После полуторачасового обсуждения, состоялось предварительное подписание "плана спасения" и Pax Britannica окончательно и бесповоротно, уступил своё место Pax America.
Присутствуя на похоронах Черчилля, Энтони Иден искренне радовался, что его предшественник не дожил до такого позора своей страны. Отныне гордая "Владычица морей" должна была полностью согласовывать с Вашингтоном все свои планы и намерения. Дальше шло лишь только открытое внешнее управление.
Чтобы у "демократической общественности" не возникли ненужные вопросы и неправильные ассоциации, всё было обставлено, как дружеская помощь одной англосаксонской державы, другой. О тайных протоколах договора знал лишь ограниченный круг проверенных лиц, что исключало ненужную огласку.
Но все это было потом, а пока притихшая столица хоронила своего национального лидера. Шестерка запряженных лошадей, доставила орудийный лафет с гробом Черчилля из Букингемского дворца в Вестминстерское аббатство. Согласно воле родных, тело "самого великого британца" должно было быть погребено в родовой усыпальнице герцогов Мальборо и потому, в аббатстве провели лишь церемониальное прощание.
За те дни траура, что подарил король своему любимцу, легендарное аббатство было приведено в относительный порядок. Была установлена временная крыша, расчищен пол и привезена новая кафедра, с которой преподобный епископ Гриффин должен был произнести прощальную речь по премьеру.
Выказывая своё отношение к покойному, король приказал, чтобы гроб с телом до дверей аббатства несли на руках гвардейские офицеры, чином не ниже полковника. От самих же дверей до помоста, гроб несли члены правительства вместе с некоторыми членами королевской фамилии.
Главным украшением траурного помоста были два большим венка украшенные траурными золотыми лентами. Один из них был лично от короля Георга VI, другой украшала надпись следующего содержания: "Выдающемуся британцу от скорбящей Родины и Британского сообщества наций".
В своей прощальной проповеди, епископ подробно перечислил все заслуги сэра Уинстона перед страной и горько пожаловался на несправедливость людского бытия.
— Он покинул нас в тот момент, когда оказался больше всего нам нужен. Сейчас как никогда прежде, объединенному королевству необходима твердая рука, способная сокрушить орды большевистских варваров, что сейчас стоят по ту сторону Английского канала. Пять лет назад, благодаря самоотверженному труду и личному мужеству сэра Уинстона, удалось не допустить вторжения на нашу землю германских дивизий. Тяжелую цену пришлось заплатить нам всем и особенно лондонцам, ради одержания победы над Адольфом Гитлером. Не меньшую, если не большую цену, придется заплатить нам ради недопущения вторжения на наш остров русских полков, оставшись без сэра Уинстона. В том, что это произойдет, никто не сомневается, ибо в наследство нам, покойный оставил сильную армию и мощный флот, способный нанести сокрушительное поражение любому врагу, в любой точке земного шара! — торжественно воскликнул примас Англии и Уэльса, пытаясь наполнить надеждой и уверенностью сердца собравшихся в соборе людей.
— Однако не только щит и меч являются для нас наследием сэра Уинстона. Этот выдающийся государственный муж завещал нам тесную дружбу с нашими англосаксонскими братьями в Америке. Вот уже пять долгих лет они помогают нам отстоять независимость нашего государства от посягательств агрессора. Этот братский союз проверен тяжелыми испытаниями войны с Гитлером, и именно он поможет нам нанести поражение Сталину. Только будучи едиными, мы сможем остановить продвижение красной заразы в Европе и отбросим её далеко на восток! — пафосно возвестил своё пророчество архиепископ Вестминстерский, чем вызвал гул одобрения у прихожан и скупую королевскую слезу, пробежавшую по впалой щеке британского монарха. Следуя своим жизненным принципам, глава Британского содружества наций отказался от продуктовых привилегий, назначив себе и своим близким обыденные офицерские пайки без излишеств.
Высокие слова архиепископа Вестминстерского очень сильно запали в душу короля Георга. Прощаясь с Черчиллем, он чувствовал себя человеком лишившегося правой руки.
— Трудно себе представить иного человека на посту премьер министра Великобритании, чем сэр Уинстон. Для всей страны, всего Содружества и для меня лично — это огромная утрата, возместить которую невозможно, просто невозможно — негромко произнес король, стоя у гроба своего верного соратника и товарища в борьбе с врагами Англии. Затем вскинув руку и отдав воинскую честь, последний защитник вечных интересов империи покинул собор, с трудом сдерживая слезы.
Едва Его Королевское Величество отошло, как расторопные распорядители накрыли гроб крышкой и под звуки "Правь Британия морями" вынесли его из собора. Орудийный лафет с шестеркой лошадей уже удалился прочь и забальзамированные останки герцога Мальборо установили в просторном кузове специально выделенного грузовика. Вместе с траурным эскортом всадников он быстро домчал до одного из железнодорожных разъездов, где его уже ждал траурный поезд. Он и доставил сэра Уинстона в его родовое гнездо для окончательного захоронения.
