| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Гарри снова кашлянул, прочищая горло.
— Драко, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не пойми меня неправильно, моя клятва нерушима, но, как ты говорил, я могу оказаться в Слизерине, так что я хочу поинтересоваться из чистого любопытства. Что, теоретически, случится, если я перескажу в суде наш разговор, упомянув тебя в качестве автора?
— Ну, если бы я не был Малфоем, у меня бы были неприятности, — самодовольно ответил Драко. — Но так как я и есть Малфой... У отца есть голоса. И, полагаю, он разобьет тебя наголову... не думаю, что это дастся ему легко, ведь ты Мальчик-Который-Выжил, но моему отцу очень хорошо даются подобные вещи, — Драко нахмурился. — Кстати, это ты заговорил о том, чтобы убить её, почему же тебя не волнует, что я расскажу суду, если она вдруг умрёт? Я не такая знаменитость как ты, но, эм-м, твоя группа поддержки вряд ли захочет иметь с тобой дело, если ты совершишь что-то настолько плохое. А убийство — мёртвое тело и всё такое — куда серьезнее маленькой девочки, кричащей, что её изнасиловали.
Когда разговор нельзя ни прервать, ни закончить, уведи его в сторону.
— У магглов по-другому. В маггловской Британии уйти от ответственности за изнасилование маленькой девочки гораздо сложнее, чем откреститься от убийства.
— Да? Как странно. Убийство же должно быть хуже? Значит ли это, что ты скорее предпочтёшь её изнасиловать? Если так, то я с радостью уступлю тебе очередь. Только представь: полоумная Лавгуд пытается доказать, что её изнасиловали Драко Малфой и Мальчик-Который-Выжил. Даже Дамблдор не поверит ей.
К счастью, Гарри в этот момент не пил Прыский чай. Ну почему. Почему всё пошло наперекосяк? Он лихорадочно пытался придумать, как опять сменить тему.
— Вообще-то я как раз хотел тебя поправить. Обнаружив, что заголовок придумала девочка на год младше меня, я думал не совсем об убийстве или изнасиловании.
— Ну конечно, рассказывай тут, — сказал Драко и поднёс банку с Прыским чаем ко рту.
Гарри не знал, работает ли это заклинание чаще, чем раз за выпитую банку, но так он мог избежать обвинений, главное — точно рассчитать момент.
— Думаю, что однажды я женюсь на этой девушке.
Драко издал неприятный булькающий звук, и зелёная жидкость потекла из уголков его рта, как из сломавшегося автомобильного радиатора.
— Ты спятил?
— Наоборот, мой разум чист, как снег в горах.
Драко звонко хихикнул:
— У тебя более извращённый вкус, чем у Лестренджей. Но ты всё равно можешь изнасиловать её. Она больна на всю голову, и ей, может, даже понравится, я слышал, что многие браки начинаются подобным образом. Если передумаешь, можешь просто стереть ей память и повторить через недельку.
Я разорву этот твой жалкий магический огрызок средних веков на куски меньшие, чем атомы, из которых он состоит.
— Давай, я сам займусь этим вопросом? Если ты действительно хотел изнасиловать её, то, возможно, я могу что-то предложить взамен...
Драко отмахнулся:
— Да ладно, забирай даром.
Гарри уставился на банку в своей руке, её холод успокаивал бурлившую гневом кровь. Очаровательный, весёлый, щедрый с друзьями, Драко не был психопатом. Зная человеческую психологию, было грустно и неприятно осознавать, что Драко не чудовище. История помнила тысячи сообществ, в которых мог состояться подобный разговор. Мир был бы совершенно другим местом, если бы то, что сказал Драко, делало его злым мутантом. Но это было очень обыденно, очень по-человечески, почти нормой: Драко не считал своих врагов людьми.
И в этой стране, застрявшей перед зарёй Века разума, сын достаточно могущественного аристократа считал себя превыше закона. Уж точно если это касалось случайных изнасилований то тут, то там. В мире магглов тоже были подобные места. Страны, в которых такая аристократия всё ещё существовала, упорствуя в своих взглядах на жизнь. И даже более мрачные земли, где это касалось не только верхушки общества. В любой стране, не прошедшей через эпоху Просвещения, дела обстояли подобным образом. Очевидно, это касалось и магической Британии, несмотря на наличие таких межкультурных заимствований, как газированные напитки в банках.
И если Драко не перестанет думать о мести, а я не откажусь от счастья в жизни, женившись на какой-то бедной безумной девочке, то всё, что я смог выиграть — это время, и то, очень немного...
Для одной девочки. Не для остальных.
Интересно, сложно ли будет составить список всех поборников чистоты крови и убить их?
Подобное пробовали сделать во время Французской Революции: пересчитать врагов прогресса и отсечь им всё ниже шеи. Насколько Гарри помнил, тогда это не привело к желаемым результатам. Вероятно, стоит стряхнуть пыль с книг по истории, купленных отцом, и выяснить, где ошиблась Французская Революция и легко ли это было исправить.
