Гамлет Шекспира - полный перевод

Вот это вам была бы кутерьма.

А я... Лишь бестолково здесь слоняюсь.

И как мечтатель от реальных дел все уклоняюсь.

Отец лишился, жизни, он всего лишен!

Я ж со своим кудахтаньем смешон.

Я трус? — Конечно, ктож меня злодеем назовет.

А был бы посмелее — так по трупам бы пошел вперед!

Я б вырвал потроха у этого предателя, ничтожного раба,

И змеям бы скормил, пока он был бы еще жив едва-едва!

Вот это месть!.. Но что я за осел?

Отец убит, а я уже своим воображеньем побежден:

Вместо реальной мести душу отвожу убогими мечтами,

Как поварёнок кухонный, меж старших тумаками...

Тьфу на тебя! Мозг в кучу надо свой собрать!

Итак, не помню где, но приходилось мне слыхать,

Случалось, негодяи, что за пьесой наблюдали, —

Сюжет и грех их коль похожи, — себя сами выдавали.

Ибо убийство, языка хоть не имеет — а кричит,

Внутри злодея, — так и сам он не всегда смолчит.

Велю актерам, я спектакль поставить так, чтоб дядя увидал.

Похожее на то, как мой отец от яда умирал.

А сам за ним я пристально устроюсь наблюдать,

Коль он виновен — даже по морганью глаз смогу понять.

...Тот "дух отца" что мне изволил появляться.

Возможно — дьявол. А уж тот и рад стараться,

Скормить нам ложь под видом истинны святой.

Чтоб дел наделав — мы простились со своей душой.

Мне нужно убедиться, что я действую не зря.

Спектакль — вот что раскроет совесть короля!

Акт 3, Сцена 1.

(Входят Клавдий, Гертруда, Полоний, Офелия, Розенкранц и Гильденстерн).

Клавдий.

На поводу у обстоятельств вам не надо плыть,

Активней нужно вам разведку проводить,

Приблизились ли в правде? Почему покой он утерял,

И отчего безумным стал?

Розенкранц.

Сказал, — расстроенным себя он ощущает.

Но о причинах молвить не желает.

Гильденстерн.

Не можем выяснить, что так его терзает.

От разговоров о здоровье — ловко ускользает.

С безумной ловкостью от всех вопросов он ушел.

Гертруда.

Но принял вас — хотя бы хорошо?

Розенкранц.

Как джентльмен он, в основном, нас принимал.

Гильденстерн.

Но для того характер свой превозмогал.

Розенкранц.

Скупился нам вопросы задавать,

Но очень вольно мог на наши отвечать.

Гертруда.

Пытались вы его в забавы затянуть?

Розенкранц.

В пути актеров встретили, сюда их убедили заглянуть.

Когда ему о том сказали,

Его мы радость увидали.

Он с ними представление изволил обсуждать,

Планируют спектакль в этот вечер дать.

Полоний,

Святая правда, так оно и есть.

И он просил меня и вам озвучить вот какую весть.

Весьма ему поднимет настроенье,

Если король и королева тоже заглянУт на представленье.

Клавдий.

От всей души приятно, что смогли его вы так настроить.

Конечно, представление присутствием мы сможем удостоить.

А вы — старайтесь в нем стремленье к развлеченьям укрепить.

Розенкранц.

Милорд, мы будем эту тему проводить.

(Розенкранц и Гильденстерн уходят).

Клавдий.

Гертруда, милая, оставь ты тоже нас,

За Гамлетом послали мы, чтоб он сейчас,

С Офелией, как бы случайно, встретился здесь, в холле.

А мы с Полонием — отцы — законные шпионы поневоле,

Укроемся, наточим остро уши,

И будем разговор их откровенный слушать.

И выясним по речи Гамлета, да и по поведенью.

Действительно ль безумен от любовного томленья,

Иль нет.

Гертруда.

Должна я слушаться тебя, мой свет.

А ты, Офелия, — желаю, чтобы образ добрый и красивый твой,

И вправду был безумью Гамлета счастливою причиной.

