Сталинградская метель

— Здравствуйте товарищ Михайлов (позывной Василевского), — прогудела трубка голосом Сталина. — Как обстоят у вас там дела?

— Все хорошо, товарищ Васильев (позывной Сталина). Прибыл к товарищу Еремину, чтобы на месте решить вопрос о скорейшем завершении операции "Уран".

— Вы, уверены в том, что Вам вместе с товарищем Ереминым удастся это быстро сделать?

— Думаю, что совместными усилиями мы сможем решить эту задачу.

— Ничего не имею против коллективного творчества, но прошу учесть, что противник не будет сидеть, сложив руки, ждать ваших действий. По всем данным он уже пришел в себя и в самое ближайшее время следует ожидать с его стороны попыток переломить положение в свою пользу.

— У вас есть сведения о наступательных намерениях немцев? — разом встрепенулся Василевский.

— Нет, товарищ Михайлов, — честно признался Верховный, — но не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять это.

Сталин перестал говорить, давая возможность генералу высказать свое мнение на этот счет, но Василевский молчал и тогда вождь заговорил сам.

— Как вы относитесь к предложению товарища Костина передать ликвидацию окруженного противника одному из фронтов, поручив другому начать наступление на Ростов. С передачей, естественно, этому фронту части соединений, задействованных на внешнем периметре окружения?

— Резко отрицательно, товарищ Васильев, — самым решительным голосом на который он был способен, заявил Василевский. — Подобное решение вне зависимости от того, кому поручат добивать окруженную группировку, а кому прикажут наступать на Ростов, будет несправедлив для любого фронта. Ведь оба они дрались с противником, вносили свой вклад в его окружение.

— Думаю, что вы ошибаетесь товарищ Михайлов. Сейчас идет война и абсолютно не важно, кто завершит "Уран", а кто продолжит "Сатурн". Смею вас заверить, что в случае успеха славы хватит на всех. Или у вас возникли сомнения относительно успеха "Сатурна"?

— Нет, товарищ Васильев, — поспешил успокоить Верховного Василевский. — Просто зная характер товарища Еремина, он наверняка обидится, если его фронт будет отстранен от разгрома противника.

— Обидится! Чистый детский сад, — недовольно громыхнула трубка. — Если у вас нет, других аргументов будем считать, что обсуждение этого вопроса завершено. Ждите решения Ставки. До свидания.

Как и предвидел Василевский, известие о разделении функции фронтов вызвало бурную реакцию у Еременко.

— Нет, ну как это понимать!? Мы немцев за Волгу не пустили! Мы можно сказать зубами фашистов на берегу остановили, а доколачивать их будет Рокоссовский! Где справедливость!?— возмущался комфронтом и с ним был полностью солидарен член Военного совета Хрущев.

— Форменное безобразие! Я обязательно буду разговаривать с товарищем Сталиным по этому вопросу. Это политически неправильное решение — пообещал генералу Никита Сергеевич но, к его огромному разочарованию, Ставка четко разделяла политические вопросы и военные интересы. Когда член Военного совета фронта дозвонился до Верховного, тот посоветовал ему полностью сосредоточиться на подготовке проведения операции "Сатурн".

— Завершать операцию "Уран" и добивать окруженные войска противника будет Рокоссовский — это вопрос решенный, и приказ Ставки по нему вам уже отправлен. Не будем устраивать состязание двух фронтов, кто быстрей разобьет окруженных в Сталинграде немцев. Когда у одного дела два ответственных лица за его исполнение — это серьезно мешает делу. Будет лучше, если вы с товарищем Еременко направите всю свою кипучую энергию на разгром прикрывающих Ростов румын и немцев. За это — партия и Родина скажут вам огромное спасибо — отрезал Сталин и, почувствовав решительный настрой вождя, Хрущев не стал будить лихо и спорить с Верховным.

Видя, что решение Сталина о разделении двух фронтов окончательное и обжалованию не подлежит, генерал Василевский, позвонил в штаб генерала Рокоссовского.

— Товарищ Костин, вы получили приказ Ставки о том, что штабу вашего фронта поручена ликвидации немецкого котла под Сталинградом? — холодным голосом поинтересовался у генерала Начальник Генерального штаба.

Холодность эта была порождена тем, что предвидя передачу его фронту ликвидацию окруженного врага, Рокоссовский отправил в штабы армий Сталинградского фронта, чьи дивизии образовывали внутренний фас кольца окружения своих представителей. Сделано это было под предлогом лучшей координации действий двух фронтов. Когда об этом доложили Еременко, он принялся бурно возмущаться, но своих представителей в штабы Донского фронта так и не послал.

Василевский также считал, что командующий Донским фронтом торопит события и вот оказалось, что Рокоссовский был прав в своих действиях.

— Знаю, что положение дел на южном фасе окружения вам хорошо известна, поэтому хочу знать, где и какими силами вы намерены наступать?

