Хадизарский сюрприз (продолжение Высоких ставок)

ХАДИЗАРСКИЙ СЮРПРИЗ

Рокуэлла, Ромолла.

Август 1626 года.

Фабиан лежал на животе и, свесив руку с кушетки, мерно водил пальцами по струнам старой расстроенной гитары, извлекая из инструмента дикие звуки, чем-то напоминающие истошный кошачий ор. Несмотря на мерзкое звучание, распугавшее всю прислугу, которая уже настроилась подслушивать под дверью, юноша отлично различил шаги опекуна... точнее, почувствовал его приближение.

— Боги Тиары, Бьяно, что вы тут делаете?! — возопил Рамон, едва переступив порог.

— Вас жду, — несколько недоуменно ответил полукровка, приподнимаясь на локте.

— Меня?! О, черт вас побери, убирайтесь скорее! Анжела!

Фабиан охнул, подорвался с места, споткнулся об гитару и, быстро чмокнув опекуна в щеку... юркнул в его спальню, где и заперся на ключ. Бывший герцог тихо застонал, а дверь кабинета распахнулась, и в комнату с радостным визгом ворвалось нечто рыжее и восторженное, с разбегу повиснув на шее счастливого мужа. Рамон по привычке заключил даму в объятия, отрешенно подумав, что в Ромолле стало слишком много женщин. От них просто не было спасения.

— Рамон, о, Рамон! — прочирикала жена, пылко целуя возлюбленного супруга. — Наконец-то!

— Наконец-то — что? — спросил эмпат, виновато прислушиваясь к вскипевшей в спальне буре негодования. Фабиан был существом избирательно ревнивым: он не имел ничего против служанок, скрашивающих досуг Рамона, но появление около эмпата Феоне или Анжелы немедленно приводило юношу в ярость.

— Наконец-то мы можем поговорить, — томно мурлыкнула все еще невинная дева, прижимаясь к широкой груди Рамона.

— О чем? — спросил он.

— Ах, ну о том, о сем! Мы почти не виделись за четыре месяца, а здесь столько всего случилось, столько случилось! — кокетливо журчала аргасска. Она прекрасно знала, что знатным дамам не подобает верещать, как кролик, и кидаться на мужа, но как еще можно изловить этого гада для крупного разговора?

— Я тоже рад вас видеть, — сказал Рамон, больше адресуясь к Фабиану; нахальный юнец презрительно фыркнул. Четыре месяца их общение ограничивалось поцелуями впопыхах и украдкой, в промежутке между вереницей дел государственной важности. Отчего-то поцелуи бывшего монарха совсем не раздражали полукровку...

— Я так соскучилась, — девушка утянула мужа на кушетку и обвилась вокруг него на манер удава; Фабиан зашипел, наблюдая это безобразие сквозь дверь. — Почему вы не приходили?

— Дела, дорогая моя, — отвечал Рамон, пытаясь мягко высвободиться из крепких объятий. — Очень много дел. Отречение, коронация, празднества, табун послов, разбор бумаг, которые они в изобилии натащили во дворец, новый комиссар... Что вы делаете? — сбился граф Вальдано.

Анжела лукаво прикусила губу и, разделавшись с камзолом, взялась за кушак мужа. Фабиан кинулся к двери, но Рамон усилием воли отшвырнул полукровку в кровать. Из спальни донесся придушенный, но свирепый мяв. Дворянка отвлеклась, эмпат, воспользовавшись моментом, отцепил от себя нежные ручки жены и решительно встал.

— Анжела, нам нужно поговорить.

— Зачем? — капризно спросила дворянка, облизывая губки. — Разве это не может подождать?

— Нет, — ответил Рамон, затягивая кушак.

— Но вы же больше не герцог, и они знают, что вы — маг. Зачем нам дальше притворяться? — наивно отозвалась Анжела. Эмпат вздохнул. Меньше всего она хотела услышать от него ответ, но он уже чувствовал, как в девушке пружинкой сжалась настороженность. Фабиан, развалившись на покрывале, будто сытый кот, тоже с интересом внимал, и без его присутствия Рамону было бы значительно легче. Ждал он его, видите ли!

— Это не притворство, Анжела.

— Почему? — дрогнувшим голосом спросила дворянка после короткой паузы. Рамон несколько секунд смотрел в заблестевшие ярко-карие глаза, смотрел, как меняется ее лицо: тает выражение тупой невинности, и сквозь него проступают настороженность и недоверие.

