Черноморский сюрприз

Развелось, блин, умников задним умом крепких! — Андрей чуть не озвучил эту мысль... Хорош адмирал, который отдаёт приказ, а через несколько минут его отменяет!

— А почему же вы раньше не высказались, Константин Антонович? — командующий повернулся к своему начальнику штаба.

— Но вы же приняли решение, как я мог... — Плансон искренне не понимал претензий Эбергарда.

'А вот нахрена ты мне здесь вообще такой красивый сплющился?..', — так и рвалось с губ Андрея...

'Жираф большой — ему видней!'.

— А зачем мне тогда вообще штаб? — командующий стал заводиться. — Зачем флагманские специалисты, зачем вы, в конце концов? Если я сам 'непогрешим'? И любое моё решение является безошибочным.

А я ведь тоже человек, Константин Антонович, мне 'свойственно заблуждаться'. И я вас очень прошу на будущее не соглашаться со мной во всём, а критиковать мои действия, предметно критиковать, а ни в коем случае не соглашаться с любым моим решением.

— А разве вы спрашивали моего совета? — Плансон явно обиделся на необоснованный 'наезд'. — Вы, Андрей Августович, отдавали приказ. И я не посчитал, и не считаю для себя возможным вмешиваться в ваши распоряжения на этой стадии...

В общем 'умыл' начальник штаба своего командующего по полной программе. И тот понял, что 'Сам ты дурак!'. Возражать нечего. Только извиняться...

— Прости, Константин Антонович, неправ я был. Действительно стоило с тобой посоветоваться...

Теперь 'Кагул' возвращать поздно. Отправим ему навстречу 'Дерзкого' и 'Гневного', как считаешь? Пусть повисят у немцев на корме, понервируют.

И наши силы из Севастополя сориентируют следующим утром...

— Пожалуй, да... Если колбасники на самом деле следуют к Ливадии, то и подразнить их нашими эсминцами стоит, и встретить у берегов Крыма так, чтобы и дорогу туда забыли.

— Вот именно. Митрофан Иванович, — обернулся командующий к Каськову, который не смел до этого влезть со своим мнением в диалог адмиралов. — Скомандуйте своим сигнальщикам поднять...

Сигнальные флаги взлетели до места, и, через минуту, два из четырёх 'новиков', следовавших в кильватере 'Памяти Меркурия', вышли из строя и направились на север.

— Андрей Августович, шёл бы ты отдыхать, — Плансон совершенно искренне желал своему начальнику действительно отдохнуть. — До завтрашнего утра, когда будем на месте, нужно набраться сил. А их у тебя уже воробей начихал. Иди спать, а?

— А ты?

— А я выспался. И вполне способен отследить по радио и то, что будет происходить на норде, и следование судов к Зонгулдаку. Ты, в конце концов, не единственный адмирал на эскадре. Нечего стремиться быть невестой на каждой свадьбе и покойником на всех похоронах.

Корабли сейчас не бой ведут, а здоровья, чтобы по нескольку суток на ногах проводить даже у мичманов не хватит. Не беспокойся — всё будет в порядке. Договорились?

— Ладно, уболтал, — Андрей совершенно конкретно чувствовал, что скоро может стать 'Вием', в смысле: веки без посторонней помощи будет не поднять. — Пойду вздремну часика четыре...

— Не четыре, а все семь. А то и восемь, — отрезал Плансон. — Ты можешь понять, что завтра флоту понадобится бодрый и здоровый командующий, а не полусонное его подобие? Иди уже в каюту, и ни о чём не беспокойся. Если что-то срочное — разумеется разбудят...

— Иду, о мой грозный повелитель! — устало улыбнулся Эбергард и покинул мостик.

Спускаясь в салон, Андрей просто физически ощутил, что его организм узнал, что получил право на отдых: тело стремительно расслаблялось и заявляло о готовности немедленно принять горизонтальное положение. Пренастойчиво заявляло об этой готовности. Пренастырно заявляло...

