— Какой, сеньора?
Дон Хуан не позволил усмешке скользнуть по своим губам. Неужели все так просто? Деньги и еще раз деньги?
— Отнюдь не о деньгах.
Мужчина дернулся, как будто укушенный.
— Сеньора?!
— Вы же думали об этом? Я не нуждаюсь в деньгах. В любой момент к моим услугам казна одного из богатейших домов.
Женщина подняла руку, демонстрируя кольца.
— Моя госпожа щедра к тем, кто верно служит ей.
— Ваша госпожа?
— Это и будет той милостью, о которой я прошу. Когда вы услышите имя — вы смирите ярость и дослушаете меня до конца. И обещайте подумать над ее предложением.
— Чьим?
— Я всего лишь голос, благородный дон. Тень, отражение... меня нет здесь, как и вас скоро не будет. Вы ведь мечтаете о власти.
Дон Хуан прищурился.
— Сеньора?
Рука словно сама легла на кинжал. Женщина словно и не заметила опасности.
— Сколько вы продержитесь, благородный дон? Вы одиноки. Смерть подстережет вас в глотке воды или на клинке убийцы. И даже дети не оплачут вашу могилу. Не обидно ли вам будет за своего отца? Этого ли он от вас хотел, когда признавал вас, Князь морей?
— Это бессмысленный разговор, сеньора.
— Марианна.
— Простите?
— Вы хотели имя? Вам объяснить, какая Марианна? Или — как мать должна реагировать на угрозу своему сыну?
— Что вы об этом знаете?!
— То же что могли бы узнать и вы, дон Хуан. Ваш отец совершил ошибку, женившись на своей племяннице, но его можно было понять. У него умер единственный законный сын, ему нужен был наследник.
— Карлос...
— Болен. Неизлечимо. И здорового потомства он не даст, на ком не жени.
Сейчас женщина была страшна. Она говорила об этом с таким ледяным равнодушием, что у Хуана мурашки по спине побежали.
— Что вы можете об этом знать?
— То, что приказала узнать моя госпожа. Эскуриал вовсе не закрытый котел, варево можно и помешать, и рассмотреть. У вашего сводного брата эпилепсия, у него множество наследственных болезней, он не развивается, и править не сможет. Ему сейчас шестнадцать лет, но по уму — не больше семи.
— Он вырастет.
— Не лгите себе.
— Не много ли вы на себя берете, сеньора?!
Дона Хуана стоило бояться, но странная женщина даже и не пошевелилась. Подняла темную бровь, чуть улыбнулась, словно видела перед собой не разъяренного мужчину.
— Вы уже говорили с его матерью. Вы хотите стать его регентом и править за племянника единовластно, потому что сейчас это занимает много времени. Да и кто, если не вы? Любимец народа, герой, полководец... сколько пройдет времени, прежде, чем бедняжку Карла запрут в монастыре? И народ выкрикнет ваше имя?
— Я так не поступлю!
— Госпожа... Марианна вам никогда не поверит. Она ощутила вкус власти — и вы ей тут не нужны. Кем ей легче править — сыном или вами?
— Она неспособна править. Как женщина...
— О, тут вы правы. В большинстве своем женщины править неспособны. А вот устранить неугодного родственничка — или намекнуть об этом фаворитам... кто сейчас в ее постели? Де Валенсуэла?
— Вы хорошо осведомлены.
— Да. А потому, если вы станете регентом — вы долго не проживете. Два года назад это началось, благодаря уму вашего сводного брата — и закончится теперь только с вашей смертью. Валенсуэла не простит, да и ваша мачеха — тоже.
— Мне не нужно их прощение.
— А что вам нужно? Сильная Испания? Королевство, которое не раздерут на части? Между прочим, у французского Людовика есть все шансы пережить вашего брата. И он своего не упустит.
— Довольно!
— Вот и еще один ваш враг. Зачем ему — вы? Такой умный и сильный, способный поднять Испанию с колен? К чему?
— Клянусь, вы служанка самого дьявола!
— О, нет. Так далеко моя госпожа не властна.
— Так кто же она?
