Лесса (общий файл) (заморожено)

Он не станет.

После стычки нага уединилась в подвалах замка. Чем она занимается во тьме, он не знал, но был уверен, что не гербарий сушит. В подземелье влияние Лессы почти не ощущалось, он и сам, когда становилось невмоготу, спускался туда, но все реже и реже. Там были владения наги. Хэффа стала непредсказуема, а Рейн не может себе позволить сойтись в схватке со жрицей, пока он в ответе за жизнь Лессы. Ко всему прочему, в деревне зрел бунт, который следует подавить в зародыше. Спасибо людоедке. Одно к одному. Рейн потер лоб. Заболела голова, но помочь себе магией он не мог. Прохор и раньше докладывал о настроениях людей, но этим утром старик был настолько обеспокоен, что забыл подать на завтрак свою омерзительно-полезную кашу. Уже несколько дней, как исчезла Трия, деревенская знахарка, дальняя родня старика. Ушла? Или без наги не обошлось? Змея что-то замышляет, нет сомнений. После. Об этом после. Время есть.

Рейн не знал, что времени уже не осталось.

— Рейн!

— Да.

— Можно посмотреть?

— Зачем?

— Чтобы посмотреть.

Рейн посмотрел. Получалось неплохо. Черные — к черным, белые — к белым.

— Нет.

— Злой.

— Да, — он помассировал виски в нужных точках, боль стихла, но не ушла. — Итак, Лисенок, начнем. Какая твоя главная и первая задача, если ты оказалась одна зимой в лесу, в палящей пустыне, в горах, завоеванном, осажденном городе, где обезумевшие существа грабят, насилуют и убивают, где по ночам выползают упыри, гули и грайверы?

— Откуда они берутся, эти упыри, — проворчала она.

— Я тебе рассказывал про два вида войны. Методы войны на истребление включают в себя также уничтожение, осквернение храмов, алтарей, капищ, некрополей и других священных мест. Такие места — душа народа, его костяк, история и культура — его кровь, стерев с лица земли и из памяти историю, культуру, наследие нации, ты вырвешь корни. Не можешь стереть, уничтожить — изврати. И дерево засохнет. Глумление, осквернение могил снимает защиту, открывает путь трупоедам, что, в свою очередь, порождает упырей.

— А я думала, они могут быть добрыми, даже ... любить. Те, которые вампиры, — Лесса порозовела под повязкой.

Рейн поднял бровь.

— Абсурд. Хищника не заставить питаться овсом. Сдохнет, но жрать не станет. Где ты набралась такой блистательной дурости?

Лесса запнулась, черная фасолина шлепнулась на белые, покатилась.

— В библиотеке, я сама взяла. Легенда о вампире и прекрасной Эллении...

— Ясно. Всегда и всё анализируй, а не бери на веру. Даже мою науку. Твоя легенда, Лесса, тоже вид войны. Подлой войны. Словом, слухами и домыслами, это игра на животном, глубинном, скрытом даже от тебя. Эта так называемая легенда привела немало, и, что самое удивительное, добровольно, целые стада романтически настроенного мяса в лапы упырей. Они — её творцы. Признаюсь, этот ход был весьма умен.

— А... Значит, всё враки, — она прикусила губу.

— Это умная, подлая и весьма действенная провокация. С упырями, надеюсь, мы разобрались.

— А эти места? У меня нет никаких таких мест.

— Они есть у каждого. Будут и у тебя.

— Мне они не нужны.

— Разумное существо, у которого за всю жизнь не появилось своих священных, памятных мест — хуже животного. Помни это, Лисенок.

"Может быть, когда-нибудь, ты придешь сюда. На могилы". Кольнула, заворочалась боль.

— Итак, Лесса, вопрос, что тебе необходимо сделать первым делом, если ты одна и в смертельной опасности?

— Спрятаться? Убежать?

— Нет.

Стук возобновился с удвоенной силой. Рейн ждал.

— Не трусить?

— Верно. Твой первый враг в такой ситуации — ты сама. Убей вторую себя.

— Я себя люблю.

