На предложение отметить с ними прибытие на станцию, все-таки полгода не увидятся, Егор Васильевич ответил категорическим и решительным отказом и потребовал скорейшего отлёта на материк! Такое поведение балагура-учёного вызвало столь сильное удивление коллег, что они не сразу обратили внимание на странное поведение, казалось бы, закаленных северными условиями собак. Как только они ступили на твёрдую землю, вернее на снег, превратившийся в плотный наст после бурана, они повели себя очень странно и доселе невиданно.

Основательно принюхавшись к окружающему воздуху, собаки вдруг стали тревожно оглядываться, поджимать хвосты и непрерывно скулить. Потом вся стая повернулась в сторону режущего белизной горизонта, освещенного прожекторами, и стала напряжённо всматриваться вдаль. Полярники, не припоминавшие такого поведения своих верных друзей и слуг, подошли к животным. Не переставая поскуливать, они прижались к ногам полярников, словно искали у них защиты, и преданно глядя в глаза людям, казалось, вопрошали — вы видите — там, на горизонте... Но полярники гладили собак, говоря им ласковые слова и внося в преданные собачьи души успокоение и на горизонт не смотрели...

В конце концов, старший группы Семёнов Игнат, спросил у Егора Васильевича:

— Что у тебя здесь произошло? Собаки так нервничают, что можно подумать, здесь происходил шабаш, не меньше. Или вселенский слёт нечистой силы. А может, ты тут с инопланетянками развлекался?

Все дружно засмеялись... Обстановка разрядилась, собаки, видя веселье людей успокоились и начали им, по-своему, вторить. Не смеялся только Егор Васильевич. Его лицо стало ещё серьёзней, ещё озабоченней! Он только и проронил:

— Вам бы только зубоскалить! А такое, что и представить невозможно, проходит мимо Вас!

Ещё смеясь, полярники переглянулись:

— Да уж, одичал ты тут основательно... Ничего... Домой приедешь — год свободы. Наверстаешь упущенное.

— Эх! Да что с вами рассуждать! — в сердцах сплюнул обычно корректный учёный.. И, повернувшись, пошёл к вертолёту.

Игнат, лучше многих знавший Егора Васильевича, по причине долголетней дружбы с ним, все же обратился к товарищам:

— Не, мужики! Здесь и вправду что-то нечисто! Да и собаки ещё не до конца успокоились, а они тоньше нашего чуют. Я их такими точно никогда не видел! Пошли-ка станцию прошарим. Да повнимательней все! Вон, два метеодомика как корова языком! Одним словом, проблем хоть отбавляй! Сразу и займёмся. А приезд отметить всегда успеем.

Игнат, как старший по должности, быстро и чётко распределили работу — каждому понемногу и, оставшись один, подошел к Егору Васильевичу:

— Слушай, старик, ты зря обижаешься... Мы-то, сам знаешь, совершенно ни при чём, что тебе пришлось тут столько одному загорать.

При этих словах Егор Васильевич непроизвольно вздрогнул!

— Погода дрянь, собак не было!.. В общем, тридцать три несчастья, и все на твою одинокую голову!

Егор Васильевич снова дёрнулся. Игнат внимательно посмотрел на него:

— Да что с тобой, в самом деле? Чего ты дёргаешься? Ты какой-то сам не свой!

— Не свой! Вот это ты точно сказал... Я теперь себе не принадлежу! Я человек, окунувший пальчик в океан мироздания! Прикоснулся к другому разуму — и не понял его! А он меня понял! — почти голосом чревовещателя прогудел Егор Васильевич.

После этих слов, Игнат с сочувствием посмотрел на товарища, а вслух сказал только:

— Да.., да уж! На правах друга скажу тебе — ты просто не в себе. Срочно в Москву! Или в Крым! Отдыхать!!! И радоваться жизни!

— У меня к тебе просьба.

— Готов исполнить.