Дон Хуан задавал вопрос, чтобы выиграть время, хотя... знал. Уже — знал. Марианна...
Ненавижу...
— Женщина, от имени которой я предлагаю вам решение проблемы. Вы уедете из Испании, поживете несколько лет в другой стране, женитесь, наконец, обзаведетесь детьми — это ведь тоже важно. И вернетесь. Когда ваш брат умрет.
— Так что вы мне предлагаете и на каких условиях?
— Условий не ставится. Вы просто соглашаетесь — и уезжаете.
— Оставив свою страну на власть взбалмошной женщины?
— Почему такой уж взбалмошной? Ее величество неглупа, она вполне способна справиться со знатью. А вот вы... вы провоцируете недовольных одним своим присутствием.
Продолжая разговаривать, женщина взяла одну из бутылок, стоящих на столе и протянула дону Хуану.
— Откройте, прошу вас.
Бутылка, и верно, не открывалась уже давно. Затвердевший сургуч, паутина — такое не подделаешь. Дон Хуан повиновался — и вино наполнило бокал.
Женщина подняла его, спокойно отпила пару глотков.
— Не хотите? Жаль...
Дон Хуан взял со стола второй кубок, наполнил — и выпил в несколько глотков. Ему тоже дорого обошелся этот разговор.
— Сеньора... мне тоже жаль. Можете не говорить, кто ваша госпожа. Меня это не волнует. Я не брошу свою родину.
— Вас убьют.
— Возможно.
— Это будет бесполезная смерть. Бесцельная.
— Я постараюсь, чтобы она таковой не стала.
— Мне жаль. — Женщина смотрела загадочно и надменно, как кошка. — Простите, что приходится действовать такими методами.
— Что!?
— Я бы предпочла, чтобы вы ушли со мной добровольно. Не бойтесь, это не яд.
Мужчина вскочил, но странная слабость быстро охватывала тело, распространилась к ногам, последним усилием он выхватил шпагу — и повалился вперед.
Женщина усмехнулась краешками губ. Взяла в руки его кубок, повертела...
— Наивный... Мог бы и подумать, что не обязательно травить вино, если есть бокал.
Пары капель настойки хватило. Нанести заранее, чтобы высохла и не была заметна. Цвет и вкус вина она сильно не поменяла, а вот свалить мужчину с ног — свалила.
Женщина метнулась к двери в комнату.
— Вася!!!
Ровно через минуту в гостиную влетел молодой парень.
— Груз готов.
— Отлично. Не согласился?
— Я с самого начала говорила, что он на это не пойдет.
— Ничего, потом еще благодарить будет.
Парень взвалил на плечи тушку благородного дона и потащил в соседнюю комнату.
Гримировать, переодевать и вообще — укладывать в гроб. А как его еще вывезти из города? Ничего, и вывезем, и на Русь довезем, а там уж пусть государь с ним сам разговаривает. Авось, найдут общий язык.
Жалко ведь мужчину. Прикончат его тут...
Женщина подошла к зеркалу, достала тонкое полотно и принялась осторожно снимать грим с лица. Если она правильно поняла свою царевну — дон Хуан поедет на Русь. И будет там жить. Она тоже вернется домой рано или поздно — и лучше, чтобы мужчина ее просто не узнал. Вроде бы разговор прошел нормально, теперь, если правильно повести себя в дальнейшем — дон Хуан будет свято уверен, что на него покушалась королева Марианна. Еще и мстить пойдет....
А мы поможем...
Впалые щеки волшебным путем превращались в обычные, улетела в угол накладка из темных волос, высвободив обычные русые пряди, стерлись черные брови, показав светло-коричневые, как и должно быть при таких волосах...
И что самое приятное — даже не солжем. Все равно бы его убрали. И именно ее величество. Мы просто предупредили удар.
Да, и надо подкинуть куда-нибудь труп в одежду дона Хуана. Только выбрать не слишком похожий, чтобы народ не поверил. Так, на будущее.
* * *
Алексей Алексеевич отчетливо понимал, что долго это везение не продлится. Им нужно было идти вперед — и БЫСТРО! Эстляндия должна лежать у его ног. То есть — Нарва, Дерпт, Феллин, Виттенштейн, Везенберг — это основное. А еще — Выборг и Кексхольм.
