Наследники погибших династий. Общий

— Ник, у тебя глаза зеленые, — робко вставил Оливье.

— Да, капли остались в ателье.

— Значит, мне тогда не показалось. У нас нет никакой надежды, — устало сказал Белами.

— Нет никаких нас, Элиас. И никогда не было, — жестко ответила я, — а то, что было, лучше забыть. И потом, тебя ждёт брак с одной из герцогинь Саомара, — передразнила голос Премьера, даже в мыслях не могла назвать его отцом.

— Думаешь, я согласилась бы на роль содержанки? — он хотел что-то возразить, но я перебила. — Всё это теперь не имеет никакого значения. Тем более, я никогда не скрывала, что люблю другого, — я уже не была так уверена в своих словах, но Элиас дернул головой, как если бы я ударила его по щеке и промолчал.

То моё признание, вырвал Бертран. Случилось это еще до карнавала. Как-то в университете, я увидела неприятную сцену: Агата бежала за Элиасом и что-то ему говорила, на щеках у неё были слёзы. Элиас остановился, повернулся к ней, с каменным лицом что-то сказал, отчего она, уже не сдерживаясь, расплакалась.

— Чего это они? — остановила я Бертрана за локоть и показала на Агату.

— Да всё как обычно. Агата влюблена в Элиаса, а ему нравится совсем другая девушка. Вот только другая не отвечает взаимностью, что дает Агате шанс, и она пытается им, несколько своеобразно воспользоваться.

— Думаю это, не только лишит её шанса, но и не вызовет понимания у северного герцога. А доброжелатели найдутся,— Реми согласно кивнул.

— А ты, любила когда-нибудь? — вдруг спросил Бертран.

— Любила, и продолжаю любить, вот только он тоже, не отвечает мне взаимностью.

— Кто он? — спросил, вновь взявшийся из ниоткуда, Элиас.

— Друг детства, вы незнакомы, — я посмотрела на него. Мне тогда нечего было стесняться.

Прикрыла глаза, прогоняя воспоминания, взяла совершенно растерянного портного под руку, и мы спустились на улицу. Многочисленные слуги недоуменно смотрели нам вслед. Еще бы! Два дня гостья лежала в лихорадке в спальне молодого хозяина, а теперь, опустив очи долу, буквально сбегает с другим.

— Ника, у меня такое ощущение, что ты, как магнит притягиваешь неприятности, я тебе говорил? Так вот, теперь говорю.

— Да, я такая. Это мой фирменный стиль.

А наутро случилось то, чего всегда боятся люди. Этот страх преследует всех нас на каком-то подсознательном уровне, но мы гоним его, думаем, это случиться не здесь, не со мной. Пройдет стороной, новостями на первых полосах в черно-белых газетах.

И сам этот страх в нас, черно-белый.

Началась война.

Часть вторая

Глава 1

— Девушка, вы в своём уме?! Куда вы полетите, вы вообще медик?!— пыталась докричаться до моего благоразумия военный врач.

— Я не медик, я еще лучше,— я подняла указательный палец и совершенно серьёзно пояснила: — я химик.

— А родители твои в курсе, химик?

На высоком лбу женщины разгладилась так портившая её морщинка, она по-прежнему оставалась серьезной, хоть и силилась не засмеяться.

— Мои родители в Мариестаде.

— Садись, вещмешок есть?

Я повернулась к ней боком и продемонстрировала брезентовый рюкзак, его утром выдали на линейке, она кивнула. Согнувшись пополам, прошла в узкий медицинский самолёт и заняла жесткую деревянную скамейку, огромными железными болтами прибитую к полу.