А добродетель, что ты явишь, — из безумия пучины,

Пускай его в привычный вид вернет,

Что больше чести вам обоим принесет.

Офелия.

Мадам, я и сама того желаю!

(Гертруда уходит).

Полоний,

Офелия, иди сюда родная.

Мы отдалимся, ты здесь встань, и вот — изволь-ка книгу в руки взять,

Так... чтение тебе позволит вид естественный принять,

Известно ведь, что маску благочестья нацепить,

Сам дьявол любит, чтоб болванов обхитрить.

Король (в сторону).

Как сильно сказано. Случайной фразой совесть мне больную зацепил,

И щеки старой шлюхи, что красивый грим укрыл, —

Не более страшны, чем то, что я свершил,

И краской слов, искусно забелил.

О, — братоубийцы тяжко бремя!..

Полоний.

Гамлет идет. Настало время.

Укроемся, за гобеленом станем.

И наконец-то все узнаем!

(Король и Полоний уходят).

(Входит Гамлет).

Жить, иль не жить, — вот уж вопрос.

Как поступить достойнее? Ответ не прост.

Или удары сволочной Фортуны молча мне терпеть?

Иль против унижений обнажить оружие посметь?

И в той борьбе со всем покончить, — смерть принять.

Ведь смерть — по сути сон, что жаждет нас объять.

И в этом сне все тяготы и униженья мы забудем,

Лишь просто спать, и видеть сны мы будем.

А! Вот загвоздка: — а какие ж в этом "сне" увидим сны?

Вдруг они тоже будут мукой или ужасом полны?

Ведь после этой жуткой жизни, — нам такая пауза нужна,

Чтоб спать без снов, не видя никакого сна.

Лишь страх посмертных ужасов того жить заставляет,

Кто избавления от мук земных столь искренне желает.

Иначе кто бы стал терпеть,

Гнет сильного, и как гуляет плеть,

От гордеца тупого оскорбленья,

Коррупционной власти промедленье,

Чиновника что вусмерть обнаглел,

И превращения любви в бордель.

Страданье вдов заброшенных и неприкаянных сирот,

И что столь часто кто-то рядом впроголодь живет,

Терпеть такое — проще нож в себя вонзить.

Но... стоит только нам вообразить,

Что там, — на неизвестных смерти берегах?

Как душу нам охватывает страх.

Он воле нашей шепотки сомнений добавляет.

И в жалких трусов всех нас обращает.

Поэтому мы и готовы зло привычное терпеть,

А не навстречу злостной неизвестности лететь.

Гамлет (подходя к Офелии).

Прекрасная Офелия!.. О нимфа, — в памяти мой образ сохрани,

В своих молитвах и мои грехи ты помяни.

Офелия.

Мой добрый лорд, как вы во время наших долгих дней разлуки жили?

Гамлет.

О, чудно, чудно, чудно жил, — смиренно благодарен, что спросили.

Офелия. (Приближается ближе к Гамлету) .

Милорд, дары я ваши бережно храню.

Давно их жажду возвратить. Возьмите их, молю.

Гамлет. (Отодвигаясь).

Нет-нет, я... никогда и ничего тебе в дар не вручал.

Офелия.

Мой честный лорд, — прекрасно знаете, что каждый дар ваш обещал.

К нему, в придачу, вы слова столь сладкозвучные совокупляли.

Что каждый дар свой, — для меня в бесценный обращали.

Дары поблекли от разлуки. Обновлю я новым даром память вашу и мою.

Ваш благородный ум не снизит ценность дара, коль его неловко подарю.

Возьмите, лорд мой...

(Офелия тянется к Гамлету, ожидая поцелуя).

Гамлет.

Ха-ха!.. Офелия, ты все еще девица?

Офелия.

Мой лорд? Позвольте удивиться...

Гамлет.

И ты честна?

Офелия.

Что вы имеете в виду? Всегда была.

Гамлет.

Те девственность и честь, — которые иметь так хочешь за собой,

С твоей не должно бы им сторговаться красотой.

Офелия.

Милорд, коль девушка и красоту и честность сочетает,

Так, думаю, союза лучшего природа и не знает.