Так что никуда не денешься, надо драться. Особенно пока Карл не опомнился.
Принцип один и тот же — внезапность, скорость, ярость. Пока враг еще там почесывается, мы уже тут победили. Уже и укрепления строим.
И строили.
Краше прежних крепости встанут.
— Итак, мы сейчас здесь, — кончик пера уперся в точку на карте. — Теперь надобно довести дело до конца.
Иван усмехнулся.
Все было обдумано заранее, все было очень серьезно.
Под руководством английских корабелов в Архангельске не только купеческие лоханки строились. Хотя назвать это лоханками?
Хорошее дерево, просушенное, все пригнано, подогнано — такие корабли долго служить будут, десятилетиями. Стоило, конечно, дорого. Алексей помнил, как ругалась Софья, заказывая то одно, то другое, а сейчас вот, оценил. И слова сестрички, что потом мы этот флот с огнем искать будем, а он — будет, и что строить на века надобно.
Не настолько страна богата, чтобы позволить себе говнострой. Грубо, да правдиво.
И сейчас по государевой дороге, уже без спешки, перетаскивали остальные корабли.
Не пять штук, а несколько десятков. С избытком хватит.
Погрузить войска — и отправить к Нарве. Взять ее, пока шведы не опомнились.
Кристиан пишет, что у них со шведами пока вялотекущие стычки. Датчане стоят под Мальме, шведы под Ландскруне, но долго это не продлится. Карл рвется вперед.
Удастся ли взять Нарву до подхода подкрепления?
Алексей Алексеевич не знал, но собирался это проверить. Сейчас комендантом Нарвы был Герворт фон Фонкен... что ж, посмотрим, насколько он сможет противостоять русским.
А еще...
Нотебург и Ниеншанц брали без применения динамита и кое-каких технических новинок русской промышленности. А вот Нарву...
Просто так ее не возьмешь.
Бастионы, толстые стены, двухтысячный гарнизон, пушки числом более сотни, причем не старья, как во взятых крепостях, а новенькие. Нарва — это вам не заштатная крепостца на краю света, это, почитай, ключ ко всей Эстляндии.
Если ее взять, да укрепиться...
Хотя больших планов Алексей Алексеевич не строил.
Его вполне устроит кусок побережья до Ревеля, включительно, ну и Дерпт. Это от Швеции. И кусок от Карелии.
И — хватит.
Получить, укрепить, отстоять — и жить без войн.
Когда-то мужчине нравились войны.
До первого умирающего. Когда Алексей увидел, как людям отрывает руки и ноги, как разрывает на части, как плещет кровь, что делают ядра, пролетая по рядам солдат...
К чертям такую войну!
Любая война должна быть с минимумом потерь с русской стороны. А потому — отвоевать выходы к морю и успокоиться.
Карлу не понравится?
К чертям того Карла! В буквальном смысле слова! Посмотрим еще, кто ему будет наследовать, а там... война — штука сложная, на ней и убить могут.
Что касается своей смерти... Алексей знал, что может сложить голову так же легко, как и любой из его солдат. Но в сестру верил.
Софья и Русь удержит, и Федора, коли понадобится...
Никуда братец не денется, будет прыгать через веревочку, как миленький. Так что за свое государство он спокоен...
— Часть войска пойдет пешком. Часть поплывет на кораблях. Думаешь, хватит нам этого полка под Нарвой?
— Думаешь, не хватит? Справимся.
Иван кивнул. Он и не сомневался, но...
Слишком уж неравны силы.
А Алексей не сомневался. Он свято верил, что все получится. До осени не так далеко — и на зимние квартиры русская армия уже должна встать в Нарве и Дерпте. Остальное — в следующем году.
Сложно?
Это все для будущих поколений.
Соседи должны уяснить, что с русскими связываться нельзя. Никогда. Не при каких условиях. А 'русский солдат' должно стать синонимом 'непобедимого воина'.
Сначала — так.