Всего нас было семеро: два пилота, один сейчас был в кабине, а второй с нами, его очередь сесть за штурвал будет на первой остановке, и пять медиков, разного пола и возраста. Вскоре к нам присоединилась и старший врач, она давала какие-то распоряжения оставшимся на поле добровольцам. Пока, наняться полевым врачом в армию, желающих было не много. Безусловно, никто не останется в стороне, ведь оперировать раненых на поле — невозможно. Уже начали курсировать первые медицинские паровозы и пострадавших распределяли по всей стране. Но ведь кому-то нужно оказывать первую помощь, дежурить в поездах и, на худой конец, сортировать, как бы жутко, по определению к человеку это не звучало. На тех, кто мог без серьезных последствий доехать до столицы, тех, кто не мог ждать больше нескольких дней, тех, кому срочно нужна была помощь, и последних — кому уже ничего не было нужно...

Загудели моторы, я смотрела на то, как земля постепенно начинает убегать от нас. Взлётная полоса находилась в нескольких километрах от города, и по краям большого летного поля росли деревья. Листьев на них не было — зима. Мы уже начали подниматься, скорость самолёт развивал медленно, и я успела увидеть кортеж министерских машин. Фредерик Белами стремительно шёл, скорее даже бежал к сигнальщику, тот выпрямился, большая полосатая палка смешно выпрямилась вместе с ним. А что было дальше, я не видела, лишь то, что работник, бешено вращая этой самой палкой, указывает на соседний самолёт.

Я поправила сбившийся под шерстяной шапочкой узел на затылке. Виски ломило, решила, всё-таки, распустить волосы. Голова болела с самого утра, с того момента, как непривычно серьёзный ректор объявил, что временно, на неопределённый срок, университет превратится в институт благородных девиц, а мсье Жак, резко постаревший, раздал нам рюкзаки с первым необходимым.

Неделю назад началась мобилизация. После того, как утром закричала, прежде всегда молчавшая, сигнальная сирена, мы с Оливье сонные, он в накинутой наспех куртке, а я в халате Элиаса выбежали на улицу. Халат был тяжёлым, очень тёплым и вполне сгодился в качестве зимнего плаща. Пока мы шли домой, большой капюшон закрывал мокрую голову, и я держала его рукой, чтобы не раскрылся. Простуда, как я теперь знала, свалит — и не заметишь.

Сирена должна была предупреждать о начале наводнения, которое, случалось не часто, но последствия его, нередко были печальны.

— Муара вышла из берегов?

— Зимой? — горожане вышли на улицу и удивлённо переглядывались. А потом, скрипучий голос объявил: "Война".

Война, просто слово... а что за ним?

В университете студентов мужского пола попросили собраться внизу, у колонн. Нас, девушек, не пускали. Преподаватели следили, чтобы ни одна не вышла за порог. И мы все облепили окна, которые выходили на центральный вход. Смотрели, как строгий мужчина в военной форме что-то говорит таким же серьёзным мальчишкам.

Начались учения, наших мужчин частями, за неделю, забрали на полигоны, расположенные неподалеку от столицы. Элиас был среди первых. Его я с того дня не видела.

— Пристегнулась? — ласково обратилась ко мне старший врач.

— Да, я Ника, — протянула женщине руку. Она сидела почти у выхода, на краю скамейки, рядышком со мной.

— Анаис Дюбуа.

Вместо того, чтобы пожать мою ладонь, она потрепала меня по голове, будто глупого ребенка. Наверное, им я и была...

Нападение было со стороны, которой никто не ждал — с северного моря в Норд— Адер. Вместо очередной партии продуктов, Долматская империя привезла к нашим берегам солдат и оружие. Вскоре воздушная разведка донесла о шевелении на границе Ист — Адер и Адамара — Саомар зажали с двух сторон.

Грегори почти сразу покинул столицу и уехал в восточное герцогство. Он так и не научил нас первой помощи.

Я сидела в маленьком медицинском самолёте, вовсе не потому, что была таким патриотом, нет. Для этого, я была слишком знакома с верхушкой Союза, я хотела найти родителей. То, где они находятся, я узнала вчера.

