демона и спастись от разъяренных стражников.

Первая часть решилась сама собой, когда опомнившийся Владыка отшвырнул Пина в сторону как котенка.

— Ах ты, маленький!.. — полным бешенства голосом проревел демон, утирая бегущий из пасти ручеек крови. — Да я тебя!..

Пин в ответ показал неприличный знак, подобрал алмаз и закричал во все горло:

— Бежим!!!

И они побежали со всех ног, чудом разминувшись со спешившим на шум вторым стражником, и слыша, как за их спиной разгневанный верховный демон созывает все свои легионы, требуя привести ему нарушителей, обязательно живьем, чтобы он лично мог вырвать им сердца. По прошествии совсем небольшого промежутка времени по их пятам неслась целая свора, рыча, хрипя и улюлюкая. А вот скорость двое суток ничего не евших путешественников медленно, но верно падала. Время от времени кто-нибудь из демонов одним прыжком вырывался вперед или пикировал сверху, заставляя отряд метаться из стороны в сторону. Из-за этого Пинмарин никак не мог сосредоточиться на портале.

— Нас словно загоняют куда-то, — высунув язык, из-за чего речь стала немного невнятной, и тяжело дыша, заметил чупакабра. Люди ничего не ответили, сил и так катастрофически не хватало, чтобы еще тратить их на разговоры.

Вскоре предположение Беса подтвердилось. Впереди разверзлась бурлящая огнем пучина, лежащая между отвесными скалами. Это был полный и безвыходный тупик — с двух сторон каменный массив, настолько гладкий, что совершенно не за что зацепиться, с третьей бескрайнее море огня, а четвертую наглухо перекрыла толпа демонов, предводительствуемая Владыкой.

Маги, тяжело переводя дыхание, остановились. Жара здесь была просто невыносимая.

— Так-так, — нараспев произнес Владыка, внимательно разглядывая своих обидчиков. — Значит, вы и есть те самые маги, что проникли в мои земли пару дней назад.

Разумеется, личина чертей полностью слетела, пока Пинмарин пытался на бегу создать портал, и теперь оба чародея щеголяли своей настоящей внешностью.

Я в отчаянии озирался по сторонам, пытаясь найти хоть мизерную возможность спастись. Это же надо — столько пройти, столько сделать и погибнуть в самый последний момент!

Нет, выхода из этой ловушки нет. Драться тоже бессмысленно, против таких гигантов все наши потуги будут просто смешны. И бежать некуда. Боюсь, на этот раз нам точно не выкрутиться. Был бы белошерстый в порядке, я бы еще поспорил, но в такой ситуации...

— Тилли, что нам делать? — заламывая руки, спросил Пинмарин.

— Умереть достойно, — мрачно предложил Тиллирет. И чего ему дома не сиделось? Нет, потащился на старости лет собирать приключения на пятую точку, свежих ощущений ему, видишь ли, захотелось. Мерзавца Мурдина бы сюда, да посмотреть, как он стал бы выкручиваться из этой ситуации. Хотя этот гад куда угодно влезет и вылезет, причем без мыла...

Летающие демоны принялись кружиться над загнанными в угол путешественниками, периодически коршунами падая вниз и щелкая когтями и зубами над их головами.

Весельчак тем временем мучительно соображал, что предпринять, старательно уворачиваясь от развлекающихся летунов. Как известно, маги не сдаются, пока у них есть хоть капля силы (Сюда бы того, кто это ляпнул)! Стоп, сейчас надо думать не об этом, а том, что делать. Что же? Что же? Что?..

— Ну конечно! — маг хлопнул себя по лбу с такой силой, что внутри что-то зазвенело. Наверное, мозг, мельком подумал Пинмарин, весь поглощенный пришедшей в его ветреную голову идеей. Наверное, она, эта идея, просто заблудилась и ошиблась адресом, проскочила следующая мысль, но Весельчак быстренько вернулся к сути дела, пока не увлекся рассуждениями ни о чем.

Выйдя вперед, маг опустился на колени и молитвенно сложил руки, возведя глаза к отсутствующему небу. Товарищи и демоны смотрели на действия чародея с одинаковым недоумением. Даже летуны, заинтересовавшись, уселись на верхушки скал и свесили вниз зубастые головы.

— Ангелы Божии, помогите нам! — воскликнул Пин, поочередно воздевая руки над головой и отбивая земные поклоны.

Несколько тягучих минут ничего не происходило, но Пин упорно продолжал повторять свои действия, и ответ пришел. Сверкнуло, громыхнуло, и перед глазами отчаявшихся магов и изумленных демонов предстал паренек лет десяти, с кудрявыми золотистыми волосами, огромными голубыми глазами и большими белыми крыльями за спиной. В правой руке мальчуган с трудом удерживал огромный меч.

— Ты кто? — ошарашено уточнил Тиллирет.

— Ангел я, — звонко ответил тот.

— А что, постарше никого не могли прислать? — как всегда бесцеремонно ляпнул Пинмарин.

— Так это, — шмыгнув носом, смущенно сказал ангелочек. — Весна началась, все взрослые в отпусках на период брачного сезона, а я вот на всякий случай на посту.

И паренек улыбнулся ослепительной белоснежной улыбкой.

Тиллирета перекосило.

— Ну, дяденьки, что тут у вас случилось? — восторженно вопросило дитя света.

Бродяга молча показал пальцем за спину ангелочка. Жизнерадостно улыбающийся ребенок обернулся и посмотрел на начавшую подхихикивать толпу демонов, весьма, надо признать, впечатляющую. Улыбка медленно стекла вниз, сияющее молодым задором личико побледнело, а тоненькие ручки задрожали.

— Эт-т-то кто? — стуча зубами от страха, уточнил ангелочек. Демоны уже откровенно гоготали, тыча когтями в перепугавшегося защитника людей.

— Это демоны, — любезно пояснил Пин. — Ну, чего ты ждешь? Давай, покроши их в капусту своим мечом.

— М-мечом? В к-капусту? — паренек побледнел еще больше. — Не, дяденьки, я не могу. Хотите, я вам меч одолжу, и вы сами их покрошите?

— С ума сошел? — Пинмарин проворно отскочил в сторону от протянутого меча. — Известно же, что оружие ангелов могут использовать исключительно ангелы, все прочие на месте превращаются в горстку пепла.

— Ой, я забыл, — судя по всему, дитя света готово было разреветься в голос.

А демоны вовсю развлекались. Судя по всему, давно уже местной братии не доводилось такого хорошего повода для веселья.

— Ладно, помощничек, — недовольно пробурчал Весельчак, подталкивая упирающегося ангелочка по направлению к толпе демонов. — Отвлечь хотя бы их сможешь? Минут на пять, больше мне не понадобится. Особенно тех, которые сверху.

— Как отвлечь? — прорыдал тот.

— Да хоть анекдоты рассказывай, мне все равно, — рявкнул выведенный из терпения Пин. — Понаберут, понимаешь ли...

Дрожа всем телом, паренек приблизился на пару шагов к демоническому сборищу.

— Вот спасибо за подарочек, — радостно оскалился Владыка. — Мало того, что с людишками позабавимся, так они специально для нас еще и такого молоденького и хорошенького ангелочка пригласили. Обожаю ангелов!

— Правда? — обрадовался наивный ребенок.

— Правда, — подтвердил Верховный, оскалился во все оставшиеся зубы и с ненавистью прорычал. — Обожаю их пытать, медленно и долго, чтобы истекали кровью и кричали от боли, вырвать им глаза, оторвать пальцы, неторопливо, суставчик за суставчиком, а потом медленно, сантиметр за сантиметром снять кожу и...

Что там еще собирался делать Владыка, ангелочек не узнал, рухнув в спасительный обморок. Но дело свое он сделал — отвлек демонов на время, достаточное для того, чтобы Пинмарин смог создать портал.

Я почти сразу догадался, что именно делает черноклокий, поэтому был готов, и по сложившейся в последнее время традиции прыгнул в открывшийся портал первым. За мной шагнул Пин, а последним проскочил хозяин, таща за собой крылатого детеныша. Я огляделся.

Мы находились на опушке леса, кругом пробивалась сквозь снег свежая травка, деревья хвастались молодыми листочками, а чуть поодаль, сплетя крылья, сладострастно предавалась любви златовласая парочка.

— Гхм! — смущенно кашлянул белошерстый и отвернулся. В отличие от черноклокого, еще и шею вытянувшего, чтобы лучше было видно.

Один из ангелов удивленно оглянулся на шум.

— Люди? Откуда?

— Пин, куда ты нас на этот раз закинул? — сквозь зубы поинтересовался хозяин. — Нет, не отвечай, я уже все понял по твоему лицу.

Морда у черноклокого была лукавая до отвращения.