— Зазнайство и излишняя, необоснованная самоуверенность — обратная сторона трусости. В мире все двойственно. Как и ты, и я. Гони прочь плаксу, трусиху и паникершу. Прочь панику, отчаяние, подленькая мыслишка "все кончено" приведет тебя к смерти. Если ты начала себя жалеть, если сложила руки, ты, Лесса, мертва. Боль, холод, голод и жажда ничто, если есть воля к жизни. Страх равно смерть.

Стук перешел в град.

— Тебе хорошо говорить, "не бойся"! Ты вон какой, комара на лету разрубаешь, а я девочка! Маленькая! Как не бояться, если я возьму и попаду в лапы разбойникам? Я только плюнуть им в рожи могу!

— Во-первых, я тебя учу, как не попадать. Во-вторых, не вздумай плевать. И, Лесса, если ты так настроена, завершим урок. Ты уже свесила лапки.

— Ничего я не свесила. Я — это я. Я не свесиваюсь.

Лесса остановилась, подняла повязку и повернулась к нему, глянула серьезно:

— Ты говоришь, что там, за стенами, всех убивают, всё жгут, что там всё плохо, ужасно. Зачем мне туда?

— Я жив, — Рейн пожал плечами. — И жив потому, что у меня есть воля к жизни. Воля сама по себе не возникает. У каждого должна быть цель. И эта цель вынудит тебя покинуть эти стены. У дроу это интересы рода. У тебя может быть своя, иная цель.

"Спастись".

— Нет у меня никакой цели.

— Она появится, Лисенок. Хочешь ты этого или нет. Верь мне. Я знаю. Продолжим.

Она посопела, опустила ленту на глаза и застучала вновь. Рейн собрался с мыслями.

— Перечень задач, если ты одна. Прогнать страх. Оценить свое физическое состояние, ситуацию, найти убежище, разведать обстановку, найти все, что может пригодиться для целей выживания. Если ты не одна, ты несешь ответственность за свою команду. В первую очередь, окажи помощь, если кто-либо в ней нуждается, жестко, даже жестоко подави панику. Правило "ОРО". Охрана, разведка, оценка. Помни, Лесса, смотреть будут на тебя, и малейшая тень сомнения, слабости погубит всех. Поэтому с себя спрашивай в сотни раз строже.

Лесса прервала фасолеметание, почесала нос, зевнула. Кошка свернулась клубком у её ног, кончик хвоста подрагивал, янтарные глаза следили за хозяйкой. Рейн глянул в приоткрытое окно. Тучи висели низко, наливаясь чернотой. Жаркое лето ушло, наступала осень. Склоны пожелтели, легкий запах горевших во дворе куч опавшей листвы щекотал ноздри. Прохлада коснулась плеч, спины под тонкой рубахой, пробрал легкий, едва ощутимый озноб. Или это тревога, глухая, тошнотворная, которая точила и грызла его который день?

"Хэффа. Проверить Хэффу. Сегодня же".

— Ты должна составить план спасения. Он будет зависеть от верной и четкой оценки обстановки, исходя из ситуации. Начнем с элементарного. Лес, лето. Еды полно, воды хоть залейся, по ночам прохладно, но жить можно.

— Мне туда уже хочется, — проворчала она. — Там нет фасоли.

— Эта фасоль не раз спасет тебе жизнь. Интуиция, или шестое, седьмое чувство, чутье, нюх — твой друг и твой хранитель. Люди думают, что их хранят боги или некие инфернальные, мифические сущности. Если кто-то спотыкается, ловит кирпич затылком, если именно на его башку падает горшок с нечистотами, это называют "проклятием богов" или невезением. Все иначе. Мать неспроста дала нам этот дар, не использовать его — преступление. Никакой магии, это врожденное, свойственное всем, от гоблина до дракона. Итак.

Тебе надо будет принять решение, решение, от которого будут зависеть твоя жизнь и жизнь твоих людей, именно интуиция — твой первый советник. Идти ли искать помощь или оставаться на месте — слушайся её, Лесса. Конечно, знания важны и необходимы, и я тебе их дам, но бывает так, что любые знания бесполезны. Я делаю упор именно на интуицию, исходя из твоих данных.