Дирижабли, которые не так давно начали использовать для доставки почты, потому, что грузоподъемность их была значительно больше, чем у самолетов, а для посадки не требовались специальные площадки, привезли свежие новости с передовой линии. Там же были и письма, которые доставили горожанам через несколько дней, уже после того, как газеты напечатали первые сводки.

Городом, где произошли первые бои, стал Мариестад. Крупный морской порт, почти на границе с Такессией. В соседнее королевство можно было попасть двумя путями, по северному морю и через горное ущелье — государства отделяла цепь Такессийских гор. И этому было объяснение, нас хотели изолировать от соседа. Им это удалось. А еще через несколько дней напали и на Такессию.

У великой империи были великие планы — на то она и империя.

— Держи, — молодой врач, что сидел с другой стороны от меня, передал мне фляжку, — Доминик Длиман, — я глотнула и закашлялась, во фляжке оказался спирт.

— Ника, — пытаясь справиться с приступом кашля, прокаркала я.

Сосед негромко засмеялся, а потом к нему присоединился весь экипаж.

— С почином! Добро пожаловать в медики! — мне жали руку и хлопали по спине. Для этого даже не требовалось вставать, настолько узким был самолет. Я прикрыла глаза и попыталась уснуть — не спала всю ночь.

Когда Оливье передал мне письмо, я даже не сразу его открыла. Долго гладила мятый, немного желтоватый, конверт, один из самых недорогих, из тех, что можно купить на почте. Знакомый подчерк, чуть закругленные буквы и небольшой наклон влево.

Мама...

В письме она сообщала, что находится в Норд-Адер, устроилась на работу в университет Мариестада. Прочитав название города, всхлипнула, город разрушен — я видела фотографии. Есть ли хоть малейшая надежда? Пробежала глазами по письму, она зачем-то просила меня найти Грегори. Вот уж чего я делать не собиралась.

Как давно я не видела родителей, будто в прошлой жизни. Это было на вокзале. Мама нервно одергивала подол нарядной ярко желтой юбки и как маленькая повторяла: "нужно было отказаться". Мы с отцом с трудом уговорили её взять себя в руки, ведь если не поедет — не получит деньги на новый проект. Её разработка по борьбе с Heracleum ,или борщевиком, как его звали в простонародье, выиграла грант. Ядовитый, крупный сорняк был бедой соседнего герцогства, за действенное средство борьбы с ним Ист— Адер выделял большую сумму. Ректор Лосского университета поехать не смог. Кто же будет развлекать семейство Лерой? Поэтому, честь представлять университет выпала маме.

Никогда меня не оставляли больше чем на два дня. Мама с какой-то маниакальной настойчивостью не желала расставаться. Будто опасалась, что за время её отсутствия дочь исчезнет.

Так и случилось...

Я сжала виски и пыталась придумать, как попасть на север? Добровольцем? Женщин не берут. Пробраться в поезд? От этой мысли на теле выступил холодный пот. А потом прибежала Аманда, со слезами на глазах — Жерара отправляли в Норд— Адер. Она твёрдо решила ехать за братом, для этого нужно было только записаться в полевые медики. И я поняла, вот оно, вот как я доберусь до северного герцогства.

Мы вместе дошли до университета, где через несколько минут мсье Жак выдал рюкзаки. И теперь я военный медик. Я химик— медик— дипломат, я демоны, ХиМеДи!— беззвучно засмеялась и прикусила лямку от рюкзака. Чтобы не выкинули прямо в полёте, как слабонервную.

Самолёт останавливался несколько раз, на дозаправку и для того, чтобы второй пилот сменил первого. По воздуху путь занимал значительно меньше времени, двое суток, против почти семи в поезде.

Спали там же, сидя, облокачиваясь друг на друга. Ели то, что было в рюкзаках. В моём сиротливо лежали банка фасоли и белые галеты, запить было нечем. Но меня принялись опекать всем экипажем, думаю, я ела, пила и спала лучше всех. Я была младшей, минимум на десять лет.

— Жуй давай, смотреть на тебя страшно, моль белая,— извечная присказка Анаис .

