— Бабушка мне это постоянно повторяла. Что надо жить, надо выжить, надо не раскисать и не опускать руки. В любой ситуации. Послевоенные годы были адом — она выжила. И дочь родила. Оказалась дочь идиоткой, зато внучка удалась. И она ни о чем не жалела. Понимаешь?

— Да...

— Тогда подъем! Нас ждет зарядка. Там мне еще недельку позаниматься не дадут, ну хоть тут душу отведем!

Стоит ли говорить, что герцогесса взлетела с кровати вихрем?

Зарядка? Да хоть что, лишь бы сестренка не сердилась. Она, правда, и так не сердится, но...

Близкие нас уже простили. Заранее. За все, что мы натворим. А мы себя — простим? За ту боль, которую им причинили?

Ой ли...

Так что — зарядка.

* * *

Вниз Матильда (сейчас именно она перехватила управление) сбежала весело и легко. И осеклась, наткнувшись на взгляд Лорана.

Смотрел на нее дядюшка, как на особо опасного врага народа. А с чего такие плюшки?

— Доброе утро?

— Объяснись!

И этот замогильный тон больного упыря.

— Что объяснить? — не поняла Матильда. Малена сжалась в клубочек и уползла в угол сознания. Она и так Рисойских боялась, а уж после вчерашнего...

— ЭТО!

Загадочным 'ЭТИМ' оказалась большая корзина с виноградом. Матильда выдернула из нее карточку, хотя уже отлично знала от кого вкусняшка.

'Мой выигрыш с процентами. Найджел.'

А что? Стильно так, в хорошем вкусе принцу не откажешь...

Матильда пожала плечами. Пригляделась к дядюшке, и поняла, что дело неладно. Зрачки расширены, лицо какое-то подозрительное, ну да. Уголок рта подергивается. Кажется, мы наширялись? Тогда лучше не нарываться, травма в двух мирах — явный перебор, в одном-то за глаза хватило.

— Дядя, вы видели, каким чучелом я вчера поехала?

Не видел. Доложили.

Одевалась-то Малена дома. Это снять грим можно хоть где, а вот наложить его... в карете не получится. когда она вчера из комнаты вышла, Ирис аж взвыла и удрала. Очень умная собака оказалась.

— Ну?

— Чтоб на такое позариться, принц должен был сначала ослепнуть. Он и не позарился.

— А это — что?

— А, я его в покер играть научила. И он у меня кисть винограда выиграл, вот и отдарился.

— Во что? — не понял Лоран.

— Дядя, это такая игра в карты. Давайте мы позавтракаем, а потом я вам покажу как играть.

Лоран чуточку замедленно кивнул.

Ну, если так... посмотрим, что там за игра. И все равно... принц — сволочь! Присылать такое чужой невесте! Слухи же пойдут!

* * *

Позавтракать спокойно тоже не удалось, влетел слуга.

— Ваша светлость, там лекарь вас зовет...

Малена бросила все и помчалась туда, куда звали. К Варсону Шефару.

Влетела — и поняла, дело плохо.

То ли удар оказался лучше, то ли организм хуже... Малена видела такое в монастыре, Матильда с бабушкой.

Уже заострился нос, пролегли под глазами смертные тени...

— Ему осталось часа два, не больше, — лекарь смотрел виновато.

Матильда схватила за руку слугу. Первого, который подвернулся.

— Живо! Во дворец, к Тальферу. Скажешь, что от меня, что все плохо. Ему надо прибыть сюда — срочно.

Стянула с пальца перстень с гербом Домбрийских, сунула парню.

— Покажешь, чтобы тебя к нему пропустили. И Баристу тоже... ЖИВО!!!

Слуга буквально вылетел прочь.

Малена опустилась на колени рядом с Варсоном.

Только бы Барист усел. Только бы...

Посмотрела на лекаря.

— Делайте, что хотите, до приезда Тальфера он должен остаться в живых.

Лекарь вздохнул, и принялся смешивать какие-то травы.

* * *

Когда Барист увидел встрепанного слугу, сердце так и екнуло. Упало вниз, покатилось...

Просто так герцогесса не позвала бы, нет. Раз прислала...

