Хадизарский сюрприз (продолжение Высоких ставок)

Эмпат встал у камина, протягивая к нему руки. Потом оглянулся на Бьяно: идальго клевал носом, засыпая, а в его чувствах преобладала усталость. Чтобы вырваться из морока Аскелони, он потратил слишком много сил. Рамон подошел к полукровке и нежно погладил по щеке. Юноша шевельнулся, но сон был сильнее. Граф стащил с постели покрывало и укутал идальго. Из ванной уже веяло горячей водой и ароматом жидкого мыла.

Рамон вернулся в спальню, вытирая волосы полотенцем. Одежду, набитую песком, он оставил в ванной, воспользовавшись халатом наставника. Фабиану тоже надо было бы сполоснуться, но юноша спал так сладко, что эмпат решил его не тревожить. Ламия принесла ужин на двоих в спальню, Рамон умял свою порцию и устроился на кровати с книжкой, поджидая пробуждения воспитанника. Впрочем, ждать пришлось недолго: подогреваемая заклятием курица со специями источала столь дивные ароматы, что уже через полчаса полу-оборотень завозился на диване и, потягиваясь, скинул покрывало. Рамон тут же встал и подошел к юноше.

— Как ты?

— Все в порядке, — улыбнулся Фабиан и хищно облизнулся на курицу. — Я хочу есть и спать.

— Бьяно, если ты будешь вести себя, как кошка, то кончишь ловлей мышей в чулане, — заметил граф. — Набрать тебе ванну?

— Угу. Только дайте сперва тарелку.

Рамон вручил кабальеро поднос с едой и пошел выполнять обещанное.

— Ну и как, вам стало легче жить на свете? — окликнул графа отрок в промежуках между кусками курицы.

— Мда, — согласился эмпат, проверяя пальцем воду в ванной. — Неприятно, когда кто-то постоянно дышит тебе в спину, угрожая выскочить, как чертик из коробочки, в самый неподходящий момент. Тогда, в Медоне, я все время ждал, что он заявится на Генеральные штаты и предъявит неопровержимые доказательства.

Фабиан клыкасто зевнул.

— Давайте обсудим это завтра? Я, наверное... о-ой!

Рамон метнулся в спальню и успел остановить полет подноса на ковер. Бьяно с досадой отвернулся, обозленный собственной слабостью.

— Пошли купаться, — тихо сказал эмпат, протягивая юноше руку.

Рамон довел идальго до ванной, помог раздеться и забраться в воду и стал закатывать рукава, невольно скользя взглядом по стройной фигуре воспитанника.

— Томоэ, — шепнул Фабиан, пряча глаза. — давайте не будем... сегодня.

— Я только хочу помочь тебе, — ответил граф.

— Не надо... Я позову, если что.

Рамон вышел, прикрыв дверь. Поднос с остатками ужина уже исчез, постель была разобрана. Рокуэльцы вместо одеяла использовали несколько узорчатых покрывал; эмпат сгреб две штуки вместе с подушкой и бросил на диван. Вот осел! Нашел время таращиться на юношеские прелести...

— Опять страдаете? — раздалось из-за двери. — Когда ж вам это уже надоест? И положите постельные принадлежности на место, мы вполне поместимся на кровати вдвоем. Кстати, меня кто-то должен достать из ванны.

Рамон проснулся, как от пинка. К правому боку тепло прижимался Фабиан, по-хозяйски перекинув руку через грудь эмпата; ламия спала у камина в гостиной, свернувшись чешуйчатым клубочком; в доме царили тишь и сонный покой, а чутье эмпата изо всех сил голосило об опасности.

Рамон аккуратно убрал руку Фабиана и сел. Юноша засопел во сне, граф подсунул ему подушку. Что-то происходило вокруг, но он не мог определить что именно. Нечто вроде мышиной возни вокруг пещер, неприятного мельтешения на грани острой эмпатской чувствительности. И ощущение, что где-то он здорово дал маху...

Эмпат медленно огляделся, всматриваясь и вчувствывоваясь в темноту, словно зверь. Комната-пещера с округлым потолком не изменилась, посреди пола не разверзлись адские врата, и балдахин над широкой кроватью не оброс склизкими щупальцами. Так отчего же это мерзкое ощущение? Граф поглядел на кусок ночного неба, которое виднелось в окошке. Он не чувствовал людей, не чувствовал нелюдей, духов или даже угрозу. Странно, угрозы нет, ощущение опасности — есть...

