| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Да-да, тьма уже вовсю завладела вашими помыслами и постепенно уничтожает вашу душу. Ваши заблуждения — не что иное как результат её губительного воздействия. Посмотрите на себя, ведь вы стали хладнокровным и безжалостным убийцей, разве вы не видите этого.
Я задумался и кивнул. Правильно меня эльфы так назвали, ведь судя по моим делам, это прозвище я оправдываю на все сто. Правда, в их пророчестве говорилось, что я принесу многие смерти народу эльфов, а не степняков, которых я за последние дни уничтожил немало, но одно другому совсем не мешает.
Священник вздохнул и мягко сказал:
— Мне жаль вас, Алекс. Разве вам не тяжело жить, имея на душе такой тяжкий груз грехов. Разве вам не хочется очиститься от скверны? Расскажите мне, как вы дошли до этого?
Так вот в чем дело, неужели все упирается в банальное любопытство?
— Святой отец, я не привык раскрывать свою душу перед каждым встречным. Более того, в целом мире всего одна живая душа знает почти все мои тайны, и я хочу, чтобы так осталось и впредь. Если вам жаль меня, то я прямо вам заявлю — оставьте свою жалость для других. Да, я убийца, но мне это ничуть не мешает. Более того, сейчас я — единственная надежда Города, поскольку без меня он бы уже был захвачен врагом. Если вам все еще интересно, то меня все же немного тяготит то, как легко я убиваю. Но это больше наследие моего прошлого, когда родители мне говорили примерно то же, что и вы сейчас — о том, что жизнь бесценна и прочая... Да, я ничего не чувствую, когда убиваю врагов, но я прекрасно понимаю, что это хорошо, ведь если бы они мне снились в кошмарах, было бы значительно хуже!
— Но это позволило бы вам сохранить свою бессмертную душу. Ведь переживания по поводу содеянного есть ни что иное, как отражение нашей души!
— Нет, это всего лишь результат нашего воспитания. Если одному ребенку всю жизнь твердили, что убийство — это плохо, а второго с рождения обучали искусству боя, то результат будет вполне очевиден.
Мой гость сокрушенно покачал головой. Мы немного помолчали.
— А может быть, вы убиваете так легко, потому что это всего лишь люди? Не задумывались ли вы над этим? — попробовал священник другой подход.
Я сначала не въехал.
— Что вы имеете в виду?
— Я хотел сказать о том, что вы ничего не чувствуете только потому, что это не ваши соплеменники? Будь на их месте эльфы, чувствовали бы вы жалость к ним?
Я покачал головой.
— Поверьте, эльфы никогда бы не стали действовать так глупо, но если бы вдруг именно они были по ту сторону города, то я убивал бы их также без лишних эмоций. И то, что они были бы моими соплеменниками, только добавило бы мне скорости в их умерщвлении, потому что я знаю, что никто кроме меня в этом городе не смог бы противостоять им на равных, а поэтому не стал бы с ними долго возиться...
Я замолчал и подумал, что опять распустил свой длинный язык. Вон, теперь священник сидит, настороженно на меня уставившись. Наверное, думает, что я и его с легкостью сейчас прирежу, а потом закопаю за домом под малиной. Кстати, давно нужно было глянуть, что у меня там растет... Так-так, пора бы и выпроваживать гостя, который отнял у меня столько свободного времени, но священник все же не унимался.
— Но почему же вы так ненавидите все живое?
— Притормозите коней, святой отец! Безразличие вовсе не означает ненависть.
— Но до этого ведь совсем недалеко.
— Согласен, — кивнул я. — Но сейчас я не испытываю ненависти к врагам, а тем более, как вы сказали, ко всему живому. Я просто стремлюсь задавить свои чувства, чтобы они не мешали мне во время боя. Даже ненависть может помешать профессионалу в момент нанесения удара, поэтому в бою нужно всегда иметь ясную голову.
— Но ведь вы чувствуете горечь утраты, беспокоитесь за своих воинов, значит, в вашей душе есть еще искорка Единого, которую он вложил в вас при рождении, — продолжал настаивать священник.
— Да, конечно, ведь после схватки я позволяю себе расслабиться. Я же все-таки не бездушное оружие, а живой человек.
Священник утвердительно кивнул и сказал:
— Да, я заметил, что ничто человеческое вам не чуждо. Вам не противны плотские удовольствия, не так ли? (Это он про Кару что ли, подумал я.) Вы также очень чутко относитесь к красоте...
Тут я непонимающе посмотрел на святого отца, так что он счел нужным пояснить:
— Я видел, как вы рассматривали картины в храме, что свидетельствует о том, что вы открыты для истинной веры, не отрицаете Единого. Так почему же вы не признаете основу его учения?
О, кстати, раз напомнил о картинах, нужно кое-что у него спросить, а то засело у меня в голове, как заноза.
— Да, меня весьма заинтересовали ваши полотна, — ответил я священнику. — Не объясните, что изображено на них, чтобы я до конца мог понять их смысл?
Священник прямо расцвел:
— Конечно, сын мой. На первой из них запечатлен Единый в момент сотворения первых людей и наделением их божественной искрой. Это...