Придворные, стража, слуги — все открывали глаза и рты, и не верили себе.

По коридорам дворца, по лестницам, несся, словно очумелый, Барист Тальфер, прыгал через ступеньки и орал седлать коня. Без плаща, без шляпы, что случилось-то?

Но задать этот вопрос никто не рискнул.

А Барист гнал коня по Аланее, и мыслей была лишь одна.

Я его подставил. Я, я, я...

* * *

В дом Домбрийских Барист влетел вихрем, и пронесся до комнаты, из которой уходил сейчас его друг. Один из.

Верный, надежный...

Уходит.

Даже про себя Барист не мог произнести страшного слова.

Умирает.

Только здесь, в комнате, где остро и зло пахло травами, где горящие свечи только подчеркивали смертную печать на лице друга, где бормотал молитвы служитель и сидела, глядя в стену Мария-Элена, он смог произнести это слово.

Да. Варсон умирает.

Малена порывисто встала ему навстречу.

— Успел...

— Да. Он не приходил в себя?

Малена покачала головой.

— Пока — нет.

— Пока?

— У лекаря есть средство. Мертвого поднимет на пару минут, потом правда — все. Но думаю, вам и эти минуты важны. Мне выйти?

Барист покачал головой.

— Нет. Какие уж тут секреты... — и уже лекарю, — действуй.

— Минут пять обещаю, потом точно вс. Организм ослаблен болезнью, может, пригласить служителя?

Барист покачал головой.

— Ни к чему. Итак?

Лекарь присел на кровать рядом с умирающим, ловко приподнял ему голову. Зелье полилось внутрь, Варсон поперхнулся, закашлялся, и... открыл глаза?

Лекарь вылетел за дверь, за ним разумно последовал служитель.

Что бы тут ни говорилось — ему ни к чему. Ни знать, ни слышать...

* * *

Варс открыл глаза.

Над ним парило лицо Бариста Тальфера.

— Рист...

— Варс, послушай меня. Ты пришел в себя буквально на минуты, потом опять потеряешь сознание. Что ты узнал? Кто тебя ранил?

Варсон вздохнул. В груди поселилась боль, но... надо было говорить. Надо.

И он рассказывал.

О колдунье с улицы Могильщиков, к которой ездит принц, о домике на окраине, о слуге, о бабах, которые туда бегают... больно было — до ужаса, но Рист должен знать. И наконец главное.

— Таренйский, Рист. Это Трион...

Голова мужчины откинулась на подушку.

Свет в глаза погас, имя вылетело с последним шепотком.

Барист выдохнул, и осел на пол рядом с кроватью.

— Варс... Ох, Варс....

Барист не ругался, не злился, не... он просто сидел, сжимал руку друга — и по толстым мясистым щекам его катились слезы.

Кто сказал — ходячие счеты?

Можно скулить по каждому поводу, от каждого сломанного ногтя и злого взгляда. А можно — вот так. Барист был достаточно сдержанным человеком, но уж когда эмоции выплескивались наружу...

Он даже не почувствовал, что рядом села Матильда, уже Матильда, не герцогесса, приобняла его за плечи, она притянула голову королевского стряпчего себе на плечо и она же погладила по волосам мужчину, который сейчас потерял своего друга.

Именно она.

— Держись, Рист. Не сдавайся, у тебя нет такого права. Не сделай его смерть напрасной.

А слезы все катились и катились, и прошло немало времени, прежде, чем Барист смог выдохнуть, прийти в себя, отпустить стремительно холодеющую руку.

— Спасибо...

— Малена. Чего уж там...

— Рист.

Друзья?

Союзники, соратники, а может, уже и друзья. Так-то...

* * *

Разговор продолжился уже в покоях Малены. Телом Варсона занялись слуги, а герцогесса уволокла Бариста Тальфера к себе. Отпаивать настоями трав, успокаивать...

Лоран им на дороге даже не попадался — его свалил тяжелый сон. Лорена была занята сборами, вместе с Силантой, да и не докладывали им почти ничего. Слуги начинали понимать, кто в доме хозяйка.

— Рист, мне надо что-то знать? Или лучше забыть?