Адмиралу стоило немалого труда дотащить своё туловище до кровати, раздеться и рухнуть в неё...

Проснулся сам, никакой 'побудки' со стороны вестового не потребовалось. Мало того, пришлось посылать за ним первого же матроса, что встретился в коридоре броненосца.

В иллюминаторы было заметно, что уже рассветает, но Андрей на место командования флотом не торопился — раз не будили, значит и незачем. Значит можно спокойно позавтракать.

'Смазав' желудок овсянкой и выпив кофе, адмирал поднялся на мостик, где из офицеров, застал только вахтенного лейтенанта.

— Здравия желаю вашему высокопре... — начал было вахтенный начальник.

— Оставьте, лейтенант. Доброе утро! — отмахнулся командующий. — Где адмирал Плансон и командир?

— Его превосходительство только что отошёл переодеться, а командир, несомненно, будет к подъёму флага., — выпучив глаза отрапортовал лейтенант.

— Добро. Какая-то информация с 'Гневного' есть?

— Так точно! До заката сопровождали противника в сторону Крыма. С темнотой потеряли и пошли к Ливадии...

— Доброго утра, ваше высокопревосходительство! — послышался со спины голос Плансона.

— Здравствуйте, Константин Антонович! — в присутствии лейтенанта Андрей решил не 'тыкать' своему начальнику штаба. — Какая информация с норда?

— Почти никакой. Что приятно. Не смотря на то, что 'Гневный' и 'Дерзкий' ночью потеряли контакт с противником, (а это, надо сказать, ожидалось), но следовали немцы именно в том направлении, что и можно было ожидать.

Радио в Севастополе получили своевременно, и отреагировали весьма быстро: 'Георгий Победоносец' с шестью эсминцами уже у берегов Ливадии.

— И что?

— По последним данным — ничего. Не появлялся в зоне видимости 'Бреслау', или даже подходящий дым...

— И ладно. Не до них сейчас... Лейтенант, до Зонгулдака сколько осталось?

— Около двадцати миль. Через два часа должен открыться, ваше высокопревосходительство. Если, конечно, тумана у берега не будет.

Ну да, метеослужба ещё и через век будет монетку подбрасывать на предмет 'может дождик, может снег, может, будет, может, нет...'.

Учитывая данные со спутников. Компьютерами обработанные.

С неизменно тем же результатом. То есть, имея примерно такую же точность прогноза, как и старики с их болями в коленях.

— Передайте на 'Николая', чтобы был готов через час спускать аэропланы на воду.

— Слушаюсь, ваше высокопревосходительство! — вахтенный немедленно передал приказ командующего сигнальщикам, и те занялись его передачей.

Через минуту на мостик поднялся Каськов. Поприветствовав адмирала, каперанг попросил разрешения свистать к завтраку раньше урочного времени.

— Разумеется, Митрофан Иванович, — кивнул адмирал. — Кормите матросов, чтобы они пораньше были готовы к бою. И передайте это от меня по эскадре. Денёк предстоит, чую, нелёгкий — не такие дураки турки, чтобы не ожидать нашего визита, и не постараться подготовиться к нему. На то расстояние, где они могли бы поставить мины, мы, конечно, подходить не будем, но сейчас важнее брандеры. Пусть Шестой дивизион идёт вперёд и начинает...

И 'рабочие лошадки' Черноморского флота, которых использовали в любой ипостаси (миноносец, тральщик, опытный корабль, эскортный корабль...) отправились выполнять приказ. А что там — жалеть их как бы и нечего, морально устаревшие кораблики, а на вновь строящиеся 'новики' требовались экипажи. Так что 'Свирепый', 'Строгий', 'Стремительный' и 'Сметливый' отослали заранее тралить подходы к Зонгулдаку и вызывать на себя огонь батарей, которые там наверняка должны были теперь иметься.. Чтобы зафиксировать оный огонь, и сообщить предполагаемые координаты вражеских пушек. А там уже летающие лодки с 'Императора Николая' и уточнят местоположение турецких орудий, и, возможно отбомбятся по ним. Сегодня было важнее сберечь четыре старых корыта, которые вёл капитан второго ранга Евдокимов, чем весь дивизион черноморских 'соколов'. Для результатов войны было значительно более серьёзно, где лягут на дно 'Олег', 'Атос', 'Исток' и 'Эрна', чем жизнь или смерть маленьких эсминцев.