Гарри посмотрел в небо, на бледный круг луны, видимый в безоблачной утренней синеве.
Сломанный, испорченный, безумный, жестокий, кровавый, тёмный мир. Разве новость? Ты всегда знал это.
— Какой-то ты серьезный, — сказал Драко. — Дай догадаюсь, твои родители-магглы говорили тебе, что такого рода вещи делать нехорошо.
Гарри кивнул, не доверяя своему голосу.
— Что же, как говорит мой отец, существует четыре факультета, но в конце концов каждый оказывается в Слизерине или Пуффендуе. И Пуффендуй тебе вряд ли подойдет. Если решишь тайно присоединиться к Малфоям... наша сила и твоя репутация... Тебе бы сходило с рук то, что даже я не могу себе позволить. Хочешь попробовать? Почувствовать, каково это?
Ах ты маленький, ловкий змей. Всего одиннадцать лет, а ты уже выманиваешь свою добычу из безопасной норки. Может, тебя слишком поздно спасать, Драко?
Гарри задумался, решился, выбрал тактику.
— Драко, расскажи про чистоту крови. Я же в этом новичок.
Драко широко улыбнулся:
— Тебе действительно надо встретиться с отцом и спросить у него. Он наш лидер.
— Сделай презентацию для лифта. В смысле, расскажи основное секунд за тридцать.
— Ладно.
Драко набрал в грудь побольше воздуха и, придав голосу дополнительную глубину и выразительность, начал рассказывать:
— Из поколения в поколения наша сила угасает из-за смешивания чистой крови с грязной. Ни один современный волшебник не может сравниться с Салазаром, Годриком, Ровеной и Хельгой, создавшими своей магией Хогвартс и знаменитые артефакты: медальон, меч, диадему и чашу. Мы чахнем и превращаемся в магглов, потому что скрещиваемся с ними и позволяем жить сквибам. Если эту чуму не остановить, то скоро наши палочки сломаются, наша магия исчезнет. Род Мерлина прекратит свое существование, а кровь атлантов перестанет течь в наших жилах. Наши дети будут грызть землю, чтобы выжить, словно обычные магглы. И тьма накроет мир навсегда, — Драко удовлетворенно закончил и сделал глоток чая. Похоже, он считал сказанное достаточным аргументом.
— Убедительно, — сказал Гарри, имея в виду скорее форму аргумента, а не суть. Классическая модель: грехопадение, необходимость сохранять остатки чистой крови от грязи, прекрасное прошлое и мрачное будущее. У этой модели была своя проверенная противоположность...
— Но должен тебя кое в чём поправить. Твоя информация о магглах немного устарела. Мы больше не грызем землю, чтобы выжить.
Драко покосился по сторонам.
— Что? Что значит «мы»?
— Мы. Учёные. Род Фрэнсиса Бэкона, в чьих жилах кровь Просвещения. Магглы не сидели сложа руки, горюя, что у них нет палочек. И теперь у нас есть своя собственная сила, с магией или без неё. Если ваша магия исчезнет, то мы и правда потеряем нечто ценное, потому что она — единственный намёк на то, как на самом деле работает вселенная. Но вы не будете грызть землю. В ваших домах по-прежнему будет прохладно летом и тепло зимой, по-прежнему будут доктора и лекарства. Если ваша сила исчезнет, наука поможет вам выжить. Да, это будет трагедия, которую мы должны предотвратить, но на мир не опустится тьма.
Драко отпрянул на пару шагов. На его лице застыла смесь страха и недоверия.
— О чём ты говоришь, Мерлин тебя побери?
— Эй, я ведь тебя выслушал, теперь твоя очередь.
«Грубо вышло», — мысленно упрекнул себя Гарри, но Драко перестал пятиться и, кажется, готов был слушать.
— Я имел в виду, — сказал Гарри, — что вы не особо-то обращаете внимания на то, что происходит в мире магглов.
Вероятно, потому что волшебники относились к остальному миру, как к трущобам, заслуживающим не больше внимания, чем «Файнэншл Таймс» уделяет повседневным тяготам жителей Бурунди.
— Ладно. Устроим быструю проверку. Волшебники когда-нибудь были на Луне? Ну, на той штуке, — Гарри ткнул пальцем в сторону большого далёкого шара.
— Чего? — только и сказал Драко. Было ясно, что подобная мысль никогда не приходила ему в голову. — Отправиться на... Да это же не... — Драко ткнул пальцем в сторону маленькой бледной штуковины в небе. — Нельзя аппарировать в место, в котором ты никогда не был. Как же кто-то мог побывать на Луне в первый раз?
— Подожди-ка, — сказал Гарри, — я покажу тебе книгу, которую взял с собой. Я вроде помню, в какой коробке она лежит....
Гарри опустился на колени перед сундуком, открыл отсек с лестницей, спустился вниз, снял одну коробку с другой, рискуя отнестись неуважительно к книгам, сорвал упаковочную бумагу и быстро, но аккуратно вытащил стопку книг.