Белошерстый осторожно уложил детеныша на землю и принялся приводить в чувство. Тем временем взрослые ангелы привели себя в порядок и подошли поближе, посмотреть, что происходит.

— Летун, сынок! — воскликнул самец, воздевая лапы и подбегая к нам. — Как ты здесь оказался? Что произошло? Ты цел?

— Папа! — простонал очнувшийся детеныш и зашелся ревом облегчения. — Я... А они... И еще...

После такого содержательного объяснения, что произошло, самец посмурнел и очень нехорошо посмотрел на нас.

— Люди! — процедил он с отвращением, распахнул свои большие белые крылья и взмыл вверх. Золотоволосая самка, немного поколебавшись, последовала за ним.

Когда ангелы скрылись из виду, Пинмарин озорно подмигнул товарищам и создал очередной портал. На этот раз они оказались прямо перед воротами имперской столицы. К счастью, любимый трактир Тиллирета располагался неподалеку. Там путешественники наконец-то смогли подкрепиться.

После того, как желудки снова приступили к своей деятельности, выражая блаженство периодическим довольным поуркиванием, Пинмарин с любопытством поинтересовался у приятеля:

— Тилли, мне кажется или ты чем-то недоволен?

— Пинмарин, а нельзя было все сделать без этих дурацких выходок? — жалобно спросил Тиллирет. — Ты ведь вполне мог добыть алмаз без лишних спецэффектов и трагических постановок.

— Это было бы не так интересно, — подмигнул приятелю Весельчак.

И в этом весь Пинмарин, печально подумал Бродяга. Там, где можно обойтись простым решением, он обязательно найдет возможность отличиться. И ведь на самом деле Пин гениальный и очень сильный маг, но уже настолько привык изображать из себя бестолкового и рассеянного разгильдяя, что, в конце концов, сам в это поверил и лишь изредка вспоминает, какой он на самом деле замечательный человек.

На этот раз им предстояло доставить камень Мурдину самостоятельно. Однако особых причин торопиться никто не видел, поэтому было решено сперва как следует отдохнуть, выспаться и привести себя в порядок. И так местный вышибала долго не хотел пускать в приличное заведение двух оборванцев с облезлой зверюгой непонятного роду-племени, пока на поднятый Пинмарином шум не выглянул хозяин заведения, узнавший, хотя и с трудом, Тиллирета. Поэтому маги арендовали самые лучшие апартаменты, попросив отправить счет за них непосредственно главе гильдии магов.

Они блаженствовали целых три дня, отъедались и отсыпались, пока снова не почувствовали себя нормальными людьми. И чупакабрами, разумеется. Тиллирет все же собрался с силами на второй день и сходил в местную лавку, приобретя нужные эликсиры для себя и своего питомца, так что Бес снова мог похвастаться прекрасным мехом и отменным здоровьем. Счет за купленные снадобья, разумеется, снова был на имя Мурдина.

На четвертый день пребывания в столице было принято решение больше не откладывать встречу с руководством, и маги в сопровождении сгорающего от любопытства чупакабры направили свои стопы во второе по знаменитости и первое по посещаемости заведение — магическую гильдию.

Поверить не могу — я совсем скоро увижу виновника всех наших злоключений! Меня аж распирает от нетерпения! Белошерстый на мой вопрос о том, какой он, только похмыкал и предложил оценить все самому, а черноклокий просто засмеялся. От этого у меня в голове окончательно все смешалось.

Он настолько могуч и опасен, что его невозможно описать? Или, может, они просто решили пошутить надо мной? В любом случае, мне уже не терпелось встретиться с самым сильным магом страны.

Гильдия произвела впечатление даже на ничего не понимающего в людских постройках меня. Нечто величественное и вместе с тем изящное, ослепительно белые стены, верхушка центральной башни скрывается за облаками, а видимая часть крыши отделана чем-то зеркальным и отражает колышущееся над зданием небо. Нет, словами это не передать, это нужно видеть!

Мы подошли к красивым ярко-красным воротам, каждая створка которых была разрисована черными каляками. На мой вопрос, зачем это, белошерстый пояснил:

— Это защитные знаки, они устраняют любую разрушительную магию. Мурдин лично нанес их после того, как гильдия была почти полностью разрушена засланным магом-смертником, взорвавшим себя прямо в центральном зале.

— А еще ходит слух, — вмешался черноклокий, — что на самом деле с помощью этих знаков Мурдин определяет платежеспособность каждого входящего и именно поэтому все самые богатенькие заказчики достаются непосредственно ему.

— И что, он тоже, как и мы, путешествует и выполняет разные поручения? — наивно удивился я.

Маги дружно поперхнулись и засмеялись.

— Этот старый лис? Да он уже, наверное, лет двести из гильдии не вылазит. Нет, он берет заказ, получает грандиозную оплату, а всю работу за пару монет выполняют подчиненные маги, а иногда и вовсе ученики, — растолковал мне хозяин. — С другой стороны, возможно, только поэтому у гильдии нет проблем со средствами.

— Если бы этот скряга еще не скупился на гонорары, было бы совсем хорошо, — пробурчал Пин. — В прошлый раз предложил мне уничтожить стаю крокушей [21] в тысячу голов и заплатил за это лишь сотню золотых!

— Так ведь истребление крокушей занимает минут десять, не больше, — вопросительно посмотрел на приятеля хозяин.

— Ну так и я не какой-нибудь там мальчишка на побегушках, — надулся черноклокий. — Я опытный и закаленный в боях маг, Мурдин мог бы отсыпать и побольше.

— А зачем согласился? — полюбопытствовал я.

— Жрать охота было, — жизнерадостно заявил Пин. — О, глядите-ка, кто нас встречает! Сам великий глава!

Я максимально вытаращил глаза, разглядывая приближающегося к нам мужчину. И это великий маг? Да встреть я его в нашем лесу, решил бы, что это торговец пирожками направляется из одного города в другой.

Маленький, пухленький, весело улыбающийся и абсолютно лысый. И совершенно не внушающий величия или чувства опасности. Этакий добродушный дядька, из тех, что много пьют, громко смеются и говорят ни о чем. Я ощутил, как внутри поднимается волна разочарования.

— Внешность обманчива, — подмигнул мне глава гильдии.

Э? Я что, говорил вслух? Или он мысли читает? Ой-ой, как-то неудобно тогда получилось, простите, пожалуйста, я ничего такого не имел...

— У тебя на морде все написано, — пояснил Мурдин. — А мысли я не читаю, профессиональный этикет запрещает. Так что можешь не извиняться.

Я тихо выпал в осадок.

Несмотря на обманчивую добродушную внешность, Мурдин был человеком очень умным и временами достаточно жестким. Во всяком случае, любимчиков в гильдии у него не было, хотя попыток стать таковыми предпринималось и до сих пор предпринимается невероятное множество. Зато у главы гильдии были друзья, и этот факт он тщательно от всех скрывал. Точнее, всего два друга, и оба они сейчас следовали за Мурдином в его башню. Разумеется, ту самую, крыша которой скрывалась за облаками.

Топать на такую высоту по лестнице было равносильно самоубийству. Пока дойдешь — если дойдешь — полностью забываешь, кто ты такой, и куда и зачем пришел. Поэтому раньше в кабинет главы перемещались обычно с помощью портала. Однако это было не всегда удобно — например, однажды один из учеников принес главе важные бумаги и застал того подстригающим ногти на ногах, делом крайне нелюбимым и поэтому проводимым исключительно в случаях, когда откладывать дальше ну просто некуда. К сожалению, парнишка оказался очень впечатлительным и слабонервным и просто тихо сошел с ума от вида возложенной для удобства на стол когтистой и мозолистой стопы начальства. Полностью излечить его так и не удалось, поэтому пришлось бедолагу отчислить как профессионально непригодного после неудачного эксперимента и назначить ему из индивидуальной казны гильдии пенсионные выплаты по состоянию здоровья.

Во избежание подобных трагичных инцидентов Мурдин приказал проводить предварительную запись к себе на прием. Это тоже оказалось крайне неудобным, так как важные бумаги стали поступать со значительным опозданием, иногда просто критическим. Поэтому глава гильдии напряг свой могучий разум и придумал новый способ — воздушный подъем. Правда, у него еще не было возможности посмотреть свое изобретение в действии, но тут как раз очень кстати подвернулись старые приятели.

Тиллирет с удивлением заметил небольшую, два на два метра, деревянную площадку, к которой их вел глава.

— Это что, новая пристройка будет? — полюбопытствовал маг, на что получил ответ:

— Потерпи, друг мой, сейчас ты все увидишь сам.

У Тиллирета по спине пробежал холодок нехорошего предчувствия, но он постарался прогнать дурные мысли прочь. Не станет же Мурдин вредить старым друзьям?

