Кирилл свернул за угол, присел на вросшее в землю бревно у стены. Справа за воротами бормочущий ручеек последних гостей растекался в стороны, затихал и пропадал в ночи.

Он откинулся назад, опершись на руки. Закрыл глаза:

'Видана...'

Теплый огонек стал медленно разгораться в голове.

— Княже! — послышалось вдруг где-то рядом.

Огонек задрожал и погас. Кирилл распахнул глаза из одной темноты в другую, дернул головой и в сердцах ударил ладонями по бревну.

— Княже! — повторил голос за кустами сирени у забора.

— Чего тебе?

— Поговорить надобно. Да ты поближе подойди, не бойся.

Кирил пробурчал что-то себе под нос. Поднявшись сердитым рывком, направился к ограде. Крепкая рука ухватила его за плечо, отдернув назад.

— Говори, человече добрый, — сказал возникший из ниоткуда Иов. — Да объявись, окажи милость.

За кустами послышался шорох, негромкое звяканье и быстро удаляющийся перестук конских копыт.

Инок повел головой, вглядываясь в ночь. Прислушался.

— В дом, княже.

— А кто это был? — спросил Кирилл растерянно.

— Человек на коне. В дом.

Отец Варнава молча выслушал брата Иова. Кивнул — то ли его словам, то ли своим мыслям — и проговорил неопределенно:

— Так...

Келейник, наклонившись к его плечу, коротко и неслышно прошептал что-то.

— Нет, — ответил тот, подумав. — Не стоит, пожалуй.

— А, может быть, этот ... — начал Кирилл.

— Все может быть, княже, — перебил отец Варнава. Добавил мягче:

— Завтра уже в обители будем ночевать. А теперь спать пора. Ангела-хранителя тебе.

Глава 11

— Не нравится мне это! — недовольно произнес скрипучий голос прямо над его темечком. — Там головы не хуже наших с вами. Догадаются.

— О чем? О том, что мы же и позволим? А пока гадать будут — время-то уйдет! — другой голос хрюкнул и добавил поспешно-поощрительно:

— Давай, голубчик, давай!

Последние слова, видимо, относились к невысоким — с пятилетнего мальчишку ростом — песочным часам, которые тут же с тихим шелестом прошествовали вразвалку слева от Кирилла и стали взбираться по высокой лестнице. Похоже, там, наверху у них был какой-то дом. Разглядеть хорошенько было нельзя — голова не поднималась. Стеклянно прозвенела, открываясь, незримая дверь и запахло неведомыми волшебными травами. Наверное, поэтому скрипучий голос вдруг заговорил на неведомом языке. Песочные часы у себя наверху отозвались струящимся шорохом. 'Это уходит время', — догадался Кирилл. Белая птица мягко упала на его лицо, раскинув крылья. Затем ударила острым клювом в правый висок.

* * *

Крылья птицы приподнялись, округлились и превратились в белый свод кельи.

'Я дома, — медленно подумал Кирилл. — Дома... Вот странно-то...'

Из памяти тут же всплыла светелка в верхнем ярусе отцовского терема. Он дернул головой, отгоняя ее, — картинка послушно съежилась и юркнула обратно.

Узкое ложе у двери было пусто.

Кирилл оделся, выглянул на галерею:

— А где брат Иов?

Послушник, не отрываясь от книги, ткнул пальцем за окно:

— Внизу. Тамо же и отец игумен, княже. Ты того, поосторожней, мало ли...

— Случилось что?

Галерейный с удивлением поднял глаза:

— Так ведь праздник завтра, Назария Благодатного! А после Литургии крестный ход с молебном о даровании урожая. Братия нынче аки птицы порхают — туда-сюда, туда-сюда. Отец игумен с утречка не то, чтобы гневлив, а так... порядку ради... — он понизил голос. — Хоть и князь ты, а это... поглядывай с бережением, да...

Отец Варнава беседовал с отцом благочинным, временами поворачивая голову и делая знаки куда-то в сторону. На углу стоял брат Иов в окружении невысоких и широкоплечих, под стать ему, послушников. Он что-то негромко говорил, почти не шевеля губами да сложив на груди руки по своему обыкновению. В ответ на его речи послушники один за другим, коротко поклонившись, быстро исчезали.