— Здравствуйте, товарищ Михайлов, — спокойным и будничным голосом ответил комфронта. — Приказ Ставки я получил два часа назад и полного плана действий, у нас пока ещё нет. В общих же деталях могу сказать, что мы намерены двумя ударами с севера и юга рассечь группировку противника на две части, занять их основные аэродромы. После чего добить её по частям.

— Какими силами вы намерены осуществить своим намерения? Согласно тем сведениям, что я располагаю, армии вашего фронта понесли серьезные потери при прорыве обороны врага и для нанесения удара с северного фаса окружения они ещё не готовы. Если вы намерены поручить главную роль по взлому обороны противника армиям южного фаса, то я сразу предупреждаю, что положение у них тоже далеко не блестящее. Все они нуждаются в пополнении, которое поступит в лучшем случае к концу декабря.

Казалось, что начальник Генерального Штаба говорит комфронту безрадостные вести для Рокоссовского, но к удивлению Василевского, это никак не повлияло на бодрый настрой собеседника.

— Мы хорошо знаем положение дел в 57-й и 64-й армии, товарищ Михайлов, — заверил собеседника генерал, — и честно говоря, не рассчитывали на них в своих планах по прорыву обороны врага.

— Тогда как вы собираетесь прорвать оборону противника? За счет перегруппировки своих сил путем ослабления 66-й армии левого фланга, но это откровенно рискованное мероприятие — предупредил Василевский, но снова не угадал.

— Главным нашим тараном будет 2-я гвардейская армии генерала Малиновского. Вопрос с отправкой её на наш фронт согласован с товарищем Васильевым, и её прибытие ожидается к средине декабря.

— Задумка неплохая, — согласился Василевский, — но насколько я знаю, у этой армии нет боевого опыта, и есть риск, что она завязнет в обороне противника, не выполнив своей боевой задачи.

— У штаба фронта иное мнение, товарищ Михайлов — без обиняков заявил собеседнику Рокоссовский, чем вызвал неудовольствие у Василевского. Представитель Ставки и начальник Генштаба не привык к проявлению столь откровенной самостоятельности со стороны командующего фронта. Фронтов и командующих было много, а начальник Генерального Штаба, определяющий и направляющий их действия, был один.

— Я рад этому товарищ Костин и очень надеюсь, что вы справитесь с поставленной перед вами задачей без привлечения дополнительных сил.

— Мы тоже на это надеемся — откликнулся Рокоссовский, твердо уверенный, что сможет расколоть окруженную вражескую группировку силами 2-й гвардейской армии.

— Тогда жду от вас победной реляции — произнес Василевский и повесил трубку.

— Зря Вы Константин Константинович гусей дразните. Припомнит Вам Василевский ваши слова, — с укоризной покачал головой начальник штаба Рокоссовского Малинин. — Чует мое сердце.

— Не знаю, что у вас, где чует, Михаил Сергеевич, но я всегда привык отвечать за свои слова. И если я говорю, что 2-я гвардейская не застрянет при прорыве обороны врага и освободит Сталинград, то готов отстаивать своем мнение перед кем угодно. Насколько мне помниться, ещё с утра это мнение было и вашим. Не так ли? — генерал с хитрецой взглянул на собеседника.

— Оно по-прежнему мое и я также как и вы готов его отстаивать, где угодно и перед кем угодно. Я говорю лишь о том, что не стоило задирать генерала Василевского. Никакой начальник Генштаба не потерпит рядом с собой самостоятельного комфронта.

— Я вообще, считаю его нахождение на фронте пусть даже в качестве представителя Ставки, большой ошибкой. Начальник Генштаба должен сидеть в Москве и руководить фронтами оттуда имея весь объем информации на руках. Здесь же он волей неволей давит всех нас своим положением и навязывает принятия решений "правильных" на его взгляд решений.

— Не являясь поклонником генерала Василевского должен сказать, что в основном все внесенные им предложения были правильными.

— И передача на начало наступления 21-й армии генералу Ватутину? — тотчас напомнил Малинину Рокоссовский момент, когда ослабленная предыдущими боями 65-я армия была вынуждена взламывать немецкую оборону, тогда как 21-й армии противостояли румыны — Разве вы не были против этого?

— Да, был и остаюсь при своем мнении, но потом 21-ю армию нам все же вернули.

— Вернули, но в каком виде. Когда дивизии по своей численности стали полками, а полки батальонами? Кстати ещё один минус пребывания Василевского на передовой это то, что он притягивает поступающие резервы к тому месту, где он находится, вместо того, чтобы распределять их равномерно между фронтами. Я намерено не акцентирую на этом внимание, поскольку Ставка обещала нам 2-ю гвардейскую армию, но согласитесь, что это не порядок.

— Полностью с Вами согласен. Без 2-й гвардейской армии мы находимся в положении охотника поймавшего медведя, но не имеющего возможности сдвинуться с места — вздохнул Малинин.

— Надеюсь, что не очень долго — откликнулся комфронтом, но судьба сулила его планам и надеждам горькое разочарование.