Глава гильдии убедился, что все разместились на помосте, никто не забыт и ничто не забыто, и щелкнул пальцами. Площадка слабо вздрогнула и неторопливо поползла вверх.

— А? Что такое? Что происходит? — запаниковал чупакабра, круглыми глазами глядя на удаляющуюся землю.

— Слишком медленно, — пробормотал Мурдин и щелкнул пальцами еще раз.

Площадка стремительно взмыла, заставив находящихся на ней людей присесть для сохранения равновесия.

— А-а-а! — испуганно завизжал Бес.

— Слишком быстро, — недовольно покачал головой глава гильдии и опять щелкнул пальцами. Площадка на секунду замерла, затем ухнула вниз на пару метров.

— А-а-а! — к Бесу присоединились Пинмарин с Тиллиретом.

— Да нет же, вверх! — очередной щелчок.

Площадка, подбрасывая пассажиров, словно неприрученная лошадь объездчика, неровными скачками устремилась ввысь.

— А-А-А! — Бес перешел на ультразвук и закрыл глаза хвостом, намертво вцепившись всеми когтями в пляшущие под лапами доски.

К счастью, примерно на середине башни, Мурдину удалось найти устраивающие его скорость и направление, и дальнейший полет прошел нормально. Вскоре они входили во владения главы гильдии. Если можно назвать походкой неуверенные движения подкашивающихся ног и лап.

— Ну, что скажете о моем новом изобретении? — с гордостью вопросил Мурдин, поворачиваясь к приятелям.

— Мне нужно в туалет, — простонал Пинмарин, с опаской ощупывая сзади штаны.

— Мне тоже, — присоединился Тиллирет.

— Надо было сразу сказать, — покачал головой Мурдин. — Туалет внизу и направо. Становитесь на площадку, сейчас я вас спущу...

— Лучше умереть здесь, — простонал Тиллирет, в изнеможении опускаясь на стул.

Да уж, теперь я понял, почему человеки предлагали мне самому посмотреть на этого пухляка. А я-то еще плохо думал о черноклоком! Да он просто безобидный олененок по сравнению с их начальством!

Пухлячок тем временем что-то накапал в чашки и дал выпить человекам. Те отживели на глазах. А мне? Я тоже хочу!

— На и тебе, — согласился пухлячок, наливая синеватую жидкость в блюдечко и ставя его передо мной. Хм, и это он так мысли не читает?

— Ни в коем случае, — подтвердил тот. — Строжайше запрещено правилами гильдии.

Я недоверчиво похмыкал и проворно вылакал лекарство. А ничего так, вкусненько!

— Спасибо, — расплылся в довольной улыбке пухлячок. — Мое собственное изобретение. Да не бойся, давнишнее изобретение, многократно проверенное на студентах. Так что оно полностью безопасно. Или студенты такие живучие попадались?

— Да шутит он, Бес, — не выдержал белошерстый, глядя на мою вытянувшуюся морду. Ладно, поверим хозяину на слово.

— Кстати, куда это вы моего племянника дели? — всплеснул руками глава гильдии. — Уже неделю от него ни слуху, ни духу. Что случилось после того, как друидки вас изгнали?

— Ты уже в курсе? — скривился Пин.

— Ну разумеется, я же должен знать политическую обстановку в мире, — пожал плечами Мурдин. — И потом, я присматривал за вами по мере возможности. Или вы считаете, что у вас все получалось так легко и просто само по себе?

— Я так и думал, что дело тут нечисто, — поджал губы Тиллирет. — Может, поделишься с нами, что происходит, о мудрейший?

— Сначала камень.

Тиллирет положил алмаз на стол.

— Теперь племянник. Изумруд ведь у него?

— Наверное, — пожал плечами Бродяга. — Если друидки его вернули вместе с остальными вещами.

— Плохо, — нахмурился величайший маг. — Ладно, где там мой единственный и нежно любимый родственник?

Мурдин подошел к висящей на стене карте мира, очень подробной и крупномасштабной. От прикосновения пальца главы гильдии карта ожила и завибрировала. Затем в области красного цвета, символизирующей преисподнюю, вспыхнула ярко-желтая точка.

— Они у выхода на поверхность, — пояснил Мурдин всем присутствующим, растопырившим глаза и уши, чтобы ничего не пропустить. — Чтож, ускорим их возвращение.

Маг легким взмахом создал черное зеркало портала — все согласно правилам, никаких украшений и показушничества, ведь кто как не глава гильдии магов должен подавать пример всем остальным — и по пояс залез в него. С той стороны донеслось два испуганных вскрика и один звук удара. Маг немедленно влез обратно, держась за расквашенный нос. Следом за ним из портала шагнула разгневанная Амальтонеппа

— Мурдин, чтоб тебя, разве можно так пугать людей?

Следом за разъяренной друидкой вышли Крада и Сиреннтеппа под руку с Ветром, и портал закрылся.

— Папа, ты в порядке? — оглядевшись, дочь первой заметила Тиллирета.

— О, и ты тоже здесь, милый? Прости, не заметила, — Амальтонеппа сразу растеряла часть воинственности, а Тиллирет снова ощутил мурашки удовольствия. Она опять назвала его милым!

— Так, Неппу знаю, племянника знаю, а это что за девица с вами? — нахмурился Мурдин.

— Наша дочь, — нахмурился в ответ Бродяга. Да как он смеет звать его любимую так фамильярно — Неппа. Даже сам Тиллирет себе такое не позволяет!

— Наша с кем дочь? — не понял глава.

— Ну уж явно не с Пином и не с твоим племянником, — съязвил в ответ Тиллирет.

Мурдин посмотрел на Бродягу, на Амальтонеппу, на их дочь, снова на Бродягу...

— Ну вы даете! — с восхищением и некоторой завистью выдохнул он наконец.

Крада подбежала ко мне и потерлась о мой бок всем своим гибким телом. Выглядела она усталой, но целой и невредимой. Какое счастье, что с ней все в порядке! Не в силах сдержать эмоции, я принялся страстно вылизывать ей ушко. Она довольно заворчала и прижалась ко мне посильнее.

Тем временем человеки выяснили, что зеленого булыжника, из-за которого я едва не погиб, у Ветра не было, и теперь отчаянно спорили, зачем он понадобился друидкам. Я обратил внимание на то, что пухлячок не принимает в споре никакого участия, а молча сидит, задумчиво подперев лапой голову, и о чем-то напряженно размышляет. Уловив, что я на него смотрю — или что я про него думаю, кто этих магов разберет — он повернулся ко мне и подмигнул.

Та-ак, чует мой хвост, что затевается какая-то новая переделка, и мы в ней будем главными участниками.

— Изумруд сейчас вовсе не у друидок, — перебил разошедшихся спорщиков Мурдин. — И в целом, я предполагал, что такое может произойти. Правда, утешительного по этому поводу ничего сказать не могу. Вам придется вернуть этот камень любой ценой.

— Да зачем тебе это все? — не выдержав, возмутился Тиллирет. — Все эти знаменитые камни, эта непонятная палка из Черного бора. К чему такие сложности?

— Да вот подумал я на досуге, что двое моих приятелей изнывают от безделья на пенсии, и решил их немного развлечь, — хихикнул глава гильдии.

Лица Тиллирета и Пинмарина приобрели насыщенный бордовый цвет, а затем оба мага, не сговариваясь, с угрожающим видом стали засучивать рукава.

— А если отбросить шутки в сторону, — не обращая на них ни малейшего внимания, добавил Мурдин, — все гораздо серьезней, чем вы можете даже предположить. Речь идет о государственном преступлении, а если дело государственное, то оно окружается повышенной секретностью. Не мне вам это объяснять, чай, не мальчики, понимаете, что император мне голову бы оторвал, начни я на всех углах рассказывать, что к чему.

Итак, все началось с того, что из дворцовой сокровищницы пропал Вершитель Судеб. И это притом, что выборы следующего императора должны состояться уже зимой. Да, да, в этом году истекает ровно пятьдесят лет правления действующего правителя. Для тех из присутствующих, кто не в курсе, Вершитель определяет следующего кандидата на трон, и так продолжается уже много сотен лет.

Однако мало кто знает, что похищенный Вершитель — лишь заряженная специальными заклинаниями копия настоящего артефакта. Дело в том, что истинный магический символ обладал удивительными возможностями, с его помощью можно было без каких-либо затруднений и усилий захватить власть над всем миром. Или столь же легко разрушить его. Эта тайна передается исключительно от старого главы гильдии магов новому, так что посвященных считанные единицы.

Когда кто-то из моих предшественников выяснил столь удивительный и опасный факт про свойства этого артефакта, он пришел к логичному выводу, что оставлять такое мощное оружие в свободном доступе для любого ненормального нельзя. Однако уничтожить Вершитель тоже оказалось невозможным. Все, чего смог добиться тогдашний глава — это разъединить цельную конструкцию на пять составляющих: рукоять и четыре драгоценных камня.