— Ты не рассказывай, пожалуйста, никому о том, что я тебе поведал. Я ещё сам никак не отойду! Вернее, в себя не приду. Ты молчи пока.

— Хорошо, хорошо, не беспокойся, Я тебя не подведу! Сейчас дам команду пилотам, и домой, домой... Отдыхать!

Игнат ушёл в зимовку, где отдыхали пилоты. Минут пять — и они появились. Проходя мимо Егора Васильевича, один из них мельком глянул на полярника, но наблюдательности тому было не занимать и раньше, а сейчас вообще все его чувства были напряжены до предела.

Он понял — информация просочилась в народ. "Что ж они, да и я — всего лишь люди!"— подумал Егор Васильевич и медленно побрел в сторону вертолёта, лопасти которого уже начинали свой стремительный разбег по кругу! Он не захотел даже проститься со сменой, да и сделать это было бы трудно — полярники сновали по станции, приводя её в порядок после бурана.

* * *

Егор Васильевич прошёл в середину салона — там меньше вибрация, и почему-то только у этого экземпляра! Восьмые Мишки вообще неплохие машины, не подводят даже в условиях сурового севера! Пилоты через зеркала внимательно за ним наблюдали. Они искренне не понимали причин столь странного поведения полярника, а то, что им успел-таки рассказать Игнат, вообще заставляло их опасаться своего пассажира.

В иллюминатор поднимающегося вертолета была видна вся станция, ее торжественно освещали мощные прожектора, установленные на брюхе машины. Вертолёт набрал высоту... Домой! Егор Васильевич в душе прощался со станцией, когда вдруг, в луче одного из прожекторов, увидел маленькую фигурку на фоне белого искрящегося снежного поля: это был Лантей, очевидно, где-то спрятавшийся, чтобы проводить полярника домой. В какой-то момент Егору Васильевичу показалось, что он машет ему рукой!

— Вот он! Вон там, посмотрите! Он идет! — закричал Егор Васильевич,

— Кто? Кто? — наперебой откликнулись оба пилота.— Мы никого не видим! Да и неудивительно, после такой непогоды даже белых медведей нигде не видно, пока мы сюда летели — никого.

Но Егор Васильевич настаивал! Пилоты пожали плечами, посмотрели ещё раз на абсолютно чистую белоснежную пустыню! В дальнейшем, оба пилота отразили странное поведение полярника в своих рапортах. Так случилось, что мальчика видел только Егор Васильевич. Только он один!

* * *

По прибытии в Москву Егор Васильевич сделался еще более молчаливым и замкнутым, совершенно неузнаваемым ни своими друзьями, ни знакомыми. Отдохнув, сколько полагается, он вышел на работу в родной институт, и часами просиживал возле окна. Прежде никогда не унывающий, всегда весёлый, он стал мрачнее тучи. Масло в огонь подлил и научный совет, на котором он рассказал всё без утайки и совершенно объективно. Пытался доказать то, что все им рассказанное — абсолютная правда:

и что мальчик был, и что Егор Васильевич общался с ним целых три незабываемых дня, что за это время он понял много о себе и о людях вообще... И что он готов передать полученные знания всем! Может,— говорил Егор Васильевич, — после проникновения в наш внутренний мир этих знаний, мы станем намного лучше... Но коллеги сочувственно на него смотрели и в глубине души радовались, что он не буйный!

Мало того, они в пух и прах разнесли написанный мальчиком предъявленный им в качестве доказательства существования Лантея труд, на тему подземной погоды! Основным аргументом стала банальная придирка, что этот рукописный текст, мол, написан Вами, многоуважаемый Егор Васильевич! Это доказанный факт, так как почерк идеально совпадает.

