Имея достаточный запас боеприпасов и хорошее место обороны, они могли существенно сократить ряды атакующих гарибальдийцев, но наличие минометов у бойцов Скалоне изменило весь расклад сил. Бывший капитан королевских вооруженных сил Италии Пьетро Массимо, хорошо знал свое дело в подавлении огневых точек противника. Находясь в полной безопасности от возможного ответного огня, он придвинул свои минометы к самому переднему краю и, наблюдая в бинокль, лично корректировал огонь по позициям усташей.
Как бы ни была сильна ярость и упорство хорватских коллаборационистов, но против артиллерийского огня она была бессильна. Минометчики капитана Массимо быстро подавили редкие очаги сопротивления врага, и дорога к победе была открыта.
Беда редко приходит в одиночку, так и случилось с хорватскими усташами. В самый ответственный момент, они лишились своих лидеров маршала Кватерника и генерала Навратила.
Получив сообщение о прорыве линии обороны под Фикулле, хорватские генералы решили перебазировать свой штаб, для лучшего управления отражения наступления партизан Скалоне. Местом его дислокации было выбрано местечко Подерето, откуда, удобно было контролировать и Кастель-Джорджье и Аквапенденте.
Полностью уверенные, что со стороны запуганного местного населения им ничего не угрожает, Кватерник и Навратила поехали в открытой машине, в сопровождении конного и велосипедного эскорта. Больше автомашин у усташей, не было.
Все дорогу, штабной эскорт внимательно следил за дорогой, готовый в любую минуту открыть огонь по засаде и прикрыть собой командиров. Дело это на войне вполне привычное, но ничего страшного не произошло. Хорваты благополучно достигли Подерето, где уже находился, отправленный ранее взвод охраны.
Несчастье случилось у самого дома, который квартирьеры определили под штаб. Все подходы к нему охрана усташей оцепила плотным кольцом. Все взрослое население местечка было разогнано по домам, но на примыкающих к дому улицах, продолжали играть дети.
В этих худых и оборванных десяти-двенадцати лет отроду ребятах, усташи не усмотрели для себя серьезной угрозы и совершенно напрасно. Когда генеральский кортеж вытянулся по узкой и кривой улочке Подерето, один из мальчишек бросил в машину гранату.
Был ли это осознанный поступок или бросавший действовал спонтанно, хотел ли мальчик убивать генералов, просто хотел напугать их или нанести какой-либо вред, неизвестно. Маленький герой погиб от рук конвоя, но дело свое сделал на "отлично". Брошенная им граната угодила под заднее колесо лимузина, в котором ехали хорватские вожди. Взрыв гранаты сначала опрокинул автомобиль на бок, а затем он перевернулся плашмя, придавив своих пассажиров.
По злой иронии судьбы, находившиеся впереди шофер и адъютант Кватерника, отделались ссадинами и легкими ушибами, в отличие от генералов. Сидевший справой стороны маршал Кватерник, получил два тяжелых осколочных ранения в живот и грудь, и был выброшен из машины взрывной волной.
Вся тяжесть удара перевернутого автомобиля пришлась на генерала Навратила. От сильного удара о землю ему сначала сильно разбило голову, а затем придавило всей массой развороченного железа.
Оба хорватских командира умерли, с разницей в двенадцать минут. Именно столько продержался Кватерник, пока охранники пытались остановить кровь, неудержимо льющуюся из раны.
Впрочем, даже лишившись своих командиров, усташи не стали складывать оружия. Прижатые к стене, они были готовы биться с гарибальдийцами до конца, но те по возможности уклонились от встречи с ними. Уничтожая лишь тех, кто заступал им дорогу, отряд Каттины продолжил свой путь на юг, предоставив местным жителям возможность самим разбираться с незваными гостями.
Ровно сутки ушли у гарибальдийцев на то, чтобы совместными ударами разгромить противника сначала у Кастель-Джорджье, затем у Лоренцо-Нуово и выйти к озеру Больсена. Дорога на Рим была открыта, а у проамериканского правительства все ещё не было сил для отражения коммунистической угрозы. Хитрая игра англосаксов в Италии потерпела досадный крах, но не сильно им везло и на востоке.
Получив точные координаты расположения отряда 731 на просторах Маньчжурии, американское командование бросило на его уничтожение тридцать два стратегических бомбардировщика "В-29". Удара этих могучих машин было вполне достаточно, чтобы разнести в пух и прах все хозяйство генерала Сиро Исии, но эту миссию постоянно преследовали неудачи.
Вначале, из-за внезапно разыгравшейся непогоды, пришлось на два с половиной час задержать вылет эскадрильи с Окинавы. Столь продолжительная задержка ставила под угрозу успех операции, так как бомбардировщики выходили на цель не утром, как планировалось, а днем. Это давало противнику дополнительные шансы на отражение атаки, ведь согласно данным советской разведки, бактериологический центр имел воздушное прикрытие.