— Рубин Квашдрихпурты, Сапфир Северного короля, Изумруд грешных Вод и Алмаз Преисподней! — ахнул изумленный Тиллирет.

— Все правильно, — подтвердил догадку друга Мурдин. — После разделения артефакта его составляющие постарались раскидать по всему миру, максимально удаленно друг от друга. А взамен была создана копия, которую зарядили силой первоисточника. Копия получила почти все основные свойства истинного Вершителя, вот только такой разрушительной силы она не имеет.

Однако проблема в том, что некто, похитивший копию, лелеял свои зловещие замыслы, даже не представляя истинную ценность украденного. Это дальний родственник ныне правящего императора, довольно бестолковый и властолюбивый человек, метящий на трон и надеющийся выдать себя за избранника Вершителя с помощью собственной ложной копии артефакта. Но вот его помощник...

— Рыжая ведьма! — воскликнул не пропустивший ни слова чупакабра. — Я так и знал, что здесь порылась эта лиса!

— Именно так, — согласился глава гильдии. — Некая безымянная рыжая ведьма, натравившая на вас собак в Пирипойне, устроившая похищение короля Борунда и организовавшая бунт среди друидок. Не знаю, как ей это удалось, но она выяснила правду о настоящем Вершителе Судеб. Так же она прекрасно понимает, что для создания новой копии нам потребуется собрать все его составляющие, и надеется помешать нам воссоздать подлинник до истечения срока выборов. Да, предупреждая вопросы о том, почему нельзя было найти и отобрать похищенную копию по горячим следам — эта хитрая бестия уничтожила украденную копию сразу же, как только очутилась за пределами города. В отличие от истинного Вершителя копия его неразрушимостью не обладала.

Так что на данный момент мы обладаем тремя камнями из четырех и рукоятью. Поэтому вам всеми силами нужно вернуть Изумруд Грешных Вод. Иначе к власти придет ограниченный и тупоголовый тиран. И тогда Империя из великой страны превратится в одну большую помойку. Или, что еще хуже, рыжая ведьма получит свободный доступ к остальным частям артефакта и попробует воссоздать Вершитель сама. В любом случае последствия будут катастрофическими. Вопросы?

Не знаю, как у кого, а лично у меня вопросов не было. Я уже убедился, что рыжая достаточно хитра и не брезгует никакими средствами для достижения своей цели. А у меня семья, дети... скоро появятся. Я хочу, чтобы они не только родились и выросли, но и жили долго и счастливо! А если рыжая получит в свои жадные лапы власть и силу, нашему роду точно придется нелегко, уж меня-то она наверняка запомнила хорошенько!

— Я иду, — выступая вперед, твердо произнес я. Крада за спиной одобрительно замурчала. Даже если я погибну в этой последней схватке, моим детенышам будет за что гордиться их отцом.

— Все, конечно, прекрасно, — остудил мой пыл белошерстый, — но начнем с того, куда идти?

— Вот тут в самую точку, приятель, — огорченно крякнул глава гильдии — у меня больше язык не поворачивался называть его пухлячком или еще как-то наподобие. — Если бы я знал, где рыжая прячется, я бы и сам мог справиться, но, увы, она слишком хорошо заметает все следы.

— Ну точно лиса, — с некоторым восхищением воскликнул я.

— И что ты предлагаешь? — поинтересовался черноклокий.

— Предлагаю взять ее на живца. Например, пустить слух, что ручной зверь Тиллирета Загребинского сбежал от него по пути из преисподней, прихватив с собой некий драгоценный камень. Рыжую это непременно должно заинтересовать, ведь с двумя камнями на руках у нее больше вероятность помешать восстановлению Вершителя Судеб.

— И тогда на меня откроют охоту все, кому не лень, — недовольно буркнул я. Так и знал, опять все шишки мне!

— А мы пустим слух исключительно в магических кругах, тогда вероятность того, что наша дезинформация достигнет нужных ушей, значительно возрастет. Ведь должна же рыжая с кем-то поддерживать связь? Не поверю, что в моей гильдии у такой талантливой аферистки нет ни одного шпиона. Что скажешь, мохнатенький? Тебя как зовут, кстати? И вообще, ты кто такой?

— Имперский чупакабра Бесшумный в ночи, — машинально ответил я, обдумывая полученное предложение. — Для друзей просто Бес.

— Надеюсь, я могу считать себя твоим другом? — заулыбался Мурдин. Я предпочел не рисковать здоровьем и согласиться.

Итак, выходит, все снова зависит от только меня. Эх, люди! Так много говорят, а как доходит до дела, так предпочитают отсиживаться за чужими хвостами. Ну ничего, я им покажу, на что способен настоящий чупакабра!

Глава 20

В сборах чупакабры принимали участие все — одни обматывали его шею специально созданным ошейником с вставленным в него самым обыкновенным алмазом, без каких-либо чудесных особенностей, другие накладывали заклинания для защиты и просто на всякий случай, третьи давали последние напутственные наставления и все поочередно просто охали и ахали. Бес явно чувствовал себя не в своей тарелке от такого обилия внимания.

— Хочешь, я отправлю с тобой Пирьдуния, он в случае чего поможет, — предложил напоследок Мурдин.

— Кого? — не понял чупакабра. — Какого перьдуя?

— Пердуна, — хихикнул Пинмарин, а молчавший до этого Ветер залился густой краской.

— Дядя, я же просил не произносить при людях этого имени!

— Это что, это он про тебя? — дошло до Пина.

— Ну да. Мой племянник, Пирьдуний. Вы что, не знали? — удивился в свою очередь глава гильдии.

— Мы думали, его зовут Ветер, — смущенно пробормотал Тиллирет.

— Да нет же, Ветер — это прозвище, а зовут его Пирьдуний. Я сам придумал ему это имя! — похвастался Мурдин.

Все присутствующие с сочувствием посмотрели на пунцового парня. Нелегко быть племянником главы гильдии магов, особенно если это Мурдин.

— Лучше мы будем звать тебя так, как привыкли — Ветер, — по всеобщему молчаливому согласию сказал Тиллирет, и тот вздохнул с облегчением.

— Нет, я пойду один, — сурово заявил Бес. — Весь гениальный план может ускакать зайцем из-за какой-нибудь мелочи. Вдруг ведьма заметит, что за мной приглядывают? Разве люди присматривают за сбежавшим зверем?

— Ты прав, ты прав, — согласно покивал Мурдин, между делом организуя все для перемещения. — Ну чтож, желаю успеха! Ты — наша последняя надежда. Если у тебя ничего не выйдет, страна обречена на гибель. Так иди и помни — ты должен победить любой ценой! Мы будем следить за тобой, и постараемся успеть раньше, чем от тебя останется груда косточек.

— Чувствую себя так, словно вызываю на поединок голодного медведя, — пробормотал чупакабра и растворился в мутном стекле портала.

Итак, я был в гуще леса, абсолютно одинок и исполнен мрачной решимости. Ну, где ты там, ведьма-лисичка? Выходи, померимся сноровкой еще разок!

Разумеется, никто ниоткуда не вышел. Я покрутился на месте, старательно призывая на свою голову неприятности, но безрезультатно. Чего и следовало ожидать. В любом случае, рыжей нужно время, чтобы узнать обо мне, а потом разыскать вашего покорного слугу.

Просто сидеть и ничего не делать оказалось ужасно скучно, и вскоре я неспешно трусил по местному лесочку, принюхиваясь к практически забытым запахам. Эх, как же давно я не был дома! А тут ну просто все, даже самая маленькая веточка, даже каждый листочек напоминает о нем. Вот, например, та раздвоенная осина точь в точь похожа на свою родственницу, в которой я когда-то застрял.

Минуточку!

Я обошел вокруг подозрительно знакомой осины, внимательно приглядываясь. Да быть такого не может! Или я сошел с ума, или Мурдин закинул меня в мой родной лес!

Нет, это невозможно. Хотя почему невозможно? За последнее время я убедился, что от магов можно спокойно ожидать абсолютно непредсказуемых действий. Ну, если я дома, то сейчас мы это быстро проверим...

Я понесся вперед, краем глаза выхватывая на бегу знакомые очертания и предметы. Просто непостижимо, из всех лесов выбрать именно этот!

Над головой громко застрекотала сорока. Наверное, как всегда, спешит куда-то, старая сплетница, подумал я, косясь наверх, и с разбегу налетел на кого-то мягкого. Мы кубарем покатились по земле, свалились с края расположенного рядом обрыва и, пересчитав по дороге все торчащие из земли корни и ветки, смачно плюхнулись в мешанину грязи и нерастаявшего снега.