Подобная смазанность прощальной церемонии с выдающимся государственным мужем Британии, была связана с вновь введенным в страну и столицу военным положением. О присутствии советских войск по ту сторону Канала помнили все время похорон премьера. Почти все военные светила считали, что красные обязательно ударят в этот день по Лондону, намериваясь уничтожить всю командную верхушку Британской империи. Более удачного момента для этого было трудно придумать.
Чтобы не допустить этого, на защиту столицы были стянуты все имеющиеся на острове самолеты. Из Шотландии, Уэльса, Ирландии, с аэродромов Корнуолла, Девона, Дорсета и даже в ущерб безопасности из Гемпшира и Суссекса. Сотни истребителей были готовы в любую минуту взлететь и закрыть воздушное пространство над Лондоном.
В полной боевой готовности находились многочисленные зенитные расчеты, прочно державшие свои сектора обстрела. Десятки дирижаблей взмыли в небо, создавая дополнительные помехи для самолетов противника на пути к британской столице, но и этого для британского командования было мало.
Не полностью надеясь на воздушное прикрытие, оно серьезно ограничило присутствие высших военных чинов на похоронах Черчилля.
— Идет война. Враг стоит на ближних подступах к Лондону, и было бы верхом глупости отправлять всех генералов на прощание с Черчиллем. Король — фельдмаршал и главнокомандующий, и будет вполне разумно и справедливо, если он будет представлять все вооруженные силы империи — высказал свое мнение министр обороны и все с ним согласились. Кроме этого, чтобы сбить потенциально врага с толку, похоронные церемонии начались на два часа раньше, чем было до этого объявлено.
Все вооруженные силы Британии затаились в ожидания воздушной атаки, но она не последовала. Вопреки всей мыслимой и немыслимой логике, ни один советский самолет не взлетел с аэродромов континента и не попытался пересечь Ла-Манш.
— Видимо Сталину стало известно о наших приготовлениях, и коварный азиат решил ввести нас в существенный расход своим бездействием — мудро изрек министр обороны, прочитав сводку расходов бензина и масла, потраченного королевскими ВВС в ожидании нападения на русских Лондон. Кроме того, было потеряно двенадцать истребителей, разбившихся или сломавшихся в этот день на британских аэродромах. Хитрость кремлевского горца была для британцев очевидна.
На следующий день, состоялось заседание британского парламента, на котором должно было быть названо имя нового премьер министра. Лидер лейбористов Клемент Эттли произнес пламенную речь, призывая как можно скорее начать переговоры с Москвой для разрешения затянувшегося конфликта.
— Пока новые бомбы не упали на Лондон, пока они не унесли жизни наших сограждан необходимо как можно быстрее начать мирный диалог со Сталиным. Это надо сделать, прежде чем противоречия в военном конфликте между нашими странами не достигли стадии необратимости. Все наше сотрудничество с русскими в антигитлеровской коалиции доказали, что мы можем договориться друг с другом, несмотря на идеологические разногласия. Нет, речь не идет о капитуляции! Ни в коем случаи! — отчеканил Эттли в ответ, на глухой гул неудовольствия, идущий из стана консерваторов. — Речь идет исключительно о переговорах с целью достижения взаимовыгодного консенсуса и только. Не надо воспринимать мои слова так болезненно, господа! Я такой же, как и вы, горячий патриот своей родины и готов отдать за неё жизнь. Всего чего я добиваюсь стоя перед вами — это получить согласие на начало переговоров с русскими нашими дипломатами в Стокгольме. Глубоко убежден, что никто из сидящих передо мной джентльменов не сомневается в их мастерстве отстаивать наши интересы. Переговоры нужны ради попытки спасения жизни наших мирных граждан. Они нужны ради того, чтобы лучше узнать позицию Сталина и выявить её слабые и сильные стороны. Переговоры необходимы даже ради того, чтобы выиграть время для укрепления обороны нашего острова!
Выступление Эттли собрало массу одобрительных выкриков. Пройдя ужасное испытание войной, подавляющая часть парламентариев, отчаянно не хотела вновь пройти через них, и было готово поддержать призыв к миру лидера лейбористов. "Худой мир лучше доброй ссоры для основательно обескровленной военными тяготами Великобритании" — откровенно читалось на их лицах, однако лидер консерваторов имел иное мнение.