Рамон потянулся к одежде, которую ламия хозяйственно выстирала, высушила и погладила, бросил на постель сложенные стопочкой рубашку, чулки, камзол и штаны, оглянулся на Бьяно. Разбудить? Оставить здесь? Черт, почему чутье никогда не дает ответов на конкретные вопросы?! Граф нырнул в сорочку, и тут на его спину легла теплая ладонь.

— Что стряслось?

Эмпат подскочил так, словно его цапнули за самое чувствительное место, рубашка мгновенно ожила и опутала его не хуже рыболовной сети.

— Дьявольщина, Бьяно! Вы вообще соображаете, что делаете?!

— Спросонья — нет, — парировал Фабиан. — Куда собрались?

Рамон выпутался из рубашки, отшвырнул ее и обернулся на недоросля, развалившегося на подушках. Интересно, как это ему удалось одурачить эмпата?

— Ну и?.. — осведомился отрок. Надрать ему уши, что ли?

— Бьяно, вы ничего не чувствуете?

— В каком смысле?

— Не знаю, — поморщился граф. — Какое-то копошение.

Чародей тоже сел и чутко прислушался.

— Я ничего не слышу. Может, вы стали улавливать эмоции тараканов?

Рамон досадливо мотнул головой и приложил руку к щеке Фабиана. Это было необязательно, но передавать смутные ощущения через касание было проще. Брови юноши сошлись над переносицей.

— Давайте посмотрим, — сказал он и взглядом притянул к себе одежду.

Спустя несколько минут рокуэльцы осторожно вышли из спальни. Света не зажигали. Дверь из спальни вела в кабинет, и Рамону пришло в голову, что недурно было бы его обыскать. Фабиан выглянул в гостиную и поманил графа.

— Давайте ее допросим, — шепотом предложил юноша, указывая на черный калачик у камина.

— Как? Она же не разговаривает.

— Ну тогда пусть кивает.

Идальго подошел к камину и, опустившись на колено, осторожно потыкал в спинку ламии пальцем. Узкая черная голова взметнулась вверх, вспыхнули янтарные щелки глаз, раздалось угрожающее шипение, которое, впрочем, стихло, как только ламия поняла, кто ее потревожил.

— Простите, что нарушили ваш сон, сударыня, — сказал Рамон, — но нам необходимо поговорить с вами.

Фабиан фыркнул, граф показал ему кулак. Ламия грациозно склонила голову в знак согласия и приподнялась на хвосте. Эмпат сел на подушки перед ней.

— Мы будем задавать вам вопросы, а вы кивайте, если мы окажемся правы.

— Сссс, — ответила змейка.

— Это она вас послала или согласилась?

— Не обращайте на него внимания, — Рамон подумал с полминуты и спросил: — Скажите, сударыня, к Аскелони кто-нибудь приходил в последнее время?

Ламия кивнула.

— Он был из местных?

Нечисть отрицательно помотала головой.

— Он был маг? Мужчина?

Два кивка.

— Похож на нас?

Еще кивок.

— Что вы придуриваетесь! — фыркнул кабальеро. — Вы так до завтрашнего вечера будете выяснять, кто это. Надо обшарить кабинет Аскелони.

Ламия закивала.

— Так там что-то есть? — воскликнул Бьяно, змейка принялась кивать, стуча хвостом по полу. — А ты... вы знаете, где?

Ламия задумчиво мигнула, покачиваясь из стороны в сторону.

— Сударыня, если вы позволите, — кашлянул Рамон, — то вспомните, как выглядел этот маг, а я постараюсь увидеть его в вашей памяти.

— Сссс, — неодобрительно сказала змея.

— Только его, слово чести! — граф прикоснулся к узкой голове и прикрыл глаза. Фабиан боролся с желанием схватить шевелящийся хвост змеи когтями.

— Дьявол! — эмпат вскочил, ламия дернулась назад. Полукровка отдернул руку. — Тут был Месмер!

— Что?!