— Извините! — одновременно откашливаясь, отплевываясь и пытаясь протереть заляпанные грязью глаза, прохрипел я. — Простите, я ненарочно, я...

Когтистая лапа вдавила меня обратно мордой в грязь. От неожиданности я раскрыл пасть и, разумеется, тут же проглотил очередную порцию жидкой земли.

— Извинить тебя, говоришь? — прорычал над ухом до боли знакомый голос, и я почувствовал, как вся шерсть на моем теле от морды до кончика хвоста встала дыбом, а лапы предательски затряслись.

— Дя...Дя...Дя... Дядя! — пробулькал я в полнейшем ужасе. Ой, что сейчас со мной будет!

— Простить тебя? — Все больше свирепел дядька, продолжая макать меня мордой в грязь. — Я тут все лапы сбил, разыскиваю его по всем окрестным лесам, и что же я узнаю? Мой нерадивый племянник попал к людям, а потом исчез вместе с этими самыми людьми. И ни слуху, ни духу! Где тебя черти носили, мерзавец, глаза б мои твою холеную шкуру не видели?

— У чертей я тоже был, — прокашлялся я. — Дядя, я все объясню...

— Не раньше, чем я тебя выпорю! — и дядька полез вверх по склону на поиски подходящей хворостины. Я взвыл и задал стрекача.

— Надеюсь, с Бесом все будет в порядке, — между тем волновался Тиллирет в комнате главы гильдии. — Как-то мне тревожно. Он же еще совсем молоденький, жизни толком не знает!

— Милый, успокойся, — Амальтонеппа обняла встревоженного мага и нежно чмокнула в щеку. — Мурдин с Пинмарином внимательно следят за всеми его перемещениями, если ему будет грозить опасность, они сразу же об этом узнают и что-нибудь предпримут. Потом, чупакабры не так уж бестолковы и беззащитны, как ты думаешь.

— Помнится, ты обещала рассказать мне, откуда они взялись, — осенило Бродягу.

— Да никаких проблем. Когда Остров Перворожденной [22] был еще на поверхности, а численность друидок равнялась двум или трем десяткам, кто-то из нашего племени обратил внимание на местных зверушек, очень сообразительных и проворных. Их удалось очень быстро приручить. А потом в течение нескольких столетий мы всячески облагораживали их с помощью искусственного разведения и магических воздействий. Ты же знаешь, что наша магия может взаимодействовать исключительно с природой? Так вот, первый говорящий чупакабра появился на свет примерно триста лет назад, с тех пор все последующие поколения были исключительно говорящими и свободнодумающими. Еще они очень быстро привязываются к людям и очень преданны, хотя сами ни за что в этом не признаются. На мой взгляд, очень милое и удачное завершение столь длительного эксперимента. Затем Остров Перворожденной стал погружаться в океан, и нам пришлось в экстренном порядке переселяться. С собой мы взяли столько животных и растений, сколько смогли увезти. Естественно, среди них были лучшие из лучших чупакабр. И уж их потомки никак не могут быть хуже своих предков.

Все верно, согласно указанным в хрониках данным, прибывшие в Грешные воды друидки выгружали из лодок не баулы с утварью, а бережно выносили на берег живность и деревья с цветочками. Ну, раз Амальтонеппа твердо уверена, что опасаться нечего, значит, можно не переживать. Но внутри у Тиллирета по-прежнему тренькал нехороший голосок дурного предчувствия, поэтому он пошел к единственному человеку, способному развеять его сомнения окончательно.

— Мурдин, а куда ты отправил Беса? — спросил маг, останавливаясь на пороге кабинета главы.

— Как куда? — удивился тот. — В Загребинку, конечно. И слух соответствующий уже пустил. А разве не в родном лесу ему будет комфортней всего?

Тут Тиллирет понял, наконец, что именно его терзало. Пейзаж по ту сторону портала!

— Я немедленно отправляюсь домой! — твердо заявил маг.

— Бестолочь ты! — пробурчал дядька, выслушав историю моих злоключений. Мы медленно шли по лесу, и я с большой осторожностью переставлял задние лапы. Разумеется, дядька меня быстро догнал и всыпал таких горячих приветствий, что я до сих пор не могу поверить, как жив-то остался. Теперь мы направлялись прочь от родной норы, так как дядька заявил, что не собирается подвергать опасности всю семью из-за одного безмозглого недотепы, то есть меня. Посмотрев на мою расстроенную морду, он добавил, что во избежание новых неприятностей с моей стороны он лично проследит, чтобы никто не смел и когтем до меня дотронуться, потому как умереть мне предстоит исключительно от его тяжелой лапы.

Дядька мой — матерый и красивый самец, вдвое шире меня в груди и во столько же мускулистей. Был бы я самкой, точно бы в него влюбился. К тому же он еще очень умный, а также опытный и умелый охотник. Только сейчас я понял, что все предыдущие годы жил рядом с ним, как новорожденный детеныш у материнского соска. Но вместо счастья почему-то стало обидно, ведь если бы я не попал в тот силок, то так и не узнал бы, на что я способен сам по себе.

Видимо, что-то отразилось на моей морде, потому что дядька остановился и ни с того ни с сего с размаху заехал мне хвостом по голове. Я взвыл, не столько от боли, сколько от неожиданности, попытался присесть, но тут взвыл еще сильнее.

— За что?

— Нечего на меня, как на врага, смотреть, — сердито буркнул дядька. — Недорос еще мне вызов бросать.

И вдруг неожиданно лизнул меня в нос.

— А ты молодец, Бесоночи. Возмужал, подрос, характер появился. Может, и зря я с тобой так нянчился.

Я весь растаял. Бесоночи! Сколько я уже не слышал своего домашнего имени! Да еще и комплимент получил!

— Дядя, — кашлянув, решительно выговорил я. — Когда все закончится, я хотел бы тебя кое с кем познакомить.

— Это с кем же? — поинтересовался дядя, настороженно прислушиваясь к жизни леса.

— С м-м-м... с м-мое-ей... — выговорить это оказалось не так-то просто, как я думал.

— Ну? — выпуклый дядькин глаз вопросительно уставился на меня.

Так, самец я или не самец?

— Смоейдевушкойунасбудутдетеныши, — на одном дыхании оттараторил я.

Дядька ошарашено похлопал глазами, пытаясь переварить мое сообщение.

— С моей дев... С моей девушкой? У нас будут детеныши?

Тиллирет шагнул из портала в такой знакомый и родной холл собственного дома и остановился. За ним вывалился Пинмарин, упрямо заявивший, что не может оставить приятеля без присмотра.

Здесь все оставалось по-прежнему, за исключением толстого слоя пыли, плотно покрывавшего все вокруг. Пока маг осматривался в приступе легкой ностальгии, мимо с писком пробежала мышь.

— Надо же, антимышиное заклинание перестало работать, — покачал головой Бродяга и поспешил в кабинет, проверить, много ли редких книг успело пострадать.

Пин побродил по холлу, выглянул в окошко, горько вздохнул и печально спросил самого себя:

— Сходить, что ли, в трактир?

— Даже думать не смей! — вскричал вернувшийся Тиллирет. Книги были целы, мыши безжалостно изгнаны, а сам маг кипел жаждой деятельности. — Мы немедленно отправляемся искать Беса!

— Как? — скептично уточнил Пин.

— Не знаю! Но мы идем — и точка. К тому же так слух о его побеге будет выглядеть достоверней, разве нет?

— Разве да, — согласился Весельчак. На самом деле ему совершенно не хотелось никуда идти. Тем более что небо подозрительно серело, толи собираясь пролиться дождем, толи готовясь к сумеркам. Да еще некстати зародилась вдруг в последние полчаса в душе робкая надежда, что рыжая супостатка при встрече растает и падет к его, Пиновым, ногам, упрашивая простить ее и забрать с собой. Как будет слезно заглядывать в глаза и лобызать молебно его руки от ладоней до плеч, а затем рыдать на его груди, плотно прижимаясь всем своим фигуристым телом, и сползать все ниже, ниже...

— Так, я не понял, это ты сейчас о чем таком думаешь? — насторожился Тиллирет, наблюдая полное отсутствие интеллекта на лице приятеля и выступившую в уголке губ слюну.

— А? — очнулся от сладостных мечтаний Весельчак. — Я-то? Да так, ни о чем. Вот пытаюсь понять, где нам Беса искать.

— И как, успешно? — на всякий случай уточнил Бродяга.

— Не очень. Вот если бы Мурдин не зажадничал...

Мурдин категорически отказался указать им на точное местоположение чупакабры, громко возмущаясь тем, что из-за двух (цензура) личностей вся тонкая задумка может пойти лесом. Поэтому магам не оставалось ничего другого, как только рассчитывать на собственные смекалку и везучесть.