Малена спрашивала прямо, глядя в глаза. И Барист вздохнул, отпивая настой мяты из чашки.

— Ты уже в это втянута. Уже.

— И никто не поверит, что я ничего не знала. Итак?

На то, чтобы рассказать Малене то же, что было поведано и Варсону Шефару в свое время, ушло минут двадцать — Барист не растекался мыслью, говорил коротко и четко.

Малена слушала. Матильда комментировала.

А по результатам разговора только что головой покачали. Обе.

— Рист, я в это не полезу.

Малена уступила свое место Матильде, и та не колебалась. Барист и не фыркнул.

— Малена, а у тебя выбора нет.

— Да неужели?

— Ты уже в это влезла по самые уши. И то, что к тебе пока не пришли...

— Может означать простой выбор. Либо не знают, кто подобрал раненного, либо знают, что он ничего не сказал.

Барист пожал плечами.

— Думаешь, поверят?

— Если буду сидеть тихо и не дергаться — поверят. Иначе могут и закопать.

Крыть было нечем. Девушка была права полностью, до последнего слова. Но...

— А если мы допустим, чтобы страна в это сорвалась? В кровь, в безумие...

— Если судьба страны зависит от одного человека, тем более сопливой девчонки? Рист, это даже не смешно.

И едва не добавила: 'нашли, паразиты, деву Жанну'. Ага, а если кто не знает, чем это кончилось для несчастной девчонки, пусть покопаются в справочниках. И учтите, все революционеры обычно кончают гильотиной.

Это если очень повезет, а то и помучить могут.

— Судьба страны может зависеть от кого угодно. Малена, могу я тебя просить всего об одной вещи? А потом — отстану. Но моя полная поддержка у тебя будет.

— Какой?

— Ты слышала имя колдуньи?

— Лэ Стиорта? Ну да, и что?

— Съезди, погадай на жениха? Тут тебя никто не осудит...

— И что мне за это будет?

— Моя полная поддержка. Я уже сказал.

— Барист, — Матильда смотрела твердо и серьезно. — В таких делах помощи наполовину не бывает, как половинной беременности. Варсон назвал имя, даже не одно, что еще надо?

— Трион? Это его начальник. Тарейнский? Это не имя, это род...

Матильда подняла брови, демонстрируя свое непонимание.

— И?

— Тарейнских много. Канцлер, два его младших брата, три сына — кто?

— Если один, так и все. Что тут непонятного? Не бывает наполовину заговорщика, все в роду в курсе будут.

Барист вздохнул.

— Разное быть может. А мне бы... продержался бы король до победы. Или до поражения, тогда уж... нет, и тогда не все равно.

Матильда смотрела на сидящего перед ней мужчину. Вот такого, какой он есть.

Усталого, растрепанного, с дорожками от слез на толстых щеках... и ведь все равно сдаваться не собирается.

Но с другой стороны — друга он в это втравил. А сам жив-здоров, и прекрасно себя чувствует. И? Кто сказал, что так же не втравят Малену? А им с Матильдой рассчитывать не на кого, увольте...

Матильда покачала головой.

— Рист, я не поеду. И даже близко не проеду. Мне девятнадцать лет, даже и того нет, я жить хочу. Проверяйте ваших заговорщиков, как вам изволится, а я не хочу в это ввязываться.

Барист вздохнул.

— Малена, мне не хотелось бы...

— Угрожать? Вот и не надо. Наверху лежит тело вашего друга. И вы — вы его в это втравили.

Барист сдулся, словно воздушный шарик.

— Это жестоко.

— А меня шантажировать — радость прет?

— Варс знал, на что идет. Другие в департамент Дознания и не приходят...

— Я туда не приходила. Он знал, на что идет, знал об опасности и погиб. Своих детей1 вы тоже в логово к волку пихаете?

И так решительно выглядела девушка...

Барист понял, что уговорить ее не удастся. И не то, чтобы устыдился... до каких-то пределов ему действительно помогли. Надо и меру знать.

— Извиним, Малена. Я просто...

— Устал, расстроен и плохо себя чувствуешь. Ложись-ка ты спать?

