Задумчиво:
— Думаю, это будет наиболее простым делом.
— Договориться с нефтяными трестами о сотрудничестве в сборе и утилизации нефтяной воды — дело вообще по-детски ерундовое, уверен. От лишней «копейки» они не откажутся!
Я рассказал всё, что знал про «угольно-адсорбционный метод» извлечения йода из нефтяных вод — разработанный инженером Денисовичем в 1930 году и, даже начертил простенькую схемку:
— Сперва, в специальных бассейнах нефтяная вода отстаивается от механических примесей, затем подается насосом в установленные на высокой эстакаде деревянные напорные баки. Отсюда самотеком, она поступает в небольшой деревянный чан-смеситель — где к ней прибавляют немного серной кислоты и азотистокислого натрия, или пропускают через поток воды струю хлора. Эти окислители реагируют с йодистыми солями, находящимися в нефтяной воде, и окисляют ионы йода в свободный йод.
— Из смесителя вода, содержащая свободный йод, по деревянным желобам перетекает в высокие цилиндрические резервуары, заполненные активированным углем на 75—80% от общего объема…
Заостряю внимание на одном моменте:
— Кстати, насчёт активированного угля можете не беспокоиться: он в уже изрядном количестве производится в Ульяновске, в артели «Красный активист».
И продолжаю:
— …Уголь по мере протекания через него воды постепенно насыщается йодом, который затем выделяется из него в железных резервуарах с помощью раствора щелочи. Поучившемуся раствору йодистых солей дают некоторое время отстояться в небольших резервуарах-отстойниках для очистки от примесей, после пропускают через фильтр в чаны-кристаллизаторы, где происходит окончательное выделение свободного йода. Эта метаморфоза осуществляется путем добавки к раствору какого-нибудь окислителя — бертолетовой соли, хромпика и или чего-нибудь наподобие.
Завершаю:
— На дно чана выпадают кристаллы йода, которые вместе с маточным раствором поступают на фильтр, промываются водой и прессуются в бумажных или суконных салфетках на прессах…
Поставив жирную точку на листочке со схемкой и описанием технологического процесса, жизнерадостно восклицаю:
— Вуаля — всё готово! Отпрессованный йод упаковывают в деревянные бочки и отправляют потребителям.
Эта технология, с начала 30-х годов ставшая доминирующей в отрасли — дала возможность советской фармацептической промышленности, получать дешевый йод практически из отбросов — полностью освободив страну от необходимости его импорта.
Затем, написав записку:
— Если согласны заниматься этой темой, езжайте в Ульяновск — в «ОПТБ-007» и обратитесь к Александру Михайловичу Краснощёкову. Он привлечёт специалистов-технологов, которые помогут Вам оформить патент и разработать проект небольшой опытно-экспериментальной установки. Затем, если результаты впечатлят — будем думать об финансировании проектирования и строительства завода.
Спохватившись, хлопаю себя по карманам:
— Кстати, материально не нуждаетесь?
Растерянно от столь перемены судьбы:
— Не отказался бы…
— Вот Вам полторы сотни — чтоб добраться до места и на первое время устроиться.
Мнётся, затем преданным псом заглядывая в глаза:
— А на чьё имя будет оформлен патент? …На паях с Вами? Согласен на двадцать процентов.
Бурчу сердито:
— Вот мне только ещё не хватало счастья — йодом мараться! На Вас, уважаемый!
Смотрю на его по-детски бурое ликование — в ведь вроде взрослый мужик пятидесяти лет и, улыбаюсь:
«Не охота лишний раз светиться с патентом… Всё равно я своё с тебя возьму, шибко не радуйся!».
Финансовые цепи, они покрепче даже брачных уз будут.
Вроде приручил, но однако на всякий случай — всё же написал на него «закладную» и спрятал в подальше среди своих бумаг. Мол, если что: собирался просигнализировать на классовую вражину «куда надо» — да запарился по причине последствий контузии и предельной занятости.
* * *
Не так оказался страшен чёрт, как его историки малюют!
Генрих Григорьевич Ягода — худой, с землистым цветом лица, в военном френче, с коротко подстриженными «под Гитлера» усиками… Правда, пока такие «сопли» под носом, назывались — «под англичанина».
Напоминал он скорее хозяйственного колхозного завхоза, чем наводящего ледяной ужас главу советской «кровавой гэбни». Да, он и есть — завхоз, который может «всё достать». А это в эпоху — даже не катастрофического, а воистину — апокалиптического дефицита и, есть — реальная власть.
Но пока «Ягодка» держится довольно скромно, стараясь особо не выпячиваться. Ведь ещё жив Дзержинский, здоров Менжинский — а при этих товарищах особо не забалуешь.
У него всё ещё впереди!
Будущий Генеральный комиссар государственной безопасности (как звучит, а? Ну, прям — песТня!), проживал на втором этаже серо-белого дома недалеко от Лубянской площади. Жил довольно кучеряво по этим временам — в многокомнатной квартире с ванной, куда я напросился помыть руки с дороги.