— Помнится, поймавший Беса охотник говорил мне что-то про западную часть леса, мол, там оленей много водится. Начнем оттуда! — решил Тиллирет и вытащил упирающегося товарища в наступившие сумерки.

Короче, дядьку я шокировал успешно. Сперва он долго ничего не мог сказать, потом вознамерился было выдать мне еще одну порцию родительских наставлений, но, в конце концов, махнул на меня лапой, мол, что с тебя, глупого, взять?

С тех пор прошло чуть больше недели. Мы бесцельно бродили по лесу, все дальше и дальше уходя от родной норы, а нас так никто до сих пор и не нашел. Кстати, мне с самого начала именно этот пункт показался наиболее слабым местом. Как рыжая сможет меня найти? Ведь она должна понимать, что я не стану, как дурак, сидеть на месте, дожидаясь нашей теплой встречи.

Дядька тоже считал, что нам пора предпринять какие-нибудь встречные действия, поэтому мы решили заглянуть в ближайший поселок, где есть маг, так сказать, показаться на глаза. К счастью, уже во втором селении мы увидели нужные символы на одном из домов. Рядом с домом располагался очень уютный палисадничек, в котором буйно росли большие желто-черные цветы.

— Значит, так, — напутствовал меня дядька. — Сейчас ты пойдешь туда и начнешь рыться в саду, да не забудь шуметь побольше. В дом не суйся — мало ли какая ловушка там может оказаться. Как только тебя заметят — давай деру в сторону леса. Если все пройдет удачно — завтра повторим.

Я послушно поплелся в цветник. Эх, травушки-цветочки во моем садочке! Это не я придумал, это одна толстая человеческая самка голосила как-то вечерком, развалившись на поваленном у дома бревне.

Внутри палисадничек оказался еще уютней, а когда я увидел бродящую сразу за цветами домашнюю живность, чуть не растаял от умиления. Ути-пути, мои хорошие! Сейчас я вас съем!

Куры перепуганно заквохтали, когда я неожиданно ворвался в гущу их скопления, и бросились врассыпную. Я проворно ухватил ближайшую, но неудачно, зубы соскользнули с попавшего в пасть крыла и щелкнули вхолостую. Я, высунув от усердия язык, принялся кругами гонять по двору, создавая еще больший переполох. Уж чего-чего, а шуму удалось создать предостаточно!

На несмолкающий гвалт в окошко удивленно выглянул хозяин кур, увидел грозящую его питомицам опасность и с испуганным воем скрылся в глубинах комнаты. Странный какой-то, подумал я, не прекращая поддерживать сумятицу вокруг.

А, поправочка — это он за подмогой побежал. В руках маг держал какую-то блестящую штуку.

Раздалось оглушительное "ба-бах", и от стремительно удирающей от меня курицы остался только неспешно оседающий на землю комок перьев. Ой, что-то мне как-то не нравится такой приемчик!

Я поднял глаза на мага, очень вовремя, надо признать. Штука в его руке ослепительно засветилась, раздался очередной "ба-бах", я одновременно с этим отскочил в сторону. Так, еще одна курица стала жертвой своего неуклюжего хозяина. Злорадно похихикав, я решил, что на сегодня острых ощущений достаточно, и со всех лап припустил к лесу, где меня ждал взволнованный дядька.

— Тилли, у меня есть хорошие новости, — с трудом выговорил еле держащийся на ногах Пинмарин. Весельчак только что вернулся из местного трактира, куда ходил узнать последние новости.

Безрезультатно побродив по округе несколько дней, Тиллирет впал в глубокое отчаяние и связался с Мурдином, чтобы высказать тому все наболевшее. Тот внимательно выслушал переполненный эмоциями монолог друга и посоветовал пока заняться домашними делами, дескать, в нужное время все само собой образуется. Собственно, других вариантов все равно не было, поэтому Бродяга последние дни сидел возле камина, мрачно смотрел на танцующие язычки пламени и думал. Предоставленный самому себе Пин взял на себя почетную роль добытчика информации и с утра до ночи пропадал в трактире.

— Какие новости? — без какого-либо интереса спросил Тиллирет.

— В соседнем селении некий похожий по описанию на Беса зверь уже три дня терроризирует местного мага, нагло воруя кур. Как думаешь, может, стоит проверить?

— Очередные сельские байки, — отмахнулся Бродяга. — Наслушался в свое время. Хотя... Почему бы нам не нанести пострадавшему магу дружеский визит?

— Ага, — нетрезво согласился Пин. — Ты прав, Тилли. Мы немедленно отправляемся. Как только я просплюсь...

И Весельчак завалился лицом вниз.

Я подкрался к уже почти ставшему родным палисадничку и огляделся. Ну-с, что тут у нас новенького? Все по-старенькому — пара капканов, силок, вон там, правда, что-то нехорошее виднеется, наверное, магическое. Мда, становится как-то скучновато.

Быстро миновав неуклюжие ловушки, я нагло уселся посреди двора и принялся демонстративно вылизывать лапу. Из дома донеслось сдавленное рычание. Я в ответ приветливо помахал намытой лапой, как это делают люди при приветствии. Вот так, теперь никто не сможет обвинить меня в невоспитанности.

Куры у мага закончились раньше, чем я успел съесть хотя бы одну. Как вы понимаете, закончились исключительно по вине самого мага, истребившего ни в чем не повинных птичек при помощи различных заклинаний. Наблюдавший за нашими развлечениями дядька позже, умирая со смеху, объяснил мне, что у человека были проблемы со зрением, именуемые у людей косоглазием, поэтому бедолага никак не мог прицелиться в меня. Так мне же лучше!

Сегодня в доме царила подозрительная тишина. Обычно при моем приближении маг высовывался в окно, начинал громко орать, махать руками, бросаться заклинаниями, один раз даже выскочил и побежал за мной. Конечно, не догнал, но улепетывал я в тот день знатно. А тут как-то никакой реакции, даже обидно. Может, это какая-то новая ловушка?

Я внимательно осмотрел стену, окно и землю под ним. Нет, ничего такого я не замечаю. Может, рискнуть и заглянуть внутрь?

Любопытство меня никогда не доводило до добра, но неизменно оказывалось сильнее осторожности. Вот и сейчас неведомая сила подняла меня с места и, невзирая на мои уговоры, потащила вперед. Я неуверенно поднялся на задние лапы, заглянул в окно...

— Попался! — довольно закричал женский голос, и мне на голову неизвестно откуда свалилась сеть. Я рванулся, споткнулся, покатился кубарем, затрепыхался — и понял, что запутался окончательно. Отчаянно злясь на самого себя, я раздраженно впился зубами в сплетение веревок, стараясь перегрызть хотя бы одну.

— Даже не надейся, — насмешливо произнес все тот же женский голос у меня над ухом. — Сеть зачарована от повреждений, так что тебе не удастся ее разорвать. В мешок его!

Меня засунули в душный и пыльный мешок и от души приложили по голове чем-то твердым, после чего я надолго отключился.

Тиллирет и Пинмарин прибыли на место событий вечером того же дня.

— Здравствуйте, коллега, — сказал Бродяга открывшему на стук мужчине. — Мы тут проездом, вот услышали, что вас какой-то зверь донимает, решили предложить свою помощь.

— Спасибо, уважаемые, — расплылся в довольной улыбке тот. — Только помощь уже не требуется. Сегодня утром ко мне обратилась еще одна наша коллега и поймала мерзавца.

— Рыжая такая? — вмешался Пин.

— Кто, ведьма-то? — недопонял местный маг. — Да, рыжая она. А фигурка какая...

— И куда его дели? Зверя, я имею в виду? — перебил Тиллирет.

— Так с собой она его забрала, сказала, пригодится для магических экспериментов.

И мужчина, посчитав свою миссию выполненной, закрыл дверь.

Наполненные мрачными предчувствиями маги пошли по направлению к таверне, но не успели они сделать и нескольких шагов, как из ближайших кустов донеслось:

— Пс! Пс! Эй, ты, белошерстый!

— Бес, — обрадовался Бродяга и влез по пояс в кустарник. Идущая сзади парочка испуганно шарахнулась в сторону.

— Проходите, проходите, чего уставились? — не растерявшись, Пин замахал на них руками. — Не ясно, что ли? Перебрал человек, вот ему и сплохело по дороге.

Парочка по широкой дуге обошла обоих колдунов.

— Не умеют пить, а туда же, — вякнул парень, когда они отошли на приличное расстояние, но девушка зашикала на него и поспешно утащила прочь.

В кустах Тиллирет обнаружил не Беса, как он надеялся, а другого чупакабру, покрупней, повзрослей и явно очень недовольного. Кончик толстого хвоста с раздражением постукивал по земли, поднимая небольшие фонтанчики пыли.