Увидев Кирилла, настоятель прервал свою беседу и поманил его.

— Знаю, знаю, — он улыбнулся, предупредительно подняв руку. — Можешь ничего не говорить. И ты заждался, и тебя заждались. С Богом, княже. К вечерне вернись.

— Спаси Господи, отче. А что же Иов?

— Не пекись о том. С Богом, с Богом. Гостинец свой не забудь.

Кирилл повернулся и направился к задней калитке, старательно ступая помедленнее — его так и подмывало помчаться во весь опор. Так он и поступил, едва лишь чинно притворил за собою дубовое полотно под безразличным взором послушника-привратника.

Иов ухмыльнулся половиною улыбки, глядя, как юный князь с копытным стуком несется вскачь по деревянным торцам тропинки, лихо гикая и проскальзывая на поворотах.

'А вот и наше место, — подумал Кирилл, улыбаясь кусту шиповника, как доброму знакомому и остановился. -Наше...'

Это слово вдруг отдалось сладким уколом слева в груди — он вздохнул, на мгновение невольно закрыв глаза. Ему вдруг показалось, что он не был здесь очень и очень долго. Целую вечность.

'Видана! Я здесь!'

Наверное, это солнечные блики от воды пробивались сквозь закрытые веки и прыгали в темноте, мешая свету разгореться. Кирилл рыкнул негромко, пробормотал: 'Да все равно я тебя сейчас увижу...' и рысцой потрусил в сторону близкого леса.

На краю дубравы он вдруг ощутил себя входящим в храм. Поневоле перешел на неспешный шаг. Из памяти тут же донеслось голосом Виданы:

'Только в дубраву войдешь да вниз спустишься — тут тебе и Хорев Лог. А в нем и деревня моя...'

Через поляну пробегали несколько тропинок, исчезая в мягком древесном сумраке. Кирилл наугад выбрал одну из них, побрел вперед, улыбаясь чему-то и касаясь пальцами потаенного кармашка на груди.

— Князь Ягдар! — прозвучало вдруг совсем рядом. Как показалось Кириллу, откуда-то сверху.

Он остановился, огляделся по сторонам.

— Здесь я княже, здесь, — опять произнес ясный и звонкий голос.

Кирилл поднял голову.

Огромный древний дуб, очевидно, был когда-то поражен молнией — в основании его угольно чернела стрельчатая пещерка. Саженях в полутора от комля он был спилен и увенчан небольшим срубом, крытым дранкою. Толстые отростки корней напоминали когтистую лапу исполинской птицы, хищно ухватившей землю.

— Избушка на курьей ноге... — вырвалось у изумленного Кирилла.

Из распахнутого окошка приветливо качал снежно-седой головою старец. Это был Белый Ворон.

— Она самая, княже. Здравия и долголетия! Не поднимешься ли ко мне?

— Мира и блага, отче Вороне!

Кирилл наклонил голову, собираясь шагнуть в обгорелое дупло.

— Не туда, княже. Неужто запамятовал? Надобно сказать: 'Избушко, избушко, повернись к лесу задом, ко мне — передом!'

Кирилл оторопел.

Белый Ворон засмеялся беззвучно и помахал рукой:

— Сзади, сзади зайди — дверь там. Я тебе лествицу сброшу.

Наверху открылась дверь, вниз упала веревочная лестница. Кирилл подергал перекладину сапогом, примеряясь. Наморщил лоб — что-то похожее уже было.

'Да, сон. Песочные часы-мальчишка, лестница и дом наверху'.

Старец протянул ему крепкую ладонь. Он перемахнул через порог, оправил одежду и огляделся с нескрываемым любопытством.

Лежанка под медвежьей шкурой, в изголовье добела выскобленный столик, по стенам — полки с ящичками и горшочками. Ярко и звучно пахло травами — с потолка свисали бесчисленные сухие снопики да пучочки — и еще чем-то совсем незнакомым.

'И травами пахнет, как там...'

— Здесь дом ваш, отче?

— Здесь тоже.