Захожу, гляжу и словами одного из героев романа Корецкого «Антикиллер», невольно вырвалось:
— Вор так жить не должен!
Затем, словами Глеба Жеглова из фильма «Место встречи изменить нельзя»:
— Вор должен сидеть в тюрьме!
Мда… Желание жить — естественно, а желание жить красиво — неистребимо.
Конечно, в спальни меня не пустили, но столовая где происходил разговор — была просто шикарно просторна, с огромным «красного дерева» раздвижным столом, обитыми кожей резными стульями, шкафы и буфет — «с горкой» заполненные фарфоровой посудой… И даже с шкурой бурого мишки на полу.
Чем-то напоминает поместье помещика средней руки — как я его себе представляю.
Поздоровавшись и живо поинтересовавшись — благополучно ли я до него добрался, Генрих Григорьевич — задержав мою руку в своей, пристально уставился мне в глаза:
— Так вот ты значит какой, товарищ Свешников! Наслышан, премного наслышан…
Разговаривает подчёркнуто вежливо — даже почтительно, но почему-то при этом по загривку бегают мурашки.
«Откуда дровишки? От «Человека в кубанке», вестимо! Хвастается, поди своей «крыше» — какого удоисто-икрянистого осетра, он на крючок подцепил».
Выдержав его взгляд, я в том же духе:
— Про Вас я тоже наслышан, товарищ Ягода.
Заметно настораживается:
— И от кого же ты про меня «наслышан»?
— «Слухом земля полнится».
Пусть считает, что я черпаю инфу из того же «источника». Мне навряд ли это хоть как-нибудь повредит, а вот Погребинскому — вполне может быть.
Изрядно напрягшись:
— И что за «слухи»…?
— Только самые положительные. Мол, верный ленинец и непоколебимый борец с…
— Ты мне здесь баки не забивай, — как будто сбросив личину, резко обрывает мои дифирамбы, — садись и рассказывай, что ты там в своём Ульяновске творишь.
Серьёзный мужжжщщщина!
Вроде как на суде в 1937 году, на вопрос Вышинского не сожалеет ли подсудимый о содеянном, Ягода честно признался:
«Сожалею, что не расстрелял вас всех, когда возможность была!».
Значит, такая возможность была, значит…
Значит… «Паровозы надо давить — пока они всего лишь чайники»!
— Прям, не знаю что и рассказывать, товарищ Ягода… Давайте Вы будете спрашивать, а я отвечать? Только вот под чай бы! Ибо, рассказ «на сухую», это уже называется по-другому — дача показаний… Хахаха!
— Хахаха!
Прислуга…
Ой, извиняюсь — при народной власти нет никакой «прислуги»!
«Прислуживать» — низко и недостойно для человека… А вот «обслуживать» начальство — это другое дело.
Обслуга (обслуживающий персонал) в виде по-европейски хорошо одетой симпатично-сисястой девки принесла чай в фарфоровых чашках с блюдечками, к чаю что и, начался неспешно-неторопливый…
Допрос!
Зятя самого главного пролетарского писателя буржуйского происхождения, интересовало буквально всё. И первым делом бы прямой вопрос прямо в лоб:
— А расскажи-ка мне, Свешников, откуда ты у нас — такой умный взялся?
Смотрю на него и, думаю:
«Ты даже не представляешь себе — до чего я умный!».
А вслух, говорю:
— Да, как бы Вам это объяснить, Генрих Григорьевич…?
* * *
Ещё одно отличие «реальной» истории — которую я знаю, от «текущей» альтернативной реальности.
И это — полностью моя заслуга!
Есть повод собой гордиться.
18 июня 1925 года, была не принята(!!!) резолюция ЦК РКП(б) «О политике партии в области художественной литературы» — призывающая проявлять терпимость в отношении «попутчиков» и, не одобряющая нападки на них со стороны литераторов — вошедших во вновь созданную Российскую ассоциацию пролетарских писателей (РАПП).
А почему?
Да, потому что нет никакого РАППа!
Нет и надеюсь — никогда не будет. «Пролетарские писатели» из группы «Октябрь», в подавляющем большинстве своём никакого отношения к пролетариату не имеющие (а кое-кто из самых рьяных и к литературе), вдруг по непонятной причине перессорились, переругались, передрались и разбежались по другим литературным группировкам. А их главные идеологи — Авербах и Киршон — попали под следствие специально созданной комиссии Рабкрина (Рабоче-крестьянской инспекции) за фабрикацию биографии и подделку документов.
Искренне жаль только, что «ГУЛАГ» ещё не придумали, а на Соловках — слишком мягкий климат для этих «пролетарских» бумагомарателей.
Кстати, то была вполне распространённая практика.
Например, у того же Погребинского Матвея Самойловича — сына мелкого служащего и до 17 года, начинающего трудовую жизнь конторщиком в мануфактурном магазине — в автобиографии было указано, что в период с 1917 по 1918 год, он работал лесорубом, грузчиком и чернорабочим на мельнице.
Короче — свой парень, в доску!
Пролетарий из самых, что ни на есть пролетариев — пробу негде ставить, ибо везде по всему телу — сухие трудовые мозоли.