— Это ты тот маг, из-за которого у Бесоночи неприятности? — первым делом спросил зверь.

— Бесоно?.. А, ты про Беса? Ну да, наверное, я. А ты кто?

— Я его дядя. Ты пришел сюда, чтобы помочь моему племяннику или чтобы навредить?

— Конечно же, помочь! Где он? Что с ним? — заволновался Бродяга.

— Эта рыжая тварь повезла его вглубь леса. Я с легкостью найду их по запаху, но против ваших людских колдовских приемчиков я бессилен. В противном случае не был бы вынужден обращаться за помощью к подобным никчемным личностям, которые предпочитают сваливать всю тяжелую работу на такого доверчивого детеныша, как Бесоночи.

— Веди, — твердо произнес Тиллирет.

— Придется долго и быстро бежать, — предупредил чупакабра магов, выходя из кустов и потягиваясь для разминки.

— Справимся, — коротко ответил Бродяга.

Очнувшись, я обнаружил, что меня все еще несут в мешке. В разламывающейся на части голове что-то подозрительно перекатывалось с места на место при каждом шаге того, кто меня нес. Все тело болело, как будто меня хорошенько отпинали. Хотя, возможно, так оно и было.

— Долго еще? — недовольно спросил несущий меня.

— Почти пришли, — ответила ведьма-лисичка, потому что это могла быть только она. А я-то хорош, олух! Так увлекся играми с сельским магом, что подзабыл, в чем заключается моя главная миссия. Зато миссия про меня не забыла.

Наконец мы побрели до нужного места. Меня бесцеремонно уронили на землю и еще раз хорошенько пнули. Затем мешок сполз с моей бедной головушки, и я с огромным удовольствием втянул ноздрями свежий воздух. Затем осмелился осторожно оглядеться.

К моему удивлению, мы были в лесу. Странно, я думал, что лисичка утащит меня в какую-нибудь человеческую постройку, чтобы вдоволь насладиться расправой над надоедливым мной. А вот, кстати, и она сама, стоит с довольной мордой и скалит зубы. А рядом с ней я без малейшего удивления увидел ложного северного короля, с кислой миной растирающего затекшее после моей не слишком легкой тушки плечо.

— Вот мы и встретились снова, — промурлыкала ведьма, подходя ко мне, и попыталась содрать с моей шеи ошейник с ненастоящим камнем. Уй, елки зеленые! Больно, наверное! А понежнее нельзя обращаться?

— Милая, — по-прежнему морщась, спросил ложный король. И это он-то метит в императоры? Смотреть тошно! — Зачем нам нужно было тащиться в такую глушь? Здесь так противно, грязно и сыро! Почему нельзя было отправиться домой и там уже прикончить этого звереныша?

— Безмозглый тупица, — раздраженно прошипела рыжая. — Я шестым чувством знаю, Тиллирет Загребинский где-то рядом. Хочешь, чтобы все пошло прахом из-за какого-то пустяка? А если в ошейник этой твари встроено следящее магическое устройство? Сам видишь, снять его я не могу. Если мы притащимся назад как есть, тогда они поймают нас прямо в нашем убежище, отберут изумруд, и ты точно уже никогда не станешь правителем Империи, распрощавшись с собственной головой на плахе палача. Сейчас выковыряем камень, затем я прикончу этого мерзавца, и только тогда отправимся домой.

И она снова дернула меня за ошейник, да так, что я взвизгнул от боли. Чего там эти маги на него накрутили? Вот уж подумать не мог, что это будет так неприятно. Хотя, судя по лицу лисички, ей это тоже не доставляет большого удовольствия.

— Скорее! Скорее! — без устали подгонял чупакабра магов. Дядька Беса уверенно вел Тиллирета и Пинмарина по следу почище любого охотничьего пса, только что стойку не делал, показывая, где добыча. Маги прикладывали все силы, чтобы поспеть за проворным зверем, понимая, что от скорости их передвижения напрямую зависит жизнь Беса.

— Они уже близко, я чувствую!

Безумная погоня шла уже несколько часов и, если бы предусмотрительный Бродяга не наложил на себя и Пина заклинание сохранения энергии, позволяющее почти без проблем совершать физические усилия, превосходящие обычные возможности человека, то уже давно бы закончилась под каким-нибудь кустом. Правда, у этого заклинания имелся один, но очень большой минус, из-за чего оно не пользовалось особой популярностью — по завершении его действия человек чувствовал полную отдачу от такого перенапряжения, и хорошо бы, чтобы рядом был умелый лекарь. Но Тиллирет был готов пойти на такой риск, да и Пинмарин согласился, не раздумывая. Зато им понадобилось гораздо меньше времени, чем рыжей ведьме, чтобы добраться до некой полянки в глубине леса.

Больше всего Тиллирет боялся, что они опоздают, и Бес успеет погибнуть, поэтому, когда взмыленные маги вылетели на полянку и увидели подвешенного в воздухе, хрипящего и брыкающегося чупакабру, из их груди вырвался единодушный вздох облегчения. Успели!

— Остановись! — Бродяга вскинул руку с боевым заклинанием, готовый атаковать в любую секунду, а дядька Беса припал к земле, оскалил клыки и глухо зарычал, да с таким бешенством, что стоящий рядом с ведьмой блондин поторопился боком-боком отойти в сторонку.

Ведьма одним движением оказалась возле Беса и схватила его за шкирку. Из ее ладони выскочили лезвия из сиреневатого огня и затрепетали прямо перед выпученным от ужаса глазом чупакабры.

— Одно неосторожное движение, Тиллирет Загребинский, и от твоего зверька останется только кучка мелконарубленного фарша.

Все застыли на местах, боясь пошевелиться.

— Муа!-ха!-ха! — из неожиданно раскрывшегося портала вывалился довольный до безобразия Мурдин, заставив всех вздрогнуть, и сладко потянулся. — Дьявол раздери! До чего же приятно снова очутиться на свежем воздухе после такого долгого перерыва! Тэкс, что тут у нас? Добра бобра со злом? То есть борьба добра с козлом! Тьфу! Короче, сражаетесь тут? Да вы не стесняйтесь, продолжайте, я пока с действующими лицами ознакомлюсь.

Я с трудом заставлял себя дышать, так сильно от страха перехватило горло. Смерть была совсем рядом, она струилась из руки ведьмы-лисички, почти касаясь меха на моей морде. Да еще ошейник, который она ухватила вместе с моим загривком, больно впился в шею, сдавливая ее тугой петлей. Я почувствовал, что мне определенно не хватает воздуха. Затем перед глазами поплыли какие-то звездочки, и я на какое-то время отключился.

Когда я пришел в себя, обстановка вокруг нисколько не изменилась, к моей величайшей досаде. Белошерстый с черноклоким все так же застыли на своих местах, рядом угрожающе скалился дядька, а ведьма по-прежнему грозила меня убить. Однако страх, сдавливавший меня своими тисками, вдруг отступил и постыдно сбежал, трусливо поджав хвост. Да и дышал я теперь легко и свободно. Не совсем понимая, что происходит, я осторожно покосился по сторонам и увидел приветливо машущего мне рукой Мурдина.

— Привет, Бес. Если тебе не трудно, не мог бы ты подойти ко мне на минутку?

Я ошалело вытаращился на него. Он что, издевается? Меня тут вроде как убить пытаются, а он вот так запросто просит к нему подойти. Может, у него с головкой пробле...

— А вот с оскорблениями поаккуратней, я и обидеться могу, — чуть нахмурился глава гильдии магов, и я поспешил заискивающе прижать уши и завилять кончиком хвоста, выражая свое абсолютное раскаяние. — Ладно, раз ты никак не сообразишь, я помогу.

С этими словами он совершенно спокойно подошел ко мне, сгреб в охапку и вынул из руки ведьмы. Я, как висел с растопыренными во все стороны лапами, так и застыл, не понимая, что происходит.

Белошерстый расслабленно опустил руки и сказал:

— Поверить не могу, что сработало.

— Как видишь, — подмигнул ему Мурдин, движением пальца останавливая пытающегося прокрасться мимо несостоявшегося императора. — Ну-с, предлагаю всем вернуться в мой кабинет, где я объясню все произошедшее.

С этими словами он внес меня в открывшийся портал.

В кабинете их ожидали два десятка лучших магов гильдии, которые немедленно унесли прочь рыжую ведьму с ее пособником. Именно унесли, так как передвигаться сами те были не в состоянии. Кроме того, тут же присутствовали Амальтонеппа и Крада.

— Ох! — поздоровался Тиллирет, опускаясь на пол и держась за разболевшуюся поясницу. Действие заклинания закончилось, и теперь маг в полной мере ощущал последствия сумасшедшей пробежки по лесу.