— Анхелика... я подал ее преосвященству прощение о разводе.

Девушка задохнулась, а Бьяно в его спальне подпрыгнул, словно его ткнули вилкой. У Рамона даже сердце екнуло, когда с лица его жены схлынули все краски. Боги, да чтоб он еще раз, когда-нибудь...

— Анжела, прости меня. Но так будет лучше.

— Лучше? Кому? — прошептала девушка. — Вы шутите, да? Вы так шутите?

Рамон медленно качнул головой.

— Поскольку наш брак так и не состоялся, то вы наверняка сможете найти себе хорошего и любящего мужа.

— Но я хочу вас! — закричала Анжела, обхватив его руками за пояс. — Я люблю вас, а не этого... хорошего и любящего! Я хочу быть с вами, вы не можете так со мной поступить!! Зачем вы тогда женились на мне?!

— Прости, пожалуйста, — тихо сказал Рамон; в голове двумя волнами сталкивались и бурлили чувства: щенячий восторг Фабиана, пополам с его же оцепенением и даже испугом, против боли, страха и изумления жены.

— Прости?! Прости? И вы говорите мне это сейчас?! — Анжела вскочила. — Я не соглашусь на развод, вам ясно? Никогда!

— Неужели вы хотите быть пустоцветом до конца своих дней? У нас не будет детей, — уговаривал Рамон.

— Чушь! Вы — не полукровка, а заколдованный человек, я здоровая, молодая девушка, я смогу родить! Я рожу вам сыновей, пять, нет, семь, десять, сколько хотите, клянусь! — закричала аргасска, тормоша графа, как охотничий терьер.

Рамон покачал головой.

— Не сможете. Мы с Феоне когда-то исследовали этот вопрос, чтобы выяснить, могут ли у меня появиться законные наследники. Но, видимо, последней женщиной, которая могла от меня понести, была Бертиле. И вы знаете, что из этого вышло.

— Ах, какая чушь! — энергично отмахнулась Анжела. — Эта ваша Феоне...

— Дорогая, ну пойми же — у нас просто не может быть детей.

— Просто вы не хотите!

У Рамона чуть дернулась щека.

— Конечно, зачем вам дети, зачем вам вообще я, если вы только хотите распутничать с...

— Девочка моя, подумай сама, зачем дети бессмертным существам? — продолжал упрашивать эмпат. Черт, ему так не хотелось делать это насильно... Анжела несколько раз вздохнула.

— Ну ладно... оставим все, как есть.

— Нет, — терпеливо сказал муж, проклиная упертость девицы и ее нежелание понимать намеки. Хотя уж куда яснее, почти год он не заходил в ее спальню. Видимо, эта же мысль осенила и Анжелу. Яркие очи неуловимо потемнели.

— Это почему же? — прошипела она, уподобившись молоку, пролитому на жаровню. — Конечно, с тех пор, как явился этот ваш... этот...

Анжела смолкла. Рамон тоже молчал. А что он ей мог сказать? Даже Фабиан притих, не желая попадаться под руку.

— Так это правда?! — взвизгнула девушка.

— Что именно?

— Вы... и этот... — задохнулась Анжела, осев на кушетку. — Этот... О боги!

— Простите, я не должен был жениться на вас... жениться вообще, — устало ответил Рамон, но это прозвучало холодно, отчужденно и совершенно неискренне. Спустя пару секунд на него обрушился ураган, визжавший и кричавший добрых пять минут. Он даже не знал, какие слова есть в запасе у невинной девицы.

— Проклятый извращенец! Нормальные мужчины от жен уходят хотя бы к любовницам! — прозвучало завершающим аккордом вместе с хлопком дверью. Рамон опустился на кушетку и потер лоб. На него давно не орали с таким чувством и громкостью. Наверное, уже пол-усадьбы в курсе, что господин и повелитель, оказывается, мужеложец. Вот мы и избежали скандала, с глухим раздражением подумал Рамон. Тихо открылась дверь спальни, и причина всех бед опустилась на кушетку рядом с ним, потупив голубые глазищи. Сходство с котом, вылакавшим всю сметану в пределах досягаемости, было разительным.

— Допрыгались, — констатировал юноша, видимо, для поддержки и понимания.

— А чего вы ждали? — ворчливо бросил Рамон. — Что она начнет скакать по комнате от радости? Я же говорил вам, что она в меня влюблена.

— А это надолго?

