варшава 44

— Я никак не пойму о скольких конкретно человек идет речь? Двух или трех?

— Хозяин якобы видел троих. Двое из них зашли в дом, один оставался на улице. Оба были одеты в форму военнослужащих немецкой армии — короткие куртки, на головах пилотки со значком 'СС' (череп и кости). Один из них был выше среднего роста, в возрасте 30-35 лет, лицо белое, чисто выбрит, волосы русые, можно сказать даже несколько рыжеватые, узенькие усы.

Если исходить из этих примет, а так же сообщениям бандеровцев то по описанию это был Зиберт. Но возникает вопрос, почему он был в пилотке и форме СС? По нашим данным он всегда ходил в пехотном обмундировании.

— В принципе это действительно указывает на Зиберта, но согласись, под это может подойти и любой из нас. Форма? Вполне мог где-то переодеться. Что там по остальным?

— Второй был ниже первого, несколько худощавого сложения, лицо черноватое, волос черный, усы и борода отсутствует. Все время молчал.

Все переговоры вел первый. Вооружены были нашими автоматами МП-40. Сев за стол и сняв пилотки, неизвестные стали есть, автоматы держали при себе.

Примерно через полчаса (причем собака все время лаяла) в комнату вошел вооруженный солдат УПА из роты 'Гуцулка' по кличке 'Махно' с винтовкой и отличительным знаком на шапке 'Трезуб'. Он сразу же подошел к столу и молча, подал 'немцам' руку. Они также молчали. Затем подошел к хозяину дома и спросил, что за люди. Еще через минут пять в квартиру зашло восемь бандеровцев. Кто-то из них дал команду выйти из дома гражданским, но второй крикнул: не нужно, и из хаты никого не выпустили. Затем опять кто-то из бандеровцев по-немецки дал команду 'Руки вверх!'.

Первый неизвестный, раз подходит под описание, назовем его 'Зиберт', поднялся из-за стола и, держа автомат в левой руке, правой махал перед лицом и говорил, чтобы не стреляли. Второй продолжал молча сидеть за столом. Команда 'Руки вверх!' давалась раза три, но неизвестные руки так и не подняли. 'Зиберт' продолжал разговор: как я понял, спрашивал, не украинская ли это полиция. Кто-то из них ответил, что они — УПА, а немцы ответили, что их задержание не по закону.

Кто-то из присутствующих украинцев предложил сходить за 'Черногорой'. Это командир роты 'Гуцулка'.

— Есть у нас на него что?

— Да — Михаил Степанович Карпия, 1921 г.р., уроженец села Куты Бауского района Львовской области, служил в вспомогательной полиции, а затем перешел в УПА.

— Понятно. Продолжай.

— Кто-то из бандеровцев подошел к 'немцам' и предложил все-таки отдать автоматы. Тогда 'Зиберт' отдал его, а вслед за ним свое оружие отдал и второй. После этого кто-то из бандеровцев на столе начал крошить табак и делать 'самокрутки'. 'Немцы' к ним присоединились.

'Зиберт', стал прикуривать от лампы и затушил ее, но в углу около печки слабо горела вторая лампа. Тем не менее, было довольно темно. В это время хозяин заметил, что 'Зиберт' стал заметно нервничать, это же было отмечено украинцами. Они спросили, что происходит и получили ответ, что 'Зиберт' ищет зажигалку. Практически тут же все бросились от него к дверям. Но так как они открывались внутрь комнаты, то они в спешке не открыли ее. Раздался сильный взрыв гранаты. Второй неизвестный перед взрывом гранаты лег на пол под койку.

Часть украинцев, сломав дверь, смогла выбежать на улицу и не пострадала. Ранения от взрыва гранаты получили четыре бандеровца, в том числе 'Серый', 'Скиба' и 'Черногора'. Кроме того пострадали жена хозяина и его мать.