— Ух! — согласился Пинмарин, падая рядом как подкошенный.

— Сохранение энергии? — вопросительно поднял бровь Мурдин. — Сейчас, сейчас... Вот! Полностью не поможет, но снимет хотя бы часть побочного эффекта.

И мужчина проворно накапал в стаканы какого-то эликсира. Маги выпили и дружно поморщились — вкус у предложенного снадобья был тот еще.

— Может все-таки кто-нибудь объяснить, что произошло? — недовольным тоном осведомился дядька Беса, кладя на пол неизвестно зачем прихваченную хворостину. — Почему вдруг та рыжая бестия застыла столбиком как суслик?

Мурдин довольно крякнул, потер руки и начал:

— Все дело в ошейнике, который находился на шее Беса. Видите ли, весь наш план строился на том, что ведьма непременно должна была поймать нашего смельчака. Алмаз был встроен в ошейник так, что его нельзя вынуть, не зная нужного порядка действий, а ошейник, в свою очередь, был зачарован на неснимаемость. Иными словами, как только последовала попытка снять ошейник, активировались наложенные на Беса защитные заклинания, а я получил магический сигнал. Далее, в случае непосредственной смертельной опасности для носителя этого моего чудесного изобретения срабатывала высшая степень защиты, и на нападавшего накладывался паралич. Теперь-то все понятно? Как только ведьма пригрозила убить нашего героя, она тут же оказалась парализована. А прекратить действие этого паралича могу только я. Так что, пока Тиллирет с Пинмарином создавали панику, бегая по лесам в поисках своего зверя, я спокойно сидел здесь и ждал. Кстати, Тилли, вот уж не ожидал, что ты так войдешь в образ! В тебе умер великий актер.

— То есть вы хотите сказать, что все это было спланировано с самого начала? — медленно произнес дядя Беса.

— Ну, вашего участия мы, разумеется, не предусматривали, но, по-моему, так все вышло даже лучше, чем хотелось. Поймите, Бесу абсолютно ничего не угрожало — ну, за исключением парочки синяков.

— И ты мне ничего не сказал? — старший чупакабра повернулся к своему племяннику.

— Прости, дядя, — виновато опустил голову тот. — Если честно, эта особенность ошейника совершенно вылетела у меня из головы.

— Мда, не зря я подумал, что надо прихватить с собой это, — дядя любовно погладил хворостину.

Бес шарахнулся в сторону, но на пути разъяренного чупакабры-дяди возникла оскаленная серая тень с горящими яростью глазами.

— Не смей обижать моего любимого! — с бешенством прошипела она.

Дядька Беса от неожиданности уселся на хвост, с удивлением разглядывая неожиданную защитницу. Наконец он отмер и с веселой усмешкой произнес:

— Бесоночи, это и есть твоя девушка? Какая темпераментная! Такая кровь будет драгоценным вкладом для нашего рода.

— Спасибо, дядя, — Бес подошел к Краде, и та нежно лизнула его в морду.

Дядька Беса вдруг торопливо потер лапой глаза.

— Мальчик мой, — сдавленным голосом сказал чупакабра. — Как быстро бежит время! Вот и ты уже совсем взрослый!

Ну, как вы поняли, все закончилось хорошо. Фальшивый король на допросе во всем сознался и указал местоположение зеленого камня. Правда, его и рыжую ведьму казнили, но я как-то не слишком переживал на этот счет.

Артефакт собрали, выборы провели, и теперь Империей правит очень замечательный человек, который просто обожает животных, любых, независимо от рода и повадок.

Белошерстый живет в своем доме вместе со своей самкой. Я иногда заглядываю к ним в гости, поболтать о том, о сем. Там мне всегда рады. Сейчас Тилли дописывает книгу про наши приключения, и говорит, что это гораздо интереснее, чем страдать над мемуарами.

Детеныш белошерстого осталась в гильдии и обучается магии по ускоренной программе, которую разработал Мурдин специально для нее. Недавно она приезжала к Тилли в гости и сказала, что Ветер наконец-то сделал ей предложение норы и лапы, так что теперь они будут жить вместе. Я искренне порадовался за них обоих.

Черноклокий иногда заглядывает в гости к Тиллирету. Он так и не исправился: такой же неуклюжий и забавный растяпа. Белошерстый по секрету сообщил мне, что бывшая невеста Пина, та самая толстуха с островов, провозгласила себя королевой и приезжала в Империю для официального заключения дружеских отношений между нами и ими. Черноклокого заставили принять участие в переговорах, и Зиронеппа слезно умоляла его все простить, забыть и вернуться. Но Пин опять сбежал, сразу же после подписания мирного договора. Наверное, он никогда не изменится.

У нас с Крадой родилось пять детенышей, две самочки и три самца. Так что теперь я невероятно гордый и счастливый отец, и под чутким руководством дядьки занимаюсь воспитанием новых героев.

Ах да, еще мне поставили памятник в столице Империи. Белошерстый привез мне в подарок маленькую копию. Правда, я считаю, что статуя на меня ни капельки не похожа, но люди давно известны своим умением все переворачивать с ног на голову. Единственное, что мне понравилось, так это надпись:

"Памятник посвящается чупакабре Бесшумному в Ночи, который, неоднократно рискуя собственной жизнью, спас четыре великих государства от неминуемой гибели. Желаем тебе удачной охоты, добрый друг!"

Август 2009 — февраль 2011

[1] Шойен — крупное государство на западе. Его население составляют желтокожие люди маленького роста с большими, чуть раскосыми глазами. Шойен славится своими ремесленниками, каждый из которых является непревзойденным мастером своего дела. Любая созданная ими вещь индивидуальна. Повторы и копии не признаются.

[2] Ямазия — остров, знаменитый своими виноградниками и, соответственно, вином. Одна бутыль, да еще и двухсотлетней выдержки, стоит целое состояние. Но оно того и стоит, простите за тафталогию.

[3] Самая страшная клятва у чупакабр. Любой, кто ее нарушит, обязательно лишается самого дорогого в собственном организме — хвоста. А чупакабра без хвоста — это как хищник без когтей и клыков, то есть жалкое, бесполезное существо.

[4] Согласно Табеля о рангах Преисподней, бес — вторая ступень нечисти, идущая сразу за чертом. Бесы отличаются большой склонностью к пакостничеству, а также хитроумностью, в силу чего ловко умудряются избегать попыток магов заставить их служить себе в отличие от наивных и простодушных чертей — первой ступени нечисти.

[5] Как известно, чтобы запутать свои следы, лисы долго и хитро петляют, иногда проходя по одному и тому же месту несколько раз. Так вот, Пин побил все лисьи рекорды по запутыванию следов.

[6] Шуткарь — актер комического жанра

[7] Тромбон, валторна, туба — разновидности металлических духовых инструментов

[8] Думаю, понятно, что именно из-за очередного бестолкового чародейства Пинмарина, рассеявшего остаточную магию, Тиллирет и не может обнаружить ее следы

[9] Имеется в виду венок из цветов

[10] Пейте, люди, молоко, будете здоровы. Алкоголь — это деградация, быстрое старение организма и ранняя смерть. Ведите трезвый образ жизни, пожалейте своих родных и близких

[11] Попрошу не путать с кельтскими друидами! Из общего здесь только название да почтительное отношение к растениям

[12] В переводе с друидского означает "Ослепляющая, словно первые лучи рассветного солнца"

[13] У друидок возраст измеряется несколько по-другому. Молодость длится от 20 до 150 лет, далее наступает период зрелости, длящийся до 300 лет, а затем уже друидка считается старой (точнее, пожилой). Средняя продолжительность жизни друидки около 450-500 лет

[14] В переводе с друидского означает "Рожденная от любимого"

[15] Друидки, как правило, вегетарианки, однако гостям принято подавать самые лучшие блюда, в том числе и мясные

[16] Что поделать, магия не всегда прекрасна и благозвучна

[17] Имеется в виду светящийся шар

[18] В переводе с друидского "Любящая покушать"

[19] См. примечание N 3, последнее предложение

[20] Имеется в виду огненное наводнение

[21] Крокуши — птицы наподобие наших ворон. Размножаются со скоростью кроликов, селятся большими стаями, как правило, поблизости от сельскохозяйственных полей, уничтожая урожай, а подчас и тех, кто его посадил и вырастил. К счастью, достаточно легко выводятся с помощью простого заклинания.

[22] Большой остров, на котором возникла раса друидок, которая считается одной из первых возникших в мире. По легенде, первая друидка вышла из недр земли через местную пещеру, затем неким непонятным способом забеременела и родила двух дочерей, от которых произошли все остальные представители этой расы. Впоследствии из-за природных катаклизмов ушел на дно океана.

Бальсина Екатерина Сергеевна balsina@yandex.ru

1