(Несмотря на отсутствие генетической связи, Гарри удивительным образом унаследовал почти волшебную способность Верресов запоминать местоположение книг, даже если видел их всего раз.)
Потом Гарри взлетел по лестнице вверх, ногой пихнул отсек и, тяжело дыша, начал перелистывать книгу в поисках нужной фотографии, на которой была изображена белая бесплодная поверхность Луны, покрытая кратерами, а также люди в скафандрах и бело-синий земной шар.
Та самая Фотография.
С большой буквы «Ф».
— Вот, — голос Гарри дрожал от распиравшей его гордости, — так Земля выглядит с Луны.
Драко медленно склонился над фотографией, на его лице было странное выражение.
— Если это настоящая фотография, то почему она не двигается?
Не двигается? А-а.
— Магглы умеют делать двигающиеся фотографии, но пока что для их показа нужен специальный прибор, размером побольше книги.
Драко указал на человека в скафандре и дрожащим голосом спросил:
— А это что?
— Это люди. На них специальные костюмы, которые дают возможность дышать, потому что на Луне нет воздуха.
— Невозможно, — прошептал Драко. В его глазах были страх и растерянность. — Нет, магглы бы не смогли сделать подобное. Как...
Гарри отобрал у него книгу и снова начал листать, пока не нашёл то, что искал.
— Вот летящая ракета. Огонь поднимает её выше и выше, до Луны, — снова перелистывание. — А это ракета на земле. Крошечная точка рядом с ней — человек, — Драко открыл рот от удивления. — Полёт на луну стоил примерно два миллиарда галлеонов, — Драко поперхнулся, — и потребовал координированной работы большего количества людей, чем наберётся во всей магической Британии.
А когда люди прилетели на Луну, они оставили табличку со словами: «Мы пришли с миром от всего человечества». Ты ещё не готов услышать это, Драко. Но, надеюсь, когда-нибудь...
— Ты говоришь правду, — медленно сказал Драко. — Ты бы не стал подделывать целую книгу. Да и я слышу по твоему голосу. Но... но...
— Как же они смогли без волшебных палочек? Долгая история. Наука не требует взмаха палочкой и произнесения заклинания, нужно просто очень хорошо знать, как работает вселенная, чтобы заставить её делать то, что хочешь ты. Если представить, что вселенная — это человек, от которого нужно чего-либо добиться, то магия — это использование на нём проклятья «Империус», а наука — это будто бы ты точно знаешь, что сказать, чтобы человек подумал, что действует по своей собственной воле. Это сложнее, чем взмахнуть палочкой, но не зависит от магии. Как если бы «Империус» на человеке применить не удалось, но ты по-прежнему мог бы убедить его словами. И с каждым новым поколением наука совершенствуется. Ведь, чтобы заниматься наукой, нужно действительно знать, что ты делаешь, тогда ты на самом деле сможешь что-то понять и объяснить это другому. Знания величайших учёных прошлого века, имена которых до сих пор произносятся с почтением — ничто по сравнению с возможностями величайших учёных современности. В науке нет эквивалента вашему потерянному искусству, которое создало Хогвартс. Сила науки с годами лишь растёт. Мы уже начинаем понимать и раскрывать секреты жизни и наследственности. Скоро мы сможем вглядеться в кровь, о которой ты говоришь, и узнать, что делает тебя волшебником, а через одно или два поколения мы будем способны изменить кровь, чтобы сделать всех ваших детей могущественными волшебниками. Как видишь, ваша ситуация не так уж плоха, через пару десятилетий наука будет способна решить все ваши проблемы.
— Но... — голос Драко дрожал. — Если магглы обладают такой силой... то... для чего же мы?..
— Нет, Драко, я не об этом, неужели не понимаешь? Наука использует силу человеческого разума, чтобы всматриваться в мир и выяснять, как он устроен. Пока существует человечество, она не исчезнет. Если твоя магия пропадёт, тебя это сильно огорчит, но ты по-прежнему останешься собой. И будешь жить, хоть и сожалея о потере. Источником науки является человеческий интеллект, поэтому нельзя убрать её, не убрав меня. Даже если законы устройства вселенной вдруг изменятся для меня, и все мои знания станут пустым звуком, я просто выясню новые законы, и такое уже происходило. Наука не маггловское явление, а общечеловеческое; она просто совершенствует и тренирует способность, которую ты используешь всякий раз, когда смотришь на что-то непонятное и задаёшь вопрос «почему?». Ты же слизеринец, Драко, ты можешь сделать вывод?
Драко оторвал взгляд от книги и посмотрел на Гарри. На его лице появилось понимание.
— Волшебники могут научиться использовать эту силу.
Теперь очень осторожно... приманка готова, дальше — крючок...
— Если будешь думать о себе, как о человеке, а не как о волшебнике, то сможешь тренировать и совершенствовать способности, присущие человеку.
Драко ведь не обязан знать, что такой инструкции он не найдет ни в одном научном труде.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