После взрыва 'второй' что-то спросил у лежавшего раненым на полу 'Зиберта'. Он ему ответил, что 'не знаю', после чего 'второй', выбив оконную раму, выпрыгнул из окна дома с портфелем в руках. Видимо он пытался уйти в лес. Бандеровцы открыли по нему огонь из своих винтовок. Утром, хозяин дома видел этого неизвестного мертвым лежащим лицом вниз в одном белье около ограды во дворе дома.

При взрыве гранаты 'Зиберту' оторвало кисть правой руки, были нанесены тяжкие ранения в область лобовой части головы, груди и живота, отчего он вскоре скончался.

Показания хозяина дома, где это произошло, подтвердили его соседи. Один услышав ночью, взрыв в соседнем доме, пошел посмотреть, что там случилось, и увидел на полу немца, у которого из живота вылезли кишки. Второй рассказал о виденных им последствиях взрыва и то, что неизвестному высокого роста в немецкой форме оторвало кисть правой руки и были нанесены тяжелые ранения в область лобовой части головы, груди и живота. И подтвердил смерть неизвестного от полученных ранений.

— То есть можно смело докладывать руководству, что 'гауптман Пауль Зиберт' убит в бою с бандеровцами? И они его не брали в плен?

— Думаю да.

— Но что с отчетом, о котором нам сообщали бандеровцы?

— Мне сложно об этом говорить. Хозяин дома не видел, чтобы бандеровцы что-то находили на 'Зиберте'. Согласись, что настоящий разведчик вряд ли бы понес с собой такой документ. Ты бы так поступил?

— Вот то-то и оно, что нет. Я не верю, что 'Зиберт' был русским агентом. Аристократ не пошел бы на службу к большевикам. Британским агентом он еще может, мог быть, но, никак не русским. Да и не верится мне, что он террористом и диверсантом. 'Зиберт' чистый разведчик, его интересы были в другом поле. Я думаю, что он держал тут связь с польским подпольем и нашими 'западниками'. Об этом четко говорит круг его знакомых. Согласись, что он был отличным профессионалом, раз столько времени водил нас за нос. Поэтому я согласен с тобой, что он не понес бы с собой отчет руководству. Слишком грубая ошибка, которую профессионал никогда не совершит.

Мне все больше кажется, что все это украинская инсценировка и провокация, направленная на освобождение из лагеря Бандеры и облегчения жизни их людям, находящимся у нас, а так же оправдания их действий в нашем тылу. Во всяком случаи все последующие события об этом ясно говорят. Ведь они нам сообщили, что гауптман Пауль Зиберт захвачен ЖИВЫМ и дает показания, а мы на это повелись.

— Ты серьезно так думаешь? А как же опознание в 'Зиберте' покушавшегося на убийство наших офицеров?

— Прости, но мой опыт говорит, что слова тяжелораненых и находящихся при смерти не всегда верны. Кроме того преступник одетый в нашу форму мог представиться любой фамилией и представить любой фальшивый документ. Я согласен, что разведчику приходится применять оружие и убивать, но все-таки он старается это делать только в крайнем случаи. После изучения всех имеющихся у нас материалов я не вижу такой необходимости у 'Зиберта'.

— Вполне возможно.

— Мне думается, что могло быть следующее. Вполне реально, что разведка бандеровцев могла узнать что 'Зиберт' не тот за кого себя выдает. Отследили его контакты и выяснили, что он работает на англичан. После чего пригласи на встречу, чтобы обсудить, скажем, совместную деятельность против большевиков. 'Зиберт' со своими людьми поехал туда. Что-то пошло не так или на явку пришли не те люди кого ждал 'Зиберт'. Дальше произошло то, что произошло. Бандеровцы убили 'гауптмана' и тех, кто его сопровождал.

Воспользовавшись захваченными у 'Зиберта' и его сопровождающих документами бандеровцы решили сыграть с нами в свою игру. Именно поэтому и сообщили о захвате 'Зиберта' только через некоторое время после происшествия.

Данные для создания 'отчета' так и списку членов отряда 'Победители' они могли собрать через свою агентуру, в том числе у нас. А составить 'отчет' не так уж и сложно. Мы сами еще до войны учили их этому. Если уж говорить о самом отчете, то мне он показался несколько неправильным.