"Чутье, как у кошки". Рейн промочил горло ледяной водой из кубка, в полной мере чувствуя себя старым брюзгой, то есть Прохором, и заключил:

— Слушай себя, свое шестое чувство, и не попадешь в лапы к твоим страшным разбойникам. Тогда ты не сядешь на корабль, который потерпит крушение, избежишь лавины, смерча, удара из-за угла и предательства.

— Как это?

— Просто, Лисенок, просто. Слушай. Кричит страх. Её голос тих, но верен. Она всегда будет с тобой.

"Когда не будет меня".

— Моя интуиция жаждает надрать задницу Хэффе, — буркнула она, подкинув фасолину в воздух и, ловко поймав, продолжила занятие. У Рейна зарябило в глазах.

— Хэффа твой учитель. Уважай её и себя.

Стук захлебнулся.

— Она на меня глядит, как Чернушка на вареный лук. Зачем ты мне врешь? Она меня ненавидит.

— Её ненависть не значит ничего. Хэффа верна королеве, она не причинит тебе вреда.

— А твоя королева? Мейдд. Ты её любишь?

Висок снова кольнула боль. Тысячу раз она спрашивала, тысячу раз он не давал ответа.

— Она королева, Леассара. На этом о королевах все. Подложи думку под свой тощий зад.

— Мне не холодно.

— Это приказ.

Она скорчила рожицу и потянулась к плоской подушке, валявшейся поодаль. Словно видела с закрытыми глазами. Скрестив ноги, подоткнула думку под себя и устроилась поудобнее. Перебирая зерна в пальцах, спросила:

— Ты её любишь, потому что она королева? Или потому что красивая? Или...

— Итак, Лесса, наш летний лес. Начнем с того, что ты одна. И, надеюсь, знаешь, где находишься, я тебе объяснял, как определять свое местонахождение.

Она надулась, как мышь на крупу, но затем легкая улыбка коснулась губ.

— А под кустом меня ждут семеро пикси, которые приведут меня в свою грязную пещеру и заставят всю жизнь убираться за ними и жарить лягушек. Офигенительная сказочка. Её, наверное, тоже придумали пикси, прям как те упыри, — фыркнула она и продолжила свое шумное занятие. Кошка, смерив Рейна взглядом, лизнула бок и передернула шкуркой.

— Разговорчики в строю, — Рейн улыбнулся. — Итак, жажда, то бишь вода. Ничего необычного и нового, я только напомню. Неприятный запах, пена, больная растительность на берегу, я не говорю уже о дохлой рыбе и насекомых, это признаки того, что пить такую воду нельзя. Если увидишь, что на поверхности озера ковер из пепельной ряски, беги.

— Зачем?

— Ты должна спросить "как быстро".

— Зачем бежать?

Рейн сдержал вздох. Иногда он понимал Хэффу.

— Приказы командира не обсуждаются.

Лесса улыбалась во весь рот. Рейн улыбнулся в ответ. Она не увидит.

— Леассара. Я недоволен тобой. Далее. В такой воде обитает нежить. Кроме того, Лесса, утопцы крайне опасны, хотя эти твари физически слабы и медлительны вне воды. Их когти и зубы ядовиты, малейшая царапина — медленная смерть. Не подпускай, не храбрись и не лезь на рожон. Переоценка своих сил смертельно опасна.

Рейну подумалось, что нежить будет несколько удивлена строптивой едой. Если уж райты шарахались от девочки, то несчастным русалкам и водяным не позавидуешь. Впрочем, это только его предположения, но они должны быть верны.

У него тоже есть чутье.

— Далее. Поиск воды тебе облегчат муравьи и пчелы. Следуй за ними и найдешь источник.

Лесса, не вставая, переплела ноги, сменив положение, спросила:

— А почему нельзя спросить лесных эльфов? Попросить помощи?

Вопрос вопросов. Рейн выругался про себя. Как? Как сказать ребенку, что лесные, её родня — первые враги? Мэррил только и ждет, когда Лесса попадет к нему в лапы. Кроме всего прочего... Полукровка, выродок, вымесок. "Чистота крови превыше всего"... Лесные жили среди людей, они вынуждены были так поступать, но законы крови кровью же и пишутся... Рейн тряхнул головой, боль проснулась, засверлила вновь.