12 декабря 1942 года соединения генерала Гота перешли в наступление в районе Котельниковского и прорвали фронт 51-й армии. Точнее сказать это были заслоны, которые генерал Еременко расположил в этом месте, полагая, что ему противостоят румынские войска. Румыны, точнее сказать румынская пехота действительно там присутствовала, а вот двинувшиеся в прорыв танки были немецкими.

Пробив ослабленную оборону соединений 51-й армии, они устремились к реке Мышкова, единственному естественному препятствию по направлению к окруженной армии Паулюса.

Занятый подготовкой наступления через реку Чир, в обход румынских войск расположившихся у станции Тормосин, Еременко просмотрел приготовления противника, и прорыв обороны у Котельниковского вызвал у него страх. Сколько раз он уже испытал на себе последствия внезапных ударов со стороны немцев, после которых вырвавшийся на оперативные просторы противник начинал громить тылы советских войск.

Естественно, первой мыслью генерала было остановить танковый кулак противника ударом в его основание, но наносить подобный удар было нечем, и оставалось встречать немцев на берегах Мышкова. Для чего там были все условия. Переправы через реку находились под контролем тыловых соединений Сталинградского фронта, а зима, затрудняла снабжение оторвавшихся от своих тылов танковых соединений. Равно как и переброску пехоты, хоть на машинах, хоть в пешем строю.

Для подготовки обороны требовалось вернуть часть ранее переданные Рокоссовскому соединения 57-й армии, но тут в дело вмешался, Никита Хрущев. С природной кулацкой сметкой он предложил Еременко решение, которое гарантировало разгром прорвавшегося противника.

— Зачем требовать от Рокоссовского возвращения 57-й армии? Вы прекрасно знаете её состояние; удержать противника в кольце окружения они могу, а вот противостоять сразу двум противникам им будет очень сложно. Особенно если немцы ударят друг другу навстречу.

— Что вы предлагаете, Никита Сергеевич? — навострил уши Еременко.

— Я предлагаю выйти на товарища Василевского с тем, что нам передали 2-ю гвардейскую армию генерала Малиновского. Его свежие дивизии наверняка смогут остановить прорыв немцев и не допустят прорыв Паулюса.

— У вас светлая голова, Никита Сергеевич! Надеюсь, что вы как член Военного совета фронта поддержите мою просьбу относительно 2-й гвардейской армии?

— Можете не сомневаться. Сейчас же отправлюсь к Василевскому. Не будем откладывать это важное дело ни на минуту.

Предложение Еременко, не вызвало особого энтузиазма у Василевского, два дня назад утвердившего план операции по разгрому Сталинградского котла. Генерал прекрасно понимал, что ликвидация окруженного противника позволит ему в кратчайший срок провести операцию "Сатурн" не испытывая привычную в таком деле нехватку сил. Семь армий, пусть даже в ослабленном состоянии большая сила, способная сокрушить оборону врага.

Однако напор Хрущева, поймавшего кураж и возможность реабилитироваться в глазах Сталина за майскую катастрофу под Харьковом, был настойчив и яростен. Желая добиться предложенного им решения во, чтобы то ни стало, он через голову Василевского вышел на Ставку.

Что говорил незабвенный Никита Сергеевич, было неизвестно, но вечером следующего дня Сталин позвонил Василевскому и спросил, что он думает по поводу передачи армии Малиновского Сталинградскому фронту в сложившейся обстановке.

— Сможет ли товарищ Еременко, имеющимися в его распоряжении силами остановить наступление немцев на Сталинград и не допустить прорыв окружения армии Паулюса? Может быть, есть смысл передать ему 2-ю гвардейскую армию Малиновского? — задал вопрос Верховный и Василевский быстро поменял свое прежнее мнение.

Причин подтолкнувших начальника Генерального штаба к этому было несколько и личное недовольство на комфронта Рокоссовского было на последнем месте. Имея возможность наблюдать генерала Еременко в конкретном деле, он видел в нем перспективного военачальника и командующего фронтом. Однако при всех его плюсах, Василевский не был полностью уверен, что тот сможет за короткий срок создать прочную оборону на Мышкове, и остановит врага на подступах к Сталинграду.

Одновременно с этим, Александр Михайлович не был уверен в том, что и Рокоссовский за короткий срок сумеет разгромить окруженного Паулюса. Уж слишком сложной и трудной казалась ему эта задача. И тут, Василевский проявил себя не как представитель Ставки, действующий на определенном направлении советско-германского фронта, а как начальник Генерального Штаба. Посчитавший, что можно пожертвовать частью узора замысла, ради сохранения целого.

— Я полностью с Вами согласен, товарищ Васильев. Получив свежую армию, Еремин наверняка сумеет оставить противника и не допустит снятия окружения Паулюса.

— Но тогда, под большим вопросом возможность проведения операции "Сатурн", — тот час напомнил генералу Сталин. — Потеряв время с уничтожением немецкой группировки под Сталинградом, мы позволим противнику отвести свои войска с Кавказа.

— Да, это наверняка обернется срывом сроком начала "Сатурна", но мы с самого начала не исключали этого поворота дела. Слишком огромен масштаб этой операции и как вариант была разработана операция "малый Сатурн".