— А зимою как же? Я гляжу: ни печки, ни очага.

— Привык я. Да ты садись, садись, — Ворон указал на лежанку, придвигая для себя коротконогий столец.

— А мне давеча сон приснился занятный...

— Вот и расскажешь сейчас, потешишь старика. До чего ж я люблю слушать о диковинах разных!

Он вдруг согнал улыбку с лица и сказал совсем другим голосом:

— Разумеешь ли, что не из праздности и любопытства стариковского зазвал тебя?

— Да, отче.

Ворон кивнул:

— Вы, Вуковичи, всегда смышлены были. Прозор, дед твой, большие надежды на отца твоего возлагал, оттого-то имя Вука, Рода вашего, и дал ему. А мечты его, вишь, на тебе, княже, оправдились. Да...

— Так вы и деда моего знавали?

— И прадеда твоего, Тримира, знавал — вот таким еще, — Белый Ворон опустил ладонь вровень с лежанкою.

— Вот это да... Сколько ж вам лет, отче?

— Много, младший из Вуковичей. Не беги! — добавил он неожиданно и строго.

Кирилл изумился:

— Да я же сижу пред вами, отче!

— Нет, бежишь, — Ворон коснулся пальцем его лба. — Здесь. А не надобно — не опоздаешь. С Виданою увидишься как раз во время должное да урочное — ни ранее, ни позднее.

Кирилл опустил глаза и принялся оправлять под собою медвежью шкуру.

— В жизни этой все случается именно в свой час, — продолжил старец, не обратив внимания на его смущение, — хотя и не так, как нам того желалось бы. И то мы спешим бедою назвать. Ты же на печаль скор не будь. Над словами этими позже поразмыслишь, сейчас просто запомни их.

— Да, отче.

— Слыхал я, дядька-пестун был у тебя.

— Ага, Домашем звали. Сколько живу, столько и он рядом со мною. Дня за три до отъезда моего из Гурова вдруг пропал безвестно, как сквозь землю провалился. Искали, искали, да без толку. Жалко его — хороший он был.

— Не припомнишь ли, где в последние дни бывали вместе?

Кирилл подумал.

— Ходили на ярмарку зверей чужестранных поглядеть — там зверинец переезжий гостевал.

— Дорогою заходили куда-нибудь?

— Не помню такого.

— Не помнишь. Ну, ладно. А сны свои диковинные давно ли видеть стал?

— Где-то о той же поре.

— Вот как... — Ворон перебросил на грудь две из трех белых косиц и одернул широкие рукава рубахи. — Теперь погляди сюда, Ягдар из рода Вука...

* * *

Кирилл смутился под молчаливым взглядом, произнес осторожно:

— Отче, вы меня о чем-то расспросить собирались.

— Я на свои вопросы ответы уже получил.

— Разве? А когда же?

Старец с важным видом поднял ладонь и распевно возгласил:

— Белый Ворон все видит и все знает — что было, что есть и что будет! Так-то...

Подмигнул, добавив обычным своим голосом:

— А ты, я вижу, сказать что-то хочешь.

Кирилл неуверенно подвигал плечами и головою, словно прислушиваясь к чему-то внутри:

— Даже и не знаю. Чувствую себя как-то...

— Неладно?

— Да нет, наоборот. В голове ясно так, а во всем теле... славно, что ли...

— Славно — так славно. А теперь пора тебе. Как ручей перейдешь, ратиборов дом по левую руку вторым будет. Спасибо, что навестил старика.

* * *

На мостках ниже по течению женщины и девицы, полоскавшие белье, обернулись в его сторону и оживленно защебетали.

Дом окружали густые кусты облепихи. Кирилл положил руку на низкую калиточку, утонувшую в просвете кустов, крикнул во двор:

— Хозяева! С добрым днем!

Дрозд-рябинник выпорхнул из ветей прямо перед его лицом.

— Ищешь кого, юнак? — раздалось за спиною.

Светловолосая девушка оглядела его, перехватив половчее ведра с водою, и указала движением подбородка:

— Отвори-ка, сделай милость.

Кирилл открыл калитку, посторонился.