— И что именно не так?

— Самое простое — агентурные имена. Ты серьезному агенту будешь давать позывной 'Пух'?

— Нет. Я бы постарался подобрать, что-то более приличное.

— Вот и я о том же. Бандеровцы по своей тупости и малого времени пошли по наиболее легкому пути. Что было под рукой то и написали.

— Ты не любишь 'украинцев'! Раз такое говоришь! — со смехом в голосе сказал Карл.— Хотя все сказанное тобой мне тоже кажется довольно реальным. Времени действительно ушло много и его как раз хватило бы для составления 'отчета' и всучения нам.

— Мне их не за что любить. Обычная шваль, с глобальными и никчемными амбициями, которую можно использовать только на самой грязной работе, чтобы не пачкать свои собственные руки. Ну ладно все, что мной сказано это мысли вслух пока не нашедшее подтверждение. Так что там с третьим.

— Третьего зарезали ножом во дворе дома. Все трупы, раздев до белья, бандеровцы закопали недалеко от места гибели. Дальнейшее ты знаешь. Что будем делать дальше?

— Доложим как есть руководству. Пусть оно думает, что делать со всем этим. Поиски 'Зиберта' считаю, стоит прекратить. Других проблем полно. Русские наступают, следует принять меры по эвакуации наиболее ценного и нужного. 'Отчет Зиберта' сдай в архив...

Глава

Второй месяц я катался по дорогам рейха, занимаясь перевозкой грузов по указанию 'Клауса'. Моя легализация прошла успешно. Даже слишком.

Поездка в Магдебург была поворотным пунктом моей новой жизни. Я не только уложился в срок, но и набрался впечатлений о жизни в гитлеровской Германии. Первое что поразило так это порядок и большое количество людей в форме — полицейских, вагоновожатых, почтальонов, пожарных и т.д.. Порядок был везде и во всем. Работал общественный транспорт и почта, допоздна принимали посетителей магазины, кафе, рестораны, кинотеатры и публичные дома. Полицейские исправно несли службу. Там где были бомбардировки — населением (в основном женщинами и стариками) тут же после окончания тревоги с проезжей части убирался строительный мусор и завалы.

'Клаус' поручал мне в основном поездки в Германию, Чехию и Австрию — по одним и тем же утвержденным маршрутам с таким же грузом.

Были поездки и по генерал-губернаторству (Польше). Обязательно с охранником и в составе колонны из нескольких автомашин. Целью поездок было получение очередных ящиков и различных упаковок.

Не могу сказать, что мне не нравилось ездить по этим маршрутам. Неплохие знания получал. Особенно о расположении немецких гарнизонов и учреждений, строительстве укреплений. У Яна хранилась карта, на которую я по возвращению старательно переносил все полученные сведения.

Раз в две недели я катался в Магдебург. Перевозя туда наглухо запаянные оцинкованные ящики с номерами на бумажных бирках. Чаще всего по маршруту я ездил в одиночку или с охранником, если ящиков было много. Что было в ящиках — трудно сказать. Мне так и не удалось подсмотреть, чем их заполняют на складе. Кладовщик оказался совершенно не разговорчивым человеком.

В Магдебурге груз всегда принимал мужчина из организации Тодта. Вот только места разгрузки всегда были разными. То какой-то склад за высоким кирпичным забором, то подсобка магазина, то железнодорожный пакгауз. Что-то похожее было и в Австрийских Альпах. Только в качестве встречающего выступал неприметный человек из Рейхсбана (нем. Deutsche Reichsbahn, Германская имперская железная дорога).

Назад я возвращался груженный строительными материалами и иногда продуктами с французскими и бельгийскими этикетками на ящиках.

Глава

Хельга

Скитаясь по дорогам Германии, я обязательно заезжал в Галле наведать семью 'своего бывшего командира'.

Господин полковник погиб во время авианалета под Львом ровно через два дня после моего первого возвращения из Магдебурга. В Галле у него осталась теща, жена — Хельга и двое детей. Они жили в старинном двухэтажном домике, стоящем в глубине небольшого сада. Общение с ними дало мне возможность увидеть жизнь немецкой семьи изнутри и вникнуть в кучу неизвестных бытовых мелочей современной Германии тоже.