За эти два дня путешествия мы сроднились. Это вообще очень сближает, бежать в кустики, и при этом знать — за тобой всегда кто-то присматривает.

Доминик и Жан, были клоунами в нашей компании, неиссякаемый источник юмора и оптимизма. Правда, немного специфического, врачи, что с них взять? Им обоим было по тридцать лет, молодые полные жизни мужчины, с сильными натруженными руками. На север поехали потому, что детей и жен пока не было.

Кто-то ведь, должен ехать?

По прибытии в Норд-Адер часть из нас распределили в Истад. Город неподалёку от Мариестада. В местный госпиталь отвезли тяжелых раненых, нужны были руки. Я понимала, это будет страшно, но всё равно вызвалась в первый же день пойти с Анаис.

— Скажи-ка? У тебя предки были мулами? — уставшая спорить со мной Анаис, привела сравнение, призванное показать степень моего упрямства.

— Чего это мулы, обижаете, как минимум ослы!

— Я сдаюсь, устроишь истерику — отправлю обратно первым самолётом. Ясно тебе?

Чего непонятного? Нервным девицам — не место на войне.

Мне выдали форму, я была сейчас, как послушница монастыря святой Амелии. Наглухо закрытая рубашка, длинная юбка, и платок, полностью закрывающий всю голову так, чтобы ни один волосок не торчал. Пока всё это было девственно белым.

Мы вошли в госпиталь.

Мясорубка. Вот что это напомнило. Свалка тел, бывших еще недавно людьми. Острый запах лекарств, крови и разложения. Я снова оцарапала руку и шла за Анаис на небольшом отдалении, по узкому проходу мимо импровизированных больничных коек, сколоченных наскоро по бокам коридора. Рядом со мной медленно ступал ирбис.

Я ни разу не заплакала, даже когда прямо на моих руках из жизни ушел молоденький солдат, почти мальчик. Но что я могла сделать? Я ведь даже не врач...

Ирбис им помочь не мог, я пыталась, просила его. Бесполезно. Он лизнул его, но ничего не изменилось. Колотая рана не стала меньше. Потом я узнала, отчего бывают такие — от штыка, который крепили к винтовкам. Я погладила Серебряного. Поняла — он сделал всё, что мог.

Жаль, как жаль, что я человек, а не волшебница. Что нет в моих руках силы, изменить этот мир, остановить смерть. Сказать ей: "Подруга, здесь еще рано для тебя".

С того дня я начала учиться медицине. Прямо на практике, у лучших военных хирургов. Раньше я всегда смеялась над анекдотами про врачей, особенно над теми, где они пили и чокались с чужими частями тела в банке. А теперь, мне не было смешно. Нет, я не стала алкоголичкой, и не снимала стресс таким способом вместе со всеми, но я понимала, почему медики не брезгуют спиртным. Если бы не ирбис, я бы тоже пила.

Жили мы с Анаис в одной комнате. Медикам выделили большой, четыре этажа по пять спален на каждом, полуразрушенный дом на краю города. Мне не довелось пожить в общежитии в университете, зато теперь я получила этот, вне всякого сомнения, бесценный опыт.

По утрам, на кухне можно было обменяться информацией, получить свою порцию подначек от старших коллег и чего-нибудь сладенького от Доминика или Жана.

Где они доставали конфеты посреди практически окруженного города?

— В какой руке?

— В правой!

— Молодец, — и Жан протянул мне яблоко.

Фрукт был в левой руке — он переложил его. Я видела это в отражении зеркала, которое было за его спиной, решила проверить честность. За последний месяц я ни разу не ошиблась, значит, получить продукты стало еще труднее. Раньше, если я проигрывала, он медленно, со вкусом съедал зажатый в руке предмет, а потом сразу же доставал мне второй, такой же. Конфету, фрукт или шоколадку.

— Я тебя поймала, — показала ему на зеркало.

Он покраснел, это было так не похоже на него, я даже испугалась.