Тралы минрепов не зацепили, но четыре батареи не преминули обстрелять русские миноносцы, которые попытались внаглую действовать у турецких берегов. Стодвадцатимиллиметровые снаряды с берега не попали в эсминцы Шестого дивизиона, но черноморские 'соколы' поспешили отскочить мористее и тут же затрещали своими радиостанциями в эфир о месторасположении данных береговых батарей...

Заревели моторы летающих лодок и четыре гидроплана стали разгоняться по волнам. Правда, взлететь смогли только три — один подняться не смог. Молодые лейтенанты и мичманы повели свои машины к турецкому берегу одновременно набирая высоту. Высоту достаточную для того, чтобы не пострадать от винтовочного и пулемётного огня. А заодно разглядеть точное расположение вражеских батарей, сообщить об этом на эскадру, и , если повезёт, удачно уронить на них бомбу — другую. ..

— Четыре батареи, — Андрей повернулся к Плансону, — Как считаешь, это всё или имеются 'тузы в рукаве'?

— Вряд ли. Не те у турок сейчас возможности, я удивлён, что и эти стволы у них нашлись.

— Я тоже не ожидал такого количества береговых орудий здесь. Но они есть. И палят. К тому же, уверен, это не полевые пушки.

-Нас ждали.

— Так нужно быть идиотом, чтобы не ждать. Поэтому бить по батареям будем с тридцати кабельтовых — здесь такие глубины, что мин можно не опасаться.

Подождём указаний с небес...

Указания с небес не замедлили последовать: русские авиаторы отметили расположение турецких батарей взрывами сброшенных бомб и, главное, дымовых шашек с цветными дымами.

Конечно, целеуказание для начала было весьма условным, но хотя бы приблизительное место установки вражеских пушек стало понятным. Эбергард распределил четыре цели между 'Иоанном Златоустом', 'Пантелеймоном', 'Кагулом' и 'Памятью Меркурия', и русские корабли первого ранга стали деловито перемешивать с землёй турецких артиллеристов и их орудия. Да, давно известная истина: 'пушка на берегу стоит десяти на корабле', ведь её не качает, она не меняет своего местоположения... Конечно, со времён Нахимова, автора этой фразы, многое на флоте изменилось в лучшую сторону, но, тем не менее, стрелять с берега до сих пор было комфортней, чем с борта. Тем более, что орудия на берегу можно и нужно замаскировать, а корабль на водной глади виден прекрасно.

Всё это так, но черноморская эскадра многократно подавляла противника калибром и количеством стволов. Восемь двенадцати-, две восьми— и тридцать шестидюймовых пушек противостояли восемнадцати стодвадцатимиллиметровым орудиям. Плюс ко всему, лётчики продолжали периодически сыпать бомбами с небес, и, для того чтобы не путать их взрывы с результатами собственного огня, корабли периодически прекращали стрельбу, чтобы аэропланы имели возможность лишний скорректировать обстрел....

Стало понятно, что подобная тактика малоэффективна, к тому же росла опасность пострадать от разрывов снарядов со своей эскадры или ружейного огня турецкой пехоты А с больших высот точность бомбометания была крайне низкой.. Лейтенант Вирен, старший в авиагруппе, принял решение использовать запасной вариант атаки.