— Ягдар-Кирилл мое имя. Мне бы...

— А-а-а! Так вот ты каков, князь Ягдар! — распевно проговорила девица, толкая дверь коленом и еще раз окидывая его взглядом. — Стало быть, к Видане ты.

— Да. Дома она?

— Дома, дома.

Из сеней на голоса выглянула хозяйка.

— Матушка, это князь Ягдар! Тот самый!

— Здравия и долголетия.

— Мира и блага. В дом проходи, княже.

— А Видана твоя на заднем дворе курочек кормит! — медовым голоском сообщила дева — очевидно, старшая из дочерей Ратибора — и прищурила один глаз. 'Как Видана!' — тут же подумал Кирилл.

— Уж такая хозяюшка она у нас, уж такая лапушка! То-то женою кому-то будет — всем на зависть да на заглядение!

— Ярена! — сказала мать укоризненно. — Кликнуть ее, княже, или сам подойдешь?

— Сам, ага. Спасибо.

— С той стороны зайди, — она указала рукою. — Там увидишь.

Он не успел сделать и двух шагов, как из-за угла появилась, напевая и размахивая коробочкой-полотухой, Видана. Увидев Кирилла, она пискнула, вскинула руки, уронив берестянку.

— Ягдар, ты... Приехал... Ой, да как же... Я сейчас, я мигом... — Видана заметалась, шмыгнула мимо Кирилла в избу и заверещала оттуда:

— Матушка, матушка!

— А он и вправду хорош собою, сестрица! — пропела ей вослед старшая. — Не соврала ты!

— Ярена, а ну-ка в дом! — прикрикнула мать сердито. — Ишь ты...

Кирилл негромко и с большим достоинством кашлянул:

— А хозяин здесь ли?

— К вечеру будет. Нужду какую к Ратибору имеешь, княже? — она обратила на него улыбающиеся глаза.

Кирилл смешался:

— Да нет. Почтение выразить хотел. Вежества ради.

Мать кивнула, возвращаясь в избу:

— Сейчас выйдет уж. Погоди маленько.

Голубой сарафан метнулся в дверном проеме. Видана крикнула что-то в глубину дома, сбежала по ступенькам и ухватила Кирилла за руку:

— Идем-идем-идем!

— Не до темноты, дочушка! — донеслось вослед. — И тебя прошу, княже.

Кирилл неуклюже поклонился через плечо.

Над соседскими палисадами и кустами стали появляться лица, исполненные внимания и любознательности. Женский щебет на ручье сменился восторженным кудахтаньем.

— Скорей-скорей-скорей!

— Ты чего?

— Да ну их... А куда пойдем — по дубраве погуляем или к нашему месту на реке?

— Знаешь, когда я шел сюда мимо него, теми же словами и подумал: 'наше место'.

— Правда?

— Правда. А чего мы бежим? Нас никто уже не видит.

— И то!

Видана остановилась, запрыгала и захлопала в ладоши:

— Хорошо-то как! Ягдар, а ты когда вернулся? Сегодня?

— Вчера к ночи. Еле до постели добрался.

— Ягдар, а я потом каждый вечер все звала, звала тебя, а увидеть не могла никак.

— И у меня не получалось.

— Я после того раза к Белому Ворону побежала радостью поделиться, а он вроде как опечалился. Как думаешь, отчего?

Кирилл дернул плечом:

— Кто знает. А Ворон меня давеча к себе зазвал.

— В Диево Урочище? А как же ты ко мне поспел так скоро?

— Да нет, в избушку на курьей ноге, — Кирилл помахал рукой. — Тут где-то она недалече.

— Да ну! Он же никого никогда не зовет туда!

— Выходит, я первый.

— Ух ты... А как там внутри? А чего хотел?

— Избушка как избушка. А чего Ворон хотел — я, правду сказать, так и не понял. Видана, а я дни считал, как только мы в путь отправились — шесть, пять, четыре...

— Ягдар, а как ты уехал, с отцом ли говорю, с матушкою, делаю ли что — а предо мною ты стоишь. И смотришь так...

— Как?

— Так! — Видана быстро отвернулась и защебетала в сторону: