Сталинградская метель

Жуков в сердцах швырнул трубку на аппарат и повернулся к Мерецкову.

— Явный трус и паникер! Если бы не острота момента отстранил бы от командования бригадой. Там видите ли танкоопасное направление, слюнтяй! — передразнил генерал комбрига.

— Но там действительно танкоопасное направление — начал Мерецков, но Жуков мгновенно зло оборвал его. — На войне убивают! Значит, что — воевать не будем!? Приказано взять и донести, значит надо взять и донести, а не рассуждать как базарная баба о танкоопасном направлении.

Мерецков что-то хотел сказать, но заглянув в лицо разгневанному генералу, не стал этого делать, в который раз вспоминая добрым словом другого представителя Ставки. Который в спорах всегда брал не голосом и своим высоким положением, а аргументами и доводами.

Был ли Жуков недопустимо груб или нет, оставим это дело господам историкам, но комбриг Теребилин сумел выполнить его приказ. Правда это стоило почти всех танков бригады и большому урону со стороны пехоты. Подойдя к Воскресенское они наткнулись на две зенитные батареи, что прикрывали подступы к селу, а также на многочисленные доты и дзоты, в которые немцы превратили почти каждый дом и строение.

Это не позволило танкистам и поддерживающей их пехоте взять под свой контроль все Воскресенское, оставив в руках врага его восточную часть. Также некому было рапортовать генералу Жукову о результатах атаки. Лично возглавивший атаку на Воскресенское комбриг Теребилин получил тяжелое ранение, а его помощник Хватов погиб, сгорев в танке от прямого попадания зенитного снаряда.

Как и предсказывал Жуков, немцы попытались контратаковать прорвавшиеся за реку Мга советские войска, но яростные и ожесточенные бои за Воскресенское, пожирающие людей и средства не позволили им осуществить свои намерения.

Пока они готовили ударный кулак под основания прорыва, Говоров успел перебросить через Неву новые соединения с танками и артиллерией, а Мерецков прикрыл истекающие кровью остатки дивизии Ефимцова штурмовой авиацией. В результате упорных и ожесточенных боев немцы были наголову разбиты и отброшены далеко от полотна Кировской железной дороги. Началась упорная и отчаянная позиционная борьба, в которой обе стороны делали все, чтобы не позволить противнику отодвинуть линию фронта в свою пользу на пару другую километров.

Говоров и Мерецков с одной стороны и Кюхлер с Линдеманом с другой стянули к Воскресенскому все имеющие в их распоряжении резервы. Советские и германские соединения буквально вгрызлись в землю, за короткий срок, создав прочную эшелонированную оборону.

До конца января не прекращались бои на этом клочке истерзанной бомбами и снарядами ижорской земле, оттеснив на второй план судьбу шлиссельбургского котла, над которым нависла угроза физического уничтожения.

Как бы не было сложно и тревожно генерал-полковнику Говорову от боев за Кировскую железную дорогу, операцию "Нептун" от постоянно держал под неусыпным контролем. Бои за Воскресенское вынудили командующего Ленинградским фронтом сдвинуть начало операции с 18 на 21 января.

Для прорыва хорошо укрепленной немецкой обороны на невском берегу, по приказу командующего было созданы три группы артиллерии; дальнобойная, противоминометная и особая, группа гвардейских минометов.

Чтобы ошеломить и напугать солдат противника, все реактивные установки были объединены в одно единое подразделение, которое обрушило свой огонь на участок немецкой обороны севернее села Марьино.

Его занимали остатки испанской "Голубой дивизии" прославившиеся своей отчаянной обороной этого рубежа в период сентябрьских боев. Именно благодаря испанцам, войска Волховского фронта не смогли взять Марьино и выйти к Шлиссельбургу. За время сидения в "мешке", фалангисты не утратили ни боевого духа, ни ненависти к "проклятым большевикам", ни набожного настроя. Почти каждый день в подразделениях "дивизии" устраивались молебны Иисусу Христу и деве Марии, с просьбами даровать христову воинству победу над красными безбожниками.

Воспитанные в догмате католической церкви, испанцы истово верили в своих небесных покровителей, но в этот день те явно смотрели в другую сторону. Ибо сокрушительные залпы "сталинских органов" смели и перемешали всю их оборону на пологом невском берегу, а то, что осталось после этого уничтожили гаубицы и минометы.

Пока наступающие вслед за огневым валом цепи советской пехоты громили узлы сопротивления врага, саперы в спешном порядке прокладывали по льду Невы деревянные гати, по которым на неприятеля устремились танки Т-34.

Они шли очень медленно, постоянно рискуя провалиться под лед, и будь у испанцев хотя бы одна батарея противотанковых орудий, эта атака закончилась бы, крайне плачевна для танкистов полковника Сабурова. Однако ни немцы, ни испанцы не могли предположить, что русские решаться на столь неожиданный и крайне опасный маневр. Поэтому, все противотанковые орудия, что обороняли подступы к Марьино, были повернуты в южном направлении.

Когда с большим запозданием, немцы перебросили к месту боя два штурмовых орудия под командованием лейтенанта Андоя, было уже поздно. Два взвода Т-34 уже переправились на левый берег Невы и вступили в бой, в котором отличился экипаж старшего лейтенанта Александра Демьяненко.

В самом начале сражения в результате взрыва противотанковой мины, его машина лишилась гусеницы и была вынуждена выйти из боя. Не желая быть простым наблюдателем, командир и часть экипажа вела орудийный огонь по врагу, пока другая половина пыталась исправить полученное повреждение.

Ведя прицельный огонь, танк Александра Демьяненко уничтожил две огневые точки фашистов, подавил минометную батарею и прицельным огнем уничтожил каменное строение, которое гитлеровцы превратил в дот. За то время пока командир и наводчик сражались с врагом, механик и стрелок сумели исправить полученное повреждение, и машина смогла вернуться в бой, но как оказалось ненадолго.

Не успел танк пройти и ста метров, как один из испанцев бросился под него со связкой гранат, взрывом от которых вновь была повреждена гусеница. Машина вновь встала, но на этот раз не на открытом месте, а вблизи уничтоженного дота.

Стелющийся дым скрывал боевую машину от глаз противника, тогда как высунувшийся из люка командир хорошо видел, что происходило вокруг него.

Именно благодаря этой дымной завесе, штурмовое орудие немцев вовремя не заметило советский поврежденный танк, любезно подставив свой бок под его орудие. Экипажу Александра Демьяненко хватило двух выстрелов, что повредить и уничтожить столь опасного врага как "штуг". Другое орудие хотя не подставило свой бок под улар советского танка, но потратило слишком много времени на обнаружение притаившегося в засаде Т-34.

В завязавшейся дуэли немцы смогли один раз попасть в танк Демьяненко, но выпущенный ими снаряд срикошетил от брони Т-34, тогда как снаряд советских танкистов угодил точно в цель. Весь экипаж лейтенанта Андоя сгорел заживо.

Благодаря быстрому и энергичному продвижению, советские войска к концу первого дня сумели вклиниться в оборону противника. Захватили пильную мельницу, перерезали дорогу на Шлиссельбург в районе рабочего поселка ? 3 и создали угрозу окружения гарнизону в Марьино.

Одновременно с этим начали наступления войска Волховского фронта ударяя по Липке и рабочему поселку ? 4. Оборону в этом районе держали немецкие части и пробить её сразу, с наскока не удалось. Пехота пошла в атаку не вместе с огневым валом, а после его окончания, позволяя противнику вернуться в передовые траншеи, а наблюдателям провести коррекцию заградительного огня.

В результате атаки успех не был достигнут ни под Липками, где у немцев был пристрелян каждый метра, ни под рабочим поселком ? 4. Только на стыках обороны вражеских батальонов, советские солдаты смогли потеснить противника и продвинуться вглубь его обороны.

Хорошо выучив уроки сентябрьских боев, Мерецков немедленно поддержал наметившийся успех и ввел в прорыв танковый батальон майора Симакова. Его действия были довольно удачными, сломив сопротивление врага, танкисты вышли к рабочему поселку ? 1, где были остановлены немцами.

В сложившихся условиях дальнейшее сопротивление крепости Шлиссельбург и прикрывающих её войск было бессмысленно, генерал Хюнтер обратился к генералу Рейнгарду с предложением о прорыве, но тот категорически отказался.

— Я обещал фюреру держать крепость до последнего солдата, я это сделаю — ответил упрямец, чем развязал Хюнтеру руки. Не мешкая ни минуты, он послал радиограмму Линдеману с просьбой о помощи и получил от командующего 18-й армии поддержку и горячие заверения. Он предложил Хюнтеру прорываться через Синявино, обещая нанести встречный удар в районе села Михайловский.

В распоряжении Хюнтера была всего одна ночь, которой тот мастерски воспользовался. Стянув к месту прорыва всю артиллерию и танки, он сумел прорвать советскую оборону в районе рабочего поселка ? 5 и бросил все свои силы в пробитую брешь.

В ночную тьму хлынул гарнизон Липок и рабочего поселка ? 4 и ? 1. Оставив под покровом темноты свои позиции, прикрываясь арьергардными заставами, они устремились на юг, движимые страстным желанием спасти свои жизни. При этом жизни союзников в лице хорватом генерала Тужмана их совершенно не интересовали. Хюнтер даже не известил их о своих намерениях.

Оборонявшие рабочий поселок ? 2 хорваты, совершенно случайно узнали о том, что немцы намерены прорваться на юг. Среди них начался дикий переполох. Поняв, что немцы бросили их на произвол судьбы, хорваты заметались не зная, что делать, а самое главное, как быть с награбленным ими скарбом. С торопливой яростью они принялись набивать свои вещевые мешки, а то, что не смогли унести бросили. С огромной радостью хорваты сожгли бы свою неподъёмную добычу, но побоялись, что яркий свет в ночи привлечет внимание советских солдат.

Оставив без единого выстрела второй поселок, хорваты нестройной толпой устремились вслед за немцами, но немногие успели проскочить в спасительную дыру. Едва Мерецкову доложили о прорыве врага, комфронта сделал все возможное, чтобы как можно скорее заткнуть брешь в оборонительных порядках.

Мудро отказавшись от штурма рабочего поселка ? 5, Хюнтер двинул своих солдат прямо на Синявино, надеясь захватить гарнизон противника врасплох. К этому моменту поднялась небольшая метель, которая дула в спины наступающим немцам.

Полком, что держал оборону Синявино, командовал подполковник с простой русской фамилией Петров, с сугубо азиатского происхождения. Начав сентябрьское наступление майором, Георгий Владимирович с легкой руки представителя Ставки генерала Рокоссовского получил третью шпалу в петлицу и орден Боевого Красного Знамени, к большому неудовольствию своего комдива.

С огромной радостью он бы съел этого узкоглазого умника, но удобного случая никак не выпадало. Получив известие о прорыве немцев на Синявино, комдив приказал Петрову отправить вперед разведку, а затем атаковать неприятеля пользуясь тем, что он находится в походном построении.

Исходя из сложившейся обстановки приказ был абсолютно неправильны, о чем Петров со всей ясностью комдиву и известил.

— Ты, что опять своевольничаешь, Петров!? Труса празднуешь?! — взорвалась оскорблениями трубка. — Приказываю немедленно атаковать врага, а не заниматься демагогией!

— Разведку отправлю немедленно, но атаковать смогу когда будет полная ясность, товарищ комдив — заступника в лице генерала Рокоссовского у Петрова сейчас не было и он был вынужден лавировать. Сказанное им не противоречило полученному сверху приказу, но и оставляло возможность для маневра, однако комдив хорошо изучил характер Георгия Владимировича.

— Я приказываю вам атаковать противника и задержать его любой ценой! Понятно!1? — взвыла трубка.

— Боюсь, что вас слышу не только я один, товарищ комдив, — намекнул на возможную прослушку Петров. — Можете не сомневаться, враг будет остановлен любой ценой и Синявино не возьмет.

— Петров! Мать ...! Не атакуешь немцев под трибунал пойдешь!! Ясно!?

— Так, точно — ответил подполковник и разъединился. Инстинкт самосохранения буквально выл, призывая славного сына корейского народа не дергать тигра за усы, но логика и вредность подталкивали подполковника поступить так как он считал нужным поступить. Борьба была недолгой и вверх взяло второе мнение.

Петров выслал вперед разведку и привел оборону Синявино и Синявинских высот в полную боевую готовность. Созвонившись с комбатами он приказал им ждать сигнала к отражению атаки, а если его не будет поступать по обстановке.

— Но только учтите, пропустите немцев, живыми в землю закопаю, вы меня знаете. Посмотрим чему вы выучились — произносил комполка фразу в конце каждого из разговоров. В комбатах, каждый из которых являлся его креатурой он не сомневался, но хорошо зная жизнь не исключал какого-нибудь форс-мажора.

Чтобы комдив и более высокое начальство его не донимало умными приказами, Петров оставил за себя в штабе своего помощника подполковника Булыгу, а сам отправился на НП батальона капитана Кошкарбаева. Это было удобное место откуда все подступы к Синявино были как на ладони.

Метель уже улеглась и небо стало чуть светлей, когда на НП прибыли отправленные Петровым разведчики и вести у них были самые плохие.

— Беда, товарищ подполковник. Немцы захватили кого-то из наших и он ведет их отряд в обход позиций через минные поля.

— Может на минные поля? — с надеждой уточнил Георгий Владимирович, но командир разведки старший лейтенант Нефедов покачал головой.

— Если бы он их на минное поле вел, то шли бы к подбитому танку, а эта сволочь ведет их аккуратно в сторону лощины. Там, где проход есть — после установления мин, саперы оставили вешки для свободного прохода через поля.

— Ах ты, черт! Зараза! — воскликнул Петров, лихорадочно думая, что предпринять в сложившейся обстановке.

— Я послал сержанта Славина с ребятами, чтобы он снял этого гада и по возможности вешки, но не знаю — успеет ли — честно признался разведчик.

Петров, что-то хотел сказать Нефедову, но в это время в районе минных полей раздался грохот взрывов.

— Будем считать, что успел, — хмуро промолвил подполковник и глянув на телефониста сказал. — Передайте по батальонам, огонь открыть по сигналу красной ракеты.

— Рискованно, товарищ командир, — предостерег Петрова Кошкарбаев. — Сейчас самое время по немцам ударить.

— Рано, — коротко бросил комполка прильнув к окулярам стереотрубы, — они хотят взять нас врасплох, а мы из накажем.

— Артиллеристы готовы, пулеметчики готовы, отобьем немца, обязательно отобьем — уверено заверил комбат Петрова, но тот покачал головой.

— Мне не отбить их надо, мне положить их надо, всех до единого. Чтобы ни один в свою чертову Германию не уполз!

— Товарищ подполковник, вас комдив к трубке требует — доложил испуганный телефонист.

— Скажи ушел на НП Федорчука — недовольно бросил Петров.

— Он уже звонил туда. Вас требует, трибуналом грозит — взмолился телефонист, но подполковник перестал обращать на него внимания. Он весь застыл высчитывая метры до обозначенной им линии.