Аэропланы, пытаясь держать подобие строя, раз за разом стали заходить на одну из батарей, сбрасывая в её тылах свои небольшие, но смертельно опасных бомбы. Взрывы их, по сравнению со столбами земли и огня, поднимаемыми снарядами корабельных орудий, выглядели совсем нестрашными, но вреда наносили не меньше. Все же летчики видели, куда наносят удары и, не имея возможности причинить серьезный ущерб прикрытым каменными брустверами орудиям, щедрой рукой скидывали гостинцы на тылы врага, стараясь — и небезуспешно — поразить орудийную прислугу и склады боеприпасов. Со вторым как-то не заладилось, зато турецкие артиллеристы уже после второй атаки начали рыбками нырять в первые попавшиеся ямки, едва заслышав шум мотора. Как следствие, потери среди турок были невелики, зато темп стрельбы их орудий заметно снизился.

Да, их лёгкие снаряды и так не представляли особой опасности для русских броненосцев и крейсеров, а вот огонь с моря сказывался на состоянии батарей всё сильнее. Конечно, процент попаданий собственно на территорию укреплений был не особо велик, но поскольку вообще все окрестности становились лунным пейзажем, то и турецкие укрепления не могли избежать общей участи ландшафта.

Сначала полностью замолчала батарея, которую обстреливал 'Иоанн'. Броненосец под флагом Новицкого дал ещё несколько 'контрольных' очередей по цели и перенёс свой огонь в помощь 'Пантелеймону'. В результате, через четверть часа, ещё от одной турецкой артиллерийской позиции остались одни воспоминания...

— Сергей Владимирович! С 'Пантелеймона' приказ: 'Начинать'...

Евдокимов оглянулся на своего помощника и кивнул.

— Передать на отряд: 'Следуем строем фронта, скорость восемь узлов, места затопления по плану'.

— Есть!

Пока броненосцы и крейсера не давали поднять головы артиллеристам двух ещё не до конца раздолбанных турецких батарей, брандеры стали разворачиваться и брать курс к местам своей последней 'стоянки'. Но, если 'Олег', 'Исток' и 'Эрна' уверенно выполнили манёвр, то 'Атос' вдруг категорически отказался подчиняться управлению и не поворачивал на ворота порта. Около десяти минут его командир, лейтенант Четверухин стимулировал своих подчинённых к скорейшему устранению так некстати случившейся неисправности. Стимулирование проводилось в устной форме, причём, в основном на тему вариаций интимной жизни матросов и кондукторов парохода и их ближайших родственников.

Указанного времени оказалось достаточно для восстановления управления и 'Атос' поспешил вслед за своими 'коллегами', которые, разумеется, не стали его дожидаться.

Вместе с пароходами пошёл вездесущий Шестой дивизион, чтобы и от возможной атаки из порта их прикрыть, и от обстрела с берега, и команды снять.

Пара слабеньких турецких канонерок благоразумно не стала выходить из Зонгулдака, что и понятно — они только увеличили бы своими корпусами количество брандеров, затопленных в воротах.

Поэтому, в расчетное время суда-смертники начали отдавать якоря в соответствующих местах. Были активированы подрывные патроны в трюмах, и экипажи обречённых пароходов стали перебираться на миноносцы. Только по несколько человек во главе с командирами оставались на бортах вплоть до момента срабатывания зарядов.

Когда рядом с бортами брандеров взметнулись фонтаны взрывов, и они стали медленно погружаться возле выхода из Зонгулдака, намертво блокируя порт, Андрей, наблюдающий эту картину с мостика 'Пантелеймона' внутренне 'выдохнул': 'Всё! Ещё одно дело сделано. Теперь осталось только присобачить 'щит к вратам Царьграда'...

Хотя батареи Босфора — это вам не Зонгулдак. Три десятка батарей, причём значительно более мощных, чем здесь. А как умеют воевать турецкие артиллеристы Эбергард-Киселёв прекрасно помнил из своей исторической реальности: значительно более мощная, чем Черноморский флот союзная эскадра убралась из Дарданелл не солоно хлебавши, понеся огромные потери. И это при том, что у них имелись ещё и несколько дивизий пехоты в качестве десанта. А сейчас Россия не имеет возможности снимать с Западного фронта ни одного полка. С Кавказского — тоже.