Исходя из этих обстоятельств, летчики предложили командованию перенести вылет на сутки, но генерал Макартур ответил категорическим отказом.
— Японские колдуны продолжают нам гадить с непогодой, но это не должно остановить вас на пути возмездия — оседлал своего любимого конька командующий.
— Неизвестно, что ещё изобрели эти макаки в своих лабораториях против нас. Каждый день, каждый час работы этого объекта против нас, может обернуться потерей десятков тысяч американских жизней. Ради их спасения мы должны рискнуть этими тремя сотнями летчиков. Мой приказ — взлет! — приказал Макартур и никто не посмел его упрекнуть в жесткости. Шла жестокая война, и место для сантиментов на ней не было.
Следуя приказу командующего, все тридцать два бомбардировщика взлетели, но на подлете к острову Чеджу, у двоих самолетов случились неполадки с моторами. С интервалом в пятнадцать минут, сначала у одного, затем у другого, отказали крайне правые моторы.
В условиях, когда результат твоего полета очень важен для судьбы страны, можно было пойти на риск и, несмотря на поломку продолжить полет. Так поступил бы каждый из советских летчиков, окажись они в подобной ситуации. В этом можно было не сомневаться, но американские экипажи проявили здоровую рациональность и повернули свои машины обратно. И это были ещё не все сюрпризы от машинного бога.
Самолеты эскадрильи были уже на подлете к дельте реки Ялуцзян, что разделяет Китай и Корею, как один из пилотов сообщил о серьезном перерасходе топлива двигателями его самолета. Что это было; ошибочное показание приборов или действительно произошла утечка топлива, ночью в воздухе было трудно разобраться, да экипаж к этому и не стремился. Проявив благоразумность, пилот развернул самолет домой, вместе с пятью тоннами бомб.
Больше поломок не было. Двадцать девять машин благополучно долетели до берегов Китая и, совершив разворот на северо-восток, углубились над территорией Маньчжурии.
Стараясь сохранить тайну своей миссии до конца, американские летчики летели над малонаселенными районами и городами, стараясь держаться в стороне от главных центров Маньчжурии: Ляояна, Мукдена и Чанчуня. Возможно, им бы удалось сохранить свое инкогнито и обрушиться на врага как снег на голову, но задержка в два с половиной часа сыграла свою роковую роль. Японские посты воздушного наблюдения засекли появление американских самолетов, и Харбин встретил врага во всеоружии.
Сведения русской разведки о наличии у хозяйства генерала Исии воздушного прикрытия, полностью подтвердились. Первыми по бомбардировщикам ударили зенитки охранявшие покой отряда 713, а затем к ним присоединились и истребители, взлетевшие с аэродрома подскока.
Перед пилотами "суперкрепостей" возникла сложная проблема, как наносить по противнику удар. Не имея привычного истребительного прикрытия, американцы были вынуждены либо работать на низких высотах, с угрозой быть сбитыми. Либо производить бомбометание с больших высот, вне доступности для вражеских истребителей, но с низким коэффициентом точного попадания.
Стоит ли говорить, что подавляющее число летчиков выбрало второй вариант и только малая часть первый. Девять самолетов смело вступило в схватку с противником на нижних эшелонах. Тогда как остальные машины стали решительно набирать высоту, что комфортно сбросить свои бомбы после разворота.
Смельчакам решившим бомбить бактериологический центр японцев первыми, сильно повезло. Против них действовало всего шестнадцать истребителей врага. Главные силы японцев, отвечающие за воздушное прикрытие института генерала Исии, только покинули аэродром Харбина и не успевали перехватить американцев. А вступившие на этом этапе боя зенитки, были швейцарскими "Эрликонами", чей огонь не мог сбить такие мощные самолеты как "В-29".
Если бы все пилоты бомбардировщиков были настроены также решительно, как и они, то американцы смогли бы в этот же день стереть в пыль весь отряд 713, но их инстинкт самосохранения взял вверх над патриотизмом. Испугавшись идти сквозь плотный огонь зениток, пилоты "суперкрепостей" упустили возможность поквитаться с коварным врагом, за своих погибших соотечественников.
Малодушное решение бомбить с верхних эшелонов после совершения разворота, свело на нет, отвагу храбрецов. Как американские летчики не старались, но самые важные корпуса института не пострадали. Незнакомая местность, огонь японских зениток и истребителей, а самое главное — щемящее чувство одиночества в схватке с врагом, стремление как можно быстрее сбросить бомбы, заметно повлияло на результатах бомбардировки.
От упавших бомб, был разрушен виварий с мышами и свинками, бараки в которых содержались люди, предназначенные для проведения опытов, а также казармы охраны и гаражи с транспортными средствами.
Единственным серьезным ущербом от этого авиаудара, было повреждение лабораторного крыла исследовательского корпуса и уничтожение склада с керамическими бомбами. Последний имел для института генерала Исии, большое значение, так как ни в чем другом, его продукция не могла храниться и транспортироваться. Конечно, эта потеря не была для японцев смертельной, но на две-три недели, деятельность института замораживалось.