Мы очень подружились с Хельгой. Часто и по многу болтали на кухне или в саду пока гуляли дети. Она не была красавицей в привычном для 21 века понимании этого слова, но ее тело манило к себе. Длинные женственные ноги, аккуратная выпуклая попка, очень милое и своеобразное лицо.

Девушка любила классическую немецкую литературу, поэзию Верлена и музыку. На этом и сошлись. О своей жизни она практически ничего не рассказывала, кроме лет учебы в школе и университете.

Кое-что о ней мне рассказал подвыпивший пожилой 'булле' (нем. прозвище полицейских 'бык или увалень'. Так их называют за упрямство и силу.) из защитной полиции (нем. Schutzpolizei, SchuPo), которого я подвозил, подобрав на дороге в нескольких километрах до города. Он знал все обо всех в Галле и, опознав меня как постоянного гостя Хельги, с охотой поделился сведениями о ней.

Жизнь Хельги с мужем была нелегкой.... Она была младше своего мужа на десять лет. Для полковника этo был ужe трeтий брaк. Обе жены умерли. Одна при родах, вторая в автомобильной аварии. От пeрвoй жeны у нeгo был сын Oгюст, eгo нaслeдник, сейчас проходивший службу в тыловых частях где-то во Франции. Oт втoрoй — дoчь Лaурa, кoтoрaя былa млaдшe Хельги всeгo нa пять лeт. Год назад она вышла замуж за пожилого промышленника из Мюнхена, человека энeргичного, имeвшего бoльшиe связи в том числе в Швейцарии и Франции, к тoму же oблaдaвшего нeмaлым сoстoяниeм.

Брак Хельги и Людвига был скор. Они познакомились в Берлине случайно. Хельга входила в Союз немецких девушек (BDM) и по поручению своей организации несколько раз посещала госпиталь, где в это время после ранения лечился Людвиг. В разговоре выяснилось, что они земляки и даже некоторое время жили в одном доме. Естественно, что девушка стала больше уделять внимания героическому офицеру, раненому в боях за Великую Германию. Он же делал попытки ухаживать за ней, что благосклонно принималось девушкой. После выписки из госпиталя Людвига они встречались в Берлине и на квартире у Людвига. После чего 'обрадовали' родителей Хельги о заключении брака и скором рождении первенца.

После свадьбы Людвиг занимался в Берлине своей военной карьерой, которая стремительно шла в гору. В 1939 года майор, с 1941 года — подполковник, с прошлого года — полковник. Пока он служил в Берлине, наведывался домой раз в 3-4 недели. Приезжал, давал денег, часами играл с детьми, катал их на спине, запускал с ними воздушного змея. Дети души в нем не чаяли и с нетерпением ждали очередного приезда. На жену не хватало времени. Хельга ревновала детей к мужу. Ей было обидно, что все воспитание лежит на ней, а муж видит только 'праздничную' сторону семейной жизни. Но так уж она была воспитана — быть верной женой и хранительницей домашнего очага. Ранее жизнерадостная и неунывающая, она стала замкнутой и молчаливой. Отдавая себя все детям. С годами он превратился в настоящего домашнего тирана. Достаточно было Луизе перекинуться с кем-то фразой или поступить не так, как хотелось Людвигу — и он изводил ее придирками, сценами ревности и подозрениями. А она униженно молила его о прощении и брала вину на себя, дескать, это я повела себя недостойно, отвлеклась, была нетерпелива, черства, забывчива, неразумна...

Когда Людвиг уехал на фронт, то почти каждый месяц от него приходили посылки. В них было продовольствие и разные вещи. Иногда приезжали офицеры и привозили от мужа деньги, много денег. На них семья и жила. Сам Людвиг приезжал в отпуск всего два раза. За оба раза дома был всего неделю. Остальное время находился в Берлине, а Хельга оставалась с детьми дома.