Гамлет.

Ну да!.. Скорее красота ту честность победит,

И деву — в девку на продажу, в шлюху обратит!

Чем сила честности обратное сыграет,

И красоту на службу добродетели поставит.

Ведь я любил тебя, сильней чем может человек любить...

Офелия.

Вы в том меня тогда сумели убедить.

Гамлет.

Напрасно верила! Мне честность не привить, видать,

К стволу фамильному, как ни старался прививать,

Я не любил тебя. Хотел тебе лишь вдуть.

Офелия.

Значит смогли меня вы еще больше обмануть.

Гамлет.

Уйди в монахини. Зачем тебе средь грешников быть той "коровой",

Что понесет и выродит в мир новых грешных тварей снова?

Я в плане чести, — прочим среди нас под стать,

Но знала б ты меня, — так лучше маме не рожать.

Я горд. И мстителен! И я честолюбив!

Мне мозга не хватает для всех замыслов моих дурных

И времени не хватит мне исполнить прегрешенья,

Что выдумать уже смогло мое воображенье.

Мы все подонки, — никому из нас не верь.

Скорее в монастырь, — и там захлопни дверь.

Где твой отец?

Офелия.

Милорд, он у себя в дому.

Гамлет.

Пускай его запрут, и свой спектакль он там дает себе лишь одному!

Офелия.

Святые небеса! Ему вы помогите; обращаюсь к вам!

Гамлет.

Коль замуж выйдешь, я в "приданное" тебе — проклятье дам!

Будь целомудренна как лед, и будь как снег чиста,

Ты все равно не избежишь хулы; найдутся тут уста.

Иди же в монастырь! Прощай! Скорей беги!

Но если все же выйдешь замуж — дурака в мужья себе бери.

Ведь умного тебе и так придется в дурака перековать.

Так легче сразу с дурака процесс и начинать.

Известно людям, как вы из мужей чудовищей творите,

И заодно о добродетели своей твердите.

Скорей в монастырь, — и дверь заколотить!

Офелия.

О силы неба! Помогите ум ему вы прояснить!

Гамлет.

Я тоже уже понял, что вы "девы" — есть такое.

Бог вам дает одно лицо — косметикой рисуете другое.

Походка ваша — танец тела, чтоб манить.

Вы голосочком нежным навострились говорить.

И клички милые даете всем, мол, "кот-пушистик, посмотри",

Чтоб дураки поверили, будто и правда вы милы внутри.

Прочь с глаз моих! Прочь! Я сошел с ума!

Я обещаю, что зайду на трон едва: —

Я больше ни единой свадьбы не позволю совершить!

Те, кто уже женаты, пусть живут. (Лишь одному не жить).

А остальным счастливцам — я от браков дам покой.

Беги же в монастырь, — да в женский! Не в мужской!!!

(Убегает).

Офелия.

Сколь благородный разум вдруг в убожество упал!

Язык придворного, глаз мудреца, и воина кинжал,

Державы нашей всей надежда на рассвет,

Манер и вкуса образец, изящней его нет,

Он центр взоров всех, — теперь дошел до дна.

И я — из дам несчастней всех, — бедой удручена.

Вкушала я медовые напевы, что дарил мне он,

Теперь колоколов его стал резким и фальшивым звон.

Его цветущий ум, безумие сумело подорвать.

О горе, зная его прежним, — настоящее такое наблюдать!

(Клавдий и Полоний появляются из-за гобелена).

Клавдий.

Любовь? Ну нет. Не в этом его главная струна.

И пусть позиция его мне не вполне ясна,

Но на безумье это не списать.

В душе старается он что-то укрывать,

И если это "что-то" делом прорастет, —

Боюсь нам всем большие беды принесет.

Решенье принял я — все загодя исправлю,

И в Англию я Гамлета отправлю.

Пускай с них дань попробует добыть,

Что как вассалы они нам забыли доплатить,

Возможно море, страны, смена впечатлений,

Излечит его душу от болезненных влечений.

Что думаешь?

Полоний.

Задумка неплоха.

Но все же я по-прежнему пока,

Считаю, что исток безумия в отвергнутой любви.