За это успех американцы заплатили семью самолетами. Две "суперкрепости" были подбиты огнем японских истребителей и упали недалеко от Муданьцзяна, пытаясь долететь до Владивостока. Пять самолетов получили незначительные повреждения от зенитного огня. Они вполне могли попытаться долететь до Окинавы, но экипаж решил совершить вынужденную посадку на советской территории.
Два бомбардировщика благополучно сели на аэродромы Тихоокеанского флота под Владивостоком. Две машины благополучно улетели за Амур и совершили посадку в Хабаровске. Ещё один бомбардировщик пересек Амур в районе Благовещенска, однако экипаж не рискнул совершить посадку. Посчитав машину обреченной, экипаж покинул самолет, выбросившись на парашютах.
После достижения такого успеха ограниченными силами, можно было надеяться, что удар главных сил эскадрильи, сможет вырвать ядовитые зубы японского дракона, но этого не случилось. В бой вступили японские 100 мм зенитные пушки, способные доставать американские самолеты на больших высотах. Под их огнем, строй бомбардировщиков собравшихся "огненным ковром" смести отряд 713 с лица земли, развалился, что свело на нет силу нанесенного ими удара.
Сброшенные летчиками бомбы добросовестно перепахали минные поля прикрывавшие подходы к запретной зоне и разнесли в пух и прах, гостевые дома для высоких персон и прочих столичных проверяющих. Вместе с ними были уничтожены слесарные мастерские обслуживающие автопарк отряда и подожжены склады с горючими материалами.
Черный дым от горящих нефтепродуктов, всегда радует глаз и тех, кто бомбил и тех, кому докладывают о результатах бомбардировки. Увидев столь зримый результат своего авианалета, американские штурманы поспешили запечатлеть его своими фотокамерами и с честным сердцем доложить об этом на Окинаву. Тот факт, что дым может скрывать неповрежденные корпуса института, об этом никто из них не подумал, или не захотел думать. Огонь проклятых японских зениток доставлял американцам серьезные неприятности и потому, у них не было особого желания докапываться до истины.
Удар по врагу нанесен, после него что-то загорелось, это зафиксировано на фото и значит, пора лететь домой. Тем более что в результате обстрела с земли, общий строй покинули три машины. Их пилоты посчитали, что полученные ими повреждения не позволят долететь до Окинавы, и они решительно развернули свои машины к советско-маньчжурской границе.
Экипажи двух самолетов без всякого затруднения достигли Амура и благополучно сели в Благовещенске, где были интернированы до конца войны. Третья поврежденная японскими зенитками машина, вместо северо-востока повернула на северо-запад и к огромному удивлению жителей Читы, совершала посадку на местном аэродроме.
Обрадованные столь королевскому подарку со стороны американцев, местные власти закатили в честь дорогих гостей шикарный банкет. Пять дней советские летчики и местное руководство щедро поило и кормило американских летчиков, а затем выслало их в Москву, не позволив взять из самолета даже личные вещи. Все они были изъяты сотрудниками НКВД и переданы экипажу под расписку перед самой его отправкой.
Попадание в руки русских столь большое количество самолетов, было для американской стороны очень неприятным фактом, но она была готова заплатить эту цену, ради уничтожения японского бактериологического центра.
В том, что он уничтожен, американцев убедили бравые доклады пилотов и многочисленные снимки пожаров и разрушений. Не имея первичной картинки, специалистам по фоторазведки было трудно сказать, что-либо с твердой уверенностью, но горящее от нетерпения начальство наседало на них и они дали положительное заключение об уничтожении института генерала Исии.
Кроме снимков воздушной разведки, эту информацию подтвердила и Москва. Через свою агентуру она узнала о масштабах разрушения в отряде 713 в результате авианалета и передала всю полученную информацию в Вашингтон.
В ней было и приблизительное количество разрушенных или поврежденных зданий. И большое количество раненых доставленных в японский военный госпиталь в Харбине и не меньшее число погребальных урн привезенных из Токио. И объявления вокруг института зоны карантина, и наличие скрытых признаков готовящейся эвакуации.
Единственно чего в нем не было, так это уточнения кто конкретно погиб, и какие здания были разрушены. Отлично зная, степень ущерба полученного японцами, хитрые азиаты решили предоставить благородным англосаксам сладкий пирог полуправды. Когда не было произнесено ни слова лжи, но при этом не была сказана и вся правда. Период доверительных отношений безвозвратно прошел, впереди маячили времена противостояний, и открывать все карты перед бывшими союзниками не были никакого резона.
Очень может быть, что со временем институт заработает снова и тогда будет отличный повод для новых торгов с американской стороной. Ведь никто не мог с уверенностью сказать, что у института господина Исии не было какого-нибудь филиала в Маньчжурии. За его местонахождение можно попросить у янки что-нибудь важное и нужное для страны Советов, подставив под бомбовый удар мирные строения. История знала подобные примеры.