А время мира положим на то, чтобы Русь стали уважать и в Европе.
— Вань, мы вернемся с победой. Я знаю.
— Да, я тоже знаю... но домой уже хочется.
— По Соне соскучился?
— Можно подумать, ты по ней не скучаешь?
Мужчинам иногда до боли не хватало третьей в их компании. Чтобы Соня встала рядом, откинула за плечо мешающую косу, покусала кончик пера и что-нибудь сказала. И все стало просто и понятно. Сестра ли, жена ли... часть души и сердца. И без нее оно втрое хуже бьется. И писем — мало.
* * *
— Соня, как ты думаешь, я понравлюсь Алексею?
— Шанс у тебя есть. Ты миловидная, если будешь следить за собой — то вдвое лучше будет, — Софья отвлеклась от мыслей об Австрии и посмотрела на Ульрику.
Ну, ничего так. Ни помады, ни белил, ни прочей вредной химии, румянец на щеках, глаза чуть подкрашены... сойдет. Алексей, конечно, та еще привереда, но годика на два его хватит, а там... сделает Ульрике пару-тройку ребятишек, она и не заметит, что муж иногда налево гуляет. Здоровый левак укрепляет брак.
— Страшно мне.
— Ульрика, успокойся. Помолвку расторгать уже никто не будет, поженитесь вы в любом случае. Дальше все от тебя зависит. Ну а мы поможем, чем сможем.
— Вы другие. Совсем другие. Я такого при дворе никогда и не видывала...
Софья фыркнула про себя. Знала б ты, лапа, сколько я тут прополкой занималась, прежде чем что-то получаться начало! Одни Милославские чего стоят! Эх, недаром Гайдай дал Жоржу эту фамилию, как в воду глядел великий режиссер.
Вслух этого Ульрике сказано не было, Соня перевела разговор на другую тему.
— Ты имя себе еще не выбрала?
Девушке были предоставлены святцы, и последнее время она сидела, выбирала, кем ей креститься в православие.
— Выбрала. Ульяна.
— Ульяна Иоанновна. Красиво получится. Думаю, дней через десять тебя и покрестим?
— Ты все-таки хочешь, чтобы Ваня? А то, может, Федор? Он старше...
Софья пожала плечами.
— Уля, поверь, у меня есть на то причины. Иван будет в Португалии, а нам нужны тесные связи. Если тебе он крестный отец, это важно. А Федя... есть у меня мнение, что рано или поздно, он себя церкви посвятит. Будет у нас еще один патриарх из Романовых.
— А жена?
Софья пожала плечами.
— Кто знает, как все сложится. Просто у меня такое предчувствие, а я им привыкла доверять.
Даже если и не посвятит — Софье откровенно не нравилось, как Федя смотрел на У Шан. Решительно. Как на икону. А там разве что из-под халата чертячьего хвоста не хватает. Ох, не к добру...
Успокоив Ульрику — девчонка должна быть свято уверена, что Софья и за нее, и для нее и вообще — ангел небесный, Софья вернулась к своим делам.
Так, письмецо из монастыря. Место хорошее, там что хочешь наружу вытянут, перетряхнут и обратно вложат.
У Шан она раскусила правильно. Тянет соплячку к власти, тянет. И Федьку она тянуть будет. Так что роды — или двое, а потом прости, деточка. Я буду долго плакать.
Там посмотрим, что лучше. То ли яда подсыпать, то ли какое медицинское светило на роды пригласить. На них слой грязи такой, что заражения крови долго ждать не придется. Блюментроста, вон, год пинала, прежде чем тот приучился руки мыть да спиртом протирать, по местным меркам — революционе де профессиональ. Не бывало на Руси такого компота, как говорил один поручик.
А вот теперь — стало.
Но то Блюментрост, он умный. А скажи его европейским коллегам такую ересь?
Париками закидают!
Так что посмотрим.
Письмецо от Илоны Зриньи. Ответ уже и отписан, и отправлен. Вассалами Руси им пока становиться нельзя. И далековато, и общих границ нет. Польше тоже ссориться не стоит. Но вот присягнуть лично Михайле Корибуту...