— Не знаю, — вздохнул эмпат, — я делал все, что в моих силах, но результат...

— Ну, так подождем лет шестьдесят, — пожал плечами маг. — Нам все равно, а ей надоест скандалить гораздо раньше.

— Если б все так просто, — эмпат притянул полукровку к себе и откинулся на спинку кушетки, Бьяно с довольным урчанием устроился в его объятиях, растекшись по груди. — Я хотел обойтись без скандала и огласки. И к тому же огорчать девушку — последнее дело.

— Да, огорченная девушка на многое способна, — отметил Фабиан, заново расстегивая крючки на камзоле опекуна. — Одна Верона чего стоит!

— Бьяно, чем вы занимаетесь? — проникновенно осведомился Рамон. Полу-оборотень чуть сузил глаза и потянулся к губам эмпата. Где-то в глубине души мага мелькнул страх, но так быстро, что опекун даже не понял, что было его причиной. Каким образом воспитанник очутился почти у него на коленях — эмпат тоже не уловил, но когда Рамон вскочил, спихнув юношу на ковер, Фабиан почему-то расстроился.

— Вы что, рехнулись?!

— Феоне! — прошипел граф. — Идет сюда!

— Дьявольщина! — полукровка мигом оказался на ногах и нырнул в спальню, как мышь в нору. Не успел дважды скрипнуть ключ в замке, как на пороге кабинета возникла Верховная рокуэльская волшебница.

— Рамон, ты собираешься разводиться или нет?! — пронзительно вскричала она, захлопывая дверь и прожигая возлюбленного взглядом голодного василиска.

— По-моему, это не твое дело, — твердо ответил эмпат, одернув камзол. Бьяно сидел в спальне, ни жив, ни мертв, то и дело покрываясь испариной. Феоне пристально оглядела Рамона и громко фыркнула.

— Чем ты тут занимался?

— И это тоже тебя не касается.

— Вот как? Я встретила твою жену, бедняжка в ужасном состоянии. Надеюсь, ты не додумался с ней переспать?

— Нет, — сухо ответил Рамон, незаметно загораживая дверь в спальню.

— Что это у тебя там? — тут же заинтересовалась чародейка, подкрадываясь к любовнику. — Очередная горничная?

— Да, — холодно отозвался опекун. — И я не хочу пугать бедную девушку.

— Чем же? — замурлыкала магичка. — Неужели она со мной не поделится?

"Бьяно, сидеть!" — мысленно взвыл Рамон и внешне невозмутимо пояснил: — Ты сейчас больше похожа на злобного дракона. Дон Мигель опять отказался увеличить бюджет для магической службы?

— Нээээт, — томно протянула Феоне. — У меня отличное настроение. Может, поговорим там? — она указала пальчиком на спальню. — Я дам этой куколке пузырек гламарии, чтобы она ушла без обид и испуга.

— Феа, если бы ты была внимательнее, то уже давно бы поняла, что наши отношения скончались.

Волшебница отступила на шаг, другой, третий... Фиалковые глаза загорелись, зрачки налились пунцовым огнем. Рамон вздохнул. Началось...

— Скончались?! Неужели твой щенок оказался еще доступнее, чем я думала?!

— Феа, угомонись. И не заводи ту же песню в двадцать пятый раз. Тебе все было ясно еще полгода назад.

— Полгода назад ты был женат!

— Ну и что? — вскинул бровь Рамон. — Этот брак был чистой формальностью, а ее преосвященство уже читает мое прощение о разводе.

— Вот как? — прошипела магичка. — И как же ты сформулировал причину? Внезапно проснувшаяся тяга к хадизарскому греху?

— Я написал ей правду, — Рамон плеснул себе сидра из графина. — Это короче всего. Будучи полукровкой, женился только из политических соображений, но передав трон...

— Заткнись!!

Муж Анжелы пожал плечами. Кипящая, как смола в чане, ярость — такая же пища, как и пылкая любовь. А Феоне не дура, чтобы лезть в рукопашную, когда рядом такой источник сил для эмпата.

— Ты прекрасно знаешь о ключе и замке, так что перестань кричать, как будто я тебя ограбил.

— Он там, — прерывисто выдохнула Феоне, — там, в твоей постели, да? Может, перейдешь в хадизарскую веру и заведешь гарем?

— Неплохая мысль, — кивнул бывший герцог. — Насчет Хадизарии.