Барист прислушался к себе.

— Не усну.

— Уснешь, — пообещала девушка. — Сейчас схожу на кухню, вина принесу.

Ага, не уснет он! Тут главное — правильный рецепт, шесть капель снотворного на кубок вина, и сутки сна обеспечены.

* * *

— Правильно мы сделали?

— Абсолютно, — уверила сестренку Матильда. — Я жить хочу, и ты тоже. Нечего в это лезть...

— Тильди, мне ведь жить здесь.

— Поправочка. Жить тебе не здесь, а в Донэре. Это раз. И второе — не ведись на всю ахинею, которую тебе скармливают. Как только слышишь, что без тебя не обойдется, так и знай — ищут козла отпущения.

— Бабушкина наука? — подначила Малена.

— Она самая, — даже не смутилась Матильда. А чего врать-то? — Бабушка хотела, чтоб я выжила, а значит — нечего всем подряд верить. Это звучит красиво, Родина без вас не обойдется, на вас вся страна смотрит, если не вы, то и некому... а так подумать? Свою семью он из города услал, жену к гадалке не отправил.

— Ну да.

— А тут является из глухомани чистейшей прелести чистейшая страхидла....

— Тильди!

— А то нет? Сама гримировалась...

Малена фыркнула. Да уж, как только лошади не разбежались от того чучела? А могли.

— И оказывается, что все зависит от нее. Потом снова от нее и опять от нее. Здорово, правда? Не верится? Вот и я тоже не верю.

— Но и такое тоже бывает?

— Я тебе фильм про Жанну д"Арк покажу. Поумнеешь.

— А кто это?

— А она тоже была уверена, что все от нее зависит. Сделала многое, а ее за это сожгли. Хочешь?

Малена не хотела. А потому Бариста Тальфера напоили снотворным, уложили спать и распорядились о похоронах. А сами отправились заниматься гардеробом.

Ибо — нечего тут.

И там — тоже нечего.

Рид, маркиз Торнейский.

Что другое, а свой рог староста Бурим из сотни бы узнал.

Уж и не надеялся.

Больше месяца прошло, как он увел людей из деревни, больше месяца они прячутся по распадкам и оврагам, пустуют дома и зарастают поля. А только нельзя иначе.

Живы будут — рыбой спасаться будут, корой, желудями. А степнякам попадутся — конец. Смерть ли, рабство, все одно плохо будет. Всем.

Деревенские это понимали, да и доходящие новости вызывали надежду на лучшее. А то ж!

Говорят, сам маркиз Торнейский здесь врага бьет! Да так, что только перья летят!

Говорят, заключил он договор с самим Восьмилапым, пообещав отдавать ему души степняков, и теперь тот кажную ночь душит окаянных.

Говорят...

Собственно, говорили-то степняки, которые отбились от отрядов и попадались в руки старосте и его людям. А чего ж не поговорить, когда тебя пятками в костер сунули?

Бурим не церемонился и партизанскую деятельность разворачивал как следует. На день пути лес прочесывал.

А нечего тут!

Пришли на нашу землю? Вот в нее и ляжете, нам удобрения нужны, и волки, опять же, не кормлены.

Рог Бурим сам отдал сыну, и уж не ожидал, что так получится.

Но и рог, и сигнал...

Сам он мальца учил древней тревоге, все сам.

— ПОЖАР!!! ВРАГИ!!! ВРАГИ, ВСТАВАЙ, ВРАГИ!!!

ВСТАВАЙ, ВРАГИ! ГОРИМ! ПОЖАР! ГОРИМ!

Рог пел в Ухаровке, которую крестьяне хоть и забросили, а все ж приглядывали за родными домами и полями. Не ровен час огонь пойдет, или еще чего...

Что они смогут сделать против степняков?

Так это как поглядеть. Колодец отравить, так, к примеру. Кто хочет, тот найдет, что и как сделать. А тут вдруг — рог.

Повезло еще, что Бурим в тот день приходил в деревню. Риск, конечно, а только всего не учтешь, когда в спешке собираешься. То взять надо, это... вот и оказался староста Ухаровки совсем рядом, минут пять по лесу.