Председательствующий на научном совете маститый учёный, который, справедливости ради надо отметить, был из числа недругов Егора Васильевича, заявил следующее:

— Я полностью разделяю мнение авторитетных коллег нашего института. Написанный Вами, именно Вами, глубокоуважаемый Егор Васильевич, текст, даже трактат, представляет собой набор совершенно не известных нам, и не связанных между собой формул! А расчеты Вы полагаете осуществлять, опираясь на несуществующие параметры, которые получить просто невозможно!

Которые, следовательно, являются совершенно абсурдными! Исследования же земной коры, предлагаемые в данном трактате, вообще не выдерживают никакой критики и находятся, в смысле понимания процессов, вообще за гранью возможного для современной науки и технологий. И самое главное, нет достаточных оснований полагать, что они будут осуществимы в обозримом будущем! Данный труд, довольно живо написанный — не научная работа, а, скорее, сочинение, которое стоит отнести к несбыточным фантазиям автора.

У научного совета имеется также заявление нашего высоко ценимого и всеми уважаемого коллеги, в котором он утверждает, что получил травму руки, при выполнении своих служебных обязанностей во время бурана, а именно: снимая показания проборов по установленному графику, при неудачном падении вследствие порыва ветра, Егор Васильевич сломал себе правую руку.

У него возник болевой шок, и он потерял сознание. Однако, полученный нами отчёт о медицинском освидетельствовании, проведённом, с учётом просьбы научного совета и моей лично, с максимальной внимательностью, содержит экспертное заключение о том, что никакого перелома руки у Егора Васильевича не было. Причём не было вообще никогда, а не только в ближайшем прошлом. При Вашем обследовании, Егор Васильевич, было зафиксировано лишь легкое растяжение связок и небольшая гематома.

Также учитывая то, что мы давно знаем нашего дорогого Егора Васильевича как человека, не склонного к фантазиям в научной области, по просьбе нашей комиссии были проведены дополнительные исследования помещений и территории станции на предмет обнаружения вещественных доказательств присутствия инопланетного представителя.

В тех местах (указанных самим Егором Васильевичем), в которых мы должны были бы найти подтверждение присутствия инопланетного существа, кроме предметов жизнедеятельности самого нашего коллеги ничего обнаружено не было! Подробный осмотр самого помещения станции также ничего не дал, что-либо сверхъестественное или необычное обнаружено не было, хотя осмотр проводился со всей тщательностью несколькими группами экспертов.

Таким образом, уважаемые господа, члены научного совета, ни о каком переломе речи и быть не может. Учитывая ту настойчивость, с которой уважаемый всеми нами Егор Васильевич, несмотря на представленные нами, в свою очередь, доказательства настаивает на реальности происходящего с ним во время его, надо признать, чрезмерно затяжной командировки, я вынужден поставить перед научным советом вопрос о временном отстранении нашего коллеги от исполнения им служебных обязанностей.

Мы все, присутствующие здесь, знаем, что именно идею службы подземной погоды, в течение уже длительного времени пытается разработать и применить на практике наш уважаемый Егор Васильевич. Позвольте же мне зачитать выдержку из стенограммы заседания научного совета Института геологии земли недельной давности. Это диалог старшего научного сотрудника, Плюмберга Исаака Карловича с Мальковым Егором Васильевичем.

И председательствующий на ученом совете, откашлявшись, начал читать:

— "Так Вы, Егор Васильевич, утверждаете, что так называемую подробную карту подземной части нашей планеты получили от существа, называемого Вами как Лантей?

— Совершенно верно, он сам ее рисовал и делал описания!

— В таком случае, позвольте Вас спросить: как же, по-вашему, этот самый Лантей, мог без какого-либо оборудования и приборов, так точно описать все геологические разломы, и расположения слоёв магмы именно на указанных расстояниях от поверхности земли? Да ещё и приложил немыслимую карту со списком крупных землетрясений на ближайшие десять лет! Мало того, он указывает точное место эпицентра! Мощность в магнитудах... А самое невероятное — указано время и количество толчков землетрясения! Что вообще не возможно просчитать ни при каких обстоятельствах!