— А можно сразу перейти к картинам, что висят на боковых стенах храма, — попросил я священника, прервав его речь, понимая, что описание торжественности момента введения в мир первых юнитов может затянуться.
Святой отец недовольно поморщился, но все же пояснил мне:
— На той, что висит на правой стене, изображена решающая битва сил Света и Тьмы, что произошла около пяти сотен лет назад. На ней запечатлен момент, когда Единый дает воинству Света оружие веры, что способно сокрушить непобедимого Темного мага...
— Тогда тот поверженный воин, что нарисован на полотне напротив — и есть Темный маг? — догадался я.
— Это так, — подтвердил священник. — На ней показан тот момент, когда Единый склоняется над поверженным противником, что погасил в себе изначальную искру, дарованную ему своим создателем. Именно эта полотно учит нас не осуждать своих врагов, а пожалеть и понять их.
Ага, усмехнулся я, как говорится, возвращаясь к теме разговора... Но мне все еще был неясен один момент.
— А какой расы был Темный маг? — спросил я у священника.
— А разве это так важно? — сказал он в ответ.
— Просто интересно, так как я никогда не слышал никаких упоминаний о расе такого внешнего вида. Не демон ли? — продолжал настаивать я.
— Нет, это был не демон. Предания и летописи тех времен гласят, что он был обычным человеком, пока не впустил в сердце саму Смерть. После этого он изменился, лишился способности чувствовать и изменил свой облик на тот, что изображен на картине.
Священник задумался, а потом мрачно произнес:
— Знаете, Алекс, а вы очень на него похожи.
Я даже рот открыл после такого заявления, но потом все же выдавил:
— Это чем же? Ушами? Только это еще ничего не доказывает!..
— Нет, я говорю не про ваши уши, я о вашем безразличии к смерти.
Я поспешил пресечь ход мыслей священника.
— Нет, к смерти я отношусь не безразлично. Мне же все-таки больно видеть, как умирают мои парни! И я, конечно, не желаю смерти моим родным, друзьям, просто знакомым, я не хочу, чтобы убивали беззащитных жителей этого города!
Священник внимательно на меня посмотрел, как будто ожидая, что сейчас я потемнею, а мои глаза станут желтыми. Не дождавшись от меня таких изменений, он вздохнул и сказал, поднимаясь с лавки:
— Я вижу, что Тьма еще не полностью завладела вашей душой, но направить вас на путь истинный у меня уже не получится. К сожалению, вы словно орех спрятались за твердой скорлупой безразличия и настороженности, а я не в силах уговорить вас раскрыться. Одно могу пожелать вам напоследок — постарайтесь сохранить огонь той изначальной искры у себя в сердце. Если он потухнет, вы вполне можете повторить путь Темного мага.
Священник повернулся и вышел из моего дома, а я все сидел и думал над его словами. Ни фига себе, поворот сюжета! Только-только все начало налаживаться, и тут такой сюрприз — оказывается, у меня есть возможность стать Темным магом. Тем более, священник прямо так и сказал. Мне не хотелось в этом признаваться, но есть детали, которые только свидетельствуют в пользу этой версии. Мое циничное отношение к чужой смерти — раз, мои магические способности — два, и напоследок — моя таинственная темная подруга, что приходит ко мне в момент тонкой грани перехода между сном и явью. Короче, вывод напрашивается весьма очевидный...
Гад этот священник, пришел незваным, наговорил кучу гадостей, испортил настроение и слинял! И как это называется? Свинство самое натуральное, за которое в приличных местах в морду дают! И главное — сделал выводы на совершенно пустом месте, ведь он еще даже не знает, что я маг... Или знает? Если мои парни пришли к нему исповедаться, а он потом вывалил мне свои претензии, что мешало покаяться ему в жилетку той же Нараде или Хагелу? Нет, Хагел отпадает, он исповедоваться точно не будет, а вот со знахаркой у меня большие сомнения. Тогда почему он прямо мне не сообщил — ты Темный маг, милости прощу на костер! Или знает, что у самого силенок меня скрутить не хватит, поэтому будет потихоньку настраивать моих бойцов, чтобы подсобили? Нет, будем считать, что святоша ничего обо мне не пронюхал, иначе появляется совсем гнилая карта в колоде. Мне еще только внутренних проблем не хватало в отряде!
Вздохнув, я решил, что нужно будет на досуге в степи поговорить с ребятами, чтобы исключить всякие нехорошие поползновения в мою сторону, да и за священником приглядывать не помешает. А по поводу моего будущего нужно основательно подумать. Что-то мне подсказывает, что и черное колечко, и моя подруга появились не просто так. Вряд ли это во что-нибудь не выльется. Может не сейчас, но это точно к чему-нибудь меня приведет. И вполне возможно, что в недалеком будущем я стану новым Темным магом в этом мире. Это меня не сильно пугало, так как темный далеко не всегда значит плохой, а к Темноте я уже давно стал относиться по-дружески. Так что меня подобная перспектива не расстраивала, хотя и весьма настораживала.