Ну что, Офелия? — Нет, ничего не говори.

Мы все сумели сами услыхать...

Милорд, вольны вы как хотите поступать.

Но коль позволите, — давайте, когда пьесу отыграют,

Пусть королева-мать его еще раз попытает:

Пусть Гамлета к себе она приватно призовет,

Открыться ей попросит, слезы материнские прольет.

А я, коли позволите, расположусь там, рядом,

Чтоб все удостоверить слухом, взглядом.

Коль не поможет, — в Англию его пошлете.

Ну или где-то в одиночестве запрете.

Клавдий.

Что ж — так тому и быть.

Безумье в королевском доме надо нам избыть.

(Уходят).

Акт 3, Сцена 2.

(Входят Гамлет и актеры).

Гамлет.

Свой текст по роли так произносите, я прошу,

Как вам сейчас свои слова произношу,

Здесь суть не в том, чтоб громче всех вопить,

(Так и площадные глашатаи умеют голосом трубить).

Как топором руками воздух не рубите,

Играя вихрь страстей, всеж красоту движений соблюдите.

До глубины души мне чувства оскорбляет,

Коль олух в парике на сцене "страсть" изображает,

Пытаясь душу рвать, — нам уши в клочья рвет,

Ведь в партере простолюдин подмены не поймет,

Для них лишь корчи рож да шуточки простейшие понятны...

Вы ж так сыграйте, чтобы и ценителям вы были бы приятны.

Первый актер.

Милорд, все сделаем, я вам гарантию даю.

Играя роль, вы душу слушайте свою.

Внутри себя найдете собственную меру,

Чтобы на сцене сплавить вместе слово с делом,

Любое преувеличение здесь даст дурные всходы,

Ведь сам театр по сути — зеркало природы,

Его задача нам людской натуры сущность отражать,

Пред обычаем и нравом — их портреты точные держать.

И если эту меру преступить, —

То лишь невежу можем рассмешить,

Зато ценителя мы только огорчим,

А ведь его оценка в театре всем другим,

По ценности вперед даст фору,

Пусть даже тех других — мы целый зал нагоним свору.

Вот так и вы — не будьте теми, кто убогой речью и движеньем,

Являют заготовку человека, до конца божественного сотворенья.

Первый актер.

Сир, все исполним, как вы и хотите.

Гамлет.

Ага, и "комиков" своих предупредите,

Пусть не импровизируют, и строго держат роль,

А то найдутся те, что зрителей пытаются смешить порой,

В момент, когда тем нужно поразмыслить, и обдумать пьесы ход,

Убогое намеренье, — так лишь актер-дурак себя ведет.

Ну все, теперь иди, готовься к представленью.

(Входят Полоний, Розенкранц, Гильденстерн).

Гамлет, (Полонию).

Как поживаете, милорд? Король придет смотреть сие произведенье?

Полоний,

И он, и королева, скоро будут тут.

Гамлет.

Вы слышали? Пускай актеры все готовиться бегут!

(Полоний уходит).

Гамлет (Розенкранцу и Гильденстерну).

А вы, — актеров сможете поторопить?

Розенкранц и Гильденстерн.

Исполним, раз изволите нам поручить.

(Розенкранц и Гильденстерн уходят).

Гамлет.

Эгей, Горацио! Поди сюда!

(Входит Горацио).

Здесь, добрый лорд; к вашим услугам я всегда.

Гамлет,

Горацио, из всех людей только с тобой могу я перемолвить честно.

Горацио.

Мой добрый лорд, конечно это очень лестно...

Гамлет.

Не думай, ради голой лести я б не стал так говорить,

Какую выгоду иль продвиженье от тебя я мог бы получить?

Ведь у тебя доходов нет, и все твое "владение", —

Лишь жизнерадостное настроение.

Нет прока в лести беднякам.

Вот где богатство пышное — там льстец уж сам,

Коленные суставы низко подогнет,

И языком засахаренным облизнет,

Места такие, о которых вслух не говорят;

Так с нищетой расчет — угодливость родят...

С тех пор как от условностей мой дух освободился,