— Это большая загадка. Я не знаю, как он это делал, знаю только, что все предстоящие события, означенные на этой карте и в этом списке, достоверны! Вам надо, всего лишь, сравнить уже известные данные с указанными на карте. А на белые пятна, которые были у нас, нанести сведения с его карты. Тогда мы получим самую точную карту строения нашей планеты! И природных катаклизмов, которые произойдут!

А самое главное, мы сможем предсказывать землетрясения заблаговременно и точно! Час в час! Минуту в минуту! Мало того у нас появится возможность прогнозировать континентальные подвижки! Так же извержения крупных, спящих пока вулканов и мегавулканов! Задумайтесь! Разве это не важно? И разве не стоит, ради спасения многих тысяч жизней один-единственный раз поверить мне, вопреки, быть может, Вашему здравому смыслу? Лантей — представитель более развитой инопланетной цивилизации!

— Неужели! Ах, как просто! И Вы предлагаете нам, серьёзным учёным, поверить какому-то, неизвестно откуда взявшемуся мальчишке? И выкинуть в корзину многолетний труд многих учёных, большинство из которых имеют работы, признанные во всем мире!!!

— Отвечу, просто. Кстати, это слова Лантея: не всё то явное, что находится перед Вами — есть истина, истина может находиться совершенно в противоположной стороне! Самое интересное, заключается в том, что она может оказаться там, где, по идее, и быть не должна! И я с ним абсолютно согласен. Мы носимся со своей наукой! Как мы считаем — своей!

А она вовсе не наша и принадлежит всему межгалактическому сообществу! Это я уяснил твёрдо...

— Вы тут нам не пытайтесь доказать, что мальчик, Лантей, как Вы его называете, существует на самом деле! Эти сказки очень будут востребованы в Голливуде! Или в институте Сербского, где будут иметь бешеный успех, (Смех в зале) но не у нас! Этот номер здесь не пройдет! Здесь храм науки! Не выйдет свернуть нас с пути общепринятых научных доктрин! Мы требуем фактов, и только фактов, ибо только они есть кровь науки! Без них нет, и не может быть настоящей науки!

Тут в списке, Вашего мальчика отмечено, что ближайшее землетрясение произойдет через 8 дней, в 13.31 по всемирному координированному времени, стало быть, в 16.31 по московскому. Ваш мальчик обещает аж 8 магнитуд, это не шутка! Что же мы не готовимся?

(одобрительный смех в зале). Так вот, глубокоуважаемый Егор Васильевич! Мы занимаемся наукой, а не байками или россказнями фантастов! Наука — категория предельно чёткая и ёмкая! Даже если ваш мальчик случайно залетел к вам на станцию (смех в зале), то это было не более как игрой! А посему, не стоит забивать нам головы нелепыми, но забавными россказнями! Вы — учёный! Пока, во всяком случае... А учёный — это высокое звание, достойное лучших из лучших!

(Овация в зале)...

Егор Васильевич, слушал председательствующего и не слышал его. Всеми раскритикованный, оскорблённый в лучших чувствах — ведь он хотел спасти людей, он вспоминал доброе и дорогое ему лицо Лантея! "Как ты был прав, малыш, — с нежностью думал он, — земляне не готовы.

Они слепы и глухи потому, что не хотят ни видеть, ни слышать... Тебя бы ждала неудача, приди ты к нам, таким самоуверенным и таким бессильным... как ты там, без меня, где ты? И когда же будет наша встреча, обещанная тобой и ожидаемая мной с нетерпением? Как мне не хватает сейчас твоего смеха, голоса, вселяющего неистощимую уверенность и жажду жизни... Они не верят тебе, не верят мне, а ведь сегодня как раз и есть тот самый день, в который ты предсказал землетрясение. Остаются считанные часы, минуты, чтобы спасти сотни или даже тысячи живых существ... Но они глухи и слепы. И надежды, похоже, уже нет. О люди, люди!..".