— Да-да, беги к этим варварам, — прошипела волшебница. — Беги, твой шлюх сам тебя попросит, когда его приятели узнают, с кем общались столько времени!

Фабиан бросился к двери, но Феоне выскочила из кабинета раньше, чем он успел швырнуть в нее шаровой молнией. Рамон поймал и загасил искрящий шарик, укоризненно посмотрел на юношу. Фабиан поник.

— Ну вот, — горестно сказал он. — Теперь она всем расскажет.

Рамон хотел заметить, что благодаря воплям его супруги и любовницы и так все знают, но вид у полукровки был и без того удрученный.

— Не стоит переживать, Бьяно. Она никому не скажет, — сказал Рамон, и близко не испытывая такой уверенности. Феоне в бешенстве способна на все. Надежды на то, что они разойдутся тихо и без шума, лопнули, обдав всех участников конфликта тучей брызг.

— Ну да, конечно, — фыркнул чародей. — Будет молчать, как рыба об лед.

— Вот что, зверек, пойдем-ка, — Рамон обнял его за плечи и развернул к спальне, мимоходом щелкнув пальцами: в замке на двери кабинета дважды повернулся ключ и прыгнул в ящик стола. В спальне эмпат прибег к испытанному способу лечения, но юноша неожиданно увернулся, выскользнув из рук Рамона, как угорь.

— Зачем вы закрыли дверь?

— Чтобы ни одна пылкая дева нас не побеспокоила. Да что с тобой? — Рамон снова потянулся к воспитаннику, но полукровка попятился. — Что ты? — тихо спросил эмпат.

— Я не знаю, — запнулся Фабиан. — Я не знаю... Может, это только из-за всяких ключей и замков? Может, дело не в нас, а всего лишь в магии?

— Мне так не кажется, — улыбнулся бывший герцог. — Но ты всегда можешь уйти, если хочешь.

Полу-оборотень покусал губу, но уворачиваться больше не стал и позволил графу долго и пылко покрывать его лицо поцелуями. Потом Рамон бережно подхватил юношу и опустил на кровать. Фабиан сглотнул, выдохнул, словно брал барьер и принялся ласкался к нему, как котенок, усиленно игнорируя липкий комок страха, сворачивающийся внутри. Нежность эмпата укутывала идальго пуховым одеялом, но у Бьяно екало под ребрами: что, если?.. Он знал, что Рамон никогда не причинит ему вреда, но не хотел, запрещал себе думать о том, чем это все должно кончиться. Томоэ (он всегда будет только томоэ) распустил воротник сорочки на воспитаннике и целовал все, до чего мог дотянуться. Юноша сначала отвечал ему, пытаясь улыбаться, но потом откинулся на кровать и закрыл глаза. Рамон скинул камзол и потянул рубашку кабальеро. Бьяно замер, упираясь руками ему в грудь, не отвечая на ласки и дыша прерывисто, но отнюдь не страстно.

— Что с тобой, сердце мое? — спросил Рамон, подцепив пальцами подбородок Фабиана. Полукровка отвернулся.

— Я... я не знаю... простите, томоэ, но я... я не могу это! — юноша с силой оттолкнул эмпата, вырвался и бросился вон из комнаты, в кабинете хрупнул выдранный с мясом замок. Граф Вальдано сел на постели, потер лоб рукой, потом встал, покружил по спальне и саданул кулаком по дверному косяку.

Нежный ароматный парок поднимался к сводчатому потолку бани. Белесая дымка окутывала трех дам, плещущихся в небольшом бассейне. Волосы купальщиц были тщательно обернуты белыми полотенцами, вдоль бортика выстроились баночки и флакончики с притираниями и маслами.

Верона рассеянно крутила в пальцах флакон с золотистым маслом. Видеть мирно купающихся в одном бассейне Анжелу и Феоне было по меньшей мере странно, но беглая невеста отлично знала, что их так объединило. Девушка всегда находила способ быть в курсе дел, а вопли, полчаса доносившиеся из кабинета деверя, не оставляли ни малейших сомнений в причине трагедии. Не успела падме Робийяр толком придти в себя от потрясения, как мимо колонны, за которой она пряталась, пронеслась Анжела. Молодая графиня заперлась у себя и сдержанно рыдала, пока Феоне со страшной бранью не разбила две вазы в холле. Тут-то донна Вальдано вышла, чтобы утешиться хотя бы торжеством над соперницей. Но соперница неожиданно выдала дельное предложение. После того, как расколдовала превращенных в гусениц сестер.