— Пока ты не убедишься, что любые встретившиеся тебе на пути существа тебе не враги или не соперники, кидаться на шею первому встречному настоятельно не рекомендую.

— Я знаю сказку про ведьму и детей, заблудившихся в лесу.

— Ведьма пустила в дом незнакомцев, живя в лесу одна, это раз. Само по себе глупость, которая в голове не укладывается. Ребенок, котенок, щенок — весьма умилительны, но зло может нацепить любую маску, чтобы проникнуть в твой дом. Дети попросились на ночлег, не проследив за женщиной и не проверив её, это два. Она думала, что сильнее и умнее детей. Это три. Ошибка за ошибкой.

— Злой.

— Да.

— Это сказка, здесь можно всё.

— Сказки, Лесса, нужны для того, чтобы учить, хранить душу расы и её знание. А это поделка. Вернемся к нашим утопцам. Костер ты знаешь, как развести.

Она прыснула. Рейн тоже не сдержал улыбки. Прохор до сих пор не мог им простить подпаленную бороду, нежно лелеемую и холимую. Что уж говорить, что было, когда старик в лохани для муки обнаружил живописную гору высушенных червей и жуков, мука из которых, как на полном серьезе объяснила ему Лесса, годилась в пищу. Ну, а предложение добавить в суп ценную и полезную субстанцию повергло Прохора в глубокий траур и лишь укрепило веру старика в скорый и неотвратимый конец света.

Легкий на помине, слуга возник на пороге залы, скорбно оглядел бардак на полу, вздохнул душераздирающе. Рейн подумал невольно, чего во вздохе было больше — душераздирания, неодобрения или всего поровну.

— Ужин подан в охотничьем зале, Вашмилсть. Я что хочу сказать-то... Фасоль, она, фасоль-то, дорогая, зараза, — и, одарив скорбным взглядом Лессу, которая, поднявшись на ноги, критически оценивала свои труды, хлопнул дверью.

Рейн дал знак, что урок окончен и поднялся. Стоя в дверях, он смотрел, как Лесса, подпрыгивая и размахивая руками, шла к нему, не спуская с него сияющих янтарных глаз. Он залюбовался невольно. Обещает стать красавицей, любая мать могла бы гордиться... Если вырастет. Если он будет рядом. Если... Слишком много "если". Никто, даже прорицатели, не знает, что день грядущий несет с собой.

Хэффа знала. И была готова нанести удар.

13

В огромном камине пылал огонь. Потрескивали дрова, серым призраком колыхался столб дыма. Пламя напомнило Рейну о середине лета, солнцестоянии, когда тысячи костров взмывают к небесам, прогоняя тьму и тени, а вихри искр летят, кружатся над землей, отражаясь в глазах людей огоньками надежды. Они верят, что пламя заберет болезни, невзгоды, проклятия, распутает и очистит нити судьбы. Лесные огонь проклинали. Хотя... Огонь защищал, кормил, спасал. Уничтожал. В той деревне, куда они пришли, только костры и остались...

Рейн глотнул горячего вина, разбавленного водой. Огонь в камине не грел. Древние стены оберегали замок от осенних ветров, они же и хранили холод. Языки пламени плясали на стенках граненых кувшинов, играли на серебре посуды, потускневшей от времени. На северной стене скалились ряды клинков, копий, алебард, сабель, здесь было выставлено почти всё, чем можно проткнуть, разрубить и изувечить. На восточной красовались луки и арбалеты, западная горделиво выставила напоказ ряды разноцветных, богато украшенных щитов. Предки Свейна не теряли времени даром.

Вечер тянулся мучительно долго, ему хотелось лечь, забыться до утра, но он не мог себе этого позволить. Рейна пробрала дрожь. Что-то надвигалось. Что, он не знал, но не обратить внимания на грызущую поедом тревогу Рейн не мог. Досаждала головная боль, от вида блюд, расставленных Прохором на столе, мутило. Лесса уплетала за обе щеки, то и дело бросая кусочки мяса Чернушке. Прохор, шаркая ногами, прошелся по залу, зажигая одну за другой лампады. Вечерний полумрак сгустился, свернулся по углам черным зверем, прячась от света-неприятеля. Рейн поднялся, подошел к узкому окну, открыв ставни, выглянул наружу.