Нет, стать таким, как он я бы точно не отказался, ведь он был явно неслабым магом при жизни, раз его сумели завалить только неким божественным оружием. Напрягала только всеобщая ненависть, которой его облили сверху донизу. Возможно, это стало результатом известной поговорки о том, что историю пишут победители. Я больше чем уверен, что та армия нечисти на самом деле состояла из обычных людей или же не совсем людей, сражающихся за свою правду, да и противостоящая им армия не была такой светлой, как на картине. Сейчас уже вряд ли можно узнать все подробности той битвы и того, как маг дошел до такой жизни, но могу ему только посочувствовать.
Ладно, пора заниматься делами, ведь в ближайшие дни я точно Темным магом не стану, а значит, и переживать по этому поводу незачем. Хотя перспективы прямо-таки радужные. Нужно будет потом порыться в гномьих архивах, чтобы найти упоминание о событиях тех лет. Если уж Алонка добралась до 'правильной' истории, то и я смогу что-нибудь полезное откопать для себя. Я усмехнулся, вспомнив слова священника. Надо же, 'повторить путь Темного мага'! Я же не дурак какой-нибудь! Имея наглядный пример перед глазами, разве я стану повторять чужие ошибки?
Глава 27. Живые и мертвые
Разговор со священником оставил неприятный осадок в душе, поэтому настроение у меня весь оставшийся день было ниже плинтуса. Видимо, мне все же не давала покоя мысль, что с таким отношением к жизни я могу кончить так же, как и этот самый Темный маг. Вот только я понимал, что для того, чтобы этого избежать, мне нужно самому поменять свой характер, что делать не хотелось, так как нынешний меня целиком и полностью устраивал, или же добиться всеобщей приязни от окружающих, когда знание того, что я могу быть (или являюсь, это уже как получится в дальнейшем) Темным магом, станет им глубоко безразлично. Кончилось все дело тем, что я приказал себе выкинуть все мысли об этом и сосредоточиться на делах. Ага, как же! Получилось из серии 'не думай о белой обезьяне', так что весь оставшийся день я ходил мрачным и унылым.
Зато и успел немало. Перво-наперво я договорился с Хагелом про то, что завтра с утречка поведу свой отряд в степь на разведку, получив от него всяческое одобрение и поддержку. Уже вдвоем мы определились с необходимыми вещами, которые нужно было взять отряду с собой, потому что запасы на несколько дней были нам просто необходимы. Как мне сообщил командир, степь разительно отличается от Мардинана, и если я вряд ли в лесу останусь голодным, то в степи кроме этого запросто могу умереть еще и от жажды. Много проблем доставил поиск подходящей тары для двухдневного запаса воды на два десятка человек. Остановились мы на нескольких больших флягах, которые можно было погрузить на лошадей. Они обнаружились на складе, который находился на заднем дворе. Пользуясь случаем, я утащил оттуда еще несколько одеял к себе домой, чтобы ночью спать было немного помягче.
Когда весь мой отряд вернулся с тренировки, я объявил им радостную весть про завтрашний выезд, которую парни встретили с одобрением. Видимо, большая удача в недавнем сражении порядком вскружила им головы, и бойцы жаждали новых подвигов. С одной стороны это было хорошо, так как энтузиазм поможет им с легкостью преодолеть походные неурядицы, а вот с другой... Так и до беды недалеко, если парни и дальше будут мнить себя великими воинами. Нужно поскорее их вернуть с небес на землю, подумал я, но как это сделать пока не представляю. После ужина мы еще немного потренировались в стрельбе из лука, причем я опять изображал живую мишень, на сей раз отойдя на приличное расстояние. Парни показали, что до Робин Гудов они еще не дотягивают, но десяток лучших я постарался запомнить, чтобы в случае чего иметь возможность разделить отряд на части — лучников и пехоту. Мало ли что.
В общем, день подходил к концу, а вот мое настроение падало все ниже. В голове словно поселилась какая-то заноза, которую я никак не мог нащупать, как ни старался. Что-то я упустил, но вот понять, что конкретно, было выше моих сил. Я размышлял над этим все оставшееся время до ночи, и даже когда меня снова навестила Кара, был задумчив и рассеян, так что девушка даже спросила меня, в чем дело. Я лишь отмахнулся, сказав, что переживаю по поводу завтрашнего выезда в степь. По сути, так оно и было. Я методично проверял и перепроверял, что же мы с Хагелом упустили при подготовке. Может быть, отложить поездку, так как у меня уж больно нехорошее предчувствие?
Еще немного подумав, я все же решил, что тянуть больше нельзя. Обороняясь, никогда не победишь, нужно нападать самим. Кара еще немного постаралась отвлечь меня от невеселых дум, но, видя, что особого успеха это не принесло, поцеловала на прощание и удалилась, оставив одного в пустом доме. Я попытался расслабиться и заснуть, но к немалому удивлению у меня это не получалось. Перебрав все возможные варианты моих просчетов, я, наконец, просто прислушался к себе и ощутил свой дискомфорт и... нарастающее напряжение внутри. Точно такое же, которое я чувствовал до первого на моей памяти нападения кочевников!
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