Рамон крутанулся на каблуках и хватил кулаком по декоративной колонке у камина. Капкан оказался двойным, а Аскелони был в нем лишь сладкой приманкой. Приманкой, которую поставил тот, кто точно знал, что эмпат заглотит такую наживку с крючком. Проклятие!

— Бьяно, живо в кабинет! Перерываем там все, мне нужно знать, что за силок тут поставили!

Юноша бросился в кабинет, ламия поползла следом. Рамон тяжело оперся руками о стол и закрыл глаза. Чутье, примолкшее во время активных действий, снова напомнило о себе. Эмпат обшаривал мысленным взором всю округу, но в упор ничего не видел. Только чувство, что все это копошение приближается, вызвало еканье в желудке. Черт, неужели он все же попадется им? Эта мысль вызвала отчаянную, до боли, до желания биться головой о стену, ярость. Только не сейчас! Не теперь, когда он с Фабианом наконец... Только не с Бьяно! Имея под рукой зверька, Ординария и Совет смогут сделать все, что угодно! И ни одной зацепки — что делать и куда бежать!

— Что тут у вас? — Рамон ворвался в кабинет, освещенный маленьким робким огоньком. Фабиан молча сунул ему свиток — письмо главы Ординарии, мальчишка был напуган, особенно реакцией Рамона. Граф пробежал обещание полного помилования и покривился. Ну да, конечно! Наверняка Аскелони не поверил в эту байку и потому решил поохотиться на ученика в одиночку, чтобы иметь козырную карту. Из кучи бумаг высунулась ламия и настойчиво зашипела.

— Да, сударыня?

Змеюшка подсунула голову под руку эмпата и посвистела. Рамон горестно усмехнулся. Если бы он мог пролистать воспоминания! Но ему были доступны только обрывочные образы, и склеить из них целостную картинку не удавалось. Ясно одно — ценный приз будут брать живьем! Кто-то в Ординарии решил, что эмпат, набитый загадочной силой Айна Граца, как жареный индюк — каштанами, будет хорошей добычей, а заронил эту мысль в их светлые головы, скорее всего, Месмер. Во всяком случае, другого повода для развернувшей охоты Рамон подобрать не мог. Да и ну их всех к черту!

— Бьяно! Бросайте это все. Уходим. Сударыня, простите за беспокойство. Вам тоже лучше покинуть это место.

Ламия задумчиво склонила голову набок, потом вдруг коротко свистнула и стекла на пол.

— По-моему, она чего-то от нас хочет, — сказал Фабиан. Чешуйчатое создание обернулось, пошипело и поползло прочь из кабинета.

— Пошли за ней, — решил Рамон. Юноша взял его за руку, и эмпат крепко сжал ладонь кабальеро. Змея провела их по лаборатории и остановилась перед единственным куском стены, на котором не было никаких полок. Там она остановилась, трепеща длинным язычком.

— Это тайный ход? — уточнил граф, и ламия кивнула. Бывший томоэ протянул руку к замаскированной двери, и в этот миг в комнате раздалось громкое, явно усиленное магией, покашливание, и голос Месмера объявил:

— Ваша светлость, пожалуйста, не делайте лишних движений.

Фабиан подскочил, а Рамон резко повернулся, дернув юношу себе за спину. Но в комнате никого, кроме них, не было, а голос эмиссара как будто раздавался с потолка:

— Пещера окружена. Будьте добры оставить оружие и пройти к выходу.

Рамон отступил к тайному ходу, подталкивая туда же юношу.

— Не к этому выходу, ваша светлость.

— Томоэ, — прошептал Фабиан.

— Тшшш. Ты не должен попасться им в руки.

— Но...

— Не спорь, — властно оборвал его граф. Он не чувствовал их. Рамон знал, что Месмер не лжет, но никого не чувствовал, и это пугало. Раньше он никогда не встречал препятствий своим способностям, никогда не чувствовал себя беспомощным перед людьми, магами или нежитью, а теперь эмпату казалось, что он оглох и ослеп. Он знал, что они были здесь, но не знал ни кто они, ни сколько их, ни какие чары они готовят, и это было мучительней всего.

— Томоэ, он говорит правду?

— Да.