— Нам предлагают начать переговоры с русскими, но они не принесут нам ничего хорошего. Позиция Сталина нам известна и за последнее время она вряд ли поменялась, особенно после того как русские установили полный контроль по ту сторону Канала и добились нового успеха в Греции. Он, несомненно, будет требовать, чтобы мы признали свою вину в конфликте и за это отдали причитающуюся нам долю германских трофеев, что совершенно недопустимо. Да, конечно мы могли бы начать переговоры ради укрепления своей обороноспособности, как предлагает мистер Эттли, однако это нам очень дорого обойдется. Сталин опытный и хитрый противник и самим фактом начала переговоров попытается внести раскол между нами и американцами. Нужно ли нам осложнение отношений с союзниками в столь трудный для страны момент? Когда дружественная нам страна уже отправила корабли груженые всем необходимым для Британии и в первую очередь продовольствием? Я говорю, нет. Опираясь на американское плечо народ Великобритании, выстоит и в этот раз. Морской блокады не будет, даже если бросят против нас все свои и захваченные ими немецкие подводные лодки — торжественно провозгласил Иден, чем вызвал продолжительный гул одобрения. Будучи островным колониальным государством, Англия очень зависела от поставок продовольствия извне.
— Что же касается новых бомб, которыми мой оппонент так нас сильно пугал, то могу сказать следующее. К моему огромному сожалению, любая война сопряжена с жертвами и в первую очередь среди гражданского населения. Пусть даже на наши города и не будут падать бомбы, но от голода, холода и прочих лишений будут гибнуть люди, и больше всего старики и дети. Это бесчеловечно, чудовищно, но таковая ужасная суть любой войны и изменить её никто не может. Единственное, что в наших силах — это свести потери к минимуму, и мы делаем для этого все возможное и невозможное. Силы нашей армии сильны как никогда. Наша авиация прочно закрыла небо над Лондоном, не позволив русским сделать ни одного вылета в день похорон сэра Уинстона. Наши сухопутные дивизии готовы отразить любой десант врага на нашу землю. А после скорого прибытия нашего флота, мы прочно закроем весь Канал и превратим Англию в неприступную крепость! — уверенно играл на трубе патриотизма исполняющий обязанности премьера.
Все сказанное Иденом было в основном верно, но воинственные марши и призывы к спасению нации не смогли полностью завоевать сердца и души парламентариев. Слишком хорошо они помнили ужасы прошедшей войны и не горели желанием их повторения. Судя по одобрительному гулу, пламенная речь Идена смогла привлечь на его сторону менее половины депутатов. Остальные были либо против военных действий, либо колебались.
Настал самый важный момент заседания британского парламента. Председательствующий спикер должен был поставить на голосование вопрос о войне и мире, и было далеко не факт, что члены палаты общин проголосовали бы в пользу Идена. И тогда вопрос о премьерстве лидера консерваторов автоматически снимался. Не получив доверия в столь важном вопросе Иден должен был уступить пост премьера Эттли. Положение было очень шатким и тогда, в дело вступил сам монарх.
Полностью уверенный в том, что любая уступка в пользу большевиков, пусть даже минимальная, может оказаться для Британии роковой, главный паладин империи стал священнодействовать.
Пользуясь тем, что по британским законам последнее слово в назначении премьер министра оставалось королем, Георг решил воспользоваться им. Месяц назад своим обращением к парламенту он спас от неминуемой отставки Черчилля, теперь королю предстояло спасти приемника покойного премьера и его духовное наследство.
— Господин председатель, господа депутаты. Властью данной мне господом Богом и моим народом, я хочу объявить вам свою волю, — звенящим от напряжения голосом заговорил вставший во весь рост король. — Исходя из интересов империи и непростого положения, её внешних и внутренних дел, я назначаю на пост премьер министра, главу консервативной партии мистера Идена.
Георг властно посмотрел на своего избранника и произнес: — Поздравляю вас сэр и от всей души желаю, чтобы вы на этом посту принесли столько же пользы нашей родине, как и ваш предшественник. Прошу приступить к работе.
Глава V. Бои местного значения на Западе и Востоке.
Как бы это не странно звучало, но встреча Вышинского с Майлзом дала позитивный результат. Американцы сдержали слово и в обмен на данные о местонахождении японского центра по производству бакоружия, воздержались от каких-либо действий в Италии против отрядов партизан. Более того, они удержали от активных действий и англичан, но это совсем не означало, что представители госдепартамента вели честную игру.
Верные своей англосаксонской сущности, они решили, и выгоды приобрести и честь соблюсти. Узнав координаты института господина Исии, доставившего янки столько проблем и хлопот, с лучезарной улыбкой, они подложили Кремлю очередную свинью.
Нет, с точки джентльменской договоренности все было безупречно. Ни одна пушка, ни один танк западных союзников не выстрелил в сторону партизан гарибальдийцев ровно, как ни один батальон не сдвинулся со своего места в сторону юга. Просто у хитрющих англосаксов в рукаве был припрятан ещё один козырь, о котором во время переговоров Вышинского и Майлза не было сказано ни слова.
Словно огромный плуг, Вторая мировая война перепахала всю Европу от края до края, заставляя людей становиться по разные стороны невидимого фронта добра и зла. Среди тех, кто принял сторону Гитлера и всю войну служил ему верой и правдой, были хорватские усташи Анте Павелича. Сам хорватский лидер к октябрю сорок пятого года, при помощи папского нунция уже покинул пределы Италии и, находясь в Мадриде, всеми правдами собирал деньги на билет в Аргентину.