Это, открыло перед ним все двери — а кто будет утруждаться-проверять «своего парня»?
А я потрудился и проверил!
Но, пока держал этот факт, как камень — за пазухой и, оказывается — правильно делал. Ибо, при такой «крыше»…
И таких вот «пролетариев» — как мух над кучей свежеотложенного под забором «добра». Одно радует — вместе с откровенной мразью вроде Авербаха с Киршоиом, подделав биографии — вверх по лестнице власти могут пробиться и вполне достойные ребята и девчата из так называемых «лишенцев». Жаль только, по какому-то непонятно-неправильному закону — первых несравнимо больше…
«Слухи» Генриха Григорьевича интересовали, потому что именно после них — Комиссией при Рабкрине, по личному распоряжению и контролю за исполнением Валерьяна Куйбышева — началась проверка «на вшивость» его шурина Авебаха.
Да, да!
Ида Леонидовна, которую я не застал в доме — приходилась племянницей покойному Якову Свердлову и сестрой главы пролетарских писателей.
Рисунок 4. Генрих Ягода и Ида Леонидовна Авербах.
Вообще-то, этот клан Свердловых — семейка «ещё та», раз уж к слову пришлось.
Яков Свердлов был в раннем Советском правительстве «человеком номер два» и есть основания полагать — что он был совсем не прочь стать первым, но вовремя помер — пусть земля ему будет железобетоном марки «800».
И в это же время один из его братьев служил французским военным советником у Колчака, а другой был банкиром в Америке!
Самый младший брат, Вениамин Михайлович Свердлов — председатель Главного Комитета Государственных сооружений (Главкомгосоор), с 1926 года — член Президиума ВСХН, заведующий научно-техническим отделом ВСНХ, ответственный секретарь Всесоюзной ассоциации работников науки и техники. Этот, будет в своё время расстрелян как троцкист и затем — незаконно реабилитирован, как жертва законных репрессий.
* * *
…Довольно информированный, оказался товарищ!
Делаем вполне логичный вывод: по ходу, стучит на меня не только Погребинский — но и кто-то из своих, да ещё и не один. По некоторым обмолвкам подозреваю — Заведующий Ульяновским ИТЛ, Начальник его оперчасти и, даже не исключено — сам товарищ Кац.
Конечно же, наибольший интерес у Генриха Ягоды вызывала моя персональная личность.
Хотя, заранее морально подготовился к такому обороту делу, всю дорогу от Нижнего до Москвы репетировал — где-то с полчаса довольно успешно отбивался, но чую «плыву на косвенных».
Однако, сперва выручил пришедший человек, видимо — порученец «по тёмным делам» Ягоды, при рукопожатии — сжавший мне ладонь так, что я чуть не вскрикнул и, затем представившийся:
— Давид Лейман.
— Серафим Свешников, очень приятно.
«Приятного» было мало: моя правая кисть слегка покраснела — а к вечеру начала синеть…
Хорошенькое начало!
Высокий такой, здоровенный молодой еврейский мужичина с курчавой шевелюрой и мощными плечами. Мне он больше напомнил не того Давида с пращой в руке — а безвинную жертву этого библейского сиониста: палестинца Голиафа ибн… К сожалению, не помню как того по-батюшке.
Одет Давид, правда, крайне непритязательно: кожаная куртка — давно вышедшая из моды, такая же фуражка со звездой и широчайшие галифе с наколенниками. И кажется, он с дефектом зрения, если судить по круглым очкам — нисколько не гармонирующим с его типично семитским «шнобелем».
Ну, думаю — сейчас будет не просто допрос, а ещё и «с пристрастием»!
Однако не угадал и, слава Марксу!
Конечно же, основной интерес был сугубо мергельным — Ягоду интересовал кооператив «Красный рассвет» и особенно его финансовое положение. Особое внимание Второй заместитель председателя ОГПУ проявлял к «Группе экспедиторов специального назначения имени товарища Вагнера».
Нутром чую, положил он на неё свой карий глаз.
Но когда вопрос вот-вот был готов «встать ребром» — вдруг «армией спасения» явилась Ида Леонидовна и, с порога в слёзы:
— Генрих! Какой ужас! Они определённо решили его посадить! Неужели Яков ничего не может сделать?!
Насторожился, ибо помянутый «Яков» — это явно не её родной дяди по матери — безвременно усопший (и слава, Богу!) Якова Свердлова. Того опасаться не стоит — мёртвые не кусаются.
Скорее всего, речь идёт про Агранова Якова Сауловича — Замначальника, Секретного отдела ОГПУ. На этом посту он занимался «курированием» интеллигенции.
Пока любящий супруг её утешал, обзывая нехорошими словами подлых клеветников (у меня ярко горели уши), поминутно поминая всуе этого «сталинского сатрапа» Куйбышева и, называя «очень интересных» для меня людей — могущих помочь отстоять «честь и достоинство», я воспользовавшись моментом — спёр из корзины возле письменного стола пару скомканных листов бумаги с образцом почерка хозяина кабинета.