Юноша выдохнул, а Рамону пришла в голову мысль. Если они явились сюда по его душу, то непременно выдадут себя, если он попытается сбежать, а тогда их магию можно обратить в свое оружие.

— Эй, Месмер!

— Мы все еще ждем вас, ваша светлость, — любезно отозвался маг.

— Ну так не ждите, — сказал Рамон, круто повернулся к тайному ходу и взмахнул рукой. Дверь вышибло внутрь тоннеля, где она и рассыпалась мелкими камнями. В него тут же шмыгнуло гибкое змеиное тельце.

— Взять! — приказал Месмер. Эмпат ощутил всплеск силы, потянулся к нему и согнулся, сжав голову руками и хрипло рыча, едва отхлебнул этих чар. Он не мог воспользоваться ими — и не знал почему, а неизвестная магия, за которую граф схватился так неосторожно, впилась в него, как волкодав, сдавила лоб огненным обручем.

— Рамон! — Фабиан вцепился в него, и граф повис на юноше. В голове все пылало, как от горячих углей. Раздался веселый смешок Месмера.

— Как, ваша светлость, вы были столь наивны? Не знали, что мы уже давно изобрели методы борьбы с эмпатами? Вам до сих пор везло с противниками, но ведь все на свете кончается, и везение в том числе!

Рамон впился в полукровку, высасывая из него силы и чувства, и наконец сбросил хватку невидимого капкана. Фабиан со стоном упал на колени.

— Скажи лучше, какие формулы ты стащил у Аскелони!

— Стащил? — эмиссара это повеселило. — О боги! Он просто кое-чем поделился.

— Но вряд ли вас там много, — прошептал Рамон. — Вы бы не успели нашлепать сотню таких амулетов за пару месяцев, а значит, я смогу передушить вас поодиночке!

— Ну, вы-то, наверное, сможете, — беззаботно ответил чародей, — а вот ваш ключик при этом сдохнет. Его силы отнюдь не бесконечны.

Эмпат опустил глаза на скорчившегося у его ног кабальеро. Юноша был в полуобмороке. Рамон наклонился, чтобы подхватить его, и они набросились на него снова. Но граф не сделал той же ошибки — он не стал тянуть их магию, напротив, постарался отгородиться от нее как мог сильнее. Зрение изменилось, эмпат увидел взметнувшиеся по углам черные тени. Рамон поднял Фабиана и затравленно огляделся. Где же они ждут его на самом деле? Где притаились? Он отступил к тайному ходу, и вдруг заметил боковым зрением, что там мелькнуло что-то зеленое.

— Граф, не глупите, мы обложили пещеру со всех сторон. Каким бы порталом вы не воспользовались, мы найдем вас.

Рамон сделал еще шаг назад, повернулся и бросился в тоннель. В ушах зашумело, обвешенные своими проклятыми амулетами чародеи снова атаковали. Черные тени кружили под сводчатым потолком, то и дело пикируя вниз, чтобы ужалить бегущего эмпата — его способности были им лучшим маяком и подпиткой. Рамон бежал, отбиваясь от них и ориентируясь на зеленые отблески. Коридор понижался, пол становился неровным, потом появились грубо вырубленные ступени. Фабиан тихонько застонал и открыл глаза.

— Куда мы?..

Эмпат не ответил — его полукровка отнюдь не страдал от истощения, и нестись галопом с весом в сто тридцать фунтов на руках было довольно утомительно. Наконец Рамон споткнулся, привалился к стене и сполз на пол. Зеленый свет стал ярче, а граф неожиданно понял, что тени остались за последним поворотом. Они по-прежнему были где-то тут, просто никак не могли его учуять. Интересно, сколько они там провозятся?

— Бьяно...

— Да?

Рамон закрыл глаза и прижался затылком к стене. Голова опять пылала и раскалывалась.

— Бьяно, там внизу — портал. Иди туда. Я не знаю, куда он ведет, но...

— Без вас я никуда не пойду! — вспыхнул полукровка. Граф вздохнул.

— Сердце мое, не усложняй мне жизнь. Я для этих тварей — лучше маяка, Аскелони сдуру поделился с Месмером заклятиями, которые он разработал, чтобы держать меня в узде. А если они заполучат тебя, то будут вить из меня веревки.